Мой Ванька. Том первый Лухминский Алексей

– Набери пока…

Смотрю, как она уже достаточно сноровисто готовит укол.

– Укол мне сделать? – спрашивает она.

– Нет, давай я сам.

Не потому, что ей не доверяю, Вера Петровна её уже хорошо научила, только сейчас я хочу, чтобы больная не испытала стресса от боли. Что я колю не больно, в больнице уже знают все.

– Повернитесь, пожалуйста, – прошу я женщину.

Делаю укол. Ввожу медленно, потому что знаю, что он болезненный.

– Ну вот… Теперь всё. Не больно?

– Нет, доктор, спасибо…

– А теперь – спать!

Я не гипнотизирую её. Сейчас это опасно. А что, если опять давление подскочит, а она будет спать и не сможет позвать на помощь?

– Александр Николаевич, – окликает меня Таня, когда я прохожу мимо поста. – Кофе хотите? Чайник вскипел.

– С удовольствием! Давай попьём.

– У меня ещё пирожки есть, – хвастается помощница.

– Бабушка пекла?

– Я сама! – обиженно заявляет она. – Попробуйте!

Пирожки действительно отличные. Мы с Таней сидим у её стола на посту и пьём кофе с пирожками.

– Александр Николаевич, а почему вы не дали мне сделать укол?

– Понимаешь, Таня… В общем, я делаю уколы гарантированно безболезненно. Сама знаешь. Сейчас для нашей пациентки главное, чтобы не было стресса. А боль – это стресс. Вот я и не стал рисковать. Ты не обиделась?

– Нет, что вы! Но я ведь тоже стараюсь, чтобы больно не было…

– Не сомневаюсь, только ты же понимаешь, у меня рука уже опытная. Правильно?

– Но я научусь! Честное слово!

– Конечно, научишься! Ты те две книги, что я тебе дал, читаешь?

Я действительно предложил Тане почитать медицинскую литературу с азов. Начал с обычной анатомии. Я тоже с этого начинал.

– Конечно! Первую уже заканчиваю.

Говоря всё это, Таня так восторженно смотрит на меня своими карими глазами! Всё-таки симпатичная девчонка! На какой-то момент встречаемся взглядами… Ох-х… Держись, Елизов!

– Александр Николаевич, а почему вас некоторые называют ненастоящим врачом?

Хороший вопрос. А не значит ли это, что у меня здесь появились такие же доброжелатели, как и в академии?

– Понимаешь, Таня, у меня пока нет диплома. Я же ещё студент! А так я – инженер-механик. Если хочешь, то я – автослесарь! – смеюсь я.

– Не-ет, – тянет она и произносит так же восторженно: – Вы врач! Вы, наверно, самый лучший врач! И красивый мужчина! Вами увлечься можно.

– Самых лучших врачей не бывает, Таня. Разве что Кирилл Сергеевич.

– А для меня – вы самый лучший… врач, – даже с некоторым вызовом говорит она, и я снова нарываюсь на её прямой взгляд в упор.

– Ладно, Таня, – бормочу я, – пойду-ка я покурю…

Стоя на лестнице у приоткрытой форточки, курю и думаю. Мне предельно ясно: то, чего я опасался, случилось. Эта девочка в меня влюбилась. Так же ясно и то, что она даже не намерена этого скрывать от меня. А чего ей скрывать, если она, как говорит Анна Степановна, беспутная.

Может, то, что она в меня влюбилась, и не так плохо? Если я решил начать в Булуне новую жизнь, порвав с прежней, питерской, то я – свободный мужчина! Даже могу жениться! А уж если не жениться…

А как быть с тем, что, по словам Ваньки, Даша меня любит? Ловлю себя на мысли о том, что про самого Ваньку я в данный момент не думаю. Похоже, здесь я уже всё для себя решил. Решил, что Ванька был, есть и будет моим дорогим, родным и самым тёплым человеком, перед которым я не побоюсь быть нагим душой, которого я никогда не дам в обиду и за которого перегрызу глотку любому. Но у него должна быть своя жизнь. И я этому поспособствовал, уехав из Питера. И у меня тоже должна быть своя жизнь здесь, в Булуне, в том месте, которое я сам избрал для своего проживания.

А Таня… Бог с ней, с Таней! Девчонки – влюбчивая публика. Сегодня одного, завтра другого…

Возвращаюсь на пост. Таня сидит и читает.

– Что читаешь? – спрашиваю я, садясь рядом.

Она молча показывает обложку. «Анатомия человека»…

– Молодец. Это правильно. Если возникнут вопросы, то я готов ответить. Договорились?

Её улыбка служит ответом.

– Ладно. Схожу на первый этаж. А ты тут присматривай.

Просыпаюсь в ординаторской от того, что кто-то меня гладит по волосам. Поднимаю голову. Таня отдёргивает руку.

– Простите, Александр Николаевич… – бормочет она и неожиданно краснеет.

– Ничего, – я смущённо покашливаю. – Только плохо, что я заснул прямо в ординаторской за столом. Это – как на посту заснуть. Не для этого мы дежурим здесь.

Потом мне становится жалко Таню, которая впервые на сутках.

– Таня, а вот ты, пожалуй, пойди, поспи часок, я подежурю на посту. Идёт?

– Нет. Не идёт! – она трясёт головой. – Мы не для этого дежурим здесь.

– Да нет… Я серьёзно. Ляг и отдохни. До утра ещё три часа! Ты же, небось, с непривычки устала.

– Ну и что! Я лучше почитаю ещё.

– Ну смотри. Моё дело предложить…

– А моё – отказаться! – и снова озорная улыбка.

Иду на вечерний приём. Интересно, придёт ли Таня? Я ей вообще-то дал день отдыха после суток. Так полагается. Сам я этого не соблюдаю, поскольку больные не могут ждать.

Открываю дверь в свой кабинет…

– Добрый вечер, Александр Николаевич! – приветствует меня Таня. – Чайник уже согрелся. Хотите, я вам кофе сделаю?

– Хочу. Только зачем ты пришла? Я ведь тебе сказал, что ты можешь отдыхать.

– Медсестра должна делить со своим врачом все трудности! – весело отвечает она и начинает делать мне кофе.

– Спасибо… Это приятно, – признаюсь я, потому что такая преданность мне действительно приятна.

В это время раздаётся стук в дверь. Так… Попил я, кажется, кофе…

– Войдите!

Началось…

…Последний на сегодня пациент закрыл за собой дверь. Последний, потому что уже четверть восьмого вечера, а у меня приём номинально до семи. Это уже все знают, да и на дверях кабинета Таня такое объявление сделала.

– Устали, Александр Николаевич? – почему-то спрашивает она, ставя передо мной кружку с кофе.

– Немножко… Всё-таки после суток тяжеловато.

– А я вот – нет! – весело говорит она. – Мне даже очень нравится, когда у нас много людей. Когда я вам помогаю, то чувствую себя нужной…

Делаю для себя заметку, что эта девочка, не знаю, сознательно или нет, но тоже умеет говорить двусмысленностями. Нужной для дела или нужной мне как человеку? Стараюсь второго смысла не замечать.

– А тебе где интереснее – в больнице или здесь, на приёме? – зачем-то задаю я вопрос.

– С вами, конечно, интереснее! – достаточно пылко отвечает Таня и тихонько добавляет: – Мне вообще с вами… очень хорошо…

Понятно…

– Саша! Зайди ко мне, пожалуйста, – зовёт меня Кирилл Сергеевич, приоткрыв дверь кабинета.

Захожу. В кабинете сидят двое – женщина средних лет и молодой парень с палкой. Судя по одежде, явно не местные.

– Здравствуйте…

– Вот и доктор Елизов, – представляет меня главврач и, увидев моё непонимание, поясняет: – Люди с Большой земли к тебе приехали. Искали…

Моё недоумение от этого только растёт.

– Так что же у вас случилось, что в такую даль? – задаю вопрос женщине, которая, как я сразу понял, является матерью парня.

– Коленька, встань, покажись доктору, – просит она.

Парень с трудом, опираясь на палку, встаёт и делает несколько шагов. Шагами это назвать трудно, потому что правую ногу он сильно подволакивает.

– Понятно…

– Саша, ты пригласи в свой кабинет, а то я сейчас Петю сюда уже позвал, – как бы оправдываясь, говорит Кирилл Сергеевич.

– Конечно! Пойдёмте со мной.

В коридоре прошу медсестру найти и позвать ко мне Таню. Она тут же появляется.

– Таня, отведи, пожалуйста, вот этого молодого человека на снимок поясничного отдела позвоночника, а потом с ним и со снимком – в кабинет.

– Ага! Сейчас! – и, обращаясь к парню: – Пойдёмте!

Смотрю вслед. Похоже, я уже знаю, в чём там дело.

– Заходите, – приглашаю я мать. – Садитесь и рассказывайте.

Из рассказа я узнаю, что приехали они аж из Тамбова, что Коля, её сын, получил травму при падении около года назад. Хождения по местным врачам ничего не дали, все рекомендовали найти костоправа. Обратиться ко мне им посоветовал один из моих бывших пациентов, который теперь живет в Тамбове.

– Александр Николаевич, вот… – Таня протягивает мне снимок.

– Погоди, я сначала руками, – ворчу я и обращаюсь к парню: – Раздевайся и ложись на кушетку.

Осторожно вожу руками… Да! Абсолютно точно! Я даже определил выскочивший позвонок.

Пробую больную ногу на ощущения, водя по ней иглой от шприца.

– Больно?

– Нет…

– А здесь?

– Нет…

Пробую выше.

– Больно… немножко…

– Понятно… Таня, дай теперь снимок.

Изучаю снимок. Да. Я определил правильно. Снимок это подтверждает.

– Ну что, – бодро говорю я. – Будем вправлять.

Опять пальцы ищут нужные точки. Главное, не мешать им. Сами найдут…

– Коля… Сейчас будет немного больно… – предупреждаю я.

«Господи, помоги…» – проносится в голове, и…

– Ой!

– Отлично! Таня, проверь чувствительность в ноге иголочкой, – и сажусь на стул.

Таня, тихонько покалывая иголочкой, спрашивает Колю про ощущения.

– Чувствую… Чувствую…

Отлично!

– Так, Коля… Давай, вставай!

Коля хочет взять в руку палку.

– Нет-нет, Коля, оставь палку! Сам вставай! Смелее! Я буду стоять рядом, если что – помогу.

Коля осторожно встаёт… Я держу руки наготове. Встал!

– Вот видишь? Сам встал… Молодец!

– Коленька! – бросается к нему мать.

Она его так тискает, что мне приходится её остановить.

– Простите… Давайте усадим Колю. Ему пока надо быть осторожным. Коля, садись.

Обращаю внимание на Таню. Как она на меня смотрит! С какой-то смесью восхищения и страха. Так забавно!

– Коля, когда выйдешь на улицу, палка тебе понадобится. Иди очень осторожно, чтобы никаких падений. Дома больше сидеть, а лучше – лежать, – и обращаюсь к его маме: – Вы надолго здесь?

– Через два дня улетаем. Спасибо вам, доктор!

Она начинает рыться в сумке.

Принудительно закрываю её сумочку.

– Оставьте… Оставьте деньги себе. Они вам пригодятся. Вы в государственной больнице получили государственную помощь. Всё понятно?

Она стоит с растерянным видом. Не поняла.

– Я помог вам бесплатно. Помните: осторожность и только осторожность. Завтра вечером ко мне на массаж. Всё. До свиданья.

Несколько раз недоверчиво оглянувшись, они уходят.

– Ты что на меня так смотрела? – оборачиваюсь я к Тане.

– Вы действительно шаман, – полушёпотом произносит она. – У меня дедушка был шаманом. Вы тоже… Правильно вас так называют.

– Я – врач, – устало говорю я. – А почему же ты не обратила внимание на то, как я понизил давление на дежурстве?

– Я видела, только…

Она продолжает смотреть на меня с тем же страхом.

– Ты что, стала меня бояться? – я хмурюсь. – Неужели если шаман, то я страшный?

– Нет, – она мотает головой, – нет… Шаманы – это необычные люди. Они не всегда говорят правду, а иногда и не говорят… ничего. Но они всё знают!

– Ой, Танюша… Не знаю, как поступают шаманы, но то, что делаю я, – просто лечение энергетикой. Это всё долгий разговор, и если будет интересно, могу потом тебе многое рассказать. Только сейчас я очень устал. Сделай мне кофе, пожалуйста…

– Я сейчас! – теперь с восторгом вскрикивает она и кидается к чайнику. Может, потому, что я её назвал Танюшей?

Кирилл Сергеевич после моего рассказа усмехается.

– Вот видишь! Молва о тебе начинает расползаться. Ты о больных подумай… Ну как им сюда, в глухомань, добираться? Если бы ты был в Питере, то туда им проще.

– Кирилл Сергеевич! Опять вы за своё!

– Не за своё, а за твоё! За твоё предназначение, за твоё будущее, за твоё счастье! – строго внушает он. – Нечего тебе здесь делать! Загниёшь только… Вообще ты должен понять, что с твоим даром ты сам себе не принадлежишь! Ты нужен больным. – Понял?

Он берёт сигарету и хочет прикурить.

– А вот курить с вашим сердцем…

– Знаю! – прерывает он меня. – Не учи учёного! Моё здоровье – что хочу, то с ним и делаю.

– А вот и не так! Вы с вашими знаниями и опытом, с тем уважением, которое к вам питают, нужны больным. Вы тоже сами себе не принадлежите. Правильно я говорю?

– Поймал… – он усмехается, но сигарету кладёт на место. – Ладно, давай иди к больным…

Конечно, я понимаю, что, когда уйду, он сразу закурит. Но не могу же я всё время сидеть в его кабинете!

Заканчиваем вечерний приём. Что-то многовато сегодня народу было, уже почти восемь вечера. В больнице, кроме нас с Таней, главного врача и дежурящих сутки, никого больше нет.

Таня достаточно умело массирует пациента с шейным остеохондрозом уже по моему методу. У девочки явно есть способности к энергетике. Может, это гены деда-шамана говорят?

Стук в дверь.

Когда у меня в кабинете пациент, я никого не впускаю, поэтому выхожу сам.

– Саша! Александр Николаевич! – Ко мне бросается знакомый парень с метеостанции, на которой работал Ванька.

– Привет, Саша, – я протягиваю ему руку, ведь мы с моим тёзкой познакомились, ещё когда я приезжал за Ванькой.

– Слава Богу, хоть кого-то застал!

– Что случилось?

– Николай Николаевич со стремянки упал. Похоже, ногу сломал…

Николай Николаевич – это их самый главный метеоролог. Нет времени разбираться, зачем грузного мужика под пятьдесят понесло на ту стремянку.

– Давай его сюда!

– Да не можем мы его привезти! Орёт благим и не благим матом. Кровь…

– Что кровь? Открытый перелом, что ли?

– Угу…

– Транспорт есть?

– Есть! Наш снегоход-вездеход. На два места… кроме меня… Ваня на нём со мной сюда, в Булун, ездил…

– Хорошо. Сейчас соберусь, и едем. Подожди здесь.

Захожу в кабинет.

– Таня, мне надо ехать на станцию. Там открытый перелом. Сейчас сумку подготовлю и поеду, а ты заканчивай тут.

Таня сосредоточенно кивает и продолжает массаж.

Быстро собираю всё, что может понадобиться, вплоть до гипса. Чёрт! Сумка мала… Одновременно вспоминаю, как мы с Николаем Фёдоровичем делали операцию с похожим случаем. Но там оперировал он, а тут мне придётся это делать самому. Ну, помоги мне, Господь!

Танин пациент одевается.

– Спасибо, Александр Николаевич, успехов вам! Спасибо, Таня!

Когда он скрывается за дверью, Таня подходит ко мне.

– Александр Николаевич, возьмите меня с собой… – и так просительно заглядывает мне в глаза.

– Таня, я поеду один.

– Но ведь там вам нужно операцию делать! Как вы один?

– Не в первый раз… – ворчливо говорю я, вспоминая Вована и его братков.

– Александр Николаевич, возьмите…

– Таня, я сказал – нет! Ты пойдёшь домой!

– Александр Николаевич! Вы как хотите, а я еду с вами! – неожиданно резко говорит Таня. – Пурга надвигается, а вы собираетесь один. Вы же наших мест не знаете!

– Таня! Во-первых, меня привезут и увезут. С комфортом поеду! Во-вторых… А… Ладно… – я машу рукой. – Сдаюсь…

Она довольно улыбается.

– Александр Николаевич, раз мы вдвоём, то я ещё одну сумку возьму.

– Ладно, бери. Сама знаешь, что надо.

– Конечно, знаю! Вы же меня учите! – весело приговаривает Таня, и первое, что она ссыпает в сумку, – недоеденные пирожки.

Иду в кабинет Кирилла Сергеевича.

– Кирилл Сергеевич, меня скоро не ждите. Мы с Таней едем на станцию. Там открытый перелом. Сюда привезти они не смогли.

– Саша, в том, что ты справишься, я не сомневаюсь. Только учти, по трансляции передали, что надвигается пурга. Будь осторожен. Если что, то лучше оставайся там.

– Я понял. Как-нибудь можно сообщить отцу, что Таня едет со мной?

– Сообщу. Это хорошо, что она с тобой едет. Местная всё-таки.

Снегоход оказывается штукой не очень удобной. Это некая конструкция, где водитель сидит всё-таки слева, справа же находится какой-то кожух, скорее всего что-то дополнительное в соответствии с климатом, а сзади два места для пассажиров. Хорошо, что тепло. Двигается это сооружение не очень шустро. Мне как достаточно опытному механику сразу видно, что это самоделка, по всей видимости, на базе обычного «козла», только колёса огромные.

– Саша, сколько времени добираться? – спрашиваю я, перекрикивая шум движка.

– Полчаса! Скоро будем! «Антилопа гну» – машина-зверь!

Скоро, да не очень. Едем уже двадцать пять минут. Да уж… «Антилопа гну», ужасная не только по виду, как и само животное, но и по характеристикам. Это мне уже стало понятно.

– Тань! – в свою очередь перекрикивает движок Сашка. – Ты давно в больнице?

– Не очень! А что? – в ответ кричит она.

– Не скучно тебе там? Лучше бы опять у нас работала!

– Мне там интереснее! – кричит Таня, улыбаясь, и поглядывает на меня.

Нога Николая Николаевича представляет собой ужасное зрелище. Обе берцовые правой ноги! Малая торчит, слегка прорвав кожу. Как я всё это буду приводить в порядок – не представляю. Но – глаза боятся, а руки делают! Как там Юрий Степанович в академии говорил? «С вами, Саша, никакого рентгена не нужно…»

Когда я очень осторожно ощупываю, пациент орёт от боли. Обезболивать медикаментозно в такой ситуации…

– Николай Николаевич… Посмотрите мне в глаза, – прошу я.

Поднимает на меня глаза.

– Вам сейчас совсем не будет больно. Вы правую ногу перестанете чувствовать на счёт три. И всего, что я с ней буду делать, вы не почувствуете, – говорю медленно, глядя ему прямо в зрачки покрасневших от слёз и крика глаз. – Раз… два… три! – и щёлкаю пальцами.

Сам себе не веря, начинаю трогать ногу. Больной молчит!

– Что вы чувствуете? – на всякий случай спрашиваю я.