Ключи от рая Медведев Антон

— Корриган — гасклит? — спросил я, ожидая утвердительного ответа. — Я видел у него ору­жие — наше оружие, из моей страны.

— Нет, — несколько мрачно отозвался Альва­рос. — Будь Корриган гасклитом, было бы полбе­ды. Корриган сварг.

— Сварг? — недоверчиво переспросил я. — А оружие? И мне показалось, что он бывал у нас.

— Корриган — очень сильный человек. И очень сильный колдун. Когда-то, еще в мире сваргов, он совершил убийство. Его ждало изгнание, содержа­ние на пустынном острове — и он предпочел бе­жать к нам. Его пытались поймать, но безуспешно, он нашел приют у Виго...

— Вы уже упоминали Виго, — я невольно пере­бил старика. — Кто это?

— Это могущественный колдун, прямой пото­мок колдунов прошлого. Корриган просил не вы­ливать его, каялся в своих ошибках, клялся, что искупит вину. Виго его принял и укрыл от свар- і'ов, поверив в раскаяние юноши, — я забыл упо­мянуть, что Корриган тогда был очень молод. Его и звали иначе, это имя он взял себе сам.

— А как его звали?

— Не имеет значения, того сварга больше нет. Корриган учился у Виго девять лет, затем Виго от­правил его в твой мир — по его же просьбе. В твоем мире он пробыл пять лет, потом вернулся. И вот уже шестой год живет здесь. Втерся в доверие к королю Любомиру, теперь здесь все пляшут под его дудку.

— Значит, в мой мир все же можно вернуться? Ведь Корриган смог.

— Я не говорил, что нельзя. Просто это очень сложно. При всем коварстве и подлости Корригана нельзя не признать, что он очень талантлив, поэто­му у него получилось. На твоем месте я бы думал о том, как попасть в мир сваргов, это гораздо проще. Там живет много гасклитов.

Снова стало тихо. Алина молча сидела на лав­ке у окна, задумчиво глядя на огонь, дед смотрел в темное окно.

— Скажите, — я облизнул пересохшие губы, — насколько я понял, сварги живут хорошо. Так по­чему они не пытаются помогать вам?

— Помогать можно по-разному, — ответил дед.— Они не любят вмешиваться, это противо­речит их принципам. Нельзя привести людей к счастью силой, люди должны быть к этому готовы. Сварги сделали Двери в свой мир — уже давно, лет сто назад. Сначала местные правители пытались их охранять, боялись, что все убегут. А потом по­няли, что в этом нет смысла: мало кто мог пройти через Дверь. Это не так просто, я сам смог пройти далеко не сразу. Глуп был.

Альварос улыбнулся и погладил бороду.

— Сто раз пытался, даже злился на сваргов — думал, что если уж я недостоин, то кто тогда? Потом успокоился, признал, что я недостоин того мира.

— И что?

— Ничего. Все получилось. Меня хорошо при­няли, я прожил у них несколько лет. Но потом вер­нулся.

— Вам не понравилось там?

— Не в этом дело. Просто там совсем другой мир, много техники. Гасклитам там нравится, к тому же им все равно некуда деваться. Ну, а я вер­нулся. Здесь мне лучше.

— Этих миров только три?

— Сложный вопрос... — Альварос кивком ука­зал Алине на бочонок, она послушно наполни­ла кружки. — Я ведь тоже обо всем этом знаю не слишком много. Виго говорил, что миров бесконеч­ное множество, они — как гроздья ягод на ветках. Три наших мира очень тесно связаны, то, что про­исходит в одном из них, отражается на других.

— В каком смысле?

— В самом прямом. Если у вас война — непри­ятности и у нас, это тоже могут быть войны, земле­трясения, ураганы. И наоборот: происходит что-то у нас — это отражается и на вашем мире.

— Но как это может быть взаимосвязано? — не понял я. — В этом нет смысла.

— Смысл есть. Мы не придаем значения мело­чам, мы не видим связи между явлениями. Ты от нечего делать сорвал травинку — там, у себя. А у нас в результате лес сгорел... — Альварос отхлеб­нул из кружки, вытер пальцем усы. — Все гораздо сложнее, чем мы думаем.

— И что теперь, травинку нельзя сорвать? — я невольно усмехнулся.

— Не в том дело. Почему сварги живут хоро­шо — потому что глупостей не делают, относят-

ся ко всему бережно. Тому же сваргу в голову не придет просто так сорвать травинку, от нечего де­лать: она ведь живая. Как ты к миру относишься, так и он к тебе.

— А сварги? Разве на них наши миры не вли­яют?

— Влияют, конечно. Но они понимают, как все происходит, и научились уничтожать это влияние. Раньше ведь как было: летит, скажем, их машина воздушная, что-то ломается в ней, и она падает. Не должно ломаться, не может — а оно ломается. Почему, спрашивается? Да потому что наши с то­бой миры на них влияют. Если у нас плохо, то и у них будет плохо, сломается даже то, что никогда не должно ломаться. Люди называют это случайнос­тью, совпадением, роком, не понимая, что за всем этим стоит царящее в наших мирах разрушение.

— А что сделали сварги?

— Сварги — мудрые люди. Они нашли пусты­ню, далеко от людей, окружили ее специальными машинами. Не знаю, как они это сделали, но имен­но туда стекает вся зараза от влияния наших ми­ров, а машины все это уничтожают, сводят на нет. И все равно в эту пустыню лучше не ходить, там можно погибнуть. В этой зоне все всегда разруша­ется, там на ровном месте можно упасть и сломать ногу. Одежда рвется, ветер так и норовит сбить тебя с ног или швырнуть в глаза горсть песка. Если что-то раньше болело, то там заболит обязатель­но. Очень скверное место. Зато в других местах очень хорошо.

— Вы были там? В той пустыне?

— Был. Мне показывали.

Альварос замолчал. Я медленно пил эль, думая о том, как мало мы знаем обо всем этом там, на на­шей Земле. Выходит, мы действительно не одни, миров много, и они очень тесно связаны друг с дру­гом. Пришла мне в голову и еще одна мысль: я не раз слышал о необъяснимой пропаже людей — так, может, не стоит все списывать на бандитов, на вся­кие несчастные случаи? Ведь это так просто: шел человек, шел — и вдруг пропал. Исчез, провалился. Вывалился. Его ищут, но кто поверит, что он про­сто попал в другой мир?

Я снова взглянул на Альвароса.

— Я вот о чем хотел спросить... Когда я ехал с Корриганом, и на нас напали разбойники, Корри­ган исчез...

— Исчез? — с явным интересом переспросил Альварос. — Я думал, он просто успел убежать.

— Нет, он исчез. Сначала он светился, — точ­нее, воздух вокруг него светился, даже стрелы от­скакивали. А потом он исчез. Я хотел спросить: он ушел к сваргам?

— Нет, — дед покачал головой. — Не к сваргам. У него было что-нибудь с собой?

— Даже не знаю... Пистолет был, кинжал в нож­нах, и еще на поясе что-то висело, в мешочке.

— Он ушел в Потерянный Мир. Это очень пло­хое место.

— Еще один мир? Четвертый?

— Не совсем. Когда-то это действительно был полноценный мир. Но его уничтожили — давно, больше тысячи лет назад.

— Разве можно уничтожить целый мир? — не­доверчиво спросил я.

— Можно. Раньше люди были гораздо силь­нее, здесь жили великие колдуны — не чета ны­нешним. Но они все равно оставались людьми и так же, как все люди, не смогли избежать ошибок. Я не знаю, что у них произошло, — война, или еще что, или это была чья-то величайшая глупость. Только они сделали что-то такое, что уничтожи­ло целый мир.

— В каком смысле — уничтожило? Что с ним стало?

— Этот мир теперь вне времени и простран­ства. Он затянут густым туманом, но это не туман. Попасть туда очень легко, зато выбраться назад очень трудно. А для простого человека почти не­возможно.

— Что значит — вне времени и пространства?

— Там нет времени. Точнее, оно не связано с нашим. Ты можешь пробыть там вечность, а у нас не пройдет ни секунды.

— Там можно жить? Если попадешь туда?

— Ты не продержишься там долго, в том мире живут странные существа. Столкнувшись с ними, человек умирает.

— Хищники?

— Нет, это что-то другое. Они просто приходят и вытягивают из тебя все силы.

— Вы их видели?

— Нет. Те, кто их видел, мертвы. Сварги гово­рят, что эти существа отнимают энергию.

— Корриган сейчас там?

—Нет. Я же говорю, в том мире нет времени. Кор­риган удрал в тот мир, отыскал Дверь и вернулся на­зад — в тот же момент, как исчез. Сейчас он уже на­верняка у себя в замке. Не забывай, он пытался тебя околдовать. А для этого надо быть в этом мире.

— А как попасть в тот мир?

— Я бы не советовал тебе этого делать, — усмех­нулся Альварос. — Ты не сможешь вернуться.

— Но Корриган же смог.

— Корриган — колдун, к тому же у него есть Глаз, он возит его в мешочке на поясе.

Говоря откровенно, моя голова уже начала пух­нуть от всех этих новостей. Слишком много всего свалилось на меня за один раз, начиная от горш­ков с колдовским пламенем и заканчивая мирами вне времени и пространства.

— Что такое Глаз? — решился я задать еще один вопрос.

— Особый шар из горного хрусталя, с его помо­щью можно найти Дверь в Потерянном Мире.

— Глаз... Кот говорил Корригану о Глазе, — вспомнил я. — Сказал, чтобы берег его, что тот ему пригодится.

— Кот всегда говорит правду... — Альварос до­пил эль, потом взглянул на меня и устало вздох­нул. — Однако хватит болтовни для первого раза. Нам пора спать.

Я не возражал, потому что глаза и в самом деле уже слипались. Завтра утром мы пойдем к тому проклятому карлику — и я не я буду, если не вы­скажу ему все, что я о нем думаю.

* * *

День клонился к вечеру. Сидя в своем кабинете, Корриган просматривал отчеты графа Безрукова о состоянии дел на границе с Ордеей. Просматривал с нескрываемой усмешкой: судя по всему, в момент составления этой записки в душе графа не то что­бы бесы боролись с ангелами, — скорее, выбор шел между бесами и демонами. Было ясно как день, что граф безбожно воровал казенные деньги — на его месте, впрочем, это делал бы любой. Но за них надо было как-то отчитываться, вот и появлялись в от­четах разграбленные обозы, сгоревшие казармы, пропавшая от чрезмерной жары провизия. У сол­дат подозрительно быстро изнашивалась одежда, а оружие так просто разваливалось в руках — только мастеру-арбалетчику было заплачено, по утверж­дению графа, больше двух тысяч монет.

По особой, наиболее прибыльной статье про­ходили ордейские осведомители. Это вообще был неиссякаемый источник, и граф им беззастенчиво пользовался. Бели судить по называемым графом суммам, то в осведомителях у него ходили все жи­тели Ордеи, включая самого Императора.

Это была одна сторона медали. Другая заклю­чалась в том, чтобы составить о себе выгодное мне­ние, для этого надо было отрапортовать о своих успехах. В успехах числилось многое, начиная с высокой воинской дисциплины, отменной выучки и пылкого боевого духа и заканчивая шестью по­вешенными ордейскими шпионами. За три отчет­ных месяца в королевство перебежало с Ордеи еще около пятисот человек, трое пытавшихся перей­ти на ту сторону схвачены, допрошены и преданы справедливому суду. Редкие вылазки противника всякий раз заканчивались неудачей и лишний раз демонстрировали высокую выучку вверенных ему, графу Безрукову, воинов. Потери упомянутых во­инов за истекший период не превысили сорока че­ловек, да и то в основном от лихорадки и простуды, вызванных нездоровым климатом...

Закончив читать эту чушь, Корриган снова усмехнулся. То, что в одно и то же время люди уми­рали от простуды, а провизия портилась от жары, показалось ему забавным. Безруков, конечно, хо­роший малый, но на этот раз он явно хватил лиш­ку. Не иначе, придется и в самом деле укоротить мерзавцу руки... Корриган небрежно бросил отчет графа на стол и устало зевнул.

— Луис! — негромко крикнул он.

В кабинет тут же вошел слуга.

— Я слушаю, Повелитель... — Слуга почтитель­но поклонился.

— Жену Лядова привезли уже?

— С час как привезли, — ответил слуга. — Как вы и желали, поместили в Розовой комнате.

— Она там?

— Да, только что изволила отужинать.

— Хорошо, ступай... — на лице Корригана по­явилась ухмылка.

Хороша женушка: муж в подвале у Мастера, ей бы косы рвать на себе, как примерной жене — а она, видите ли, изволила отужинать...

— Все они стервы... — пробормотал Корриган, глядя на закрывающуюся за слугой дверь. — Но некоторые из них удивительно хороши.

Поднявшись с кресла, он спрятал бумаги в стол, несколько минут постоял у окна, задумчиво глядя вдаль. Потом зевнул и вышел из кабинета.

Графиню он, как и ожидал, застал в отведенной ей комнате. Сидя за туалетным столиком, жена — а точнее, вдова — графа Лядова рассматривала себя в маленьком серебряном зеркальце. Рядом сиде­ла совсем еще юная служанка; увидев вошедшего Корригана, она испуганно вскочила.

— Вон отсюда... — лениво бросил ей Корриган.

Девушка с побелевшим от страха лицом про­шла вдоль стены, опасливо косясь на Повелителя, и выскочила за дверь. Бе хозяйка тоже слегка по­бледнела, но сохранила самообладание.

— Господин Корриган... — Графиня поднялась ему навстречу и улыбнулась. — Рада вас видеть.

Она присела в реверансе, Корриган с удовлет­ворением отметил, что у графини весьма недур­ная грудь.

— К чему эти условности? — Корриган подо­шел к графине и посмотрел ей в глаза. — Думаю, мы теперь будем видеться довольно часто.

— Это для меня большая честь, — на лице гра­фини проступил румянец, она снова улыбнулась.

Улыбка была не вымученной, это Корриган от­метил особо. Да и глазки сверкают как-то уж че­ресчур сильно — и не скажешь, что это заплакан­ные глаза несчастной вдовы.

— Вы очаровательны, графиня.

Корриган обнял ее за талию, слегка прижал к себе. Графиня не отстранилась, лишь с губ ее со­рвался тихий, едва заметный вздох.

Корриган припал губами к атласной шее гра­фини, та лишь тихо всхлипнула, ее руки шарили по спине Корригана.

— Восхитительно, — сказал Корриган, отстра­нившись от графини. — Просто восхитительно...

Он деловито развернул графиню и стал мед­ленно расстегивать ее платье.

Разбираясь с многочисленными крючками и за­вязками, Корриган думал о том, какой, в сущно­сти, отсталой является местная мода. Лучше всего обстоят дела у гасклитов, там с этим совсем про­сто. У сваргов хуже: чересчур целомудренны, нет той простоты и свободы отношений, к которым он успел привыкнуть за проведенные в Петербурге и Москве годы. О, что это было за время...

Покончив с завязками, Корриган плавно потя­нул платье вниз: графиня извивалась всем телом, стараясь быстрее освободиться от одежды. Потом вышагнула из упавшего на пол платья, оставшись в кружевных панталонах и столь же аляповатом бюстгальтере с глупыми рюшечками. Наверное, она казалась себе очень привлекательной в этом наряде, но Корриган лишь устало покачал головой. Не то, совсем не то. Они понятия не имеют, что та­кое бикини...

Приходилось довольствоваться тем, что есть. С улыбкой взглянув на зардевшуюся от свалив­шегося на нее счастья графиню, Корриган поднял

ее на руки и понес к кровати.

# * *

Уже совсем рассвело, когда мы вышли из дома. Сначала я думал, что у Альвароса где-то есть ло­шади, но быстро понял, что идти придется пешком. Я даже обрадовался, потому что не имел ни малей­шего желания связываться с этими длинноносыми тварями. Странные, конечно, животные. Интерес­но, чем они питаются?

Через ручей мы перешли по тому же узкому мостику. Сразу за мостиком я на секунду снова ощутил знакомый уже мне звон, обернулся, чтобы взглянуть на дом, — и не увидел ни дома, ни мо­стика. Говоря откровенно, я ждал чего-то подоб­ного, поэтому не слишком удивился. Мне хотелось узнать, как это получается, но я все же предпочел пока не докучать Альваросу расспросами.

На этот раз мы шли совсем в другую сторону. Тропинка узкой змейкой вилась среди зарослей, поэтому идти приходилось цепочкой. Впереди шел Альварос, держа в руке посох, за ним — Алина. Я, соответственно, замыкал процессию, переки­нув через плечо тощий мешок с одеждой: если нам удастся вытащить сварга, все это ему пона­добится.

Пока мы шли, я снова обратил внимание на то, как тихо и бесшумно идет старик. Сначала я думал, что он просто избегает наступать на сухие ветки, но потом понял, что дело в другом. Когда Альварос наступал на ветку, она просто не трещала.

Где-то через час нам снова встретился ручей, мы перешли его по выступавшим из воды кам­ням. Я хотел было напиться, но Альварос запре­тил мне это.

— Здесь плохая вода, — сказал он. — Закол­дованная.

— Козленочком стану? — с невольной усмеш­кой спросил я.

— Это плохая вода, — с нажимом повторил Альварос, слово «козленочек» ему явно было не­знакомо. — Болеть будешь, а много выпьешь — умрешь.

— Много — это сколько?

— Хватит пяти глотков, — уже более мягко объяснил Альварос.

— А расколдовать нельзя? — спросил я.

— Нет.

— А как узнать, что вода заколдована?

— Посмотри на нее. Она не блестит.

Я пригляделся. И в самом деле, вода в этом ру­чье казалась необычайно тусклой, в ней словно не было жизни. Впрочем, именно так оно и было.

— А трава? — спросил я. — Деревья? Им эта вода не вредит?

— Нет. Ее колдовали для людей.

Альварос пошел дальше, я вынужден был пре­кратить задавать вопросы, хотя их у меня было множество. Например, такой: если ручей впадает в реку, не отравит ли он и ее?

Всю дорогу я с любопытством смотрел по сторо­нам. Теперь, когда надо мной не висел страх смер­ти, я живо интересовался всем встречающимся на пути. Мое внимание привлекало все: птицы, звери, трава и деревья. Глядя на окружающее нас разно­образие, я думал о том, как здорово было бы пока­зать все это Андрею. То-то бы он обрадовался...

А потом мы пришли: я понял это, лишь когда Альварос остановился, повернулся ко мне и взял меня за руку. Потом без лишних слов шагнул впе­ред, через пару шагов я ощутил знакомый звон. Еще несколько метров, и я увидел чью-то землянку. Или не землянку — не представляю, как правиль­но назвать это сооружение. Это был невысокий, за­росший травой и деревьями холм метров десяти в диаметре, чуть сбоку из него торчала кособокая труба, выложенная из плоских каменных плиток. Над трубой колыхалось едва заметное марево, но дыма как такового не было.

Землянка имела два окна: одно маленькое, вто­рое еще меньше, оба «застекленные» кусками льда. Низкая, почти квадратная дверь была навешена на большие ржавые петли. Она находилась в не­большом углублении холма, защищенном от дож­дя примитивным соломенным навесом. Ведущие к двери ступеньки были выложены большими пло­скими камнями, неподалеку от входа лежало тол­стое бревно. Наверное, оно служило скамейкой.

— Я туда не пойду, — заявила Алина. — Мы с ним опять поругаемся.

— Не глупи, Аля. Он обидится, — возразил дед.

— Ну и пусть... Ну хорошо, хорошо... — согла­силась девушка, наткнувшись на тяжелый взгляд деда.— Но если он опять будет надо мной сме­яться...

Первым, оставив посох у бревна, вниз спустил­ся дед, за ним, положив мешок, я, и только потом Алина, делала она это с явной неохотой. Дед от­крыл дверь и пролез внутрь, следом протиснулся и я. Спустился еще на пять ступенек — сосчитал специально — и только тогда смог во всех деталях рассмотреть открывшуюся мне картину.

Внутренне убранство этого странного жили­ща было под стать наружному. Простой глиня­ный пол, с глинистого же свода там и сям свисали корни кустов и деревьев. Три дерева росли снизу, пронзая свод насквозь, между ними были натяну­ты веревки. Около стен стояли несколько грубых деревянных шкафов, комод и короткая кривобокая кровать. Справа от входа расположилась камен­ная печь, вверх тянулась уже знакомая мне тру­ба. Печь была проще, чем у Альвароса, здесь огонь горел под большим металлическим листом, поряд­ком помятом и проржавевшем. Похоже, в центре листа прорезали отверстие, сейчас его прикрывал большой металлический чайник. Самым смешным было то, что это оказался мой чайник, — только сейчас я понял, что он уже давненько не попадался мне на глаза. А ведь лежал он в подвале, я поло­жил его туда после того, как купил новый чайник, электрический. Выходит, я и не заметил, как его позаимствовал этот маленький негодяй.

Сам негодяй сидел за столом в центре комнаты и с явным удовольствием ел мою сгущенку, зачер­пывая ее из баночки металлической ложкой. Ложка была наша, земная, у меня были все основания по­лагать, что и эта ложка — моя. А значит, мерзкий карлик уже выбирался из подвала и шнырял по моему дому. Вот уж точно — проклятый фарках!

— Альво! — закричал фарках, увидев Альвароса, его сморщенное лицо расплылось в улыб­ке.— Уважил Чуй! И не один, эта глупышка тоже с тобой... — При этих его словах глаза Алины гнев­но блеснули. — А там кто? — Фарках с интересом взглянул на меня, затем бросил ложку и всплеснул руками. — Глазам не верю — гасклит! Гасклит, гляка барабука! Зачем ты его сюда притащил, Альво? Зачем нам здесь гасклит?

— А что, Чуй, ты не узнаешь его? — спросил Альварос, подходя к столу.

Придвинув низенький колченогий табурет, он сел, я заметил, что в комнате остался всего один табурет. Хотел было предложить его Алине, но де­вушка чуть ли не силой усадила меня на него, за­тем взглянула на Альвароса.

— Душно здесь, и сесть некуда. Я лучше там подожду...

Она повернулась и быстро поднялась по сту­пенькам. Хлопнула дверь, мы остались втроем.

— Любит она Чуй — ох, любит! — засмеялся фарках. — А какая она была хорошенькая, пока не выросла.

— С возрастом мы все глупеем, а некоторые — особенно, — согласился Альварос. — Так как, узна­ешь гасклита?

— Узнаю? — удивился Чуй. — А почему, гляка, Чуй его узнавать должен? — Фарках снова запустил ложку в банку.—Для Чуй что один гасклит, что дру­гой... Ты лучше вот это попробуй. Очень вкусно.— Фарках указал на банку, потом облизнул ложку и протянул ее Альваросу. — Только ему не давай.

Альварос усмехнулся, однако ложку не взял.

— Это действительно вкусно? — спросил он, повернувшись ко мне.

—Ещебы,—ответили.—Это сгущенное молоко. Из моего подвала. Еще у него здесь должны быть мед и варенье. А может, еще что стащил, я не знаю.

— О чем это он? — озабоченно спросил Чуй, под­тягивая к себе банку. — О чем он говорит, Альво?

— Это его еда, Чуй. Ты таскаешь ее из его дома.

Несколько секунд фарках удивленно смотрел

на меня, потом почесал редкий ежик грязных за­саленных волос.

— Гляка барабука... — тихо произнес он. — Тот самый гасклит... Тот самый, не видать мне больше эля! — Он радостно засмеялся и хлопнул себя по коленям. — Но где ты его взял, Альво? Откуда он здесь?

— Это надо у тебя спросить, — сухо ответил Альварос. — Ты почему мне ничего не сказал о Двери?

— Дверь? А что Дверь... — Чуй пожал плечами, взял ложку и стал выскребать банку. — Дверь как Дверь. Хочу — хожу. Хочу — не хожу. Никому не мешаю. Мое дело.

— А кто ответит за то, что он оказался здесь? — спросил Альварос. — И кто вернет его назад?

— А при чем здесь Чуй? Чуй правила знает. Один хожу.

— Чуй, ты маленький мерзавец. Этот гасклит ви­дел, как ты прошел через стену. И пошел за тобой.

— Чушь, — убежденно заявил Чуй. — Не смо­жет Дверь открыть. Знака не знает.

— Знака не знает? Кир, покажи ему знак.

Я послушно нарисовал в воздухе знак, однако это не произвело на фаркаха никакого впечатления.

— Ты ему показал, — убежденно сказал он. — А Чуй не виноват.

— Чуй, не зли меня, — медленно произнес Аль­варос. — Надо признавать свои ошибки.

— Чуй не ошибается. Чуй как Вещий Кот, всег­да говорит правду.

— Мерзкий фарках... — Альварос нахмурил­ся еще больше. — Коморус экто апирус, эт кросус кентро миратус...

— Все, все, Альво, что ты! — В голосе фаркаха послышался испуг. — Не надо, зачем нам ссорить­ся из-за какого-то гасклита?

— Твоя работа? — Альварос указал на меня.

— Раз говоришь, что Чуй виноват, значит, Чуй...— примирительно произнес фарках. — Хотя Чуй никогда...

— Чуй! — грозно произнес Альварос.

Фарках снова сжался.

— Ну ладно, ладно... — плаксиво произнес он.— Недоглядел Чуй, не заметил. Вошел, походил... И вышел...

— Просто так вышел? — спросил Альварос. — И ничего не взял?

— Ну взял, ну и что? Взял-то всего ничего...

— А ты знаешь, что у нас с ворами делают? — В голосе старика вновь послышалась угроза.

— Да какой вор, Альво, — взял-то самую ма­лость... У него там столько всего...

— Чуй!

— Ну взял, взял, Чуй больше не будет. Вот, возьми... — Он сдвинул ко мне пустую банку. — Чуй чужого не надо.

— Мерзавец ты, Чуй, — произнес Альварос. Правда, в его голосе уже не было строгости. — Ма­ленький грязный мерзавец.

— Фарках, — уточнил Чуй. — Мы жили тогда, когда еще ни вас, ни сваргов, ни даже гасклитов не было. Мы самые древние, самые умные...

— И самые хвастливые, — закончил за него Альварос. — У тебя вода закипела.

— Ах, гляка...

Чуй проворно соскочил с табурета, схватил чай­ник и отставил в сторону, затем вытащил из печи горшок и поставил на пол. Огонь в горшке тут же потух.

— Твоя кастрюля? — спросил Альварос, взгля­нув на меня.

— Да. Это чайник.

— Чайник? — повторил старик непривычное слово.

— Да. Чай — это напиток такой. Трава такая, ее заливают горячей водой и потом пьют.

— Лекарство?

— Нет, просто напиток. Но можно и лечиться, только тогда надо лесные травы заваривать.

— Я понял, — кивнул Альварос. — Чуй, сделай-ка отвар гостю.

— Гасклиту? — неприязненно произнес фарках.

Альварос взглянул на него и сдвинул брови.

— Да сделаю, сделаю, — быстро сказал Чуй.— Почему не сделать.

Достав из шкафа небольшой мешочек, Чуй за­черпнул горсть сушеной травы и сыпанул в чайник, затем взял со стола ложку и размешал.

— Ждать немножко, — сказал он, взглянув на меня и любезно улыбнувшись. — Вкусно будет.

Только теперь, когда фарках вышел из-за сто­ла, я наконец-то смог разглядеть его как следует. Его нельзя было назвать карликом — скорее, он был просто маленького роста. При этом все в нем выглядело на редкость гротескно, фарках казался пародией на нормального человека. У Чуй были че­ресчур худые руки и явно великоватые для этих рук ладони, морщинистое и мятое лицо покрыва­ли редкие длинные щетинки. Несколько волосков торчали из ноздрей, сам нос напоминал дряблую картофелину. Чересчур длинные мочки ушей ко­лыхались при каждом движении — казалось, они живут своей, независимой от хозяина жизнью. Желтоватые зубы размещались крайне неравно­мерно, маленькие круглые глаза жались друг к другу. Щеки, напротив, были пухлыми и выдава­лись в стороны, придавая Чуй крайне плутовской вид. Дополняли картину густые клочковатые бро­ви, при этом левая была гораздо гуще правой. Да и вообще, складывалось впечатление, что Чуй в основном смотрел одним левым глазом, как бы вы­ставляя его вперед.

Усевшись за стол, фарках с улыбкой глядел то на Альвароса, то на меня. Альварос пытался быть мрачным, но это у него не слишком получалось. Я и сам уже все понял: Чуй был из той редкой породы людей — в данном случае фаркахов, — на которых совершенно невозможно сердиться. В их исполнении даже самая большая гадость казалась невинной шут­кой, а главное — эти люди на самом деле не чувство­вали за собой вины. Чем больше я смотрел на Чуй, тем лучше понимал всю безнадежность своего по­ложения. Глупо рассчитывать на то, что он поможет мне вернуться домой. Да и вряд ли он сможет помочь: сказал же Альварос, что Дверь меня не пропустит.

— Чуй, — сказал Альварос, внимательно глядя на фаркаха. — Ты когда-то хвастал, что можешь пройти куда угодно. Это так?

— Хе, гляка барабука! — маленькие глазки фаркаха радостно сверкнули. — Куда угодно. Фар­кахи все могут.

— И даже к сваргам? — осторожно спросил Альварос.

— К сваргам? Хе, могу и к сваргам. Чуй нет разницы.

— Как же ты попадешь к сваргам? Ты же не пройдешь через их Дверь.

— Пройду, — убежденно заявил Чуй. — Спо­рим.

— Ты не ответил. Как ты попадешь туда?

Чуй замялся, его маленькие глазки забегали,—

видимо, он сообразил, что попал в ловушку. Не ска­зать нельзя, а говорить — не хочется.

— Я жду, — напомнил Альварос. — Или мне снова прочитать заклинание?

— Не надо заклинание, — торопливо сказал Чуй.

— Тогда говори...