Тридевятое царство. Удар Святогора Новожилов Денис
Глава 9
Соловей-разбойник и его команда
Соловей снова покосился на очередную голову на шесте. Вчера Дабог принес голову Расписного и насадил ее на кол. Рядом уже скалился череп, принадлежавший когда-то Могиле. Султан, по слухам, ушел от греха подальше в южные края, и мстительный бывший царь теперь гонялся за дедушкой Гасаном. Соловей уже понял, что Дабог иногда бывает очень мстительным и мелочным. Несколько раз он поучаствовал в налетах на бояр и богатеев и очень быстро охладел к этому делу, скинув все заботы на плечи Соловья. Мстить обидчикам ему было гораздо интереснее. Первым пал от его руки здоровяк Могила, он пытался силой справиться с бывшим царем, собрав крепкую команду и зажав того в темном месте. Теперь вот и Расписной разделил его судьбу, хотя он достаточно долго скрывался. Организация Кудеяра разваливалась на глазах. Мелкие атаманы не знали, кто теперь главный, вспыхнули ссоры за хлебные места, кровь полилась пуще прежнего. Соловушка оглядел свою шайку, или «войско справедливости», как они себя сами называли. Люди подобрались самые разные. Были и откровенные душегубы, оставшиеся не у дел. Несколько воинов из разгромленного войска Ивана-подменыша прибились тоже. Князь их погиб, полк был разгромлен. Из боя они дали деру, и теперь идти им было некуда. Еще сколько-то нахлебников появилось: пользы от них никакой не было, отнимать они не могли, но делить любили. Лишь немногие всерьез воспринимали идеи Соловушки о справедливости. Вот, например, Прохор: мужик тертый, а все равно не утратил каких-то представлений о справедливости. Раньше сам он был мздоимцем. Собирал для князя оброк с крестьян: говорит, чего только не повидал на своем веку… И сирот плачущих, кормильца потерявших, и погорельцев, и многие другие беды. Не выдержало сердце его чинимой им же несправедливости, пусть и по княжескому приказу. И ушел он в леса, пропадать. Да, на счастье свое, с Соловушкой встретился. Теперь без Прохора никуда: если бы не он, ничего бы и не получилось. А вот у Федула – совсем другая история. Он боярский сынок, ни в чем ему отказу не было сызмальства. И вот, назло матери своей, ушел он бороться против богатеев за простой люд. Соловушка думал, что Федул недолго выдержит, быстро вернется к матери да отцу, но тот задержался. «Не могу, – говорил, – когда народ мой страдает да голодает, не по сердцу мне это».
А еще была Белка. Взгляд Соловья скользнул по мальчишечьей фигуре Белки. Косу свою она отрезала и теперь походила на юношу, женскими формами природа ее не одарила. Тощая да невысокая. Только глаза большие и синие, взглянет – и в дрожь бросает. Робел от нее Соловушка и сам не знал почему. Он же девкам всегда люб был, собой хорош, весел и легок. А с ней еле-еле слова связывал. Сам себе боялся признаться, но если бы не Белка – бросил бы он все это дело да убежал. Да как тут бросишь, когда глаза ее васильковые смотрят на него как на героя. Белка дворовой девкой была: и била ее боярыня, и кормила впроголодь. Постоянно почему-то норовила обидеть сиротку. Вот Белка и сбежала в лес, питалась ягодами да грибами, пока на землянки не набрела, в которых «войско справедливости» пряталось. А как узнала, какое дело они задумали, сразу загорелась. Очень она натерпелась в жизни всякого, ненавидела богатеев лютой ненавистью. Да всего около полусотни человек и было, а бойцов и того меньше – десятка два.
Если бы Дабог клич кинул да силу свою явил, тысячи мог собрать. Но тот всех бросил и гонялся за обидевшими его разбойниками. Как такой человек мог быть правителем державы, Соловушка не понимал. Порой мог и что-то серьезное бескорыстно сделать, а бывало, что за какую-то мелочь зацепится и никак не успокоится, пока не будет так, как он хочет. Вырыли ему землянку, а он заставил ее закопать и заново отрыть. Не понравилось ему, что до сосны ближайшей не три шага, а шесть. Загорался любой идеей он быстро и так же быстро остывал к ней. Так хорошо началось – остановили обоз с княжеским оброком. Дабог быстро стражу разогнал, начали делить на всех, по справедливости. Каждому окрестному крестьянину что-то да досталось; ох и полюбили тогда их в селениях, что окрест лежали! А как войско послало отряд наказать разбойников, так он просто взял и ушел, захотелось ему Расписного поймать. Прятались тогда долго, пока воины шерстили окрестные деревни да леса прочесывали. Пришлось и место менять, так как выдал их кто-то, нашли стражники их становище на следующий же день. Что ему стоило стражу разогнать? Ненадежный он был человек, хоть и спас Соловушку от смерти.
Так что приходилось все делать практически без его помощи, и во всей компании только на трех человек и можно было рассчитывать твердо. Душегубы уже пытались взять компанию в свои руки и организовать простую и понятную им разбойную ватагу. Несколько разбойников о чем-то сговаривались, а потом позвали Соловья в сторонку, поговорить. Только Соловушка сам на улицах да в лесах вырос, отлично понял, что за разговор они хотят повести, отошел с ними подальше да свистнул. Убивцев как ветром сдуло, вернулись под вечер все изодранные и больше проблем не создавали, а промеж компании пошли слухи, что атаман – тайный богатырь. Титул атамана Соловушке не нравился, и он все время пытался придумать себе какое-то новое прозвище, но люди все равно звали атаманом. Один из бывших разбойников выскочил из леса и направился прямо к нему, вид у него был весьма возбужденный.
– Атаман, купец архиповский завтра по дороге на Рязань товар богатый повезет. Да ночью пойдет, чтобы места наши безопасно проскочить. Наводка верная, мне торговец Аксюта в городе рассказал. Тот купец у него мехов взял на большие деньги. Так Аксюта готов те меха у нас сразу и выкупить: за полцены, конечно, но зато страже – ни слова.
– И много там товара? – Соловушка задумался: содержать ватагу нужно и прибившихся стариков и детишек кормить тоже. Без золота – никак, а купца богатого ограбить сами боги велели.
– Одних мехов на три сотни золотых, а еще и другие товары есть, – радостно сообщил бывший разбойник, – охрана у него только человек тридцать. Но у нас же два богатыря есть, разгоним в момент!
– Везучий ты человек, два богатыря у тебя есть, – усмехнулся Соловей; наличие охраны сразу охладило его пыл. Три десятка крепких бывалых мужиков – попробуй возьми такой караван. Ну сдует он нескольких свистом своим, а потом начнется общая свалка, где уже не посвистишь, в опасении своих задеть. А даже если одолеют охрану, это сколько же поляжет своих…
– Давай, атаман, дело верное. Наши средства на исходе давно, людей кормить нечем. Да и зима уже на носу, без запаса перемрем все. Другого такого дела не будет. Мне Аксюта даст знать, когда они выйдут, так что перехватим. Верное дело: зуб даю, атаман.
Дело и правда представлялось хорошим, если бы не охрана. И тут Соловушка вспомнил, что Дабог сейчас как раз здесь, отдыхал после погони за Расписным. Если его к этому делу привлечь, вот тогда охрану разгонят в момент. Вначале он свистнет по-молодецки, так что деревья зашатаются, потом Дабог выскочит с целой вырванной сосной наперевес, караванщики сами разбегутся, можно без крови будет обойтись.
Соловей направился к землянке Дабога, которая стояла в стороне от остальных. Бывший царь не любил, когда рядом с ним суетятся и шумят. Сам хозяин землянки сидел рядом с ней и копался в земле, накрытой какими-то тряпками.
– Здрав будь, спаситель.
– А, наш героический атаман! – обрадовался Дабог. – Иди сюда, покажу чего.
Соловей подошел и заглянул под тряпки.
– Это же огурцы.
– Точно, это огурцы.
– И что?
– Вот я их тряпкой накрыл, когда уходил, – пояснил Дабог, – ну то есть я просто кинул сюда свою старую рубаху, но мы будем считать, что я прозорливо накрыл огурцы. И теперь, видишь, они стали больше.
– Огурцам свойственно расти, тебя не было довольно долго.
– Да, но я убежден, что огурцы выросли больше обычного, – не согласился Дабог, – и по той причине, что я их накрыл.
– Ладно, пусть так, – не стал спорить Соловей, – я про другое хотел поговорить, нам помощь твоя…
– Не «пусть так», – оборвал его Дабог, – а так оно и есть. Я уверен, что мой пот, который остался на рубахе, тому причина. Ну не то чтобы я был уверен, но почти не сомневаюсь.
– Скоро по дорогам пройдет караван, – попытался вернуть разговор в нужное русло Соловушка, – но с охраной. Ты бы помог…
– Да я бы с радостью, – ответил Дабог, – но надо проверить насчет огурцов. Это же важно.
– Зима скоро, надо успеть до зимы…
– Верно! Вот люблю я тебя, почти как брата. Сразу ты мне полюбился, – воссиял Дабог, – потому что в корень смотришь. Караваны – они постоянно ходят, а огурцы надо до зимы успеть изучить.
– Да нет же… – Соловей не успевал вставить слово, Дабог его снова перебил:
– Ты представь: ведь так получится вырастить огромные огурцы, размером с дом. Даже жить в них будет можно. А сколько еды! На всех хватит.
Бывший царь снова весь горел очередной идеей. Соловушка уже не раз видел, как тот загорается. Однажды богатырь заметил, как медведь собирает малину, и месяц гонялся за окрестными медведями, чтобы научить их собирать и приносить ягоды людям. Теперь вокруг на два дня ходьбы не было ни одного медведя, косолапые разбежались с ревом от странного существа, которое пыталось отнять у них ягоды.
– Может, последний раз караван возьмем, а потом – огурцы? – сделал последнюю попытку Соловей.
– Братишка, – Дабог обнял атамана за плечо, – ну ты же умный человек, ты же должен понимать, что огурцы – важней. Караваны – они ходят постоянно, а тут можно сделать так, что люди вообще голодать не будут. Огурцы размером с дом. А? Чуешь перспективу? Давай, караван – потом, будут еще, на наш век хватит.
Соловей успел уже узнать своего спасителя достаточно неплохо и понял, что ничего от него не добьется. Понуро развернулся и побрел от делянки с огурцами. За спиной он услышал возбужденный голос Дабога:
– И все, все люди, какие ни есть на земле нашей, будут благодарны. И скажут: вот спасибо тебе, Дабогушка, что от голода лютого навсегда нас избавил.
Зима неумолимо надвигалась, в кошельке было два золотых, а в становище – несколько десятков голодных ртов.
Глава 10
Визит Святогора
Даниил стоял над мертвым телом, лежащим на полу в луже собственной крови. Несколько стражей мялись рядом. Галицкий князь снова грустно взглянул на мертвеца и еще раз повторил, своим обычным равнодушным голосом:
– Это плохо. Это очень плохо.
Стража молчала; двое стражников были молодыми, а один – уже с сединой в бороде, и, судя по его бывалому виду, он был тут главный. Именно он и стоял подле князя, не решаясь что-либо предпринять. В горницу, запыхавшись на ходу, вбежал хозяин тайного двора, боярин Полкан. Он тут же увидел лежащее на полу тело и тихо выругался:
– Проклятье…
– Точнее и не скажешь, боярин, – снова равнодушно ответил галицкий князь.
– Как это случилось?
– Так ведь, – неуверенно начал седобородый стражник, постоянно сбиваясь, – он зашел, стало быть… а мы что… ну он и говорит… так мы ему отвечаем, что князь, мол, не давал разрешения…
– Тебя ведь Сидором зовут? – спросил вдруг Даниил. – Ты еще батюшке моему служил. Если я правильно помню, отличился в бою со степняками и в пограничной стычке у рубежей Белого королевства, два десятка лет назад.
– Точно так, – оторопело ответил стражник; он был очень удивлен, что князь его помнит, – служу вашему роду уже четвертый десяток лет.
– Успокойся, Сидор, и расскажи, кто заходил, что говорил. Я попросил бы тебя вспомнить все детали, даже самые мелкие. Это может быть важно.
– Ага, – кивнул стражник: такое вежливое обращение к простым воинам среди князей было редкостью, обычно орали, могли и в лицо ударить; если провинился – жди беды.
Боярин Полкан сел на лавку и тоже стал внимательно слушать. Стражник взял себя в руки и продолжил:
– В дозор мы заступили вчера: я и, стало быть, вот эти двое, Михаил и Архип; я – старшим. До утра все было спокойно.
– Хорошо, продолжай, спешить не надо, мы внимательно слушаем, – подбодрил воина Даниил.
– А утром дверь открывается, – стражник поглядел на лежащую в стороне дверь с выбитыми петлями, – и входит Святогор.
– А это точно был Святогор? Ты вообще видел когда-нибудь Святогора, чтобы точно сказать: это был он?
– Он, кто еще, – опешил Сидор, – ростом вдвое выше меня, борода до пояса, силищи – девать некуда. На поясе меч-кладенец. Так он сам сказал, что он Святогор…
– То, что он сам сказал, – это не важно, – встрял боярин Полкан, он посмотрел на Даниила, – а вот кладенец – это уже существенно.
Галицкий князь кивнул в знак согласия. Ободренный стражник продолжил:
– Он, стало быть, и говорит – отдавайте мне князя Святослава.
– А вы что?
– Эти под лавки попрятались сразу, – седобородый стражник пренебрежительно кивнул на молодых, – а я ему и отвечаю: князь Даниил сказал – без его разрешения нельзя.
– С самим Святогором спорить стал… – удивился Полкан.
– А я что, мое дело – сторожить. Сказали сторожить – я и сторожу. А Святогор удивился, что с ним спорят: отойди, говорит, в сторону, малец. Мне шестой десяток лет, а он мне – «малец».
– Ну Святогору-то уже несколько сотен лет, если не вся тысяча, – пояснил Даниил, – но ты продолжай.
– Так отодвинул он меня, – смутился стражник, – рукой как пушинку. Я уперся – да куда там, против Святогора. Он и прошел к князю.
– А Святослав что?
– Так он не меньше нашего удивился. Не пойду с тобой, говорит, никуда. Чего это ты с гор своих вылез.
– Вылез? Святослав так и сказал?
– Как-то так и сказал. Мол, чего пришел, я тебя не звал.
– Так все же «вылез» или другое какое слово? – Даниил смотрел пристально. – Вспомни.
– Ну… кажется, «вылез», так и сказал: «Чего это ты из своих гор вылез». Я специально-то не запоминал…
– Ладно, продолжай.
– А Святогор ему заявляет, что и спрашивать не будет: заберет, и все.
– Он причину не называл, по которой будет забирать князя?
– Как не называть, называл; сказал, что дочь его, Ольга, послала спасти.
– Не помнишь точно, как он сказал: «Ольга» или «княгиня Ольга»?
– Вот кабы я знал, что вы так подробно будете расспрашивать, я бы получше запомнил, – виновато замялся Сидор, – вроде просто Ольга. Дочь Ольга.
– Не волнуйся, страж, продолжай, – успокоил воина Даниил.
– Так он схватил князя и пошел. Даже слушать ничего не стал. А я ему заступил дорогу и говорю, что пленник – под моей охраной. И что без разрешения князя его не выпущу.
– Ты, стражник, то ли очень смелый, то ли очень глупый, – удивился Полкан, – спорить со Святогором… Даже князь не любой рискнет.
– Мое дело – сторожить, – огрызнулся Сидор, – с кого спрос за сбежавшего пленника будет? С меня. Да еще такого. Сам князь Черниговский, глава заговора, что хотел Ивана-подменыша на трон усадить!
– Ну и Святогор тебя опять отодвинул, да? Чего ты ему сделаешь…
– Ему – ничего, – согласился Сидор, – а вот заговорщика не выпустить я мог. Вот я и ударил.
– И Святогор не увернулся? У него же ловкость, как у лесной кошки.
– Он пытался, да только тесно тут, и фигура у князя уж очень большая. Так что я не промахнулся, ударил копьем и на излете достал. Я же тоже не мальчик, три десятка лет в строю, сколько войн за спиной…
– И теперь мы имеем мертвого Святослава, с которым уже практически договорились, и очень злую на нас его дочь. Теперь уже княгиню Ольгу. И это вместо того чтобы Святогор получил обозленного на него Святослава. Ты, Сидор, нам очень «помог».
– Ну если виноват, так казните, – понурился стражник, – я свою вину на других не перекладываю.
– Ты что такое говоришь, боярин, – снова раздался спокойный тихий голос галицкого князя, – как можно казнить верного воина, который не испугался с самим Святогором тягаться? Хоть и лучше бы нам всем было, если бы Святогор забрал Святослава, но оживить его теперь уже не выйдет. – Даниил снял с себя соболью шубу и протянул удивленному стражнику: – Вот тебе награда, шуба с княжеского плеча, благодарю тебя за службу верную.
Награда была не просто щедрая, а баснословно щедрая. Шубу с плеч князя Даниила незазорным носить посчитает любой боярин. Даже и князь, из тех, что помельче, чего там говорить. За эту шубу легко можно было получить дом и стадо свиней или коров и жить безбедно. Сидор даже не решился взять такую награду.
– Бери-бери, – подбодрил его князь, – заслужил. А тех, кто под лавку попрятался, – высечь. Святогор или нет, хоть сам Перун, а воин галицкий никого бояться не должен.
– Не дело это – виноватых награждать, – недовольно проворчал Полкан.
– Вот как раз о вине и виноватых я с тобой, боярин, и хотел поговорить, – повернулся к нему Даниил, – расскажи-ка мне: Святогор – он как выглядит, маленький и незаметный?
Полкан был умным человеком и сразу понял, куда клонит князь.
– Не доносили с постов.
– Святогор – не маленький и весьма заметный, – невозмутимо продолжил князь, – Святогор – гигантский богатырь. Так расскажи мне, боярин, как вдруг так вышло, что Святогор оказался прямо в Киеве, а мы про это узнаем только сейчас. Он прыгнул сюда, что ли, из святых гор?
Голос князя вроде бы и не изменился, но все почувствовали угрозу и возмущение. Боярин даже немного вспотел.
– Не докладывал ни один пост, – снова начал он, – ну я поверил бы, что один проспал… ну другой. Но не могли же все зевнуть. А скольким доброхотам плачу… Корчмарям, конюхам, трактирщикам и торговцам с купцами. Кто-то бы донес, увидь он Святогора по дороге. Не шел он по дорогам.
– Так как же он в Киеве оказался?
– Не знаю, князь, не вели казнить, – Полкан виновато развел руками, – может, он, как Вольга, научился в птиц оборачиваться.
– Сотни лет не умел, а тут вдруг научился, – Даниил отвечал тихо, как бы размышляя, – сомнительная версия.
– Может, он подземный ход прокопал, – выдал новую версию боярин, – его долго не было видно.
– Из святых гор?
– Ну а что, – не хотел сдаваться Полкан, – силы у него много, не устает. Знай себе копай. Его сколько лет не было видно, мог и прокопать.
– Снова очень уж сомнительно – больно далеко до святых гор, такой труд ради того, чтобы один раз неожиданно появиться?
– Ну или с Кощеем подружился и Змея Горыныча у него одолжил.
– Святогор подружился с Кощеем? Нет, версия с подземным ходом более реальна.
– Не знаю я, князь, чего гадать. Со Святогором никогда не было просто: скрытный он, не любит, когда за ним следят. Я вокруг Святой горы столько наблюдателей держу, сотни глаз за ней смотрят… Не выходил он оттуда, я бы знал.
– Подземный ход, кстати, поищи: со Святогором всякое возможно. Теперь мы вынуждены исходить из того, что Святогор выступил против нас. И это первая по-настоящему серьезная угроза.
– Будем искать, – обрадовался Полкан, что отвел от себя обвинения.
– Поищи. И еще: насчет Садко ничего не узнал интересного?
– Удачлив он очень в торговле, проверяем его дела, но это время занимает. Да и осторожность нужна. А так он тихо сидит, в управление Новгородской республикой не лезет, на вече один голос имеет, как и остальные. Разве что слухи ходят, что княжну Василису Премудрую не Кощей убил, а купцы. Есть донесения, что мятеж вспыхнул еще до появления Кощея.
– Письмо он прислал, – пояснил Даниил, – поговорить хочет: мол, есть очень выгодное дело, что казну пополнит.
– Казну пополнить – дело хорошее, – согласился боярин, – но с таким, как Садко, лучше быть настороже. Слишком уж он неожиданно и быстро силу набрал.
Даниил направился на выход, распорядившись убрать тело князя Святослава и похоронить со всеми положенными почестями, а не как изменника. В дверях он обернулся и посмотрел на хозяина тайного двора.
– Я всегда настороже.
Глава 11
Великая степь решает свою судьбу
Шатер великого хана Картауса располагался на высоком холме, с которого было удобно наблюдать за ходом предстоящей битвы. На равнине войска степняков выстраивались друг против друга. Тысячи, десятки тысяч маленьких фигурок копошились внизу. Картаус отломил дольку мандарина и отправил в рот.
– А вон смотри, вон там, – великий хан указал пальцем в самую середину вражеского войска, – там этот Черный батыр, самозваный. Сразу видно, что дурак, умный не полезет в гущу сражения, там убить могут, – Картаус откинулся на мягких подушках и показал на себя, – умный правитель со стороны наблюдает.
Степняк, к которому обращался великий хан, нахмурился и поправил бубенчики на своей шапке.
– Ты, похоже, плохо понимаешь, что такое шут, – нахмурился Картаус, видя его недовольное лицо, – ты должен меня веселить, ты должен тонко и весело шутить и забавно высмеивать… да все, что захочешь, – кроме, конечно, меня. И коней. Коней нельзя тоже. И мою маму нельзя, но ты и так не будешь смеяться над моей мамой, старушка уже умерла.
Степняк снова угрюмо кивнул.
– Ты должен уже о чем-то шутить, – снова пояснил Картаус, – у князя Владимира был смешной шут, а у нас тут все не смешные. Пришлось назначать. И не смотри на меня так, ты сам вытянул длинную соломинку.
– О чем шутить-то?.. – недовольно пробурчал степняк.
– Ну, – Картаус задумался, – например, ты, услышав, что врагом командует Черный батыр, должен был пошутить, что скоро наши войска увидят его черный зад. Зад – это же смешно? Это смешно. Черный зад смешней ровно вдвое, чем просто зад. Ты шутишь, а я вот так: «ха-ха». Понятно?
– Попробую, – неуверенно произнес степняк.
– А Тимурка опять опаздывает, – вздохнул Картаус, снова оглядывая поле, – вот Арслан и Джейран со своими туменами на месте, а Тимурка задерживается. Никогда не любил этого паршивца, еще в детстве он на ковер мой любимый надул лужу. А я запомнил, у меня хорошая память. Хуже него только Бердибек был. – Степняк с бубенчиками на шапке молчал, и великий хан грозно взглянул на него, тот сразу же спохватился:
– И мы скоро увидим его зад… черный.
Картаус горестно вздохнул и покачал головой:
– Плохо, очень плохо. Ты должен был пошутить, что он наверняка и сейчас дует на чей-нибудь ковер, потому и задерживается. Это же смешно! Ну, мол, Тимурка не изменился за все эти годы, как был дурнем, так и остался. Я люблю, когда над Тимуркой смеются. Ты должен хорошо научиться его унижать, а когда он будет пытаться тебя бить, беги ко мне за защитой. Но я ему буду иногда разрешать тебя побить, все-таки сын… Но ты все равно должен уметь его унижать.
– Хан Тимур, сын шакала… – угрюмо пробубнил степняк.
– Это ты меня унижаешь, а не его, – возмутился Картаус, – побейте кто-нибудь его! А, тут только мы… Тогда сам себя поколоти. Я тебе говорил, что про меня нельзя шутить. И про коней. Я люблю коней, они не заслуживают плохого слова.
– Там началось, – подал голос неумелый шут.
– Опять не смешно. А, ты имеешь в виду, что на поле началась битва…
Картаус посмотрел на поле: лавина вражеских войск пришла в движение и, набирая скорость, двинулась на войско Картауса. Впереди мчался Черный батыр, возглавляя атаку.
– Ты туда не смотри, там без тебя разберутся, твое дело – меня веселить. Сейчас тумен Жангира им ударит в спину, и Тимурка подойдет. О, вот и он, легок на помине.
Степняк пристально смотрел, как приближался тумен хана Тимура.
– Да ну что из тебя все клещами надо тащить! – возмутился Картаус. – Ты должен был пошутить, что он легок потому, что на ковер напрудил. Или еще что-то. Почему я за тебя все шутки должен придумывать, ты шут или я, в конце концов?
– Кажется, там что-то идет не так, – обеспокоенно произнес степняк.
– Да что там может пойти не так, – удивился Картаус, – нас в два раза больше, мы ударим с двух сторон. Еще измена на нашей стороне. Знаешь, какая неприятная штука – измена… ты ее не ждешь вовсе, а она – опа, и тут.
С поля раздался многоголосый крик: «Измена!»
– Вот, – пояснил Картаус, – видишь, как я и говорил.
– По-моему, это с нашей стороны орут. – Степняк обеспокоенно звякнул бубенцами.
– То есть как – с нашей стороны?.. – удивился Картаус и уставился на поле боя. Воины хана Тимура нападали на войско Картауса со спины, а псоглавцы теснили с фронта. Растерянные сотники и тысячники метались, пытались восстановить порядок. – Он все-таки меня предал в нужный момент, – Картаус восхищенно утер слезу, – мой мальчик. Я всегда им гордился: говорил же, будет из Тимурки толк, ну ты помнишь… Он еще в детстве на мой ковер напрудил. Маленький, а уже ковер великого хана испортил. Я тогда сразу понял, что далеко пойдет мой малыш. Вот каким он парнем был. Да я тебе рассказывал…
– Похоже, бой наше войско проигрывает… – Степняк беспокойно оглядывался по сторонам.
– Конечно, проиграют, когда целый тумен в спину ударил, тут уже без вариантов, – согласился Картаус, он совершенно не выглядел расстроенным. А раз Тимурка за них – выходит, они и про Жангира знают.
– И что теперь делать? – опешил степняк. – Что теперь будет?
– Ну я хватаю все богатство, что смогу увезти, и бегу, на мой век хватит жить безбедно, – пояснил Картаус, – а тебя, я думаю, казнят как ближайшего моего соратника.
Картаус вышел из шатра и похлопал незадачливого степняка по плечу:
– Ну ты это, давай, что ли, счастливо оставаться, – он неловко обнял своего шута, – когда тебя казнят – лучше, чтобы повесили труп лицом в ту сторону, там ветра больше, сгниешь медленней. И не говори, что я о тебе не забочусь.
Картаус быстрыми шагами удалялся к своему жеребцу, на поле псоглавцы добивали остатки войска Великой степи, большинство уже и не сопротивлялись. Степняк снял с головы шапку с бубенчиками и злобно стал топтать ее.
Глава 12
Чудо-юдо рыба-кит
Нос корабля уверенно разрезал волны одну за другой, боевая галера со стягом острова Буяна обходила дозором окрестные воды. Флаг острова, серый камень неправильной формы на синем фоне, гордо реял над всем Понтийским морем. Войско острова было небольшим, мощная стена не раз спасала государство от врагов, даже Тугарин Змей отвернул, осмотрев эти стены. А вот флот господствовал на море безраздельно.
– Корабль на горизонте, – крикнул матрос с мачты.
Капитан прищурился и стал смотреть в ту сторону, куда указывала рука матроса. Вдалеке и правда что-то виднелось, но разобрать с такого расстояния, что это такое, не удавалось.
– Лево руля, – подал команду капитан, и дюжий матрос повернул рулевую балку. Гребцы налегли на весла, а воины приготовили оружие. Случаи бывали разные. Пираты обычно не рисковали связываться с военным флотом, но попадались среди них и дерзкие.
Пятно на горизонте приближалось с каждым новым ударом весел и скоро приобрело очертания большого корабля. Чем явственнее проступали размеры судна, тем мрачнее становился капитан. Оно имело хищную форму быстрого и мощного охотника, это явно был боевой корабль и по размерам превосходил галеру более чем вдвое.
– Ничего себе, какая громадина, – боцман взволнованно теребил канат, – больше нашего «Стрижа» чуть ли не втрое.
– Никогда таких больших кораблей не видел, – подтвердил командир воинской команды бывалый ветеран Ефим, – это точно не пираты.
– Да это же «Император Константин», – ахнул капитан, – главный корабль царьградского басилевса!
– Чего ему тут делать? – не поверил боцман. – Он в Царьграде стоять должен, пролив стеречь.
– С басилевсом у нас мир, – облегченно вздохнул Ерема, он обрадовался, что боя не будет.
– Он дрейфует, – удивился капитан, – смотрите – никакого движения на палубе.
Моряки и командиры висли на мачте и реях, пытаясь получше рассмотреть странный корабль.
– А вот это очень плохо, – боцман указал на глубокие царапины по бортам корабля, – похоже, что он участвовал в бою.
– Это кто же такую громадину победить сумел?
Вопрос повис в воздухе и остался без ответа. «Император Константин» был уже совсем рядом, позволяя рассмотреть себя во всей красе. Зрелище было печальным: корабль явно получил хорошую трепку, он был поломан и побит практически весь. По палубе перекатывались какой-то мусор и обломки снастей. Людей не наблюдалось.
– Видать, опять кто-то на Царьград напал, – высказался боцман, – небось рыцари; а может, турка опять с силой собралась.
– Турку три года назад басилевс разогнал, не могли они так быстро оправиться. Да и нет у турок мощных боевых кораблей.
– Значит, рыцари опять озоруют, – не стал спорить боцман, – надо архипастырю доложить, чтобы и мы были готовы, если Царьград падет.
– С чего это он падет? – удивился Ефим. – Стены Царьграда неприступны, никто их не брал.
– Как это никто, а русский царь Дабог?
– Дабог все брал, это не считается. У рыцарей-то своего Дабога нету.
– Все равно доложить надо.
Капитан все больше хмурился, он не участвовал в разговоре.
– Тихо всем! – наконец гаркнул он, перекрикивая общий гомон. – Парус поднять, гребцам грести так, как будто за нами все демоны ада гонятся!
Повисла тишина, и капитан заорал во весь голос:
– БЫСТРО!
Команда на «Стриже» тут же пришла в движение, гребцы налегли на весла под мерный стук барабанов, матросы крепили снасти, а рулевой надавил на рулевой рычаг до упора.
– Такой приз – и не возьмем? – удивился боцман.
– Это не приз, и не рыцари его одолели, – выдавил из себя капитан, – а рыба-кит.
– Иди ты, – опешил боцман, – уж лет двести этой твари тут не было.
– Тащи голубя, – распорядился капитан, – надо срочно послать весть архипастырю.
Сзади раздался мощный всплеск, всю палубу окатило волной, а одного моряка, который не успел ухватиться за что-нибудь, смыло за борт. Там, где недавно качался на волнах «Император Константин», ничего не осталось. Огромные круги расходились по воде.
– Помилуй, милостивый бог, – перекрестился Ефим, – защити, святая дева!
Внизу в морской глубине под кораблем прошло что-то огромное и темное.
– Голубя, быстро!
Боцман с голубем уже бежал к капитану. Тот пытался срочно нацарапать что-то на клочке бумаги. Гребцы налегали на весла как сумасшедшие. На острове Буяне не было рабства, и гребцы – такие же воины, как и остальные моряки, – работали не за страх, а за совесть. Темный силуэт под водой обошел вокруг галеры, его скорость заметно превосходила ту, что выжимал из себя корабль.
Из-под воды снова последовал всплеск, но он пришелся чуть в стороне от «Стрижа», волна снова ударила в борт судна, и галера закачалась.
Капитан прикрепил к лапке голубя записку и подбросил птицу в воздух; взмахнув крыльями, она полетела в сторону берега.
– Успели… – Капитан улыбнулся. – Прощайте, други мои.
На месте галеры появился водный фонтан, огромные челюсти щелкнули – и галера исчезла навсегда, вместе с капитаном и командой. Голубь улетал, бешено махая крыльями, но темная туша скользила за ним по волнам, не сильно отставая. На черную спину вылезли какие-то существа, напоминающие одновременно и рыб и людей. Они натягивали какие-то необычные луки, сделанные, судя по внешнему виду, из рыбьих костей. Несколько стрел пролетели мимо голубя, но одна попала точно в птицу, и посланник, закружившись, упал в воду. Существа снова попрятались в какие-то наросты на спине огромной тени, и чудовище опять ушло под воду.
Глава 13
Святогор против
Богатырь откинулся на сделанном специально для него мастерами Чернигова огромном кресле.
– Стало быть, появились наконец.
– Надо быть вежливым к посланникам, – поправил его Мстислав; он сидел на троне, возле него сидела княгиня Ольга, голова ее была покрыта черным платком в знак траура.
– Скорблю вместе с вами о вашей потере, княгиня, – дипломатично поклонился Ратибор, – князь Святослав был достойным человеком и великим правителем.
Ольга кивнула в знак того, что сочувствие принято.
– Я благодарна тебе за мое спасение; жаль, что вести переговоры нам приходится в столь грустный час.