Уцелевший Слейтер Шон
– Ларош сказал, что первоочередным для нас сейчас является проект «Геральд», – продолжал тем временем Икабод, – вот я и занимаюсь только прослушкой…
Страйкер прикрыл глаза и устало потер переносицу. Проект «Геральд» – детище шерифа, его скромный вклад в борьбу с организованной преступностью. Идея незамысловата: забрать у них все игрушки, все, что делает жизнь бандита интересной, и таким манером сделать мир криминала менее привлекательным для молодежи. Но чтобы забрать у бандитов их игрушки, необходимо постоянное прослушивание и наблюдение, а на это нужна куча ресурсов. Проект-то сам по себе неплох, и в другой день Страйкер бы и ухом не повел, но только не сегодня.
Сегодня это было ненормально! Видимо, Ларош присвоил видеозаписи другой приоритет вчера, когда дело считалось закрытым, но так и не отменил свой приказ. После обнаружения тела Квента Вонга в реке Фрейзер стало ясно, что личность погибшего стрелка в школе не установлена, а значит, все не так, как они думали. Ларош должен был уже давно вернуть этому делу статус сверхсрочного!
– Ик, дело не закрыто! – Усилием воли Страйкер взял себя в руки. – Мне срочно нужен звук к этой записи! Чем быстрее, тем лучше!
– Но Ларош сказал…
– Да пошел он! Просто сделай это! Свалишь все на меня!
– Ловлю на слове, детектив!
– Заметано, и давай побыстрее! Ик, мне нужно, чтобы звук был готов сегодня!
Повесив трубку, он боковым зрением заметил, как Фелиция быстро отвернулась, чтобы не встретиться с ним взглядом. На долю секунды ему безумно захотелось вывалить ей все, что он думает про Лароша, ее чертова наставника, и про то, что он творит, но он спохватился и оставил свое мнение при себе.
Дома его и так ожидает обозленное существо женского пола. Не стоит устраивать себе то же самое на работе.
– Я покопаю насчет этих детей, – бросила ему Фелиция, не поворачиваясь.
– Отлично! – поддержал ее Страйкер и набрал Лапшу, чтобы узнать, успел ли тот сравнить образцы крови из угнанного «цивика» с группой крови Реймонда Ленга.
Но тот не подошел, и детектив оставил ему сообщение с просьбой перезвонить.
Повернувшись к компьютеру, Страйкер вошел в онлайн-систему по управлению базой данных PRIME, которой пользовались все полицейские для обмена информацией.
Громила дал Страйкеру фамилии пятерых, способных профессионально изготовить потайное отделение в указанные сроки: Шелдон Клейфилд, Джордж Дэвис, Джейсон Дехорст, Санджит Геер и Крис Симмонс.
Страйкер пробил имена по базе: так и есть, все пятеро фигурировали в таком количестве дел, что на них можно было заводить отдельные папки.
Первых двоих, Дехорста и Дэвиса, можно было вычеркнуть сразу. Дехорст находился под стражей в ожидании суда по делу об ограблении, а Дэвис погиб – заколот ножом в Пиджен-парке девять месяцев назад. Убийцу так и не нашли, но это Страйкера волновало меньше всего – что ж, одним паразитом на теле общества меньше, вот и славно! Да и список подозреваемых сократился.
Довольно много времени ушло на чтение информации по остальным троим. Геер в основном работал с бандой «ООН» и специализировался на пуленепробиваемых «эскалейдах» и «бимерах». Он работал легально, в фирме под названием «Велдвуд энтерпрайзез», которая, судя по данным разведки, состояла из гаража на четыре машины на съезде с Маклюр-роуд в Эбботсфорде. В установке потайных отделений Геер замечен не был, поэтому Страйкер временно вычеркнул из списка и его имя.
Оставалось всего двое: Крис Симмонс и Шелдон Клейфилд. Оба были достойными кандидатами: неоднократно привлекались, поддерживали связи с разными бандами (Симмонс – с «Ангелами», Клейфилд – со «Скорпионами»), оба имели магазины автозапчастей в Большом Ванкувере. Магазин Симмонса находился на окраине, часах в двух езды, поэтому Страйкер позвонил Дженет Джейкобсон, знакомой из полиции Эбботсфорда, и попросил съездить потолковать с Симмонсом. Что же касается Клейфилда, его магазин находился в самом центре: Фрэнклин-стрит, 150-й квартал. Уже только это делало Шелдона Клейфилда подозреваемым номер один.
Страйкер вошел в CABS – реестр, куда заносились все люди, так или иначе фигурировавшие в следствиях по уголовным делам, – и забил туда его имя. На экране появилась фотография худого, бледного мужчины, на вид – за пятьдесят, под глазами и вокруг рта глубокие морщины – следы нелегкой жизни. Крашеные черные волосы расчесаны на пробор в смехотворной попытке прикрыть лысеющую макушку.
– Это кто? – сзади подошла Фелиция.
– Надеюсь, тот парень, который нафаршировал нашу «хонду». – Страйкер потер виски.
– Ты в порядке?
– Да… просто как-то много всего сразу.
– Тебе надо расслабиться.
– И как ты предлагаешь это сделать? – усмехнулся он. – Слишком много ниточек, слишком много побочных версий… Как будто кто-то уронил мешочек с мраморными шариками, они все раскатились по разным углам, и не знаешь, за каким бросаться в первую очередь.
– Будем отрабатывать все постепенно.
Ее спокойствие лишь раззадорило Страйкера: наверно, она просто плохо себе представляет масштаб катастрофы!
– Значит, так! – Он начал перечислять проблемы, загибая пальцы. – У нас есть стрелок с изуродованной головой, и мы не знаем, кто это, – раз. У Белой Маски какие-то странные татуировки, и мы не знаем, что они означают, – два. Трое школьников явно были целями нападавших, те пришли за ними, но нам неизвестно почему – три. Кто-то в этом городе сделал потайное отделение для машины этих уродов, и мы его еще не нашли – четыре. И пять: мы до сих пор не имеем звуковой дорожки к видеозаписи со школьной камеры наблюдения благодаря нашему любимому Ларошу! Я уж не говорю о Красной Маске! Мы же понятия не имеем, где и когда он нанесет следующий удар!
– Пока что мы не можем точно сказать, что Ленг не Красная Маска…
– Да не он это, Фелиш, я тебе точно говорю!
– Господи, Джейкоб, ты же на работе всего второй день… – Фелиция улыбнулась и ласково взъерошила ему волосы.
– Я знаю!
– Расслабься! А то тебя снова отправят в отпуск подлечить нервы!
– Мы словно падаем все глубже в кроличью нору, – устало пожаловался он. – И это еще только начало!
– Это же расследование, не забывай об этом! Надо делать все по порядку. А сейчас, кстати, уже десять утра.
– И что?
– Пора идти. – Она потянула его за рукав. – Надо встретиться с родителями кое-кого из детей.
Ее слова совершенно огорошили Страйкера: меньше всего на свете ему сейчас хотелось встречаться с родителями. Это куда сложнее, чем преследовать Красную Маску или пытаться выжить в перестрелке.
Глава 35
Им пришлось проехать мимо школы, и Страйкеру это не понравилось: слишком много еще живых воспоминаний, слишком много вопросов без ответа. Словно подтверждая его сомнения, перед школой выстроилась целая вереница журналистов с камерами: пауки, плетущие свои паутины. Они снимали корзины с цветами, букеты и открытки, которыми был усеян школьный двор. Здесь уже успели соорудить временный памятник в честь погибших, и вокруг него собралась целая толпа – люди молча смотрели по сторонам, словно не веря в случившееся. При взгляде на них Страйкера охватило плохое предчувствие.
– Кого-нибудь узнаешь? – спросил он у Фелиции.
– Не-а, – покачала она головой.
– Хорошо, значит, встреча с родителями… сколько человек? – спросил он, подъезжая к дому семьи Чоу.
– Двое.
– Всего двое? А где остальные?
– Конрад Макмиллан, восьмой класс: родители Арчибальд и Маргарет, – достав блокнот, принялась зачитывать Фелиция. – Арчи едет домой из Шотландии – гостил у умирающего отца, когда это все произошло.
– Господи…
– Да уж, добро пожаловать домой… Поэтому придет только Маргарет. Далее, Шантель О’Рэйли, родители – Уильям и Стефана. Собирались прийти, но у Стефаны случился нервный срыв. Уильям уже выехал, но ему пришлось вернуться, чтобы посидеть с ней. Перезвонил и сказал, что им нужно время, поэтому они встретятся с нами через пару дней.
– Что с родителями Тины Чоу? – неловко спросил Страйкер, вспомнив, что Кортни дружила с Конрадом и Тиной, да и он знал этих детей.
– Родители: Стенли и Дорис Чоу, – откашлявшись, прочитала Фелиция. – Стенли увез младшего ребенка подальше от всего этого сумасшедшего дома, поэтому на встречу придет только Дорис.
– Три мертвых ребенка, двое родителей… ничего себе!
– Джейкоб, погибли и другие дети. Двадцать два человека. Точное число пострадавших пока неизвестно. Но если понадобится, мы поговорим и с их родителями тоже.
– Пока не стоит, – покачал он головой. – Остальным просто не повезло. Посмотрим, что нам удастся узнать здесь.
Они быстро проехали мимо школы и свернули на Хемлок-Глен. Вскоре показался белый двухэтажный дом с оградой из белого штакетника, перед домом стояли два черных «мерседеса». У калитки полицейские увидели двух женщин – азиатку и белую. Они застыли совершенно неподвижно, будто садовые статуи: не говорили, не двигались, просто смотрели перед собой немигающим взглядом. Потом восточная дама моргнула, выйдя из ступора, и помахала рукой.
– Это они, – подтвердила Фелиция.
Страйкер притормозил. Подмерзший за ночь гравий захрустел под шинами. Он остановился, выключил двигатель и взглянул на Фелицию:
– Ты поговори с Маргарет Макмиллан, а я – с Дорис Чоу, потом сравним показания.
– Ага, – кивнула она. – Держим фокус на дискуссионном клубе!
– Дискуссионном клубе?
– Знаю, звучит странно, но после беседы с Кэролайн и учителями мне показалось, что это единственное связующее звено между всеми тремя. Шантель О’Рэйли и Тина Чоу из десятого класса, но, судя по всему, не общались ни с кем, кроме одноклассников, и вращались в совершенно разных кругах. А вот Конрад Макмиллан из восьмого класса и никогда с ними не говорил – за исключением дискуссионного клуба, членами которого являлись все трое. Пока это единственная ниточка.
– Готова? – Страйкер, обдумав услышанное, расстегнул ремень безопасности.
– Нет, но разве у меня есть выбор? – бросила ему Фелиция, выходя из машины.
Страйкер последовал ее примеру. Слегка подташнивало, и он понятия не имел, что сказать этим несчастным женщинам.
Фелиция и Маргарет Макмиллан пошли по выстланной дерном тропинке в восточное крыло дома, а Страйкер повел Дорис Чоу в сад. Он никогда не видел маму Тины раньше, но сразу же заметил, что дочь была на нее похожа.
Дорис оказалась стройной, но крепкой женщиной небольшого роста, от силы метр шестьдесят. Для женщины за сорок – в отличной форме. Фиолетовый спортивный костюм, черные волосы с легким рыжеватым оттенком убраны в хвост с ярко-зеленой резинкой. Женщина была не накрашена, поэтому морщины под глазами и вокруг рта выдавали ее истинный возраст, но природная красота не изменяла ей.
Они начали беседовать, медленно прогуливаясь по саду. Страйкер не торопился переходить к делу и начал издалека: сколько они с мужем женаты, в каком возрасте она эмигрировала в Канаду, большая ли у нее семья и так далее. На протяжении всего разговора Страйкера преследовала мысль, что бы стало с ним, если бы среди погибших в школе детей оказалась его Кортни, – делалось дурно от одной мысли.
Они зашли в отдаленный уголок сада: здесь, вокруг одиноко стоящей вишни, возвышались заросли шиповника. Поразительно, но дерево стояло в цвету, земля и покрытая инеем трава вокруг были усыпаны розовыми лепестками.
Дорис наклонилась, подняла с земли цветок и, теребя его в пальцах, прошептала:
– Вишня в цвету… ее любимое дерево.
– Неудивительно. Оно такое красивое.
Дорис уставилась на прекрасный розовый цветок в руке, и Страйкер вдруг увидел ее в другом свете. Женщина напоминала ему натянутую слишком туго струну, которая дрожит от напряжения и вот-вот лопнет. Не хотелось давить на нее, но Страйкеру была необходима вся возможная информация.
– Миссис Чоу, вы наверняка задавали себе вопрос: «Почему? Почему именно Тина?»
– Нет. – Дорис подняла глаза. – Зачем? Просто жестокие дети решили пострелять. Во всех без разбору.
– Боюсь, это не совсем так, – глядя ей в глаза, покачал головой Страйкер. – Тина была их целью.
– Целью? – побледнела Дорис.
– Да. У вас есть какие-то соображения на этот счет?
– Но ведь погибло столько детей…
– Да, миссис Чоу, я знаю. Погибло очень много детей. Но, судя по уликам, убийц интересовали трое из них: Тина, Конрад Макмиллан и Шантель О’Рэйли.
– Но моя дочь с ними не общалась… – Лицо Дорис исказилось, но она взяла себя в руки. – Мы с Маргарет вообще познакомились только сегодня утром…
– Я знаю, и это одна из основных трудностей в расследовании. Между детьми есть какая-то связь, и нам надо понять какая.
Дорис отвернулась и посмотрела на горы. Легкий осенний ветер слегка растрепал ее убранные в хвост волосы. Она долго стояла молча, и Страйкер не нарушал тишину.
– Простите, просто я сама не своя… никак не могу поверить в то, что произошло, – нервно произнесла женщина.
– Мне сообщили, что Тина участвовала во встречах дискуссионного клуба? – подсказал ей Страйкер.
– Дискуссионный клуб, ну конечно! – встрепенулась Дорис. – Она его обожала! Очень любила интеллектуальные упражнения, это помогало ей заводить новых друзей. Она много рассказывала об их встречах. А еще они вместе ездили в Китай в прошлом сентябре, кажется, двенадцать человек…
– Куда именно?
– В Гонконг. Тина вернулась просто в восторге, неделями только об этом и говорила, – грустно улыбнулась женщина. – Если в чем моей дочери не было равных, так это в умении общаться…
– А что они обсуждали? И здесь, и в Гонконге?
– Обычно выбирали какую-нибудь острую тему, – пожала плечами Дорис. – Что-нибудь на злобу дня… Аборты. Смертная казнь. Эвтаназия. В Гонконге у них была тема «Свобода и мировые религии». Государственная независимость. Дебаты посвящались китайскому режиму в Тибете и вызвали большое недовольство – им пришлось сократить турне.
– Почему?
– Не знаю.
– А Тина там выступала? – подумав, спросил Страйкер.
– Да, там все выступали, насколько я знаю.
– Но вы с ней не ездили?
– Нет-нет, с ними ездила директор Майерс.
Страйкер сделал пометку в блокноте.
– Детектив Страйкер, а у вас есть дети? – вдруг спросила Дорис.
Страйкер подумал о том, что Кортни знала Тину, – видимо, Дорис была не в курсе.
– Да, дочка. Тоже учится в школе Святого Патрика.
– Да вы что?! – пораженно воскликнула женщина. – С ней… с ней все в порядке?
– Вчера она решила прогулять…
Дорис улыбнулась, как будто Страйкер сказал что-то забавное, тихонько засмеялась, а потом на глазах у нее выступили слезы. Розовый лепесток выпал из ее руки, и его унесло легким ветром. Точно так же роковой выстрел унес жизнь Тины двадцать четыре часа назад. Лицо Дорис исказилось: ей становилось все тяжелее сохранять спокойствие.
– Мне очень жаль, – тихо произнес Страйкер.
Дорис кивнула, и по бледным впалым щекам наконец заструились слезы.
– Наслаждайтесь каждым проведенным с ней вместе днем, – едва слышно произнесла она. – Каждой минутой, каждой секундой… Цените каждую мелочь… ведь этого можно лишиться в одночасье…
Глава 36
Телефон зазвонил – уже в третий раз за последние десять минут. Кортни нехотя вылезла из постели и взглянула на экран. Плотные шторы не давали солнцу проникнуть в комнату, поэтому ламинат на полу показался ей холодным, когда она босиком прошла по коридору в гостиную.
Она надеялась, что звонит Рейн. Рейн – единственная, кто ее понимает. А как же иначе? Ведь между ними просто уникальная связь! У Кортни два года назад умерла мать, а Рейн в прошлом году потеряла отца: ее родители развелись, и он уехал в Гонконг. Их дружба носила почти родственный характер.
Как будто они сестры.
В гостиной было не теплее, чем в спальне, хотя комната была залита солнцем. Пахло поленьями из камина, виски и лимоном. Кортни прошла мимо журнального столика, на котором все еще стояли бокалы папы и Фелиции, взяла телефон и посмотрела на маленький экран.
Пропущенный вызов.
Зайдя в журнал звонков, она увидела, что звонок был с папиного мобильного. Господи, вот упрямый! Три раза звонил! Упрямый как осел!
Она снова поставила телефон на базу и оглянулась в поисках мобильного: он валялся посреди комнаты, прямо перед камином. От удара о стену серый корпус треснул сбоку. Кортни снова ощутила гнев – она еще даже кредит не до конца выплатила за эту трубку! Никогда бы так не поступила, если бы не Фелиция!
Взяв телефон в руки, она с радостью обнаружила, что он все-таки работает. Девять пропущенных звонков, из них семь от школьных подружек. Наверняка хотели поговорить о том, что вчера произошло.
Кортни стерла все звонки из памяти телефона. Ей совершенно неинтересно знать, что там произошло. Ни сейчас, ни потом. Просто все эти разговоры заставляют ее вспоминать маму.
На самом деле ее интересовали только последние два звонка – от Рейн. Первый раз она позвонила вчера посреди ночи – в два четырнадцать. Второй раз – примерно с полчаса назад.
Кортни перезвонила ей, но в трубке заговорил автоответчик: «Оставьте сообщение, но даже не думайте испортить мне настроение»[1].
Кортни улыбнулась: классная запись!
– Встать, суд идет! Это Корт[2], я проснулась. Звякни, как сможешь!
Кортни поставила мобильный заряжаться. Надо думать, сообщение прозвучало круто, особенно то, как она представилась. Стоит придумать себе новое прозвище, поприкольней, чем Корт. А завтракать не обязательно, все равно не очень-то хочется.
Она включила телевизор. По всем каналам показывали трагедию в школе: полицейские, врачи «скорой помощи», учителя, все бегают, кричат, некоторые плачут… Время от времени крупным планом показывали кровь. Кровавая бойня. Пульс участился, Кортни слегка затошнило, она отвела взгляд и переключила на канал «Вход-2», по которому никогда не шли новости. Лично ей казалось, что сейчас лучше избегать этой темы и делать вид, будто ничего не произошло.
Встав на колени, она открыла ящик и достала из дальнего угла диск с записью Рождества у них дома три года назад. Последнее Рождество вместе с мамой. Кортни смотрела его постоянно, несмотря на то что вид мамы причинял боль. Словно наркоманка, она прокручивала запись раз за разом.
Девочка включила проигрыватель, поставила диск, нажала на просмотр. На телеэкране появилась елка в гирлянде из красных и синих фонариков и мама в своем любимом кожаном кресле между окном и камином. Потом в кадре появился Тоби, их персидский кот. Он запрыгнул на кресло и уютно устроился у мамы на коленях. Тоби пропал через неделю после смерти мамы, будто понял, что его любимица больше не вернется. Кортни часто вспоминала о нем, думая, куда же он подевался.
Девочка погрустнела, но продолжала смотреть – она всегда досматривала запись до конца, как будто это был ее дочерний долг. Забыть об этой боли означало забыть о маме.
Изображение на экране немного задрожало и покачнулось: папа ходил по комнате, снимал крупным планом подарки, а потом поймал в объектив Кортни и приблизил.
– С Рождеством тебя, солнышко! – сказал он.
– И тебя с Рождеством, пап!
– Подойди к маме, чтобы я снял вас вместе!
– Джейкоб, не надо! – замахала руками мама, чуть не пролив свой гоголь-моголь с ромом. – Убери эту штуку хоть на секунду!
Пауза. Потом снова папин голос:
– Ну ладно тебе, Аманда, всего один кадр!
На записи слышно, как мама вздыхает, папа посмеивается, потом в кадре появляется Кортни, садится рядом с мамой и целует ее в щеку. Потом показывает на кастрюлю с теплым коктейлем и спрашивает:
– А мне такой можно?
Мама строго смотрит на нее, и Кортни смеется. Мама хмурится и говорит в камеру:
– Вот он, твой кадр, Джейкоб, а теперь выключай эту штуку! Какой же ты зануда!
– Ладно, уговорила! Счастливого занудного Рождества, – произносит папа и выключает камеру.
Кортни взяла пульт, нажала на паузу и прикрыла глаза. Господи, как будто это все вчера было: тепло от огня в камине, пряный запах рома от маминого коктейля. Струйки соснового дыма поднимаются из камина, от них в комнате будто легкий туман…
Это было так чудесно! Ей захотелось плакать.
Все из-за папы, подумала Кортни, как же я его ненавижу!
Она снова нажала на просмотр и пересмотрела видео еще раз. Освещение было немного тускловатое, звук нечеткий. Здесь и не пахло хорошим качеством, но это было ее самое любимое кино на свете.
Мама, мамочка…
Как же это несправедливо…
Кортни так ее не хватало, аж до боли в желудке. Слезы рекой текли по щекам. И чем больше она по ней скучала, тем больше ее бесило, что папе все равно! Ах да, он всегда убеждает ее в обратном! Всегда говорит правильные вещи! Особенно после того, как застал ее за просмотром записей, которые сам даже не доставал! «Она так тебя любила!» «Ты была ее счастьем!» «Я тоже по ней скучаю, солнышко!» Брехня! А потом просто трахается с этой испанской шлюхой!
Кортни подумала о Фелиции, о папе, о том, что мамы больше нет рядом, и вдруг ощутила себя такой маленькой… такой одинокой. Всем на нее наплевать. Никто не знает, что она чувствует. Никто ее не понимает.
Никто, кроме Рейн!
Рейн все понимает, потому что она тоже прошла через жуткие вещи: все эти ссоры между родителями, развод, отъезд отца…
Вспомнив о подруге, Кортни взяла телефон и еще раз набрала Рейн, но снова попала на автоответчик. Хотела оставить сообщение, так и не решив, как лучше представиться, но передумала и просто положила трубку. Посмотрела видео еще два раза, и постепенно ее горе превратилось в гнев.
Той ночью мама не должна была умереть! Отец должен был что-то сделать! Хоть что-то! Господи, да он же полицейский, и что? Он ничего не сделал, так ведь?
И хотя он говорит, будто скучает по маме и ему жаль, что так вышло, – это все брехня! Потому что мама умерла. Ушла и больше не вернется никогда! А все из-за того, что он ничего не сделал. Ну, или решил не делать. В конце концов, по-другому и не скажешь.
Папа виноват в том, что мама умерла.
Глава 37
Они ехали на восток. Наконец без четверти двенадцать Страйкеру позвонил Лапша и быстро, по-деловому произнес фразу, от которой Страйкер чуть не выпустил руль:
– Кровь из «хонды» и кровь Реймонда Ленга не совпадают. Разные группы.
– Черт, так я и знал! – прикрыл на секунду глаза Страйкер.
– У Реймонда Ленга «А-положительный», в «хонде» – «О-отрицательный».
Страйкер должен был испытать облегчение: ведь оказалось, что он прав. Но вместо этого он ощутил лишь волну страха и дурного предчувствия: Красная Маска жив и все еще на свободе!
– Скажешь Ларошу? – спросил он у Лапши.
– Он не верит. Говорит, у нас нет доказательств, что кровь в машине – это кровь Красной Маски.
– Да я же сам его подстрелил!
– Это и ежу понятно, Горе-капитан, ты мне-то не объясняй! В общем, такая вот ситуация.
Они поговорили еще немного, Лапша пообещал держать в курсе дела, а потом Страйкер повесил трубку и сообщил новость Фелиции.
– Что ж, ты снова оказался прав, – нехотя признала она. – Поздравляю, Джейкоб, значит, этот псих до сих пор на свободе…
– Я не хвастаюсь! – моргнул он. – Просто говорю, что надо держать руку на пульсе, потому что дело не закрыто. Еще как не закрыто!
Фелиция промолчала. Дальше они ехали молча. Напарники направлялись в Восточный Ванкувер, на Фрэнклин-стрит, в промышленный район.
Через пятнадцать минут, когда молчание стало уже совсем невыносимым, Страйкер снова заговорил о расследовании.
Во время беседы с матерями двоих погибших, Дорис Чоу и Маргарет Макмиллан, выяснились некоторые интересные подробности. Дискуссионный клуб, поездка в Гонконг, речи за освобождение Тибета, отмена нескольких выступлений – казалось, все это неспроста, но Страйкер никак не мог понять, при чем тут все эти события. У них в руках оказался еще один из множества элементов мозаики, которая все никак не складывалась в цельную картину.
От голода и стресса подводило живот. Уже далеко за полдень, а Кортни так и не перезвонила. Наверняка уже встала, но просто решила помучить его. Да, во многом она и правда ужасно похожа на мать…
Он поехал на восток по Сорок первой авеню, мимо района Арбутус, заглянули в «Макавто». С Кортни ничего не поделаешь, значит надо хотя бы поесть. Завтраки уже закончились, поэтому он заказал бигмак, филе-о-фиш и два кофе – себе черный, а Фелиции – со сливками и сахаром. От запаха кофе Фелиция немного взбодрилась, сняла со стаканчика крышку и посмотрела на пакет:
– Если я это съем, то просто лопну!
– Да ладно тебе, ты же каждый день употребляешь по два пирожных и два латте, чего тебе терять?
Она состроила недовольное лицо, но взяла пакет.
Напарники поехали дальше по Бродвею. Страйкер достал мобильный и увидел пропущенный звонок от Дженет Джейкобсон, бывшего заместителя начальника полиции Ванкувера, которая сейчас перешла на более приятное место. Он перезвонил, но было занято, сообщение на автоответчике детектив оставлять не стал. Они подъехали к промзоне, где находилась автомастерская Шелдона Клейфилда под названием «Три А».
– Так, давай еще раз. – Фелиция достала из пакета филе-о-фиш. – Что за парень этот Клейфилд?
– Клейфилд – из тех пятерых, о которых рассказал Громила, – объяснил Страйкер, дожевывая бигмак и вытирая рот от соуса. – Я вычеркнул из списка подозреваемых троих, осталось двое: они работают в Большом Ванкувере и способны сделать такое потайное отделение. У Клейфилда внушительный послужной список, он давно вертится в наркобизнесе. Сделал реально крутое потайное отделение для одного дилера в прошлом году, тут-то его наркоотдел и накрыл. Обвинение сняли в обмен на свидетельские показания. Говорят, полгода назад сделал еще одно, так что это наш козырь.
– Отлично. Кто второй?
– Крис Симмонс. Работает в Долине, на границе с Миссией. Помнишь Дженет Джейкобсон? Она раньше в управлении служила, несколько месяцев назад перевелась в Эбботсфорд. Я позвонил ей в офис, пока ты заканчивала с родителями. Она проверит Симмонса, а Клейфилдом придется заняться самим. Пробей его по базе, посмотри, кто на него работает.
Фелиция кивнула и забила имя в поисковую систему. Страйкер свернул на север по Найт-стрит и проехал еще несколько кварталов.
– Да на этого парня больше ста человек работает! – раздраженно вздохнула она.
– Смотри тех, кто числится в «Три А». Это его автомастерская. Может, через них сумеем выйти на Клейфилда и узнать поподробнее про эту «хонду».
– Так… ага, восемь человек. Они там вроде как ворованные машины разбирают на запчасти…
– Ага, и не только это.
Они встали на светофоре, Страйкер недовольно выругался, но потом воспользовался моментом глотнуть кофе, к которому еще не притронулся. Ничего, горячий.
– Проверь личные дела всех сотрудников. Посмотри, был ли кто-то замечен в подобных делах раньше.
Фелиция взялась за отчеты и долго читала про себя. Наконец загорелся зеленый, и они тронулись.
– Ага, есть! У нас тут двое с обширной биографией! Тони Рифанци и Рики Ломар.
– Никогда не слышал. Чем занимаются?
– Ломар сделал много потайных отделений: под торпедой, под сиденьями, под полом, в нише колес. Работал с наркодилерами.
– А Рифанци?
– То же самое, но не так часто.
– Не так часто делал или его просто не так часто ловили?
– Тоже верно, – цокнула языком Фелиция. – Рифанци вроде как работает на более высоком уровне. Подозревался в использовании гидравлики и электроники. А Ломар делает штуки попроще – открываются нажатием рычага в машине.
Страйкер принял информацию к сведению и задумался. Зазвонил мобильный, он быстро выхватил его из чехла, надеясь, что это Кортни. Но нет, звонила Дженет Джейкобсон. Он выслушал ее, поблагодарил и попрощался.
– Ну что там? – спросила Фелиция.
– Оказывается, за Симмонсом было установлено наблюдение как раз в те самые три недели, совершенно по другому поводу. Так что его можно вычеркнуть. Остается Клейфилд.
Они выехали на Ист-Гастингс-стрит.
– Черт! – воскликнула Фелиция, когда до цели оставалось всего три квартала. – Тупик! Рифанци, вообще-то, в тюрьме, со вчерашнего вечера!
– За что?
– Драка в стрип-клубе «Апельсин номер пять». Нападение с нанесением телесных повреждений. В отчете сказано, что он был под кокаином. Ну вот, опять тупик!
Страйкер припарковался на северной стороне Фрэнклин-стрит, в квартале 1500, в паре домов от автомастерской.
– Какой же это тупик, – возразил он. – Наоборот! Он, можно сказать, дал нам фору!
Читать бесплатно другие книги:
