Терпение дьявола Соколов Алексей

– Адреналин. Новокаин…

Разве больше никуда не надо?

– Зашивайте.

Куда мне теперь?.. И зачем?..

…

– Как наши дела, любезнейший? Давайте-ка взглянем.

Мягкий участливый голос плавно просочился сквозь ватную тишину. Сапсан открыл глаза. Из всех своих мыслей, которые сейчас будто плавали в огромной ванне, наполненной теплым и липким сиропом, он выловил одну – самую вроде бы нужную.

– Я что, правда смешной?

– Увы, но не могу сказать, что ваш внешний вид достоин подобной оценки.

Посреди густого молочно-белого тумана возникла голова в зеленой врачебной шапочке и тонкой маске, скрывавшей нос и рот. Из-за круглых очков в тонкой оправе на сталкера участливо смотрели серые глаза.

– Думаю, что ваш внутренний мир подходит под это определение еще меньше. – Говорящая голова в шапочке ненадолго убралась, но сразу возникла снова. – Особенно после того, как по нему основательно потоптался ревизор. Как вы себя чувствуете?

– Хочу спать.

– Спите, голубчик.

Сапсан провалился в забытье.

Когда он проснулся во второй раз, сознание было настолько ясным, что в первые секунды сталкер не сразу понял, что испытывает тупую боль в правом бедре. А потом разом хлынул целый сонм воспоминаний.

Приподнявшись на локтях, Сапсан сел на койке и ошеломленно огляделся.

Пастельно-голубые стены, справа от кровати небольшая тумбочка такого же цвета, за ней бежевое кресло. Слева – капельница. Напротив, рядом с ослепительно-белой дверью, широкий экран плазменной панели. Хорошая, однако, палата.

На экране появилось немолодое худощавое лицо в уже знакомых очках.

– С пробуждением, молодой человек, – раздалось из динамиков. – Сейчас я буду у вас.

Экран погас, но скоро дверь отворилась, и в палату вошел невысокий улыбающийся человек лет шестидесяти.

– Как самочувствие? – сложив ладони на груди, спросил он. – Спать больше не хочется? Кушать, пить?

– Нет, спасибо. – Попытавшись спустить ноги с койки, Сапсан поморщился и лег снова. – Нога только болит. И еще несколько вопросов есть.

– Можете не утруждать себя их высказыванием. – Вошедший улыбнулся. – Профессор Эдуард Эрнестович Базаров, научный руководитель третьего лабораторно-клинического пункта международной исследовательской миссии, на территории которого вы и находитесь. К вашим услугам.

– Мы в Зоне?

– Ну разумеется.

– И давно я?..

– Почти двадцать часов, – предупредительно ответил профессор Базаров. – И можете не беспокоиться за своего коллегу – в отличие от вас он в полном порядке. Вы тоже пришли бы в себя гораздо быстрее, если бы не стимуляторы группы аш-восемь, следы которых обнаружены у вас в крови. Эти препараты сильно снижают порог пси-воздействия, поэтому над вами пришлось поработать.

– Но Колода… – Сапсан запнулся. – То есть мой коллега, тоже их употреблял. Не целую таблетку, правда, но ведь он и старше меня.

– Этот вопрос для нас пока остается открытым. – Ученый задумчиво потеребил мочку уха. – Если нам все же удастся убедить его сотрудничать, то полученные результаты могут быть весьма интересными. Но пока что уговорить его не получается.

Криво улыбнувшись, Сапсан покачал головой.

– Тогда это вам вряд ли удастся вообще. Он старик упертый, уж поверьте.

– Жаль. Но в любом случае, вы с ним уже совершили огромное дело!

– Да ну?!

Поправив очки, Базаров приосанился, и сталкер, стараясь не сильно демонстрировать охвативший его интерес, приготовился выслушать подробности неожиданно получившегося «огромного дела».

– От имени всего человечества, – начал Базаров торжественным голосом, – я приношу вам сердечную благодарность за возвращение «духа Асклепия». Своим самоотверженным поступком вы избавили народы Земли от неминуемого хаоса, который, воцарившись повсеместно, поставил бы точку в спокойствии современного мироздания! – Кашлянув, профессор снова поправил очки и добавил несколько смущенно: – Как-то немножко пафосно получилось.

– Угу, – согласился Сапсан. – Вы не могли бы детально, а то боюсь, меня сейчас от гордости разорвет.

– Эм…

Базаров, явно сомневаясь, стоит ли разглашать нечто весьма важное, озабоченно заходил по палате. Наконец, видимо, придя к какому-то решению, он остановился и задумчиво спросил:

– Как у вас обстоят дела с хранением государственных тайн?

– Ой, профессор! – протянул Сапсан. – У меня с ними дела очень плохо обстоят. Четвертый десяток пошел, а ни одной так и не доверили.

– А точнее? – Базаров явно не был настроен на шутливый лад.

– А если точнее, то в нашем деле трепачи не задерживаются. – Сталкер пожал плечами. – Живут они плохо и, к счастью, недолго. Ну вы понимаете…

– Понимаю. Однако расписочку мы с вас возьмем, уж не обессудьте.

– Берите. – Сапсан нахмурился. – Что, действительно так все серьезно?

– Серьезно, голубчик. – Профессор снова потеребил мочку уха. – Серьезно. Как вам, разумеется, известно, многие аномальные образования Зоны, сиречь артефакты, обладают различными свойствами. Биорегенерационными, тонизирующими, антирадиационными и многими другими. Наши исследования уже давно давали основания предполагать, что эти свойства могут быть скомбинированы и, возможно, даже синтезированы. Совсем недавно кое-какие из этих предположений подтвердились – исследовательская группа доктора Коваленко…

– Это на Малахите, – вставил Сапсан.

– Да. – Базаров кивнул. – Но не перебивайте, пожалуйста. Так вот, группа доктора Коваленко нашла способ не только реструктурировать молекулярную решетку некоторых артефактов, но и модифицировать ее с сопутствующим увеличением коэффициента активности…

Заметив, что сталкер начал нервно ерзать на койке, ученый прервал речь:

– Что-то не так?

– Профессор, – чуть умоляюще сказал Сапсан, – это все очень интересно. Честно! Но нельзя ли как-то…

– Конечно. – Базаров понимающе наклонил голову. – Извините, привычка. Так вот, грубо говоря, ученым с Малахита удалось не только намного, очень намного усилить свойства артефактов, но и собрать несколько доселе не сочетаемых эффектов в одно целое. Так сказать, в гиперартефакт. Его свойства превзошли все ожидания – за считаные минуты он не только восстанавливал поврежденные биологические ткани, но даже растворял раковые клетки! Кроме того, оказалось, что он имеет и гипнотизирующий эффект – больной подсознательно хочет взять его в руки. Представляете? Панацея от всех болезней! Конечно, очень дорогостоящая, но уже реально существующая. Образовавшийся гибрид получил рабочее название «дух Асклепия». Это, если помните, древнегреческий бог врачевания.

– Круто! – не удержался от восторженной реплики Сапсан.

– Да, экстраординарно. Однако выяснилось, что гибрид не ликвидирует болезнь. Он как бы вбирает ее в себя, впитывает, как обычная губка. Не в виде бактерий или бацилл, а как нечто нематериальное, еще пока неизученное. Я забыл упомянуть, что, передав образцу свое инфекционное, онкологическое и любое другое заболевание, пациент не только полностью излечивается, а еще и получает хоть и временный, но стойкий иммунитет к другим болезням. Избавленной от открытой формы туберкулеза обезьяне не удалось привить даже оспу. Но, как я уже сказал, «дух Асклепия» – это губка. А губку можно выжать. И этот процесс можно повторить раза два-три. Вы понимаете, что я имею в виду?

Сталкер неуверенно кивнул:

– Вроде бы да. Как на сдаче крови, только наоборот. Если пациент – это донор, то, значит, должен быть и реципиент. Которым может стать любой здоровый человек.

– Совершенно верно! – Ученый первый раз за всю свою лекцию посмотрел на сталкера с нескрываемым уважением. – И, как вы понимаете, в данном случае реципиенту необязательно быть добровольным. Даже условно добровольным, так как использованный образец перестает излучать пси-поле.

– Ясно, – сказал Сапсан. – Приносим мешок этих греческих богов в лепрозорий или какой-нибудь хоспис, на весь день устраиваем аттракцион невиданной щедрости, потом забираем артефакты обратно и отправляем конкурентам по бизнесу или неугодным политикам. Согласен, печально. Но на мировую трагедию все-таки не тянет.

Базаров снова принялся мерить палату шагами, периодически всплескивая руками.

– Тянет, и еще как! Вторая обезьяна, получившая туберкулез через «дух Асклепия», показала абсолютную невосприимчивость к лекарствам. Когда она заразила еще одну свою товарку, их обеих пришлось усыпить, а потом кремировать. Потому что… – Тут голос профессора дрогнул. – Потому что вторая обезьяна оказалась тоже неизлечима!

Услышав это, Сапсан почувствовал, как по спине пробежал холодок. Ничего себе, бог врачевания. Вложи в него даже не чуму, а самый обычный грипп – и вот в твоих руках оружие, которое за каких-нибудь полгода выкосит целую страну.

– Почему же его не уничтожили сразу?

Не обратив внимания на этот вопрос, ученый продолжал взволнованно говорить:

– Три месяца назад был собран закрытый консилиум начальников научных лабораторий Зоны. Большинством голосов, включая мой, было принято решение в условиях строжайшей секретности продолжить исследования, чтобы разобраться в природе передаваемой «духом Асклепия» энергии. Но утаить шила в мешке нам не удалось. То ли кто-то решил, что опасность преувеличенна, то ли возобладала жадность – неважно. На днях образец и ключевые рекомендации по его созданию были украдены. Если бы это все вышло за пределы Зоны, произошло бы непоправимое.

Сапсан вытер о пододеяльник вспотевшие ладони и спросил:

– Где сейчас артефакт?

– Ликвидирован. А записи, я знаю, сгорели еще раньше и весьма банальным образом. – Базаров сдержанно улыбнулся. – Остается надеяться, что повторение этого опыта будет происходить с гораздо большей осторожностью.

– Вы еще и повторять собираетесь? – воскликнул сталкер. – Вы там все что, с ума спятили?!

– Я, – профессор нравоучительно поднял палец вверх. – Я ученый. Если энергетические процессы «духа Асклепия» будут изучены, найдется и способ устранения побочных эффектов. Мир получит ценность, равную по значимости самому существованию жизни! Но теперь мы будем очень аккуратны. О результатах исследований будет напрямую доложено главам самых сильных держав, нашу работу будет охранять военная мощь всего цивилизованного мира, а вход на территорию Зоны будет разрешен только самым высокопоставленным чинам.

Задорно глянув на сталкера, он расхохотался. Если благими намерениями действительно выстлана дорога в ад, то на каждом булыжнике этой дороги только что проступило смеющееся очкастое лицо профессора Базарова. В первый раз ты, сталкер, спас мир невольно. Теперь спасай осознанно.

Сапсан уже сжал кулаки, но тут профессор снова заговорил:

– Право же, голубчик, у вас было такое лицо, что удержаться оказалось выше моих сил. Неужели вы полагаете, что я или кто-то из моих коллег в других лабораториях настолько оторваны от реальности? Отнюдь. Увы, но мы тоже живем в мире тотальной коррупции и такой же тотальной лжи и подлости. И поэтому мы убеждены, что, пока человечество не избавится от глупости, жадности и злости, оно не будет достойно подобных открытий. А люди, как мне кажется, не избавятся от этих пороков никогда. «Дух Асклепия» уже уничтожен, и мы позаботимся, чтобы подобных проектов больше не было – уж поверьте. А за мой специфичный юмор нижайше прошу прощения. Я ведь тоже человек.

Сапсан выдохнул.

– Ну и шутки у вас, профессор!

– О, вы еще, наверное, с профессором Цукренко не знакомы. – Сняв очки, Базаров принялся протирать их краем халата. – Вот в прошлом году…

Но Сапсан уже не слушал, старательно приводя к некоему подобию порядка творящийся в голове сумбур. Чтобы удостовериться в реальности происходящего, он пару раз даже ущипнул себя за предплечье. Вот будет потеха – проснуться в «столыпине» и воззриться с верхней шконки на макушки двух уголовников, с которыми весь сон пропутешествовал.

Нет, не помогли щипки. И нога болит по-настоящему. А значит, все вокруг – явь. Настоящая, но все равно какая-то невозможная. Расстилайте красную дорожку, благородные доны! Спаситель человечества сталкер Сапсан шествовать изволит! Смех смехом, но верится с трудом…

Его размышления и профессорские воспоминания прервал стук в дверь.

– Разрешите, Эдуард Эрнестович?

Увидев на пороге сутулую фигуру, Сапсан едва не подскочил на койке.

– Колода!

– Оклемался, мастырщик бешеный. – Старый вор, облаченный в новенький лабораторный халат, подошел к сталкеру и осторожно обнял его за плечи. – Только не жди, что я за ногу извинюсь.

– Да иди ты. – Сапсан расслабленно откинулся на подушки. – Рассказывай давай!

Колода покосился на Базарова. Профессор махнул рукой:

– Можно, если он сам не устал.

Сапсан энергично мотнул головой.

– Тогда, если что – дежурный лаборант за стенкой. Но вы, Юрий Михайлович, все-таки подумайте над моим предложением. Очень занятный у вас случай, очень…

С этими словами ученый вышел из палаты. Колода кивнул на затворившуюся дверь и уважительно произнес:

– Не голова у Эрнестыча, а Дом Советов. Он тебе про Асклепия рассказал?

– Ага. – Сапсан самодовольно потянулся. – Получается, мы с тобой мир спасли, да?

Старый вор не ответил. Сев в кресло, он исподлобья посмотрел на сталкера и спросил:

– Тебе что привиделось?

– Ничего не привиделось, просто Питон лучшим другом стал. – Сапсан поморщился, вспомнив, как собирался бежать со спортсменом наперегонки. – И ревизор, урод телепатический, Дудонькой меня назвал. А тебе?

– Мусорские рожи, – скрипнув зубами, процедил Колода. – Самая сволота беспредельная пришла из всех, кого в жизни перевидал. Баню устроили с такой давиловкой, как уже и не умеет никто.

– Ревизор – это не «никто», – протянул Сапсан. – Говорят, он, когда людей с оружием зомбирует, то сначала из них себе охрану строит, чтобы спокойно по Зоне ходить, а потом, когда новых зомби находит, старых сжирает. Этот гад так мозги выворачивает, что и не поймешь ничего до тех пор, пока он тебе в горло не вцепится. А может, и тогда тоже не поймешь.

Зэк усмехнулся.

– Да мне уж Эрнестыч порассказывал. Они тут как раз что-то такое изучают. Пси-поля, телекинез, еще что-то хитро-мудрое.

– Удивляюсь, как ты соскочил?

– А я, Игорек, и не залезал никуда, чтоб соскакивать. Представь, что сидишь ты в голой хате-одиночке без оконца, где только шконарь, на котором лежать получается поджав ноги и боком. В углу дальняк без крышки. Смыв работает, когда цирику захочется, – хоть раз в час, хоть раз в сутки, а хоть и каждую минуту. И в любой момент могут на допрос вытащить. Следаки меняются, часов или хотя бы календаря в кабинете нет, сколько времени ты там, сколько в хате, сколько вообще прошло – не знаешь. Только вопросы, которые вроде бы и разные, но все равно одинаковые. Не захочешь, а запоешь. Но в натуре петь нельзя, потому что реальный расклад по чужому свисту тебе никто не сольет, а ссучиться, сам понимаешь, западло. Вот и крутишься, как вошь на гребешке, чтобы и самому не уехать, и корешей на вышку чужими ходами не отправить. – Предавшийся воспоминаниям Колода возвел глаза к потолку. – Вот это ревизоры были, да! Вашим Кашпировским недоделанным до них как опущенцу до короны. Запугать, замазать – выкусите. Пуганый Колода. И мазаный.

Слушая старого вора, Сапсан задумчиво ощупывал повязку на больной ноге.

– Значит, ревизор до тебя не добрался, – сказал он. – А как мы здесь очутились?

– Ну поначалу я тоже чуть не сдал. Башку ломит, руки-ноги сами по себе. А потом как будто резко переклинило и махом отпустило. Смотрю – Питон уже чешет куда-то, ты автомат за ствол поднял и за ним шаркаешь. Кричу – не отзываешься. Я вперед забежал, назад тебя толкаю, а у тебя в зенках порожняк стоит. Как две стеклухи в натуре. Ясен-красен, что дурит вас кто-то, как меня пытался. Ну я перо подхватил и в ляху тебе саданул. Думал, отпустит тебя хоть чуток. Ты еще шагнул, а потом – брык – и повалился. Вот и тащил тебя, пока мощей хватило. А к ночи братовья на нас вышли, Гришка с Толиком.

Сапсан удивленно вскинул брови.

– Медведь и Профессор? Это они меня сюда…

– Они, да. – Кивнул Колода. – Приволокли и почти сразу отчалили. Сказали, что за твоим шмотьем. Привет просили передать, пламенный. И взгляд у обоих был, как у дедушки Ленина, – добрый-добрый.

Думать о таком неожиданном спасении сталкеру было неприятно. Медведь со своим братом, конечно, честные бродяги. Но если Скряба рассказал им о его выходке, то как же теперь быть дальше? Вход в родной бар, скорее всего, заказан навсегда, а начинать с самого начала, потратить еще год или даже больше, чтобы снова вернуться… к чему? И надо ли к этому вообще возвращаться?

Постепенно выхватывая из памяти отдельные фрагменты произошедших событий, сталкер подступил, наконец, к самому главному.

– А что с золотом, старче? – спросил он.

Колода встал с кресла и медленно, стараясь не шуметь, подошел к двери. Прислушался. Видимо убедившись, что все в порядке, он вернулся к койке и негромко ответил:

– Пока ты на погосте в отключке валялся, я его обратно заховал и притоптал как мог. Потому что теперь, кроме тебя, никто не имеет на него права, понял?

Глядя на посуровевшее лицо старого зэка, Сапсан все же решил узнать последнее, что интересовало его в этот момент:

– Значит, в первой могиле… Да?

Колода ссутулился и сел на кровать. Немного помолчав, он шумно сглотнул воздух и прошептал:

– Родила она, Игорек. Двух сыночков мне подарила. Мы еще заранее условились, что если девочки будут, то она, а мальчонкам я сам имена дам. Вот в честь Калачянов их и назвал, а сам завязать с делишками решил накрепко. Гулять мы однажды пошли, новую коляску обкатывать. Светлана дома осталась – роды плохо дались, болела. Я ведь тогда молодой был, гордость прет. Как же – богатый папаша, два наследника. Выпил, как думал, всего ничего. Бомбила тот тоже сильно на кочерге оказался. Так и встретились мы, на перекрестке. Им ведь только месяц был…

Зэк снова умолк и зажмурился. Сквозь его стиснутые зубы прорвался не то кашель, не то всхлип. Вцепившись дрожащими пальцами в колени, Колода продолжил:

– У меня на руках они умерли. Прямо там, на дороге. Светлана до следующей ночи держалась, а потом не смогла – повесилась… На том кладбище уже давно никого не хоронили, но я замохнатил где надо, устроил, чтоб никто их не тревожил. Так все и кончилось для них. Один я, видишь, остался.

– А водитель тот? – тихо спросил Сапсан. – Сколько ему дали?

Колода открыл глаза, молча встал и направился к выходу. Уже взявшись за ручку двери, он обернулся и бесстрастным голосом ответил:

– Не дожил он до суда, вены вскрыл. Вдоль резал, как надо. Следаки сказали, что сам. Ладно, пойду я. Выздоравливай.

Он вышел.

Взяв со стойки высокий пивной бокал, толстый бармен придирчиво посмотрел через него на свет висящей под потолком лампы. Бокал был чист. Как и остальные двадцать девять. Тяжело вздохнув, бармен поставил стакан на место и в который уже раз за это утро обвел скучающим взглядом пустой зал своего заведения. Может, хоть бумажка под каким-нибудь столом завалялась? Нет, все прибрано – Пашка-полотер знает свое дело.

Ничего, недолго ждать осталось. Сегодняшним вечером здесь будет шумно. Шумно и грязно. Так всегда бывает через два дня после заката Серой радуги, когда сталкеры возвращаются из разведывательных рейдов. Сейчас ведь артефактов – что грибов после дождя. Вот и шерстят бродяги посвежевшую Зону, набивают контейнеры хабаром. Как потопаешь, так и полопаешь – этот закон по обе стороны Периметра работает одинаково.

Оглянувшись в сторону кухни, из которой доносился негромкий звон посуды, бармен крикнул:

– Люда!

– Ау! – откликнулся с кухни девичий голос.

– Сегодня основным на второе эскалопы поставь!

– Хорошо, Анатолий Николаевич!

Бармен собрался отдать еще какое-то распоряжение, но в этот момент над входной дверью звякнул колокольчик. Порог заведения переступил невысокий мужчина в черной вязаной шапочке, потертой камуфляжной куртке и засаленных синих джинсах. Дав глазам привыкнуть к полутемному помещению, ранний посетитель приветственно взмахнул рукой и направился к стойке.

Глядя, как он прихрамывает на правую ногу, бармен без тени сочувствия проговорил:

– Все-таки когда-нибудь шило в заднице сведет тебя в могилу.

– И тебе доброе утро, Скряба, – ответил посетитель, садясь на высокий стул рядом со стойкой. – Чем сегодня потчуешь?

– Вчерашним борщом на первое и вчерашним бифштексом на второе. Пиво будешь?

– Нет, лучше чай, но покрепче. Только Людмилу попроси, чтоб борщ погрела.

– Само собой.

Пока посетитель ел суп, бармен неспешно давил кнопки калькулятора, сверяя свои подсчеты с толстой канцелярской книгой. Записи, конечно, еще накануне выверены и продублированы в компьютере, но сейчас все равно делать нечего, а так хоть руки заняты.

Расправившись с борщом, посетитель придвинул к себе бифштекс с гарниром из жареной картошки и спросил:

– По моим бумажкам что-нибудь приходило?

– По столовским-то? – уточнил бармен, не прерывая своего занятия. – У меня через час будет видеоконференция с Портосом. Хочешь, дождись. Вроде бы есть люди, которые не прочь маршрут по «Волхову» отработать.

– Ладно, потом сам расскажешь. – Посетитель сделал маленький глоток горячего чая из фаянсовой чашки. – «Приоритетовцы» на Черномаш вернулись?

– А куда они денутся, – ответил бармен. – Мякиш на прошлой неделе в «Изотоп» заглядывал, говорит, такие вежливые стали, что зубы сводит. Зазывальню свою и ту отключили.

– Лучше бы совсем рупоры сняли. – С этими словами посетитель отправил в рот кусок котлеты. – Им теперь про агитацию вообще думать нельзя, после такого-то позора. Если бы Григорович не засуетился, до сих пор ходили бы всем кланом под своим Дрозденко.

– Это верно, – бармен хохотнул, откладывая калькулятор в сторону, – облажался «Приоритет» на всю Зону, не скоро теперь отмоется. Пустить к рулю группировки крота Неспящих, да еще вояк в эту кашу втянуть…

– Парней жалко, – угрюмо вставил посетитель. – Двадцать три приговора все-таки.

– Это пусть на совести «Приоритета» висит, – посерьезнев, ответил бармен, – если она у них там еще осталась. Но Питбуль правильно сделал, что не начал раньше времени панику поднимать. Если бы он с неполным пасьянсом к Григоровичу заявился, тот никогда бы не поверил. И ему, кстати, тоже не поверили бы.

– Ну да. – Посетитель кивнул. – Политика штука сложная, а сталкерская жизнь штука простая. Понимаю, понимаю…

– Везде свои правила, – резким тоном оборвал его бармен. – Даже Григорович не на том уровне, чтобы их менять. Радуйся, что сам жив остался.

– Радуюсь, – равнодушно ответил посетитель, потирая больную ногу. – Я теперь, знаешь ли, всему радуюсь…

Он снова принялся за еду. На некоторое время в зале повисло молчание, нарушаемое лишь царапаньем ножа по дну тарелки. Широкое электронное табло, висящее на стене за спиной бармена, коротко пикнуло.

– Одиннадцать часов, – констатировал бармен, не оглядываясь на циферблат. – А вроде бы недавно утро было. – Он задумчиво покрутил в руках огрызок карандаша и спросил: – Ты никогда не задумывался, на сколько лет ваша группа вперед провалилась?

– Задумывался, – ответил посетитель, неторопливо доедая картофельный гарнир. – Сначала казалось, что года на два-три, потом – что не меньше чем на пятерку. А сейчас думаю, что мы, наверное, и не проваливались никуда. Попали, скажем, в другое измерение. Тоже ведь вариант.

– И в другом измерении тоже есть «Изотоп»? – скептически хмыкнул бармен. – С такой же убогой вывеской? Нет, теория Базарова с ямой времени тут больше подходит.

Посетитель пожал плечами.

– Возможно. Это ведь Зона, а она, как ты знаешь… Кстати, о Базарове – с ксивами от него проблем не было?

– О, с такими ксивами проблем быть не может! – Бармен расплылся в самодовольной улыбке. – Хоть поначалу и хотелось тебя наказать, но искупил, искупил. Старшим научным сотрудникам международной исследовательской миссии почет и уважение на любом КПП Периметра. А знать, что эти четверо, в основном, не для научников стараются, воякам совсем не надо.

– Не надо, – согласился посетитель. – Тем более что сотрудников скоро пять станет.

Отставив пустую тарелку, он расстегнул куртку и, вытащив из внутреннего кармана потрепанный КПК, попросил:

– В общую рассылку меня включи.

Бармен покачал головой.

– Дурак ты. Гробанешься ведь не за хвост собачий.

– Гробанусь – поминать будешь, – отрезал посетитель, – а в рассылку включи! Пожалуйста.

Задумчиво выбив по столешнице пухлыми пальцами короткую дробь, бармен молча взял наладонник и посеменил в свой кабинет.

Подключить аккаунт к рассылке «Сталкер-бит» – дело нехитрое. Но торопится с этим делом хромой бродяга, слишком торопится. Сам ведь месяц назад просил оставить только почту, а доступ к сводкам и картам аномалий закрыть, чтобы не было соблазна в рейд сорваться, покуда лапа не заживет. Ему бы еще недельку подождать…

Впрочем, пусть сам решает.

Бармен подключил КПК к серверу и запустил процесс синхронизации данных. Через несколько секунд на маленьком экране высветилась надпись: «Синхронизация успешно завершена».

Вернувшись в зал и отдав наладонник ожидавшему посетителю, бармен сказал:

– Ты пока проходи, а я сигнализацию сниму.

– Хорошо.

Посетитель поднялся со стула и направился к подсобке, находящейся рядом с кабинетом хозяина заведения. Войдя в это крошечное царство половых тряпок, ведер и швабр, он включил свет и плотно запер за собой дверь.

Привычный взмах магнитной картой над нужным прямоугольником кафельной плитки, тихое треньканье замаскированного бесконтактного датчика, щелчок электронного замка, распознавшего клиентский код, – и перед посетителем открылась неглубокая ниша.

Новенький «Абакан» с оптическим прицелом и шестью магазинами – полными, разумеется; два желтых медпакета, укомплектованных антирадиационными препаратами и прочими необходимыми в Зоне средствами лечения; четыре высококалорийных сухих пайка; детектор аномалий – это все обязательно понадобится.

Вытащив из ниши «глок», посетитель задумчиво повертел его в руках. Взять – не взять? Пистолет много места не займет, а дорога длинная. Лучше взять. И пару дополнительных обойм – тоже.

Зеленый научно-исследовательский комбинезон повышенной защиты – подарок Базарова и объект зависти многих сталкеров. Подобран по размеру, поэтому не трет, не жмет, не топорщится.

Когда все снаряжение было уложено, в кармане завибрировал КПК. Вытащив наладонник, посетитель прочитал новое сообщение:

«Юрий Семецкий, Мрачная долина, „мясорубка“».

– Прав был Варяг, – пробормотал посетитель, – совсем Михалыч состарился. Если это не…

Наладонник завибрировал снова, на экране высветилось:

«Не нервничай, Игорек. Я на болоте у знахаря. Жду».

– А ведь сам говорил, что время такое, – хмыкнул посетитель, убирая КПК за пазуху. – И люди тоже.

Выйдя в зал, он подошел к стойке и допил остывший чай.

– И куда ты теперь? – спросил бармен.

– На север. – Посетитель едва заметно улыбнулся. – На север…