Изумрудные зубки Степнова Ольга

– Ну, вот, уже лучше, миленький. Ты перестал притворяться и врать. Ты говоришь то, что думаешь. Теперь осталось научить тебя думать только то, что мне приятно. – Она встала и начала убирать со стола.

– Курить, – простонал Глеб. – Дай покурить, сил больше нет терпеть!

– Мужчина моей мечты не пьет и не курит, мог бы и сам догадаться, – без выражения, на одной ноте произнесла Луиза. Она взяла термос и налила из него в стакан какую-то прозрачную жидкость.

– Пей! – приказала она Афанасьеву, протянув стакан.

– Что это? – отшатнулся Глеб.

– Настойка от импотенции. Мужчина моей мечты должен уметь делать это. Делать много, часто и хорошо.

– Я умею! Я часто! Я хорошо! – Глеб не удержался и упал с табуретки. На заду он поехал к двери, отталкиваясь пятками от пола.

– Мне лучше знать! Пей!

– Из чего это? – Глеб пальцем указал на стакан.

– Сперма красного петуха, собранная на рассвете, настоянная на слюне сексуально голодного козла и огуречной росе.

Огуречная роса, еще куда ни шло. Остальное никуда не годилось.

– Не-ет!! – заорал Глеб.

– Пей! – Луиза сунула ему в руку стакан и потянулась за скалкой.

Афанасьев закрыл глаза и рывком влил в себя жидкость, оказавшуюся безвкусной.

– Вот и ладненько, – Луиза скалкой почесала у себя под лопаткой. – Осталось научить тебя слушаться с первого раза.

Шашлычная «У Гарика» была явно местом «для своих».

Под намокшими от дождя тентами сидели мужики ярко выраженной кавказской наружности и исподлобья недобро рассматривали Таню. Почти у всех в руках были шампуры и они зубами рвали дымящееся мясо.

Таня бочком протиснулась между столиками, стараясь не встречаться с тяжелыми взглядами. Она всматривалась в посетителей, стараясь разглядеть Ингу, но ни одной женщины под тентами не было. Она остановилась и еще раз растерянно огляделась.

Таксист не задал лишних вопросов пассажирке, влетевшей в салон в халате и тапочках. Он молча довез Таню до места, взял деньги и пожелал удачи.

Удачи! Какая тут к черту удача, если ты ползешь между столиками под сканирующими взглядами мрачных кавказцев, на тебе тапки, халат, на лбу синяк, под глазом фингал, на руках ссадины, волосы не причесаны, а карман оттягивает тяжелый пистолет. Одежду Сычева от нее спрятала, а пистолет забыла. Как забыла и то, что квартира на первом этаже, а бывают ситуации, когда без разницы, куда выходить – в дверь, или в окно.

Таня еще раз огляделась. Ни одной женщины. Только серьезные кавказские парни. Глянула на часы – пятнадцать минут десятого. Неужели ее водят за нос?

– Эй! – Женский голос прозвучал сзади.

Таня резко обернулась. На крылечке закрытого павильона, освещенном неоновой вывеской, стояла высокая женщина в черном комбинезоне и махала рукой. У нее были светлые, почти белые волосы, собранные в хвост, бледное лицо и бесстрастные голубые глаза. Женщина была фантастически хороша собой, но кавказские парни на нее не смотрели. Наверное, она тоже была «своей». Настолько «своей», что воспринималась как часть окружающей обстановки. Таня подбежала к красавице.

– Вы Инга?

Та насмешливо осмотрела ее с головы до ног и это был более унижающий взгляд, чем взгляды кавказцев.

– Пойдемте, – женщина жестом пригласила Афанасьеву в павильон.

Внутри оказался уютный зал со столиками, за которыми никто не сидел. Приглушенное освещение создавало уютную обстановку.

– Сядем, – Инга кивнула на столик в углу.

Таня, подхватив полы халата, протиснулась вдоль деревянной лавки и села за стол. Пистолет, оттягивающий карман, неудобно и жестко разместился у нее на коленке. Чувствовала она себя очень паршиво – словно голая вышла в праздничный день прогуляться по Красной площади.

– Так вот ты какая, – усугубила ее неловкость холеная Инга и усмехнулась.

Бухнуть что ли перед собой пистолет, закинуть ноги на стол и закурить? Сычева бы именно так и сделала.

Таня поглубже запахнула халат на груди.

– Да, я такая.

– Почему ты в халате? – Инга уставилась на Таню в упор, не моргая. Глаза у нее были красивые. Холодные, немного надменные, небесного цвета, с длинными, едва тронутыми тушью ресницами. Глеб бы не прошел мимо таких глаз.

– А я люблю вечерами прогуливаться в халате и тапочках. Вы сказали, что хотели бы поговорить со мной о моем муже и его безопасности.

Наверное, она была здесь хозяйкой, эта Инга, потому что вдруг встала, сходила за барную стойку, где никого не было, и принесла бутылку виски и рюмки. Таня не выдержала такой неспешности, размеренности и равнодушия.

– Я примчалась сюда в тапках не для того, чтобы распивать с вами виски! – заорала она и вскочила. – Что с моим мужем?! Кто вы такая? Зачем мне звонили?!

– Сядь! – приказала Инга и Таня ей подчинилась.

– Ты в курсе, что твой муженек не самое праведное существо на свете?

– В курсе. Я люблю его таким, какой он есть.

Инга не стала открывать бутылку, отодвинула ее в сторону.

– Я заплачу тебе пятьдесят тысяч долларов, если ты скажешь мне, где он, – сказала она.

– Я?!

– Ты.

– Скажу?!

– Да!

– Тебе?!

– Ты дура? Или глухая?

Таня опять вскочила. Пару секунд она открывала беззвучно рот, как выброшенная на берег рыба. Эта красотка ее обманула. Она просто любовница Афанасьева, которая потеряла его из вида и теперь пытается найти любыми путями, даже предлагая нереально большие деньги. Неожиданно ей стало весело. Стоило прыгать в окно, ловить такси, бегать, роняя тапки, чтобы посмотреть на очередную страдалицу!

Она рассмеялась.

– А знаете, что? Давайте мне свои пятьдесят тысяч долларов и я скажу, где мой муж! Пожалуй, это будет единственный прок, который я получу от него за всю жизнь.

Инга встала, сходила за стойку и вернулась оттуда с пачками денег.

– Держи! – она швырнула деньги на стол.

Таня сгребла пачки и сняла с одной из них резинку. Доллары были хрустящие, новенькие и пахли... деньгами. Она открыла бутылку, плеснула себе виски, выпила и закинула ноги на стол. Разбитые коленки бесстыдно обнажились, но она не стала запахивать полы халата. Сычева бы точно не стала этого делать!

– Сто, двести, триста, четыреста... – Таня начала считать деньги.

Господи, что она делает?..

– Пятьсот, шестьсот, семьсот, восемьсот, девятьсот, тыща!

Инга смотрела на нее с удивлением. Высокомерие в ее глазах, кажется, сменилось презрением.

– Сто, двести, триста, четыреста, – продолжила Таня.

Мама родная, что она творит?

– Оказывается, я тебя плохо знала, – сказала Инга.

– Ха! Я и сама себя плохо знала! Пятьсот, шестьсот, семьсот, восемьсот, девятьсот, две тыщи!!

– Я считала, что все знаю о Глебе и его окружении, а оказывается, ни черта не знала! Его жена не блаженная дура, а отменная стерва! Сам Афанасьев оказался вовсе не беспомощным трусом, а ползучим, как паук, и пронырливым, как змея. Он был у меня здесь! – Инга показала кулак. – И вдруг просочился между пальцами! – Инга разжала кулак и посмотрела на пустую ладонь.

– Сто, двести, триста, четыреста...

А дамочка-то слегка чокнутая. Тем более пусть платит за то, что развлекалась с ее мужем.

– Пятьсот, шестьсот, семьсот, восемьсот...

– Где Афанасьев?! – заорала Инга. – Где он скрывается?! Я заплатила тебе!

– Девятьсот, три тысячи!!

– Говори!! – Инга с размаха шарахнула ногой по скамейке. – Тут все до копейки, можешь не пересчитывать!

– А?! – Таня вяло отвлеклась от купюр, сгребла их и рассовала по карманам халата. – Да в командировке он, В Зеленограде, – равнодушно сказала она. – Там какой-то новый комплекс жилой сдают, молодым семьям выдают квартиры, вот он и поехал... освещать. Не звонил давно и в положенный срок не приехал. Наверное, бабу какую-нибудь подцепил, вот и задержался. Я к такому привыкла, поэтому не волнуюсь...

– Врешь!!! – крикнула Инга. – Ты смеешь врать мне за пятьдесят тысяч долларов?! – Она вдруг схватила бутылку за горлышко и ринулась на Афанасьеву. Таня едва успела вскочить и отпрыгнуть. Бутылка с размаху опустилась не на ее голову, а со звоном разбилась о стол. Во все стороны брызнули осколки стекла, виски фонтаном выплеснулось на пол. Резко запахло алкоголем.

– Верни, деньги, дрянь! – прошипела женщина, называвшая себя Ингой. – Верни, или говори, где прячется Афанасьев! Я рискую жизнью, болтая с тобой здесь! Я пошла против своих, предлагая тебе эти деньги! Потому что мне нужен только Глеб, Глеб и Глеб, а им все остальное! Где он?! Где он?! – Она наступала на Таню с занесенной над головой «розочкой» от бутылки и не было никакого сомнения, что у нее хватит духу опустить ее на Танину голову.

– Да в командировке он, в Зеленограде, – пробормотала Таня. Отступая, она зашла за барную стойку. Ей очень хотелось спросить: против каких «своих» пошла Инга, и что это за «все остальное» им нужно, но внутри вдруг поселился веселый азарт, преследующий очень некрасивую цель – не отдавать пятьдесят тысяч долларов. Это были самые большие деньги, которые ей когда-либо удавалось держать в руках, а вдохновляла ее упрямая уверенность, что эти деньги она заслужила. Сычева бы ее месте ни за что на свете не отдала доллары этой белобрысой барменше!

Похоже, она и правда сильно стряхнула «лампочку» сегодняшней ночью, раз в голову лезут такие мысли.

Словно со стороны Таня видела, как женщина в синем махровом халате схватила со стойки бутылку и метнула ее в хвостатую фурию, мчавшуюся на нее. Фурия с визгом увернулась от снаряда, выронив «розочку».

Господи, что я делаю?!

Было страшно и весело одновременно. Таня схватила другую бутылку, снова метнула, потом еще и еще. Бутылки с грохотом бились о пол, от запаха алкоголя ехала крыша и рождалась пьяная эйфория.

Видел бы ее... Флек!

Инга все же прорвалась сквозь бутылочный артобстрел, заскочила за стойку и попытала лягнуть Таню в живот. Таня увернулась, удивившись, как ловко у нее это получилось. С разворота, визгливо заорав «й-а-а!», словно всю жизнь занималась карате, Афанасьева ногой попыталась ударить Ингу. Тапка слетела с ее ноги и приземлилась на кофемашину. Инга ушла от удара, словно змея, и вдруг, вытянув невероятно длинную руку, схватила Таню за волосы. Хватка оказалась железной, шансов вырваться, не оставив у нее в руке скальп, не было никаких. Но веселая ярость не уступила места благоразумному страху. Таня и не подумала сдаться.

– Где Глеб?!

Инга с размаху стукнула Таню лбом о барную стойку. «Бум!» – живо отозвалась стойка.

– Где Глеб?! Где Глеб?!

«Бум, бум!» – вторила вопросам пластиковая поверхность.

В голове было звонко, гулко, пусто и по-прежнему весело.

Видели бы ее сейчас ученики девятого «б» и Кузнецов в частности!

– Где Глеб?! Где Глеб?! Где Глеб?!

«Бам, бам, бам!» – изменила вдруг стойка тональность.

– В Зеленограде! В Зеленограде! В Зеленограде! – повторила Таня с упрямством в котором себя не подозревала.

Правой рукой прижимая Танину голову к стойке, Инга левой полезла в карман халата за деньгами. Перед глазами у Афанасьевой расплывался, рябил незатейливый рисунок «под мрамор». Инга полезла в правый карман, а Таня сунула руку в левый. Достав пистолет, она ткнула его в атласно-черный бок Инги.

– Отпусти, – тихо приказала она. – Отпусти, а то пристрелю.

Хватка ослабла. Железная пятерня отпустила волосы. Афанасьева медленно разогнулась, выкрутила из рук замеревшей Инги деньги и сунула их обратно в карман. Потом накрутила длинный хвост Инги на руку и не сильно, но унизительно стукнула Ингу лбом о стойку.

«Бум, бум, бум», – ответила стойка, не балуя разнообразием.

Что она делает, черт побери?!.

– Квиты, барменша, – запыхавшись, сказала Таня. – А теперь тихонечко, на цыпочках, топай вон к тому столику, что у противоположной стены. Садись и отвечай на мои вопросы. Дернешься, пристрелю.

Она отпустила Ингу, и та под прицелом, стараясь не стучать каблуками, дошла до указанного места. Села, упрямо вздернув вверх подбородок. На лбу у нее красовалось алое большое пятно. Голубые глаза были злые и влажные. Не спуская с нее пистолет, Таня села напротив.

– Ты любовница Афанасьева?

– Всего лишь подруга детства.

– Знаем мы таких подруг, – усмехнулась Таня. – Почему ты сказала, что Глеб у тебя был вот здесь?! – Она показала Инге сжатый кулак.

– Можно выпить? – спросила Инга и потянулась к бутылке минералки, стоявшей на столе.

– Нет! Не шевелись и отвечай на вопросы.

– Я любила его. С самого детства. Только его и никого больше. Это была детская сумасшедшая любовь, которая переросла в серьезную, взрослую. Он обидел меня, мы расстались, долго не виделись. Я уехала из страны, думала, забуду его, но вернулась и поняла...

– Быстрее! – Таня напрягла на курке палец. – У меня нет времени слушать про твои чувства.

– Я следила за ним долгие годы. Знала каждый его шаг: с кем встречается, где работает, на ком женат.

– Дальше!

Только бы палец на курке не сорвался!

– Я выжидала подходящий момент, чтобы покрепче схватить Афанасьева за жабры. Под действием обстоятельств, которые в большей степени организовала я сама, он был бы у меня под колпаком, а я... отвела бы наконец душу, отомстила бы!

Таня вытянула руку вперед и приставила дуло прямо к красному пятну на Ингином лбу.

– Я связалась с парнями, которые занимались... – она замялась.

– Торговлей оружием?

– Ты знаешь?! Ты все знаешь?!

– Фамилии Зельманд и Лесков мне знакомы.

– Зельманд и Лесков по своим источникам узнали, что Афанасьев собирается опубликовать в средствах массовой информации статью, разоблачающую деятельность Фонда. Допустить это было никак нельзя. Лесков позвонил на мобильный Глеба и от имени нижнего соседа наорал на него за то, что тот якобы заливает его квартиру. Глеб испугался, поверил, вернулся домой. В подъезде уже поджидали ребята, которые оглушили его ударом по голове и под руки дотащили до машины. Они допустили оплошность – не заметили, что Афанасьев выронил мобильный телефон. Глеба привезли в дом Лескова, обыскали, нашли в кармане какой-то диск, но там была совсем другая статья. Ему вкололи лекарство, развязывающее язык и Афанасьев признался, что диск с изображением сердца пронзенного стрелой и...

– Изумруды?

– ... камни, которые ему передал Игнатьев находятся у него в рабочем столе, в редакции. Парни, вхожие в газету «Власть», проверили его стол, но ничего там не обнаружили.

– И?..

– Афанасьева решили немножко прижать – заперли в раскаленной сауне, но он продолжал твердить, что камни и диск у него в столе.

На улице, за наглухо тонированными стеклами павильона, неожиданно раздались надрывные звуки сирены. Они нарастали и приближались. Таня почувствовала, что спина покрывается колючими злыми мурашками. Наверное, это «Скорая» успокоила она себя. Или пожарные.

– Скоты, – пробормотала вдруг Инга и глянула на часы, висевшие на стене, – Они ехали восемь минут!! И за что я плачу им такие деньги?!

– Ты нажала тревожную кнопку?! – прошептала Таня, ощущая как к лицу приливает кровь, а руки становятся мокрыми.

– Разумеется, – усмехнулась Инга. – Нажала, когда ты долбила у меня головой о стойку. Ну что, рискнешь теперь пристрелить меня?! У тебя времени – пара минут, не больше. – Инга смотрела на Афанасьеву, не моргая. У нее были странные, будто сделанные из голубых стекляшек глаза.

– Я убью тебя, барменша! – заорала Афанасьева так, что сорвала голос. – Мне понадобится для этого не больше секунды!! – Она так надавила дулом на лоб Инги, что та отшатнулась назад. Вспоминались банальные фразы из крутых боевиков. – Мне терять нечего! Продырявлю тебе башку и с удовольствием сяду в тюрьму! С удовольствием!! Что было дальше? Почему ты сказала, что Глеб просочился у тебя между пальцев?!!

– Он удрал! – заорала Инга. – Ушел через крошечное окошко, в которое не пролез бы младенец! Он дополз до него по вертикальной стене, как паук! Глеб, который косил от физры, армии, и любых физических усилий! Он ушел, канул, пропал, его след не взяли даже собаки! Я ... потеряла смысл жизни! Его нигде нет: ни дома, ни у любовниц, ни на работе!!! – Из стеклянных немигающих глаз вдруг градом потекли слезы.

Сирена за окном неумолимо приближалась, заглушая шум дождя, ветра и потока машин.

– Когда я ввязалась в это дело, мне нужен был лишь Афанасьев! Меня не интересовали ни деньги, ни власть, которую давала связь с такими крутыми ребятами. Скажи мне, где Глеб? Ведь ты взяла деньги! Если они узнают, что я заплатила тебе, меня убьют! И тебя убьют, потому что ты много знаешь!!

Сирена рыдала рядом. От нее заложило уши и заломило зубы.

Таня опустила руку с пистолетом вниз. И засмеялась.

– Мне тебя жаль, – сказала она. – И себя жаль. Глеб слишком мелкая дрянь, чтобы из-за него разгорались такие большие страсти.

Инга, увидев, что пистолет на нее не направлен, извернулась змеей, выбросила длинную ногу вперед и сапогом на высокой шпильке ударила Таню в коленку. Афанасьева ойкнула и упала, но пистолет не выронила.

– Где Глеб, су-ука?!! – Инга стала пинать Таню по руке, стараясь выбить оружие.

Афанасьева вцепилась в пистолет так, что заболели пальцы. Неожиданно он выстрелил, оглушив Таню резким звуком и напугав легкой отдачей.

Инга вдруг схватилась за голову, отлетела назад и упала, перекувыркнувшись через лавку и мелькнув высокими каблуками. Со стола, который она задела, посыпались солонка, перечница, салфетница, пепельница и прочая дребедень, которой традиционно сервируют столы в заурядных кафешках.

Таня вскочила. За окном визжала сирена. «Спасайся!» – кричала она.

Таня ринулась к выходу, но резко остановилась. Если она сейчас выскочит, то попадет прямо в лапы к ментам. У нее в руке пистолет, карманы набиты деньгами, а в зале лежит застреленная Инга.

Она побежала назад, за стойку. Если это заведение типа кафе, то здесь должна быть и кухня. Если есть кухня, есть черный ход. Ведь не заносят же продукты через зал!

Дверь на кухню она нашла быстро. За ней оказалось узкое тесное помещение с грязными плитами, большими кастрюлями и крепким запахом пережаренного лука.

Дверь на улицу оказалась закрыта. Не раздумывая, Афанасьева пальнула в нее из пистолета. В стороны полетели мелкие щепки, но тут Таня заметила небольшую щеколду. Справившись с не очень тугой защелкой, она выбежала на темную улицу и понеслась, удаляясь от страшной сирены. Пока менты вневедомственной охраны обнаружат, что она ушла через кухню, пройдет несколько спасительных минут, и может, она успеет уйти, тем более, что со двора никто не видит, как она убегает. Впереди была трасса, если дотянуть до нее, то денег, чтобы ее домчали до любого места в городе, не задавая лишних вопросов у нее хватит.

Дождь хлестал по щекам, молотил по босым пяткам.

Если ее поймают, придется отсидеть за убийство, разбой, вооруженный грабеж и еще что-нибудь, чему она не знает названия.

Сидеть у нее нет времени, потому что Флек непременно за этот срок на ком-нибудь женится.

Если он женится, у нее пропадет свадебное платье, а Вовчику в мамы достанется какая-нибудь молодая, длинноногая, пустоголовая выдерга.

Господи, что она делает?..

Тарас отвратительно вел машину.

Он неуверенно и слишком рано перестраивался, часто и без надобности тормозил, шел посреди полосы, вызывая этим истерику у других водителей.

Пару раз он вообще выскочил на дорогу с односторонним движением и Татьяна видела разъяренные лица водителей встречных машин, которые выразительно стучали себя по лбу и беззвучно выговаривали плохие слова.

Но хуже всего было то, что Тарас плохо ориентировался в городе.

– Географический идиотизм, – шепнула ей на ухо Сычева.

На Каширку они попали лишь через час и то, только под четким руководством Сычевой.

Татьяна сидела на заднем сиденье и дрожала то ли от холода, то ли от страха.

– Опоздаем, – твердила Сычева, и кусала пальца на сгибах. – Опоздаем!!

Дождь молотил в стекло, и дворники плохо справлялись с потоком воды.

Оказавшись на Каширском, они долго искали шашлычную. Все, у кого спрашивали заведение под выразительным названием «У Гарика», указывали пальцами в разные стороны. Наконец заправщик на автозаправке уверенно показал, куда надо ехать, и сказал, что отсюда «не больше ста метров будет».

Именно эти сто метров были парализованы из-за какой-то аварии.

– Давай по обочине, – попросила Сычева Тараса и тот послушно вывернул руль. Но проехать удалось метров десять, не больше; они опять уткнулись в зад какого-то джипа – на обочине тоже образовалась пробка.

Тарас выразительно развел руками, давая понять, что летать его «японец» не умеет.

Сычева рванула дверь и выскочила наружу.

– Стой! – закричала Татьяна и вышла из машины. – Стой! Я пойду! Тебя знают, а меня нет. Я придумаю что-нибудь, чтобы спасти Таньку! Буду орать, устрою скандал, чтобы привлечь внимание, ментов, наконец, найду, я справлюсь!

Сычева на секунду задумалась.

– Давай, вешалка! – Она легонько пихнула Татьяну в плечо. – Только будь осторожна! Я к тебе тоже привыкла и буду переживать, если с тобой что-то случится. Давай!

Татьяна побежала, обгоняя вереницу машин. Мокрая земля под ногами скользила, и она тысячу раз бы уже упала, если бы не кроссовки. Где-то впереди ревела, захлебываясь, сирена. Скорая? Пожарные или милиция?

Неужели она опоздала?!.

И тут Татьяна увидела Афанасьеву. Она мчалась навстречу в развевающемся халате, с всклоченной головой, с пистолетом в руке и почему-то в одном только тапке. В ярком освещении фар, мелькали разбитые коленки. Картинка вызывала интерес у водителей, и некоторые из них игриво сигналили.

– Таня! – закричала Татьяна.

Не услышав ее, Афанасьева промчалась мимо, но была поймана через несколько метров железной рукой Сычевой.

Когда Татьяна добежала до машины, Сычева успела не только впихнуть Афанасьеву в салон, но и вытолкать с водительского места Тараса, пересадить его на пассажирское сиденье и сама усесться за руль.

– Быстрее! – крикнула Афанасьева. – Это за мной менты гонятся!!

Врубив задний ход, Сычева на бешеной скорости пролетела несколько метров. Найдя площадку для разворота, она вырулила наперерез движению там, где не было пробки, перескочила разделительную полосу и понеслась в обратном направлении. Звуки сирены, растворялись, уходили и постепенно исчезли. Татьяна, прижавшись к сиденью, смотрела назад. Погони, кажется, не было.

– Ушли, – сказала она Сычевой. – По-моему, оторвались. – Сычева, не сбавляя скорости, перестроилась в крайний левый ряд, потом вышла на встречную и помчалась, врубив дальний свет.

– Девушки, вы в конфликте с законом? – Тарас, сидевший на переднем сиденье, обернулся и посмотрел на Татьяну. – Я не хотел бы...

– Все нормально, Тарас Евгеньевич, – успокоила Сычева его. – Мы среднестатистические москвички, у которых не задался вечер.

Афанасьева вдруг начала мелко дрожать. Она запахнула поглубже на груди мокрый насквозь халат и всем телом прижалась к Татьяне.

– Девочки, хотите верьте, хотите нет, но я только что застрелила Ингу и ограбила ее забегаловку. Она успела нажать тревожную кнопку и примчалась вневедомственная охрана. Я еле унесла ноги! – Таня нервно хихикнула, положила рядом с собой пистолет и вынула из кармана толстые пачки денег.

Тарас побледнел и схватился за ручку над головой. Сычева резким гудком согнала с дороги мчавшийся ей навстречу огромный джип.

– Девушки, я не хотел бы...

– Да все нормально, Тарас Евгеньевич, – засмеявшись, сказала Татьяна. Ей доставляло удовольствие видеть, как бледнеет и сходит с лица огромный, самоуверенный циклоп. – Все нормально! Вы что, никогда не выезжали вечером пострелять и пошукать по кассам придорожных кафе?!

– Молодец, вешалка! Моя школа! – похвалила ее Сычева.

– Девочки, вы что, не слышите?! – заорала на них Афанасьева, тряся над головой пачкой денег. – Я убила Ингу и украла у нее деньги!! За мной теперь охотится вся московская милиция!!

– Да слышим мы, слышим! – отозвалась Сычева. – Просто мы рады, что это не Инга убила и ограбила тебя. Ты молодец, Танька! – Сычева еще поддала газу.

Тарас вдруг шумно вздохнул, залез в бардачок и достал оттуда синий проблесковый маячок. Ни слова не говоря, он через открытое окно прилепил маячок на крышу и включил на панели сигнал. Пронзительный вой, от которого они еще минуту назад удирали, перекрыл все звуки оживленной дороги. Машины шарахнулись в разные стороны. Даже дождь испугался и перестал хлестать с такой силой. От неожиданности Сычева вздрогнула и ударила по тормозам. Все дружно клюнули носом в направлении лобового стекла.

– Тарас Евгеньевич... – растерянно пробормотала Сычева. – Надеюсь, вы не работник органов в штатском...

– Гоните, черт вас возьми! – заорал Тарас. – Гоните, я не желаю мотать срок за соучастие!!

Сычева втопила педаль газа в пол. Сирена надрывно стенала, синие блики метались, отражаясь в мокрой дороге, в витринах, в стеклах встречных машин. Теперь им никто не мешал, все поспешно уступали дорогу.

– Вы кто такие? – Тарас опять обернулся и уставился в упор на Татьяну. – Бандитки?! Разбойницы?! Сумасшедшие?!

– Банда трех Тань, – усмехнувшись, сказала Татьяна, стараясь выдержать его взгляд. Она взяла пистолет и в шутку прицелилась в окно.

– Банда трех Тань! Банда трех Тань!! Ну, Ариадна Степановна! Ну, Веранда! Бандиткам квартиру сдала! Я-то, думал, вы приличная девушка, картины рисуете! – укоризненно покачал он головой, не сводя глаз с Татьяны.

– Я и приличная, я и рисую, – пробормотала Татьяна и отвела взгляд. Отчего-то ей стало вдруг стыдно перед циклопом. Отчего-то она и правда почувствовала себя преступницей.

– Уберите ваш пистолет! – заорал Тарас и вдруг абсолютно нормальным голосом спросил: – А сколько тут денег-то? – Он указал на перетянутые резинками пачки.

– Пятьдесят тысяч долларов, – ответила Афанасьева.

– Нормально! – присвистнул Тарас. – В придорожных кафешках столько не держат. – Он выхватил пистолет из руки Татьяны, покрутил его и вернул. – Фигня! Игрушка! «Макаров», который стреляет металлическими шариками. Больно, неприятно, но не смертельно. У вашей Инги, скорее всего огромный синяк и болевой шок, не более. Так что не льстите себе, вы не убийца, – сказал он Тане.

Таня закрыла лицо руками и, кажется, зарыдала.

– Ой, девочки! Я не убийца! Это хорошо или плохо?

– За это меньше дадут, – задумчиво произнес Тарас. – А как насчет поделиться, девушки? – вдруг засмеялся он. – Это было бы справедливо!

– Я-то думала, вы приличный мужчина, Тарас, – сказала Татьяна. – Машину имеете, бабушку любите.

– Я и приличный, я и люблю. Но жизнью и свободой вместе с вами рискую. Ведь если что, мне не отвертеться!

– А что, это действительно справедливо – оплатить Тарасу Евгеньевичу участие операции, – встряла Сычева, сосредоточенно ведя машину.

– Вы прелесть, – сказал Тарас и чмокнул Сычеву в щеку.

Татьяна отвернулась к окну. Ее не должно касаться, кого и куда целует циклоп.

– Девочки, я не сказала вам главного, – отняв от лица руки, прошептала Афанасьева. – Глеб сбежал от своих похитителей! Он жив, девочки!! Жив и где-то скрывается!

– Вот так сюжет! – Сычева резко затормозила у дома.

Они приехали.

– Господи, еще и какой-то Глеб, – вздохнул Тарас, выходя из машины. – Надеюсь, он такой же приличный человек, как и все мы?..