Пророки Брэй Либба

Он выразительно оглянулся на быстро мелькавшую улицу.

– Что-то мне подсказывает, что идея плохая.

– Я просто в шоке, что они выпустили тебя из Склепа.

– Спиши это на мое очарование, сестрица. Я ведь хорошо умею обращаться с наручниками. – Его улыбка предполагала что-то развратно-хулиганское, и Эви закатила глаза.

– Я просто хотел предупредить тебя, что уеду на несколько дней.

– Я надену черную вуаль и буду плакать каждую ночь.

Тета и Мэйбел прыснули и отвели глаза.

– Ты будешь скучать. Я же тебя знаю, сестрица. – Он по-волчьи ухмыльнулся.

– Эй! – воскликнул кондуктор. – А ну слезай отсюда!

– Сэм, у тебя сейчас будут проблемы!

Сэм заулыбался:

– Ах, детка, а я думал, что ты любишь решать проблемы!

– Может, ты слезешь, пока не убился?

– Тебя так беспокоит мое здоровье?

– Слезай сейчас же.

Сэм спрыгнул с приступки, чуть не столкнувшись с женщиной, катившей коляску.

– Простите, мэм. – Он отряхнул руки и крикнул им вслед: – В один прекрасный день, Эви О’Нил, ты втюришься в меня по уши!

– После дождичка в четверг! – крикнула ему Эви.

Сэм изобразил, что поражен стрелой и падает. Эви прыснула.

– Идиот.

Тета изогнула бровь.

– Этот парень сохнет по тебе, Эвил.

Она закатила глаза в ответ.

– Не валяй дурака. Никакого отношения к любви это не имеет. Этот парень просто хочет то, что не может получить.

Тета посмотрела на огни Бродвея, медленно просыпавшиеся на закате.

– Как и все мы.

* * *

К тому моменту, как Эви вернулась в музей, уже стемнело, и последние посетители ушли. Напевая услышанную по радио мелодию, она бросила шарф, пальто и сумочку на кресло и направилась в библиотеку. Двери оказались приоткрыты, и из-за них раздавался незнакомый женский голос:

– Шторм приближается, Уилл, готов ты или нет.

– А что, если ты ошибаешься? – напряженно спросил он.

– Ты правда думаешь, что это единичный случай? Ты читаешь газеты так же, как и я. Ты видишь знаки.

Беседа стала тише, и Эви придвинулась к двери, вслушиваясь.

– Я тебе говорила, что ничем хорошим это не закончится.

– Я пытался, Маргарет. Ты знаешь это.

Они, наверное, отошли подальше – звук стал совсем неразличимым, и Эви слышала только обрывки: «надежное убежище», «пророки», «будут необходимы».

Эви подвинулась еще ближе.

– А что с твоей племянницей? Ты ведь знаешь, кто она. Ты должен приготовить ее.

У Эви заколотилось сердце.

– Нет. Ни за что.

– Тебе придется рассказать ей, или это сделаю я.

Уже не в состоянии держать себя в руках, Эви ворвалась в комнату.

– Рассказать мне что?

– Эви! – Уилл выронил сигареты. – Это очень личный разговор!

– Но я слышала, что вы говорите обо мне. – Эви повернулась к высокой эффектной женщине, стоявшей у стола. Той, с которой Уилл, по его словам, был незнаком. – Что он не хочет мне рассказывать?

– Мисс Уолкер как раз собиралась уходить. – Уилл выразительно посмотрел на женщину, которая медленно покачала головой – с отказом или неодобрением, этого она не знала.

– Думаю, да. – Она поправила шляпку. – Я выйду сама, не нужно меня провожать, спасибо. Шторм надвигается, Уилл, независимо от того, готов ты или нет.

Она вышла из библиотеки царственной походкой.

Эви дождалась, пока раздастся быстрый стук каблуков по мраморному полу, и повернулась в Уиллу:

– Кто эта женщина?

– Тебя это никак не касается.

Уилл прикурил сигарету, но Эви выхватила ее и смяла в пепельнице.

– Но она говорила обо мне! И я хочу знать почему, – потребовала она. – К тому же ты сказал, что не знаешь ее.

На мгновение Уилл заколебался. Он выглядел абсолютно потерянным. Потом его снова захватил академический лоск, и перед ней опять стоял непоколебимый Уилл Фицджеральд. Он сделал вид, что занят расстановкой вещей на столе в каком-то одному ему известном порядке.

– Эви, я тут вот что подумал. Скорее всего тебе лучше будет вернуться в Огайо.

Эви пошатнулась, будто ее ударили.

– Что? Дядя, но ты же обещал…

– Что ты сможешь побыть здесь, Эви. Я старый бакалавр, привыкший жить как попало. Я не в состоянии приглядывать за молодой девушкой…

– Мне семнадцать! – завопила она.

– Все еще.

– Вы бы не разобрались с этим делом без меня!

– Я это прекрасно знаю. И никак не могу простить себя за то, что втянул тебя в это. – Уилл устало опустился в кресло. Он не умел сидеть спокойно и совершенно не знал, куда деть руки. В конце концов он положил их на подлокотники, будто Линкольн, позирующий для мемориала.

– Но почему? – спросила Эви. Она грустно стояла перед ним, будто школьница, выпрашивающая у директора еще один шанс. Она ненавидела себя за это.

– Потому что… – начал Уилл. – Потому что здесь небезопасно.

Эви поняла, что вот-вот заплачет от злости. Ее голос дрожал.

– Почему ты не хочешь объяснить мне, что случилось?

– Ты должна довериться мне, Эви: чем меньше знаешь, тем лучше. Это для твоего же блага.

– Я уже устала от того, что другие решают, что будет для меня лучше!

– В этом мире существует определенный тип людей, Эви. И ты никогда не узнаешь, на что они способны.

Слезы повисли на черных от туши ресницах Эви.

– Но ты обещал, что я смогу остаться.

– И я сдержал свое обещание. Дело раскрыто. Пора возвращаться домой, – сказал Уилл так примирительно, как только был способен.

Она помогала им раскрывать преступление. Она терпела жуткие головные боли. Сошлась в открытой схватке с Джоном Гоббсом и призрачной Братией в той страшной дыре. Она отдала самое ценное, что у нее было – талисман и шанс узнать, что случилось с Джеймсом, – чтобы победить, чтобы продолжить идти дальше. И что получила в награду? Это было несправедливо. Какими бы ни были условия.

– Я ведь тебя возненавижу, – шепнула она, давая волю слезам.

– Знаю, – тихо сказал Уилл.

Джерихо заглянул в кабинет. Он был взволнован.

– Уилл! Ты должен это видеть.

Перед крыльцом музея собрались представители прессы, держа наготове блокноты и фотоаппараты. Они выглядели усталыми и недовольными, жаждущими новой кровавой истории. Манхэттенский маньяк оказался хорошим бизнесом – не хотелось так просто от него отказываться. Впереди всей ватаги стоял Ти-эс Вудхауз.

– Я с ними разберусь. – Дядя Уилл вышел на крыльцо, и репортеры оживились. – Леди и джентльмены. Чему я обязан такой честью? Если вы хотите посетить музей, ждем вас завтра с десяти утра.

– Мистер Фицджеральд! Эй, Фитц! – Репортеры заголосили разом, пытаясь перекричать друг друга.

– Вы уже оправились после ареста?

– Да, профессор, почему вас загребли в участок? Вы тоже кого-то убили?

– Что еще вы можете рассказать о Манхэттенском маньяке?

– Правда ли, что в убийствах участвовали сверхъестественные силы? Какая-то старинная магия? – встрял Вудхауз.

Уилл выставил руки вперед, призывая их к молчанию. Его улыбка была больше похожа на гримасу.

– Давайте оставим все сверхъестественное для музея.

– Правда ли, что убийца был призраком? – настаивал Вудхауз. – Такой слух ходит в народе, профессор.

– Полиция сделала заявление. У вас уже есть версия этой истории, леди и джентльмены. Боюсь, мне больше нечего добавить. Желаю вам приятного вечера.

Вудхауз повернулся к Эви:

– Мисс О’Нил! Уж вам-то есть, что добавить?

– Эви, пойдем внутрь. Здесь холодно, – скомандовал Уилл.

Эви стояла на ступенях, чувствуя себя маленькой и незаметной. Она забыла пальто внутри, и пронизывающий октябрьский ветер пробирал ее до самых костей. Уилл хотел, чтобы она покорно зашла внутрь и позволила отправить себя в Огайо, где родители продолжат командовать ею и будут также просить зайти внутрь. Она уже устала от того, что это поколение, плохо справлявшееся с собственными проблемами, указывало ей, что делать. Они кормили собственных детей откровенной ложью: будь верен Богу и стране, люби родителей, все должно быть честно. А потом они отправляли молодых парней, таких же, как ее брат, во чрево молоха войны, убивавшего, отравлявшего и разрушавшего все, до чего можно было добраться. Но они упорно продолжали лгать, ожидая, что она начнет повторять их слова и подыгрывать. Она больше не станет этого делать. Теперь она знала, что принципы этого мира были далеки от честности и справедливости. Все монстры были реальны.

– Я расскажу вам, что было на самом деле. – Ее глаза сверкнули сталью.

– Эви, не надо, – предупредил Уилл, но репортеры уже повернулись к ней, обратили на нее внимание. Мужчина в мягкой фетровой шляпе сфотографировал ее, на мгновение ослепив вспышкой.

– Как вас зовут, милая?

– Евангелина О’Нил, но друзья зовут меня Эви. Особенно когда забирают из участка.

Репортеры засмеялись.

– А мне она нравится. Живенькая такая, – заметил один из журналистов. – И приударить за такой красоткой не стыдно.

– Да, это ты в точку, – пробормотал Вудхауз.

– Мисс О’Нил! Джон Линден из «Готемского Вестника». Как насчет эксклюзива для нашего издания?

– Патрисия Рэйди из издательства «Херст», мисс О’Нил. Девушки должны держаться вместе, как считаете?

– Куколка! Посмотри сюда, на меня! Улыбку! Умничка!

Они принялись выпрашивать у нее историю с криками «Мисс О’Нил, Мисс О’Нил!». Ее имя повторяют на Манхэттене, в центре мира.

– Кому из нас вы можете обещать эксклюзив? – крикнул кто-то из репортеров.

– Это зависит от того, у кого из вас есть джин, – ответила Эви, и толпа взревела довольным смехом.

Вудхауз слегка сдвинул шляпу назад и подошел к ней.

– Твой старый приятель Вудхауз из «Дэйли Ньюс». Ты ведь не в обиде на меня, правда? Ты же знаешь, что я всегда берегу для тебя тепленькое местечко, Царица Савская. Мой карандаш остер – почти так же, как твой язык. Как насчет того, чтобы сотрудничать с нами, милая?

Эви оглянулась назад, на Уилла и Джерихо. За их спинами безмолвно возвышался музей. Вокруг сотнями золотых огней сиял город.

– Мисс О’Нил. Эви? – Вудхауз коснулся карандашом блокнота, готовый писать.

– Дядя не был до конца с вами откровенен. Особые силы – сверхъестественные силы – были привлечены для того, чтобы покончить с делом Манхэттенского маньяка. Мои силы.

Репортеры принялись болтать все разом, раздались удивленные восклицания.

Эви подняла руки.

– Поскольку мы все в Нью-Йорке и не жалуемся на дремучесть и отсталость, вы наверняка пожелаете увидеть все своими глазами. Вы сможете принести пользу наконец, мистер Вудхауз.

Репортеры засмеялись, а парень нагнулся в угодливом поклоне:

– Твое желание – закон для меня.

– Прекрасно. Не мог бы ты вручить мне что-нибудь из твоих вещей? Перчатку, часы – что угодно сгодится.

– Ее больше всего устроил бы твой бумажник, – подколол один из репортеров.

– Главное, чтобы не сердце, Томас, – заметил другой.

– Разве вы не знаете? Я же журналист. У меня нет сердца, – парировал Вудхауз.

Эви протянула руку:

– Любую вещь.

Он положил в ее ладонь свой носовой платок из нагрудного кармана, задержав ее пальцы в своих чуть дольше, чем нужно. Сначала ничего не появилось, и Эви почувствовала легкую панику. Потом закрыла глаза и сконцентрировалась. И наконец ее пухлые губки изогнулись в ликующей улыбке.

– Мистер Вудхауз. Вы живете в Бронксе, на улочке рядом с кондитерской под названием «Печенье Холли». Вы должны знакомому букмекеру пятьдесят долларов за поединок Мартина и Бернса. Думаю, лучше заплатить – он не производит впечатления терпеливого человека.

Вудхауз нахмурился:

– Это может узнать кто угодно.

– И семнадцатилетняя девушка тоже? – возмутился кто-то в толпе.

Эви поднапряглась, и платок выдал ей самые глубинные секреты. Она приблизилась к Вудхаузу и прошептала их ему на ухо. Его выражение сменилось сначала на изумленное, потом – на понимающее.

– Новые заголовки, – объявил он в толпу. – «Очаровательная провидица раскрывает секрет победы над злодеем с помощью чудесного таланта».

Репортеры подались вперед, засыпая ее вопросами:

– Что произошло на самом деле, Эви? Сюда, Эви! Эй, мисс О’Нил, посмотрите сюда – отлично!

Вудхауз снова занес карандаш над блокнотом.

– Милая, мое перо уже остывает.

Эви внимательно посмотрела на него.

– Этот дар появился у меня некоторое время назад, – начала она.

Она рассказала о том, как ее способность читать по вещам привела их к убийце, но придерживалась официального варианта развязки – маньяка убил полицейский. Она не стала говорить о том, что в мире существует множество явлений, которых стоит бояться – что привидения, считавшиеся детской страшилкой, вполне реальны. Она не упомянула о надвигающемся шторме, о котором предупреждала мисс Уолкер. Вместо этого она устроила еще одну демонстрацию – забавно рассказала о содержимом блокнота одного из репортеров. Толпа все разрасталась. Они были в восторге. Они любили ее. В величайшем городе мира, в величайший момент ее жизни – она в самом центре событий. Уилл уже не сможет отослать ее домой. Начнутся протесты. Она сможет сама организовать их, если понадобится.

– Мисс О’Нил! Эй, красавица! Сюда! – Вспышки фотоаппаратов разрывали темноту вечера, они следовали одна за другой. Они слепили и жгли глаза Эви, так что ей пришлось отвернуться. Она рассчитывала увидеть Джерихо и Уилла, но ступени оказались пусты. Эви снова повернулась к толпе. Через улицу она увидела, как на тротуаре стоит Маргарет Уолкер и внимательно наблюдает за происходящим. Вспышка сверкнула еще раз, и когда Эви снова посмотрела в ту же сторону, женщины уже не было.

Глава 63

«Проект Буффало»

Слепой Билл Джонсон постучал в дверь дома тетки Октавии и подождал, пока не раздастся скрип двери и она не пригласит его внутрь. Они расположились в гостиной, Октавия угостила его кофе с кексами.

– Вы не представляете, насколько я вам благодарна за помощь, мистер Джонсон, – с трудом сдерживая слезы, сказала Октавия.

– Да, мэм. Я рад, что Господь направил меня туда.

– Какие у вас чудесные костюм и шляпа, мистер Джонсон.

– Билл. Спасибо, мисс. Купил их с выигрыша. Мой номер сорвал джек-пот. Выиграл двести долларов, вот так запросто. – Билл выразительно щелкнул пальцами.

– Наверное, небеса вознаградили вас за добрые дела.

Билл откашлялся.

– А как дела у малыша?

– О, вы не слышали? – В ее голосе звучала радость. – У него все в порядке. Даже лучше, чем в порядке. Все прошло, будто ничего и не было.

– Понятно. – У Билла затряслись руки, и он положил их на колени. – А он помнит, что произошло?

– Нет, вообще ничего. Доктор сказал, что это была какая-то лихорадка. Думаю, теперь мы никогда не узнаем.

– Может быть… – начал Билл, потом покачал головой, делая вид, что передумал. – Наверное, с моей стороны неправильно об этом говорить.

– В чем дело?

– Я подумал, не связано ли это с тем, что он переутомился, угадывая карты дома у мисс Уолкер.

Он отпил кофе и подождал. Когда Октавия снова заговорила, она была напряжена и казалась сильно раздраженной.

– Мисс Уолкер помогает Исайе с математикой. У него проблемы со сложением. И я ничего не знаю ни о каких картах.

– Ну вот. Я сказал больше, чем нужно. Не обращайте на меня внимания, мисс Октавия.

– Я была бы очень благодарна вам, мистер Джонсон…

– Билл.

– Да, Билл, если вы расскажете мне то, что знаете. Спасибо.

Он не мог видеть Октавию, но слышал, как зашуршало ее платье, когда она устраивалась на краю кресла, подавшись вперед, – и понял, что поймал ее на крючок.

– Ну, мисс, я не уверен, что понял все правильно. Мальчик сказал мне, что у него есть дар, а мисс Уолкер учит его, как им пользоваться. Моя бабушка называла это провидением. – Взяв еще одно печенье, Билл окунул его в кофе. Было вкусно. – Но вы же знаете, как дети любят фантазировать. Я подумал, что он просто рассказывает мне байки, стремится показаться немного значительнее.

– Понимаю. – Она была вне себя от гнева. Теперь Билл мог быть уверен, что визиты к мисс Уолкер прекратятся.

– Могу я взглянуть на Исайю, если это не причинит вам неудобств?

– Он сейчас спит, – неуверенно ответила Октавия.

– А, понятно. Тогда я не буду его беспокоить. Я просто хотел помолиться за него.

– Молитвы никогда не бывают лишними.

– Да, мэм. Думаю, это так.

Октавия отвела Билла в спальню и поставила его перед кроватью Исайи.

– О Господи, – начал Билл и склонил голову. – Мисс Октавия, прошу прощения, но мне неудобно молиться на глазах у кого-либо.

– Конечно, – согласилась она, и раздался звук закрываемой двери.

Билл протянул руку и слегка коснулся головы мальчика, мягкой, как шерстка ягненка. Только чуть-чуть. Вот все, что ему нужно. Еще один номер. В этот раз он будет очень аккуратен. Почувствовав, как энергия проникает в его пальцы, он в изумлении ахнул и отдернул руку. Его затрясло. Что это? Что это было?

В полумраке комнаты Билл мог различить крупные фигуры – тяжелые очертания шкафа, свет окна. Формы и цвета. Он мог… видеть. Совсем немного, но никаких сомнений не оставалось. И Билл понял, что кто-то исцелил мальчика, использовав огромную силу. У кого-то был дар, гораздо более могущественный, чем у Исайи Кэмпбелла. Несравнимо больший. У Билла зачесались руки, так ему хотелось еще раз ощутить эту силу, но его позвала тетя мальчика. Ему еще представится возможность. Он вспомнил сказку, которую слушал в детстве: про кролика и черепаху. Тише едешь – дальше будешь. Вот в чем дело. Терпение. Терпение сейчас было его союзником. Билл станет черепахой. Да, у него впереди еще много времени.

* * *

Билл Джонсон уже давно ушел к тому моменту, как на пороге показался Мемфис. Тетка Октавия сидела в гостиной с вязанием и шевелила спицами так, будто планировала убить свитер, а не связать его.

– В чем дело? Что-то случилось с Исайей? – спросил Мемфис.

– Я знаю о ваших походах к сестре Уолкер и о картах. Я знаю об этом и положу этому конец, – резким тоном сказала она. – Именно из-за того, чем он занимался с этой женщиной, все и произошло. Я в этом уверена.

Мемфис посмотрел в пол.

– У него дар.

– Что она с ним сделала?

– Ничего! Я же сказал – у него дар.

– Неси сюда Библию. Мы будем молиться.

Октавия пошла в спальню, где лежал Исайя. Мемфис неуверенно последовал за ней.

– Мемфис Джон, тебе придется встать рядом со мной. Мы будем молиться за твоего брата, молиться, чтобы она не привлекла Дьявола в этот дом.

Опустившись на колени рядом с тетей, Мемфис задумался. Ему все это не нравилось. «Почему? – подумал он. – Почему я должен молиться Богу? Что он сделал для меня и моей семьи?» Он почувствовал, как к горлу подкатывает гнев, замешанный на слезах.

– Я не буду этого делать.

Удивленное выражение на лице Октавии сменилось строгой, угрюмой миной.

– Я обещала вашей матери, что присмотрю за вами, ее детьми, и я сделаю это. А теперь помолись со мной.

Мемфис взорвался:

– Почему бы тебе не спросить у своего Бога, зачем он забрал маму? Почему отец не возвращается домой? Что он имеет против моего маленького брата?

Ему захотелось ударить кого-нибудь или что-нибудь. Спалить весь мир дотла, исцелить его и спалить еще раз.

Он думал, что Октавия закричит, возмущенная его словами, и выгонит его из дома. Но вместо этого она очень тихо сказала:

– Сходи на кухню, там жареный цыпленок в холодильнике. Поешь. Я буду молиться, а потом мы поговорим.

Это показалось ему намного худшим вариантом.

Больше не обращая на него внимания, Октавия склонила голову.

– Господь наш Иисус… защити этого мальчика… Он не ведал, что творил.

Исайя проснулся.

– Тетя, почему ты молишься? Мемфис? Ты куда?

Мемфису не хотелось есть, и он не знал, куда себя деть. Он не мог ходить на кладбище после того, как встретил там призрак Гэйба: ему больше не хотелось сидеть вместе с мертвыми. Ему нужны были живые. Он хотел видеть Тету. Мемфис отправился в библиотеку и в ее пыльной тишине вознес свою собственную молитву. Раскрыв записную книжку, он принялся писать до тех пор, пока его пальцы не стали отваливаться и не начали потухать огни в соседних домах. У него был смысл писать и появилось, кому писать. В самом низу он написал всего два слова: для Теты. Закончив свое признание, он сложил его, запечатал в конверт и опустил в почтовый ящик.

* * *

В театре «Глобус» шоу Зигфелда было в самом разгаре. Публика в этот раз оказалась более оживленной, чем обычно, – то и дело раздавался смех и громкие аплодисменты. Вечер казался каким-то сумасшедшим, лихорадочным. После убийства Дэйзи популярность шоу взлетела до небес, за кулисами постоянно толпились агенты в поисках новых Луизы Брукс и Эдди Кантора, артисты выкладывались на полную. В свете софитов Тета, щеголяя сверкающим платьем с глубоким декольте, перекидывалась шутками с Генри.

– А это мой братец, Генри, – ворковала она, поводя бедром в сторону пианино. – Во всяком случае, так мы говорим хозяину квартиры. – Она подмигнула, и зрители захохотали. Они кушали такие шуточки с удовольствием, и пресса брала все на заметку. На задворках театра Флоренс Зигфелд довольно улыбнулся. Какие-нибудь несчастные болваны могли проработать всю жизнь, и так и не добиться известности. Но у некоторых была своя изюминка, и Тета была именно такой. Она точно станет звездой, хотела она сама этого или нет.

– Я папочкин любимый вампиреныш и люблю только жемчужные побрякушки. Были бы баксы – и все в шоколаде, я как раз такая девчушка, – запела Тета.

– Наша любимая мамочка так нас учила! – воскликнул Генри, и публика зашлась смехом.

В песне не было ни слова правды, это просто была яркая сладкая жвачка, призванная отвлечь людей от забот и тяжелых мыслей. Они молча соглашались быть ослепленными ею. Софиты повернулись, и Тета с Генри начали разыгрывать сценку на фоне бутафорской квартиры. Генри стучал по клавишам, а Тета пела на пределе своих возможностей.

Они продолжали вить паутину лжи, и людям это нравилось.

Страницы: «« ... 2627282930313233 »»

Читать бесплатно другие книги:

Говорят, те, кто быстро и легко осваивает некое знание, на самом деле изучает его не с нуля, а вспом...
В этой книге вы узнаете историю парня, которому суждено было столкнуться с необъяснимым явлением. По...
Новая книга Владимира Тарасова посвящена проблемам отбора и подготовки перспективных менеджеров; в н...
Какими трюками пользуются современные «медиумы», чтобы заманить клиента в свои сети? Почему бизнес п...
Появившиеся в Европе в конце прошлого века низкотемпературные воздушные тепловые насосы (НВТН) принц...
От качества потребляемой воды зависит как здоровье человека, так и сроки эксплуатации бытового санте...