Ключи от рая Медведев Антон
Лежа на кровати, Корриган думал о том, что зря он не расправился с Альваросом в свое время, ведь однажды такая возможность у него все-таки была. Поленился, решил, что зловредный старик для него не опасен — потому как тоже предпочитал не лезть в чужие дела. И вот чем все это закончилось...
Корриган вздохнул: что-то в последнее время все его дела пошли наперекосяк. Не иначе стареть стал.
А гасклит-то оказался с норовом. Недооценил его сразу, и вот к чему это привело. Ненадежный народ эти гасклиты, а главное — разный очень. Один тебе всю жизнь сапоги лизать будет, а с другим как ни бейся, все равно ничего не выйдет. Этот гасклит именно такой, с характером. И где его искать теперь? Пойти к Виго? Глупо, Виго себе на уме, и визит к нему может окончиться плачевно. Постараться выкрасть гасклита? Тоже не получится, колдун сразу узнает о его намерении, стоит только ему перебраться за реку. Странный человек этот Виго, ему даже звери служат. Сами служат, не по принуждению —вот что удивительно. С такими талантами Виго мог бы стать властелином мира, а вместо этого сидит в своей избушке. Ну разве это не глупо?
Итак, что теперь делать? Гасклит наверняка будет отсиживаться у Виго, хотя бы временно, и заполучить его в свои руки пока нет никакой возможности. Но надо знать гасклитов: отлежится, отойдет от всего, и вот тогда-то его непременно потянет на подвиги. Не усидит, выползет из своей норы — тут-то ему и придет конец. Ну, а то, что он
с норовом — Корриган мрачно усмехнулся, — так
на всякий норов можно найти управу.
# *
Работа оказалась очень трудной. Я откалывал неподатливый камень, собирал крошки в мешок и думал о том, как мне убежать. Одно плохо: уж слишком отвесные здесь стены, а все возможные выходы из карьера наверняка охраняют. К тому же кольцо кандалов на ноге, не зря же его надели. Скорее всего, пленников — я предпочитал не использовать слова «раб» — на ночь заковывают в цепи. Впрочем, это я скоро узнаю...
Я едва успел наполнить четверть мешка, когда услышал глухой бой колокола, спустя минуту послышался голос Уно.
— Эй, Кир! Вылезай!
Эти простые слова вызвали у меня двоякое чувство. С одной стороны, я хотел поскорее выбраться из этой норы, с другой — боялся этого. Ведь неизвестно, что меня ждало наверху.
Оказалось, что выбраться с мешком камней не так уж и просто, к тому же у меня с собой были еще фонарь и кирка. В конце концов я стал тянуть мешок за собой и кое-как выбрался из забоя.
Снаружи уже было темно. Вытянув мешок, я с трудом разогнулся, страшно заныла поясница. И это только начало...
— Всего-то? — Уно посветил фонарем, небрежно толкнул ногой мой мешок. — Маловато... А кайло надо было там оставить. Дай сюда. — Он взял . кирку из моих рук и зашвырнул в нору. — Бери мешок, фонарь дай мне.
Я отдал ему фонарь, взвалил мешок на плечи. Тяжеловато, а ведь он почти пуст.
Уно направился к каменным чанам, рабочих возле них уже не было. Я шел следом, стараясь
не поранить ноги. Зачем, спрашивается, было забирать сапоги? Да, надеть правый сапог было бы сложно, железяка эта проклятая на ноге мешает, но я бы что-нибудь придумал.
— Высыпай, — сказал Уно.
Я послушно вывалил скудное содержимое моего мешка в чан. Стоявший у чана надсмотрщик неприязненно оглядел добытую мной руду.
— Это еще что? — хмуро спросил он, взглянув на меня. — Мало. Не будет еды.
— Перестань, он же новенький, — попытался смягчить ситуацию Уно. — Научится еще. А из голодного какой работник.
— Ладно... — Надсмотрщик нехотя согласился, нагнулся и достал из стоявшего подле него мешка кусочек чего-то серого, размером со спичечный коробок. — Бери.
Мне дали хлеб. Я не столько понял это по ощущениям —в руке был какой-то сырой и холодный комочек, — сколько догадался. Ведь Уно говорил, что за каждый мешок породы полагается кусочек хлеба.
— Мешок отдай. — Уно забрал у меня мешок.— Вон туда иди, со всеми, тебе покажут... — Он махнул рукой вдоль карьера.
Мимо проходила группа рабочих, они только что отошли от промывочных машин, я пошел следом. Рабочие были угрюмы, шагали молча, некоторые из них на ходу ели. Вспомнив о еде, я ощутил голод, надкусил хлеб. Он оказался очень плотным, кисловатым и заметно отдавал плесенью. Тем не менее, я добросовестно перетер его зубами, проглотит — и понял, что ничуть не наелся. А я еще жаловался на то, что толстею. Похоже, теперь у меня были все шансы сбросить лишний вес, с такой диетой и работой это проще простого.
Шли мы недолго и остановились у входа в большую пещеру, рабочие по очереди напились из бочки с водой, я последовал их примеру. Некоторые отходили в неольшой закуток, вырубленный правее пещеры, оттуда несло вонью, — похоже, там был туалет. Туда меня не тянуло, поэтому я вошел в пещеру, следуя за рабочими.
Пещера оказалась достаточно велика, на стенах горели светильники. Вдоль стен лежали кучи примятой соломы — похоже, она служила невольникам постелью.
— Живее, ублюдки!
Один из находившихся в пещере охранников , стукнул дубинкой попавшего под руку раба, тот « покорно плюхнулся на ближайшее свободное место. Я последовал его примеру и лег рядом.
За нескольких минут пленники расположились вдоль стен, послышался звон — охранники тянули из глубины пещеры две длинные цепи, по одной с каждой стороны пещеры. Пропуская цепь в отверстие кандалов, они по очереди обошли всех невольников, включая меня.
Это было удивительное ощущение — понимать, что ты прикован, что выбраться нет никакой возможности. В самом деле, как? Вытащить ногу из кольца кандалов я не смогу, перепилить цепь мне нечем. Свободные концы цепей охранники вытянули из пещеры. Я не видел, что там происходит, но был уверен, что сбежать рабы не смогут. Другой конец цепи, вероятно, закреплен в глубине пещеры. А значит, побег возможен только во время работы, это надо учесть.
— Настоящий концлагерь... — пробормотал я, поудобнее устраиваясь на сене.
— Эй... — Мой сосед, человек лет тридцати пяти,
с лицом, густо заросшим клочковатой, словно опаленной щетиной, встрепенулся и коснулся меня рукой. — Гасклит?
— Ну гасклит... — довольно холодно отозвался я. — И что с того?
— Откуда будешь? — Сосед придвинулся ко мне, его глаза блеснули. — Где жил?
— Из Москвы.—Я предпочел не говорить правду. — А что?
— Москаль, значит... — Мой сосед тихо засмеялся. — А я из Харькова. С Украины.
Я быстро повернулся к соседу.
— Серьезно? И давно ты здесь?
— А что мне врать. Месяца два уже.
— И как попал сюда?
Мне было приятно встретить собрата, я ощутил восторг: уж вдвоем-то мы отсюда точно выберемся!
— Да как попал, — пожал плечами собеседник.— С работы шел, выпили слегка с ребятами. Ну, качало немного, не без этого. Гляжу: мигалка ментовская, — я в ближайший подъезд. И как провалился — упал, понять ничего не могу. Вроде дверь была, ступени — а под руками трава. Гляжу— а вокруг лес. Так и попал... Оказался в Ордее, но там вообще жить невозможно. Перебрался сюда, а тут...— Он махнул рукой, устало вздохнул.— Тебя как звать-то?
— Кирилл.
— А я Игорь. Слесарь я, в автосервисе работаю. Работал... — Собеседник помрачнел. — Ну, а ты как здесь?
— Да почти так же, — снова соврал я. — Пошел за хлебом, ну и... — Я махнул рукой. — В банду какую-то попал, они и продали сюда. Я вот о чем спросить хотел, — оглянувшись на соседей, я придвинулся к Игорю. — Бежать не пробовал?
— Нет, — покачал головой Игорь. — Поймают, ноги отрубят. Строго у них с этим. К тому же охрана кругом, ловушки...
— Что еще за ловушки? — быстро спросил я.
— А я знаю? — пожал плечами Игорь. — Принесли одного как-то — связал ремни, забрался по скале наверх. И все равно не убежал, ему грудь размозжило чем-то. Неделю подыхал потом.
— А река? Река куда идет? По ней нельзя?
— Нет, — покачал головой Игорь. — Говорят, там дальше еще один водопад. Высокий, внизу камни, все равно разобьешься. А обойти его нельзя. Здесь — как в ловушке, со всех сторон обложили.
Игорь замолчал: в пещеру зашел охранник. Медленно пройдя вдоль стен, пересчитал пленников, затем так же неторопливо вышел. Проводив его взглядом, Игорь задумчиво взглянул на меня.
— Есть у меня одна идея, — прошептал он.— * Потом расскажу. А сейчас спать надо, затемно поднимают. Завтра поговорим... — Он лег на спину и закрыл глаза.
Я не возражал, к тому же день выдался и в самом деле трудный. Поудобнее устроившись на сене, > я закрыл глаза, с невольной радостью думая о том, что теперь все будет совсем по-другому. У меня появился друг, а вместе мы обязательно что-нибудь придумаем.
Казалось, я только сомкнул глаза — и тут же был разбужен зычными криками охранников. Неужели уже утро?
На улице было еще темно. Я взглянул на Игоря.
— Подъем?
— Да, черт бы их побрал;..
Игорь сонно взглянул на меня, потом зевнул. Тусклый свет фонарей придавал всему происходящему какую-то нереальность, вяло шевелились невольники, охранники вытягивали цепь. Я проследил за тем, как змейка цепи, звеня суставами-звеньями, выскользнула из кольца моих кандалов, с , трудом поднялся на ноги. Все тело болело — болело так, как никогда в жизни. Казалось, меня пропустили через шестерни неведомого механизма, каждая клеточка тела просила отдыха. И еды — я ощутил зверский голод.
— Утром не кормят? — Я взглянул на Игоря.
— Нет. По куску за мешок. Не будешь работать — сдохнешь.
Игорь явно был не в духе, я предпочел пока оставить его в покое. Потом поговорим, когда будет время.
На улице было все так же темно, лишь узкий клочок неба на востоке, зажатый отвесными склонами каньона, слегка посветлел, возвещая приближение рассвета. Не прошло и десяти минут, как я уже стоял перед своей норой с фонарем в одной руке и мешком в другой. Устало вздохнул и полез внутрь.
Кирка лежала метрах в трех от входа. Взяв ее, я полез дальше. И чем дальше я лез, тем неукротимее становилась моя жажда свободы.
За день мне удалось наковырять четыре мешка золотоносной породы. Мог бы и больше, но золотая жила стала уходить куда-то вверх, пришлось вырубать массу пустой породы и таскать ее наружу, в отвал, это здорово замедляло работу. В целом я оценил местную организацию труда довольно высоко, все было придумано на редкость умно. Не существовало никакой нормы, стимулом к работе служил голод. Я заработал четыре кусочка хлеба, они показались мне каплей и не смогли утолить голода. Глядя на истощенные тела рабочих, я хорошо представлял свою дальнейшую судьбу. На моих глазах один из рабочих упал и уже не смог подняться. Охранники оттащили его в сторону, осмотрели, один из них вытянул из ножен меч. Я увидел, как сверкнуло лезвие, — судя по всему, уже виденный мной на плоту способ съема кандалов был здесь вполне обычным делом. Шум водопада заглушил крики обреченного. Его столкнули в воду, охранник не спеша вымыл лезвие меча. Подойдя к одной из нор, Уно ладонью стер крестик.
Увиденное произвело на меня неизгладимое впечатление. Работая, я не прекращал думать о побеге. Более того, я понимал, что бежать надо как можно скорее. Питание явно не восполняло энергетических затрат, с каждым днем я буду становиться слабее, — а значит, все призрачнее будут мои шансы на удачный побег. Именно поэтому, вылезая из забоя с мешком золотоносной руды или пустой породы, я каждый раз слегка задерживался наверху, внимательно осматривая местность. Я не знал еще, как отсюда выбраться, но понимал, что удобнее всего это сделать вечером, после работы. Может, Игорь и в самом деле придумал что-то дельное. Вдвоем все гораздо проще.
Когда снова раздался бой колокола, возвещавший о конце рабочего дня, я оставил мешок и кирку, подхватил фонарь и полез к выходу, мысленно репетируя детали предстоящею побега. Ведь все произойдет именно так, бежать надо после работы — в нашем распоряжении будет примерно полчаса, прежде чем нас хватятся. Если, конечно, мы уйдем тихо. Только как отсюда выбраться?
Снаружи уже стемнело, я огляделся. Итак, если погасить фонарь и пойти вон туда, к отвалам пустой породы, то можно спрятаться, там темнее всего. Что дальше? Там, где Уно чинит мешки, есть ремни — если их связать, получится веревка. Даст ли это что-нибудь? Пока не знаю. Тем не менее, веревка может пригодиться.
Долго задерживаться было нельзя, я побрел в сторону пещеры, пытаясь высмотреть Игоря. За день мне так и не удалось с ним толком поговорить: несмотря на то что его забой находился рядом, мы встретились всего один раз.
Увидел я его только в пещере. Игорь выглядел слегка возбужденным — похоже, горел желанием поделиться своим планом. Я растянулся на сене, он тут же придвинулся ко мне.
— Можно попробовать сбежать, — тихо прошептал он. — Должно получиться.
— Как? — спросил я, незаметно оглянувшись по сторонам.
— Есть способ... — Игорь замолчал, увидев вошедших охранников. Пропустив цепи через кандалы пленников, они удалились, Игорь снова придвинулся ко мне. — Я сегодня снова целый день думал. Выйти можно только через ворота, другого пути нет. А там охраны полно, не прорваться. Но можно по-другому... — Игорь снова настороженно огляделся. — Опасно, но может получиться. Надо захватить Марка в заложники, он у них главный. Тогда нас выпустят. А там мы его бросим — ив лес.
Я задумался. План и в самом деле был рискованным, но, в принципе, мог сработать.
— Он ночует в большом доме?
— Да, ему обычно бабу какую-нибудь привозят. Там сзади дверь есть, и всего один охранник. Я отвлеку его на себя, а ты стукнешь сзади. Меч заберем, схватим Марка — тогда нас выпустят.
В целом все выходило довольно сносно, однако кое-что меня все-таки смущало.
— Только мы вдвоем? Может, еще кого взять?
— Да боятся они, — зло процедил Игорь. — За побег ноги отрубают, будешь потом на карачках с лотком ползать, золото мыть — если сразу не сдохнешь. Но у нас все получится, вот увидишь. Решайся...
Говоря откровенно, я не был до конца уверен в том, что у нас все получится, червяк сомнения продолжал грызть мою душу. Но вряд ли у меня будет другой шанс отсюда выбраться.
— Хорошо... — сказал я, отбросив сомнения.— Когда?
— Завтра вечером, — очень тихо ответил Игорь.— Чуть задержись после гонга, встретимся у отвала. Потом проберемся к дому Марка.
— Но ты точно придешь? — Я взглянул на Игоря
— Обижаешь... А сейчас спать.
Игорь отвернулся. Я смотрел в потолок пещеры и думал о том, что завтра, возможно, я обрету свободу. Или умру. Хотя, если подумать, смерть — это тоже свобода. Полное освобождение. Окончательное.
Этот день во всем походил на предыдущий. Мне удалось вытянуть на поверхность целых шесть мешков золотоносной руды: то ли я освоился с этим делом, то ли меня подстегивал азарт предстоящего побега. Мог бы нарубить и больше, но часа за два до конца работы я отбросил кирку и растянулся на холодном полу забоя, подоткнув под голову мешок. Надо было отдохнуть, ведь этим вечером силы мне понадобятся. Съев последнюю пайку хлеба, я лежал и ждал удара колокола. Я был готов к нему, и все равно он прозвучал неожиданно. Задув фонарь, я подождал еще минут пятнадцать, после чего подхватил кирку и на ощупь пополз к выходу.
Снаружи было тихо и темно, где-то у пещеры слышались голоса. Оглядевшись, я пригнулся и потихоньку пробрался к куче пустой породы.
— Сюда... — послышался совсем рядом тихий голос Игоря. — Я здесь...
Он сидел, прячась за кучей, в руках у него я увидел массивный железный прут — тот самый, которым Уно бил по колоколу, возвещая об окончании рабочего дня.
— Держи... — Игорь передал мне железяку. — Хорошая штука, удобная. А кирку оставь.
Я положил кирку, думая о том, что у Игоря, похоже, все продумано. Это вселяло надежду.
— Пошли... — Игорь встал и скользнул вперед, я пошел следом — в конце концов, он знает здесь все гораздо лучше.
Так оно и было. К моему удивлению, мы спокойно миновали нашу пещеру, обойдя ее вдоль противоположной стороны каньона, столь же удачно разминулись с парой охранников. Впрочем, охранников выдавали громкие голоса и смех, поэтому пройти мимо них не составляло труда. Так, время от времени останавливаясь и прислушиваясь, мы добрались до уже знакомого мне дома.
В окнах на втором этаже был виден свет, у парадного крыльца расположилось два боевика. А позади дома...
Позади дома, как и обещал Игорь, находился всего один охранник. Он сидел у двери на ступеньках и тихо напевал какую-то мелодию.
— Я обойду его вокруг, — прошептал Игорь.— А ты доберись до угла. Когда увидишь, что он встал и пошел ко мне, действуй...
Игорь ободряюще хлопнул меня по плечу и исчез в темноте. Хороший он все-таки мужик...
Дав Игорю уйти, я осторожно пробрался к дому, чувствуя, как колотится сердце, — в такую ситуацию я попал впервые. Сжав дрожащими руками ржавую железяку, осторожно выглянул из-за угла. Отлично, охранник не заметит меня из-за навеса, к тому же там какие-то тюки. Остается ждать.
Долго ждать не пришлось: охранник встрепенулся, встал, его ладонь коснулась рукояти меча. Медленно пошел вперед, туда, где сейчас должен быть Игорь. Моя очередь — я вышел из-за угла, на цыпочках быстро подкрался к охраннику и вскинул железяку...
Увы, опустить ее на голову охранника мне не удалось. Рядом что-то коротко свистнуло, в глазах у меня сверкнуло. После чего и без того темная ночь стала совершенно черной.
Очнулся я оттого, что на меня вылили ведро воды. Приоткрыл глаза — вокруг стояли люди, двое из них держали в руках фонари. Перевел взгляд и увидел Марка.
— Вставай... — послышался чей-то очень знакомый голос, я ощутил пинок в бок.
Интересно, который раз меня уже поднимают столь деликатным способом?
Перевернувшись на живот, я встал на четвереньки, кое-как поднялся. Голова раскалывалась— не иначе, меня чем-то стукнули. Приподнял голову — и оторопел.
Передо мной стоял довольный Игорь, его лицо сияло.
— Видите, господин Марк, — произнес Игорь,— все так, как я и говорил. Он хотел убить вас вот этой железякой. — Игорь толкнул ногой все еще лежавший на земле металлический прут.
— Я всегда держу обещание, — сказал Марк.— Отпустите его.
— Да благословит вас Бог, господин Марк! — выкрикнул Игорь, двое охранников тут же оттеснили его в сторону. — Да будут долгими ваши дни!
Шорох ног, удаляющееся пламя фонаря. И злые холодные глаза Марка...
Только сейчас я начал понимать, что именно произошло. Не иначе, мой новый друг меня попросту подставил. Ну да, его отпустили — только что, на моих глазах. Он получил свободу — ценой моей жизни. У меня не было никаких сомнений по поводу моей дальнейшей участи.
— Цокараульте его до утра, — сказал Марк и сонно зевнул. — Завтра с ним разберемся... — Он повернулся и вошел в дом.
— Пошел... — Один из охранников грубо толкнул меня в спину, я послушно шагнул вперед.
Меня привели к одному из соседних домиков, это оказался каменный сарай без окон, с плоской крышей. Внутри стоял густой сумрак. Хлопнула за спиной тяжелая дверь, глухо прогремел засов, я остался один на один со своими мыслями.
Мысли были муторными. Опустившись на четвереньки, я ощупал пол, наткнулся на солому. Лег, обхватив голову, и закрыл глаза.
Никогда раньше я не сталкивался с предательством. И теперь, лежа в этом каменном склепе, не мог понять, как это могло произойти. Ведь свой, почти земляк, я бы за него жизни не пожалел. Правду говорю, не для красного словца—в моем положении можно говорить только правду. А он предал. Это не укладывалось в сознании, я пытался представить, что чувствует сейчас Игорь, — и не мог. Да, отпустили его, свободу дали. И не узнает никто никогда о его предательстве, ведь завтра меня уже не будет. Да, никто не узнает. Ну а как же он сам, как ему жить после этого? Неужто не шевельнется у него в душе ничего, неужели не станет ему тошно — от осознания подлости своей, низости и продажности? Как жить ему с этим — вот в чем вопрос...
А может, и проживет. И душа у него болеть не будет, потому как нечему болеть. Ведь предупреждал меня Уно: не верь никому. Не послушался я его, забыл об этом. Думал, своего встретил...
Такая вот жизнь. Эй, вы, Боги, где вы там? Что- то не вижу я, чтобы вы со мной были. Впрочем, глупо на вас обижаться. Не вы виноваты, сам вляпался. Самому и расхлебывать.
Когда я проснулся, сквозь щели в двери пробивался солнечный свет. Все правильно, зачем им меня подымать затемно. Уно ведь говорил, что казнь должна быть показательной, а в темноте никто ничего не увидит.
Словно подтверждая мои мысли, загремел засов, дверь открылась.
— Выходи...
Поднявшись, я медленно вышел из дома, щурясь от яркого света. Высоко уже солнышко. А охраны сколько...
— Руки...
Я покорно протянул руки, один из охранников тут же туго скрутил их ремнем. Больно, но ничего. Это ненадолго.
— Шагай...
Шагаю, а куда денешься. Интересно, куда меня ведут?
Ответ на этот вопрос я получил очень быстро: меня вели как раз туда, где я работал. Ну, еще бы, мои коллеги по рабству должны видеть, что происходит с теми, кто пытается сбежать. Хотя нет, мое преступление хуже — я ведь, если верить Игорю, покушался на жизнь этой бородатой сволочи Отсекут голову? Да разве я против? На кой мне сдалась такая жизнь-
Мы подходили все ближе, рабочих уже согнали — для образцово-показательной казни все было готово. Даже плаха была, я с невольным изумлением — и с содроганием, чего греха таить, — увидел крепкий, массивный чурбак, рядом прохаживался плечистый детина. Не иначе палач. Не хватало только самого Марка, но я не сомневался, что он скоро появится. Кстати, а почему бы слегка не испортить ему мероприятие?
От этой заманчивой мысли у меня даже повысилось настроение. Нет, мне не сбежать, я это знаю. Но ведь имею я право умереть по-своему?
— Стой...
Стою. А плаха совсем новая, чистенькая. Это даже приятно: видимо, давненько у них никто не пытался бежать. А вот и господин Марк-
Хозяин рудника подъехал с шиком, когти его роскошного коня скрежетали по камням, едва не высекая искры. Лихо спешившись, Марк поправил пояс, смахнул невидимую пылинку с рукава своего богатого красного кафтана. Я ненавязчиво огляделся, запоминая расположение охранников, прикинул расстояние до бурлившей чуть в стороне от меня воды. Получится? Должно. Без Марка получится точно, но лучше сдохнуть на плахе, чем упустить шанс достать этого выродка.
Собравшаяся вокруг толпа рабочих притихла, я заметил среди них Уно, его глаза были полны укоризны. Увы, дед, так получилось. Не серчай на меня.
Марк подошел ко мне, я слегка шевельнул руками. Хорошо, что их связали перед грудью. А вот длинный кафтан Марка слегка мешает, это плохо: придется бить вслепую.
— За последние годы на меня никто еще не пытался напасть, — сказал Марк, остановившись передо мной. — Беглецам я обычно отрубаю ноги, но у нас с тобой особый случай. Если тебе есть что сказать, говори.
Каюсь, мелькнула мысль сказать ему, что я не виноват, что все подстроил Игорь. Но тут же пришло понимание того, что все это глупо и бесполезно. Зрители собраны, эшафот готов. Даже палач на месте. И неужели Марк решится отменить казнь из- за таких мелочей? Впрочем, играть так играть...
Я демонстративно обвел взглядом притихшую толпу, оглянулся, словно ища поддержки в лице охранников. Неплохо стоят ребята, у меня будет секунды две, не меньше. А больше мне и не нужно.
Оценив ситуацию, я снова посмотрел в лицо Марку и улыбнулся. Вероятно, улыбка моя была слишком нахальной, так как Марк нахмурился. Впрочем, спустя секунду он охнул и согнулся от боли, потому что в пах я ему стукнул от всей души, попав как раз железякой кандалов. Можно было добавить еще коленом или сцепленными руками, но на это у меня уже просто не оставалось времени, а потому приходилось довольствоваться малым — все равно я ему праздник испортил. И с девками ему теперь долго не забавляться — при мысли об этом мне стало совсем хорошо. Не опуская ноги, я ударил пяткой назад, сбив одного из охранников, второго с разворота ударил сцепленными руками в ухо.
Судя по всему, я снова сделал что-то совершенно невозможное для гасклита. Оторопели не только зрители, но и охрана. Этого я и добивался. Путь был свободен — рванувшись вперед, я в несколько прыжков достиг края реки и прыгнул в бурлящую воду.
Я знал, что вода здесь холодная, но не ожидал, что настолько. Разом перехватило дыхание, меня подхватило и поволокло течением. Мелькнули ошеломленные лица рабов и стражников, громоздкие промывочные машины, затем все исчезло — остались лишь белая от пены река и стремительно несущиеся мимо меня стены ущелья.
Холодно было неимоверно. Меня бросало из стороны в сторону, я с трудом держался на поверхности. Говоря откровенно, я никогда не считал себя хорошим пловцом, и то, что мне как-то удавалось держаться на поверхности, да еще со связанными руками и железякой на ноге, выглядело настоящим чудом. Усердно работая ногами, я подобрался к правому берегу потока, выискивая что-нибудь, за что можно зацепиться. Тщетно: мимо меня стремительно неслась каменная стена, и, хотя она стала довольно низкой, выбраться из пробитого потоком русла не представлялось никакой возможности. Несколько раз я касался руками стены, меня отбрасывало в сторону — и все начиналось сначала. Давал о себе знать холод, я чувствовал, что окоченевшие от ледяной воды пальцы уже почти не работают. Вскоре впереди послышался далекий гул, и я мысленно попрощался с жизнью: скорее всего, это и есть их хваленый водопад. Я даже слегка разозлился: ну где же вы, Боги? У вас не так уж много времени, чтобы поразить меня своими чудесами. Или старый колдун лгал?
Возможно, он говорил правду — я понял это в тот момент, когда увидел бьющееся в потоках воды дерево. Край каменистого склона обвалился, росшее у самой воды дерево упало в воду и держалось теперь лишь благодаря крепким корням, натянутым, словно струны. Стремительный поток уже ободрал часть его ветвей, обломанные сучья белели метровыми клыками, и неизвестно еще, что они мне сулили. Я понял, что мне предстоит на полном ходу влететь в это нагромождение сучьев, и не решился возблагодарить Богов. Велика разница: налететь на эти сучья или разбиться, упав с водопада.
Эти и многие другие мысли промелькнули в моем сознании в считанные секунды. А потом я с треском вломился в обкромсанную крону, моих усилий хватило лишь на то, чтобы сберечь глаза.
Страшный удар в бок — меня подкидывает, бросает в сторону — мощный рывок — и вот я уже лежу, прижавшись лицом к прыгающему подо мной стволу. Жив? Возможно...
Я медленно приподнял голову, стараясь не наглотаться воды: меня все еще било волнами. Кстати, за что же я держусь? Воистину, Боги, вы милосердны! Или мне надо благодарить не Богов, а связавших мне руки охранников? Я зацепился связанными руками за сук — не будь этого ремня, не удержали бы меня замерзшие пальцы. Может, именно из-за холода я пока и не чувствую боли — хотя вижу, что у меня ободран бок. Да и руки как деревянные...
Однако надо и выбираться. Только как? Гляжу вверх — до края обрыва метра три, не больше. Дерево долго не продержится, я это чувствую — чувствую всем телом. Оно гудит, вибрирует, корни едва его держат. Надо лезть наверх...
Легко сказать — лезть, на деле все гораздо сложнее. Кое-как подтягиваю ноги, опираюсь на какие-то ветки. Примериваюсь — и титаническим усилием перекидываю руки на следующий сук. Получилось, а ведь сам в это не верил. Теперь еще немного... Ай, умница!..
Я выбрался из потока, теперь меня не заливает волнами. Но впереди самое сложное — проползти вверх по голому участку ствола. Ползу, а куда денешься? Ну, давай, Кирюша, давай... Ты же можешь, у тебя все получится... Давай, родной...
Больше всего мой путь наверх походил на кошмарный сон. Я соскальзывал, обдирая брюхо, снова лез, цепляясь негнущимися пальцами за шершавый ствол. Кое-как перебрался на опутанный корнями грязный комель, теперь спасительный берег совсем близко. Силы дерева на исходе — как и мои,— оно стонет и скрипит в объятиях речных валов. Только бы не упасть — перебираюсь по скользким корням на берег, чувствую под собой долгожданную твердь. На четвереньках отползаю в сторону — и падаю без сил...
Не знаю, сколько я пролежал—пять минут, десять или целый час. Только очнулся я от боли. Болело тело, эту боль я помнил еще с детства — так, бывало, болели пальцы, когда я с санками приходил домой и отогревал озябшие руки у теплой батареи. Только сейчас все было в тысячу раз хуже. Но я не жаловался. Болит — это хорошо. Значит, жив еще. Снова выкарабкался, снова утер нос костлявой...
Больше всего болели руки. Кое-как развязал зубами стягивающий их неподатливый кожаный ремешок, оглядел скрюченные пальцы. Ничего, все-таки я выплыл.
Дерева уже нет, лишь обрывки корней свисают с речного берега. Впрочем, отмечаю это так, без особых эмоций. И понимаю, что не прав, ведь спасло меня именно это дерево. Или Боги? Не знаю. Не хочу я сейчас разбираться в хитросплетениях причины и следствия. Потом...
Переползаю на прогретый солнцем пятачок, ложусь. Господи, как хорошо, что есть солнце. Не было бы без него этого мира. Или того, моего, не суть важно. Ходим мы, говорим, живем, делаем что-то. Машины ездят, самолеты, ракеты разные летают. А в основе всего — солнце. Именно оно растит для нас еду, — значит, живем и двигаемся мы именно благодаря солнцу, и в каждом нашем движении кроется частичка солнечного света. Бензин — из нефти, а нефть появилась благодаря жившим миллионы и миллионы лет назад растениям. А почему они жили? Потому что солнце щедро дарило им свое тепло. Так же и с углем — не будь солнца, не было бы и его. И так во всем, куда ни глянь. Ветер дует, река шумит — в основе всего тепло солнца. Куда бы мы без него...
Я провел в этом чудесном месте часа два, согреваясь и зализывая раны. Впрочем, слишком серьезных повреждений я не заметил, и за это мне и в самом деле стоило поблагодарить Богов. Ссадины, порезы, брюхо слегка ободрал. Бок болит жутко — ребра вроде в порядке, хотя ушиб довольно сильный. Но кости целы — трудно было рассчитывать на что-то большее.
Итак, куда мне теперь? Понятия не имею. Точнее, знаю куда — к Альваросу. Только как к нему попасть, как найти дорогу? Того и гляди, снова в рабство попаду. Да еще обуви нет — я хмуро взглянул на босые ноги, тронул кольцо кандалов, мне его пока никак не снять. Идти босиком я не смогу,— значит, начать надо именно с обуви. Вот, кстати, на правой ноге сохранилась обмотка для колена,— жаль, вторую сорвало. Крепкая, не разорвать. И ножа нет. Как же ее раскроить-то?
Впрочем, человек и выбился-то из стройных рядов древних обезьян благодаря уму — а точнее, смекалке. Да, нет ножа. Но зато кругом полно камней. Положив кусок кожи на острый выступ, я поднял подходящий камень и в течение минуты перерубил полосу на две равные части. А затем почти час ломал голову над тем, как соорудить из этих кусков кожи и ремешка — того, что еще недавно стягивал мне руки, — что-нибудь пригодное для ходьбы. В итоге получилось не очень красиво, но
терпимо, даже со шнурками из тонких длинных корней от моего спасительного дерева. Сделал несколько шагов — вполне нормально. Можно идти.
Я не знал точно, в какую сторону мне идти, поэтому направление определил очень приблизительно. Мне нужно выйти к большой реке, а там будет проще. Знать бы, что этот бурлящий поток впадает именно в нее. С другой стороны, должен же он куда-нибудь впадать. Именно поэтому я и пошел вдоль унесшего меня из рук Марка потока.
Как оказалось, до водопада я не доплыл при- = мерно километр. Сам водопад меня впечатлил — попади я в него, возможности спастись у меня не было бы никакой. Столб воды бился о камни, бурлил и клокотал, по спине у меня пробежали мурашки. Не иначе, Боги и в самом деле ко мне благосклонны...
Примерно к полудню моя река стала гораздо шире и спокойнее, да и местность заметно изменилась. Стало больше леса, исчезли выпиравшие из земли валуны. Потом, к моему огорчению, река вообще разделилась на несколько рукавов, я с явным опозданием понял, что забрел куда-то не туда. С сожалением подумал о том, что надо было взобраться на дерево на каком-нибудь бугре и оттуда осмотреться. Можно и здесь, но оттуда я бы точно увидел гораздо больше. И почему умные мысли всегда запаздывают?
На дерево я все-таки взобрался. Рискуя сломать себе шею, влез на самую вершину и лишь < оттуда смог разглядеть на фоне далекой дымки какие-то призрачные строения. Город? Похоже. « А может, просто какие-то горы. Отсюда не разобрать, надо подойти ближе. Заметив направление, я слез с дерева.
Сначала дорога была вполне терпимой, я шел часа три, делая редкие передышки да изредка срывая какие-то ягоды. Попробовал их с опаской,
но потом плюнул на все страхи и обирал каждый встретившийся кустик. Впрочем, водянистые ягоды совершенно не утоляли голода и лишь дразнили мой аппетит.
Я понял, что забрался в болото, когда земля под ногами начала чавкать. Остановился, не зная, куда идти, потом снова влез на ближайшее высокое дерево, огляделся.
Это и в самом деле был город, теперь я в этом не сомневался. До него оставалось не больше десяти километров, однако я тщетно высматривал подходящую дорогу — кругом, куда ни глянь, простирался лес с частыми проплешинами болот.
Пришлось рискнуть. Определив направление, я немного отдохнул и снова отправился в путь. Довольно долго мне удавалось лавировать меж топей, ориентируясь по островкам деревьев, но вскоре я понял, что дальше дороги нет. Ноги вязли в болоте, я едва не потерял свои чудо-башмаки.
И куда теперь? Стоя на небольшом островке, я задумчиво огляделся. До города рукой подать, километров пять, не больше. Идти через болото? Рискованно, но что делать? Возвращаться назад и искать другой путь не было ни сил, ни желания. К тому же я помнил о помощи Богов — и, говоря откровенно, очень на нее рассчитывал.
Я знал, что потеряю обувь при первых же шагах по болоту, поэтому снял свои обмотки, связал их и повесил на шею. Еще раз оценил направление — и с осознанием того, что делаю величайшую глупость, шагнул в чавкнувшую под ногами жижу.
Минут сорок мне с горем пополам удавалось пробиваться вперед, хотя порой я проваливался почти до пояса — в такие минуты в сознание закрадывался холодок ужаса. Но каждый раз мне удавалось нащупать опору, и я, мысленно поблагодарив Бога за помощь, выбирался с опасного участка. Я даже подыскал подходящий шест — двухметровый
ствол от погибшего деревца — и теперь чувствовал себя гораздо увереннее, к тому же местность стала улучшаться, среди гнилого сухостоя появились даже отдельные живые деревья, что было очень хорошим знаком. Именно эта уверенность меня и сгубила: вместо того чтобы обойти очередную подозрительную проплешину в колышущемся травянистом ковре, я пошел прямо. Тут же провалился по пояс, торопливо шагнул дальше, стремясь нащупать опору, — и лишь тогда понял, что сделал глупость. Попытался вернуться — и не смог, лишь завяз еще глубже. Положил шест поперек, оперся на него, попытался выбраться — гнилой ствол хрустнул и переломился пополам, я разом увяз по грудь. И с ужасом понял, что и в самом деле тону.
Наверное, так уж устроен человек: он до последнего момента отказывается верить в то, что его земной путь подошел к концу. Я тоже не верил, не хотел верить, я все еще пытался выбраться, но каждое мое движение лишь ухудшало ситуацию. Игра шла только в одни ворота: если я не шевелился, то погружался медленно, если трепыхался, то тонул гораздо быстрее. В каких-то трех метрах от меня росло чахлое деревце, оно обещало спасение — но дотянуться до него у меня не было никакой возможности. И понесло же меня именно сюда...
Распластав руки по поверхности трясины, я смотрел по сторонам, стараясь найти способ выбраться. Искал его — и не находил. Не было такого способа — осознав это, я понял и всю бесперспективность своего положения. Я попался...
— Скверное положение, молодой человек. Очень скверное... — раздавшийся совсем рядом знакомый голос заставил меня вскинуть голову.
— Кот! — заорал я, чувствуя, что болотная жижа уже касается моего подбородка. — Помоги мне!
Это и в самом деле был Кот. Он сидел чуть в стороне на стволе поваленного дерева, его желтые глаза смотрели на меня с явной укоризной.
— Люди — очень странные существа, — сказал Кот и демонстративно зевнул. — Хоть бы поздоровался сначала.
— Я тону! Неужели ты не видишь?!
— Почему же, очень даже хорошо вижу. Рад бы помочь, но как? — Кот пожал плечами, в другое время это чисто человеческое действие меня бы восхитило. — И ведь всегда так: если есть в округе одно-единственное болото, то человек в него обязательно попадет. Хлебом вас не корми, дай по болотам пошляться-.
Я не ответил, потому что вода уже коснулась моих губ, и лишь смотрел на Кота. Ну сделай же что-нибудь, шкура рыжая, сделай!
— Прямо беда с вами, — вздохнул Кот, потом примерился и перескочил на соседнее дерево, его когти впились в ствол.
Еще раз оглядевшись, он прыгнул снова, на росшее чуть правее меня деревце — именно до него я безуспешно пытался добраться. Медленно полез вверх, деревце качнулось. Осторожно перебирая лапами, Кот лез все выше, заставив деревце согнуться. Его вершина теперь качалась всего в паре метров надо мной, но и это было все еще слишком далеко.
Видно, это понимал и Кот.
— Обязательно вымажусь, — бормотал он, медленно ползя вперед. Тонкий стволик под его лапами ходил ходуном. — Вывожусь в грязи, как последний фарках... Я же не лурвик какой-нибудь, не привык я к таким трюкам... И зачем я вообще здесь оказался?
Вершина дерева была совсем рядом — чувствуя, что захлебываюсь, я изо всех сил рванулся вверх и ухватился за жидкую крону. Деревце дернулось, Кот не удержался и полетел вниз. Но не упал — уцепившись когтями, повис под деревцем, его рыжий хвост почти касался воды.
— Ну вот, — сказал Кот, впившись когтями в дерево. — Я же говорил... Знал ведь, что так получится... Да не тяни ты его так!
— Как же не тянуть, когда я тону? — возразил я, судорожно цепляясь за дерево.
— Не знаю, — отозвался Кот. — Подожди, пока я слезу... — Он попытался развернуться, у него ничего не получилось. — Вымажусь. Обязательно вымажусь.
— А ты исчезни, — предложил я, — и все дела...
— Легко сказать — «исчезни», — передразнил меня Кот. — Я не могу исчезать по желанию.
— Как же ты тогда исчезаешь? — Я невольно удивился тому, что еще мог задавать вопросы, — положение к этому совсем не располагало.
— Не знаю. Приходит время — и исчезаю.
— А здесь как появился?
— Как, как... — раздраженно ответил Кот. — Кто вас знает, как. Сидел себе, на солнышке грелся. А теперь вот здесь болтаюсь...
Кот сделал еще одну попытку развернуться, ему наконец удалось это сделать, — правда, его роскошный рыжий хвост все же коснулся болотной жижи. Крепко вонзая когти в дерево, Кот начал медленно ползти по нижней стороне изогнутого, как лук, деревца. Я ждал, благо дерево помогало мне держаться на плаву. Когда ствол под лапами Кота достиг мало-мальски приличной толщины, вредное животное кое-как перебралось наверх. Оглянувшись на меня, Кот тряхнул хвостом и перепрыгнул на соседнее дерево, с него перелез на толстый поваленный ствол.
— Ну вот, — сказал он, печально взглянув на хвост. — Все-таки вымазался...
Впрочем, мне было уже не до Кота: подтягиваясь за ветви, я стал медленно выбираться из болота. Это оказалось чертовски трудно, болото никак не хотело расставаться с добычей. Я почти вылез, когда снова послышался голос Кота.
— Судя по всему, мое появление все же не было напрасным. — Кот был явно доволен собой. — Видел бы кто-нибудь, как я спасал этого недостойного молодого человека—спасал, рискуя собственной шкурой!
— Я видел, — прохрипел я, выползая из трясины. — Вот вылезу, почешу за ушком...
— Этими грязными руками? — Кот прищурил глаза. — Вот уж действительно благодарность!
— Не хнычь, сторгуемся...