Ключи от рая Медведев Антон

Видимо, колдун думал о том же.

— Ты решил, что будешь делать? — спросил он, взглянув на меня.

— Да, — ответил я.

Потом спохватился было, хотел сказать, что это не так, что я не знаю, — и вдруг понял, что сказал правду. Решение уже было принято, и принято дав­но, — странно, что я осознал это только сейчас.

Я молчал, пытаясь разобраться в себе, колдун * не торопил меня. И лишь когда окончательность принятого решения стала для меня очевидной, я повернулся к Виго.

— Я хочу вернуться домой. И вернусь.

— У тебя нет ни единого шанса, — возразил Виго. — Ты просто погибнешь.

— Пусть.

— Значит ли это, что ты решил пойти до конца, каким бы он ни был?

— По крайней мере, я попытаюсь.

— Уверен, что не пожалеешь о своем выборе?

— Не уверен, но это не имеет значения.

Виго улыбнулся — хотя, на мой взгляд, здесь

не было ничего смешного.

— Хорошо, — сказал он. — Я ценю твою реши­мость. Возможно, я смогу все же кое-что для тебя сделать...

Виго закрыл глаза, его лицо слегка побледнело, стало более жестким. Я отметил, что кожа у кол­дуна удивительно свежа для его возраста, сколь­ко бы ему там ни было. Если бы не общее ощуще­ние излучаемой Виго силы, он бы воспринимался гораздо моложе.

Виго просидел неподвижно несколько минут, затем черты его лица разгладились, он открыл глаза.

— Я только что говорил с Богами, — сказал он.— Они согласились дать тебе Путеводную Нить.

— И что это значит? — не понял я.

— Это значит, что Боги поведут тебя к твоей цели. У тебя будет шанс вернуться домой, хотя я не относился бы к нему серьезно.

Нельзя сказать, что сказанное Виго особо меня обнадежило, — его разговор с Богами, в суще­ствование которых я не слишком верил, вызывал у меня серьезные сомнения. Тем не менее, я счел своим долгом поблагодарить Виго. В конце концов, именно он спас мне жизнь.

— Спасибо, — сказал я. — Это вселяет надежды.

— Не спеши благодарить, — ответил Виго. — Помощь Богов еще ничего не гарантирует. Ты мог прожить остаток жизни в тиши и спокойствии, но ты сделал другой выбор. Боги услышали тебя, они поведут тебя к цели, но путь этот может оказаться очень трудным. Уверен, ты еще не раз пожалеешь о сделанном выборе. А главное — у тебя теперь нет возможности отступить. Ты или победишь, или по­гибнешь. Я лично склоняюсь ко второму варианту.

— Почему?

— Ты слишком слаб. А Боги всегда на стороне сильных духом. Я попросил их быть с тобой, но од­нажды они могут покинуть тебя, если ты окажешь­ся недостойным их помощи.

— Ив чем же заключается их помощь? — спро­сил я, стараясь, чтобы мой голос не звучал слиш­ком уж агрессивно.

— В удаче. Если ты будешь достоин их помо­щи, то в трудную минуту чаша весов склонится на твою сторону.

— Хорошо, тогда что значит быть достойным их помощи?

— А вот это тебе предстоит понять самому, — улыбнулся Виго. — И еще: самое глупое, что ты сейчас можешь сделать, — это сказать себе, что услышанное тобой от меня — всего лишь бредни старого сумасшедшего колдуна.

Его взгляд заставил меня опустить голову. По­хоже, Виго разбирался в моих чувствах едва ли не лучше меня самого. Мне хотелось сказать, что он не прав, что я совсем не считаю его сумасшедшим, — но я понимал: это будет глупо. Поэтому я промол­чал и лишь кивнул в ответ на его слова.

— Хорошо, — сказал Виго. — Возможно, из тебя и в самом деле что-нибудь получится. А сей­час тебе пора.

Я вскинул голову — не иначе, колдун меня про­гоняет?

Глаза Виго сияли, — казалось, они и в самом деле светились изнутри.

— Ты вступил на Путь, — произнес Виго. — А Боги не любят ленивых и нерешительных. У те­бя слишком мало времени, чтобы тратить его на пустяки.

Можно было сказать, что я устал, попросить остаться здесь хотя бы до завтрашнего дня. Но это показалось мне унизительным: меня прогоня­ли — и у меня больше не было никакого желания здесь задерживаться. Даже предложи он мне те­перь остаться, я бы все равно ушел.

— Куда мне идти? — спросил я, поднимаясь с бревна.

— Не знаю, — пожал плечами Виго. — Решать тебе.

Что ж, так тому и быть...

— Спасибо вам за все, — сказал я, глядя на кол­дуна. — До свидания.

— Будь сильным, — сказал Виго. — Слабые погибают.

Я оглянулся, не зная, куда идти, потом вспом­нил о реке. Наверное, мне туда — еще раз взгля­нув на Виго, я медленно пошел вниз по течению ручья.

Говоря откровенно, настроение у меня было отвратительным. Слишком многое со мной про­изошло для одного дня: встреча с Мастером и его крысенышами, чудесное спасение, общение с Виго. Я только-только почувствовал себя в без­опасности — и вот опять должен куда-то идти. Да, я сам выбрал этот путь, ведь Виго предлагал мне остаться. Выбрал — и все же то, что он меня так быстро выпроводил, оставило в душе тяже­лый осадок.

К реке я вышел через несколько минут. Она была широка и своенравна, быстрое течение за­ставило меня нахмуриться. Определенно, мне надо перебраться на ту сторону, только как? Я не на­столько хороший пловец, чтобы отважиться на

подобное мероприятие. Хмуро глядя на бурлящие речные воды, я с грустью подумал о том, что как- то не ощущаю хваленой помощи Богов. Постояв несколько минут, посмотрел на впадающий в реку ручей. Перебираться через него мне не хотелось, к тому же мне было безразлично, куда идти, — имен­но поэтому я повернулся и пошел вверх по течению реки, надеясь, что рано или поздно найду какой- нибудь способ перебраться на ту сторону.

К концу второго часа пути я понял, что мои на­дежды оказались необоснованными: на всем про­тяжении моего путешествия я не заметил ника­ких признаков человеческой деятельности. И мои ожидания увидеть мост или какое-то селение, где я мог бы найти лодку, теперь представлялись мне ужасно глупыми. В довершение всего начал накра­пывать дождь. Не прошло и нескольких минут, как он превратился в настоящий ливень.

Спрятавшись под большим деревом, я сидел на прелых опавших листьях и хмуро смотрел на покрытую миллионами дождевых крапинок реку. Смотрел — и не мог понять, что я здесь делаю, как могло получиться, что я, человек двадцать перво­го века, оказался в этой Богом проклятой дыре. Почему именно я — вот вопрос, который жег мне душу и не давал покоя. Ведь не самый пропащий я в этом мире человек, ведь по-человечески жил, никому никогда гадостей не делал. Так почему, за какие такие грехи я здесь оказался?

Дождь не прекращался, крона дерева все боль­ше поддавалась потокам воды. На меня то и дело капали крупные капли, я прижался к стволу. Но это не помогло — не прошло и часа, как я вымок практически до нитки. Убедившись, что отсижи- • ваться под деревом бессмысленно, я встал, подо­шел к краю берега. Оглянулся, не зная, куда мне идти. В самом деле, куда? Идти дальше вдоль бе­рега? А что толку?

Я провел ладонями по волосам, стряхнул кап­ли воды. После чего медленно побрел назад, к хи­жине Виго.

Дождь вскоре кончился, я шел уже знакомой дорогой и думал о том, что именно скажу колдуну. Нет, я не буду просить у него разрешения остать­ся. Я просто спрошу, как мне попасть на тот берег. Вполне безобидный вопрос...

Идти в мокрой одежде оказалось очень неудоб­но. Рубаха липла к телу, в сапогах хлюпала вода. Выливать ее из сапог было бесполезно — стоило пройти по высокой мокрой траве сотню метров, как все повторялось. В конце концов я плюнул на это глупое занятие и просто шел, пытаясь заста­вить себя думать о чем-то хорошем. Но в голову, как назло, лезли самые мерзкие мысли, в итоге я стал еще более злым и раздраженным. Глядя на окружавший меня мокрый мир, я даже пожалел о том, что не могу сейчас встретить Корригана. Уда­вил бы его голыми руками, и никакие колдовские штучки ему бы сейчас не помогли.

А потом я услышал какой-то звук. Прислу­шался, пытаясь понять, откуда он идет, оглянул­ся. И увидел плот...

Это и в самом деле был плот, большой и вы­сокий, с рядами весел по бокам. Экипаж плота, насколько я мог рассмотреть, составлял человек тридцать. Большинство из них гребли, это пока­залось мне откровенно глупым — течение и так было сильным. Кто-то из экипажа выкрикивал ритмичные команды, в такт им гребцы поднима­ли и опускали весла, заставляя плот лететь еще быстрее.

Я нерешительно поднял руку — так у нас оста­навливают попутные машины. Потом, сообразив, что меня могут не заметить среди кустов и дере­вьев, закричал и замахал руками.

— Эй! Я здесь! Возьмите меня!

К этому времени плот почти поравнялся со мной, я смог лучше разглядеть его экипаж. А когда разглядел, ощутил в коленях противную дрожь.

Гребцы оказались невольниками, я заметил приковывающие их к плоту цепи. Остальные члены команды — человек десять — напомина­ли обыкновенных, до зубов вооруженных банди­тов. Ими они, собственно говоря, и являлись — на моих глазах один из разбойников стеганул корот­кой плетью нерадивого гребца, тот усиленно за­работал веслом.

Решение пришло мгновенно — я присел, пы­таясь укрыться, страстно моля Богов о том, чтобы меня не заметили. Только этих головорезов мне и не хватало...

Увы, Боги не помогли. Судя по всему, разбойни­ки услышали мой отчаянный призыв—один из них что-то закричал*, показывая рукой в мою сторону. Прозвучали какие-то команды, и плот, повинуясь воле главаря и усилиям гребцов, рванулся к берегу. Впрочем, даже сейчас я все еще чувствовал себя в относительной безопасности: уж очень сильным было течение, плот унесет слишком далеко.

Я ошибся. Едва плот немного приблизился, как с него на берег полетели знакомые мне по фильмам о пиратах абордажные крючья. Три из них зацепи­лись, я увидел, как разбойники натягивают и за­крепляют канаты. Все было проделано так быстро и слаженно, что не оставляло сомнений в отличной отработке этого маневра. Если бы не угрожавшая мне опасность, я наверняка почувствовал бы вос­хищение действиями команды.

Канаты натянулись, плот вздрогнул, накренил­ся и по широкой дуге устремился к берегу. Один из якорей пополз, взрывая землю отточенными лапами, но два других смогли удержать плот. Не прошло и двадцати секунд, как плот выбросило на берег, с него тут же соскочили пятеро разбой­ников. И только тогда я сообразил, что мне, стро­го говоря, уже давно надо было уносить ноги. Раз­бойников отделяло от меня метров двести, когда я бросился бежать.

Лес был густым и очень мокрым, я буквально летел в ворохе сбиваемых с кустов и травы брызг. Страх подстегивал меня, в сознании крутились жуткие мысли о том, что эти люди, кем бы они ни были, тоже наверняка не любят гасклитов.

Отбежав примерно на километр, я затаился и прислушался...

Звуков преследования я не услышал. Внима­тельно огляделся: куда мне теперь? Впрочем, о чем тут думать? Если разбойники плывут вниз по те­чению, то мне, соответственно, надо пойти вверх. Потом, когда они уплывут, я снова пойду к Виго.

Я шел тихо и осторожно, то и дело останавли­ваясь и прислушиваясь. Не было никакого намека на опасность, я немного расслабился. Похоже, они меня потеряли и сейчас наверняка возвращаются к плоту, чтобы продолжить плавание. Просто глу­по искать человека в таком густом лесу.

Так думал я. Увы, разбойники думали иначе: я понял это в тот момент, когда узкая длинная плеть, вспоров воздух, обвила мне шею. Тут же последовал мощный рывок, я невольно качнулся вперед — и налетел на удар в лицо, от которого все заволокло туманной звенящей дымкой. Упав на колени, попытался содрать с себя удавку и тут же получил еще один удар, на этот раз ногой, от которого растянулся на мокрой траве. Я почти не чувствовал, как меня перевернули на живот, потом кто-то снял плеть с моей шеи, заломил мне руки за спину. Впился в запястья ремень, я понял, что меня связывают. В голове все еще звенело, мельк­нула смутная мысль о том, что я влип в очередную передрягу. Уж лучше бы я остался у Виго...

— Подымайся!

Приказ сопровождался чувствительным пин­ком в бок, я нехотя подчинился. Плохой здесь для гасклитов климат. Совершенно неподходящий.

— Шагай...

Я пошел. Прошла минута, другая, я постепенно приходил в себя. Судя по всему, меня поймал и те­перь конвоировал всего один разбойник. Но сбежать от него я не мог, к тому же на это у меня уже про­сто не оставалось времени: впереди послышались шаги, я разглядел еще троих разбойников.

— Поймал! — хриплый голос моего конвоира был полон самодовольства. — Ох и прыткий же оказался...

— Ты куда бежал, а? — злобно спросил один из разбойников, здоровенный долговязый детина с серьгой в ухе. — Ты от кого бежал, падаль? — Он размахнулся и отвесил мне звонкую оплеуху. В го­лове снова зазвенело — вот же гад...

Можно было ответить ему ногой, но я сдержал­ся. Перевес сейчас явно на их стороне.

— Работать надо, а не по лесам бегать, — за­явил второй разбойник, крепыш с бритой наголо головой, все засмеялись. — Вернемся, а то Гуго опять орать будет...

— Шагай...

Конвоир снова подтолкнул меня в спину, наша процессия двинулась к реке. Минут через десять мы вышли к берегу, я посмотрел вправо и увидел неподалеку плот. Если бы не мое плачевное поло­жение, я бы непременно оценил тот факт, с какой точностью разбойники вышли к плоту. Но сейчас меня это не слишком интересовало — не прошло и пары минут, как я, подталкиваемый разбойниками, уже взбирался на плот.

Сам плот представлял собой странное двухъ­ярусное сооружение. Первый, несущий, ярус со­стоял не из бревен, как мне показалось раньше, а из узких и очень длинных лодок. Палубы этих ло- док наглухо зашили досками, поэтому каждая лод­ка была подобна непотопляемому поплавку. Между собой лодки соединялись длинными жердями, из жердей же состоял и второй ярус, возвышавший­ся над первым сантиметров на семьдесят. Палубу соорудили из досок, по бокам плота крепились две мощные жердины с гнездами для весел. Гребцы были обнажены до пояса и прикованы за ногу к пло­ту, сейчас они сидели на полу. Я заметил, что спины большинства их них покрыты шрамами и свежими ранами. Судя по всему, гребцов здесь не жаловали. Центральную часть плота занимал сбитый из досок грузовой отсек, заполненный какими-то тюками.

Взобравшись на плот, я взглянул на подошедше­го ко мне капитана, высокого угрюмого человека с трубкой в руке. Посасывая трубку, он молча оглядел меня, потом вынул трубку изо рта и разжал губы.

— Сколько будет семь на восемь, быстро? Ну?

— Пятьдесят шесть, — ответил я, несколько сбитый с толку его вопросом.

— Гасклит, — произнес капитан и ухмыльнул­ся, его подчиненные загоготали. — К тому же очень глупый гасклит. Пито, ставь его вместо Дохлого...

— С удовольствием!

Мой конвоир осклабился и потянул меня к ле­вому борту плота. Лишь там я понял, какая имен­но участь мне уготована.

— Все, Дохлый, приплыли, — сказал разбойник, подходя к одному из гребцов. — Устал я от тебя.

Гребец, которому адресовались эти слова, си­дел на полу, у него был чрезвычайно жалкий и из­можденный вид. Спина этого человека уже давно превратилась в незаживающую рану, при взгляде на нее меня передернуло. Вздрогнув, гребец под­нял голову.

— Не надо, господин Пито- — тихо произнес он, в его глазах мелькнул ужас.—Я буду работать, вы не пожалеете. Пожалуйста...

— Не скули. Мало я тебя предупреждал? — Пито ухмыльнулся и вытянул из ножен саблю.

Я никогда не видел, чтобы человек так дрожал. Встав на колени, гребец подполз к ногам Пито, по­звякивая цепью. Потом поднял голову и умоляюще посмотрел в глаза конвоира.

— Пожалуйста, господин Пито... Пощадите меня... Я ведь могу еще работать. В каменолом­ню меня отправьте, куда угодно — только поща­дите...

Подошел капитан, его взгляд был хмурым и злым.

— Ну чего с ним возишься? — Он толкнул греб­ца ногой, тот растянулся на палубе. — Быстрее, мы опаздываем.

— Да, Гуго...

Подняв саблю, мой конвоир примерился и с хриплым выдохом опустил ее на ногу несчастного гребца. Удар оказался точным и сильным — гребец заорал и забился от боли, капитан подтянул за цепь отсеченную стопу, снял с нее металлическое кольцо кандалов, затем неприязненно выбросил за борт то, что еще секунды назад было ногой человека.

В глазах у меня потемнело, я едва не упал и лишь огромным усилием воли заставил себя не по­терять сознание. То, что я видел, просто не укла­дывалось в голове.

Гребец выл и скрежетал зубами от боли, по лицу его текли слезы. Подтянув к себе култыш­ку, он безуспешно пытался унять потоком хлещу­щую кровь.

— Все, Дохлый... — Пито вытер саблю о пле­чо несчастного гребца и вложил ее в ножны. — Ты ведь, помнится, так мечтал о свободе... — Засме­явшись, он шагнул к пленнику и ударил его ногой, затем вторым пинком столкнул в воду.

Я стоял и смотрел, чувствуя, как меня колотит дрожь. Голова гребца пару раз мелькнула в вол­нах и исчезла. Впрочем, его судьба уже никого не интересовала. Я услышал смех, один из разбойни­ков кинул за борт ведро на веревке. Вытянув его, окатил палубу водой, смывая кровь.

Пито повернулся ко мне.

— Теперь это весло — твое. Чем лучше будешь работать, тем дольше протянешь. Хотя гасклиты обычно долго не живут.

Он усмехнулся и протянул руку, один из раз­бойников подал ему веревку. Нагнувшись, Пито об­вязал ее вокруг моей правой ноги, проверил, хоро­шо ли затянут узел. Потом привязал второй конец к вкрученному в одну из жердин металлическому кольцу — именно к таким кольцам были прикова­ны все гребцы.

— Пока так, — сказал он, отшвырнув ногой в сторону цепь несчастного гребца. — А прибудем на место, привяжем тебя понадежнее. И не вздумай бежать, башку отрублю...

Пито довольно грубо схватил меня за плечи, развернул, я почувствовал, что он развязывает стягивавший мои руки ремень. Ну да, еще бы — гребец ведь должен грести...

Ноги противно дрожали. Если бы не страх опу­ститься на все еще заляпанную кровью палубу, я бы непременно сел. Впрочем, сидеть уже было не­когда: разбойники вытянули якоря, плот дрогнул и медленно поплыл вдоль берега, гребцы правого борта заработали веслами. А потом настала и наша очередь — ухватившись за тяжелое весло, я по­пытался грести, следуя ритму остальных гребцов моего борта. Сначала у меня ничего не получалось, но несколько ударов плетью, ожегших спину даже сквозь рубаху, заставили меня приноровиться. И я греб, хотя сознание все еще отказывалось верить в происходящее. Раб на галерах — об этом я читал когда-то в книгах. Но никогда не думал, что все это мне предстоит испытать на практике.

Два часа беспрерывной гребли показались мне сущим адом. Хуже всего было то, что следившие за нашей работой надсмотрщики сразу замечали малейший обман — стоило мне начать грести чуть менее усердно, как на мою спину сразу опускалась плеть. Я совершенно выбился из сил и с ужасом думал о том, что будет, если этим речным пиратам вздумается плыть против течения. Больше всего я сожалел о том, что у меня нет ножа, тогда бы я мог перерезать веревку и прыгнуть за борт. Да, я видел у этих разбойников арбалеты, шансы уйти выгля­дели ничтожными — и все равно это казалось мне меньшим злом, нежели качать из стороны в сторону уже набившее мне мозоли весло. Кроме того, я уже знал, что меня ждало дальше: когда мы прибудем на место, мне на ногу наденут кандалы. И это будет конец, я очень хорошо понимал, что долго так не вы­держу. А как все это заканчивается, я уже видел...

В глазах у меня уже темнело от усталости, когда слева показался небольшой и довольно спо­койный залив, именно к нему и правил сидевший на корме рулевой. Подстегиваемые плетью, мы дружно навалились на весла — не прошло и мину­ты, как плот вошел в залив. Я увидел деревянную пристань, на берегу было довольно людно. Описав небольшую дугу, плот ткнулся носом в причал, я рухнул на палубу, не в силах даже вытянуть весло из воды. Но вытянул, для этого понадобились всего два удара плетью.

Плот закрепили швартовыми, пираты — на­звать их как-то по-другому я уже не мог — стали переносить груз на берег. Я разглядел мешки, пле­теные корзины, набитые чем-то тяжелым, здесь же была лошадиная сбруя и многое другое. Не иначе, разграбили какую-то деревушку.

А потом я снова увидел капитана: стоя на при­чале, он о чем-то разговаривал с бородатым че­ловеком в роскошном красном кафтане. Говорили

явно обо мне, я понял это после того, как капитан указал на меня рукой. Потом они и вовсе поднялись на борт и подошли ко мне.

— Смотри, Марк, совсем свежий... — сказал ка­питан, потом пнул меня ногой. — А ну, встань!

Я поднялся, меня все еще качало от усталости.

— Хилый он какой-то... — с сомнением произ­нес бородач. — На что он мне?

— Перестань, Марк, — возразил капитан. — Устал просто с непривычки. Ты же знаешь, гасклиты не годятся для такой работы. А у тебя ему в са­мый раз будет. И всего-то пять монет.

— Побойся Бога, Гуго, — засмеялся бородач.— Пять монет за такую дохлятину?

— Четыре, — отозвался капитан. — Даже три, но только для тебя.

— Две, — отрезал бородач и полез за деньга­ми. — Я бы его вообще не взял, но мне нужны ра­ботники.

— Так ведь и я о том же, — согласился капи­тан.— Я ведь слышал, что у тебя обвал был, кучу народа подавило. А куда тебе без работников, какая же это работа будет?.. — Капитан протянул руку и с готовностью взял протянутые ему бородачом монеты. — Вот и славно. А я себе получше гребца подыщу. С гасклита какой гребец...

Слушая быструю речь капитана, я думал о том, как преображаются люди. Каким суровым и важ­ным он был, пока мы плыли, — и как лебезит те­перь перед этим человеком. Интересно, кто он? Впрочем, какая разница... Важно не это — важно то, что меня снова продали. И снова купили. Каюсь, я даже испытал облегчение — никогда не думал, что можно радоваться тому, что тебя покупают. Я понятия не имел, для чего меня купили, но все же надеялся, что меня ждет лучшая участь, неже­ли уготованная на плоту. Капитан прав, какой из гасклита гребец...

— Отвяжи его, — велел бородач.

Капитан быстро выполнил приказ, отрезав ве­ревку от кольца. Потом столь же быстро отрезал ножом веревку у моей ноги, я молча воздел глаза к небу — не иначе, Боги и в самом деле сжалились надо мной. Впрочем, радовался я явно преждевре­менно: капитан обвил веревку вокруг моей шеи и затянул петлю — так туго, что я даже захрипел. Усмехнувшись, капитан слегка ослабил петлю и завязал какой-то мудреный узел, после чего про­тянул веревку бородачу.

— Держи, Марк. Хороший работник будет, не пожалеешь.

— Я на это надеюсь. Если он будет плохо рабо­тать, ты вернешь мне деньги. Пошли...

Бородач потянул за веревку, я послушно по­плелся за ним. Это было унизительно, и все же я ис­пытал облегчение, сойдя с плота на пристань. И хо­тя натруженные греблей мышцы все еще ныли, я стал ненавязчиво оглядываться по сторонам, при­кидывая, как мне лучше удрать.

Удрать не удалось: едва мы отошли от приста­ни, как Марк передал меня в руки двух свирепо­го вида детин, вооруженных саблями и палками. И если сабли они пока в ход не пускали, то палка­ми работали без всякого стеснения, в чем я тут же сумел убедиться.

— К телеге, — произнес один из охранников и стукнул меня палкой по многострадальной спине.

Я зашипел от боли, но протестовать не стал и послушно подошел к запряженной двумя облез­лыми лошадьми телеге.

Конец моей веревки привязали к борту теле­ги, я нахмурился, — похоже, так просто сбежать не удастся. Однако духом не пал: после того, что я видел и испытал на плоту, все это уже каза­лось мне детским лепетом. Убегу я — видит Бог, убегу...

Телега была нагружена доверху. Стоявший ря­дом возница щелкнул кнутом, лошади взвизгнули и вяло потянули телегу вперед. Бородач выехал вперед на роскошном жеребце — да простят мне земные кони то, что я посмел назвать жеребцом местную остроносую тварь, — его окружал эскорт охранников на более скромных клячах. Впрочем, даже эти лошади оказались довольно резвы, Марк и его охрана быстро опередили нас и скрылись из глаз.

У самого берега начинался крутой подъем. Воз­ница без зазрения совести стал охаживать лошадей кнутом, мне тоже досталось от дубинки охранника, после чего я с готовностью уперся в борт телеги и стал помогать лошадям. Совместными усилиями мы с лошадьми выволокли телегу наверх, я вытер со лба пот. Ну до чего невезучий сегодня день... На­чался пытками у Мастера, и неизвестно еще, чем закончится. Впрочем, история с Мастером казалась сейчас чем-то очень далеким — словно не сегодня утром это было, да и вообще не со мной.

Преодолев подъем, лошади побежали быстрее, охранники запрыгнули на телегу. Я последовал их примеру и тут же получил дубинкой по голове.

— Куда лезешь, тварь-

Охранник замахнулся снова, я соскочил с те­леги и побежал рядом. Провел ладонью по затыл­ку, посмотрел на пальцы — они были в крови. Вот же гад.

Охранники перебросились парой реплик, засме­ялись, смеялся и возница. Я почувствовал злость: да что же это!..

Бежать было трудно. Наверное, в другое время это не стало бы для меня большой проблемой, но по­сле двух часов гребли я чувствовал себя совершен­но разбитым. Несколько раз я чуть не упал, сколь­зя по раскисшей от дождя дороге, потом, чувствуя, что долго так не протяну, ухватился рукой за телегу.

Охранник поднял дубинку, потом сжалился,—воз­можно, его убедил мой плачевный вид. Что-то ска­зал напарнику, они снова расхохотались.

Прошел почти час, прежде чем широкий рас­кисший тракт, по которому мы ехали все это вре­мя, сменился узкой лесной дорогой. Лошади пошли шагом, я наконец-то смог перевести дух. К тому же под ногами теперь была трава, а не раскисшая грязь, идти стало намного легче. Дорога петляла, иногда спускаясь в неглубокие низины — тогда мне приходилось придерживать телегу, порой подымалась на взгорки — тогда я налегал и толкал телегу вверх. Постепенно местность изменилась, то и дело стали встречаться выпирающие из земли валуны, сама дорога тоже стала на редкость каменистой. Лес поредел, чахлые деревья с трудом цеплялись корнями за покрывавший камни тонкий слой почвы. Вот телега перевалила высокую гряду, лес почти сошел на нет, я увидел далеко внизу узкий каньон, какие-то строения. И множество людей — они ко­пошились в низине, в целом все это напоминало му­равейник. Чем ближе мы подъезжали, тем лучше мне удавалось рассмотреть происходящее. Похоже, какой-то карьер. И едем мы именно туда.

К карьеру мы добрались минут через трид­цать, извилистая дорога заметно удлинила путь. Мне показалось, что мы въехали в ущелье: слева и справа высились отвесные каменные стены. Вход в карьер закрывали частокол и крепкие деревян­ные ворота, сейчас они были открыты — из карьера как раз выехала телега, груженная каменными блоками. Именно из таких блоков строились в городе дома знати.

Охранники пропустили нас внутрь. Здесь и в самом деле было людно: одни работники грузили уже готовые каменные блоки на телеги, другие на нескольких площадках тесали неподатливый ка­мень, придавая ему нужные очертания. В стороне,

метрах в ста от нас, шла добыча камня, но разгля­деть, как именно это происходило, я пока не смог.

Мы не остановились, я продолжал идти рядом с телегой, чувствуя стыд от того, что меня, как соба­ку, привязали на веревку. Впрочем, на меня никто не обращал внимания, и это утешало. Я заметил, что у работников — а скорее рабов — на правую ногу надето кольцо кандалов. Правда, цепей я не увидел, они бы мешали работать. Возможно, рабов приковывали только на ночь.

Замеченные мной еще раньше строения оказа­лись дюжиной небольших каменных домов, весьма примитивных и неказистых, больше всего они похо­дили на казармы. Зато в стороне, близ правой сто­роны каньона, высился весьма солидный двухэтаж­ный особняк. Именно туда мы и направлялись.

Остановились мы за домом, возле большого, ши­рокого навеса. Охранники слезли с телеги, к ним по­дошли еще несколько человек, тоже вооруженных. Перебросившись парой слов с моими провожаты­ми, они начали выгружать вещи, скидывая их под навес. Один из моих охранников отвязал от телеги веревку и потянул меня за собой, я послушно по­шел следом. Да и что я мог сделать?

Как оказалось, мы шли в глубь карьера. Он ока­зался довольно длинным: прошло еще минут де­сять, прежде чем, наконец, впереди не показались еще какие-то постройки. Я услышал шум воды.

Это шумел водопад — огромный столб воды низвергался с каменной кручи, окутывая все во­круг водяной пылью. Внизу вода пенилась и кло­котала, мощный поток уносился вниз по ущелью и скрывался за поворотом.

Здесь тоже оказалось довольно людно, я уви­дел десятка два охранников и множество рабов, не меньше полусотни. Левый склон каньона был изрыт каменными норами, на моих глазах один из рабов вытащил из норы набитый чем-то тяжелым

мешок, взвалил его на спину. Пронеся два десятка 1 шагов, высыпал содержимое мешка в большой ме­таллический чан, несколько рабов тут же начали ритмично взмахивать тяжелыми молотами, дробя содержимое чана. Лишь подойдя ближе, я смог по­нять, чем именно занимались эти люди.

Они добывали золото. Я убедился в этом оконча- тельно, увидев примитивные промывочные машины.. Из бушевавшей рядом реки по лоткам подводилась вода, сами промывочные машины имели необычную конструкцию. Насколько я сумел понять, здесь про­исходила грубая очистка: на моих глазах один из рабов нажал рычаг, нижняя доска промывочной машины опустилась, обогащенная смесь слилась в длин­ное узкое корыто. Корыто тут же отнесли в сторону его содержимое вылили в десяток обычных промывочных лотков — практически таких же, какими у нас пользуются старатели. Рабы тут же разобрали' лотки, сели на краю небольшой заводи — ее явно сделали специально — и принялись за промывку.- Охранники зорко следили за каждым движением рабов. Оно и понятно — золото...

Впрочем, самого золота я пока не увидел. Мой конвоир подвел меня к угрюмого вида бородатому человеку, его лицо обезображивал огромный ру­бленый шрам. На боку у незнакомца висел корот­кий меч в ободранных ножнах.

— Принимай работника, — сказал конвоир, пе­редавая веревку угрюмому типу. — Гасклит, по­осторожнее с ним.

— Не впервой. Пошли...

Бородач потянул веревку — пришлось снова „ подчиниться.

Меня привели в один из домиков, это оказалось что-то вроде кузницы или литейной. Скорее даже второе: на моих глазах один из находившихся в до­мике рабов длинными клещами вытянул из пышу­щей жаром печи небольшой раскаленный тигель,

поднес его к изложнице и аккуратно вылил содер­жимое. За всей этой процедурой внимательно на­блюдали охранники, по этой внимательности я по­нял, что здесь золото превращали в слитки.

Было очень жарко, я разом вспотел. Меня про­вели в угол, усадили на каменный блок рядом с мас­сивной наковальней. Один из работников без лиш­них слов взял из груды в углу дома ржавое кольцо кандалов, я подумал о том, что оно явно пережило не одного владельца. С помощью помощника работ­ник срубил старую заклепку, слегка разжал коль­цо, потом подошел ко мне.

— Снимай сапоги... Оба...

Протестовать я не мог, а потому безропотно снял обувь.

— Ногу...

Я вытянул правую ногу, мастер ловко надел кольцо кандалов, слегка подтянул меня к наковаль­не. Его помощник несколько раз с силой стукнул по кольцу тяжелым молотом, сжимая его, я невольно вздрогнул — мне показалось, что этот тип сейчас размозжит мне ногу. Когда отогнутые края кольца сошлись, мастер вставил в меньшее из двух имев­шихся в кольце отверстий раскаленную заклепку, его помощник ловко расклепал ее. Увы, все это было мне уже знакомо. Благо хоть не на шею...

Проверив, надежно ли держится кольцо на моей ноге, мастер взглянул на моего провожатого.

— Готово.

— Вижу... — отозвался бородач и потянул меня за веревку. — Вставай.

— Сапоги... — Я протянул руку к сапогам, но бородач не дал мне их взять.

— Они тебе не понадобятся.

Веревка сильнее впилась в шею, пришлось встать и пойти за этим мерзким типом.

Идти босиком оказалось жутко неудобно, острые грани камней и попадающиеся под ногами мелкие камешки превращали ходьбу в настоящую пытку. Мой провожатый был в сапогах, именно это обстоя­тельство вызвало во мне настоящую ярость. Можно было убить его сразу, на месте — я знал, что смогу это, достаточно было одного удара в затылок. Но осознание того, к чему это приведет, тут же сми­рило мой гнев. Нельзя сейчас этого делать, никак нельзя. Надо выждать, присмотреться, понять, что к чему. А потом бежать отсюда — я был уверен, что смогу это сделать. Просто не могло быть иначе.

Мы подошли к пещерам — точнее, к каменным норам, — из которых то и дело выползали рабы с мешками породы. Чуть поодаль, прямо на земле, сидел невероятно щуплый человек лет шестиде­сяти, рядом с ним лежала груда мешков. Тут же стояли десятка два масляных фонарей, в одном из них сидящий как раз менял фитиль.

— Объясни ему все... — угрюмо бросил бородач, отпустил веревку и пошел прочь.

— Новенький? — щуплый человек взглянул на меня и улыбнулся. — Это хорошо... Я Уно. А ты?

— Кир...

Я опустился на землю — подошвы горели ог­нем, — попытался развязать веревку.

— Я помогу...

Уно потянулся ко мне, его тонкие пальцы вце­пились в узел. Не прошло и минуты, как я был свободен — если в этой ситуации вообще можно говорить о свободе. Саму веревку Уно бросил на груду мешков.

— Вот и чудесно... — Уно устало вздохнул. — Держи. — Он протянул мне один из мешков, потом взял фонарь и зажег его от другого фонаря, стояв­шего рядом. — Это тоже тебе. И это... — Он запу­стил руку под мешки и извлек тяжелую кирку с ко­роткой толстой ручкой. — Не потеряй, инструмент хороший, новый. Это тебе тоже пригодится... — Он покопался в мешках и выудил две полосы старой рваной кожи. — Обвяжешь вокруг коленок, вот тебе и ремешки для этого. Порвутся — скажешь, дам новые. Все понял?

— Да... — тихо ответил я.

Судя по всему, мне предстояло добывать РУДУ-

— Вот и хорошо... Вон того человека видишь? — Уно указал на стоявшего рядом с чаном мужчину с большим светлым мешком. — У него еда, за каж­дый мешок получаешь кусочек хлеба. Чем больше мешков, тем больше еды. Все очень просто... — Губы Уно тронула улыбка. — Но смотри, пустые камни не таскай. Увидишь, где блестит, то и бери. Следи за жилой, тогда все получится. А пустую породу таскай вон туда, в отвал. За нее еды не дают, по­этому следи за жилой. Иди за мной...

Уно встал, я поднялся следом, взял свой инвен­тарь. Господи, до чего все глупо...

— Привыкнешь, — произнес Уно, взглянув на меня, — казалось, он понимал, что творится у меня на душе. — Оно поначалу трудно, а потом втянешь­ся. Пошли...

Идя вслед за Уно, я думал о том, что непре­менно надо бежать, — не могу я здесь оставаться. Не для меня это. Бежать, попасть к сваргам. Они все же люди.

— Сюда. — Уно указал на одну из крайних нор, потом поставил над входом крестик мелом — или чем-то подобным. — Это значит, что нора заня­та,— пояснил он. — Работаешь, пока не услышишь колокол. — Уно небрежно кивнул в сторону столба с подвешенной на цепи железякой. — Я тебя по­зову, не пропустишь. С охраной не спорь, и упаси тебя Бог руку на кого из них поднять — на глазах у всех башку оттяпают, чтоб другим неповадно было. И о побеге не думай, это невозможно. С беглеца­ми здесь тоже не церемонятся. Будет кто на побег подбивать — не верь. Здесь вообще никому нельзя

верить. Даже мне. — Уно улыбнулся, потом указал на мои ноги. — Ты намотай, намотай...

Нагнувшись, я обмотал колени лентами кожи, Уно помог мне закрепить их ремешками и явно остался доволен своей работой.

— Ну вот, — сказал он и удовлетворенно по­тер руки, потом взглянул на клонившееся к закату солнце. — Сегодня мало уже осталось. Попривык­нешь, а завтра уже начнешь как следует. Следи: за маслом в фонаре, там оконце внизу есть. Будет - кончаться — подойдешь, я долью. Лезь до конца, а там увидишь... — Он указал на нору.

Вздохнув, я подхватил мешок и кирку, в пра­вую руку взял фонарь и на четвереньках вполз в узкий лаз.

Лезть было очень неудобно, на мгновение мне даже стало жутко: Господи, что я здесь делаю? На­верняка сегодня самый насыщенный день в моей жизни: начался он в застенках Мастера, и неизвест­но еще, где и как закончится. Даже гребцом успел побывать, телегу толкал, теперь вот землекопом стал. Или не землекопом — как их там называют?

Я полз и пытался вспомнить нужное слово. Нет, в самом деле, как их называют — тех, кто долбит камень в забоях? Шахтеры — те уголь добывают, а я? Кто я теперь? Рудокоп? Близко, но вроде бы все равно не то. А впрочем, какая разница. Есть более верное слово — раб... 

Нора слегка расширилась — оглядев стены, я понял, что здесь уже добывали золотоносную руду. Но мне наверняка дальше.

Так оно и было, я прополз еще метров десять и уткнулся в стену. Поднес фонарь — и был оча­рован...

Я никогда в жизни не видел золота. Не в укра­шениях, я говорю о настоящем самородном золо­те. Слышал о нем, по телевизору видел. Но чтобы вот так, вживую...

Здесь проходила самая настоящая жила. Вкрап­ленные в породу красноватые крупинки сияли див­ным светом, это было здорово. Впрочем, я быстро пришел в себя, вспомнив о своем плачевном поло­жении. Примостив фонарь справа, подтянул кир­ку, примерился. Стукнул по стене.

Никакого эффекта. Стукнул сильнее, на зем­лю упали несколько крошек. Подняв кусочек, я рассмотрел его, но золота не увидел. Похоже, это кварц, разве что какой-то сероватый. Кинул кусо­чек в мешок — и поразился тому, насколько он мал. Бежать, надо бежать, долго я так не протяну...

Вздохнув, я снова поднял кирку и с хриплым выдохом всадил ее в неподатливый камень.

ГЛАВА

 ДЕВЯТАЯ

О том, что поганый гасклит снова сбе-

жал, Корриган узнал от Власа. Перепуганный Влас путанно объяснил, в чем дело, Корриган скрипнул зубами и пошел во владения Мастера — убедиться во всем лично.

Сам Мастер сидел на стуле, его остекленевшие глаза смотрели в пустоту. Неподалеку лежали его подмастерья, с первого взгляда было видно, что они мертвы. Перевернув одного из них на спину — это оказался Мучо,—Корриган нагнулся, вгляделся в его лицо. Оттянул ему челюсть, посмотрел на распухший до невероятных размеров язык. Потом поднялся.

— Виго... — сухо процедил он. — Здесь был Виго...

В стороне стояли унылые стражники — имен­но они первыми узнали о произошедшем. Хмуро взглянув на них, Корриган повернулся и пошел к себе, здесь ему делать больше было нечего. Зайдя в свои апартаменты, пошел в спальню, лег на кро­вать. Устало вздохнул.

— Виго...

Вмешательство старого колдуна не сулило ни­чего хорошего. Вообще, все выглядело на редкость

странно: обычно Виго никогда никуда не впуты­вался, предпочитая всему свое уединение. Что ему какой-то гасклит. Значит, его попросили вы­тащить этого типа. И сделать это мог только один человек — Альварос.