Незваные гости Марр Мелисса

ГЛАВА 28

Как ни ломали головы Китти и Джек, составленный ими план так и ограничился одним пунктом: искать способы лечения. Они долго спорили, Джек то расхаживал по комнате, то садился, то опять вскакивал и принимался шагать.

Все это время Эдгар оставался с Фрэнсисом. Ни Гектор, ни Мелоди так и не вернулись в гостиницу. В отличие от остальных Прибывших, Мелоди не могла вести себя тихо, кроме как во время охоты, а это значило, что о ее возвращении сразу же станет известно. Но волновался Джек не из-за Мелоди или Гектора. Только круглый дурак мог бы принять не свойственное ему напряжение за обычное возбуждение, сопровождающее стычку или прием веррота. Опасения за Хлою заставляли Джека дергаться, как майского жука на ниточке. Китти пыталась делать вид, будто ничего не замечает, но Джек каждые несколько минут дергался к двери — а стука, который он рассчитывал услышать, так и не раздавалось.

— Значит, ждем, что скажет Гаруда, — в очередной раз произнес Джек.

— Да-с-с… — по-змеиному прошипела Китти (хотя намеревалась говорить нормально) и добавила: — Если Гектор не появится в ближайшее время, мы с тобой или я с Эдгаром можем сходить в лагерь и принести веррот.

Все это они обсуждали не далее чем две минуты тому назад.

— Верно, совершенно верно. — Джек снова взглянул на дверь.

— Так оно и есть! — повысила голос Китти.

— Что?

— Ты думаешь вовсе не о деле. — Джек промолчал. — Ты и вправду считаешь, что она спит? — спросила Китти, откинувшись на спинку стула.

— Нет. — Он взглянул на Китти с редкостно виноватым видом.

— Что ты натворил?

Некоторое время он молчал. Не стал уклоняться от ответа — это был совершенно не его стиль поведения, — но снова поднялся и прошелся по комнатушке. Выглянул в окошко, за которым, как отлично знала Китти, не было ничего, кроме неинтересной пыльной улицы.

— Я назвал ее Мэри, — сказал Джек, глядя в окно. Потом оглянулся через плечо на сестру и пояснил: — Нет, разговаривая с нею, я не называл ее Мэри, но когда Эдгар постучал в дверь, я сказал: «Мы с Мэри заняты».

Китти попыталась поймать взгляд брата, но он не смотрел ей в глаза. Поэтому она решила попытаться расставить точки над «i».

— Она появилась у нас совсем недавно. Хотя даже если бы она и прожила здесь некоторое время… в том, чтобы случайно назвать кого-то чужим именем, нет ничего ужасного. — Строго посмотрев на брата, она продолжала: — Ну, я понимаю, что женщина может расстроиться, если это случилось, допустим, когда она была близка с кем-то, а потом или во вре…

— Нет! — отрезал Джек. Он повернулся к ней, скрестив руки на груди, и скорчил страшную гримасу. — Это случилось не во время, и у нас не было… отношений. Мы просто! Проклятье! Кэтрин, мужчины не говорят о таких вещах со своими сестрами!

— Ну, наверно, тебе лучше было бы объяснить это сразу, а не заставлять ее переживать, — спокойно сказала Китти.

На этот раз Джек все же попытался выкрутиться. С откровенно встревоженным видом он бросил еще один взгляд на закрытую дверь, а потом — снова на сестру.

— Я хотел, чтобы у нее было время и место побыть в покое.

— Трус, — ухмыльнулась Китти. Ее брата нечасто удавалось увидеть выбитым из колеи, и она не могла не воспользоваться возможностью насладиться им.

— Базарная скандалистка.

Китти расхохоталась.

— Бесхребетный щеголь.

— Хулиганка. — Джеку заметно полегчало, и на губах даже появился намек на улыбку.

— Может быть, мне поговорить с ней?

Он с благодарностью взглянул на нее.

— А ты сможешь?

— Но тебе все равно придется сказать ей, что ты балбес и сам это понимаешь. Будешь вымаливать прощение. На крайний случай, тряхнешь стариной, пустишь в ход свое шулерское обаяние. Ты еще не забыл, как им пользоваться? — Китти потрепала брата по руке и отправилась искать Хлою.

Было немного смешно, что Джек, уже хорошо поживший мужчина, так переволновался из-за девчонки, но ведь у него никогда не было серьезных отношений с женщинами. Ему случалось увиваться вокруг женщин, некоторых женщин он называл своими подругами, бывали у него и женщины за деньги. Но Китти не могла припомнить, чтобы он из-за какой-нибудь из них вел себя так по-дурацки. С одной стороны, она одобряла это, а с другой — надеялась, что ей не придется стрелять в Хлою. Пока что эта женщина казалась вполне порядочной, но порядочность отнюдь не означала, что она будет достойна Джека.

Китти постучала в дверь комнаты, в которой обычно останавливался Джек, и позвала:

— Хлоя!

Не дождавшись ответа, она повысила голос:

— Хлоя, это Китти. Ты не спишь?

Ответа снова не последовало. Китти повернула ручку и обнаружила, что дверь не заперта. По многолетней привычке ее рука дернулась к револьверу. Просто на всякий случай. Входя в комнату, она повторила:

— Хлоя! Это Китти.

Чтобы выяснить, что комната пуста, хватило одного взгляда. Осмотревшись внимательнее, она выяснила, что там не было никаких вещей Хлои. Убедившись, что в помещении нет никаких следов борьбы или других подозрительных признаков, она вышла, закрыв за собой дверь. Логика говорила ей, что, окажись кто-нибудь поблизости от снятых ими номеров, этого нельзя было бы не услышать. Через две двери находился номер Фрэнсиса, и Хлое, конечно, хватило бы ума поднять шум, если бы кто-нибудь все же прокрался к ней.

К Джеку Китти вернулась с тяжелым сердцем. Когда она открыла дверь, брат посмотрел мимо нее, явно рассчитывая увидеть за ее спиной Хлою.

— Ее там нет, — сказала Китти.

Джек молниеносно вскочил на ноги и выскочил за дверь. Он не побежал вниз по лестнице, но все же шел так быстро, что Китти с трудом поспевала за ним. Ни в таверне, ни в прилегающем к ней дворике Хлои не оказалось. Не было в поле зрения и других Прибывших.

Выйдя из «Промоины», Джек остановился и огляделся по сторонам. Здесь не оказалось вообще ни души. На лице у него не было гнева, только тревога, и Китти очень надеялась, что Хлоя не попала где-нибудь в неприятности. В городе ей грозило меньше опасностей, чем в пустыне. Большинство пустоземцев не стало бы связываться с кем-либо из Прибывших, но ведь Хлою еще никто не знал. Ее могли принять за обычную обитательницу какой-то другой части Пустоземья, незнакомку, зачем-то явившуюся в чужой город.

Джек зашагал вперед. Китти шла за ним, опустив правую руку, на тот случай, если потребуется быстро выхватить оружие. Ее тревожила мысль о том, что они могут встретиться с другими монахами или с кем-то из людей Аджани, а подкрепления могло и не оказаться. Эдгар сидел с Фрэнсисом; Мелоди и Гектор шлялись неизвестно где. Обычно Китти не слишком волновалась, если с ней был Джек, но, учитывая возможные опасности, яд, ослепивший Фрэнсиса, и необычное для Джека возбужденное состояние, она не отказалась бы от поддержки. Увы, товарищей не было поблизости, но все же она могла кое-кого позвать на помощь.

— Гаруда!

Китти мысленно ощутила, что дверь, за которой находился Гаруда, открылась. Кровосос деликатно держал ее прикрытой, но Китти подозревала, что благодаря разговорам с нею и ее признанию Джеку у старого кровососа изрядно полегчало на душе или что там у него было. Прежде, когда она принимала веррот, он был для нее лишь досадной помехой.

— Кто-нибудь еще пострадал? — Гаруда менее тщательно, чем обычно, следил за своим голосом, и Китти уловила в нем тревогу. — Это не Джексон и не твой мужчина, да?

— Нет. — Она невольно улыбнулась и добавила: — Может быть, это я?

Гаруда выразительно цыкнул на нее.

— Нет, с тобой ничего не случилось. Иначе я уже знал бы об этом.

Китти на всякий случай запомнила эту реплику и объяснила:

— Хлоя пропала. Может быть, кто-нибудь из твоего клана видел ее?

— Нет, — ответил Гаруда после секундной паузы. — Они уже отправились на поиски.

Китти, дожидаясь новых сведений, шла дальше рядом с Джеком. Они поравнялись с одним из публичных домов, которые здесь никогда не закрывались. Несмотря на ранее время, когда работы у ее обитательниц еще не предвиделось, девушки все равно торчали на балконе и выглядывали в окна, готовые облегчить потенциальных клиентов особого пола от части содержимого их кошельков. Китти не считала их занятие чем-то из ряда вон выходящим, но ей не нравилось, что многие из Прибывших охотно соглашались на него. Пустоземцы неохотно вступали в любовные отношения и тем более в брак с Прибывшими, но охотно платили за секс с ними. При виде такого отношения к себе Китти исходила пеной от злости; именно поэтому Джек требовал, чтобы Прибывшие не пользовались даровыми услугами проституток, даже если те предлагали, и не позволял никому из своей команды подрабатывать в публичных домах. Человеку, попавшему в их отряд, не следовало торговать своим телом, а те, кому требовались развлечения и удобства, которых не имелось в лагере, должны были платить за них наравне с местными жителями.

Конечно, благодаря стараниям Джека добиться того, чтобы к Прибывшим относились так же, как и к пустоземцам, девки из публичного дома рассматривали его как самого желанного клиента.

— Джек! Джек! — окликнули его с балкона. Он вежливо склонил голову в ответ.

Китти сурово взглянула на них, но они лишь размахивали руками и смеялись.

— Если ты ищешь свою новую девицу, то она ушла с Дэниелом, — сообщила одна из девушек.

— Добровольно? — Джек сразу же напрягся.

— Похоже на то.

Китти услышала, как Гаруда беззвучно подтвердил эти слова.

— Гаруда говорит, что это правда, — шепнула она Джеку.

Джек ничего не ответил, но его лицо перекосилось от гнева. Хлоя каким-то образом, словами ли, поступками ли, привлекла к себе внимание Джека, как никому прежде не удавалось, и теперь Китти готова была убить ее за это. Джек был цельной натурой, единственной опорой, позволявшей им всем сохранять здравый рассудок в этом безумном мире. Он был островом стабильности в океане хаоса, и из-за того, что Хлоя причинила ему боль, Китти сама чувствовала себя так, будто ее предали, и была очень встревожена.

— С Аджани разговаривают многие из Прибывших, — напомнил ей. — Дэниел просто организует встречи.

— Пожалуйста, не надо меня сейчас успокаивать, — взмолилась она. — Придумай, чем вылечить Фрэнсиса. А с Джеком я управлюсь.

Едва Гаруда укрылся за свою дверь, как через перила перегнулась, демонстрируя внушительное содержимое глубокого декольте, еще одна женщина.

— Джексон, я могла бы поправить твое настроение.

— В другой раз. — Джек взглянул в сторону местной резиденции Аджани.

— Джек! — Китти взяла брата за локоть. Он оглянулся на нее. — Может быть, Дэниел увел ее не…

— Кэтрин… — начал Джек назидательным тоном.

Но Китти была не в том настроении, чтобы уступить перед его наигранным высокомерием. Она резко вскинула руку.

— Если Дэниел повел ее к Аджани, что вполне может быть, — она сделает выбор. Но мы ведь даже не знаем, туда ли она пошла. Дэниелу она просто могла показаться… — Она осеклась: вряд ли ее брату было бы приятно услышать, что женщина, согревавшая его постель, могла найти более приятным общество Дэниела. Поэтому она закончила расплывчато: — Что бы она ни решила, твоей вины в этом не будет.

В глазах ее брата отразилась такая же боль, какую она увидела в них в тот день, когда Мэри так и не воскресла, и Китти решила, что, если Хлоя решит примкнуть к Аджани, она непременно всадит в нее пулю при первой же встрече. Проклятье, ее нужно будет застрелить и если она станет любовницей Дэниела. Да ни одна женщина, достойная называться этим словом, не станет работать на Аджани или спать с Дэниелом, если на нее положил глаз Джексон. Правда, могло на первый взгляд показаться смешным, что он форменным образом влюбился после нескольких разговоров и пары стычек с врагами, но чем дольше Китти вглядывалось в его лицо, тем яснее становилось, что так оно и есть.

— Мы должны заняться Фрэнсисом. — Китти почувствовала острый укол совести из-за того, что пользуется бедой Фрэнсиса, чтобы отвлечь брата от его забот, но она не смогла придумать ничего другого.

Джек промолчал.

— Прошу тебя! Если ты ворвешься в его дом, он сможет ворваться к нам, — добавила Китти. — У него появится право ловить меня.

Брат повернулся к ней.

— Я никогда не допущу, чтобы тебе грозила опасность.

— Тогда давай вернемся, — попросила Китти.

Он кивнул. Много лет назад Джек и Аджани заключили джентльменское соглашение о том, как обходиться с Прибывшими. Оно не было столь скрупулезным, как выдержанный до мельчайших подробностей этикет кровососов, но уступало ему немногим. В отличие от большинства Прибывших, родившихся в более поздние годы, Джек был из той эпохи, когда слово мужчины что-то значило. Аджани был… впрочем, никто доподлинно не знал, кто он такой и откуда взялся, но, независимо от его биографии, он тоже соблюдал соглашение. Пусть Аджани и не рассказывал никому о своем жизненном пути, но, как и Джек, держал свое слово. Если Хлоя по своей воле оказалась в одном из домов Аджани, Джек не мог поделать ровным счетом ничего; в ином случае то же самое было бы справедливо для противоположной стороны.

Постояв еще несколько секунд и, видимо, стараясь овладеть собой, Джек повернулся и зашагал обратно к «Промоине».

— Скажи Эдгару, что мы с тобой пойдем в лагерь за верротом. И передай Гаруде, что нам нужно увидеться в пустыне.

ГЛАВА 29

Джек решительно шагал к «Промоине», чтобы собрать все необходимое для похода на встречу с Гарудой. Только что, стоя посреди улицы рядом с сестрой, он всерьез подумывал о том, чтобы послать к чертям все порядки — ради женщины, которую впервые увидел несколько дней назад. Это было совершенно нелогично. Существовали правила, которые он соблюдал более двух десятков лет, и нарушить их значило навсегда послать псу под хвост всю безопасность. Аджани не связывался с Прибывшими, которые оставались с Джеком, ну а если они уходили к Аджани, то не вмешивался уже Джек. Они договорились, что не будут прибегать к силе или угрозам. Честно говоря, эти правила были полезнее Джеку, чем Аджани. Если бы не существовавшее между ними джентльменское соглашение, Аджани мог бы попытаться захватить Кэтрин силой. Но и при нынешних обстоятельствах Джек и Эдгар делали все возможное, чтобы Кэтрин не отлучалась сама по себе.

А Джек, поспешив вернуться в «Промоину», бросил ее одну посреди улицы. Он поспешно оглянулся и с немалым облегчением увидел, что Кэтрин идет за ним.

— Со мной все в порядке, — солгал он, когда сестра догнала его.

Она улыбнулась, но вид у нее оставался встревоженный.

— Знаю. Нам еще много с чем предстоит разбираться. Но мы разберемся. Фрэнсис поправится, а задание мы выполним и меньшим составом. — Не дождавшись ответа, Китти добавила: — Джек, Хлоя может и не выбрать Аджани. Пусть все идет своим чередом.

— Я знаю, ты доверяешь Дэниелу, но нам он недруг. — Джек никак не мог понять, почему у сестры до сих пор остаются теплые чувства к Дэниелу, но сейчас он весьма смутно понимал и собственные эмоции. Нельзя было сказать, чтобы он любил Хлою; он так мало знал ее, что даже не мог с уверенностью сказать, что она ему очень понравилась. Он знал наверняка лишь, что в нем вспыхнула искра, и после многих лет, на протяжении которых он непрерывно сомневался, что вообще способен на такое, ему невыносимо хотелось узнать, что из этого может выйти.

— Дэниел — не зло, — спокойно ответила Кэтрин. — Я не говорю, что он хороший человек или что в мыслях у него было что-то другое, кроме как отвести ее к Аджани. Я только прошу тебя быть немного терпеливее.

— Я понимаю, Хлоя вышла на улицу только потому, что я свалял дурака. Сначала веррот, потом… потом то, что мы чуть не сделали, когда были в пустыне. — Джек не хотел встречаться взглядом с сестрой и поэтому говорил на ходу. — А потом, когда мы уже почти… закончили то, что начали в пустыне, я назвал ее именем другой женщины. Какие же у нее могли быть причины, чтобы остаться?

— В пустыне и здесь?.. Я знаю, что ты сильно расстроился, когда потерял Мэри, но… — Кэтрин, недоговорив, покачала головой.

Несколько минут они шли молча. Потом Джек сказал:

— Я не любил Мэри. Хотел любить, но не любил. Проклятье, она хотела моей любви, но я не мог ее дать. Хлоя может думать о себе что угодно, но она не замена для Мэри.

— Вот и скажи ей это, когда увидишь, — предложила Кэтрин. — Это не будет нарушением правил. Так поступает Дэниел, да и сам Аджани. Они оба раз за разом уговаривают меня присоединиться к Аджани. Подумаешь, придется разок поступиться гордостью и сказать то, что нужно, перед теми, кто окажется рядом.

— Думаю, это им очень понравится, — с горечью в голосе заметил Джек.

— Или так, или смирись с тем, что она сейчас во владениях Аджани. Покуда она там, она если и согреет чью-то постель, то уж никак не твою.

От мысли о том, что Хлоя может оказаться в постели с Аджани или Дэниелом, Джек резко остановился. Он не повернул назад, но желание пристрелить Дэниела оказалось настолько сильным, что рука Джека скользнула к поясу, где у него на ремне всегда висела кобура с револьвером, — и тут он осознал, что вышел из гостиницы безоружным. Услышав о том, что Хлоя исчезла из гостиницы, он забыл обо всем на свете.

Кэтрин — она, к счастью, была при оружии — шагнула вперед и повернулась к нему лицом к лицу.

— Если она останется там, значит, умрет для нас, как и Мэри.

— И как Дэниел? — осведомился Джек, пожалев об этих словах, как только они сорвались у него с языка.

— Именно как Дэниел. — Кэтрин выразительно посмотрела на его пустую руку. Даже напившись до потери сознания, она все равно не выходила без оружия. А Джек, разволновавшись из-за женщины, начисто забыл о нем. — Как бы там ни было, сегодня ты все равно ничего не сможешь поделать, а времени на то, чтобы ты разбирался еще и с этим делом, у нас нет. Сейчас — нет. Я собираюсь принести веррот и встретиться с Гарудой. Собирайся побыстрее, или я возьму с собой Эдгара, а тебя оставлю здесь ухаживать за Фрэнсисом.

Остаток пути до таверны Джек прошел молча. Сестра была права: ломать складывавшиеся много лет традиции, обеспечивавшие их безопасность, было нельзя; он ни за что не согласился бы подвергнуть сестру опасностям, которые неизбежно возникли бы после этого, — но желание выбить дверь в доме Аджани и вынести оттуда Хлою не проходило, несмотря на любые логические доводы. Половину жизни он целиком и полностью посвятил своей задаче, благополучию своей команды и совершению поступков, которые считал верными. И никогда прежде он не желал ничего — никого — для себя.

Немного позже, еще не преодолев полдороги от Виселиц до лагеря, Джек и Кэтрин обнаружили посреди Висельной пустыни неподвижно стоявшего Гаруду. Он никогда не появлялся без сопровождения других кровососов. Но на сей раз рядом с ним стоял, в ожидании традиционного приветствия, лишь один представитель его клана. Людям традиция представлялась очень странной, но Гаруда уже много лет назад объяснил, что этот ритуал свидетельствует об уважении. Стычка между одним из его младших сородичей и гостем должна была устанавливать соотношение сил, но Джек хорошо понимал, что Гаруда каждый раз устраивает эти поединки в каких-то собственных целях. Было известно, что старый кровосос пользуется традициями для того, чтобы избавиться от тех новорожденных, которые чем-то не устраивали его, или обрести определенное превосходство над гостями, так что Джек посмотрел по сторонам, ожидая увидеть юного кровососа, с которым ему предстояло быстренько разделаться, прежде чем перейти к делу.

Поняв, что сопровождавший Гаруду кровосос относится к числу старших, способных разговаривать, он посмотрел по сторонам, ожидая увидеть еще одного, с которым нужно будет драться. Но не обнаружил ни кровососа, ни укрытия, где тот мог бы спрятаться.

— Ты хочешь, чтобы я дрался с ним? — спросил Джек.

— Нет, — ответил Гаруда.

Джек вскинул руки, всем своим видом выражая недоумение.

— Я сегодня не в том настроении, чтобы шутить.

— Джексон, традиции — не шутки, — мягким тоном укорил его Гаруда и взглянул на женщину. — Кэтрин.

Она шагнула вперед.

— Я готова.

Джек сразу же все понял: они переговаривались неслышно для него, и его сестра, судя по всему, собралась драться с одним из самых зрелых кровососов, каких ему только приходилось видеть.

— Что за чертовщину вы тут затеяли? — Джек попытался ухватить сестру за руку, но она почти неуловимым для взгляда движением отстранилась.

— Джек, отойди в сторону, — скорее прошипел, чем произнес Гаруда. — Меня пригласила сюда Кэтрин, так что почетная обязанность достанется ей.

— Если ты думаешь, что я позволю своей сестре…

— Заткнись, Джек! — перебила его Кэтрин. Потом она медленно, с таким видом, будто очень довольна сложившейся ситуацией, улыбнулась Гаруде и сказала: — А ты, пожалуйста, не разговаривай со мной, пока я буду драться.

Гаруда пожал плечами, высоко вздернув их, и подал знак кровососу, который с готовностью ринулся на Кэтрин.

Она увернулась почти также быстро, как нападал кровосос. У Джека дух захватило при виде стремительности движений сестры. Он давно считал, что она уже не может удивить его своими способностями, но глядя на то, как она колотила и пинала атаковавшее ее существо, переменил свое мнение.

— В Виселицах она так не дралась, — пробормотал он Гаруде.

Кровосос лишь кивнул. Все его внимание было приковано к схватке. Резким движением он кинул в сторону противников нож, и Кэтрин, не глядя, схватила его на лету.

— Ты хотел убить меня?! — рявкнула она, хмуро взглянув на оружие.

— Нет. Это была проверка, — ответил вслух Гаруда. — Кэтрин, ты можешь читать его. Через меня ты можешь угадывать его движения. — Он шагнул поближе к дерущимся и приказал кровососу: — Быстрее!

— Я пришла сюда не для проверок, — вызверилась Кэтрин. Одновременно с репликой она проткнула ножом обе ладони кровососа. Это произошло так быстро, что Джек даже не заметил, как она это сделала.

Кровосос пытался ударить ее сколотыми одна с другой руками, но Кэтрин перехватила удар и вздернула руки противника вверх, а потом назад, за голову, заставив того изогнуться дугой. Продолжая выворачивать руки, она заставила кровососа упасть на спину, а потом пнула его обутой в тяжелый ботинок ногой в челюсть, повернув его голову набок и прижав к земле.

— Отзови его! — потребовала она.

— Требования этикета удовлетворены, — спокойно сказал Гаруда.

Кэтрин шагнула к нему, и Джек подумал было, что ему, пожалуй, стоит вмешаться. Вид у его сестры был такой, будто она, разделавшись с одним кровососом, собиралась наброситься на того, кто им управлял.

— Никогда не видел существа, способного делать то же, что и ты. — Гаруда высунул язык и облизал губы; Джеку очень хотелось надеяться, что это было случайное, ничего не значащее движение. Если нет, значит, кровосос пытался спровоцировать Кэтрин.

— Я человек, — напомнила она.

— Ты все больше и больше походишь на моих сородичей, — добавил Гаруда, явно подбивая ее на разговор, хотя по его ровному тону догадаться об этом было трудно.

Кэтрин, прищурившись, взглянула на него.

— Из того, что я так странно реагирую на твою кровь, еще не следует, что я чудовище.

Гаруда вздохнул.

— Кэтрин, я не чудовище.

— В моем мире…

— Ты же не в каком-то другом мире, — резонно заметил Гаруда. — Ты в этом мире, и твое тело своим поведением все больше и больше походит на наши. А подтверждает это и наша связь с тобой, и то, как хорошо мы понимаем друг друга. Ты — одна из двух человек этого мира, способных на такое.

— Двоих? — вмешался Джек. — И кто же второй?

Гаруда твердо посмотрел Джеку в глаза.

— Аджани.

— Аджани? — повторила Кэтрин, сверкнув глазами, и, вскинув руку, наставила палец на Гаруду. — Он так же реагирует на веррот, а ты до сих пор и не думал сообщить мне об этом?! Или, по крайней мере, Джеку.

Она попыталась дотянуться до Гаруды и ткнуть его пальцем в грудь, но он перехватил ее руку.

— Сходство с моими соплеменниками делает тебя родственницей моего клана, но, Кэтрин, это не значит, что я стану терпеть оскорбления. — Удерживая ее руку без всякого видимого труда, хотя она и пыталась вырваться, Гаруда добавил: — Существует протокол, который нельзя нарушать. Я не мог сказать вам этого, пока не пришло должное время.

Он снова взглянул на Джека.

— Вы оба весьма темпераментны, и, зная вас, я не мог поручиться за последствия.

— Это из-за него ты запретил своему клану и союзникам создавать веррот, да? — догадался Джек и, когда Гаруда кивнул, продолжил: — Ни одно живое существо в Пустоземье не дает такой реакции на веррот, как Кэтрин и Аджани. А прежде бывало что-нибудь подобное?

— Нет. — Гаруда глядел на Джека, хотя было ясно, что по своей воле выкладывать все, что знал, он не намерен. Даже сейчас кровосос неукоснительно следовал законам своего племени. Однако это не значило, что, глядя на Джека, он не желал вложить в его сознание какие-то догадки. И, пожалуй, вложил бы, если б мог.

Впрочем, в этом не было необходимости. Джек знал ответ.

— Ты считаешь, что Аджани не из этого мира.

— Я в этом убежден, — спокойно ответил Гаруда. — И уже давно так считаю, но, покуда Кэтрин не поделилась с тобой своей тайной, у меня не было подобающего способа навести тебя на эту мысль. Таковы правила. Может быть, он этого не понимает, но ты-то, Джексон, не таков.

Кэтрин переводила взгляд с одного собеседника на другого.

— Может быть, у меня и есть какие-то ваши особенности, но эту я лучше погожу развивать. Говори прямо. Черт возьми, неужели это так трудно?

Гаруда ощутимо напрягся.

— Я и так говорю настолько прямо, что еще немного и нарушу этикет.

— Кэтр…

— Ты прав, — перебила она Джека. — Прошу прощения.

В этот момент к ним подошел кровосос, недавно дравшийся с Кэтрин, и протянул ей бутылку веррота.

— Мы принесли это для тебя. Для члена твоего клана.

Гаруда широко улыбнулся; его неприятно красные губы изогнулись в, пожалуй, самой довольной ухмылке, какую Джеку доводилось видеть у кровососов. Гаруда взглянул на кровососа, потом на Кэтрин с чуть ли не отеческой гордостью.

— Лекарство и веррот исцелят вашего Фрэнсиса. Были сомнения в том, заслуживаете ли вы этого, но вы их опровергли. — Он снова посмотрел на второго кровососа. — А ты, Стирр, заслужил право на владение участком пустыни.

Существо, которое, оказывается, звали Стирром, поклонилось.

— Я отвечаю за нее и мою территорию своей жизнью. — Он выпрямился и посмотрел на Кэтрин. — Надеюсь, ты не погибнешь в ближайшем бою.

Джек ожидал от сестры какого-нибудь едкого ответа, но она тоже поклонилась и негромко произнесла:

— Я тоже.

ГЛАВА 30

Китти посмотрела на заслужившего повышение в ранге кровососа, а затем на Гаруду. Ей было трудно четко сказать себе, как относиться к мысли о том, что ее нежелание признаться в странной реакции на веррот могло привести к таким последствиям. Потом она подумала, чего еще она не знает из-за непонимания правил и традиций различных культур обитателей Пустоземья. Горняки казались ей понятными, потому что имели некоторое сходство с людьми, которых она знала, когда жила в Калифорнии, а вот для того, чтобы понять кровососов, она никогда не прилагала усилий. Хотя, если честно говорить, она никогда не была полностью уверена даже в том, что ей понятны люди-пустоземцы.

— Ты веришь, что это Аджани восстановил против нас монахов? — спросила она.

Вместо ответа Гаруда посмотрел ей в глаза и сам спросил — одновременно и мысленно, и вслух:

— Кэтрин, ты принадлежишь к моему клану?

Ей показалось, что слова разносятся эхом, распространяют тончайшие щупальца, чтобы дотянуться до кровососов по всему Пустоземью, соединиться с ними на мгновение, которое может тут же закончиться, а может и растянуться на вечность.

— Да.

Связующие нити улеглись на места, и она поняла, что Гаруда позволил ей объединить восприятие с несколькими сотнями кровососов. Пока в ее крови будет присутствовать веррот, она сможет мысленно связаться с каждым из них. И в озарении, которым он одарил ее, стало ясно, что этот уровень доступа посилен только старейшим представителям этого вида.

— Не могу сказать наверняка, — сказал Гаруда в ответ на ее вопрос о монахах, но потом добавил уже мысленно: — Я мог бы поговорить с правителем Соанесом. Прислушайся к клану, посмотри, что они видели.

Так она и поступила. Никто не дал ей ничего такого, что подтвердило бы ее подозрения о том, что Аджани имел дело с братией; перед нею мелькали обрывки образов, заполнявшие ее сознание быстрее, чем она могла их осмысливать. Когда эти образы стали складываться в какое-то подобие связной последовательной картины, она, как бы со стороны, осознала, что опустилась на колени.

Аджани встретился с правителем. Они разговаривали прямо посреди улицы, а потом Аджани взглянул прямо на наблюдавшего за ними кровососа. В этом видении она и была этим кровососом, и не была им. Взгляд Аджани остановился на ней. На нас, на клане.

— Кэтрин? — Джек встряхнул ее за плечо.

Монахи посещали правителя; четыре фигуры в серых рясах гуськом вошли в его особняк.

— Что ты делаешь? — Джек обхватил ее рукой, но ей казалось, будто она может одновременно и чувствовать, и не чувствовать его прикосновение. Он не говорил с нею — хотя и говорил: она была объединена со всем кланом. Она слышала его не сама по себе, но через Гаруду.

— Поэтому его рука кажется такой странной, — сказала она Гаруде.

— Сосредоточься на знании, — ответил тот.

Китти отрешилась от того, что видела своими глазами, и вернулась к памяти клана.