Играй и умри Буторин Андрей
Эпический опус! Куда теперь? Путь к пролому закрыт. Даже если попытаться оббежать этого черного упыря, то придется оббегать и машину, а это уже просто кошмарная потеря времени. Да и где гарантии, что в эту дыру не полезут навстречу еще такие же «закоптившиеся» круглоголовые ребята?.. Нет, солить твою плешь, вариант просматривается только один: бежать вглубь этого сарая, скрываясь за техногенными хреновинами, – авось да и пронесет.
– Слушай сюда, – скосив глаза на недокрыла, негромко произнес Сом. – На счет «три» резко поворачиваемся и чешем в гущу той железной и прочей хрени, что тут понаставлена. Убегаем молча, прячемся кто где сможет. Друг за другом лучше не держаться, двоих вместе нас быстрее найдут. Главное – уйти от этого, потом будем кумекать, что дальше. Усек?
Сталкер уловил неуверенный кивок Тимохи и стал негромко считать:
– Раз… два… три!
Он развернулся и бросился к ближайшей конструкции, похожей на усиленную ребрами жесткости гигантскую блестящую спираль. Успел увидеть, как с секундным примерно запаздыванием побежал в ту же сторону недокрыл.
А потом так же, как «отпочковался» от темноты «Уголек», от блестящих металлических конструкций отделилась троица таких же, как он, только словно созданных из ртути. На самом-то деле они, скорее всего, вышли из-за оборудования, но недостаток света сыграл свою роль, и эффект в глазах Сома был точно таким: новые «терминаторы» вытекли из громоздящегося повсюду металла. Все трое действительно напоминали того самого терминатора из второй серии легендарного фильма. Разве что пропорции их тел были точно такими же, как у их черного собрата, и головы слишком круглые, чтобы быть похожими на человеческие. К тому же безухие. И ни носов, ни ртов на их лицах сталкер тоже разглядеть не сумел.
Двое из них подняли руки, в которых блестели длинные тонкие трубки. Абсолютно синхронно из них вырвались яркие синие молнии. Боли Сом не успел почувствовать – его словно выключили.
Приходил он в себя долго. Во рту было сухо, сильно болела и шумела голова. Ну ни дать ни взять похмелье. Правда, пил сталкер в последнее время нечасто и понемногу – «профессия» к этому обязывала, поэтому сначала удивился: «Как это я умудрился так нализаться, валять твою кладь?» Но постепенно память к нему стала возвращаться, и Сом понял, что виной его состояния было вовсе не спиртное. А вспомнив все, он с усилием открыл глаза, но кроме темноты ничего не увидел. «Ослеп?» – шарахнулось в мозгу. Сталкер принялся вертеть головой. Резкие движения привели к тому, что в голове зашумело еще сильнее, желудок свело рвотным позывом, но во всяком случае он сумел усвоить три важные вещи: во-первых, не ослеп – увидел немногочисленные светящиеся окна домов и тусклые фонари; во-вторых, лежит на тротуаре темной безлюдной улицы, и в-третьих, рядом с ним примостился неразлучный напарник Тимоха.
Первое и третье открытие Сома откровенно порадовали, а второе вызвало недоумение. Что же это за хрень, ковать твою медь? На них напали какие-то долбаные «терминаторы», которые бывают только в кино, и, не предъявив никаких претензий, что было бы вполне ожидаемо, и вообще не сказав ни слова (может, они вовсе говорить не умеют?), вырубают их какими-то дистанционными разрядниками, а потом просто выбрасывают на улицу. Причем – он нащупал врезавшийся в бок автомат, – даже с оружием. Не логично ни разу! Стань они требовать возмещения ущерба, то никаких вопросов бы не возникло. Если бы стали избивать, то вроде как даже право имеют, хотя тоже без особых восторгов со стороны ответчика. Даже прикончи они его с Тимохой – логики в этом было бы куда больше. А так – просто взяли и выбросили, словно ненужный хлам на помойку. Ну, да, ненужный, возражений не имеется, но ведь не хлам же, солить твою плешь! Сталкеру стало обидно за себя и недокрыла – чай, не пустые бутылки какие-нибудь… Но идти искать обидчиков, чтобы сделать предъяву, ему все-таки не очень хотелось. Важнее было определиться, что делать дальше, куда идти. Хоть голова еще соображала туго, Сом все же сумел сделать вывод, что вряд ли они на Земле – там подобных «терминаторов» в реальности не существует. А если на Земле, значит, он все-таки бредит. Значит, подстрелили его «стервы», и он лежит где-нибудь под кустом и тихо отдает богу душу. Или, в лучшем случае, не под кустом, а в больничной палате, и, допустим, не умирает, а находится в коме. И смотрит такие вот интересные «мультики», валять твою кладь. И тогда получается, что никакого недокрыла Тимохи тоже не существует, как бы он тут старательно и жалобно ни стонал.
А напарник, реальный или плод воспаленного гибнущего сознания, стонал все громче и громче. Слишком громко и чересчур настырно для порождения бреда. Хотя кто его, этот бред, знает, что он там может или не может родить? Эпический опус! Голова и без того чугунная, а тут еще этот громогласный недокрыл – каждый его стон отдается резонансом в больной черепушке. Если это и бред, то уж слишком назойливый. Помереть человеку спокойно не дадут, ковать твою медь!
Сталкер перевернулся на бок, лицом к недокрылу, и увидел, что глаза у того открыты.
– Тимоха, ты чего расстонался? – с трудом выдавил из пересохшего горла Сом. – Ежа, что ли, рожаешь, тук тебя в так?
– Я самец, я не умею рожать, – просипел в ответ тот. – Вообще никого, а тем более грумбу с иголками. И не бывает грумба с иголками, он с пупырышками… С ядовитыми… Но если правильно сварить, то он очень вкусный. Особенно с тмобью.
– Ого, как тебя торкнуло! – посочувствовал сталкер. – Еще круче, чем меня. И, похоже, я все-таки не брежу; такое бы мне и в бреду не придумалось, солить твою плешь.
– Грумбу лучше не солить! – возбудился недокрыл. – Его пупырышки уже содержат соль.
– Ладно, уговорил, – хмыкнул Сом, – солить не будем. Сдается мне, тебя на жрачку пробрало. А вот я бы чего-нибудь выпил. В смысле, попил. Хотя, йодистый калий, сейчас бы и выпить не помешало.
– А есть разница? – заинтересованно повернул к нему голову Тимоха.
– Еще какая, – подтвердил сталкер. – Как между твоим грумбой и нашим ежом.
– Тогда бы и я, наверное, выпил. И попил бы тоже. И поел.
– С чего начнем?
– А что есть?.. – с надеждой во взоре оживился недокрыл.
– Да все, наверное, где-то есть, – философски заметил Сом. – Только не у нас с тобой.
– Ой!.. – резко подскочив, сел напарник и завертел головой. – А эти где, которые… которые блестят и который не блестит?.. Это же они нас так больно ужалили?
– Они, злыдни, – тоже усевшись, кивнул сталкер. – Только, похоже, они лишь свой сарай охраняют, остальное им до одного места, и мы в том числе.
– А… до какого именно места?
– До того самого. Которого у них самих вроде как и вовсе нет.
– Я все равно не понимаю…
– Поймешь, когда срать пойдешь.
– Ты мне это уже как-то говорил…
– А разве я тебя обманул?
– Не помню, – подумав, сказал Тимоха. – Тогда вроде бы речь шла о моем мозге. Да-да! Ты тогда тоже сказал, что он сконцентрирован в одном месте. Это оно же?
– Не совсем. Но близко. А теперь можно я спрошу?
– Да, конечно, спрашивай.
– Мы тут долго твоей анатомией заниматься будем? – зарычал Сом. – Йодистый калий, по-моему, тут кто-то пить и жрать хотел?
– Мы оба хотели, – кряхтя и покачиваясь, недокрыл встал на ноги. – А куда мы пойдем?
– Жрачку с выпивкой искать.
Сталкер тоже поднялся и еще раз, уже более внимательно, осмотрелся вокруг. Картина не поражала разно– образием пейзажа – всюду высились хмурые здания под черным небом, едва освещенные жиденьким светом редких фонарей. Поэтому куда идти, было, в общем-то, без разницы. Но для удобства, решил Сом, лучше идти туда, где посветлей, потому что, как всем известно, искать черную кошку в темной комнате – пустое занятие. Особенно когда этой кошки там нет. Ну или когда не знаешь, есть она там или нет. И кошка ли это вообще.
А потому он махнул рукой в сторону ближайших фонарей:
– Идем туда.
– Ты уверен, что там есть еда? – засомневался Тимоха.
– Я сейчас не уверен даже, есть ли здесь мы, – ответил сталкер. – Но сидеть и ждать, когда еда с выпивкой сами сюда прискачут, по-моему, вообще бесперспективное занятие, ковать твою медь. И уж однозначно скучное.
– Ну да, – закивал недокрыл. – У нас даже такая поговорка есть: «Если ручей не бежит к Угудуру, тогда Угудур бежит к ручью».
– У нас такая тоже есть, – кивнул Сом.
– Про Угудура?.. – вытаращил глаза напарник.
– Про Магомеда, – не стал острить сталкер. – И про гору вместо ручья. Но суть одна.
– А зачем ему гора?
– Встретишь – спросишь. Пошли давай, тук тебя в так.
Глава 16
Теонг плелся за Сомом, а на душе у него было невесело. Во-первых, он весьма неважно себя чувствовал: болела и кружилась голова, отчего его качало и подташнивало, очень хотелось есть и пить, а еще больше – лечь и спать. Во-вторых, было страшновато… да что там, было просто страшно находиться тут, где они уже успели завести врагов. И врагов более сильных, чем они сами, – это уж, как любит выражаться сталкер, и к дедке не ходи. Но самое главное, его грызла настоящая тоска. Пропала последняя надежда, пусть и совсем крохотная, что он когда-нибудь вернется домой, на родной Тохас. Казавшаяся вполне правдоподобной теория о Зоне, захватывающей или пронзающей сразу несколько миров, в том числе и Тохас, похоже, рушилась на глазах. Сом говорит, что это не Земля. И что это не Зона. Конечно, это не окончательная истина, но зачем тешить себя ненужными иллюзиями? Все-таки лучше, наверное, было вернуться на гору к входу в туннель и ждать там в надежде, что откроется проход. Но сейчас не попасть даже в долину, откуда лежит путь к той самой горе. Да почему-то уже кажется, что не поможет никакой туннель – проход попросту не откроется. Если верить легендам, проходы открывались очень редко, порой проходили годы и десятилетия. И что же теперь – сидеть там неведомо сколько лет?.. Но и здесь, в этом странном мире, оставаться тоже не хочется. Совсем не хочется! Впрочем, как и в Мизоне, хоть он и выглядит красочнее. Всюду какие-то непонятные опасности, постоянно кто-то их домогается, хочет съесть, покалечить, убить… И ладно когда съесть – тут хоть понятна логика. А вот просто так убить? За что, почему?.. Еще более странно, когда и не убивают, но все равно нападают, стреляют, куда-то гонят. Есть ли во всем этом смысл? И если есть, то какой? Наверное, все-таки есть. Должен быть. Но как до него добраться? Как узнать, чего от них хотят? И кто, самое главное, кто? Если бы этот «кто-то» обратился к ним напрямую и сказал, что ему нужно, то можно было бы как-то поторговаться, попросить взамен тому, чего он хочет, возвращение домой. Только все равно странно. Если этот «кто-то» – конкретный человек (ну, пусть не человек, пусть иной носитель разума), то как ему удалось все это с ними сотворить? Или он всемогущ? Наподобие бога, о котором говорили тохасианские божественники и намекал Сом? Все равно непонятны его действия и желания. Или его разум настолько выше и совершеннее нашего, что его замыслы нам попросту невозможно постичь?.. И что же тогда остается? Только положиться на судьбу. А если уж начистоту – то на Сома, который держится не в пример увереннее его. И будь что будет!
Вот, кстати, сталкер почему-то остановился. Приложил ладонь к уху, прислушивается. Уж не возвращаются ли те самые незнакомцы на машине и мотоцикле? Тохасианин тоже прислушался. Но похожих на погоню звуков не услышал. Только где-то раздавались ритмичные удары и доносилось тонкое, противное завывание.
– Ага! – почему-то обрадовался Сом и указал в сторону источника звуков. – Нам, похоже, туда.
– Почему ты так думаешь? – не разделил его уверенности Теонг.
– Потому что там музыка. А музыка ночью – это, скорее всего, кабак. А кабак – это жратва и выпивка. Усек?
– Нет, – помотал головой тохасианин. – Я не знаю, что такое музыка.
– Теперь я верю, что ваша цивилизация погибла, – вздохнул сталкер. – Она была изначально обречена, валять твою кладь. И мне тебя искренне жаль, мой недокрылый друг.
Теонг хотел возразить: мол, не надо меня жалеть, и совсем еще не ясно, погибла или нет его цивилизация. Да и что это за музыка такая, от которой цивилизации дольше сохраняются – универсальное лекарство, мощнейший стимулятор для развития? Можно подумать, эта самая музыка здесь здорово помогла. Что-то непохоже, чтобы местная цивилизация процветала, вон какая помойка кругом, улицы пустые и темные, здания мрачные, жители убивают друг друга почем зря и ездят на вонючих «авто-могилях»… Похоже, этой цивилизации тоже долго не протянуть, и уж во всяком случае он, Теонг, не стал бы менять свое прежнее мироустройство – пусть и разложившееся от лени и бездействия его жителей, но все же не превратившееся в зловонную выгребную яму – на это. Хотел он все это сказать, но не стал. Потому что в лучшем случае Сом его просто высмеет. А в худшем скажет: иди тогда на свой Хрюкас и не путайся под ногами. А еще, если уж быть до конца откровенным, тохасианин очень хотел увидеть эту самую музыку. А вдруг и впрямь она нечто волшебное и сделает их со сталкером лучше.
Так что Теонг пошел за Сомом без особых возражений, даже охотно. И чем дольше они шли, тем сильнее становились гулкие удары и выворачивающее душу завывание. А еще стало слышно, как что-то скрипит, гудит, звенит, блямкает… И тохасианину все больше становилось от этого не по себе. Эти звуки делали ему почти физически больно. А еще нагоняли какое-то чересчур уж беспросветное уныние. В конце концов Теонг не выдержал и остановился.
– Я дальше не пойду, – сказал он.
– Что так? – обернулся Сом. – Аппетит пропал?
– Не пропал. Но я больше не могу это слышать. От этих мерзких звуков у меня гудит голова, ноют зубы и выворачивается желудок. Меня бы сейчас стошнило, было бы чем.
– Музычка не фонтан, согласен, – кивнул сталкер. – Но уж всяко лучше современных шлягеров, всяких там «уси-пуси» и «джага-джага». Вот от них бы ты точно блеванул, даже при пустом желудке.
– Так это и есть музыка?! – в ужасе схватился за голову Теонг.
– Ну да. В принципе, ничего такая, ритмичная. Для кабака в самый раз, ковать твою медь.
– Нет, я не пойду, – уперся тохасианин. – Все равно я не смогу есть под такие звуки. У меня сразу все назад полезет. Давай я подожду возле того сарая, пока ты поешь, а мне принесешь чего-нибудь.
– Йодистый калий, нам нельзя разделяться, – нахмурился Сом. – Потеряемся – к дедке не ходи. Да и вдвоем мы сильней, чем поодиночке.
– Но я правда не смогу! Мне уже плохо! Я ведь не притворяюсь.
– Ну-ка, расстегни куртку, – велел сталкер, а сам для чего-то вынул из ножен клинок.
– Чего это ты?.. – попятился Теонг.
– Уши тебе отрежу, солить твою плешь. Чтобы музыка не донимала.
– Дырки-то все равно останутся, – ляпнул уважающий логику тохасианин. – И зачем тогда куртку расстегивать?
– Чтобы кровью не забрызгать. Имущество-то казенное. А ну как спросят потом монстры?
– Монстры на Мизоне остались… – попятился Теонг.
– Кто знает, как жизнь повернется. У нее ж такие фортеля бывают, в сказке не скажешь. Разве что в стихах… Вчера на Мане, завтра – в Магадане. Сегодня в жопе, завтра…
– …тоже в жопе, – закончил уже не столько испуганный, сколько злой тохасианин.
– Хорошая рифма, – подумав, кивнул Сом. – Я бы даже сказал: неожиданная и смелая. В тебе умер поэт, как я погляжу.
– Ты вот что, ножик-то убери. Хватит меня пугать, устал я уже пугаться. И вообще пошел назад.
– А ну стой! – повысил голос сталкер. – Кому говорят: расстегни куртку!
– Зачем тебе моя куртка?
– Не мне, а тебе. И не куртка, а рубаха. Вытащи подол из штанов…
– Ну, вытащил, – сделал, как просил Сом, Теонг. Что-то в голосе друга подсказало ему, что тот затеял не глупость и не шутку.
Сталкер наклонился к поясу тохасианина, оттянул нижний край рубахи, отрезал ножом узкую полоску, а потом разделил ее надвое.
– Заправляйся, – разогнувшись, сказал он.
– И что теперь? – выполнил новое указание Теонг.
– Теперь скрути вот эти тряпочки поплотнее и запихни себе в уши, тук тебя в так.
Тохасианин наконец-то понял идею напарника. Заткнуть уши тряпками, чтобы не слышать тошнотворную музыку – это и впрямь хорошая идея. Вот только…
– А как же я услышу тебя? – озвучил он возникший вопрос.
– А никак. Да и нахрена? У нас даже поговорка есть: «Когда я ем – я глух и нем». Ну а в случае чего будем изъясняться жестами. Вот этот, – щелкнул он себя по горлу, – означает спиртное. Если покажу, будто ем ложкой, – это еда. Будто бы пью из стакана – обычное питье, не алкоголь. Два пальца в рот – тошнит. Ладони на паху – писать хочется. Большой палец вверх – все зашибись. Покручу пальцем у виска – значит, ты дурак. Начну стрелять из пальца – тоже стреляй. Только не из пальца. Руки крест-накрест – все, завязывай.
– Что завязывай?
– Все равно что. То, чем в данный момент занимаешься.
– Ну а если я, например, в данный момент только дышу?
– До такого вряд ли дойдет. И уж тогда я покажу другой жест: указательный палец у виска и будто стреляю.
– И что это значит?
– Это значит: застрелись. И не из пальца, разумеется.
– А… может дойти до такого, что нужно будет застрелиться?
– Так ведь жизнь, Тимоха, полна сюрпризов и неожиданностей.
– А если застрелиться будет не из чего? Патроны, например, кончатся или затвор заклинит?
– Ну, тогда выпей яду или убейся об стену. Выберешь по обстоятельствам. Это я тебе на всякий случай объясняю, тук тебя в так, надеюсь, до этого не дойдет. Есть еще куча разных жестов, но объяснять про все долго, да многие из них и так понятны. Ты ко мне, кстати, тоже жестами обращайся.
– Да?.. Ну ладно… А если вдруг меня о чем-нибудь спросят?
– Я скажу, что ты глухонемой, и отвечу сам. Только вряд ли в таком шуме кого-то на разговоры потянет. И это мы еще не пришли, валять твою кладь.
– Уже пришли, – заталкивая в уши тряпичные жгуты, кивнул вперед тохасианин.
Перед друзьями стоял трехэтажный дом, окна первого этажа которого радостно светились. Над деревянной некрашеной дверью красовалась вывеска: «Погнутая шестеренка». Ниже было дописано мельче: «Питейное заведение для людей». Еще ниже: «Работаем круглосуточно. В долг не обслуживаем».
Теонга в душе немного покоробило уточнение «для людей». Ведь сам-то он кто? Недокрыл, как называет его Сом. Может ли представитель его расы называться человеком? Разумеется, в глобальном смысле может, как и всякое разумное существо. А вот если в сугубо биологическом?.. Что имелось в виду в этой приписке? Правда, сейчас он и биологически человек, так что все в порядке. И все же, для чего это нужно было писать? Неужели в этом месте, в этом мире, наряду с людьми живут и другие существа, которым тоже может захотеться посетить «питейное заведение»? И почему им это делать возбраняется? Впрочем, вопрос на данный момент не мог иметь ответа. Возможно, он появится в будущем.
Друзья переглянулись и направились к двери. Перед самым входом путь им загородил здоровенный лысый амбал в просторной черной форме – размера на два больше, чем требовалось. Может, у них тут мода такая? А может, легче драться, когда ничто не стесняет движений.
Теонг хотел поздороваться, но вовремя вспомнил, что он «глухонемой». Он увидел, как зашевелил губами Сом и что-то ответил амбал. Позже сталкер рассказал ему, как все было. Разговор с охранником получился, в общем-то, немногословным. Сталкер поприветствовал амбала и спросил, могут ли двое усталых путников утолить голод и жажду в этом почтенном заведении. Ответом было: «Если усталые путники забыли прихватить с собой деньги, то пусть устают еще больше в дальнейшем пути».
Правда, Теонгу показалось, что ответ охранника был куда короче. Но не станет же Сом врать? Тем более сталкер ничуть не огорчился, не стал стрелять по амбалу и тыкать его ножиком, а с радостным выражением лица достал из кармана монету, что нашел в машине у покойника, и показал охраннику. Тот подхватил блестящий кружок толстыми пальцами, прикусил редкими желтыми зубами, вернул Сому и благосклонно кивнул. На тохасианине, правда, его взгляд подозрительно задержался, но сталкер что-то сказал, ему снова кивнули, после чего амбал распахнул дверь.
На Теонга хлынула волна ужасающих запахов: страшная вонь чего-то горелого – подтверждением этому были и сизые клубы дыма, выплывшие из помещения, – чего-то неприятно-резкого, заставившего сжаться желудок, а также, уже в меньшей, хоть и все равно высокой концентрации, запах давно не мытых потных тел, мочи, блевотины и почему-то – тонкий аромат цветка итураки, росшего в предгорьях Тохаса. Отваром из этого цветка лечили кровавый понос и половое бессилие.
«Может, это лечебница, а не кабак?» – подумалось тохасианину. Впрочем, подобные мысли разом выветрились из его головы, едва он перешагнул порог питейного заведения «Погнутая шестеренка».
Поначалу внутри сложно было что-то разглядеть – все тонуло в густых клубах вонючего дыма. Теонг был почти уверен, что Сом сейчас забеспокоится, начнет кричать: «Пожар! Спасайтесь!» или что-нибудь в этом духе. Но сталкер лишь наморщил нос и прищурил глаза, оглядывая помещение. Вскоре ему удалось разглядеть искомое, и он уверенно потащил тохасианина за рукав.
Теонг увидел стол, только когда они подошли к нему вплотную. Сом жестом показал ему: садись! Тохасианин уселся на грубую дощатую скамью. Сам стол был таким же – из плохо обструганных потемневших досок, которые, впрочем, были отполированы локтями многочисленных посетителей. На стол, судя по множественным пятнам и разводам, не раз и не два что-то проливали; также его прижигали, а то и вовсе разводили на нем небольшие костры; еще его кололи и царапали, делали различные, не очень отличающиеся по смыслу и уровню развития «писателей» надписи, самой умной из которых, прямо-таки жемчужиной в навозной куче, была следующая: «Жизнь – дерьмо. Куда я вляпался?»
Удивительно, но зрение довольно быстро приспособилось к обилию дыма, разве что глаза немного слезились. А вот легким приходилось куда сложнее – Теонг то и дело покашливал. И наконец-то сумел понять, откуда взялся этот вонючий дым. Сначала тохасианин разглядел в помещении людей. Очень много людей. Причем все это были мужчины. Как правило, среднего возраста, с небритыми красными лицами, растрепанные, много и громко говорящие. Насчет последнего Теонг догадался по отчаянной артикуляции присутствующих. Как им удавалось услышать друг друга, для него оставалось загадкой, потому что даже сквозь тряпичные беруши до его ушей прорывалось ритмичное «бууум-бууум-бум-бум-бууум». Неприятно, но хотя бы не тошнило. Так вот, практически все посетители «Погнутой шестеренки» держали во рту или между пальцев, поднося постоянно к губам, короткие тонкие палочки белого или коричневого цвета. Кончики этих палочек дымились. А когда другой их конец брали в рот, то кончики разгорались, становясь красными, но не вспыхивали, чего все время ожидал Теонг. Потом любители горящих палочек выдыхали изо рта клубы того самого вонючего дыма. Загадка разрешилась, принеся с собой много новых, например: зачем эти люди так делают, ведь даже если просто дышать воздухом с примесью этого дыма невероятно тяжело и противно, то каково же непосредственно вдыхать в себя эту гадость? Не иначе, как их кто-то заставляет это делать. Наверное, это наказание за какие-то провинности. Странно только, что на лицах мужчин не видно при этом и следа мучений. Может, это тоже входит в наказание: страдай, но не показывай вида?.. Как бы то ни было, Теонг решил обязательно выяснить это у сталкера позже, поскольку напарник не выказал ни доли удивления, увидев дымящиеся палочки в руках посетителей.
За столом, куда пристроились тохасианин со сталкером, уже сидели четверо мужчин. Они тоже дымили палочками, пили что-то мутно-желтое из больших стеклянных кружек и жевали, беря из широкой тарелки темные длинные лоскуты. Теонг сразу почувствовал урчание в желудке.
К их столу подошел мужчина в грязном, некогда белом фартуке и что-то спросил, переводя взгляд с Теонга на Сома. Сталкер махнул рукой на тохасианина и быстро зашевелил губами. Потом он показал на кружки в руках у соседей и, щелкнув по горлу, вопросительно посмотрел на Теонга: будешь, мол? Тохасианин утвердительно кивнул. И показал на лоскуты в тарелке: дескать, тоже буду.
Сталкер стал разговаривать с мужчиной, а Теонг в предвкушении скорой еды почувствовал, как, невзирая на неаппетитные запахи, рот наполняет слюна. Сом вертел перед носом мужчины монету, и тохасианин видел, что человек в грязном фартуке чем-то недоволен – он постоянно морщился и крутил головой. А сталкер тыкал на кружки с желтой жидкостью у соседей по столу, затем показывал два пальца, потом показывал на тарелку с лоскутами и опять выставлял вверх два пальца. Упрямый человек снова мотал головой и показывал один палец.
Тогда Сом поманил мужчину, приглашая его приблизиться и пригнуться. Тот неохотно шагнул к нему, сталкер расстегнул подсумок и, оглянувшись по сторонам, достал гранату. Человек в фартуке сначала испуганно отшатнулся, но Сом что-то быстро сказал ему, и мужчина неуверенно кивнул, а потом ловко спрятал гранату в кармане фартука и поспешно удалился. Блестящий кружочек он у сталкера тоже забрал.
Сом, поймав вопросительный взгляд Теонга, сделал успокаивающий жесть ладонью: все, дескать, пучком. Но тохасианину почему-то не сделалось спокойнее, как бы не наоборот.
Однако мужчина в фартуке вскоре вернулся и поставил на стол перед друзьями две кружки с такой же, что и у соседей, жидкостью и тарелку с темными лоскутами. Одну на двоих. Сом бросил мужчине что-то недовольное, но тот только развел руками, потер друг о друга указательный и большой пальцы и перешел к другому столу.
Сталкер вслед ему что-то буркнул, а потом сделал тохасианину приглашающий жест: лопай, мол, что есть.
Уговаривать Теонга не пришлось. Он схватил темный лоскут и даже не нюхая, запихнул его в рот и принялся быстро жевать. Сказать, что это было вкусным, он бы не смог. Но не смог бы назвать и откровенной гадостью. Первое, что он почувствовал, – эта еда была очень соленой. Очень! И если бы тохасианин не умирал сейчас с голоду, есть бы он это не стал ни за что. Однако за неимением лучшего пришлось жевать соленое нечто. Проглотил один кусок, потянулся за другим. Но почувствовал, что сильно хочет пить. Просто нестерпимо сильно! И тогда тохасианин взялся за кружку, поднес ее ко рту и сделал три мощных глотка. Собственно, второй и третий он сделал по инерции, иссохшееся горло командовало мышцами самостоятельно. Но уже после первого Теонг понял, что пьет эту горькую отвратную гадость напрасно. Так оно и оказалось. Выпитое и пережеванное вылетело из него мощным фонтаном и обрушилось на головы и плечи сидевших напротив мужчин. Те вскочили. Тохасианину, которому стало совсем худо и у которого все поплыло перед глазами, захотелось, тем не менее, извиниться.
Теонг вынул из ушей тряпичные жгуты и поначалу удивился, настолько вокруг оказалось тихо. Но потом где-то скрипнула скамья, кто-то кашлянул, и он понял, что слух к нему вернулся – просто перестала играть музыка и все отчего-то замолчали.
Теонг же, кроме странного, даже отчасти приятного головокружения, почувствовал, что его перестал слушаться язык. То есть он слушался, но как-то лениво и через раз. И его вдруг пробрала неудержимая икота. Однако тохасианин все же сказал, что хотел. Тем более сказать ему захотелось вдруг очень много, поскольку он неожиданно полюбил всех собравшихся здесь людей. И даже нелюдей, если те вдруг сюда тайно проникли. А еще он простил врагов, прошлых и будущих. Вот что он сказал, встав, немилосердно покачиваясь, на ноги:
– Дрр… ик… гие дрррзья. Прррношу свои ик… звинения. Я не хотел… Нет, я хо… ик… тел, но хотел просто пи… ик… ть. А мне пррринсли это… Отраву. Горь… ик… ий яд. Ззачем?.. Дрррзья, за… ик… чем?.. Ведь я при… ик… шел к вам с миром!.. Я люблю вас! Да-да, дрррзья, я люблю вас всех! Хотите я вас всех по… ик… целую?.. Ведь я даже не чело… ик… век, а я вас люблю… Ззачем же вы хотели меня отрррвить? Ик?.. Ззачем, люди?..
Сом попытался усадить его на скамью, но Теонг уперся.
И тут кто-то произнес:
– За это нужно выпить!
– Да, – кивнул тохасианин и потянулся за кружкой.
Ухватил он ее далеко не с первого раза, но когда у него получилось, страшно скривил лицо и выплеснул остатки жидкости все на тех же соседей по столу. Потом воскликнул:
– Яд! Мне дали горький яд! Но я не стану его пить! Убейтесь об стену, коварные злыдни!
Икать он почему-то перестал.
Дважды пострадавшие мужчины медленно встали. Один из них тихо, вежливо, как обычно извиняются за причиненное беспокойство, сказал:
– Мы ведь тебя убьем сейчас.
Сом подхватился.
– Господа! – замахал он руками. – Не надо никого убивать! Тимоха свой парень! Просто спиртного ему ни капли нельзя, солить твою плешь! Даже пива – ни-ни! А я за ним не углядел. Прошу, как говорится, пардону, мы сейчас быстро откланяемся.
– Быстро не получится, – с непонятным сожалением произнес один сосед. – Потому что убивать мы вас будем медленно.
– А меня-то за что? – вырвалось у сталкера.
– За то, что не углядел. Сам же сказал.
– И за компанию, – добавил второй, еще более жалостливо и грустно.
Нож первого метнулся навстречу Теонгу столь быстро, что Сом едва успел его отбить предплечьем. Из руки брызнула кровь. Сталкер тут же выхватил из ножен свой верный клинок и очертил свистящую дугу перед противниками. Но мешал стол, и Сом, поддев его коленом, отбросил в сторону.
Тохасианин, с трудом сфокусировав на сталкере взгляд, увидел на друге кровь и взревел:
– Вы моего дррруга порррезали?! Сейчас я всем сделаю больно!
Он потянул из-за спины автомат. Получалось плохо. И долго. За это время к нему бросилось уже несколько человек, включая двух обиженных. Кто-то при этом визжал:
– Он не человек!!! Он сам сказал, что он не человек! «Шестеренка» только для людей! Бейте его!
Еще кто-то вопил:
– Он назвал наше пиво ядом! Наше лучшее пиво! И он его выплеснул! Человек такого бы не сделал!
Сталкер заслонил собой Теонга и отмахивался ножом со скоростью электромясорубки. Полетели в дальний угол чьи-то пальцы. Еще кто-то с воем схватился за кровоточащий бок.
Однако наступавшие прибывали. Теперь уже и остальным присутствующим захотелось принять участие в представлении.
Теонгу удалось наконец-то снять автомат. Он даже не забыл снять его с предохранителя. Вот только прицелиться в кого-то конкретного не получалось – в глазах двоилось, троилось, десятерилось.
«Так даже проще, – пришла в голову мысль, – в кого-нибудь да попаду!»
И он с криком: «За Сома, за Тохас, за Хрюкас!» принялся строчить из автомата, водя стволом из стороны в сторону.
Полетели кровавые брызги. Многие, зажав раны – кто со стонами, кто безмолвно, – падали на пол, кто-то с криком выбегал прочь. Но нашлись и такие, кто тоже достал оружие. Одна из пуль ткнулась в плечо тохасианину, и тот выронил автомат, а сам медленно опустился на скамейку.
Раздался истошный вопль Сома:
– Всем лечь на пол! Взорву нахрен!
Теонг скосил на друга мутный взгляд. Сталкер держал в поднятой руке гранату.
– Кольцо не забудь выдернуть, – пробормотал тохасианин, прежде чем утонуть в блаженной, спасительной темноте.
Глава 17
Фир не отрывал взгляда от «видеопузыря». Разумеется, он и не должен был этого делать ни в коем случае – сейчас была его смена, и в его обязанности входило следить за происходящим и вносить в ход событий коррективы. А уж после того ЧП, что случилось в «Городе» с его подопечными, и после устроенного Нюдом нагоняя малейшая очередная оплошность грозила ему увольнением и отправкой в ментальную установку. А потом… потом, если Айна все же права, его и вовсе пустят на фарш, на биомассу. Ему-то уже будет все равно, а что будет с Айной? Подругу опального сценариста не пощадят, это точно. А значит, и ее ждет «высасывание мозгов»…
И как же он только мог прозевать? Как недоглядел, не заглушил двигатель автомобиля, когда этот шустрый, непредсказуемый Свояк выкрутил руль туда, куда не следует? Это вообще, пожалуй, первый случай в истории «шоу», когда игроки попали в «закулисье». Хорошо еще, что ничего не успели понять, быстро их оттуда выставили. Но все равно – это прокол. И прокол только его, Фира, тут даже и спорить нечего. И нагоняй ему Нюд устроил правильно. Только пожалел, нужно было всыпать как следует, а он только наорал да лишил премиальных пайков. Даже затрещины не влепил. Впрочем, он мужик хоть и резкий, но руки распускать не любит. Интересно, попало ли самому Нюду? Ведь он старший сценарист как-никак, за все тут отвечает. Наверняка попало. И похлеще, небось, чем ему самому. Так что подводить Нюда больше не стоит. Лучше уж перестараться, чем потом локти кусать. Если они вообще останутся, локти-то. И зубы, кусать которыми. Биомасса – она серенькая вся, однородная, сама себя не укусит. Так что не отвлекайся, смотри давай вовсю, пока есть чем.
Впрочем, Фир внимательно смотрел в «пузырь» не только из-за должностных обязанностей. Ему просто уже стало интересно. Очень интересно! И, что удивительнее всего, его заинтересовал не столько Сом под кодовым именем Свояк, сколько бесполезный на первый взгляд Теонг, которого они окрестили Уродом. Понятно, что по своей сути Урод не был человеком, хоть и имел сейчас человеческий облик. Но все равно его поведение выглядело так нелепо и дико!.. Урод вел себя подчеркнуто не по-человечески: он с трудом овладел огнестрельным оружием, понятия не имел, как обращаться с автомобилем, не интересовался женщинами, спиртное вызывало у него стойкое отвращение, всего глоток привел странного «внешника» к буйству. А сколько всего было по мелочам! Нет-нет, очень любопытный экземпляр ему достался, просто настоящая удача. Нюд сказал, что такие «внешники» попадались, но давным-давно. Надо будет обязательно глянуть архивы!
Так, что же происходит с «внешниками» сейчас? Ага, Свояк подхватил раненого Урода и потащил его к выходу из кабака. В другой руке он по-прежнему держит гранату, угрожая кинуть ее в зал, если кто-то попытается помешать им уйти. Ну что ж, обязательно попытаются. Ведь ты же сам, Свояк бестолковый, расплатился за еду и пиво гранатой. И вот как только вы выйдете за порог… Ага, вот вы как раз вышли… Даем импульс новому блоку сценария! Хозяин трактира, он же официант, достает из кармана фартука гранату, отгибает стопорные усики, выдергивает кольцо, делает замах… Ах ты, надо же, глаза у него на затылке, что ли?.. В последнее мгновение Свояк оглядывается, видит в руке у хозяина гранату и, не раздумывая, швыряет свою. Кольцо у него уже было вытащено, знать, не надеялся на мирный исход.
Бух! Бах! Тарарах!!! – обе гранаты взрываются в зале кабака. Руки-ноги посетителей летят в разные стороны, по стенам размазываются кишки и внутренности. Вот чья-то голова катится по столу и сбивает на пол две кружки. Гм-м… Интересно!.. Надо будет запомнить и попробовать придумать что-то вроде игры: наставить кружек… нет, кружки будут биться… лучше что-то пластиковое, но тоже цилиндрическое, и разных цветов… А игрок должен, катнув большой шар с расстояния, сбить как можно больше этих «кружек». Можно играть на скорость, на точность. И, разумеется, на деньги. Обязательно нужно будет продумать детали! Но это позже.
А сейчас что? В кабаке все мертвы. Точнее, выведены из строя, потому что на девяносто процентов то были куклы – очень натуралистичные, сразу от людей не отличишь. Но были там и люди. В частности, хозяин кабака. И еще пара актеров. Ну что ж, доигрались. Всему и всем когда-то приходит конец. По крайней мере, не попали в ментальную установку – и то плюс. После нее, понятно, никто не возвращался, но ходят слухи, что «высасывание мозгов» – ужасная процедура. Те пятнадцать-двадцать минут, что она длится, кажутся несчастным «донорам» часами непереносимых страданий. А сейчас… Сейчас они уже ничего не чувствуют и никуда не годятся. Если только… Фир снова вспомнил недавний спор с Айной о переработке человеческих трупов на биомассу, и его замутило. Нет, такого все-таки не может быть. Потому что – ни в какие ворота. Это же кем надо быть, чтобы такое!.. Нет-нет-нет! Это явную глупость девчонка придумала! Самая лучшая девчонка на свете – и на тебе!.. Тьфу, так и стоит теперь перед глазами эдакая гигантская мясорубка, из которой руки-ноги торчат, а на выходе – фарш кровавый… Тьфу, тьфу и еще раз тьфу! Нужно срочно отвлечься!.. Пусть-ка, пока ночь не кончилась, «внешники» в пустой дом заберутся, раны перевяжут да поспят. А то ведь так их надолго не хватит.
«Пристроив» Свояка и Урода и сдав смену дежурному наблюдателю (в отличие от сценаристов, наблюдатели ни во что не вмешивались, а лишь сообщали ведущему сценаристу о ситуации, когда такое вмешательство требовалось, и, как правило, именно они следили за сном игроков), Фир, прежде чем пойти домой, зашел через «видеопузырь» в архив. Он нашел то, что искал, довольно быстро: такие существа, как Урод, попадали на Эдилу с Тохаса более ста лет назад. Тогда еще не было биопреобразователей. Тогда киберы только-только начали использовать сценаристов для устройства «реалити-шоу». Как раз с тохасианами, которых, к счастью, попало на Эдилу не так много, и возникали проблемы: их поведение было весьма непредсказуемым и портило впечатление от «представления». К тому же киберам в принципе не нравились нелюди, поэтому, пока не создали биопреобразователи, тохасиан стали сразу отправлять на «высасывание мозгов». Однако их ментальная энергия то ли не подходила киберам, то ли они в принципе не могли ее получить, и тогда на немногих оставшихся тохасиан просто махнули рукой. А потом они и вовсе перестали появляться в порталах. Однако Фир нашел информацию, что несколько потомков тохасиан на Эдиле все же осталось. Его обуяло сильное любопытно. Ему страшно захотелось познакомиться с новым «внешником» лично, а если получится, то найти и других тохасиан, если, конечно, кто-то из них еще жив. А тогда… тогда попробовать устроить им встречу! Фир настолько вдохновился своей идеей, что готов был прямо сейчас побежать к «внешникам». И в то же время он, разумеется, знал, что это является серьезным нарушением. Киберы строго запрещали сценаристам общаться с невольными «артистами». Для тех все должно было казаться естественным, они не должны были подозревать о существовании киберов и о своем участии в «шоу» для них – кроме тех, разу– меется, кто был специально к этому подготовлен.
Фир чувствовал, что лопнет, если не поделится с кем-то своими желаниями и мыслями. Но доверять он мог только одному человеку на свете – Айне. И сценарист, наскоро попрощавшись с коллегами, помчался домой.
– Айна, ты дома? – крикнул он прямо с порога.
– Да, Чертенок, я здесь, – отозвалась подруга из комнаты.
Голос девушки был тихим и вялым, но Фир не придал этому значения – слишком был возбужден результатами своих «исторических изысканий». И он принялся рассказывать – возбужденно, взахлеб, размахивая руками и перескакивая с одного события на другое. Однако вскоре Фир заметил, что подруга не заинтересовалась рассказом, не искрится радостью, не задает уточняющих вопросов, как это у них обычно бывало при каких-то совместных обсуждениях. Впрочем, такое поведение девушки пока еще его не встревожило – Фир списал это на усталость, недомогание или на то, что он попросту разбудил ее своим приходом.
– Ты будешь есть? – спросила Айна, когда Фир подошел к ней и чмокнул в щечку. – Там еще не остыло, иди.
– А ты? Идем вместе! Я тебе еще не все рассказал, осталось еще кое-что интересненькое, – заговорщицки подмигнул сценарист.
– Я не хочу, прости, Чертенок. И я… я тебе потом тоже кое-что интересненькое расскажу.
А вот теперь тон подруги насторожил-таки Фира. Он ему очень-очень не понравился. Расхотелось даже говорить про тохасиан и Урода.
– Рассказывай сейчас, – потребовал Фир.
– Это подождет. Сначала поешь.
– То есть это настолько плохое, что может испортить мне аппетит?
– Иди ешь! – повысила голос Айна. – Или не расскажу вообще ничего.
– Хорошо, – решил поторговаться Фир, – тогда едим вместе, а потом ты рассказываешь мне свою новость.
– Ладно, Чертенок, идем, я посижу рядом, – выдавила подобие улыбки Айна. – Но есть я и правда не хочу. Чайку попью.
Чайком подруга называла раствор темно-красного тонизирующего порошка, выдаваемого сценаристам в пайках. Считалось, это улучшает мозговую деятельность. Но Фиру он совершенно не нравился, казался противным и горьким, а вот Айна пила его едва ли не постоянно, сказав, что эта красная бурда напоминает по вкусу земной черный чай. Жалела лишь, что какого-то «сахара» не было.
Аппетит, как это обычно бывает, пришел во время еды. Фир так увлекся приемом пищи, что не обратил внимания, каким нежным и в то же время горестным взглядом смотрит на него Айна. Не сразу он заметил и слезинку, скатившуюся по ее щеке. А когда увидел – не на шутку испугался; он никогда еще не видел подругу плачущей.
Разумеется, об ужине сразу было забыто. Фир подскочил к Айне, присел рядом, обнял ее, поцеловал в жесткий ежик волос.
– Что?.. Что случилось, родная? Рассказывай!
Айна всхлипнула, но постаралась взять себя в руки.
– Сегодня был плановый медосмотр, – сказала она бесцветным тоном.
– Я помню, да, ты говорила вчера, что собираешься… Постой, ты хочешь сказать… Хочешь сказать, у тебя нашли какую-то болезнь, какое-то серьезное отклонение?..
В горле у Фира вмиг пересохло. Сердце забилось тревожно и часто, словно пытаясь вырваться из неволи.
– Нет, Чертенок, я не больна. Тут другое.
– Так что же, что?! – вскочил на ноги Фир. – Не томи, родная, прошу тебя!
– Мне страшно… – едва слышно прошептала девушка.
– Но я же рядом! Я всегда буду рядом с тобой! – сценарист сжал в своих ладонях ладошку подруги.
– Нет… Думаю, что нет… – Еще одна слезинка скатилась по щеке Айны.
– Как это нет?!.. Что ты такое говоришь? Кто нас может разлучить?
– Они.
– Кто «они»? Киберы?.. Но зачем? Они ведь дали разрешение на наше совместное проживание, мы ничего не нарушали…
– Я нарушила. Меня ждет ментальная установка. Сначала высосут мозг, а потом из тела сделают фарш.
– Не говори такое! – ударил Фир кулаком в стену. – Никогда не говори, слышишь?!
– А что изменится, если я не стану говорить? – подняла на него большие карие глаза девушка. – Что изменится, если я уже нарушила закон!..
– Ты не могла! Ты не такая! Ты просто что-то надумала, накрутила себя, вот и…
– Тест на беременность я тоже накрутила? – раздраженно оборвала Айна Фира.
– Что?.. – остолбенел тот. – При чем здесь это?.. Ты же прошла стерилизацию!
– И тем не менее я беременна.
– Да нет же, – тыльной стороной ладони вытер Фир выступивший на лбу пот. – Нет, или ты шутишь, или тест выдал ошибку…
– Да, конечно, я шучу. Ха. Ха. Ха. Как смешно! Из меня сделают котлетку, а ты ее скушаешь.
Читать бесплатно другие книги:
