Соблазны бытия Винченци Пенни
– И вы меня простите. Не за то, что невольно заставил вас плакать. В отличие от большинства мужчин, мне нравятся женские слезы. Однако вы ведь заплакали не от счастья. Может, хотите рассказать мне, в чем дело?
– Нет, – твердо ответила Элспет, заставив себя улыбнуться. – А почему вам нравятся слезы?
– Я нахожу их очень сексуальными, – вдруг сказал он. – Они подчеркивают эмоциональную натуру и нежное сердце. Конечно, не всякие слезы и не во всех ситуациях, но…
– Сомневаюсь, сохранилось ли у меня нежное сердце… после всего, – призналась Элспет.
– Думаю, что сохранилось. – Он осторожно смахнул с ее щеки слезинку. – Даже уверен. Иначе вы бы работали у меня.
Элспет намеренно не отреагировала на это «у меня».
– Боюсь, что нет. Кейр бы мне не позволил.
– Он бы вам не позволил? – Маркус откинулся на спинку стула, внимательно разглядывая лицо Элспет. – Пожалуй, это самое печальное признание, какое мне доводилось когда-либо слышать. Чтобы человек с вашими амбициями и талантом сидел дома только потому, что… – Маркус оборвал фразу и вдруг спросил: – Я могу вам чем-нибудь помочь?
– Очень сомневаюсь. Я была поставлена перед выбором: или моя работа, или наш брак.
– Вы выбрали брак. И вы еще сомневаетесь насчет своего нежного сердца?
– Я чувствую себя жестокосердной, – вдруг сказала Элспет, легкомысленно ныряя в пропасть признаний. Опасных признаний. – Я постоянно чувствую себя уязвленной, постоянно сержусь. Мне невыносима сама мысль, что я торчу дома, а он сидит в «Литтонс» и занимается тем, чем должна бы заниматься я. Потом он приходит и рассказывает, как у него прошел рабочий день. Мне хочется заткнуть уши.
– Мне очень больно об этом слышать, – тихо произнес Маркус Форрест. – Очень больно. Вы уверены, что я ничем не могу помочь вам?
– Уверена. Ничем. Мне никто не поможет.
– Если вы все же усмотрите ситуацию, в которой я мог бы вам помочь, обязательно сообщите. А сейчас, наверное, нам стоит переменить тему и поговорить о более приятных вещах. Например, о том, куда бы я мог сегодня сводить на обед нескольких занудливых книготорговцев? Какие спектакли мне стоит посмотреть, пока я в Лондоне? Где я смогу купить подарок для дочери?
– Книготорговцев лучше всего пригласить в «Савой». Из пьес обязательно посмотрите «Комедианта» [22]. С Лоуренсом Оливье это просто бесподобное зрелище. С подарками для вашей дочери я помогу вам. Мы отправимся в «Хэрродс». Там есть все, что детской душе угодно: от кукол и роликовых коньков до…
– До нарядных платьев?
– У них полным-полно нарядных платьев.
– Тогда давайте вместе выберем платье для моей дочки. Конечно, если у вас есть время.
Элспет почувствовала себя соучастницей его замыслов.
– Времени у меня предостаточно, – сказала она.
В ярко освещенных магазинах весело перемигивались разноцветными огоньками гирлянды. Везде было полно народу и чувствовалось предпраздничное настроение. Элспет послушно шла за Маркусом, захваченная лихорадкой покупок. Большинство купленных им подарков предназначалось дочери: куча игрушек, несколько нарядных платьев. Бывшей миссис Форрест он купил кашемировый свитер. Почти не раздумывая, Элспет купила себе такой же.
– А что для вашего мужа? – осторожно спросил он.
– Ничего, – отрезала Элспет.
Маркус посмотрел на нее и рассмеялся:
– Думаю, ему и не нужны подарки. У него есть вы.
Из «Хэрродса» они отправились в «Харви Николс», где Маркус купил бывшей жене духи.
– «Арпеж». Чудесный запах, – сказала Элспет.
– А какие духи любите вы? «Шанель»? Таким женщинам, как вы, должны нравится «Шанель».
– У меня никогда не было этих духов.
– Тогда я обязательно куплю их вам. – Маркус с улыбкой смотрел на нее. – Но при одном условии. Вы будете душиться ими только для меня.
– Похоже, вы напрасно потратите деньги, – засмеялась она.
– Вы так считаете? – спросил Маркус, мгновенно перестав улыбаться. – Была бы моя воля, Элспет, вы бы постоянно пользовались «Шанель».
Она молча открыла коробочку, достала флакон и, словно в замедленном кино, помазала себе за ушами.
Это было крайне эротичное действо.
– Ну вот и время чая подоспело. Возвращаться в «Литтонс» уже не имеет смысла. Почему бы нам не выпить чаю в «Рице»? Одновременно заглянем в «Хэтчардс», посмотрим, как продаются наши книжки.
Взяв такси, они поехали на Пиккадилли, в «Хэтчардс». Прошлись по залу, разглядывая стеллажи.
– А книги «Литтонс» пользуются успехом, – сказал Маркус. – Роман ужасов в трех частях – ловкая затея Джея – продается просто как горячие пирожки.
– Джей очень умен. Согласны?
– Весьма умен, но он уступает вашему мужу… Надо же, как опрометчиво с моей стороны, – улыбнулся Маркус.
– Не волнуйтесь, я ничего не скажу Кейру, – торопливо произнесла Элспет.
«Оленья гора» пользовалась неменьшим успехом. Роман продавали не только в зале, но и с лотка на площадке между этажами.
– Вот вам пример моего ошибочного прогноза, – сказал Маркус. – Четвертый дополнительный тираж. Это мне сообщил Джайлз.
– Да. Вам понравилось содержание?
– Лично у меня оно вызвало неприязнь. Но работа сделана очень профессионально. Хотя что-то в этой книге меня и сейчас настораживает.
– Что именно?
– Толком не знаю. Наверное, этот роман слишком… совершенен. Кстати, а где автор? Разве ее не приглашали в Лондон?
– Она отшельница. Не любит внимания к своей персоне.
– Тогда зачем вообще рассказывать миру об оленях, горе, своей жизни? Кто-то обязательно захочет ее разыскать. Найдутся любопытные читатели.
– Ну вы и зануда! – засмеялась Элспет.
– Возможно. Идемте пить чай.
Они прошли по Пиккадилли, завернули в «Риц» и обосновались в «Палм-Корт».
– Никогда бы не подумала, что мужчина любит болтаться по магазинам, – сказала Элспет, разглядывая покупки Маркуса.
– А мне всегда нравилось покупать. Это называется дух стяжательства.
– И что же вы предпочитаете покупать?
– Все. Картины. Антиквариат. Одежду. Красивых женщин.
Элспет улыбнулась, чувствуя полную беззаботность. Опасное состояние.
– Думаю, женщин у вас предостаточно.
– Нет, не угадали. Почти никто недотягивает до моих высоких требований.
Арфистка, расположившаяся под одной из самых больших пальм, играла попурри из «Вест-сайдской истории». Музыка плохо гармонировала с помпезным интерьером зала. С соседних столиков долетали обрывки разговоров. В зал входили новые посетители. Завидев друзей, они бросались к ним с поцелуями. Чем-то это напоминало театральное действо. Во всем ощущалось какое-то излишество, подумала Элспет, а вслух спросила:
– Наверное, вам нравятся излишества?
– Конечно. Я очень жадный человек.
Элспет выдержала его взгляд и, помолчав, сказала:
– Я тоже… Можно мне еще шампанского и удивительный сэндвич с огурцом?
– Смотрю, у вас вдруг проснулся аппетит. Значит, вы больше не нервничаете?
– Совсем не нервничаю. – Поддавшись порыву, она вдруг наклонилась и поцеловала Маркуса в щеку. – Я божественно провела время. Огромное вам спасибо.
– Я очень хотел доставить вам удовольствие. Кстати, «Шанель» – это ваш запах.
Маркус осторожно приподнял ей подбородок и тоже поцеловал, но не в щеку, а в губы. Поцелуй был очень нежным, однако Элспет и сейчас чувствовала его теплый рот, приникший к ее рту, и ее ответ, отозвавшийся легким возбуждением во всем теле.
– Сэр. Мадам. – Официант глядел на них с почтительным неодобрением. – Желаете чаю?
– Нет, спасибо, – ответил ему Маркус Форрест, и они с Элспет засмеялись.
Глава 36
Рождество прошло ужасно. Гораздо хуже всех остальных праздников. Дженна это предполагала, но не думала, что все получится настолько скверно. Она собиралась лететь в Англию и провести Рождество у Миллеров. Поездка туда почему-то виделась ей наилучшим решением.
Чарли и Кэти подбадривали Дженну, убеждали ее лететь и заверяли, что не будут без нее скучать. А чего им скучать? Они ведь могут отпраздновать Рождество не только с ее друзьями и родственниками. Дженна написала Селии, сообщила о своих планах и спросила, можно ли будет повидаться с ней и, возможно, с Венецией и Аделью. Ответное письмо Селии было необычайно теплым. Она писала, что с удовольствием примет Дженну у себя и даже оставит на несколько дней, если Миллеры не будут возражать.
«У меня для тебя кое-что есть, – писала Селия в конце. – Мамина вещь, которую я хочу тебе отдать. С любовью, Селия».
Предстоящая поездка вдохновляла Дженну и делала почти счастливой. Больше всего ее радовала встреча с Миллерами. Дженна купила себе несколько платьев, а также подарки для всех. И Миллеры, и Литтоны прислали ей теплые письма. Всем не терпелось снова увидеть дочь Барти.
Условились, что Дженна прилетит за неделю до Рождества. Вот тогда это с ней и случилось. Она проходила обычную процедуру регистрации, как вдруг ее начало трясти. Сначала ее обдало жаром. Через мгновение все внутри заледенело от ужаса. Заверещал желудок, сигнализируя о позывах на рвоту. В голове глухо застучало. Дженну вдруг потянуло убежать из аэропорта. Она боялась подняться на борт самолета.
– Я… не могу лететь, – шепнула она Чарли, словно маленький ребенок уцепившись за его руку. Она изо всех сил пыталась взять себя в руки, унять дрожь и невесть откуда взявшиеся слезы. – Не могу. Я очень боюсь. Чарли, я не могу лететь. Сама не знаю, что со мной.
Чарли и в этой ситуации повел себя безупречно. Он усадил Дженну, сел рядом, крепко обнял, поцеловал и сказал, что такое бывает. Если она не хочет лететь, незачем делать это через силу. Ничего страшного.
Дженну потянуло в туалет. Она встала, но тут же почувствовала, что у нее подгибаются ноги. Кэти обняла ее, помогла снова сесть. Дженна заплакала, содрогаясь всем телом, злясь на свою трусость и слепой страх, оказавшийся сильнее разума.
– Ничего не понимаю, – всхлипывая, повторяла она. – Я же летела с вами обратно. Тогда я ничего не боялась. У меня и мыслей таких не было. Откуда они сейчас?
– Не знаю, – беспомощно развела руками Кэти. – Наверное, тогда тебе было не до того. И потом, ты летела не одна. Дженна, я действительно не знаю. Ты не волнуйся. Не можешь лететь – не надо. Я просто не хотела тебе говорить, но нам с папой было очень грустно оставаться без тебя. Совсем одиноко.
Слова Кэти и Чарли в какой-то мере успокоили Дженну, однако теперь ей стало стыдно, что она подвела всех, кто ждал ее в Англии. Она решила сама все объяснить Джоан и Билли и заказала с ними разговор.
– Девочка моя, не волнуйся, – послышался в трубке голос Джоан. – Конечно, нам будет тебя недоставать. Ничего, прилетишь в будущем году. Я вполне понимаю тебя. Наверное, я бы сейчас тоже не отважилась лететь на самолете.
После Миллеров она заказала разговор с Селией. Дженна боялась, что та отчитает ее за слабохарактерность. Но Селия отнеслась к случившемуся с полным пониманием. По ее словам, было бы гораздо хуже, если бы Дженна прилетела в Англию, а потом бы вдруг испугалась возвращаться обратно.
– Конечно, может, это было бы гораздо лучше. Мне бы такой вариант очень понравился, – добавила Селия, и Дженна почти увидела ее улыбку. – Ты все это время была такой мужественной. Можно немножко и побояться.
Они вернулись домой. Дженна и Кэти с лихорадочной скоростью занялись приготовлением рождественского обеда (не без помощи Марии, конечно), на который пригласили Джейми и Бруеров. Мама всегда их приглашала. Однако те сказали, что прийти не смогут, поскольку сами устраивают торжество, но будут рады видеть Дженну и всех остальных. Дженна поблагодарила за приглашение и помчалась покупать подарки. Чарли уже установил рождественскую елку там, где они всегда ставили ее, – на балконе их нью-йоркского дома. Елка уютно перемигивалась разноцветными огоньками. Возможно, это даже хорошо, что она не полетела в Англию. Они сходят на полуночную службу в церковь Святого Варфоломея, вместе с Кэти и подругами споют рождественские гимны. В сочельник, как всегда, они покатаются на коньках, а затем пешком отправятся домой, любуясь залитыми огнями улицами и предвкушая завтрашний день…
Только потом Дженна осознала: они праздновали Рождество точно так же, как всегда делали это с мамой. Они невольно подчинялись сценарию Барти, поскольку не умели праздновать по-другому. Все осталось на прежних местах: занятия, развлечения, гости… но без мамы. И вдруг каждое мгновение праздника превратилось в ужасающее напоминание о том, что мамы с ними нет. Без нее они развязывали мешок, без нее доставали подарки, без нее пускали петарды, разрезали индейку и ехали к Джейми. Пустота за столом, там, где обычно сидела она. Пронзительная пустота, еще раз с беспощадной силой напомнившая, что ее мать ушла навсегда.
Джайлза везде преследовало зловещее тиканье часов. Время текло неумолимо. Наступил январь. У них оставалось ровно два месяца, чтобы найти два миллиона фунтов, а БИМБ проявляли ужасающую медлительность. Еще в декабре Брайан Гилмор – представитель БИМБ – звонил Харольду Чартерису и обещал прислать своих специалистов для оценки положения дел в «Литтонс». От их решения зависела его позиция; иными словами, порекомендует ли он предоставить издательству просимый заем или нет.
– Мы пришлем двоих наших специалистов. Один – финансист. Он познакомится с финансовой стороной ваших дел, побеседует с вашими бухгалтерами, посмотрит отчетность и аналогичные документы. Оценит стоимость вашего здания, а также стоимость складского помещения. Затем у вас побывает очень симпатичный молодой человек, которого зовут Питер Фелпс. Уверен, он вам понравится. Он знаком с вашей сферой, поскольку по моей просьбе уже проводил обследование нескольких издательств. Надеюсь, он не слишком нарушит ход вашей работы. Он всего-навсего пройдется по отделам, посмотрит, чем занимаются ваши сотрудники, познакомится с перспективными планами на ближайшие три года, уровнем продаж за последнюю пару лет… и так далее.
Когда Чартерис пересказал Селии свой разговор с Гилмором, она пришла в бешенство:
– Интересно, что этот симпатичный молодой человек рассчитывает у нас найти? Может, они думают, будто мы тайком издаем порнографию? Всем известно, какие книги мы выпускаем. И из уровня продаж мы тоже никогда не делали секрета. Надеюсь, им не мерещится, что мы искажаем показатели или занимаемся иными махинациями?
– Ни в коем случае, леди Селия, – терпеливо ответил Чартерис. – Их интересуют факты. Факты и цифры. Если компания берет в долг такую сумму, естественно, кредиторам хочется удостовериться в надежности этой компании.
– Наше присутствие на книжном рынке и есть показатель нашей надежности. Иначе бы нас там давно не было.
Чартерис вполне понимал эмоции Селии, но с точки зрения финансов они ничего не значили, а потому счел за благо промолчать.
– И сколько времени займут их проверки? Мы сейчас очень заняты. Мы не можем себе позволить целыми днями отвечать на дурацкие вопросы.
– По словам Гилмора, не более двух-трех дней. Затем проверяющие составят для него отчет, и он будет решать нашу финансовую участь.
За день до появления Фелпса Джей пригласил Селию на ланч.
– Селия, я знаю, насколько утомителен для вас его визит, но все это крайне необходимо. Заем мы можем получить только от БИМБ. Так что в наших же интересах оказывать им полную поддержку.
Селия улыбнулась ему так, словно затевала заговор:
– Конечно, Джей. Я окажу этому Фелпсу полную поддержку. С чего ты вдруг решил, что я стану чинить ему препятствия?
Питер Фелпс появился в «Литтонс» на следующий день и был встречен самой леди Селией в холле издательства. Селия, в костюме темно-бирюзового цвета и большой черной шляпе с бирюзовыми перьями, взяла руку Фелпса в свои и сказала:
– Мистер Фелпс, вы даже не представляете, как мы все рады вашему визиту. Вы обязательно должны сказать, чем именно я могу помочь вашей работе. Я почту за честь, если вы согласитесь отправиться с нами на ланч в «Дорчестер». Вероятно, к нам присоединится и мой муж, лорд Арден.
Питер Фелпс жил в небольшом доме в Пиннере. По выходным он вместе с сестрой наблюдал за птицами. Несколько оторопев от оказанного ему приема, он пробормотал, что с благодарностью принимает приглашение, но предпочел бы не затягивать ланч, если леди Селия не возражает.
– Прошу извинить меня, но время в нашем деле имеет особую ценность.
Леди Селия благосклонно улыбнулась и повела его в зал заседаний. Там Фелпса ждала импровизированная выставка всех книг, изданных «Литтонс» за последние три года. Помимо книг, гостя ждали каталоги, данные о продажах и перспективные планы издательства на ближайшие годы.
– Надеюсь, этого вам будет достаточно, – учтиво произнесла Селия. – Разрешите вам представить моего племянника Джея Литтона и моего сына Джайлза. Они с готовностью ответят на все ваши вопросы. К сожалению, они не смогут отправиться с нами на ланч, чем очень огорчат моего мужа.
Селия пошла на небольшую хитрость. Лорд Арден никак не мог огорчиться, поскольку в данный момент охотился в Шотландии, о чем Питер Фелпс, разумеется, не знал.
Проверяющего особо заинтересовала «Оленья гора».
– Какая замечательная книга! Я подарил ее своей матери на Рождество.
Проявил он интерес и к значащимся в планах мемуарам генерала Дагдейла:
– С удовольствием прочту его воспоминания. Скажите, леди Селия, вы ожидаете большой объем продаж?
– Даже очень большой. Первый том мемуаров выйдет в конце лета и будет активно продаваться всю осень. На следующий год мы выпустим второй. Я обязательно прослежу, чтобы вам прислали экземпляр с автографом. Генерал Дагдейл принадлежит к числу моих близких друзей.
– Очень любезно с вашей стороны, – сказал ошарашенный Питер Фелпс.
Свою миссию он завершил уже к концу следующего дня. Голова Фелпса слегка кружилась от обилия впечатлений, но страницы записной книжки, заполненные его аккуратным, убористым почерком, содержали все необходимые Гилмору данные.
– Думаю, мы отлично подготовились к визиту этого мальчика, – сказала Джею Селия. – Надеюсь, я вела себя с ним учтиво.
– В высшей степени.
Что ж, игра стоила свеч. Если это поможет им получить заем, не так уж и страшно, что она несколько приукрасила действительность.
Как странно быть женщиной, изменившей своему мужу. Состояние это одновременно вызывало и очень приятные, и весьма ужасные чувства. Очень приятные, поскольку ты, оказывается, не утратила своей привлекательности и сексапильности. А что касается ужасных – тут и так все ясно. И тем не менее даже в этом был какой-то шарм. Элспет не покидало ощущение, что она смотрит захватывающий фильм о самой себе.
Наверное, проявляй Кейр заботу и внимание, ей сейчас было бы гораздо хуже и она в большей степени ощущала бы себя прелюбодейкой. Но поведение Кейра не менялось, оставаясь безобразным. Та же холодность, отстраненность, готовность спорить по пустякам. Кейр так и не поблагодарил ее за отказ от предложения Маркуса Форреста. Даже признательности не выразил. Ему бы это ничего не стоило, а ей бы помогло. И ход дальнейших событий был бы совсем иным.
Элспет по-иному отреагировала бы, когда Маркус, посетив в январе Лондон, снова пригласил ее на ланч. По-иному отнеслась бы к его словам о том, что с момента их прошлой встречи он не переставал думать о ней. По-иному восприняла бы его вопрос, почему она не душится «Шанель № 5». Многое могло бы пойти по-иному. В очередную встречу, поцеловав ее на прощание, Маркус не сделал ей никаких непристойных предложений. Просто сказал, что в следующий раз был бы рад увидеться с ней снова.
– Боюсь, я теперь не скоро вырвусь в Лондон, но, если вы согласитесь встретиться со мной, я буду считать дни до поездки.
Все могло бы развиваться по-иному. И она бы не так воспринимала присылаемые ей цветы в благодарность за то, что нашла время увидеться с ним.
И их февральская встреча тоже была бы совсем иной. Возможно, похожей на предыдущие. В тот день Кейр находился в отъезде. Он отправился на конференцию шотландских книготорговцев, где должен был выступить с обращением. В «Литтонс» решили, что шотландское происхождение Кейра обеспечит ему больший успех. Маркус пригласил Элспет к себе в отель. Она приехала к шести вечера. Оказалось, что коктейли поданы прямо в его роскошный номер. После двух порций Маркус поцеловал ее. Элспет ответила, ощущая безнадежность ситуации и свою полную беспомощность перед вспыхнувшим желанием. Разум еще сопротивлялся, твердя, что она делает ужасную глупость. Элспет и сама это знала, но продолжала делать.
Она уже не помнила, в какой момент оказалась лежащей в его постели. Маркус раздевал ее и одновременно покрывал тело поцелуями. Он говорил, какая она красивая и до чего же сильно он хочет ее. Обмакнув палец в фужер с шампанским, он провел им по ее лицу, затем коснулся сосков, после чего принялся слизывать капельки. Медленно, смакуя. К тому времени было уже поздно сопротивляться. Слишком поздно. Оставалось единственное: таять под ним и позволить ему вести ее к прекрасному, потрясающе красивому сексу.
А потом все закончилось. Элспет, зайдя слишком далеко, поднявшись на громадную высоту, неминуемо должна была упасть. И она падала… падала долго, наслаждаясь болезненным и сладостным процессом падения. Затем прошло и это состояние. Включился разум. Уставшая Элспет лежала и ужасалась тому, что сделала.
– Все в порядке, – без конца повторял Маркус, пытаясь ее успокоить. – Я понимаю твое состояние. Естественно, ты сейчас чувствуешь себя вероломной женщиной, грешницей. Я не имел права склонять тебя к этому. Мне очень стыдно.
– Да, права ты не имел, – нервно согласилась она. – Но при чем тут стыд? Я же сама тебе позволила. Я могла бы отказаться от ланча, отослать назад цветы, отклонить сегодняшнее приглашение на коктейль. Наконец, могла бы с воплем выбежать из номера.
– Я бы побежал тебя догонять, – все так же нежно сказал Маркус. – Я бы снова пригласил на коктейль, продолжал бы посылать цветы и просил бы разделить со мной ланч. Если я что-то вбил себе в голову, от меня так легко не отвяжешься.
И даже тогда Элспет продолжала думать, что все могло бы пойти по-иному. Если бы Кейр внимательнее относился к ней, если бы позволил ей согласиться на должность старшего редактора, если бы она не чувствовала себя столь уязвленной и сердитой, тогда она смогла бы отразить и второй, и третий натиск Маркуса.
Возможно, смогла бы. Он все-таки очень привлекателен. Элспет думала об этом, возвращаясь в такси домой. Параллельно она репетировала свои объяснения с миссис Уилсон. Задержалась, потому что неожиданно приехал важный автор. Он живет далеко от Лондона. Не заставлять же человека приезжать снова. Элспет еще раз посмотрелась в зеркальце, подкрасила губы, причесала волосы. Интересно, догадается ли такая женщина, как миссис Уилсон, что всего час назад Элспет извивалась в постели под чужим мужчиной, вскрикивая от наслаждения и плача от раскаяния.
К счастью, миссис Уилсон ничего не заметила.
Самое интересное, ее измена до некоторой степени разрядила напряженность в отношениях с Кейром. Чувство вины сделало Элспет менее сердитой, а страх – более покладистой. Впервые за много недель она попыталась и сумела его соблазнить. Вдруг он почувствует в ней перемену? Впервые за много недель спросила его о работе и испекла ему рыбный пирог, не заставив самого убирать со стола.
Ей стало легче. Жизнь казалась уже не такой обыденной. Был другой мир, где ее ценили и ею восхищались. При этом Элспет не строила иллюзий. Она знала: Маркус Форрест ее не любит, хотя, раздевая ее, постоянно шептал слова любви. Шептал он их и потом, когда она лежала в его объятиях и плакала после очередной измены мужу. Но и она не любила Маркуса. Ее влекло к нему как к мужчине, ей нравились его комплименты и чрезвычайно импонировало его обаяние.
Стыд оставался, но был не настолько сильным, как она думала. Это, в свою очередь, порождало стыд иного рода. Что же с ней происходит? Неужели она прирожденная грешница? Неужели она, замужняя женщина, может улечься в постель с другим мужчиной после двух коктейлей с шампанским и его умелых комплиментов, на которые он не скупился? Как случилось, что она, будто девчонка, у которой ни мужа, ни двоих детей, позволила соблазнить себя человеку, являющемуся ее начальником и начальником ее мужа? Неужели она настолько глупа?
Каким опасностям она подвергала себя, целуя Маркуса, говоря, что хочет его, ложась с ним в постель? Неужели после такого поведения она еще рассчитывала сделать карьеру? Маркус, будучи не только искусным соблазнителем, но и умным человеком, пытался уверить ее, что ей ничего не грозит.
– Да, я твой начальник, и будущее твоего мужа – в моих руках. По крайней мере, сейчас. Но неужели ты всерьез считаешь меня настолько аморальным, что я воспользуюсь этим в своих целях? Если ты так думаешь, тогда тебе нужно немедленно рвать со мной. Мы должны прекратить наши встречи и никогда не заикаться о том, что было.
Нельзя сказать, чтобы Элспет полностью ему доверяла, но и острого недоверия у нее тоже не было. Чем ближе она узнавала Маркуса, тем больше он ей нравился. Он был добрым, рассудительным, внимательным к ее тревогам. Он не отмахивался от ее страхов, а деликатно старался их притушить.
– Мне несвойственно пользоваться droit de seigneur [23], – однажды сказал он Элспет, сопровождая слова нежным поцелуем. – То, что ты у меня работаешь, никак не отменяет всех прочих твоих достоинств: красоты, ума, чувства юмора и прекрасного вкуса. Я бы докучал тебе своими ухаживаниями, даже если бы ты работала, скажем, в «Макмиллане». Большего на этот счет сказать не могу.
– Я это обязательно проверю, – пообещала Элспет, отвечая на его поцелуи. – Уволюсь из «Литтонс», устроюсь в «Макмиллан» и посмотрю, как ты себя поведешь.
– Ничего подобного ты не сделаешь. Я по-прежнему живу надеждой, что ты примешь мое предложение. Но я должен тебе сказать, Элспет Литтон, еще кое-что. Из моих слов ты поймешь, как я к тебе отношусь. Будь ты свободной женщиной, наш разговор протекал бы в иной плоскости. В куда более серьезной. Я уже говорил, что влюбился в тебя. Я только не сказал, сколько раз я в тебя влюблялся. Много раз. Достаточно много.
– Мистер Литтон, я решил вам позвонить и сказать, что все в порядке. – Гилмор говорил сухо, учтиво, и было непонятно, куда он клонит. – Мы располагаем всеми необходимыми сведениями по вашему издательству. Я получил девятистраничный отчет. Остается лишь представить его на заседании нашего совета директоров.
– Прекрасно. В таком случае… – Джей помолчал, формулируя вопрос. – Есть ли хоть какой-то намек на то, каким будет их решение?
– Боюсь, что нет. Могу лишь сказать, что я рекомендовал совету положительно отнестись к вашей просьбе. Все остальное уже не в моей власти.
– Да, я понимаю. И вряд ли вы сможете назвать мне хотя бы примерные сроки рассмотрения нашей заявки.
– Лишь самые примерные. Где-то недели две.
– Две недели? Но если ваша корпорация нам откажет, у нас почти не останется времени для поиска других источников финансирования.
– Увы, тут, как говорится, ничего не попишешь. К сожалению, вы обратились к нам достаточно поздно.
– Мы многого не знали. Прежде мы никогда не проходили процедуру оценки.
– Разумеется. Но вы не беспокойтесь, мистер Литтон. Уверен, все решится в вашу пользу.
– Благодарю вас.
Джей положил трубку, чувствуя подступающую к горлу тошноту.
В середине февраля генерал Дагдейл проводил окончательную подрезку своих плодовых деревьев. Далее их стволы следовало покрыть дегтем. Это было приятным отвлечением от работы над мемуарами. Утром он на пару часов сел за письменный стол, но потом у него заболела голова. Поначалу слегка, затем все сильнее. Генерал понял, что нужно сделать перерыв. Вернуться к мемуарам он собирался ближе к вечеру.
Написание предварялось скрупулезными исследованиями. Генерал внимательно просматривал старые отчеты о сражениях, роясь в газетных архивах и в доступных ему архивах полков. Навещал боевых друзей, среди которых был и Бой Уорвик. С ним Дагдейл вспоминал тяжелые дни войны в пустыне, жизнь в невыносимых условиях и удивительную обстановку боевого товарищества. На письменном столе генерала лежало не менее дюжины тетрадей с заметками, исписанных его бесподобным каллиграфическим почерком.
Ему очень нравилось заниматься мемуарами. Селия не ошиблась, угадав в нем редкий талант занимательного рассказчика, способного несколькими фразами нарисовать целую картину. Очень многие мемуары грешили многословием и повторениями, но то, что выходило из-под пера генерала Дагдейла, было свободно от того и другого. Его записки читались как захватывающий приключенческий роман. Несколько газет, и прежде всего «Обсервер», очень заинтересовались его мемуарами. Выход первого тома планировался на конец лета. Вот только… материал первого тома был готов у генерала едва ли на четверть. Генерал очень гордился своим стилем и немало времени посвящал шлифовке и переработке написанного. Он пробовал разные варианты начала глав и абзацев, вслух читал жене отрывки, выискивал литературные ссылки, которые бы сгодились в качестве названий для глав и были бы уместны внутри текста.
Селия звонила ему каждую неделю (иногда чаще), интересовалась, как подвигается работа, и деликатно спрашивала, не нужна ли ему редакторская помощь. Генерал неизменно отвечал, что все идет надлежащим образом, великолепно, замечательно, строго по плану. Едва положив трубку, он убеждался в обратном: с момента их предыдущего разговора он продвинулся очень мало. Генерал пытался писать быстрее, но сталкивался с трудностями иного рода. Он начинал ощущать напряженность, у него сбивался сон. Вместо крепкого сна до самого утра он снова спал, как в пустыне, «вполглаза», просыпаясь от каждого шороха.
Наверное, ему все-таки стоило признаться Селии, что он серьезно запаздывает, но гордость не позволяла. Дагдейл по-прежнему был уверен в своей способности наверстать потерянное время. Нужно лишь постараться.
День был довольно теплым. Вот только секатор почему-то казался слишком тяжелым. Поработав двадцать минут, генерал испытал странное головокружение. Он решил не обращать внимания, однако вскоре обнаружил новую странность: теперь он едва видел секатор. Нетвердо ступая, генерал вернулся в дом и попытался объяснить миссис Дагдейл, что с ним. Слова произносились с трудом. Он говорил совсем не то, что собирался сказать. Миссис Дагдейл, едва взглянув на мужа, тут же заставила его прилечь на диван в гостиной. Его состояние так встревожило ее, что она даже не обратила внимание на грязные сапоги и не потребовала их снять. Она незамедлительно позвонила врачу.
Приехавший врач внимательно осмотрел генерала, объявил, что у того микроинсульт, и предписал двое суток полного покоя.
На следующее утро генерал проснулся намного раньше обычного. Чувствовал он себя нормально. Забыв о врачебном предписании, он решил сделать чай себе и жене. Он одолел половину лестницы, когда у него вдруг снова закружилась голова и он упал. Громкий стук, сопроводивший падение, сразу же навел миссис Дагдейл на мысль, что у мужа случился второй инсульт, уже серьезнее вчерашнего.
Когда Селия позвонила, миссис Дагдейл читала мужу вслух. Она рассказала о случившемся с генералом и добавила, что муж серьезно затянул срок окончания мемуаров и очень переживал по этому поводу. Селия была шокирована услышанным. Она всегда восхищалась пунктуальностью генерала, но, узнав про два инсульта, испытала шок уже иного рода. Найдя в себе силы, Селия сказала миссис Дагдейл, что генерал сейчас должен думать только о собственном здоровье и не притрагиваться к работе, пока полностью не поправится.
– Если книга была запланирована на лето, это еще не значит, что мы не можем перенести сроки. Так и передайте генералу. Его здоровье для нас важнее.
Она повесила трубку, решив пока ничего не сообщать Джею.
Мистер Гилмор позвонил Харольду Чартерису и спросил, могут ли они встретиться. Возможно, на встречу стоит пригласить и членов семьи Литтон.
– У меня есть для вас новости.
– Конечно, мы можем встретиться, – ответил Чартерис, ощутив, как во рту сразу стало сухо.
Новости можно было назвать хорошими лишь с натяжкой. Совет директоров БИМБ пришел к выводу, что «Литтонс» вполне заслуживает займа, однако условия его предоставления будут достаточно жесткими.
– Насколько жесткими? – спросил Джей.
– Как вам известно, мы берем на три процента выше банковской процентной ставки. Это обычное правило любой инвестиционной компании.
– Да, нам это известно.
– Однако совет директоров считает, что мы должны подстраховать себя большими финансовыми гарантиями.
– И какими же? – спросил Джайлз.
– Мы хотели бы получить сорок процентов ваших акций, – ответил Гилмор. – Самое меньшее – тридцать пять.
– Сорок процентов? Так это же… – Джей едва не произнес «вымогательство», но вовремя спохватился. – Это же слишком высокий процент. Мы стремимся сохранить свой контроль над издательством. Получается, мы снова его потеряем.
– Мистер Литтон, не такой уж это высокий процент. Нет, особенно в вашем случае. Учитывая характер вашей компании, мы ощущаем ее финансовую уязвимость. Еще один фактор – ее размеры. Вот почему нам необходимо иметь достаточную степень контроля. Ваша компания очень маленькая, хотя и высокоприбыльная. И потом, как мы уже говорили, у вас нет имущества, пригодного к оценке и учету.
Селию прорвало.
– Мистер Гилмор, речь идет об одном из старейших и наиболее уважаемых издательств. «Литтонс» имеет общемировое признание. К нашему издательству неприменимы такие понятия, как «очень маленькая компания». Наше, как вы говорите, «имущество» легко поддается оценке и давно уже оценено по заслугам. Мы издаем произведения лучших авторов, снискавших себе славу во всем мире. Каталог наших книг, имеющихся в продаже, вызывает зависть у многих успешных издательств. Сдается мне, вы не совсем понимаете, о чем говорите. Возможно, нам стоит поискать себе других кредиторов.
– Я высоко ценю ваше литературное наследие, – бесстрастным тоном возразил Гилмор. – На мистера Фелпса оно произвело неизгладимое впечатление. В особенности успех «Оленьей горы» и готовящиеся к выпуску военные мемуары. Но как я уже объяснял вам, когда финансовая корпорация говорит об имуществе, она подразумевает имущество, которое возможно реализовать.
– Разумеется, – сказал Джайлз.
Его лицо побелело от напряжения. Этот разговор не вызывал у него ничего, кроме раздражения и тошнотворного чувства. Ситуация превращалась если не в безнадежную, то в далеко не обнадеживающую.
– Мы немного отвлеклись. Мистер Гилмор, мы просили бы вас активизировать принятие решения. Нам необходимо как можно скорее узнать суть официального предложения.
Мистер Гилмор пообещал сделать все, что от него зависит.
– Это чудовищно! – заявила Селия после его ухода. – Нам никак нельзя отдавать им сорок процентов акций. Особенно им. Я скорее разорву с ними всякие отношения. Я никогда не соглашусь на их условия. Никогда!
– Давайте сначала дождемся самих условий, – предложил Джей. – Теперь они знают наши настроения, и условия могут измениться в нашу пользу. По-моему, очень неразумно рвать с ними отношения сейчас, на финальной стадии.
Селия промолчала. Джей посчитал ее молчание согласием.
На самом деле Селия напряженно думала, должна ли она решиться на этот ужасный, непростительный шаг.
– Джей, у меня есть для тебя весьма… непростые новости.
Джей поднял голову. Селия была встревожена, причем сильно. Он знал, что она никогда не нервничает по пустякам.
– Что значит – непростые?
– Генерал Дагдейл написал… В общем, у него готова лишь часть первого тома.
– Черт! – пробормотал Джей, запуская пальцы в волосы. – Хорошо, пусть представит нам то, что у него есть. Посмотрим, можно ли что-то с этим сделать. Быть может, кто-то за него допишет остальное.
– Едва ли это возможно.
– Почему нет?
– Потому что… потому что он написал лишь…
– Что он написал, Селия? Ради бога, скажите правду, даже скверную. Не думаю, что все так уж плохо.
– Боюсь, что плохо и очень даже плохо. – Селия глубоко вздохнула, сокрушенно глядя на Джея. – Генерал написал чуть больше четверти первого тома.
Джей выругался сквозь зубы.
– Да это же ни к черту не годится! – сказал Джайлз. – Мы рассчитывали неплохо заработать на его мемуарах и обеспечить себе доход на все оставшиеся месяцы года. Мы назвали Гилмору предполагаемую сумму доходов, а он представил ее совету директоров. Теперь эти денежки накрылись.
– Джайлз, увы, так оно и есть.
– И что, никаких надежд, что он расшевелится и допишет?
– Никаких, – отрезал Джей. – Старый вояка заболел, и, похоже, всерьез. Ему вообще на несколько месяцев запретили заниматься умственным трудом. Да он бы и не смог. Похоже, он стал впадать в слабоумие.
– Нужно пересмотреть суммы ожидаемых доходов. Мы допустили оплошность. Нельзя было поддаваться чрезмерному оптимизму и делать ставку на его мемуары. Хорошо еще, что нам теперь не придется выплачивать генералу вторую часть аванса. В договоре написано: «По факту получения всей рукописи». А сумма была бы кругленькая.
Читать бесплатно другие книги:
