Соблазны бытия Винченци Пенни

Глава 35

Элспет не раз спрашивала себя: вправе ли она наслаждаться своим счастьем? Вправе ли радоваться, когда семья… по крайней мере половина семьи все еще не оправилась после гибели Барти?

Трудно горевать по человеку, которого плохо знаешь. Свои детские впечатления о Барти Элспет почти не помнила. Во время войны та служила в армии и в Лондон приезжала редко. А с сорок шестого года Барти жила в Нью-Йорке. Элспет могла по пальцам пересчитать их встречи. Конечно, бабушка много рассказывала ей про Барти. Однако гибель этой женщины почти никак не отразилась на ее собственной жизни. Разве что в издательстве появился приехавший из Нью-Йорка Маркус Форрест, к которому она сразу прониклась симпатией. Элспет не решалась себе признаваться, но интуитивно чувствовала, что этот человек значит для нее весьма много. Почему-то в издательстве его все ненавидели. Элспет была о нем совсем иного мнения. Острый ум сочетался в нем с обаятельной внешностью и элегантностью. Маркус казался ей гораздо моложе Джайлза и Джея. У него всегда находилось время, чтобы поговорить с ней. Его интересовало все, чем она занимается, а не только ее редакторская работа. Устраивая общие собрания, Форрест неизменно приглашал и ее. Элспет удалось уговорить Кейра, и тот нехотя позволил ей бывать на этих собраниях.

– Кейр, нужно проявить немного дипломатии, – говорила она, улыбаясь мужу во время ужина. – Нам вовсе ни к чему портить с ним отношения. И потом, он играет не последнюю роль в твоей дальнейшей карьере. Неужели Сесилия так уж пострадает, если я съезжу на собрание?

Кейр хмуро заметил ей, что этих собраний становится все больше, но «нет» не сказал и потянулся к газете. Элспет посчитала его молчание знаком согласия.

Иногда она чувствовала, что балансирует на канате, каким-то чудом сохраняя равновесие и постоянно рискуя упасть. Если она упадет, последствия могут быть самыми серьезными и крайне неприятными, как при падении с настоящего каната. Но риск того стоил.

Элспет работала достаточно много, поручая Сесилию заботам… нет, не няни, а милой женщины – миссис Уилсон, жившей неподалеку, в районе Баттерси-парк-роуд. В их семье она появилась вначале как приходящая няня, когда Элспет и Кейру требовалось вечером куда-то пойти. Вскоре миссис Уилсон выразила желание почаще видеть очаровательную крошку Сесилию.

Элспет дипломатично заявила, что не слишком нуждается в помощи миссис Уилсон, поскольку ей самой нравится возиться с дочкой. Но прошло еще два-три месяца, и Элспет все чаще стала просить миссис Уилсон посидеть с ребенком, пока она бывает на собраниях в издательстве. Кейр неохотно согласился.

Элспет сыграло на руку то, что Уилсоны были шотландцами. Дэвид Уилсон преподавал в начальной школе Бэлема и вел с Кейром идеалистические беседы о несовершенстве английской системы образования. Это было вторым плюсом. К осени миссис Уилсон приходила уже три раза в неделю. Ее пребывание в доме увеличивалось постепенно и потому незаметно для Кейра. Она появлялась после завтрака, позже ушедшего на работу Кейра, и оставалась вплоть до времени купания Сесилии.

Как здорово было снова работать! Элспет радовалась своей загрузке. Ей поручили редактировать романтический триллер – нечто вроде современной версии «Ребекки», только «гораздо психологичнее и больше в духе Хичкока». Так она объяснила Джею. Впереди маячила серия детских книг в мягкой обложке, общим числом двадцать шесть: рассказы о детях, живущих на морском берегу, под причалом. Имя каждого ребенка начиналось с какой-нибудь буквы английского алфавита – отсюда и двадцать шесть историй. Пока у автора были готовы только две, но сам автор очень понравился Элспет. «Такой милый, немного застенчивый». А еще ей поручили редактировать энциклопедию для женщин, где были разделы, посвященные кулинарии, шитью, убранству жилища и саду. Энциклопедия называлась «Миссис Совершенство». «Это, конечно, насмешка. В действительности книга для таких неумех, как я, которым нужно все расписать и снабдить понятными рисунками».

Помимо этого, она вместе с Клементайн работала над новым романом о девушке, вдруг обнаружившей, что она приемный ребенок.

Подобно Селии, работа наполняла Элспет жизненными силами. Как и Селия, она любила свою семью, но чувствовала, что без работы ее жизнь превратится в вялое существование.

– Я была похожа на часы, которые все больше отставали и грозили вот-вот остановиться, – однажды призналась Селии Элспет, когда пришла в издательство с очередной отредактированной рукописью.

Селия улыбнулась внучке и сказала, что когда-то то же самое она говорила лорду Ардену.

– Боюсь, он меня так и не понял.

– Кейр все прекрасно понимает. Просто ему это не нравится.

Элспет думала, что будет уставать. Где-то через месяц ей рожать. Она вспоминала, как ее чуть не вытошнило на свадьбе Кита и Клементайн. Казалось, с того момента прошло несколько лет. Но сейчас, не в последнюю очередь благодаря работе, она чувствовала себя прекрасно, удивляясь бодрости и обилию жизненных сил. Ее нынешняя беременность ничем не напоминала последние месяцы, предшествующие рождению Сесилии. Элспет с ужасом вспоминала свою жизнь в Глазго и почти не верила в реальность тех дней. Неужели она все это выдержала? И почему?

В редкие свободные минуты Элспет думала о будущем. Она старалась оставаться реалисткой, не впадая в чрезмерный оптимизм или самоуверенность. Но будущее виделось ей в светлых тонах. Они с Кейром составляли (хотя бы потенциально) мощный рабочий тандем. Оба умны, наделены способностями. Бабушка как-то сказала ей:

– Вы напоминаете мне нас с Оливером в молодости. Ваша жизнь тесно переплетена с работой. Это создает прочное партнерство. Береги и взращивай ваши отношения.

Мнение Селии о Кейре ничуть не изменилось. Она искренне гордилась им и знала, что не напрасно поверила в него. Маркус Форрест также был высокого мнения о нем. Он внимательно прислушивался к суждениям Кейра и очень интересовался всем, что Кейр редактировал. Маркус предложил Джею поручить молодому редактору возглавить несколько проектов и взять ряд важных книг. Элспет видела в этом немалую опасность для Кейра. Джайлз почти не скрывал свою неприязнь к ее мужу. Кейр раздражал и Джея, а мать предупреждала ее, что это может плохо кончиться, особенно учитывая восторженное отношение Селии к нему.

– Дорогая, пойми меня правильно. Я, конечно же, рада за Кейра. Но бабушке не вечно сидеть в редакторском кресле. Кейром многие недовольны. Пока бабушка здесь, они молчат. Но стоит ей уйти, и на твоего мужа сразу же обрушится все скопившееся недовольство.

– Мама, ты всерьез считаешь, что это произойдет?

– Что именно? Бабушкин уход на покой? Это одному Богу известно, – вздохнула Венеция. – С одной стороны, ее уход меня ужасает. А с другой – я его очень жду. Но пока твоя бабуля крутится чертовски эффективно.

Венеция редко прибегала к таким выражениям. Элспет удивленно посмотрела на мать. Конечно, Венеция раздражена. Они все раздражены. В издательстве сейчас непросто. Дело не только в судьбе акций. Маркус Форрест теперь чуть ли не каждый месяц прилетал в Лондон, и это создавало напряженность. Он все больше пользовался своей прерогативой диктовать условия, накладывая запреты на покупку произведений, рекламные кампании. Он даже заставлял менять названия некоторых книг. Все это было далеко от прежней спокойной, деловой обстановки.

Руководство Форреста строилось на принципах Макиавелли. Он беседовал то с одним, то с другим редактором, ненароком бросал реплику, мягко критиковал. Казалось, он вполне доброжелателен к «Литтонс – Лондон». Но прежнее чувство единства, общность целей – все то, что с таким трудом строили Оливер и Селия, – неумолимо исчезали. Предельная лояльность редакторов, долгие годы служившая движущей силой «Литтонс», незаметно подменялась индивидуализмом и эгоцентризмом. Джей и Селия усматривали в этом опасность. Элспет, Кейр и еще пара молодых редакторов, наоборот, видели определенный прогресс. Они надеялись, что атмосфера в издательстве станет более творческой, появится возможность экспериментировать с новыми идеями.

По мнению Элспет, они с Кейром единственные из семьи, кто тайно приветствовал перемены. Но в этом они не признавались даже друг другу.

Их обрадовало желание Лукаса после альтернативной службы прийти работать в «Литтонс». Об этом Элспет узнала от бабушки.

– Чем больше у нас молодежи, тем лучше, – сказала она Кейру. – Я имею в виду молодежь, принадлежащую к нашей семье. Его отец наверняка был прекрасным издателем. Лукасу это передалось на генетическом уровне.

– На самом деле все будет совсем не так, – заявил Кейр. – Издательство перестанет быть семейным. «Литтонс» должно превратиться в нормальную открытую компанию. Когда закончится эта суетня с акциями, так оно и будет.

– Почему? – удивилась Элспет.

– Потому что это принесет хоть какие-то деньги. Мы сможем делать то, что необходимо. Элспет, семейные компании – это вчерашний день.

– Ты серьезно? Надо же, как интересно. Когда ты начинал работать в «Литтонс», тебе это даже нравилось. Ты не возражал против такой структуры… вплоть до этой минуты.

Кейр сказал, что ей пора проснуться, да и всем остальным тоже.

– Элспет, вспомни участь динозавров. Больше я об этом ничего не скажу.

Элспет язвительно ответила, что дальнейшие его слова и не требуются. Позже она мысленно прокрутила их разговор и задумалась. Может, Кейр и прав?

Кроме оценки стоимости акций, Селию всерьез заботили мемуары генерала Дагдейла. Точнее, как она признавалась Себастьяну, их мизерное количество.

– Он ужасающе медлителен. Я читала то, что он успел написать. Восхищена. Но…

– А сколько он успел?

Селия помолчала, потом неохотно сказала:

– Одну главу.

– Одну?! Селия, это чудовищно! Чем тогда он занимается?

– По правде говоря, не знаю. Каждый раз, когда я звоню ему, Дороти отвечает, что муж вплотную занят мемуарами. Но он почему-то противится, чтобы я приехала и помогла. Мы надеялись выпустить его мемуары летом. Теперь, боюсь, срок придется переносить. Это единственная крупная книга из разряда нехудожественной литературы, которой мы сегодня располагаем. И ты сам знаешь, что такое положение вещей никуда не годится. Маркус Форрест уже выразил свое неудовольствие авансом, который мы выплатили генералу.

– Селия, ты об этом говорила, и неоднократно.

Селия игнорировала его слова.

– Чувствую, мне скоро придется нанести генералу визит и совместными усилиями попытаться сдвинуть дело с мертвой точки. Но… – Она вздохнула.

– Дорогая, а ведь у тебя усталый вид. Я знаю, до чего ты не любишь говорить на такие темы, однако что есть, то есть.

– Знаю, – удивив его, ответила Селия. – Я и чувствую себя усталой.

– А что говорит врач? Наверное, ты так и не удосужилась к нему сходить.

– Удосужилась. Я была у врача.

– И что он тебе сказал?

– Отправил меня к пульмонологу.

– Так, – задумчиво произнес Себастьян. – Понимаю. Что ж, он тебе поможет. Выпишет необходимое лекарство, будешь принимать. Ты ведь бросила курить?

– Себастьян, зачем ты спрашиваешь? Ты же знаешь: да, я бросила курить. И это ужасно. И здоровее от этого не стала. Я же говорила им: мне бесполезно бросать курить. А они и внимания не обращают.

– М-да… – Глаза Себастьяна были полны любви и тревоги. – Ты обязательно сходи к этому… пульмонологу. Уверен, он посоветует тебе, что делать.

– Надеюсь, – снова вздохнула Селия, после чего усилием воли отбросила тревожные мысли. – Давай-ка лучше поговорим о твоей новой книге. Надеюсь, ты не затянешь сроки.

– Можешь не надеяться. Затяну. Когда я подавал рукопись в срок? Исключение составляла самая первая. Самая важная.

– И сделавшая тебя знаменитым, – сказала она.

– Нет, – возразил Себастьян, целуя ей руку. – Важная тем, что привела меня к тебе.

Сентябрь двигался к концу. В один из дней Элспет сидела дома и вычитывала гранки. Неожиданно она ощутила жгучую боль в спине. Это никак не могло быть связано с ребенком. До родов оставался еще целый месяц. Ничего, поболит и пройдет.

Однако боль не утихала. Так прошло полчаса. Элспет встала, думая, что стоя ей будет легче. Она и опомниться не успела, как что-то шумно потекло у нее между ног и на полу образовалась лужа.

Осторожно ступая, Элспет подошла к двери, открыла и позвала миссис Уилсон. Сесилия приползла в комнату и радостно возвестила:

– Мама описалась.

– Да, – согласилась Элспет, засмеялась и вдруг почувствовала новый удар боли.

Эта боль уже никак не была связана со спиной. У Элспет пропало всякое желание смеяться.

– Миссис Уилсон. По-моему… Нет, точно. У меня начались схватки. Пожалуйста, позвоните в скорую помощь.

Через три болезненных, но, к счастью, кратких часа на свет появился Роберт Браун.

Кейр был вне себя от радости. Его ликование раздражало Элспет. Когда родилась Сесилия, он так не радовался.

– Чему ты удивляешься? – спросила Венеция, когда на следующий день приехала навестить дочь. – Обычное мужское поведение. Глупое, должна сказать. Я этого никогда не понимала. Кстати, твой отец вел себя точно так же. Наверное, они радуются продолжению своего мужского начала. Как же, наследник и все в том же духе. Но ты посмотри, Элспет, какой чудный младенец. Целиком похож на тебя.

– Ты так думаешь? Бабушка сказала то же самое. Вне всякого сомнения, из породы Литтонов. Так она заявила.

– Бабушка это говорила про всех новорожденных. Мне нравится, что малыша назвали Робертом. Полагаю, в честь твоего дяди Роберта. Старик будет безумно рад.

– Я тоже так думаю. К сожалению, Кейр считает, что ребенка назвали в честь его отца. Уже позвонил и поздравил с внуком.

– Ничего страшного. Оба Роберта будут счастливы. Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно. Настолько хорошо, что прямо сейчас могла бы встать и отправиться на работу.

– Ни в коем случае… Элспет, как же я раньше не заметила? От кого эти потрясающие цветы? Какой громадный букет, и все белые. Мой в сравнении с ним просто меркнет.

– От Маркуса Форреста, – будничным тоном ответила Элспет.

– Боже милостивый! – Венеция посмотрела на дочь. – И кто же у нас ходит в любимчиках начальства?

– Наверное, я, – ослепительно улыбнулась матери Элспет.

Наконец стоимость акций «Литтонс – Лондон» была установлена. Прогноз Харольда Чартериса оправдался: издательству предстояло собрать и внести два миллиона фунтов.

– Видите, как все замечательно разрешилось? – сказала довольная Селия. – Теперь мы можем отправить мистера Чартериса на встречу с представителями, и «Литтонс» снова окажется в наших руках.

Она была в приподнятом настроении, забыв про усталость и подавленность. Джей посмотрел на нее со смешанным чувством восторга и недоверия. На прошлой неделе он обедал с Марком Лонгманом, Джоном Мюрреем и Леонардом Расселом из «Сатердей бук». Они восхищались способностью Селии до сих пор очаровывать и склонять на свою сторону всех, кого она изберет объектом приложения ее чар. Джей выслушал немало комплиментов в адрес Селии. Еще бы! Эта женщина пятьдесят лет стояла у руля «Литтонс», сумев провести издательство через трудности двух мировых войн. Сейчас его удивляло другое: как, при ее колоссальном опыте, она была столь наивна в вопросах бизнеса? Наверное, это входило в число ее талантов: не думать о том, с чем она была не согласна, не обращать внимания на трудности и сосредоточиваться исключительно на своих целях и способах их достижения. Джей сожалел, что он так не умеет.

– Мистер Чартерис предлагает нам самим встретиться с представителями ТПФК. Это разумнее, чем топтаться вокруг инвесторов, как…

– Как слоны в посудной лавке. Конечно. Хорошая идея. Мистер Чартерис, вы организуете нам встречу?

Харольд Чартерис ответил утвердительно.

ТПФК не смогла им помочь.

– Убирая всю финансовую терминологию, можно сказать так: у них ограниченное количество наличных денег, и в данный момент эти деньги уже распределены, – пояснил Чартерис. – Но еще не все потеряно. Мне подсказали название другой корпорации, куда мы можем обратиться. Извините, леди Селия, что снова употребляю аббревиатуру. Корпорация называется БИМБ – «Британские инвестиции в малый бизнес». На жаргоне деловых людей ее называют «Бимбо». Я переговорил с их представителями, спросил, могут ли они нам помочь. Они настроены весьма оптимистично. Прежде всего они хотели бы направить к нам своего аналитика, который изучит нашу финансовую обстановку и даст заключение, что с нами можно иметь дело.

– Надо понимать, этот аналитик будет повсюду совать нос, – поморщился Джайлз. – Сомневаюсь, мистер Чартерис, что нам так уж захочется сотрудничать с ними.

– Боюсь, мистер Литтон, что вам придется проглотить эту пилюлю. Естественно, если у вас нет более интересного предложения. Смею вас уверить, процедура вполне стандартная. Им понадобится вся финансовая картина издательства: поступление денежных средств, расписанное во всех деталях, финансовые отчеты не менее чем за пятилетний период, список имущества, книги, находящиеся в работе, и так далее. Приниматься за дело нужно немедленно. Время стремительно уменьшается. У нас остается около трех месяцев.

Джайлз вздохнул. Работа предстояла весьма напряженная. Необходимость мобилизовать все силы не излечила его от депрессии. Ему по-прежнему было тошно. Единственным светлым пятном среди этого мрака был необычайный успех «Оленьей горы». Под таким названием был опубликован «Олений дневник».

Невзирая на скептическое отношение семьи, книга с первых дней приобрела бешеную популярность. Первоначальный тираж в двадцать тысяч экземпляров незаметно вырос до тридцати, затем до пятидесяти и к концу ноября уже достигал семидесяти тысяч. «Оленья гора» имела шансы стать лучшей книгой нынешнего Рождества. В книжных магазинах за ней стояли очереди. Купив книгу для себя, люди оставляли заказы на дополнительные экземпляры, чтобы подарить родным и друзьям. Венеция провела блестящую рекламную кампанию, распродав иллюстрации к книге, отдельно выпущенные ограниченным тиражом. Одна из ювелирных фирм предложила договориться о выпуске браслетов с брелоками на сюжеты «Оленьей горы». Джайлза такое предложение вовсе не обрадовало.

– Можешь им передать, что у нас издательство, а не галантерейная лавка, – сказал он Венеции, немало ее разозлив.

На следующий год планировался выпуск детской версии книги, а еще через год – возможное ее продолжение. После этого семья перестала потешаться над замыслом Джайлза. Успех «Оленьей горы» произвел впечатление даже на Маркуса Форреста…

У нее нет ни малейших причин для беспокойства. Иззи тратила немало времени, убеждая себя в этом. Уж если на то пошло, они с Ником даже не пытались завести ребенка. Сейчас это напрочь перечеркнуло бы все их замыслы. Они втроем работали не покладая рук и не считаясь со временем. Они упорно строили «Нилл и Паркер». К тому же у них появился новый заказчик – небольшое издательство «Макгоуэн – Бенчли».

Новый клиент нравился им всем. Там работали молодые, изобретательные и остроумные люди. По выражению Майка, это были «парни с яйцами». В издательство они вложили все, что у них было. Брюс Макгоуэн перезаложил свой дом, а Джонни Бенчли продал свой любимый «кадиллак», яхту и отправил детей на работу. Правильнее сказать, на работу отправилась его жена, а дети теперь ходили в ясли. Молодое издательство обосновалось в Вест-Сайде, где его владельцы проводили целые сутки. Все говорило о том, что «Макгоуэн – Бенчли» и «Нилл и Паркер» просто созданы друг для друга.

«Нилл и Паркер» старался переиграть более крупное агентство, которое не далее как вчера устроило в своих стенах великолепную рекламную акцию. Потратив кучу денег, те люди превратили зал заседаний в книжный магазин, заказав копии дорогих афиш и листовок. Ходили слухи, что у этого агентства нет проблем с деньгами и пытаться конкурировать с ними бессмысленно. Но «Нилл и Паркер» обладали одним неоспоримым преимуществом: у них была Иззи.

Иззи принесла в «Макгоэун – Бенчли» броский слоган и тезисы других своих идей. По словам Джонни Бенчли, они с Брюсом пришли в дичайший восторг. Их восторгу предшествовали две недели напряженного труда Иззи. Она буквально выворачивала мозги наизнанку, стремясь найти лаконичную и емкую фразу, которая стала бы девизом издательства. В один из дней, устав комкать исчерканные листы, Иззи отправилась прогуляться. Ей хотелось отдохнуть от мальчиков. Стоило ей поднять голову, как Ник и Майк тут же бросали работу и с надеждой глядели на нее. Иззи боялась, что сорвется и наорет на них. По пути ей попался магазинчик подержанных вещей. Иззи зашла туда и вдруг увидела потрепанный словарь цитат. Ник коллекционировал разные словари, и Иззи решила пополнить его коллекцию. Через некоторое время, сидя в кафетерии универмага «Мейсис», она принялась листать словарь и наткнулась на цитату из речи Марка Твена, произнесенной в каком-то нью-йоркском клубе.

«Классика – это то, что каждый хотел бы прочесть, но никто не читает».

Иззи выписала цитату себе в блокнот и несколько раз перечитала.

Через пару дней, проведя тридцать шесть часов без сна, не обращая внимания на круги под глазами, Иззи явилась в офис «Макгоуэн – Бенчли» и принесла им свою знаменитую фразу: «„Макгоуэн – Бенчли“: книги, которые вам захочется прочесть уже сегодня. Завтра они станут классикой».

Заказ на рекламу поражал фантастической суммой: двести пятьдесят тысяч долларов. Это означало солидные гонорары и возможность поискать себе более подходящее место для офиса.

Даже без денег Барти агентство уже обретало финансовую устойчивость. Это невольно наводило Иззи на мысли о серьезных переменах в собственной жизни. Например, вместо съемной квартиры купить свою и в хорошем месте. Выйти замуж. Рожать детей. Она знала, что в один прекрасный день Нику захочется детей и он будет не прочь, чтобы у них случайно родился ребенок. Эта мысль постоянно будоражила Иззи, вызывая противоречивые чувства. Она то пугалась необходимости рассказать Нику об аборте, то старалась вообще не думать о детях, то сердилась на себя и впадала в уныние, понимая, что все ее ухищрения могут выйти ей боком.

Нельзя, нельзя столько времени забивать себе голову подобными мыслями. Иззи гнала их, но они донимали ее снова и снова. Если бы не аборт, она бы сейчас вообще не думала ни о каких детях. Она снова казнила себя за содеянное, волновалась, что в свое время не рассказала об этом Нику, боясь его реакции. А вдруг она действительно никогда не сможет иметь детей? Ощущение собственной вины и страх буквально поселились у нее в голове. Они сталкивались, пересекались, расходились, чтобы потом опять столкнуться.

Как же все это было глупо! Очень глупо. Но Иззи ничего не смогла с собой поделать и продолжала волноваться.

В конце ноября Маркус Форрест попросил Элспет приехать в издательство на разговор. Элспет приехала. В кабинет, узурпированный Маркусом, она входила, словно школьница в кабинет директора. У нее колотилось сердце. Но Маркус приветливо улыбался:

– Садитесь, Элспет. Как вы себя чувствуете? Должен сказать, вы потрясающе быстро оправились после родов.

– Да, – торопливо согласилась Элспет, сознавая при этом, что успела поправиться на два размера, что давно уже не была в парикмахерской и что одежда на ней выглядит ужасно старомодной. – Я прекрасно себя чувствую. Мой сын на редкость спокойный ребенок.

– Рад слышать. Замечательно, что вы возвращаетесь к работе.

– В общем-то…

– Мне нравится детская серия, которой вы занимаетесь. Очень умные книжки. Это была ваша идея?

– Наполовину. Я вдруг подумала о серии, связанной с алфавитом. Вскоре ко мне заглянул автор. У него тоже были свои идеи, хотя и несколько сырые. Нам удалось их соединить.

– Очень умно с вашей стороны. Прекрасная издательская работа. Вполне на уровне вашего мужа. Приятный молодой человек. Умен, образован. Но разговор сейчас о вас. Хочу сделать вам одно предложение. – (Элспет не чувствовала себя готовой к каким-либо предложениям.) – Я думаю, вам стоило бы работать у нас полный рабочий день. Пока что ваша загрузка недостаточна.

– Джей был бы рад, – дипломатично заметила Элспет.

– Не сомневаюсь. Но решения по всему кругу редакторских вопросов принимаю я. Я считаю, мы не получаем от вас того, что могли бы.

– Но нынешние условия меня вполне устраивают, – сказала Элспет, чувствуя нарастающий страх. – Я не затягиваю сроки. Возможно, я даже успеваю сделать больше, поскольку не трачу время на дорогу. Если мне нужно увидеться с авторами, я приглашаю их сюда или к себе домой. И…

– Элспет, – мягко перебил ее Маркус, – я ведь не критикую ни вас, ни особенности условий вашей работы. Я восхищен тем, что вы успеваете делать, имея двоих совсем маленьких детей. Я предлагаю вам новую работу. Должность старшего редактора. Я хочу, чтобы вы взялись за общий список женских романов и отчитывались перед Джеем.

– Перед Джеем?

– Да. И в конечном счете передо мной.

– Понимаю.

Перед Джеем отчитывались только старшие редакторы. Ей предлагалась редкая возможность. Кабинет Маркуса показался ей вдруг очень светлым, а свет – очень ярким. У Элспет закружилась голова и появилась легкая слабость в ногах.

– Я понимаю, – повторила она. – Спасибо. Большое вам спасибо.

– Значит, вы согласны?

– Видите ли, я…

Маркус больше не улыбался. От недавней любезности не осталось и следа. Его бледно-голубые глаза довольно жестко смотрели на Элспет.

– Естественно, мое предложение имеет и свои особенности. Старший редактор не может работать на дому. Вам придется в течение всего рабочего дня находиться в издательстве. Нагрузка на вас возрастет. Старший редактор – должность очень ответственная.

– Понимаю.

– И ваш ответ мне хотелось бы услышать как можно раньше. Разумеется, вы это обсудите с вашим мужем.

– Спасибо, – сказала Элспет и вдруг услышала, как произносит ужасные, глупые и даже опасные слова: – Конечно же, я поговорю об этом с мужем. Но вы, наверное, уже догадались, что мой ответ… «да». И спасибо. Огромное вам спасибо. Я постараюсь оправдать ваше доверие.

– У меня нет ни тени сомнения, что так оно и будет, – сказал он и снова стал прежним, улыбающимся и обаятельным Маркусом. – Я очень рад результату нашей встречи. Думаю, Элспет, мы еще замечательно поработаем вместе.

– Нет, нет и нет! – Гнев почти до неузнаваемости изменил лицо Кейра. Темные глаза пылали, а губы вытянулись в тонкую сердитую линию. – Этого не будет! Запомни, Элспет: никакой полной занятости. Никакого каждодневного сидения в издательстве. Я этого не позволю.

–  Тыэтого не позволишь! Надо же, как интересно! Значит, моижелания, моимечты и замыслы в расчет не принимаются? Ты единолично решаешь, как мне жить и чем заниматься. Так, Кейр? Жаль, что я этого не поняла раньше.

– Не затаскивай меня в свой словесный лабиринт. Ты ведь прекрасно знаешь, что обманываешь меня, и этот обман уже длится который месяц. Я оказался слишком глуп и слаб, а потому закрывал глаза на твои уловки. Ты обещаешь мне то, пятое-десятое, делаешь вид, будто поступаешь так, как я хочу, а на самом деле все получается наоборот. Элспет, ты моя жена, мать моих детей. Ты останешься дома и будешь присматривать за ними, как и надлежит матери. Этотвоя работа, а не суета в издательстве, где ты собиралась тешить свои амбиции и свое эго. Помнишь, когда ты забеременела и соглашалась на любые условия, только бы оставить ребенка? Ты обещала делать все, что я скажу, выполнять все мои желания. Ты хоть в чем-то выполнила свои обещания?.. Элспет, я тебя спрашиваю. Я хочу слышать твой ответ.

– С какой стати я должна выполнять твои прихоти? Я твоя жена, а не служанка. И не надо перевирать мои слова. Я помню, о чем тогда говорила. Я говорила, что, если ты не готов жениться на мне, я справлюсь сама. И я бы справилась. Я бы могла… – Элспет замолчала. Их разговор переходил в опасную плоскость.

– Да, ты бы смогла. – Когда Кейр сердился или был чем-то раздосадован, в нем сильнее проявлялся шотландец. – Конечно, ты бы справилась. Возможно, тебе хочется снова утереть мне нос. Теперь в очередной раз повтори, как тебе пришлось урезать свои потребности и жить на мизерные деньги, которые я зарабатывал.

– Скажешь, этого не было? – спросила Элспет и почувствовала, что кричит на него. – Я научилась жить на мизер. Я приспособилась к жизни в той жуткой квартире на окраине Глазго. Научилась не лезть на стенку от скуки и одиночества, которыми были заполнены мои дни. Но я справилась.

– Очень похвально с твоей стороны, – язвительно бросил Кейр. – Очень похвально. Прости, Элспет, если я оказался столь неподходящим мужем для тебя. Приношу свои глубочайшие извинения. Но факт остается фактом: ты откажешься от предложения этого обольстительного мерзавца, и не далее как завтра утром. В противном случае нашему браку конец. Это мое последнее слово.

Утром, все еще злясь на мужа, Элспет приехала в издательство и попросила у Маркуса Форреста еще немного времени на раздумья. Конечно, если он может дать ей это время.

Маркус был сама любезность:

– Понимаю. Для вас это очень серьезное решение.

– Спасибо. Я постараюсь не затягивать с ответом.

Потом она зашла к Кейру и передала ему разговор с Маркусом. Ей казалось, что она никогда еще не любила мужа меньше, чем сейчас.

Чарли Паттерсон внимательно разглядывал Джонатана Уайли. Их разделял массивный письменный стол, который размерами вдвое превосходил стандартные письменные столы. На громадной столешнице лежала всего одна аккуратная папка, блокнот, карандаш и еще более аккуратная стопка юридических книг и справочников. Три четверти поверхности были абсолютно чисты.

Джонатан Уайли был самым главным среди всех старших партнеров фирмы «Уайли, Раффин и Уинн», а сама фирма считалась наиболее серьезной и успешной среди всех серьезных и успешных юридических фирм Нью-Йорка. Фирма была молодой и высокодоходной и не отличалась разборчивостью и осторожностью более старых фирм. Потому Чарли и обратился к ним, готовый пустить на оплату их услуг все деньги, какие оставались у него после продажи его злополучной компании. Ему требовалась настолько динамичная, компетентная и умеющая вызывать к себе уважение фирма, чтобы с самого начала никто не посмел бы отмахиваться от их слов, сказанных от его имени и по его поручению.

– Итак, вы думаете, мы можем затеять дело? – спросил Чарли.

У него от волнения дрожал голос. Он был настолько взбудоражен, что боялся, как бы не ослышаться.

Хозяин кабинета не торопился с ответом. Чарли ждал, пытаясь хоть чем-то занять возбужденный мозг. Офис «Уайли, Раффин и Уинн» занимал шестьдесят третий этаж здания на Шестой авеню, находившегося несколько дальше Радио-Сити и небоскреба ООН. Позади Джонатана Уайли виднелась впечатляющая панорама нью-йоркских небоскребов. Их крыши и стекла верхних этажей блестели под морозным солнцем. Несколько зданий еще строились. На немыслимой высоте вращались ажурные стрелы кранов, по лесам двигались крохотные фигурки рабочих. По пронзительно-синему небу плыли редкие белые облачка. Куда-то летел вертолет, похожий на чванливую утку.

Джонатан Уайли по-прежнему молчал, глядя в блокнот с пометками. Волнение заставило Чарли вскочить со стула. Он подошел к окну и стал глядеть вниз, на игрушечные автомобильчики, такие же игрушечные деревья и людей. Ну почему эти юристы так любят паузы?

– Угощайтесь кофе, – предложил Уайли, кивком указав на боковой столик с подносом.

Сам он потянулся за какой-то книгой и стал ее листать. Часы в кабинете громко тикали. По мнению Чарли, раздражающе громко. Когда внутри все напряжено, это бьет по нервам.

Наконец Уайли отложил книгу, отодвинул блокнот и карандаш и откинулся на спинку кресла.

– Да, – сказал он, глядя на Чарли. – Вы… Мы наверняка сможем затеять дело.

– Боже мой, – пробормотал Чарли. – Боже милостивый!

Накануне Рождества Маркус Форрест снова приехал в Лондон и позвонил Элспет. Его звонок застал ее за письменным столом.

– Можно мне как-нибудь пригласить вас на ланч? Или вы не рискнете надолго отрываться от детей?

– Рискну. Я с удовольствием встречусь с вами за ланчем. Спасибо.

Приглашение выглядело ударом по самолюбию Кейра. Элспет очень хотелось рассказать об этом мужу. Рассказать о состоянии, в какое он ее вогнал.

Но она смолчала, ни единым словом не обмолвившись о приглашении.

Их ланч начался просто идеально. Маркус заказал столик в «Каприсе», выбрав весьма уединенный уголок зала. Когда Элспет появилась, он уже был там. На столике, в ведерке со льдом, лежала бутылка шампанского.

– Мне подумалось, что женщина из семьи Литтон должна любить шампанское.

– Вряд ли меня сейчас можно назвать женщиной из семьи Литтон, – без тени улыбки ответила Элспет.

– Не наговаривайте на себя. Вы с каждым днем все больше становитесь похожей на свою бабушку. Между прочим, это комплимент. Я видел ее фото в молодости. До чего же красивая женщина. Вы на нее похожи не только внешностью. Вы унаследовали ее талант.

– Я имела в виду не это, – пытаясь понять, куда он клонит, сказала Элспет.

– А что же вы имели в виду? – спросил он, явно заинтригованный ее словами.

– Я лучше воздержусь от ответа на ваш вопрос. Мои слова могут оказаться опрометчивыми.

– Выпейте шампанского. Оно помогает опрометчивым словам слетать с языка.

Элспет улыбнулась, оглядывая зал. Ей нравился «Каприс». Резные скамейки, столики, покрытые розовыми скатертями. Все это придавала залу обстановку женской гостиной…

– Как здесь великолепно! – сказала она, делая глоток.

– Уверен, вы часто бываете здесь.

– Раньше. В юности.

– А теперь вы, конечно же, считаете себя ужасной старухой.

– По ощущениям… иногда. Кажется, будто жизнь проходит мимо.

– Какие ужасные ощущения!

– А разве нет? Простите, у меня не слишком праздничное настроение. Вы так добры ко мне.

– Ни капельки, – возразил Маркус. – В действительности это потакание собственным слабостям. Люблю сидеть в ресторане с красивыми женщинами.

– Здесь их предостаточно. – Элспет снова оглядела зал. – Моя двоюродная сестра Нони частенько заглядывает сюда. И всегда в сопровождении аристократических поклонников.

– Она просто красавица. Наверняка вокруг нее постоянно витают слухи о помолвке.

– Было такое. Увивался за ней сынок одного пэра. Тощий как спичка. Нам он совсем не понравился. Они расстались. Сейчас за нею ухаживает актер. Вроде бы друг Тони Армстронга-Джонса. Этот Тони снимал ее для «Вога». Нони нам все уши прожужжала. Говорила, что более талантливого фотографа еще не встречала. Любит снимать в рискованных ситуациях. Один раз он сфотографировал Нони на велосипеде. Точнее, в момент падения с велосипеда. Но при этом сумел запечатлеть весь ее наряд. Нони добилась колоссального успеха. Мы ею очень гордимся.

– В вашей семье успех не редкость. Он течет у Литтонов в жилах. В вашей крови очень высокое содержание успеха. Я почти уверен.

– Будем надеяться.

Элспет улыбалась Маркусу. Обаятельный и очень элегантный человек. Прекрасно сшитый костюм, довольно узкие брюки, рубашка в белую и бледно-розовую полоску. Элспет нравились такие мужчины: общительные, интересующиеся тем, что ты скажешь. Никакой угрюмости, никаких «да» и «нет» вместо разговора. И никаких вспышек дурного настроения…

– А вы не женаты? – вдруг спросила Элспет, отодвигая от себя почти полную тарелку.

– Нет, не женат… Вам не понравилось это блюдо? Давайте я закажу что-нибудь другое.

– Спасибо, не надо. Оно очень вкусное. Я не слишком голодна. Я не могу есть, когда… – Она замолчала.

– Когда – что?

– Когда нервничаю.

– А почему вы сейчас нервничаете? – с нескрываемым изумлением спросил Маркус. – Уж кому из нас нервничать, так это мне. Я ведь изо всех сил стараюсь развлечь женщину, считающую меня старым, как пыль времен.

– Этого я не говорила, – засмеялась Элспет. – Просто мне подумалось… – Она снова замолчала.

– Элспет, странная у вас привычка не заканчивать фразы. Я начинаю неловко себя чувствовать. Так о чем вы думали?

Элспет смотрела прямо на него. Выпитое шампанское оказало свое действие. Как говорила в таких случаях Эми, ее слегка занесло.

– Я думала о том, что вы принадлежите как раз к такому типу мужчин, который мне больше всего нравится.

После ее слов их разговор стал легким и непринужденным. Сначала это были кокетливые, ничего не значащие фразы. Потом заговорили о «Литтонс», о работе и на другие серьезные темы. Маркус Форрест рассказал, что был женат, но развелся.

– Поначалу у нас были чудесные отношения. А потом у меня появилась любовница.

– Любовница? У вас?

– Да. Ее звали… работа. Я уделял ей больше внимания, чем жене. К тому времени у нас уже было двое детей. Жена вплотную занималась ими и домом, и мне легко удавалось улизнуть, не вызывая подозрений.

– Мне все это хорошо известно, – сказала Элспет.

– Вам? А я-то думал, вы очень преданы своему мужу.

– Предана! – воскликнула Элспет, чувствуя, как глаза у нее наполняются слезами.

Маркус Форрест бросил на нее тревожный взгляд и тактично отвернулся, когда она полезла в сумочку за платком.

– Простите меня, пожалуйста, – смущенно пробормотала она.