Отвергнуть короля Чедвик Элизабет
– Несомненно, – ответил граф Роджер, – но мы подождем реакции Иоанна. Меня не слишком радует мысль о французском принце на английском троне… Иоанн – помазанник Божий, но его необходимо обуздать и призвать к ответу. – Он мрачно посмотрел на Гуго и Ранульфа. – Мой отец восстал против власти того, кого считал тираном, но потерпел поражение, и тогда у нас отняли Фрамлингем, сровняв его с землей. После смерти отца я двенадцать лет пытался вернуть родовые земли и получить разрешение отстроить Фрамлингем. Я всегда вел игру осторожно, поскольку знал: плоды долгих лет можно уничтожить за один день. Достаточно единственного ложного шага.
– И это ложный шаг? – спросил Гуго.
– Это ты мне скажи, сын мой, – устало произнес граф.
Длинный Меч поджал губы, когда разведчик натянул поводья. Новость плохая, понял он, прежде чем тот успел заговорить.
– Сир, мятежники вошли в Лондон! Горожане открыли им ворота.
Длинный Меч взглянул на пятнышко городских стен вдалеке. Он скакал как проклятый, чтобы перерезать мятежникам путь, и отправил в город посланцев, защищая его интересы, но тщетно. Его опередили и перехитрили более быстрые противники.
– Что будем делать? – спросил капитан наемников Иоанна Савари де Молеон.
Он был коренаст, широкоплеч и покрыт шрамами, как испытанный в медвежьей травле пес. Кольчуга его с каждым вдохом переливалась, словно змеиная чешуя.
Длинный Меч погрыз костяшку большого пальца.
– Оставим отряд, чтобы наблюдать за их передвижениями и перехватывать гонцов. Нет смысла оставаться здесь всем. Мы вернемся к королю, и пусть он решает, что делать дальше.
– Он будет в ярости, – предупредил де Молеон.
– А что еще мы можем сделать? – пожал плечами Длинный Меч. – Нельзя же осадить такой большой город такими малыми силами.
– Тогда сами с ним объясняйтесь, – покосился на него де Молеон. – В конце концов, вы кровные родственники.
Махелт ахнула, когда Гуго заключил ее в объятия и крепко поцеловал, царапая щетиной. За время военной кампании его мышцы окрепли, а кожа загорела, и сердце Махелт переполняли любовь и желание. Время от времени она получала письма от мужа, но понятия не имела, когда он вернется во Фрамлингем. В детстве отец часто отсутствовал все лето, и она заранее смирилась, что Гуго будет поступать так же, поэтому его возвращение было чудесным сюрпризом… и облегчением.
Гуго отстранил жену, чтобы защититься от маленького Роджера, желавшего продемонстрировать отцу свое умение обращаться с мечом, которое он совершенствовал все лето. Гуго со смехом уклонялся, нагибался и наконец позволил себя пленить и зарубить.
– Я сдаюсь, сдаюсь! – вопил он, пока сыновья молотили его. – Храни меня Господь, когда на меня станут наскакивать все трое! – Он состроил Махелт притворно беспокойную мину.
– Это будет еще не скоро! – Смеясь, Махелт положила руку на растущий живот. – У вас как минимум несколько лет в запасе.
Когда Гуго удалось унять кровожадных наследников и натравить их на своих оруженосцев, Махелт спросила, где его отец.
– Все еще в Лондоне, решает юридические вопросы. – Лицо Гуго стало серьезным, когда первая радость от возвращения домой схлынула. Он снял котту и, сев на кровать, закатал рукава. – Ранульф отправился домой в Миддлхем, чтобы подготовиться к противостоянию.
– Противостоянию? Но почему? – Радость Махелт быстро улетучилась, она в тревоге посмотрела на мужа.
– Король подписал хартию вольностей. Он встретился с нами на лугу под стенами Виндзора и поставил свою печать под условиями. Я был свидетелем, а также мой отец, ваш отец, Уилл и Длинный Меч.
– Это хорошая новость? Разве не на это вы все надеялись?
– Должна бы быть хорошей, но все тщетно, – глубоко вздохнул Гуго. – Едва приняв хартию, Иоанн бросился писать Папе, умоляя освободить его от клятвы. Он считает хартию чем-то, что можно обойти или втихаря растоптать и бросить в выгребную яму. С тем же успехом король мог вообще ее не подписывать. Раздоры лишь усилились.
– И что теперь?
Гуго покачал головой и без энтузиазма произнес:
– Принц Людовик согласился прислать нам французские подкрепления, пока он решает, явиться лично или нет. Ваш отец и архиепископ Лэнгтон делают все возможное со своей стороны, поскольку нам необходим хотя бы худой мир… Но пока это кажется маловероятным. Иоанн подписал хартию, не собираясь держать свое слово, и умеренные в наших рядах дрогнули. Де Весси и ему подобные говорят, что, если мы не можем обуздать короля, его необходимо сокрушить.
– И если Людовик явится лично…
– Ему предложат трон.
– И это означает войну…
– Война – свершившийся факт, – мрачно ответил Гуго. – Она уже началась. Я вернулся домой не отдыхать, а готовиться к неизбежному, как и Ранульф.
Более года не был Длинный Меч дома. И теперь стоял в своей комнате в солсберийском дворце и наслаждался видом жены. Он полагал, что в жизни не видел ничего столь прекрасного. На Эле было облегающее зеленое платье, мягкое, словно шерстка котенка. Под вимплом из тонкого, как паутинка, льна блестели темно-золотые волосы. Солнце, струившееся в окно, осветило ее с ног до головы, и казалось, будто она отлита из редкостного сияющего стекла.
Длинный Меч щелчком пальцев отослал кланяющегося камергера, подождал, пока лязгнет защелка, и обвил жену руками, поцеловав ее в лоб, обе щеки и, наконец, в теплые розовые губы. Затем отстранил от себя, чтобы еще раз насладиться ее красотой.
– Я мечтал о вас каждый день заключения. Думал о вас и наших детях, и это поднимало мой дух, когда я погружался в пучину отчаяния. – Длинный Меч взял руку Элы, потер большим пальцем обручальное кольцо и поцеловал золотой ободок, всецело наслаждаясь мгновением, играя в куртуазную любовь, чтобы сделать его еще прекраснее. – Я прибыл к вам обновленным, моя госпожа и жена, чтобы молить вас благосклонно принять меня обратно.
Эла несчастным взглядом смотрела на мужа. Он заметил, как дернулась ее тонкая шейка, когда Эла сглотнула, и начал беспокоиться.
– Что случилось, дорогая? Я так сильно изменился? Я вам неприятен? – Он встревожился еще больше, когда жена закрыла лицо свободной рукой и зарыдала.
– Вовсе нет, муж мой, – прошептала она. – Просто я вас больше недостойна. Хуже того, мне никогда не стать достойной вас.
Длинного Меча начало подташнивать.
– В чем дело? – Он схватил жену за руку и встряхнул. – Вы обманули меня? Вы были мне неверны?
Ему никогда не приходило в голову, что Эла способна на измену, но он долго отсутствовал и не мог придумать другой причины для подобной реакции.
– Против моей воли, – всхлипнула Эла. – Клянусь честью, против моей воли, но кое-кто действительно опорочил имя своего брата.
Длинный Меч пошатнулся. Его мысли кружились так быстро, что голова казалась пустой.
– Что этот деревенщина Биго с вами сделал?! – рявкнул он и сомкнул пальцы на рукояти меча. – Я должен знать правду!
– Биго? – Эла в ужасе взглянула на мужа полными слез глазами. – Вы имеете в виду Гуго? О нет, не он! Они с Махелт спасли меня и уберегли от опасности. Лучше вспомните о своем брате короле…
Сделав над собой усилие, Эла собралась с духом и все ему рассказала.
Длинный Меч в потрясении упал на скамью.
– Так вы хотите сказать, что Иоанн обесчестил нас обоих своим распутством? Он прикасался к вам и остановился лишь в шаге от непоправимого?
– Боюсь, это правда, милорд, – ломая руки, кивнула Эла. – Я никогда бы вам не солгала… Он… Он сказал, что в ваше отсутствие я его собственность.
– В таком случае он мне больше не брат! – Длинный Меч сжал кулаки, и его глаза потемнели от злости. – Он растоптал наше родство.
Эла взглянула на мужа широко распахнутыми, испуганными глазами:
– Что вы намерены делать?
– Пока ничего. Мне нужно подумать.
Теперь, когда первое потрясение прошло, Длинный Меч снова мог рассуждать здраво. Он ощутил укол вины за то, что возвел напраслину на Гуго. Унизительно и досадно, что Гуго защитил Элу, когда он сам не мог этого сделать. И есть еще Ральф, его брат Биго, который скакал и сражался рядом с ним, но до сих пор томится в парижской темнице. А потом Длинный Меч подумал об Иоанне. Царственный брат, которому он был верен в горе и радости и который отплатил ему фальшивой монетой! И все же надо действовать осторожно. Хотя он один из оплотов Иоанна, но у него нет собственного состояния и он не может с легкостью идти своим путем. Под началом Длинного Меча всего шестьдесят четыре рыцарских надела, а остальное его богатство проистекает из королевских сундуков. Пусть пока все остается как есть, но он ничего не забудет и ударит, когда наступит подходящий момент.
Повернувшись к Эле, Длинный Меч опустился на колени, как барон, желающий засвидетельствовать почтение сеньору, и вложил свои руки в ее тонкие белые пальцы.
– Я приношу вам вассальную клятву, жена моя. Моя верность больше не принадлежит моему брату. Его корона теперь ваша. Что бы я ни сделал, это будет ради вас, вашей чести и славы.
Эла помедлила и склонилась над мужем. Их губы снова встретились, и на этот раз поцелуй скрепил новую страницу в их отношениях. Длинный Меч встал и взял ее руки в свои.
– Давайте посетим службу в соборе, – сказал он, – и очистимся от этого бесчестия. И никогда больше не будем о нем говорить.
Глава 38
Фрамлингем, ноябрь 1215 года
Гуго поднял взгляд, когда одна из повитух вышла из спальни. Через несколько мгновений на фоне женских голосов раздался неуверенный крик новорожденного.
– Ваша леди жена благополучно разрешилась дочерью, сир, – с улыбкой объявила женщина. – Ребенок здоровый, с крепкими руками и ногами.
Гуго вскочил:
– А моя жена?
Прежде чем повитуха успела ответить, Махелт крикнула из комнаты, что с ней все в порядке.
Гуго улыбнулся, потому что это было так похоже на Махелт – нарушить приличия.
– Рад слышать, любимая! – крикнул он в ответ. – Я скоро вас повидаю. – Потом обратился к повитухе: – Принесите мне дочь.
Та присела самым подобающим образом, хотя бы отчасти восстановив порядок, вернулась в комнату и через мгновение вышла с новорожденной, завернутой в овчину. Дочь Гуго вопила, словно маленькая злая ворона. Влажные вихры на ее голове были золотистыми, а глаза – мутно-голубыми, как у всех младенцев. Почему-то он ожидал очередного сына, и дочь оказалась сюрпризом, хотя и приятным. Гуго стремился защитить сыновей, но при виде дочери, которой было всего несколько минут от роду, в нем поднялось глубокое и древнее чувство, повернувшее его мысли в иное русло. Он поцеловал ее в лоб, и на него снизошло чувство покоя и неразрывности в полном опасностей мире. Казалось, девочка смотрит на него, и ее внимательный взгляд напомнил ему Махелт, когда она решала, принять его клятву или нет.
Его мать вышла из родильной комнаты, окутанная запахом трав и ладана. Накладные рукава графини были закреплены крючками, она вытирала руки полотенцем.
– Ну разве не прекрасное создание?
– Несомненно, – улыбнулся в знак согласия Гуго и расплылся в широкой ухмылке.
Он наклонился, чтобы поцеловать мать, которая сегодня была румяной и оживленной, словно девушка. Глаза ее сияли от двойного удовольствия – помощи в родах и обретения нового внука.
– У тебя родилась сестра, – сообщил Гуго своему наследнику, который бегал вокруг с игрушечным флагом, воображая себя знаменосцем.
– Можно я посмотрю, можно я посмотрю? – Роджер подбежал к отцу и запрыгал с ноги на ногу, пытаясь заглянуть в овчинный сверток.
– Я тоже, я тоже! – Маленький Гуго стоял на цыпочках и вытягивал шею, потому что отец держал нового ребенка слишком высоко. Гуго наклонился и осторожно раздвинул пеленки, чтобы показать им личико малышки. Роджер немедленно отпрянул, сморщив нос.
– Почему на ней такие отметины? – спросил он.
– Родиться – нелегкое дело. У тебя были такие же.
– У нее совсем нет зубов!
– Они вырастут позже.
Роджер скривился и вернулся к игре, не слишком впечатленный сестрой. Его брат взглянул на малышку, коснулся ее щеки и бросился следом за Роджером. Гуго хихикнул, весело взглянул на мать и, качая головой, отнес ребенка Махелт. Повитухи хлопотали вокруг, словно ласточки в пору гнездования. Махелт сидела, надлежащим образом прикрытая, ее волосы были расчесаны и заплетены.
– Можно я ее подержу? – Она забрала ребенка, и Гуго с веселой нежностью наблюдал, как жена осматривает дочь, проверяя, все ли пальчики на месте, запоминая ее вид и запах. – Изабелла, – сказала Махелт. – Я хочу назвать ее Изабеллой в честь моей матери.
– Как пожелаете, любимая. Мальчики носят имена Биго. Вы вправе выбрать имя нашей первой дочери, и она безусловно trs belle[27]. Надеюсь, Господь дарует ей ваш кроткий нрав.
Махелт разглядывала мужа, который покусывал губу изнутри.
– Можете не сомневаться, – надменно сказала она.
– Я… – Гуго поднял взгляд, когда служанка заглянула в дверь и что-то жарко прошептала одной из горничных. Та кивнула и бросилась к кровати.
– Графиня, милорд, миледи, мессир Ральф вернулся.
Ида ахнула, подобрала юбки и выбежала из комнаты. Гуго торопливо забрал дочь.
– Я ненадолго. – Он еще раз поцеловал Махелт и поспешил за матерью.
Ральф стоял у огня и оглядывался, как будто запечатлевал в памяти стены, драпировки и мебель. Он был тощим, изможденным и грязным после дороги. Ида повисла на нем и разразилась слезами, называя по имени. Ральф обнял мать и плотно зажмурился, но не смог сдержать слез, и его плечи задрожали от рыданий. Через мгновение, не переставая плакать, он высвободился и неуклюже обнял Гуго, держащего ребенка.
– Твоя новая племянница. – Голос Гуго тоже дрожал. – Родилась не далее как сегодня утром.
Ральф взглянул на малышку, вытер глаза рукавом и ласково погладил ее по лицу. Мальчики ворвались в зал, с воплями гоняясь друг за другом и размахивая игрушечным оружием. За плечами Роджера развевался плащ, мальчик скакал галопом, изображая лошадь. Гуго следовал за старшим братом.
– Младший уже носит мужскую одежду, – дрожащим голосом произнес Ральф. – Когда я в последний раз его видел, он еще носил платьице… А малышка… Иисусе, она даже не была зачата… – Он умолк, не совладав с чувствами, и свежие слезы потекли по его лицу.
Гуго протянул дочь служанке, наказав вернуть ее Махелт. Затем снова обнял Ральфа, как положено, и в этот миг заметил глубокий красный рубец на запястье брата.
– Господь всемогущий!
Ральф отдернул руку и в тревоге оглянулся, но их мать уже была на другом конце зала, приказывая приготовить теплую ванну, горячую еду и чистую одежду.
– Она не должна увидеть! – яростно прошептал он. – На меня снова надели кандалы, когда Длинный Меч уехал. Опасались, что выкупа может не быть.
– Я и не знал, что наш отец заплатил, – покачал головой Гуго.
– Тюремщики сказали, что он прислал половину суммы и пообещал выплатить остальное в течение двух лет. Длинный Меч выступил поручителем, – скривился Ральф. – Я всего лишь младший сын, но французам казалось, что я стю не меньше графа.
– Длинный Меч ничего не заплатил за твое освобождение?
– Он не может себе позволить, – пожал плечами Ральф.
– Неужели? – Гуго презрительно поднял бровь. – А если продать пару роскошных плащей?
– Он спас мне жизнь! – отрезал Ральф. – Если бы не Длинный Меч, меня могли повесить.
Гуго прикусил язык. Он не хотел ссориться в день рождения дочери и возвращения брата.
– В таком случае я благодарен ему и благодарен Господу за то, что ты благополучно добрался домой, – тактично высказался он.
– Где наш отец?
– В Лондоне…
– А! – Ральф наморщил лоб. – В плену мне почти ничего не рассказывали, но слухи все равно доходили, и я побеседовал с капитаном по пути домой. Говорят, мы бросили вызов королю. Возможно, это тоже сыграло роль в моем освобождении. Французам понадобится поддержка, когда принц Людовик вторгнется в Англию.
Братья переглянулись. Несмотря на антипатию к Иоанну, их тревожила перспектива присяги на верность французскому сюзерену.
– Длинный Меч до сих пор с Иоанном, – сказал Гуго. – Одному Господу известно почему, после… – Он снова прикусил язык. Не дело раскрывать чужие тайны. – Разумеется, решать тебе, и ты можешь чувствовать себя обязанным ему.
– Я сражался с французами при Бувине… Переметнуться и сражаться за них… – глубоко вздохнул Ральф, запустив пятерню себе в волосы. – Теперь я не знаю, на чьей я стороне.
– Никто из нас не знает, – ответил Гуго. – Но я бесконечно рад твоему возвращению.
– Полагаю, ты не сохранил мои волчьи шкуры? – грустно улыбнулся Ральф.
– Не требуй от меня слишком многого, – покачал головой Гуго.
Глава 39
Йоркшир, январь 1216 года
Они возвращались домой по большой северной дороге после визита в Йоркшир. Махелт скакала рядом с Гуго на своей черной кобыле. Хотя зима стояла в полном разгаре, солнце было ярким и резким, а небо – ясным и синим, с облачками, которые напомнили Махелт отару ее овец, пасущихся на холмах. Она наслаждалась ездой и свежим воздухом. Через десять недель после рождения дочери она чувствовала себя здоровой и полной сил, а путешествовать верхом ей всегда нравилось.
Позади ехала крытая повозка, которую тянули две крепкие лошадки. Закутанные в меха служанки Махелт, няня и малышка сидели в тепле, а юный Роджер гордо гарцевал на собственном пони. Теперь, когда ему разрешили ехать самостоятельно – по крайней мере несколько миль, – он полагал себя настоящим мужчиной и пока что не отставал от остальных благодаря дружескому подбадриванию дяди Ральфа, который сопровождал их. А Гуго сидел в отцовском седле и оглядывался с таким видом, будто ему принадлежало все, на что падал его взор.
– Цок-цок, цок-цок, – произнес маленький Гуго, хлопая в ладоши.
Роджер ударил пони пятками по бокам и пустил его быстрым шагом. Гуго посмеивался, радуясь отваге сына, но, когда Роджер ускакал слишком далеко и скрылся из виду, передал маленького Гуго Махелт и помчался следом, чтобы вернуть ребенка в отряд.
Завернув за поворот, Гуго увидел, что Роджер натянул поводья и смотрит на что-то на обочине. Ожидая увидеть мертвое животное, Гуго подъехал к сыну и круто развернул Эбена. Три тела распластались на траве: мужчина, женщина и ребенок в порванной и окровавленной одежде. Гуго в ужасе содрогнулся, узнав Мэтью, его жену и сына. Торговец драгоценными камнями лежал на боку с согнутыми ногами и поднятыми руками, на левом боку его котты расплылось большое ржавое пятно.
– Они умерли, папа? – Роджер смотрел на отца широко распахнутыми глазами в надежде обрести утешение.
– Да, сын. – Гуго забрал поводья Роджера и развернул пони. У мальчика сжималось горло, ему не хватало воздуха.
Подъехала Махелт и, посмотрев, прикрыла рот ладонью:
– Господи Иисусе!
Ральф поскакал вперед, выхватив меч и высоко подняв щит.
Гуго резко махнул рукой своим рыцарям, которые присоединились к ним.
– Смотрите в оба! – рявкнул он.
Потом велел Роджеру забраться в повозку к няне таким голосом, что побледневший ребенок повиновался без вопросов и возражений. Махелт передала маленького Гуго рыцарю.
Когда Гуго спешился, чтобы осмотреть тела, его кожу покалывало, словно под ней копошились муравьи. У всех троих были раны от копья. Их вещи пропали, а женщину изнасиловали. К горлу Гуго подкатила тошнота.
– Положите этих людей на лошадь и прикройте! – резко приказал он. – Во имя Господа, давайте соблюдем приличия, если их не соблюдали до нас. Не медлите – опасность близко! – И мысленно вругался, жалея, что они не остались в Сеттрингтоне.
Впереди загрохотали копыта, галопом вернулся Ральф и выкрикнул:
– Берегитесь! Вооруженные люди!
Гуго вскочил обратно в седло и поблагодарил Господа за то, что на нем гамбезон[28]. Он надел его не только для защиты, но и для тепла, однако теперь эта одежда придется как нельзя кстати. Гуго схватил с вьючной лошади свой шлем и щит и поспешно приказал рыцарям окружить Махелт и повозку с детьми.
Солдаты, которые преследовали Ральфа, оказались полудюжиной наемников, их вьючные лошади сгибались под грузом награбленного добра. Щит вожака был красным без узоров, но чепрак его лошади украшала синяя с золотом бахрома.
– Это люди нашего брата Длинного Меча! – выдохнул Ральф. – Это Жирар де Эден!
– Что?
Отвращение Гуго возросло еще больше. Наемники единоутробного брата оскверняют его земли? Или Длинный Меч еще недостаточно вывалялся в грязи?
– Он нужен мне живым! – рявкнул он.
Наемники быстро поняли, что, преследуя Ральфа, нарвались на отряд вчетверо больший и хорошо вооруженный. Они развернулись и попытались скрыться в зимнем лесу, но арбалетчики Гуго пристрелили двоих, когда те поскакали к деревьям, и еще троих догнали и пленили, прежде чем Гуго задул в охотничий рог, чтобы его люди вернулись к повозке. Он не желал разделять свое войско. Медлительных, нагруженных добычей пони переловили, и Гуго увидел на одном из них мешок Мэтью, еще набитый гранатами, гагатом и янтарем. Кроме того, среди добычи обнаружилась новая железная кастрюля, копченая свиная грудинка, явно похищенная из чьей-то коптильни, связки лука и мешок с украшениями из дешевой меди, бронзы и серебра, часть которых была перепачкана кровью. Гуго оцепенел от потрясения. Когда он говорил Ральфу о рыскающих волках, то не подозревал, что они окажутся двуногими. Наемники, которых они поймали, пропахли дымом, одежда их была в пятнах крови. Теперь дым донесся и с ветерком. Где-то горела усадьба.
Гуго приказал привязать три веревки с петлей к суку крепкого дуба. Увидев, чт он замыслил, Эден упал на колени и взмолился о пощаде. Гуго сделал шаг назад, чтобы ищущие пальцы не замарали край его одежды.
– Почему вы отправились в шевоше[29] по моим землям?! – прорычал он. – Рассказывай, а не то я вспорю тебе живот и привяжу к этому дереву твоими собственными кишками! Это Длинный Меч вас отправил?
Эден в ужасе взглянул на своих товарищей.
– Вы можете умереть в муках или легко – все вы.
– Король захватил Рочестер. – На лбу Эдена выступил пот. – Он отправил нас на север, чтобы наказать мятежников, нам приказали грабить земли его врагов.
– Кто приказал? – Гуго пнул Эдена в живот. Новость о том, что цитадель Рочестера пала, наполнила его смятением, поскольку то была важная крепость на их стороне. – Еще раз спрашиваю, кто вас послал?
– Ламбер де Аллемен, – закашлялся Эден, прижимая руки к животу.
Ламбер де Аллемен, сопровождавший Длинного Меча и сражавшийся за него в Ирландии…
– Де Аллемен служит графу Солсбери? – спросил Гуго. – Уильям Длинный Меч причастен к этому?
– Граф до сих пор на юге, – покачал головой Эден. – Приказ отдал король.
– Сколько вас?
– Я не знаю… Я…
– Сколько вас? – снова пнул его Гуго.
– Столько, сколько король в состоянии себе позволить. Я не знаю… но он скоро явится сюда сам! – Эден умоляюще поднял руку, другой держась за живот. – Я делал то, что мне приказали. Я молю вас о пощаде, сир.
– Как молили они? – Гуго указал на тела. – Как молил этот ребенок? Вы так же поступили бы со мной, моей женой и сыновьями?
– Нет, милорд. Клянусь…
– Вздернуть их! – неумолимо приказал Гуго.
– Священника, ради бога, приведите священника!
Гуго подозвал своего капеллана.
– Исповедуйте их! – крикнул он.
– Я требую справедливого суда и приговора!
– Я судья! – безжалостно произнес Гуго. – И я признаю вас виновными в убийстве невинных. Исповедуйтесь.
Он остался проследить за казнью, с холодным сердцем наблюдая, как люди болтаются, дергаются и наконец обвисают. Нахлынули неизбежные воспоминания о том, что случилось в Ноттингеме, но он не смягчился. Гуго не вешал детей, он вершил правосудие над их убийцами. Махелт тоже наблюдала, выпрямив спину и стиснув зубы.
Когда они поехали прочь, оставив наемников болтаться на пронизывающем ветру, Гуго взял мешок Мэтью в седло и начал проверять его содержимое.
– Падение Рочестера – тяжелый удар, – сказал он Махелт. – Если бы только ваш отец изменил своей присяге…
– Он не изменит, – с уверенностью ответила она. – Уилл умолял его, пока не охрип, но отец будет верен своей клятве до самого конца. Возможно, даже хорошо, что на противной стороне есть честный человек, который может предотвратить последствия раздоров…
– Похоже, проку от него немного. – Гуго поглубже закопался в сумку Мэтью, нащупав дно.
– Что вы делаете? – посмотрела на мужа Махелт.
– Здесь двойная подкладка. – Через мгновение, пару раз дернув и выругавшись, Гуго вытянул длинную полоску пергамента, покрытую буквами, которые на первый взгляд казались полной бессмыслицей.
Махелт узнала шифр. Она часто видела такие послания в отцовском доме. Гуго запустил руку в седельную сумку и достал тонкий буковый прутик. Он на мгновение придержал коня и методично накрутил полоску пергамента на прутик, чтобы буквы встали в определенной последовательности.
– Что там написано? – Дыхание Махелт вырывалось изо рта облачками пара. Ральф подъехал ближе и вытянул шею.
Гуго водил пальцем по прутику, шевелил губами, разбирая слова:
– Французы высадили семитысячное войско в устье реки Оруэлл, где действует предписание моего отца, и выступили на Лондон, чтобы прийти нам на помощь. За ними последуют другие. Людовик сам готовится к походу. Мэтью, по-видимому, ехал, чтобы передать мне это.
Махелт нахмурилась, размышляя, хорошая это новость или нет. Чем больше укреплялась каждая сторона, тем больше совершалось зверств и тем сложнее будет заключить мир.
– Война ширится?
– Это неизбежно, – мрачно ответил Гуго. – Иоанн подписал договор одной рукой и разорвал его другой. Падение Рочестера – плохая новость, но зато французы прислали нам подкрепление. – Он засунул пергамент в свой кошелек и вернул прутик в седельную сумку. – Нужно поспешить во Фрамлингем. Поскольку король направился на север и его наемники разоряют земли, здесь небезопасно. Волки рыщут стаями, и на небе полная луна.
Глава 40
Фрамлингем, март 1216 года
Когда-то, будучи еще почти ребенком, Махелт хихикала, помогая Гуго нагружать повозку ценными вещами, чтобы расстроить планы сборщиков налогов короля Иоанна. Теперь, пронзительно-холодным мартовским утром, она отказывалась пошевелить и пальцем, пока богатство Фрамлингема навьючивали на лошадей и грузили в повозки. Бочонки и мешки с серебряными пенсами и даже несколько мешочков драгоценных золотых византинов[30]. Рулоны шелка, катушки золотой нити на бобинах из слоновой кости. Шкатулки, наполненные мерцанием золотых колец и драгоценных камней. Серебряные кубки и блюда. Фламандские стенные драпировки. Золотая с сапфирами диадема Иды. Все движимое имущество Фрамлингема было погружено на повозки, чтобы раствориться в различных религиозных учреждениях, которым покровительствовали Биго. Часть сокровищ отправится в Лондон, чтобы поддержать графа. Существенная доля предназначалась для женского монастыря в Колне, откуда ее легко будет вывезти за море, если дойдет до самого худшего. И еще больше будет спрятано в Тетфорде, Хиклинге и Сибтоне.
Махелт затошнило, когда Гуго вышел из их комнаты с собственной шкатулкой для драгоценностей. Он забирает и ее? Пресвятая Дева! Опустошив Йоркшир и Линкольншир, король снова повернул на юг. Замки капитулировали один за другим. Похоже, люди думали, что, если Рочестер пал, ни одной крепости не устоять перед королевскими силами, и пророчество сбывалось само собой. Но Фрамлигем был хорошо укреплен. В нем находился обученный гарнизон и достаточно припасов, чтобы продержаться несколько месяцев. Укрепления замка еще ни разу не подвергались проверке, но были мощными и новейшей конструкции. Почему все ведут себя так, словно Фрамлингем падет?
– Почему вам обязательно ехать? – спросила Махелт, когда муж прикрепил шкатулку ремнями к своей вьючной лошади. – Я не понимаю.
Гуго застегнул пряжки и повернулся к жене, но, хотя он глядел ей в глаза, она знала, что муж намеренно ее не замечает.
– Это всего лишь предосторожность. Только глупец хранит все яйца в одной корзине. Отец говорит, что лучше разделить наше богатство и спрятать в нескольких местах, как мы делали прежде.
– И забрать все из Фрамлингема? – Голос ее взвился. – До последней крохи?
– Я же говорю, это всего лишь предосторожность. Отец в Лондоне испытывает недостаток средств и считает, что лучше держать запасы там. Я уезжаю ненадолго. Вернусь через четыре дня, обещаю.
Махелт настаивала, поскольку знала, что Гуго не вполне честен с ней.
– Если дело так серьезно, что нужно перепрятать запасы, вы должны забрать с собой свою мать и меня с детьми.
– Тогда мне придется беспокоиться не только о ценностях, но и о вас, – покачал головой Гуго. – Я не смогу передвигаться достаточно быстро… Моя мать слишком слаба, чтобы выдержать темп. – Он шагнул вперед и погладил жену по руке. – Вам безопаснее оставаться здесь, под защитой стен, пока я не вернусь.
Махелт стряхнула его руку:
– То есть сокровищам здесь небезопасно, но рискнуть семьей можно? Так? – Она повысила голос, и на них начали посматривать, но ей было все равно.
– Я не могу делать два дела одновременно. – Гуго поджал губы. – У меня недостаточно людей, чтобы сопровождать и вас, и сокровища. Пока что вам безопаснее во Фрамлингеме. – Он снова потянулся к жене. – Ленвейз остается, чтобы командовать гарнизоном. Вам нечего бояться.
– Это вы так говорите, – презрительно взглянула на него Махелт. Она недолюбливала Уильяма Ленвейза, как и тот ее.
– Сразу как я вернусь, мы решим, перебираться в Лондон или нет.
Махелт промолчала, поскольку все уже было сказано. Гуго поставил свой долг перед бочонками и мешками блестящего мусора выше воистину бесценного сокровища.
Гуго поцеловал жену, но она не разомкнула уста и не подняла руки, чтобы обнять его.
– Можете не возвращаться, – холодно сказала Махелт, сознавая, что если даст волю чувствам, то закричит на мужа, словно торговка рыбой, причем тщетно, поскольку он все равно уедет.
Гуго выпятил подбородок.
– Я попрощаюсь со своей матерью и нашими сыновьями, – сказал он. – После чего выступлю в путь.
– Как пожелаете.
Махелт вонзила ногти в ладони, мысленно умоляя: «Не покидай меня!» Слова любовной песни, которые Гуго оставил для нее на подушке, оказались такими же никчемными, как если бы чернила высохли в чернильнице, не пролившись на бумагу.
– Какая ткань у нас осталась? – Ида указала в глубину шкафа. – Что это?
Махелт вытащила рулон синей шерсти. Весь шелк забрали, но оставили несколько элей[31] льна и отрезов шерсти на тунику. Сын горничной собирался жениться, и Ида пообещала подарить ему ткань на добрую пару шоссов[32].
– Эта вполне подойдет. – Ида пощупала ткань пальцами.