Дневники Химеры Ридли Кроу Макс

Англия. Лондон. 1757 год

Третье платье с трудом поместилось в сундук. Служанка-мулатка чуть придавила его руками, чтобы захлопнуть крышку. Панье складывались отдельно, вместе с корсетами. Еще один сундук был отведен под головные уборы и украшения для причесок. Небольшой ящик для косметических средств.

Ее госпожа стояла у окна и безучастно смотрела на живущую своей мелочной жизнью улицу огромного города.

– London Bridge is falling down, falling down, falling down…

Доносились детские голоса. Проехавшая повозка забрызгала грязью прохожих, недовольные возгласы смешались со смехом ребятни.

Сырой воздух пропитал влагой одежду, занавески, дерево, все вокруг. И ее мысли. Она не любила этот город, не любила эту страну. Она бы хотела вернуться на юг Франции, где провела юность, где теплое нежное солнце золотило кожу, где пахло росой и свежей травой, а не плесенью и глиной.

– Пора.

Она обернулась. В дверях стоял человек, чьего появления она ждала, и в то же время, встречи с которым так не хотела. Он не стал обременять себя этикетом и возник на пороге ее комнаты без какого-либо предупреждения.

Алистер Харди. Человек прескверного характера, честолюбивый, хладнокровный, немного грубоватый со своими, с кем уже не нужно «держать лицо». Но была у него одна положительная черта: он был честен. Иногда – слишком. Его прямота порой вызывала замешательство или же повергала людей в шок, но лишь в первый раз. Потом им это служило неплохую службу.

– Даже если ты привяжешь себя к столбам в порту, я все равно сумею усадить тебя на корабль, – не то в шутку, не то всерьез напомнил он.

– Вместе со столбом?

– Вместе с пристанью. Не стоит заставлять капитана ждать.

Тут его взгляд скользнул мимо сундуков, и брови взметнулись на высоком сухом лбу:

– Я думал, вещи уже отправлены на борт!

– Отправлены, – подтвердила она, подходя к зеркалу и поправляя безукоризненную прическу. – Это так, мелочи, о которых я запамятовала.

Она посмотрела поверх своего плеча на кислую мину собеседника, откинула тугой рыжий локон назад и с укоризной вздохнула:

– Я ведь должна быть женщиной, разве нет? Милой, трогательной, глупой, с кучей пыльных тряпок и атласных лент.

– Все верно, но вот с глупостью лучше не перебарщивать. Он не особо жалует придворное щебетание.

– Нужно удивить? Значит, будем удивлять, – она очаровательно улыбнулась, подхватила пергаментный складной веер с туалетного столика и кокетливо щелкнула им в воздухе, проходя мимо мужчины.

Тот только тяжело вздохнул.

Харди помог ей спуститься и сесть в ожидающую повозку. Сундуки успеют доставить, им было необходимо еще многое обсудить.

Девушка расположилась напротив него и приготовилась слушать. Харди приступил к инструктажу. Он до сих пор сомневался, что следовало посылать именно ее. В самый расцвет войны между Англией и Францией отправлять для решения вопросов француженку по происхождению играть роль лондонской аристократки! Абсурдность решения, вынесенного на совете, было трудно игнорировать, но почему-то все сошлись во мнении, что лучше нее никто не справится. Лилиана Дюпон,[3] Мирелла Бароне,[4] Ильдико Тамаш,[5] Асунсьон Сантос Оливарес[6] – это неполный список ее имен, и было ли среди них ее настоящее – так никому и не известно. По легенде, распространенной среди осведомленных, девочку отыскали в монастыре, к воротам которого ее подбросили после рождения. Монахини вырастили и воспитали ребенка, и однажды один из щедрых покровителей монастыря во время своего визита увидел прелестную двенадцатилетнюю девушку. Та была прекрасна, словно ангел: невинный взгляд больших серых глаз, кудри цвета спелой пшеницы, робкая поступь. Покровитель увез сиротку с собой, и спустя некоторое время в высших кругах была представлена юная супруга престарелого барона Дюпона.

Не используя имен и фамилий, которые ничего не значили для людей без лиц и прошлого, в кругу посвященных ее называли Химерой.[7] Будто мифологическое чудище, эта женщина сочетала в себе несочетаемое. Без сомнений, такая кандидатура была самой рисковой для этой миссии, и в то же время – самой подходящей. Если во главе их общества стояли мужчины, то самыми надежными информаторами и действующими агентами были, безусловно, женщины. Кто заподозрит кухарку или кормилицу, фрейлину или наперсницу?

– Лорин Питерс, – он передал ей в руки кожаную подшивку с некоторыми документами. – Двадцать три года…

– Оу, я все молодею, – пропела она, листая бумаги.

– Вы едете с Энтони Вудом и, к слову, являетесь его невестой.

– «Торговец Ост-Индской компании», – прочла та, которую теперь звали Лорин. Чуть поморщилась, – сорок шесть лет?

– Мне расшифровать слово «невеста»?

– Быть невестой все равно, что быть монахиней, – отмахнулась она. – Даже не знаю, кто благочестивей.

Повозка остановилась, и Харди пришлось прервать беседу, чтобы открыть дверь и впустить еще одного человека. Для его спутницы это была неожиданность, она с неподдельным интересом принялась рассматривать темнокожего незнакомца. Хоть костюм того был скромен и подходил для слуги, элементы одежды – например, тюрбан – указывали на то, что этот человек прибыл с Востока. Или же, так должны думать окружающие.

– Познакомься с Дестаном, твоим слугой, – как нечто обыденное и само собой разумеющееся, сообщил Харди.

Мавр молча кивнул, что едва ли сошло бы за поклон. В одной из его широких ноздрей блестело золотое кольцо, глаза были темными, брови тяжелыми, скулы резко выдающимися, как и широкий подбородок.

– Слуга, – тон Лорин звучал утвердительно, но при этом в ее глазах читался вопрос. – Как… очаровательно. У меня еще не было такого слуги. То есть мне следует обращаться к его помощи, когда понадобится затянуть корсет или уложить волосы?

– Этим займется служанка, которую для тебя нанял Вуд.

– Я польщена! Мой жених такой душка, – она восторженно хлопнула в ладоши и посмотрела прямо на темнокожего, – а что будет делать он?

– Защищать вашу жизнь, – ответил тот, словно перетирал слова зубами.

Лорин хмыкнула. Прежде к ней не приставляли охранников. Так меньше внимания, меньше вопросов. Что взять с хрупкой женщины?

– Там, куда ты едешь, идет война. Вокруг дикари. Присутствие охранника полностью оправдано. К тому же, он вырос в тех краях и поможет тебе.

– И как высока степень доверия? – поинтересовалась Лорин вежливо, хоть в ее глазах читалась насмешка.

– Семь баллов, – ответил Харди, довольный произведенным эффектом.

В их организации существовала своя градация доступа человека к таинству миссии. Девять баллов – наивысшая степень. Ею обладал только совет и его Глава. Восемь баллов присваивались непосредственно действующему лицу, которому поручается то или иное дело. А далее по ступенькам спускались те, кто был хоть как-то причастен. Например, Энтони Вуд, наверняка, был осведомлен на уровне первой ступени, когда его поставили перед фактом, что годы его вдовства подошли к завершению. Скорее всего, Лорин была представлена как выгодная партия с достаточным наследством после первого брака, и, как деловой человек, тот не мог упустить шанс улучшить свои торговые дела.

То, что темнокожий воин был на столь высоком уровне доступа, о многом говорило Лорин. Но любопытство еще не пересилило ее неприязнь, которая отчего-то сразу же возникла, словно в знак протеста.

Ощущение напряжения и невнятной тревоги не покидало Лорин. Даже когда она очутилась на палубе «Солнечной Лауры», неприятный кисловатый привкус сомнений не покидал ее. Судно принадлежало Ост-Индской компании, и, как большинство их «купцов[8]», было оснащено пушками, к тому же, шло под конвоем военных кораблей, которые были в состоянии защитить от пиратов и французских захватчиков. Это не было первое долгое путешествие в никуда без каких-либо гарантий возвращения. Более того, нынче, как казалось Лорин, ей предстояла одна из самых скучных миссий. Ничего сложного, тем более – невозможного.

Не развеялось ее мрачное настроение даже тогда, когда к ней ради приветствия вышел Энтони Вуд. Он оказался пузатым и краснолицым весельчаком с разъехавшимися верхним и нижним рядами зубов. Тот бережно облобызал руку своей «невесты», и Лорин с тоской подумала, что это путешествие, вероятно, станет самым скучным и долгим в ее жизни.

– Какой у вас любопытный фасон платья, – заметил он, пытаясь сделать комплимент, но не сумел скрыть ни удивление, ни некоторое разочарование.

И вправду, ее наряд едва ли можно было сравнить с признанными в высшем свете пышными убранствами, которые навеяло модой из Франции (благо, с началом военных действий любовь ко всему французскому немного остыла).

– В провинции не так щепетильно следят за модой, милорд, – со всей возможной скромностью ответила она.

– Тогда по прибытию я приведу к вам лучших известных мне портных! Такой женщине к лицу только королевские платья!

– Вы так щедры.

Она услышала, как хмыкнул позади нее Дестан и незаметно, чтобы не смущать жениха, наступила каблуком на ногу своего темнокожего спутника.

Оставшись наедине в каюте, вход в которую закрывала тяжелая штора, Лорин достала бумаги, переданные Харди. Снова все изучив, некоторые из них она мелко порвала и сожгла, другие же, содержимое которых было достаточно безопасным, убрала. На столе перед ней остался чистый лист бумаги, карта той части индийского побережья, куда отправлялся корабль, чернильница и перо. Лорин в задумчивости принялась сметать опереньем невидимые пылинки с изображения суши. За этим занятием ее и застал Вуд.

– Впервые вижу женщину за изучением карты! – воскликнул он не то насмешливо, не то восхищенно. – Мне знаком человек, который бы пришел в восторг от подобного зрелища.

– Кто же? – без особого интереса спросила она.

– Герой нашего времени, истинный рыцарь и защитник короны, – иронично произнес он с нотками зависти. – Роберт Клайв.[9] Слышали о таком?

«Вот старый мерзавец, – подумала Лорин о Харди. – И ни словом не обмолвился!» Теперь чудачество совета переставало быть необъяснимым.

Цель номер один: Роберт Клайв.

Генерал одержал блистательную победу, отвоевав Калькутту. При дворе о его подвигах говорили не так уж много, но в знающих кругах это имя часто всплывало в разговорах.

– Вы хорошо знаете командующего? – с вежливым интересом уточнила Лорин.

– Знаю?! Ха! – Вуд эмоционально всплеснул руками, – да мы не раз делили вино! Однажды я даже спас ему жизнь!

– Да что вы! Господи, помилуй! Только не говорите, что вам пришлось защищать генерала от диких зверей или, того хуже, туземцев!

– Нет, моя прекрасная леди, всё обстоит куда печальней. Однажды я пришел в комнату к Роберту и увидел у того пистолет в руках. Он был пьян… о, простите, он был немного не в себе, говорил с собственной тенью на стене, а затем вдруг вскинул руку и собрался прострелить себе висок… Еще раз простите! Это не то, что следует слышать прекрасной девушке.

Судя по всему, только пытки заставили бы его замолчать: упустить такой миг славы было бы попросту кощунством, и Лорин благородно подбодрила его, умоляя продолжить рассказ. Гордый собой, Вуд погрузился в воспоминания:

– Я бросился к нему и вырвал пистолет из безвольной руки. Увидев меня, он пришел в бешенство, даже грозился убить! А потом одумался. Бедняга рыдал, как дитя, на моем плече.

– Какая восхитительная история! О, милорд, я хочу познакомиться с этим человеком, обязанным вам жизнью!

Пришедший в восторг Вуд пообещал, что это знакомство непременно состоится.

Чуть позже «жених» представил свою прекрасную леди капитану Уилсону – кривоногому крепышу с короткой бычьей шеей. Тот со всей возможной учтивостью раскланялся перед Лорин, негромко пробормотав что-то о дурных приметах и женщинах на корабле, но так, чтобы это сошло за шутку.

На верхней палубе было невероятно шумно: в последнюю очередь грузили скот, которому предстояло разнообразить скудный рацион мореплавателей. Коровы, свиньи и домашняя птица верещали каждый на свой лад, и от этого дикого крика голова Лорин начала болеть. Она предпочла вернуться в каюту и не покидать ее еще долгое время.

Плавание началось относительно спокойно. Погода была великолепной, и судно на всех парусах вышло в Северное море, преодолело его серебристые воды, чтобы затем очутиться в Атлантическом океане.

Все это время Лорин изнывала от скуки. И хоть общество Вуда не было ей приятно, но даже разговоры с ним скрашивали бесконечную пустоту дней. Кроме них на судне было еще около двух десятков пассажиров, среди которых преобладали офицеры и торговцы. И дивным образом – ни одной женщины, если не считать, конечно, престарелую миссис Свонк, которую каждый вечер сын, сам давно отживший молодость, вывозил на кресле с колесами подышать свежим воздухом.

Таким образом, стоило Лорин появиться на прогулке, как мужчины (что пассажиры, что моряки) забывали о своих делах и разговорах. Стараясь привлечь ее внимание, они пытались перещеголять друг друга в остротах, проявить галантность и мужественность, насколько позволяли обстоятельства. Энтони Вуд при этом держался напряженно и гордо одновременно. С одной стороны, его радовала возможность во время прогулки взять Лорин за локоть под завистливыми взглядами, но с другой – его не покидали опасения, что соперников слишком много, а многие из них куда богаче, моложе и уж точно привлекательнее него. Однажды он застал Лорин за беседой с офицером, который годился ему в сыновья.

– Мне кажется, что вас вовсе нельзя оставлять одну, – заметил тогда Вуд, не слишком удачно скрывая обиду за шутливым тоном. – Того и гляди, украдут!

– Мы посреди океана, – ответила на это Лорин. – При всем желании украсть довольно затруднительно.

Последнее она произнесла с искренним сожалением. Зеленоглазый офицер был весьма недурен собой и в меру остроумен. Но сохранить связь в тайне невозможно даже в столице, что уж говорить о столь тесном пространстве как корабль. А репутация сейчас была для нее очень важна. Поэтому оставалось лишь с сожалением смотреть на волны и развлекать себя фантазиями.

Все это время Дестан, которого она воспринимала не иначе как сторожа, не оставлял ее, хоть его присутствие и не было навязчивым. Он постоянно был где-то рядом, даже если не попадался на глаза. Наличие темнокожего могучего великана в восточном одеянии лишь добавляло загадочности образу Лорин, хотя воспользоваться своим завидным положением она при всем желании не могла.

Но скучные дни прервались внезапно, как обычно. Дестан пришел к ней в каюту утром, застав ее еще неодетой в собственной кровати, и сообщил, что с Вудом произошло несчастье.

Как выяснилось позже, торговцу приснился дурной сон. Будучи человеком суеверным и мнительным, он отправился проверить, в порядке ли его груз. Видимо, интуицией он обладал неплохой, раз сумел почуять неладное – веревка, удерживающая ящики, порвалась, и те полетели вниз. Вот только интуиция не спасла самого Вуда: его привалило падающими ящиками.

Когда Лорин примчалась к нем в каюту, лекарь заканчивал осмотр. Бедняга находился без сознания, его нога была плотно перебинтована, побледневшее лицо покрыла испарина. Присыпанный стружкой и соломой парик лежал на тумбе.

– У него сломана нога, – сообщил лекарь присутствующим, среди которых находились компаньоны Вуда и сам капитан. – Возможно, внутреннее повреждение.

– Он поправится? – никто бы не смог упрекнуть Лорин в неискренности волнения.

– На все воля Божия, – смиренно произнес стоящий в углу священник.

– При должном уходе шансы не так уж малы, – поморщившись, признал лекарь. – Но на корабле… молитесь за него, юная леди.

Так как не было на судне ни одного человека, который бы не знал, что Лорин и Вуд помолвлены, ей пришлось и теперь отыгрывать свою роль, оставаясь подле больного и ухаживая за ним. Правда, она разделила обязанности с Дестаном. Впервые обнаружив, что простынь под больным промокла, она позвала своего стража и попросила его сменить постель.

– Я не его слуга, а ваш, – заметил мавр. – В мои обязанности входит исключительно ваша безопасность.

Лорин хотела сперва рассердиться, но, подумав, сделала вывод, что обычными уловками ее нового знакомого не одолеть. Тогда она отмахнулась и устало предложила:

– Я заплачу тебе. За каждую смененную простынь буду добавлять пять пенсов к жалованию от Харди.

– Шиллинг, – спокойно возразил Дестан.

– Ты в своем уме? – возмутилась девушка. – Я и без того назвала королевскую цену!

– Так может, вы и попросите короля сменить простыни этому джентльмену?

Лорин выругалась про себя, затем будто ненароком поправила вырез платья, чуть обнажая ложбинку между грудей, и обмахиваясь рукой, будто стало невероятно жарко. Обычно этого было достаточно, чтобы любой присутствующий поблизости мужчина выполнил любое ее требование: хоть прыгнуть в Темзу, хоть сразиться на дуэли.

Но в этот раз она услышала только тихий смех, и так искренне удивилась, что попросту не смогла рассердиться.

– Не старайтесь, моя госпожа, – белозубо улыбнулся Дестан. – Я не тот, кто сможет оценить вашу красоту по достоинству. Видите ли, меня оскопили.

– Это как? – не поняла Лорин и чуть с замедлением догадалась, – а! Какая… жалость. Как так?

– Когда мою деревню завоевали белые люди, их командир решил, что пленники должны думать не о плотских утехах. К тому же, на примере животных, он полагал, что это смягчит наш нрав.

– Надеюсь, он умер достаточно мучительно?

– Достаточно, – подтвердил Дестан с кивком.

– Шиллинг. И эту ночь ты у него дежуришь.

На этот раз Дестан уступил.

Как-то Лорин спросила, почему Вуд путешествует без слуги. И тот признался, что его прислужник умудрился скончаться буквально накануне отъезда, причем по глупейшим обстоятельствам. А Вуд был так занят, что попросту не сумел отыскать кого-то на замену.

Сейчас Лорин очень сожалела, что именно на ее плечи легла забота о торговце, балансирующем между жизнью и смертью. Масла в огонь подлили слова капитана, который не так давно вызвал ее к себе, чтобы предупредить. «Ваше присутствие на корабле изначально вызвало волнение, – говорил он, кружа по каюте, точно акула. – Сейчас же, когда ваш жених при смерти, эти волнения могут усилиться». Она решила изобразить полное непонимание: «О чем вы?» Капитан, едва не задев ее плечом, протиснулся к столу: «Плавание долгое, а мужчины… они… они как дикари, миледи. Вашего слуги недостаточно. Я вам предлагаю… другой вариант. Покровительство капитана – вот, что ценится на борту». Лорин снисходительно улыбнулась: «Вы опасаетесь за мою честь?» Капитан зло прорычал сквозь зубы и сплюнул: «Я опасаюсь за дух команды, миледи. Я видел, как кровные братья режут друг друга из-за кружки эля, как устраивают петушиные бои из-за пышной юбки. И не допущу кровопролития на своем судне». Лорин сдержано улыбнулась: «Я тоже его не допущу, сэр». Капитану ее ответ не понравился, но он был вынужден смириться: «Доброго здоровья сэру Вуду, миледи, но помните о моем предложении. Капитан Уилсон не торгуется».

Лорин и впрямь надеялась на выздоровление Вуда. Не то, чтобы он был слишком ей приятен, но без него легенду придется сочинять заново, к тому же удобное знакомство с Клайвом окажется под угрозой. Оставив безмятежного больного под присмотром слуги, она отправилась в свою каюту. Но спокойно дойти не удалось. В месте, где проход был достаточно узким, вдалеке от лестницы, ведущей на верхнюю палубу, путь ей преградил ухмыляющийся моряк. Лорин была вынуждена остановиться, всем своим видом демонстрируя возмущение и недоумение.

– Я слышал, сэр Вуд совсем плох? – с притворным сожалением поинтересовался тот.

– Он идет на поправку, – вежливо ответила Лорин. – Непременно передам, что вы молились о нем.

– «На поправку»? – сбоку из тени вышел еще один потертый ветром человек. – Лекарь со святым отцом толковал (толковали) совсем о другом. Уж не обмануть ли нас хочет прекрасная леди?

– Леди не к лицу вранье, – послышался голос за спиной.

Лорин огляделась. Оттуда да отсюда вышли еще люди. Значит, ждали ее здесь, будто в засаде. Капитан был прав: слишком долгое плавание. Ее окутало парами дешевой крепкой выпивки. Их пятеро облезлых голодных псов, и смотрят они на нее с таким же вожделением, как смотрели бы на сочный свиной окорок, если бы кок вдруг решил их побаловать вместо пресной жидкой похлебки. Голод лишил их остатков разума.

– Ваш капитан беспокоится, чтобы на корабле было тихо, – заметила она.

– А будет тихо, – заверил кто-то. – Кто тут шуметь станет?

– Ну а в море все тихие, как рыбы, – хохотнул другой.

Лорин облизала пересохшие губы. Ситуация была неприятной и, если откровенно, почти критической.

– А это для тех, кто шумит, – пучеглазый тощий моряк показал узкий нож и поскреб им побитую оспой щеку.