Пророки Брэй Либба
– Посвященные хранили его заветы. Мы ждем свершения воли Бога и выполнения священного предназначения. И комета все подтверждает. «Когда в небе загорится пламя, похожее на драконий хвост, Зверь восстанет».
– Он восстанет! Аллилуйя! – стали восклицать мужчины.
– Судный день настает. Да благословит нас Бог. Аллилуйя!
– Аллилуйя! – эхом откликнулись они.
– Прошу вас, выслушайте меня. – Уилл остановил их движением руки. – Джон Гоббс – не Зверь, как предсказывал его отец. Он не собирается возвращаться в мир духов после того, как полностью переродится на этой земле. Он выполняет жертвоприношения для того, чтоб обрести силу и править…
Джейкоб Колл дал ему увесистую пощечину.
– Зверь уничтожит всех неверных. Он принесет с собой мор и эпидемии, чтобы поразить новые Содом и Гоморру. А верующие будут освящены. – Он рванул ворот рубашки, и Эви увидела два клейма, с ужасом понимая, что там наверняка есть еще. – Нас узнают по особым меткам и спасут. Наша великая армия восстанет и отбросит Зверя назад, в адское пламя, и воскреснет избранный, овеянный славой! Он поднимется к небесам и воссядет в раю рядом с пастором Олгуди, и эта страна станет царством Бога на земле! Аллилуйя!
– Аллилуйя! – повторили за ним верующие.
– Как вы отправите его назад, когда он выполнит свое предназначение? Что, если Зверь не пожелает сдаваться? Вы об этом думали? Что, если, получив в свою власть всю землю, он уже не станет отступать?
– Все предопределено. Способ записан в Книге Братии. Это воля Бога. То, что свершается по воле Бога, не остановить ни одному человеку.
– Аллилуйя!
С этими людьми было бесполезно спорить. Эви чувствовала их ненависть и слепую веру в правоту. Они могли уничтожить талисман и изгнать призрак Джона Гоббса, но не могли убить то, что останется и будет вечно жить на земле. Весь мир был объят злом.
Мальчик прошептал что-то на ухо Джейкобу, и он сузил глаза, посмотрев на Эви:
– Что у тебя там, дочь Евы?
– Ничего. – Она продолжала держать руку с талисманом за спиной.
– Блудница лжет! – сказал мальчик и снял с плеча винтовку. – Я тебе не верю!
Эви посмотрела на Уилла, и тот кивнул. Она медленно вытянула руку и показала им талисман.
– Воры. Идолопоклонники. Грешники. Блудники. Каким должно быть наказание для врагов Господа? – прогремел Джейкоб Колл.
– Они должны гореть огнем! – закричал кто-то из мужчин. Они передавали из рук в руки факел, и последний в очереди, высокий мужчина, зажег его. Трепетавшее пламя отбрасывало на освещенный луной лес жуткие тени.
– Вы не станете этого делать, – сказал Уилл, когда зажгли второй факел. – Это только привлечет сюда полицию.
Один из мужчин стал раскачиваться из стороны в сторону и нести какую-то тарабарщину, его поднятые вверх руки будто окоченели. В углах его рта показалась пена.
– Это привлечет ненужное внимание до восстания Зверя! Он будет недоволен! – отчаянно продолжил Уилл. Все факелы уже были зажжены. Двое мужчин направились к ним с веревкой. Джерихо перехватил лопату поудобнее, готовясь к драке.
– Молчите, обманщики! – приказал Джейкоб Колл. Мужчины стали осторожно приближаться к Джерихо, который угрожающе покачивал лопатой, держа их на почтительном расстоянии.
– Дайте нам уйти, и мы больше не вернемся, – попросил Уилл. Но мужчины не обращали на него внимания. Джерихо замахнулся на них, но мальчик вскинул винтовку, готовый стрелять. Они были в ловушке и совершенно беспомощны. Они приехали сюда, чтобы сложить свои головы. Несправедливый злобный мир победит снова, как и в тот день, когда погиб ее брат, не оставив ничего, что можно было бы похоронить или оплакать. От них было столько же толку, как от мертвых.
– Господь не потерпит слабости в своих избранных! – торжествующе закричал мальчик, и внутри у Эви что-то сломалось. Ее страх перерос в злобу. Она посмотрела на самодовольного мальчишку, готового уничтожить мир, чтобы доказать свою правоту, и плюнула ему в глаза.
– Тогда мы точно поладим с этим сукиным сыном! – прорычала она и одним быстрым движением швырнула керосиновую лампу в могилу. Пламя расползлось по старому шерстяному костюму Гоббса, и все его тело моментально запылало.
– Бежим! – завопила она и бросилась в лес.
Ее неожиданный поступок и внезапная вспышка пламени ошарашила новых членов Братии. Они растерялись на несколько драгоценных секунд, решая, что важнее – разобраться с пришельцами или спасать тело их избранного. Этого было достаточно для того, чтобы сбежать.
– Сюда! – крикнула Эви, пустившись бегом по холму и надеясь, что она выбрала верное направление. Уже совсем стемнело, и в лесу было непонятно, где они находятся.
– Уилл! Джерихо! – позвала она.
– Сюда! – отозвался Джерихо, и среди деревьев справа она увидела его рубашку. Они побежали бок о бок, Эви продолжала сжимать в кулаке талисман. Ветер усилился, с силой обдувая их и шумя, как сотни разозленных голосов. Она изо всех сил подалась вперед. На склоне холма над их головами, как предупреждение, раздался выстрел.
– Где… машина? – выдохнула Эви на бегу.
– Сюда! – Джерихо потащил ее за собой. Разглядев среди кустов «форд», она устремилась к нему, как к спасательной шлюпке.
Уилл рванул дверь со стороны водительского сиденья, вскочил за руль и нащупал сцепление.
– Почему она не заводится? – с досадой воскликнул он.
– Мотор уже остыл. Нужно заводить рукояткой, – сказала Эви.
– Джерихо… заводи, – выдохнул Уилл.
– Я подарю тебе новую машину, клянусь! – объявила Эви.
Джерихо подбежал к машине спереди, оперся одной рукой о капот, а другой взялся за рукоятку. В лесу раздался еще один выстрел.
– Джерихо! Держи пальцы плотно сжатыми, рукоятку может отстрелить назад! – крикнула Эви. – Ты же не хочешь сломать руку!
Джерихо кивнул. Он крутанул рукоятку раз, другой. Мотор чихнул, закашлялся и снова затих. Факелы мелькали среди деревьев совсем недалеко. Огни на склоне холма замерли, словно заблудившись и не зная, гаснуть им или освещать леса. Джерихо еще раз рванул рукоятку. Как Эви и предупреждала, металлическая перекладина спружинила и отскочила в сторону, и Джерихо едва успел отпрянуть. Мотор задрожал и ожил: та-таката, таката, таката.
С холма раздались крики. Огни больше не колебались и стремительно зигзагом спускались вниз, оставляя за собой дымный след. Мотор зачихал, грозя снова заглохнуть.
– Нет! – воскликнула Эви, будто «Жестянка Лиззи» была способна ее услышать.
С решительной миной на лице Уилл выжал сцепление, и в этот раз мотор завелся. Огни уже были совсем близко. Эви могла различить силуэты мужчин в темноте. Джерихо оббегал машину спереди. Раздался выстрел, Джерихо дернулся и повалился на машину, словно в страшном танце.
– Джерихо! – взвизгнула Эви.
Он упал на колени и застонал.
– Уилл, его ранили!
– Не давай мотору заглохнуть! – сказал Уилл и побежал к Джерихо. Эви проскользнула на рулевое сиденье. Ее сердце билось в унисон с работой двигателя, и она плакала, сама того не замечая, словно надеясь изгнать страх слезами. Мужчины уже бежали к ним. Уилл втащил Джерихо на заднее сиденье, а Эви выжала акселератор, стараясь не залить мотор.
– Ты что делаешь? – спросил Уилл.
– Веду! – Автомобиль дернулся вперед, разбрасывая фонтаны мелкой гальки, и вырвался на дорогу. Раздавались новые и новые выстрелы, но Эви оказалась быстрее. К тому моменту, как члены Братии выбежали на дорогу, она успела проехать расстояние в несколько корпусов машины.
Джерихо стонал, его голова безвольно качалась на спинке сиденья. Выжимая педаль газа, Эви пустила машину в поворот, так что задние колеса проскользнули по влажному гравию. Дядя Уилл смотрел на оставшийся позади холм и огни.
– Боже мой! – выдохнул он.
– У моего отца агентство по продаже автомобилей! – крикнула Эви. – Мне доводилось управлять всем, что только можно придумать.
– Просто постарайся довезти нас целыми и невредимыми!
Она огибала повороты и один раз едва не врезалась во встречный автомобиль, поднимавшийся на горку. Форд закачался на двух колесах, затем выровнялся и рухнул на все четыре, не сбавляя скорости. Уилл на заднем сиденье выругался. Наконец показались огни городка.
– Где в этой дыре может находиться больница? – крикнула Эви, выруливая на главную дорогу.
– Просто отвези нас в мотель, – приказал Уилл.
– Матерь Божья, Уилл, в него стреляли! Ему нужен врач!
– Мы не можем везти его в больницу.
– Почему это? – Она удивленно обернулась.
Уилл серьезно посмотрел на нее:
– Позже узнаешь. Сейчас просто доверяй мне. Мы позаботимся о нем в мотеле. Следи за дорогой!
Эви захотелось кричать. Ей хотелось отругать Уилла – за все происшествие, за Бретрин, за ранение Джерихо. Все это было полным сумасшествием, и она была сыта по горло.
– Лучше бы тебе оказаться правым, дядя. – Она резко свернула с главной дороги и поехала к мотелю.
– Что бы я ни делал, подыгрывай, – сказал Уилл, когда они приехали, надел на Джерихо пальто и наглухо его застегнул. Скрывшись в мотеле на минуту, он вышел с двумя мужчинами. Они помогли поднять Джерихо и внести его в гостиную мотеля. Жена хозяина, стоявшая за прилавком, смотрела на них, неодобрительно поджав губы: какое-то странное трио втаскивает бессознательно молодого человека в ее мотель.
– Я говорил тебе о возмездии за грехи, – словно продолжая беседу, громко сказал Уилл, позволяя услышать жене хозяина.
– Эх, мой брат, – добавила Эви, стараясь выглядеть озабоченно. Ее все еще трясло после бегства из леса. – Папа старается изо всех сил.
– Ох уж эта современная молодежь, – прокудахтала пожилая леди.
Когда они добрались до номера и положили обессиленного Джерихо на кровать, Уилл поблагодарил мужчин и дал им чаевые. Эви закрыла дверь и накрепко заперла ее, а Уилл помыл руки и снял с Джерихо пальто. Она не могла понять, где Джерихо был ранен, – крови не текло, хотя вся его рубашка, измазанная землей и травяным соком, была мокрой.
– Эви, мне потребуется твоя помощь, – сказал Уилл. – Достань из моей сумки кожаный футлярчик на молнии.
Откопав в сумке футлярчик, Эви передала его Уиллу. Внутри оказались маленькие ампулы, заполненные голубой мерцающей жидкостью, и странного вида шприц.
– Что это такое?
– Нет времени для объяснений. Давай быстрее, пока его тело не отключилось. Вложи ампулу в шприц.
Эви сделала, как было велено. Раздался звук рвущейся ткани – Уилл разодрал рубашку на груди Джерихо. И тут Эви не сразу поняла, что увидела. Она пыталась понять хоть что-нибудь, но не смогла. Пуля оставила большое отверстие прямо под сердцем Джерихо. И в этом отверстии был виден какой-то тонкий механизм, сложная система проводов и металлических трубок.
– Эви! – резко одернул ее Уилл, заставляя отвлечься от мыслей и приступить к решению задачи, которая лежала перед ними. Он забрал у нее шприц и слегка постучал по нему ногтями, избавляясь от пузырьков в жидкости.
– Нет времени его обезопасить. Поначалу он может вести себя непредсказуемо. Так что будь готова.
– Но я не понимаю… – пролепетала она, с ужасом наблюдая за тем, как Уилл вонзает шприц прямо в грудь Джерихо и опустошает его до последней капли.
– Еще один!
Эви зарядила шприц второй ампулой, Уилл израсходовал и ее. Джерихо не шевелился.
– Еще!
– Нет, нам нужно вызвать врача…
– Еще, я сказал!
– Черт побери, Уилл! – возмутилась она и зарядила шприц в третий раз.
Только он собирался вонзить шприц Джерихо в грудь, как парень ожил, забился в конвульсиях, словно одержимый, и попытался встать с кровати. Он смотрел на мир совершенно дикими глазами, будто позабыл, кто он, кто они и где находятся. Размахнувшись левой рукой, Джерихо разбил прикроватную лампу, а правой он ударил Уилла в челюсть. Потеряв равновесие, тот повалился на пол.
– Эви! Сделай это, сейчас же!
Эви рыбкой бросилась к валяющемуся на полу шприцу и всадила его Джерихо в ногу, отскочив назад и забившись в угол, когда он молниеносно повернулся к ней, будто собираясь кинуться.
– Джерихо?..
Он сделал в ее сторону два неверных шага, закачался и рухнул на кровать.
Эви так перепугалась, что теперь боялась выйти из своего укрытия.
– Что с ним?..
Уилл осторожно коснулся уже начавшей распухать челюсти, болезненно поморщился и обессиленно рухнул на свободную кровать.
– Теперь с ним все будет хорошо. Пусть спит.
Резкий стук в дверь испугал их обоих. Уилл накрыл Джерихо одеялом, а Эви подошла к двери и приоткрыла ее. Жена хозяина попыталась заглянуть ей через плечо, но Эви не открывала дверь настежь.
– Что за кавардак у вас творится?
– Брат упал и разбил лампу, – ответила Эви, переводя дыхание. – Папа, конечно, возместит убыток.
– Это заведение для нормальных людей. Я не потерплю хулиганов. – Женщина почти встала на цыпочки, чтобы разглядеть то, что творилось в номере.
– Да, конечно.
Эви захлопнула дверь и, усевшись рядом с Уиллом, принялась наблюдать за тем, как он ловко зашивает отверстие на груди Джерихо. Потом стала смотреть, как Джерихо спит. Сейчас он напомнил ей ангела, так же, как и в день их знакомства.
– Что это за раствор в ампулах?
– Специальная сыворотка. Я не могу рассказать тебе больше.
Кажется, Эви больше не могла выдержать. Она с трудом произнесла свой вопрос:
– Кто Джерихо на самом деле?
– Живой эксперимент, – сказал Уилл так решительно, будто распускал класс на каникулы. Он аккуратно отрезал хирургическую нить, которой зашивал отверстие, и убрал все инструменты в футлярчик вместе со шприцом и оставшимися ампулами. – А где кулон?
В суматохе Эви совершенно о нем забыла. Взяв свое пальто, она достала из кармана эту страшную реликвию и вручила ее дяде.
– Что мы теперь будем с ним делать?
– Когда вернемся в музей, создадим защитный магический круг и с помощью заклинания, которое ты добыла, мы загоним его дух назад в кулон и уничтожим его.
– Думаешь, это сработает?
– Мы должны в это верить.
– Я хочу, чтобы ты рассказал мне про Джерихо, – попросила Эви тоном, не терпящим возражений.
Уилл достал сигарету и похлопал себя по карманам.
– Куда запропастилась моя зажигалка?
– Ты вечно ее теряешь. – Эви передала ему коробок спичек. – Так что с Джерихо?
Уилл прикурил сигарету и выпустил пушистое облачко дыма.
– Думаю, лучше всего будет, если Джерихо сам тебе все расскажет. Это его тайна, а не моя. – Он призадумался. – Эви, сегодня ты была молодец. – Он протянул ладонь для рукопожатия, но Эви его проигнорировала. Если это его задело, он не подал виду. – Я думаю, с учетом нашей приятной встречи сегодня ночью, нам лучше выехать пораньше, перед рассветом. Тебе нужно отдохнуть.
Эви покачала головой:
– Я буду следить за Джерихо.
– Не нужно. С ним все будет хорошо.
– Я все равно буду следить.
– Но…
– Уилл! Кто-то должен быть с ним! – В ее голосе звучали одновременно гнев и мольба. После ужасных событий этой ночи у Эви не было сил оставлять его одного.
Уилл кивнул:
– Ладно. Тогда я лягу спать в твоей комнате.
Спустя мгновение она услышала, как Уилл прошел в соседний номер. Тонкая стена не заглушала звуков: похоже, он прохаживался по комнате и курил. Промочив полотенце, Эви вытерла грязь и остатки сыворотки с раны Джерихо. Потом она прилегла в постель Уилла на бок и принялась смотреть, как мерно вздымается и опускается грудь Джерихо. Она держалась так долго, как могла, но усталость взяла свое, и Эви провалилась в беспокойный сон.
Глава 56
Оплакивание вдовы
Занудный дождь монотонно барабанил по закрытым киоскам и выключенным аттракционам у прогулочной дорожки на Кони-Айленде. Мэри Уайт Блодгетт вынырнула из своего морфийного дурмана с громко стучащим сердцем и тяжелой мыслью о том, что мир, кажется, слишком быстро вертится вокруг своей оси. Она принялась звать дочь, но потом вспомнила, что Элеанор ушла в казино.
Боль пронзила руку Мэри. Как же ей хотелось вколоть еще морфия! Но сейчас ей придется провести часы в ожидании, пока ее никчемная, неблагодарная дочь вернется, и отвлечься на что-нибудь. Закрыв глаза, она принялась вспоминать то время, когда она была великой женщиной.
До того как выйти замуж, она была первой красавицей балов, и поклонников у нее было гораздо больше, чем приличествовало девушке такого скромного положения. Но она остановила свой выбор на Итане Уайте. Он был старше ее, властный, взыскательный, совсем не романтичный, но с деловой жилкой, которая точно могла обеспечить безбедное существование семьи. Об их свадьбе написали во всех газетах города Покипси. Итан зарабатывал деньги на нефтяных спекуляциях. В каком-то пыльном городишке в Техасе нашли черное золото, и денежки потекли рекой в карманы четы Уайтов. Появились икра и шикарный дом на севере города, собственная ложа в опере – Мэри на самом деле не любила слушать ее, но приходила туда щеголять своими роскошными мехами и украшениями, чтобы насладиться ролью блистательной леди, миссис Уайт.
Потом она узнала про эту девку в Лаббоке, Техас. Лучше было Итану не высовываться и вести себя поделикатнее, но ей хотелось завести семью. И в Итане вдруг взыграли романтические нотки благородного рыцарства. Он решил оставить Мэри ради этой деревенщины, ославив ее на всю жизнь. Она больше не смогла бы выходить в свет и смотреть свысока на мелких людишек, завидующих ее блеску. Они стали бы говорить о ней с жалостью. А жалость Мэри Уайт не могла вынести. Она дралась с Итаном, умоляла его передумать – больше Мэри ни разу в своей жизни никого не умоляла – и даже сейчас, лежа в сырой, пропахшей морфием постели, она надменно поджала губы, – но он остался непоколебим. Он хотел первым делом пойти к адвокату и подписать все бумаги. Ей обещалось хорошее содержание в случае, если она станет хранить молчание.
Мэри не собиралась становиться объектом сплетен.
По вечерам Итан регулярно выпивал рюмку хереса, чтобы расслабиться. Мэри попросила горничную принести ему напиток, как и всегда, но к нему добавила немного мышьяка, который купили для мышей, расплодившихся в подполе. Потом она сидела в темной спальне в своем кресле-качалке с книгой поэзии Джона Донна, а муж извивался в судорогах на постели, пытаясь дотянуться до нее одной рукой, а она только спокойно перелистывала страницы. В двадцать четыре года Мэри Уайт стала очень богатой вдовой. Она упаковала траурную вуаль вместе во всеми ценными вещами, что у нее были, и переехала в номер отеля «Плаза» на Манхэттене.
Тихое поскрипывание отвлекло Мэри от воспоминаний. Она вся обратилась в слух и лежала, напряженно вглядываясь в полумрак, пока не убедилась в том, что это просто ветер и дождь хлестали по стенам хижины.
В такую же ненастную ночь она впервые повстречала своего Джонни. Это произошло спустя полгода после того, как она ходила на лекцию великой теософистки мадам Блаватской в Куперовском Союзе. Мэри была очарована таинственной русской леди, ее идеями о вечном человечестве, союзе с божествами и царстве духов. Она добилась приватной беседы с великой женщиной, обещав спонсорство в обмен на эзотерическое знание.
– Вы встретите человека, который откроет перед вами дверь в иной мир, – сообщила ей мадам Блаватская, и на следующий же день на улице случился страшный ливень, а она оказалась без своего экипажа. Импозантный мужчина с гипнотизирующими синими глазами предложил ее подвезти. Его звали Джон Гоббс, и он разделял ее интерес ко всему мистическому. По его признанию, он являлся наследником святого народа, называемого Братией, любимцев Бога, и был избран ими для осуществления великой миссии на земле. Он показал ей чудеса, которым не было объяснения, и разделил с ней знание, равного которому не было в природе. Он обратил ее в свою веру и обещал сверкающий путь в бесконечность, где она станет его Солнечной Девой.
Их окутывало ореолом предопределенности и великого предназначения. Они будто поднялись выше всех существовавших правил. Они жили в высшем измерении и для высшей цели. До начала ее путешествий в мир духов Мэри изредка посещали сомнения о том, что она сделала с Итаном. Но Джон помог ей понять, что во всех ее поступках заключена божественная справедливость и божий промысел: если бы она не наказала Итана за жестокосердие и измену и не унаследовала его денег, она бы не смогла помочь Джону выполнить его святую миссию. Поэтому ее убийство мужа выступало благом.
В доме отчетливо заскрипели половицы, но Мэри не обратила никакого внимания – она полностью растворилась в мечтах. Она вспомнила, как Джон показал ей старинную книгу с одиннадцатью жертвоприношениями и объяснил, что он должен был сделать – для чего его избрали. Поначалу, надо признать, у нее были сомнения и даже страх. Но тогда он целовал ее, сначала нежно, потом неистово, одерживал над ней верх, овладевая ею, как ей нравилось, как было необходимо, и она полностью принадлежала ему. Он стал для нее золотым богом. А она, Мэри Уайт, была его священной супругой. Зверь должен был восстать. Мир – сгореть в пламени ада. И из пепла должно было возродиться новое общество. Они бы стали править им, как король и королева. Она, ничтожная Мэри Уайт, станет королевой. А потом Джон увидел, что его заберут и казнят, так же, как Христа две тысячи лет назад. Она последовала его указаниям и подкупила охрану и водителя, которые вывезли тело темной ночью из Нью-Йорка. Они похоронили его на холме за руинами старого поселения, и она сдержала обещание – не продавала дом Ноулсов никому и платила за него огромные налоги, из-за чего теперь была вынуждена жить в нищете. Джон почему-то особенно настаивал на этом пункте, а когда она спрашивала почему, он ничего не объяснял. Это был единственный секрет, которым он не захотел с ней делиться.
Скрип раздался совсем близко.
– Кто это? Кто здесь? – Мэри подтянула одеяло к самой шее. – Я старая женщина! Чего вам нужно?
Она снова услышала этот звук. Это были не дождь и не ветер, бушевавшие снаружи дома, а шаги, шаги внутри, в соседней комнате. Ах, почему она сегодня решила разрешить Элеанор уйти?
Шаги остановились прямо перед занавеской, отделявшей ее от остального дома. У Мэри застучала кровь в ушах.
– Кто? Кто? – скрипела она, как старая сова.
Занавеска медленно отодвинулась, и полумрак расселся от мягкого золотистого света. Мэри Уайт вскрикнула от восхищения.
– Я знала, что ты придешь!
В изножье кровати стоял Джон Гоббс. На нем не было рубашки, и по золоту кожи змеились черные символы. Почему он не бросается к ней в объятия? Неужели она стала такой страшной и гадкой, что отталкивает его? Но ведь ее внешний вид, ее тело – это всего лишь оболочка, они породнились душами. Скоро он сделает ее своей королевой, своей Солнечной Девой! Ведь он вернулся к ней, как и обещал.
– Я сохранила веру, как и обещала. И сохранила дом.
Он ничего не ответил. Стояла тишина, прерываемая только стуком дождя и завыванием ветра. За окном спальни сверкнула молния, подсветив его лицо. Глаза. Что-то было не так с его глазами.
– Джонни? Джонни, любимый… – У нее в глазах стояли слезы. – Прошло столько лет. Дай мне наглядеться на тебя…
Он все равно молчал. Мэри начала злиться. Разве она не выполняла свою часть клятвы все эти годы?
– Узрите, как Зверь обрел плоть, и когда он заговорил, то были языки пламени, и небеса содрогнулись от его гласа…
Мэри Уайт радостно ахнула. Его голос! Спустя все эти годы он остался таким же звучным и величественным.
– Да, да, любимый. Говори со мной, своей покорной рабой.
– Я хочу, чтобы ты написала для меня записку, Мэри.
– Конечно, милый. Что угодно.
Словно по волшебству, под ее рукой появился лист бумаги. Рядом лежала ручка. Он сказал ей, что нужно написать, и велел спрятать записку в кармане, чтобы ее потом нашли.
– Нашли? Я не понимаю, Джонни.
– И при оплакивании вдовы все языки замерли, и небеса разверзлись от ее криков…
Нет. Все пошло неправильно. Не десятое жертвоприношение. Он говорил ей об одиннадцатом: свадьбе Зверя и девы, одетой в солнце. Она была его Солнечной Девой! Они должны быть вместе, и она станет бессмертной, как и он. Они…
– И свершилось десятое жертвоприношение.
– Джон, послушай. Джон!
– Узри новую плоть мою и изумись.
Вся любовь в ее сердце обратилась в страх. И в коротких вспышках молнии она смогла разглядеть его истинное обличье: показалось крыло, когтистая лапа. Кончики клыков, острых, как бритва. И глаза, горящие, бездонные глаза, которые должны служить зеркалом души – но души не было в этих пламенных водоворотах. Заглянув в них, Мэри увидела, как раскрытую книгу, всю свою никчемную жизнь, основанную на наивной вере в то, что она – все они смогут превозмочь вселенский порядок, смогут бежать от смерти. Вот это и было главным обманом, проделкой истинного Змия в райском саду: и будешь есть прах во все дни жизни твоей.
– Узри меня.
Мэри Уайт посмотрела на него, изумившись, и не смогла отвести от него взгляда, и не в силах была перевести дыхание в пересохшем горле. Ее вопль стих еще до того, как сорвался с губ.
А на берегу ветер собирал песок в небольшие пирамидки и раскидывал их снова, как капризный ребенок в песочнице, унося мелкие крупинки дальше и дальше вдоль моря. Бродячие фокусники собирали свои карты и игральные кости. Собака гавкала, и ее вознаграждали обрезками хот-догов. Бородатая леди грустно вздыхала, сидя у окна, – ее любовник опять задерживался. Земной шар крутился и поворачивался, как мяч, запущенный какой-то непостижимой рукой. По ночному небу пронеслась тонкая накидка из серых облаков, луна укрылась за ними и горестно спрятала свое лицо.
Глава 57
Сержант Леонард
Джерихо приподнялся на руках и зашипел от боли. Он чувствовал себя разбитым. Разорванная рубашка лежала рядом на кровати. Выцветший шрам, разделявший пополам его широкую грудную клетку, почти зарос светлым пушком. Но появилась новая рана – зашитое отверстие на левой грудной мышце, прямо у сердца. Джерихо вспомнил, как их окружили в лесу, выстрелы и боль от пули. Он сложил вместе все фрагменты картинки и с ужасом осознал, что теперь Эви должна быть в курсе всего. Но она была здесь – лежала на соседней кровати прямо в одежде и туфлях и спала. Джерихо понял: она решила остаться с ним. Она все узнала и все равно не ушла.
Джерихо лег на место и стал смотреть, как Эви спит на расстоянии вытянутой руки от него. Она сильно устала и спала некрасиво: рот глупо приоткрылся, и она слегка похрапывала. Несмотря на все, что произошло, эта картинка заставила его улыбнуться. Не просыпаясь, Эви заерзала и потянулась. Джерихо посмотрел в окно, где уже появлялись первые лучи рассвета. Маленькие часы на прикроватном столике показывали 5:10 утра. Эви вдруг открыла глаза, и Джерихо поспешно натянул одеяло до самой шеи, прикрывая свои шрамы.
– Джерихо? – спросила Эви сонным голосом.
– Что с нами было, Эви?
– В тебя стреляли. Мы с дядей привезли тебя сюда, – осторожно сказала она. – Джерихо, а что в этих ампулах?
– Сколько пришлось использовать?
– Три.
– Я не… причинил вреда вам с Уиллом?
– Нет, – солгала она. – Джерихо, пожалуйста.
– Ты не поймешь, – мягко сказал он.
– Прошу тебя, прекрати так говорить.
– Нет. Не поймешь.
– Только если ты мне не расскажешь.
– Полиомиелит. Никакого чуда не произошло. Он сжег меня так же, как сестру. Сначала он отключил мои ноги, затем руки и, наконец, легкие. Меня замуровали в металлическом гробу и сказали, что я останусь в нем до конца жизни. Как в темнице. Что я больше не смогу дышать самостоятельно. Ходить и ездить на лошади. Прикасаться к кому-нибудь. – Он выразительно покосился на изгибы ее тела. – Я думал, что всю оставшуюся жизнь буду смотреть на потолок. После войны начали возвращаться солдаты, потерявшие какие-либо части тела – руки или ноги, раненые, разорванные взрывами. И тогда мои мучители решили попробовать секретную программу – они назвали ее «Проект Дедал». Все для того, чтобы помочь вернувшимся с войны.
– Что за программа?
Джерихо сделал глубокий вдох.
– Слияние человека и машины. Антропо-автоматический гибрид. Они заменяли то живое, что отняла болезнь или война, сталью, проводами и трубками. Мы должны были стать чудом индустриальной эпохи. Киборгами. Не смотри так.
Эви заморгала и отвернулась.
– Я… Извини. Просто это звучит нереально. Я не понимаю. – Она снова посмотрела на него. – Пожалуйста.
– Мы стали живым экспериментом, – продолжил Джерихо. – Нам ничего толком не объясняли и не раскрывали подробностей, только рассказали о том, как автоматика сможет заменить дефектные части наших тел и со временем срастись с нашими организмами. Это стало возможно благодаря особой сыворотке и витаминному тонику. Они должны были обеспечивать баланс между двумя половинами наших тел. Они обещали, что мы изменим судьбу человечества.
– Потрясающе! Но почему в газетах про это ничего не писали? Разве это не самая сенсационная история с тех пор, как Моисей принес людям Скрижали Завета?..
– Потому что ничего не получилось, – с горечью сказал Джерихо.
– Но я не понимаю.
– Я же сказал, что, кроме меня, были еще и другие. – Джерихо стал катать пустую ампулу по ладони. – Их тела стали отторгать инородные элементы, или не усваивали сыворотку, или и то и другое… Длилось все несколько дней или недель, но все кончалось одинаково: их разбивала лихорадка, потому что в теле расходилась инфекция. В итоге живая природа брала верх. Но тем, кто погиб, еще повезло…
– Повезло? – недоумевала Эви.
Джерихо помрачнел.
– Некоторые сходили с ума. Они видели несуществующие вещи, разговаривали с пустотой, сыпали предсказаниями. Или начинали биться в припадках ярости, круша все на своем пути, пока их не скручивали санитары – требовалась огромная толпа людей, чтобы удержать хотя бы одного из нас. Доктора обкалывали их наркотой, надеясь придумать какой-нибудь выход. Я смотрел, как люди превращаются в ничто, человеческие огрызки – и их развозили по хосписам умирать.
Джерихо аккуратно поставил ампулу на прикроватный столик. Даже пустая, она еще продолжала испускать слабое голубоватое сияние.
– На соседней кровати лежал сержант по имени Барри Леонард из города Топека. Помню, он как-то рассказывал, что если мне захочется навестить его город, нужно просто представить себе ад с маленьким магазином посередине. И в этом магазине никогда нет того, что тебе нужно. Вот таким он был забавным парнем. – Джерихо улыбнулся своим воспоминаниям, но потом снова стал серьезен. – Он вернулся с войны без обеих ног и одной руки. В кровати лежало меньше, чем полчеловека. Люди проходили мимо него, они даже боялись посмотреть. Будто опасались, что заразятся его несчастьем. Его боль казалась страшнее смерти.
Эви задумчиво подперла голову рукой. Джерихо сел в постели и стыдливо завернулся в простыню, но Эви успела окинуть вороватым взглядом его широкую грудь – мягкий золотистый пушок, развитые мускулы, длинный застарелый шрам рядом с тем, что зашили сегодня. Ей вдруг захотелось приблизиться к нему и коснуться губами его кожи.
– Нас обоих отдали в «Проект Дедал», поскольку мы считались хорошими кандидатами. На операцию нас отправляли одновременно. Перед тем как отключиться от наркоза, я увидел, что Леонард улыбается мне. «Не верь даже собственной рубашке, парень!» Он часто любил так повторять. – Джерихо грустно улыбнулся. – Я помню, каково это – впервые за долгие месяцы пошевелить пальцами на ноге. Ты даже не представляешь, насколько может быть потрясающим твой собственный большой палец. Когда я впервые вышел на улицу и почувствовал прикосновение солнца на лице… – Он покачал головой. – Мне захотелось потянуться и достать до солнца, взять его в руки, как мяч, который тебе дарят на день рождения в детстве. Меньше чем через неделю я стал бегать. Я мог бежать мили и мили и не уставать. Сержант Леонард бежал рядом и подгонял меня. Когда мы заканчивали, он хлопал меня по спине, как старший брат, и повторял, что мы – будущее человечества. Каким голосом он это говорил – полным надежды и счастья… – Джерихо будто стряхнул с себя воспоминания. – Мы сидели на скамейке во дворе и смотрели, как солнце садится за холмы, и восхищались этой красотой.
Эви хотелось сказать что-нибудь, но она не могла придумать ничего путного. Джерихо наконец-то решился ей все рассказать, и она не хотела разрушать очарование момента.
– Все началось с его руки. – Джерихо помолчал, потом отпил воды из стакана Эви и продолжил: – В один из дней он не смог сжать ладонь в кулак. Я помню этот момент с ужасающей четкостью. Повернувшись ко мне, он сказал: «Моя чертова рука будто пьяна. Признавайся, ты не утаскивал ее, чтобы рукоблудничать?» Хотя он шутил, я точно знал – он напуган. Он не стал рассказывать врачам и продолжал говорить, что свеж, как огурчик.
Джерихо смял край простыни, натянул его и отпустил.
Читать бесплатно другие книги:
