Мой Ванька. Том первый Лухминский Алексей

– Кирилл Сергеевич, может, я здесь где-нибудь переночую? Чего я вас стеснять буду. Там, глядишь, потом комнату сниму…

– Что за глупости? – в голосе доктора звучит откровенное негодование. – Ещё чего придумал! У меня будешь жить! Или тебе со стариком неуютно будет?

– Что вы, Кирилл Сергеевич! Мне как-то неудобно…

– Неудобно – сам знаешь что делать на потолке. Пошли!

В квартире Кирилла Сергеевича сидим за столом и ужинаем. Антошка, встретивший меня достаточно любезно, расположился на моих коленях.

Я потихоньку всё уже рассказал. Про Ваньку, про Дашу, Серёжку. Теперь молчу и жду вердикта. Кирилл Сергеевич долго и грустно смотрит на меня. Молчит… Как будто что-то для себя решает.

– Знаешь что… Давай-ка ложись ты спать. Хочу с тобой поговорить обстоятельно, по-отцовски, если позволишь. Но сейчас тебе надо отдохнуть.

– Завтра во сколько подъём?

– В шесть, как обычно. Только это для меня. Ты завтра отдыхай. Сходи к Дмитрию, к Андрею… Короче, проведи день для себя. Это я тебе как врач говорю. Плохой у тебя вид. Не нравится мне это. Замотанный ты какой-то…

– Я хочу на работу, – возражаю я. – Если честно, то мне настолько сейчас погано, что для меня лучше всего загрузиться по самую макушку. Не отказывайте мне, пожалуйста…

– Ну что ж… Тогда вместе встаём в половине седьмого.

Дорогой мой Кирилл Сергеевич… Я понимаю, что он хочет дать мне лишние полчаса поспать.

Вытягиваюсь на уже знакомом мне диване и зарываюсь носом в подушку. Да-а… лохматой Ванькиной башки мне не хватает… Что ж, пора отвыкать!

– Вот, Николай, принимай на работу! – Кирилл Сергеевич подталкивает меня к своему заму.

– Саша? Ты чего это? Опять на месяц? Или задержишься?

Николай Фёдорович очень тепло жмёт мне руку. Я всегда чувствовал его симпатию ко мне.

– Он пока поработает у нас. Опыта наберётся, – отвечает за меня главврач. – Это я предложил ему поработать у нас, пока тут кадровый голод. Саша любезно согласился.

Кирилл Сергеевич так лихо отмазывает меня от всяких вопросов, что мне остаётся только молчать и кивать.

– Молодец, Саша! Спасибо тебе, – зам снова жмёт мою руку. – Ты у нас всё знаешь, тебя люди знают, поэтому вводного инструктажа не будет. Кабинет для вечернего приёма тебе выделять?

– Обязательно. Тем более что я уже пообещал начать с завтрашнего дня.

– Значит, кабинет у тебя будет тот же. Табличка у нас сохранилась, – Николай Фёдорович улыбается.

Вечер. Устраиваюсь в знакомом мне кабинете. Мы его делим со здешним неврологом.

Собственно говоря, я ведь через Зайчикова объявил, что начну приём завтра. Может, сегодня не стоит тут сидеть? Однако снова внутреннее чувство подсказывает мне, что уходить не надо, что я понадоблюсь. Вот чёрт! Именно здесь, в Булуне, я почему-то очень остро начинаю ощущать, когда становлюсь нужным.

Вообще-то контингент здесь разношёрстный – начиная от жителей самого Булуна, продолжая военными из воинской части, находящейся здесь же, и заканчивая жителями достаточно дальних поселений, добирающихся в единственную больницу самыми разными способами.

Ну вот… Дверь кабинета приоткрывается, и в образовавшуюся щель просовывается голова пожилой женщины. Конечно, я узнал её! Это та самая женщина из местной церкви, которая продавала мне свечи.

– Заходите, заходите! – приглашаю я, не прерывая обустройства кабинета.

– Здравствуйте, Александр Николаевич, – неуверенно говорит она. – Извините, я, наверно, не вовремя. Вы с завтрашнего дня принимаете…

– Ничего, ничего. Что у вас случилось? Простите, я забыл, как вас звать-величать?

– Анна Степановна я. Не у меня… У внучки моей. Мы, может, лучше завтра её привезём?

Слово «привезём» меня сразу настораживает.

– А что с внучкой?

– Да у неё с ногой… Неделю назад наложили повязку, а она совсем на ногу наступить не может. Даже по дому не ходит почти… Нога раздулась и посинела…

– А кто накладывал повязку?

– Да молодой такой… Пётр Иванович, кажется.

О Петькином отношении к больным я давно осведомлён, как, впрочем, и о его знаниях. Это при том, что Кирилл Сергеевич всё-таки пытается сделать из него врача.

Начинаю складывать в медицинскую сумку всё, что может в таком случае пригодиться.

– Сейчас, Анна Степановна, вместе пойдём.

– Да что вы! Мы завтра…

– Мы сейчас идём к вам смотреть вашу внучку, – выговариваю я с металлом в голосе и набрасываю на плечо ремень сумки. – Идёмте!

Дом Анны Степановны находится в секторе частной застройки. Долго петляем по улочкам, и наконец – вот он. Такой старенький, но бодренький домишко. Видно, что хозяева внимательно следят за его самочувствием.

– Заходите, Александр Николаевич! – приглашает хозяйка, входя первой.

После сеней начинается достаточно большая гостиная со старым диваном, на котором перед телевизором сидит скорее всего отец внучки. Ему, наверное, где-то сорок с небольшим.

– Здравствуйте! – я протягиваю ему руку.

– Ой… Здравствуйте, доктор, – почему-то смущается он, обтирает об себя ладонь и подает мне. – Виктор я…

– Ну, где больная? – спрашиваю я, садясь на предложенный старый стул.

– Сейчас… – он скрывается.

Через некоторое время, поддерживаемая Виктором, подскакивая на одной ноге, появляется весьма миловидная девушка лет до двадцати. Может, девятнадцать… Надо сказать, не очень правильные черты лица, представляющие собой смесь европейских и северных, собранные вместе, делают её достаточно привлекательной, а отсутствие пышнотелости привлекательности ещё и добавляет. Это я уже как мужик отмечаю.

– Вас как зовут? – задаю я вопрос, чтобы можно было общаться в процессе осмотра.

– Таня…

Внимательно смотрит на меня, будто изучает.

– Так, Таня, давайте я осмотрю вас прямо тут, на диване. Усаживайте её.

Виктор бережно усаживает мою пациентку передо мной на диван. Сняв повязку, непроизвольно тихонько матерюсь. Это ж надо! Я вижу вывих голеностопа, а они на невправленный вывих наложили давящую повязку!

– Таня, а рентген вам делали?

– Нет. Он только всё шутил! – с готовностью отвечает она, а я продолжаю осторожно ощупывать сустав. Собственно, благодаря своим способностям, я всё и так вижу.

– Так… Таня, вам придётся немного потерпеть. Будет больно. Надо вправить ваш сустав. Не сразу… Я сейчас чуть-чуть с вашей ногой поработаю…

Я, приговаривая, стараюсь произвести энергетическую накачку. Работаю не спеша, но чувствую Танино напряжение.

– Таня, давайте сразу с вами договоримся: вы меня не боитесь, – я улыбаюсь ей. – Если мне придётся сделать вам больно, я вас перед этим предупрежу. Хорошо?

– Только чего вас бояться… У вас руки добрые, – уверенно и очень спокойно говорит она, но не расслабляется.

Наконец руки сами занимают правильное положение.

– Вот… Сейчас будет немножко больно… – предупреждаю я.

«Господи, помоги мне!» – проносится в голове.

– Ай! – вскрикивает Таня и таращится на меня своими карими глазами.

– Всё… Ваш сустав на месте, – приговариваю я и начинаю бинтовать. – Не передумали, что у меня руки добрые?

– Так это ж добрая боль! – она улыбается.

Конечно, надо бы в гипс… Но тут сейчас его нету.

– Так, Таня, слушайте меня внимательно. Я на сутки вам только чуть-чуть зафиксировал, чтобы нога отдохнула. Завтра я снова положу вам повязку уже поплотнее. На ногу ни в коем случае не пытаться вставать. Только на весу! Все слышали?

– Ага… – почти хором отвечают бабушка и отец.

– Я приду завтра вечером после приёма.

– Тогда я вас у больницы встречу, – вызывается Виктор.

– Сам доберусь.

– Нет. Место у нас неспокойное. И сейчас провожу, – он начинает лазать по карманам и протягивает тысячу. – Доктор, вот…

– Деньги уберите… Я – государственный врач.

– Вы малохольный врач! Это все знают, – сурово говорит Анна Степановна. – Но за здравие в церкви я вас помяну. Это вы как хотите.

– Это можно, – соглашаюсь я. – И ещё попросите, чтобы у меня всегда лечение получалось, чтоб не ошибаться, как этот вот из больницы.

Домой, естественно, возвращаюсь поздно.

– Саша! Ну где тебя носило? Я уже беспокоиться стал, – встречает меня Кирилл Сергеевич, но, увидев на моём плече медицинскую сумку, меняет тон. – Что, уже на вызов ходил?

Коротко рассказываю про Таню, но главного виновника не упоминаю.

– Саша, а кто из наших так отличился? – старый доктор буквально сверлит меня взглядом.

– Извините, Кирилл Сергеевич… Не скажу. Я сам разберусь. Можно?

– Саша! Ты неправ! Я всё-таки главврач! Я должен знать!

– Кирилл Сергеевич! Ну в первый и в последний раз! Ну пожалуйста…

– Ладно… Уговорил, – ворчит он, и в этот момент звонит телефон.

Кирилл Сергеевич быстро берёт трубку, и я понимаю, что в этой квартире часто раздаются неожиданные звонки.

– Слушаю! Ваня! Здравствуй, Ваня! Рад тебя слышать! Как у тебя дела? Молодец! Ты молодец! Я очень рад, что ты собрался поступать, и желаю тебе только успеха! Саша? Он здесь. Рядом. Только что с вызова пришёл. Жить будет у меня… Конечно, можно! На! – и передаёт мне трубку.

– Спасибо… Привет, Ванюха!

Приветствие у меня выходит каким-то сдавленным голосом.

– Здравствуй, Сашка, – тоже запинаясь, откликается – Ванька.

Кирилл Сергеевич деликатно скрывается в соседней комнате.

– Ну как у вас там, в Питере, дела?

– Сашка… Зачем ты это сделал? – тихо и укоризненно спрашивает Ванька.

– Вань… Я же всё тебе написал в письме. Я очень хочу, чтобы у тебя получилось! Пойми, я готов за это отдать всё!

– Сашка… Дорогой ты мой… Родной ты мой… Единственный мой человек! Не надо было этого делать. Ты же нас всех тут просто бросил! – последние слова Ванька почти выкрикивает. – Бросил! Сначала привязал нас всех к себе, а потом бросил! Нам всем тебя уже сейчас не хватает… Сашка! Серёжке тоже тебя не хватает! Ему нужен папа!

– Прямо скажем, не хватает меня не всем. А у Серёжки есть папа. Это теперь – ты! Конечно, мне очень жаль, что его первых шагов я не увижу. Ну что делать! Так жизнь складывается. И, Ванюха, ещё раз тебе говорю: я очень хочу, чтобы ты был счастлив с женщиной, которую любишь…

– А я тебе уже говорил, что своё счастье на твоём – несчастье строить не собираюсь. Тем более я уверен, что для Даши ты единственный мужчина. Понял?

– На сессию приеду – поговорим, – бурчу я, игнорируя вопрос.

– Ты смотри, а то я вспомню прошлое и пойду во все тяжкие! – Ванька вдруг смеётся.

– Тогда я приеду и всю харю тебе побью! – облегчённо подхватываю я.

– Сам подставлю – только приезжай!

– В любом случае это будет в сессию.

– Мы все будем тебя ждать, Сашка. Очень ждать! Ты понял? Очень ждать!

Долго слушаю короткие гудки в трубке, бессмысленно держа её у уха. Сам не знаю, что со мной творится. То, что сказал Ванька, заставляет меня сомневаться. Сомневаться в том, что он сказал, и в правильности своего решения… Короче, сомневаться во всём! Что ж… Время покажет!

– Что, что-нибудь случилось? – Кирилл Сергеевич, незаметно вошедший в комнату, кладёт мне руку на плечо.

– Он уверен, что Даша меня любит, – бормочу я.

– Честно говоря, я с самого начала, после твоего рассказа, в этом не сомневался. Думаю, что ты поступил неправильно. Поспешил ты с отъездом, Сашенька.

– Решение мною принято. Отступать поздно, да и не в моих принципах.

– А исправлять свои ошибки – в твоих принципах? – строго спрашивает он, глядя мне прямо в глаза.

– Я готов исправить ошибку, если буду убеждён, что это действительно ошибка. Пока у меня такой уверенности нет.

– Короче, Ваня тебя не убедил, – Кирилл Сергеевич тихо вздыхает. – Жаль…

– Ну а с Ванькой что будет? – неожиданно сам для себя задаю я вопрос вроде не в тему.

– Я знаю, как Ваня относится к тебе. Я знаю, как ты к нему относишься. Поверь мне, Ваня уже взрослый и умный человек и в отличие от тебя не такой упёртый. Он наверняка способен во благо давать задний ход. Да, ему будет тяжело. Да, он будет страдать, но, поверь, такие однолюбы, как я, редко встречаются на свете. Он найдёт своё счастье в другом месте.

– Кстати, о моей упёртости… Согласитесь, что она очень часто даёт свои плоды.

– Согласен! Только это совсем разные случаи. Упёртость как упорство в достижении цели – это совсем не то, что упёртость как упрямство, при котором не хотят замечать очевидное.

– Да, но для меня всё, что сказал Ванька, совсем не очевидно. Я должен разобраться.

– Вот и разберись! Только сначала ты должен разобраться в самом себе, – Кирилл Сергеевич выговаривает эти слова с необычной для себя жёсткостью, действительно по-отцовски. – Ладно. Пошли ужинать. Остыло всё уже, наверно…

Насчёт того, что надо разобраться в себе, это он правильно сказал. Только разобраться в себе самом гораздо труднее, чем это посоветовать.

На кухне Кирилл Сергеевич ставит греться ужин, а я, не зная, как в этой ситуации себя вести, просто сажусь к столу.

– Кирилл Сергеевич, давайте с завтрашнего дня я буду по кухне… – предлагаю я, хотя в этот момент ещё не представляю, как успею совместить вечерний приём и готовку еды на ужин.

– У тебя получится разорваться? – хозяин, будто прочитав мои мысли, усмехается.

– Попробую, – бурчу я, поскольку мне элементарно стыдно, что старый человек меня обслуживает.

– Это успеется… Хочешь водки? – вдруг спрашивает он, опять словно прочитав мои мысли.

– Сегодня хочу.

На обязательной утренней летучке Кирилл Сергеевич, как обычно, раздаёт рекомендации по особо трудным случаям. В его правилах знать по возможности обо всех больных.

– Ну вроде всё… – заканчивает он и вдруг спохватывается: – Чуть не забыл! Николай, сегодня тебе ассистировать будет доктор Елизов.

– Кирилл Сергеевич… – начинаю я.

Он не даёт мне закончить.

– Саша! Это не обсуждается. Прости меня, но будет так. Я лучше знаю.

Послушно замолкаю. Я не могу себе позволить спорить с бесконечно уважаемым мною человеком.

После обхода захожу в кабинет главного врача.

– Кирилл Сергеевич… Я же боюсь людей резать, – говорю я виновато.

– А я знаю это! – он спокойно улыбается. – Поэтому будешь ассистировать Николаю, пока не перестанешь бояться во благо резать живого человека. А Николай – хирург с золотыми руками. Есть чему поучиться.

– Ладно… – чешу в затылке. – Буду учиться…

Я, конечно, всё понимаю. Кирилл Сергеевич решил взяться за меня всерьёз, но как мне неуютно от мысли о предстоящей операции!

В ординаторской застаю одного Петьку. Этот сучок сидит за столом и читает какую-то ерунду! Подхожу и беру его за ухо.

– Ой! Сашка! Больно ведь! – вопит он.

– Сейчас ебло начищу, и будет ещё больнее, – я наклоняюсь к нему и ласково спрашиваю: – Ты, сучок, пользовал во время своего дежурства девчонку с голеностопом?

– Ну я! Отпусти же!

– Тогда расскажи, где тебя, засранца, научили на невправленный вывих класть давящую повязку? На это есть рентген, если своих мозгов не хватает, зайчик… – наконец отпускаю его ухо.

– Что, вправду вывих? – ошалело спрашивает он. – Я думал, растяжение…

– Конечно, вывих! Я вчера на дому вправлял.

– Шеф мне ничего не сказал…

– Потому что я тебя закладывать не стал. Но знай, Петруха, ещё один такой случай, и морду расквашу. Понял? – и для достоверности сую ему под нос кулак.

– Ну ладно… Понял я. С кем не бывает…

– Главное, чтоб с тобой не было, зайчик! – и выхожу из ординаторской.

Накладываю на Танину ногу повязку. Спасибо молодому организму, за сутки ситуация с её ногой улучшилась. Хоть ненамного, но всё же стало лучше. Я опять долго энергетически обрабатывал травмированный голеностоп, стараясь ускорить заживляющие процессы.

– Значит так, Таня. Ходить по-прежнему нельзя. Либо только на костылях. Костыли есть?

Вопрос адресован уже Виктору.

– Найдём. Может, у соседей у кого-нибудь есть.

– Ладно, если не найдёте, скажите мне, я попробую из больницы принести.

– Александр Николаевич! – почти возмущённо говорит Анна Степановна. – Вы прямо как нянька! Мы что, сами не можем?

– Короче, если не найдёте, то я помогу, – отрезаю я.

Меня смущает то, что во время второго моего визита Таня не сводит с меня своих карих глаз. Будто гипнотизирует! Мне это даже слегка мешает, когда я воздействую полем. Иногда мы с ней перебрасываемся какими-то словами. Она при этом улыбается.

– Александр Николаевич, давайте с нами за стол, – приглашает Виктор.

– Спасибо вам, но меня Кирилл Сергеевич ждёт. Волнуется, наверно.

Вру я, конечно! Я предупредил, что буду поздно от больной, но по обстановке в доме мне совершенно ясно, что достаток здесь более чем скромный, и мне неудобно соглашаться.

– Ну тогда я вас пойду проводить!

– Может, я сам?

– Нет уж! Бережёного Бог бережёт!

Идем с Виктором по пустой улочке. Навстречу движется компания слегка подвыпивших мужиков.

– Ну вот… Я же говорил, что у нас неспокойно. Такие парни могут и накостылять! – тихонько говорит мне Виктор.

Сближаемся с компанией.

– Если что, я остаюсь, а вы – давайте ходу, – полушёпотом инструктирует он.

– Что-то я этого здесь в первый раз вижу! – громогласно вещает один из мужиков. – Что это ещё за кадр?

Понимаю, что ситуация принимает дурной оборот. И вдруг…

– Александр Николаевич! А я думал, что врут бабы… Мужики, это же наш замечательный доктор. Это – свой! Здравствуйте!

Один из компании, протянув руку, идёт ко мне. Узнаю своего бывшего пациента. Ему я тоже в экстренном порядке ногу вправлял.

Здороваемся.

– Мужики, познакомьтесь! Это тот самый доктор Елизов! Я же вам рассказывал, как он меня поднял.

Остальные подходят, уже улыбаясь, и протягивают руки.

– Ну как ваша нога?

– Вашими трудами, Александр Николаевич! – мой бывший пациент разводит руками. – А что в наших краях?

– Да вот, лечу на дому.

– Танька, что ли, твоя?

– Угу… – Виктор кивает. Он, как видно, рад, что всё обошлось.

– Правильно, что провожаешь! – басит кто-то из компании. – А то у нас тут народ такой: сначала навешает, а потом будет разбираться. Ну а вы теперь можете ходить здесь спокойно. Мы всем скажем. Если кто… Ну сам понимаешь!

От улыбки говорящего становится спокойно и уютно.

– Виктор, тогда вы возвращайтесь, – предлагаю я, – я тут уже сам…

– Давай, давай! Мы проводим, – галдят мужики.

Двигаемся дальше уже компанией.

– А можно спросить? – подаёт голос один из сопровождающих.

– Конечно!

– А Андрюху… Ну Беспалого! Тоже вы поднимали?

– Я… Мы потом с ним даже перезванивались, когда я был в Питере.

– Ух, сила… – уважительно оценивает интересующийся. – Я помню, как приходил, а он лежал. А теперь – бегает!

– Что, действительно бегает? – уточняю я.

– Ещё как!

– Вот я завтра ему побегаю. Я же сказал, что год минимум беречься!

– Ой, бля… Заложил я, значит…

Вся компания весело смеётся.

– А про нашего упыря тоже правда?

Понимаю, что они имеют в виду главу администрации.

– Тоже правда, мужики, – я покаянно вздыхаю. – Вывел он меня.

– Так и надо ему! – оценивает мой «подвиг» бывший пациент. – Совсем оскотинился, сука.

Не могу заснуть. Прямо как в Питере! Вспоминаю тихий и укоризненный Ванькин голос и сразу вижу его глаза… Похоже, они всегда со мной. Впрочем, как и сам Ванька.

Ванька… Любимый мой братишка… Для него я, наверное, могу всё! Но как же мне без него тяжело! Как ему не хватает моего плеча, так и мне не хватает его лохматой башки. Это что-то такое… Что же? Связующая нить? Нет… Наверное, будто он – это я, и наоборот. Ну ладно… Пусть у него всё будет так, как он хочет. Я ведь тоже хочу этого!

Жизнь вошла в колею.

Кирилл Сергеевич, как всегда, сдержал своё слово. Я уже на пяти операциях ассистировал Николаю Фёдоровичу. Пообвыкся, кажется. Он всё пугает, что скоро мы поменяемся ролями. Я, наверно, никогда так не смогу. Да и надо ли мне это? Ежедневно пациенты приходят по вечерам. Даже на диагностику приходят. Да и врачи поликлиники сами стали ко мне направлять. Привыкают…

Лето здесь почти не гостит. Но мне как-то этого даже и не надо. Тем более что я каждую свободную минуту штудирую разные книги по медицине, которых у Кирилла Сергеевича уйма.

Он, когда я готовлю на кухне, даже иногда похваливает. Спасибо Ваньке. Что-то не звонит он…

Таня, моя пациентка, уже стала ходить с палкой. А ведь две недели прошло! Во время моей работы с ней всё таращится на меня. Так забавно! Я там бываю через день. Теперь эта компания мужиков меня встречает и провожает. Хорошие парни!

Пользую Таню. Мы с ней во время процедуры теперь всегда беседуем. Бойкая такая девица. Я уже знаю, что ей действительно девятнадцать лет, что местную школу она закончила с медалью и что хотела на медицинский, но не сложилось. Надо сказать, во время моей работы она задаёт мне очень много вопросов. Причём вопросов не праздных. Видно, девчонка действительно интересуется, и не просто интересуется, но уже кое-что почитала.