В объятиях наследницы Робинсон Мэгги

Луиза вскочила, роняя книгу на пол, и чуть не бегом бросилась к окну.

– Никто мне не нужен! У меня никогда никого не было, и я нисколько от этого не страдаю.

– Вы упрямая девочка.

– Я не девочка. Я женщина. И мне не требуется мужчина, который бы указывал, что мне нужно и что нет. – Ее пальцы нервно выстукивали дробь по темному стеклу.

Он подошел к делу совершенно не с той стороны – и неудивительно, ведь его не учили, как делать предложение богатой наследнице.

– Что, если я скажу, что люблю вас?

Она обернулась к нему с презрительной усмешкой.

– Я не поверю ни единому слову.

– Почему? Разве вас нельзя полюбить?

– Я… Вы меня даже не знаете.

Чарлз задумался – может быть, у него хватит сил, чтобы доковылять до окна? Он решил рискнуть и спустил ногу на пол.

– Что вы делаете? Вам необходимо оставаться в постели и отдыхать.

– Я нахожу, что в вашем обществе, Лулу, мне не найти покоя. И это хорошо. – Комната завертелась, но он продолжил путь. Очутившись возле окна, немедленно схватил Луизу за руку, чтобы сохранить равновесие. Луиза не отшатнулась. – Вы знаете, что до встречи с вами я хотел умереть?

Ее карие глаза расширились. Он мог бы смотреть в них всю ночь напролет.

– Чт-то?

– Я рассказал вам о том, что случилось в Африке. Я не мог выбросить это из головы. Не мог спать. Не мог есть. Мне все опротивело. Но когда я с вами, мне снова хочется жить. Я думаю только о вас. Вы влезли ко мне в душу.

– Это смешно.

– Полагаю, да. Мои чувства – какой в них смысл? Разве может такой человек, как я, надеяться прожить жизнь с такой, как вы? Это нелепо. У нас нет ничего общего. Когда ваша тетя выяснит мою подноготную, ее хватит апоплексический удар.

– Классовые различия не имеют значения.

Чарлз поцеловал кончики ее пальцев.

– Нет, имеют, моя наивная девочка. Все скажут, что я женился на вас из-за денег.

– Но мы не женимся. – Но голос ее звучал неуверенно, и в сердце Чарлза затеплился огонек надежды.

– Дайте мне неделю на то, чтобы вас переубедить. Что плохого может случиться?

– Вы можете умереть. А тетя Грейс может меня запереть.

– Принцесса в башне! Если бы вы были моей женой, я бы вас спас. Вы могли бы жить так, как вам хочется, я не стал бы препятствовать ни одной из ваших затей, даже самой глупой. – Чарлз сжал Луизу в объятиях. Как удобно было держать ее! Естественно, он ее поцеловал. После последнего опорожнения над тазом он тщательно почистил зубы, так что необходимости ограничиться почтительным поцелуем в щечку у него не было.

Луиза таяла в его руках. Она открыла рот, охотно принимая его поцелуй. Чарлз чувствовал и ее любовное томление, и ее сомнение. Он бы доказал, что любит Луизу, если бы только она дала ему время. Докажет и телом, и делом. Пусть она владеет им физически – он использует каждое орудие в своем арсенале, чтобы убедить ее, как бы ни страдала его мужская честь.

– Я так испугалась, – сказала Луиза, и ее сердце билось возле его сердца, когда они закончили целоваться. – Вы совсем лишились рассудка. Откуда мне знать, вдруг это в вас снова говорят грибы?

Чарлз рассмеялся:

– Говорящие грибы. Будто в готическом романе. Могу лишь сказать, что в моей голове вполне прояснилось. То есть насколько там может проясниться, когда вы рядом со мной. Вы меня околдовали.

– Не уверена, что это комплимент.

– О, еще какой. Я не прошу вас отказываться от своей независимости. Думаю, вы найдете во мне понимающего супруга, у меня нет желания раздавать приказания направо и налево. С меня было довольно армии.

Луиза слегка отодвинулась.

– Прямо сейчас я думать не могу.

Хорошо. Чарлз надеялся, что производит на Луизу тот же эффект, что и она на него.

– Вам необязательно давать мне ответ сейчас. Еще семь дней, чтобы мы получше узнали друг друга, вот и все. Я расскажу, как издевались надо мной старшие братья. А вы будете жаловаться на проделки этого гада Хью.

– Я уже нажаловалась. И это не очень приятно – копаться в прошлом.

Да, неприятно. Но только благодаря Луизе он вообще осмелился думать о будущем.

Но, если она ему откажет, в прежнее жалкое состояние он не вернется. Он был слаб, пытаясь утопить себя в пьянстве и жалости к самому себе. Все это должно закончиться. Конечно же, у него найдется что предложить. Мастерство, которое стоит оттачивать дальше.

А если она в самом деле выйдет за него, жить на ее доходы он не сможет. Он не альфонс на содержании, не охотник за приданым. Чарлзу придется найти себе занятие.

Мистер и миссис Чарлз Купер шокируют английское общество. Ему это безразлично, а вот Луиза, возможно, будет страдать от досужих языков. А если у них будут дети, им тоже придется нелегко, несмотря на состояние Стрэттонов.

Когда настанет время, придется встретить эти беды с открытым забралом. Чарлз не сомневался – вместе они сумеют пережить все, что угодно. Но сегодня ему всего-то и нужно, что увлечь Луизу в свою постель.

Погодите-ка. Он уже в ее постели или окажется там, если пойдет обратно и рухнет в нее. Превосходная мысль. Чарлз почувствовал, что колдовство снова лишает его сил.

Глава 31

Сидя в постели, Чарлз подкрепился легким ужином, то есть слопал огромную порцию цыпленка в воздушном тесте и посыпанный корицей рисовый пудинг, нафаршированный таким количеством изюма, чтобы угодить самому пылкому обожателю этого лакомства. Но после ужина на Чарлза накатила вялость, и в беседе с Луизой он отнюдь не блистал остроумием, едва реагируя на ее реплики. Поэтому из сочувствия – по крайней мере, так она сказала – Луиза согласилась, чтобы он снова спал в ее постели.

Кэтлин настаивала, что он должен вернуться к себе, и предложила услуги Робертсона, который мог бы караулить его всю ночь. Шофер также поддержал эту идею, чтобы загладить вину за плохое поведение в предыдущие дни. Но Луиза была непреклонна. Чарлз должен оставаться на ее попечении.

Кроме того, лежать рядом с Чарлзом всю ночь вряд ли было ей в тягость. После ужина он принял ванну – сам, хотя Луиза предлагала свою помощь – и надел свежую шелковую пижаму. На сей раз цвета морской волны, отчего здоровый глаз приобрел глубокий оттенок синего. Луиза наблюдала за Чарлзом, как он готовится ко сну, за неловкими попытками развязать узел наглазной повязки.

– Помочь развязать?

– Сегодня у меня пальцы точно колбаски вашей кухарки. О-о, вот ужаснейшее из слов. Кажется, в ближайшее время я даже смотреть на них не смогу.

Он сидел не шевелясь, пока Луиза развязывала узел черной шелковой ленты. Кончиком пальца она разгладила слабые красные полосы, оставленные повязкой на коже.

– Похоже, сожалеете о собственном обжорстве? Природа частично освободила вас от яда.

– Остальное довершила морская вода. Наверное, я никогда больше не осмелюсь даже плавать. – Он привернул фитиль лампы на прикроватном столике, и комната погрузилась в темноту – горел только огонь в камине.

Следующим летом Луизе хотелось бы посмотреть, как он плавает. Как его стройное тело разрезает волну. «Следующее лето» означало бы, что он постепенно убедил бы ее принять его ухаживания. Они могли бы пожениться, жить в Роузмонте и каждую ночь ложиться в одну постель.

Капитан Чарлз Купер делал бы свое дело – Луиза избегала мужчин почти десять лет. Какое удовольствие было бы наблюдать, как он пытается ее соблазнить. Впрочем, она не сильно сопротивлялась бы его напору. Он уже доказал, что умеет взбудоражить ее чувства, пробудив в ней желание, которое, как она думала, давным-давно угасло.

Но брак – это навсегда. Разве что прибегнуть к разводу. Однако это предприятие все еще ужасно дорогое, трудное и скандальное, несмотря на упадок института брака в американском обществе, по ту сторону Атлантики. Лучше не выходить замуж вовсе и жить в грехе, если есть хоть какие- то сомнения в супружеской верности.

Почему у них с Чарлзом не может быть любовной связи? Раз в месяц она могла бы сбегать в Лондон. Останавливаться в «Клариджез» или «Савое». Они на несколько ночей забывались бы в наслаждении. Никаких уз. Никаких обязательств.

Но Чарлз на это никогда не пойдет. Он станет думать, что она его использует, и будет прав.

Брак! Луиза откинула одеяло на своей половине постели, и ей показалось, будто бы она делала так уже долгие годы. С Чарлзом это стало привычным и удобным. Чистой воды нелепость. Она лучше знала растения в своей оранжерее.

Однако за прошедшие дни им довелось немало пережить вместе. Луиза видела Чарлза и в лучшие, и в худшие моменты. И лучшие, разумеется, ей очень, очень нравились.

– Уютно, правда? Лежа в постели, можно видеть, как мерцают звезды.

Чарлз по-прежнему был от нее на расстоянии по меньшей мере фута, и голос звучал совсем тихо. Луиза легла немного ниже, чтобы тоже видеть ночное небо. Необыкновенное зрелище, дух захватывает, даже если не знаешь созвездий.

– Ночь ясная. Нам очень повезло с погодой в этом декабре.

– Луиза Стрэттон! В вашей постели мужчина, а вы рассуждаете о погоде?

За его словами ей чудилась лукавая улыбка.

– Вы поправляетесь после тяжкого испытания.

– Я знаю, как вы могли бы помочь мне почувствовать себя лучше намного.

– Правда? Что вы надумали?

Луиза ждала, что он схватит ее в объятия, но Чарлз Купер не уставал ее удивлять.

– Спойте мне.

– Прошу прощения?

– Когда я был маленьким, матушка часто пела мне, чтобы я заснул. Пока братья не начали меня за это дразнить. Звали меня крошкой. Я попросил матушку не петь больше. Думаю, я разбил ей сердце.

– Сколько вам было лет?

– Года четыре или пять.

– Так вы и были крошкой. – Луизе было четыре, когда погибли ее родители. Она еще сосала большой палец и спала в обнимку со старым потрепанным медведем. Грейс назвала игрушку «отвратительной» и выбросила, а потом стала мазать большой палец Луизы чем-то горьким, как желчь, так что ее тошнило, когда она пыталась сунуть палец в рот. Нужно поблагодарить Грейс – ей Луиза обязана своими ровными зубками. Однако это было жестоко – лишить ее утешения.

– Луиза, в моем мире это был почти достаточный возраст, чтобы идти работать. Джордж Александер меня бы не взял, но другие взяли бы.

– Уму непостижимо. Я думала, против подобных вещей есть законы.

– Возможно, в текстильной промышленности. Но семья должна что-то есть, и многие дети отправляются в фабричные цеха в юном возрасте. Я начал в восемь. И мне приходилось нелегко, потому что мой отец был старшим рабочим. Видите ли, он не хотел, чтобы кто-то обвинил его в том, что у него есть любимчики.

– Бедняжка Чарлз.

– Так что я крутился между братьями и отцом как заведенный. Видите, я заслуживаю того, чтобы мне спели.

– Думаю, да. Но я не знаю слов детских песенок. – Няня нечасто пела маленькой Луизе. Наверное, Грейс наложила запрет и на колыбельные.

– Вот вам подсказка – посмотрите в окно. – Чарлз промурлыкал несколько тактов.

– Ну конечно. – Луиза сделала вдох, и ее тихое контральто нарушило ночную тишину:

Ты мигай, звезда ночная,

Где ты, кто ты – я не знаю.

Высоко ты надо мной,

Как алмаз во тьме ночной.

Только солнышко зайдет,

Тьма на землю упадет,

Ты появишься, сияя,

Мигай всю ночь, звезда ночная!

Там были еще куплеты, но Луиза не помнила слов. Поэтому она спела первые два несколько раз, а потом ей стало немного стыдно. Чарлз – взрослый мужчина, а не четырехлетний мальчик. Но она чувствовала, как расслабляется его тело рядом с ней.

– Спасибо. Это было чудесно. Сладких снов, Луиза.

Он не сделал ни одного движения к ней навстречу.

Через несколько минут Луиза тихо кашлянула.

– Разве вы не хотите поцеловать меня на ночь?

– Я не смог бы остановиться на одном поцелуе.

– Кто говорит, что вы обязаны останавливаться? – храбро спросила она.

– Вспомните, мне полагается за вами ухаживать. Не торопить события. Узнавать вас постепенно. Я не хочу на вас набрасываться, и в любом случае сейчас я не вполне для этого гожусь. – Он повернулся на бок, и его губы оказались для нее недосягаемы.

Луиза сама могла бы все сделать – если честно, это устроило бы ее как нельзя лучше. Чарлз мог бы лежать на спине, а она скакала бы верхом до самой финишной черты. Но Луиза не хотела оскорблять в Чарлзе чувство чести и его готовность к самоотречению. Она почти забыла, как он относится к их физическому сближению. Когда он был не в своем уме, было совершенно ясно, чего он хочет. Разве не употребил он это простонародное грубое слово? Она тогда даже поежилась, когда он вроде как пообещал трахать ее до следующей недели. Звучало устрашающе, хотя новая неделя начиналась как раз завтра.

Черт, ей придется идти в церковь вместе с родными. Луиза надеялась, что кто-нибудь догадался сделать букеты вместо нее.

Вот, в ее постели лежит Чарлз, а она думает то про погоду, то про цветы и церковь!

Луиза лежала тихо, прислушиваясь к его дыханию. Она была слишком взволнована, чтобы заснуть. Воздух просто дрожал от присутствия облаченного в шелк мужского тела. Как ей убедиться, что с Чарлзом все в порядке, если в спальне темно? Вдруг у него рецидив болезни или дурной сон? Луизе очень хотелось снова зажечь лампу.

Но это могло его потревожить, а ведь ему нужен покой – после того, что он перенес днем. Завтра ранний подъем. Может быть, Чарлзу хватит сил, чтобы посетить вместе с ней маленькую церковь пятнадцатого века в их деревне. Никаких несчастных случаев больше не произойдет, и они с Чарлзом будут жить долго и счастливо.

Детские стишки и сказки. Иногда детство так и не кончается, особенно когда так не хватает тепла и ощущения того, что тебе нечего бояться. Луиза не ожидала, что найдет их в Роузмонте. Но у нее никогда не было такого защитника, как Чарлз Купер.

Он хочет на ней жениться и говорит, что не станет пытаться вмешиваться в ее жизнь. Возможно ли это? По опыту она знала, что в курятнике верховодит петух. Даже в жизни ее родителей решающее слово всегда оставалось за отцом, хотя он любил мать до безумия. Это отец собирал морские пейзажи, которые висели на стенах их спальни. Родители погибли на его лодке. А Грейс если и делала кому-нибудь уступку, так только собственному сыну, Хью. Она частенько говорила, что мужское главенство – это естественный порядок вещей. В конце концов, мужчины крупнее, сильнее и говорят громче.

Но мужчину может свалить укус крошечной пчелы. Луиза почувствовала некий зуд.

– Чарлз, – прошептала она. – Вы спите? Я вас хочу. То есть если вы меня хотите.

Она получила ответ в следующий же миг. Его лицо оказалось напротив, сверкая в темноте белоснежной улыбкой. Пальцы погладили ее щеку.

– Я думал, вы уже никогда не попросите. Проклинал себя за то, что цеплялся за свою дурацкую добродетель.

– К черту вашу добродетель. Значение добродетели сильно преувеличивают.

– Совершенно с вами согласен. Ну, моя дорогая, где именно вы меня хотите?

– Везде, – ответила Луиза, воссылая благодарность звезде за то, что исполнила просьбу.

Глава 32

Шестое декабря 1903 года, воскресенье

Чарлзу стало значительно лучше, щеки порозовели, и настроение было хоть куда. Он уже оделся для визита в церковь, пока Луиза в своем прозрачном пеньюаре все еще медлила за накрытым к завтраку столом. Колбаски были оставлены без внимания, а грибов не было – никаких.

Луиза ощущала себя грешницей, и это казалось ей восхитительным. По крайней мере так и нужно себя чувствовать перед посещением церкви. Что до нее, то вечером она добилась большого успеха. И ночью тоже. Несколько раз. Она улыбалась про себя, стараясь не выдать злорадного ликования. Ни к чему, чтобы Чарлз понял, что она завела его именно туда, куда ей было нужно. Хотя, говоря по правде, они оба завлекали друг друга.

– Ну, моя дорогая, думаю, это все, что мой слабый желудок способен сегодня вместить. – Чарлз надкусил кусочек жареного хлеба, но съел яйца с ветчиной и выпил две чашки кофе. Вместе с лакеем наверх поднялась и кухарка, которая заявила, что лично попробовала все, что было на подносе. Она также поклялась, что выставила охрану у кладовой на весь день и целую ночь. Так что все, что выходит с кухни, самое свежее и отменного качества.

– Сколько девушек вы перед собой видите? – поддразнила Чарлза Луиза. Сейчас она была готова смеяться, хотя вчера была до смерти напугана.

– Вижу только одну Луизу, но вас и одной достаточно для любого мужчины. Разрешите помочь вам одеться?

– Вы же знаете – стоит вам начать, так придется и закончить, испорченный вы человек. Лучше я позову Кэтлин, – ответила Луиза.

– Я посижу у себя, пока вы не будете готовы.

Луиза поставила чашку.

– Вы писали что-нибудь в дневниках за то время, что вы здесь?

– Нет. Мы были немного заняты, не так ли? Кроме того, – Чарлз сел, пытаясь вдеть запонку с монограммой, – у меня нет больше настоятельной необходимости писать. Того отчаяния, которое меня одолевало. Оно почти ушло, осталась лишь бледная тень. Право же, вот что самое странное. Я спал, а потом, когда проснулся, понял, что мне нравится жизнь Максимилиана Норвича. Он побывал в Африке, но на сафари, а не на войне. Куда как веселее. – Пожав плечами, Чарлз криво улыбнулся.

– Я хотела бы прочесть ваши дневники, как-нибудь однажды. Если это не будет означать вторжение в ваш личный мир.

– Мне бы не понравилось то, что там написано, Луиза.

– Да уж, если вы пишете о том, что хотите покончить с собой.

Если Чарлз говорил серьезно, если всерьез хотел разделить свою жизнь с ней, им придется разобраться в его прошлом. Она, конечно, совершала безрассудные поступки. Но Чарлз видел настоящих демонов, и они почти взяли над ним верх.

Чарлз смотрел в окно, обдумывая то, что предстоит сказать.

– Знаете, я, наверное, не так уж был уверен, что хочу покончить с собой. Просто не видел выхода из той ямы, которую сам себе выкопал. Я погубил свою карьеру, наполовину ослеп, стал чужим в родной семье, и мне было ужасно себя жаль. Теперь мне кажется, что я проснулся после кошмарного сна. Будто это, я – Золушка, а вы – прекрасный принц.

– Конечно, я и должна быть принцем. А миссис Ивенсонг – наша фея-крестная. – Она представила почтенную даму с черными крылышками за плечами, в тон ее аккуратному черному платью.

– Кем бы она ни была, она просто бриллиант. Я ей ужасно обязан. Думаете, мы скоро получим от нее известия?

– О-о! Я забыла вам сказать. Вчера, пока вы спали, я получила от нее телеграмму. Она заставила мистера Бакстера открыть банк. В воскресенье! Можете в такое поверить?

– Действительно. Думаю, миссис Ивенсонг любого заставит сделать что угодно. Она заставила меня приехать сюда, а это уже само по себе чудо.

Луиза вспомнила нищенскую комнату, в которой жил Чарлз, с грязью по углам. Как же он пал духом, если воспринимал эту вонючую комнатенку как должное. Ведь он – герой войны, подумать только! Чарлз Купер, с его обостренным чувством чести и долга, его инстинктом защитника! Боже, что он сделал с той мерзкой теткой, хозяйкой квартиры, когда решил, что на них напали!

Интересно, подумала затем Луиза, где сейчас ее взрывоопасный автомобильчик? Ей бы очень хотелось покатать Чарлза по местным дорогам, пока не наступили нестерпимые холода. Этот промежуток теплой погоды скоро закончится.

Вот-вот придет Рождество. К этому времени Грейс всегда успевала организовать празднества, пригласив Мервинов, Нейсмитов, доктора Фентресса и, разумеется, мистера Бакстера. Эти знакомые лица окружали ее почти всю жизнь.

– Вы знаете, что мистер Бакстер был одним из моих опекунов? Он ведет мой банковский счет с тех пор, как я вступила в права наследства.

– Не очень хорошо ведет, если правда то, что вы мне говорили.

– Вот это и собирается выяснить миссис Ивенсонг прежде, чем брать на себя труд подыскивать для меня другого поверенного. Если дело хуже некуда, я смогу перевести свои капиталы в какой-нибудь другой банк, но это будет означать атаку на банк «Стрэттон и сын». Если я не могу доверять собственному семейному банку… – Луиза умолкла. Дедушка перевернется в гробу из-за ее предательства. Он работал как проклятый, чтобы обеспечить Стрэттонам тот уровень жизни, которым они наслаждались последние пятьдесят лет.

– Понятно. Сложно все это, да?

Луиза кивнула:

– Мистер Бакстер был другом моего деда. Возможно, в его зрелые годы ум работает не так ясно, как прежде. Знаю, что Грейс вертит им, как хочет. И доктором Фентрессом тоже. Она умеет быть неотразимо очаровательной, когда хочет.

– Хотел бы я пожить подольше, чтобы убедиться в этом лично, – сказал Чарлз.

– Разумеется, вы проживете долгую жизнь! – Она совсем забыла, что собиралась убить его в качестве Макса.

– Очень надеюсь на это. Правда, надеюсь. – Чарлз взял ее руку. – Благодарю за прошлую ночь. Даже если все это… на время. Я узнал нечто такое, чего мне не забыть никогда.

Его рука была теплой. Спокойной – и не совсем спокойной. Луиза почувствовала трепет в груди, как напоминание о необходимости отослать Чарлза прочь, чтобы одеться прежде, чем они снова окажутся в ее постели.

– Право же, мне пора позвонить Кэтлин. Мы опоздаем в церковь, и у тети Грейс будет истерика. Вероятно, она уже села в экипаж с Изобел и миссис Спрюс.

– Я думал, нас отвезет Робертсон.

– Да. Вы не будете с ним слишком суровы, правда? Он ужасно раскаивается.

– Я же сдержался и не оторвал Кэтлин голову, правда?

К тому же это была целиком идея вашей горничной.

– Да. Вы держались молодцом. Теперь она просто преклоняется перед вами.

– Как-то не верится. Она видела меня в очень неприглядном состоянии. – Кэтлин, по крайней мере, один раз держала таз, пока Луиза отводила глаза.

– Вы были такой милый, даже лишившись рассудка.

– Что именно я сказал?

– Не стоит повторять. – Право же, в воскресное утро Луиза никак не могла воспроизвести эти непристойные предложения. Она выкрутила ладонь из его руки. – Мне действительно пора одеваться.

– Тогда встретимся внизу. Может быть, мне повезет, и я встречу Хью.

– Не затевайте с ним драки.

– И не мечтаю об этом. – Встав, Чарлз одернул сюртук. – Давненько я не посещал церковных служб. Надеюсь, не забыл еще, что там делают.

Луизе показалось, что в маленькую церквушку набилось слишком много народу. У нее сложилось четкое ощущение, что абсолютно все, кто жил по соседству, явились поглазеть на богатую наследницу и ее новоиспеченного супруга. Давно уже ни ей, ни Чарлзу не приходилось высиживать церковную службу от начала до конца. На континенте Луиза с Кэтлин осматривали величественные соборы, но не как молящиеся, а как праздные ценители искусства. Было так чудно – лежать воскресным утром в кровати, в роскошном отеле, попивая шоколад, слушая перезвон колоколов по всему Парижу. Кэтлин говорила, что Луиза губит свою бессмертную душу. Но Луизе в это не верилось. Наверняка Бог знает, что у нее на сердце. В ее израненном сердце.

Алтарные цветы сегодня напоминали сухие ощетинившиеся сорняки. Луиза обязана сделать так, чтобы на следующей неделе ничто не помешало ей как следует украсить зеленью праздничную службу. Роузмонт устроил Чарлзу суровый прием, но следующая неделя, несомненно, обойдется без неприятных происшествий. У нее будет время для цветов, для рождественских покупок в деревне, чтобы отдать дань местным магазинчикам. Может быть, она сможет даже съездить в Лондон – на день-другой, чтобы отдохнуть от домашней обстановки.

Когда Луиза с Чарлзом уселись на семейной скамье за миг до начала службы, тетя Грейс уже теряла остатки христианского милосердия. Хвала небесам, Хью отсутствовал. Иначе драка в церкви напугала бы бедного мистера Нейсмита так, что он мог бы сбежать, потеряв облачение.

Луиза вполуха слушала проповедь, подпевая без особого энтузиазма, когда миссис Нейсмит надувала мехи старенького органа. Гимны рождественского поста были такие скучные! У Чарлза оказался приятный баритон, и было заманчиво стоять возле него и пользоваться одним сборником гимнов на двоих. Мысли Луизы унеслись куда-то далеко, где никто не воспевал «скорбь глубокую, скорбь глубокую да скорбный плач». Ей действительно не о чем было скорбеть. Пусть дома ее приняли не так, как полагается. Зато это испытание она встретила не одна. Рядом с ней Чарлз.

Луиза бросила взгляд на скамью семейства Делакур, через проход от них. Сэр Ричард держал собственный сборник, но не пел. Казалось, ему скучно. Но, к счастью, взгляд холодных серых глаз не блуждал по церкви, и сэр Ричард не заметил Луизу. Зато ее заметила его супруга, леди Бланш. Она застенчиво улыбнулась Луизе, но тут же уткнулась в книжечку, чтобы пропеть очередной мрачный стих. За девять лет Луиза ни разу толком не поговорила со старой подругой. Больше никаких девичьих признаний, никаких смешков.

Почти сразу же за ее грехопадением сэр Ричард принялся ухаживать за Бланш и завоевал ее, поскольку общество не возлагало на него ответственности за бесчестье Луизы. Сначала Луизе казалось, что ее предали. Но сейчас она пришла к заключению, что дешево отделалась. Пусть бедняжка Бланш мается с этим ужасным человеком!

Две маленькие девочки сидели между Бланш и некой женщиной, по виду их гувернанткой. Наследник приората, которому еще не исполнился год, сегодня остался в детской. Посмотреть, так у сэра Ричарда идеально налаженная жизнь – красивая и богатая жена, здоровые дети, чудесный дом, где жили его предки; вероятно, он вполне успешно нарушал супружеские клятвы при каждом удобном случае.

Его не запирали в четырех стенах, не лишали общества, не запрещали ездить кататься – на долгие и долгие годы.

Сейчас Луиза не была исполнена особой христианской любви к этому миру. Словно почувствовав ее настроение, Чарлз обнял ее за талию и привлек ближе к себе. В леденящей прохладе церковного зала он согревал ее тело и отогревал душу. Тетя Грейс пыталась неодобрительно цыкнуть, зато Изобел поймала взгляд Луизы и подмигнула.

Чарлз продолжал ее обнимать и тогда, когда они снова сели на жесткую деревянную скамью. Мистер Нейсмит не стал возражать против такого проявления нежности и громким голосом произнес последнее благословение, глядя прямо на Луизу. Это тоже подняло ей настроение. Луиза ожидала, что Делакуры уедут сразу после окончания службы. Так и вышло. Возможно, когда-нибудь они с Бланш снова станут подругами, если Ричард разрешит. Если Луиза останется в Роузмонте, они постоянно будут сталкиваться друг с другом, раз теперь она вольна ездить, куда ей угодно. Впрочем, приходские дамы были неинтересны Луизе. У нее мороз шел по коже при одной только мысли, чтобы высидеть встречу с подругами тети Грейс, которые, поднеся к глазам лорнеты, будут разглядывать ее с головы до пят.

– Что у нас на сегодня в повестке дня? – спросил Чарлз, помогая Луизе сесть в «Даймлер».

– У нас всегда бывает обильный ленч, когда чувствуешь себя так, будто не встанешь из-за стола до самого вечера. Воскресенье – день праздности, только не для слуг. Тетя Грейс заставляет всех ходить к ранней церковной службе, чтобы они успели вернуться и работать до последнего издыхания.

– Может быть, сказать, что я еще не вполне здоров для подобного ленча?

Луиза поняла, что он говорит это для нее, предлагая путь отступления. Она покачала головой:

– Мы должны быть смелыми.

Спустя полчаса они были в залитой солнечным светом столовой. Хью по-прежнему отсутствовал, но родственники и приживалы явились в полном составе. Беднягу Чарлза снова усадили между Изобел и Грейс, но теперь он, похоже, знал, как с ними справиться. Луиза слышала искренний смех кузины, а вовсе не ее привычный зазывный смешок. Чарлз ел мало, под бдительным присмотром сидящего напротив доктора Фентресса. Ему удалось вовлечь Грейс в сравнительно любезную беседу. С тех пор как Луиза вернулась домой, эта трапеза оказалась самой приятной из всех. Луиза была почти готова согласиться, что они все смогут жить в Роузмонте в добром согласии.

Почти.

Глава 33

Все, кто пожелал высказать свое мнение, сумели убедить Чарлза, что днем ему следует отдохнуть. Как будто жевать прекрасный ленч было непосильным трудом! Он предпочел бы «отдыхать» с Луизой, но у нее были свои планы – похитить у Робертсона «Даймлер» и объехать свои владения, пока позволяет погода. Хотя Чарлз уже доверил Луизе свою жизнь, он не был готов к тому, чтобы забраться в эту повозку на колесах, доверив руль отчаянной девице.

Поэтому он сидел в покойном кожаном кресле, в рубашке и при жилете, с книгой на коленях, которую ему не хотелось читать. Внизу сверкали на солнце волны, призывая совершить прогулку по пляжу. Однако это повлекло бы за собой неминуемый выговор со стороны Луизы, поэтому Чарлз закрыл глаза и откинулся на спинку кресла.

Он почти убедил себя заснуть, находясь где-то посередине между расслабленностью и дремотой, когда в дверь постучали.

– Войдите.

Вошел Гриффит, и вид у него был страдальческий.

– Мне так не хотелось вас беспокоить после тех испытаний, что выпали вам в Роузмонте, мистер Норвич, но внизу дама, которая говорит, что прибыла из Лондона, чтобы побеседовать с вами и мисс Луизой.

Чарлз не знал никаких дам, хоть из Лондона, хоть откуда-нибудь еще. Он не мог представить себе, чтобы миссис Джарвис проехала на поезде через весь Кент. Тем более она и не знала, где его искать.

– Она назвала свое имя?

– О да, сэр. Весьма респектабельная особа. Мы раньше имели дело с ее агентством, но, разумеется, я не встречался с ней лично. Это миссис Ивенсонг.

Миссис Ивенсонг здесь? Луиза говорила, что получила телеграмму. Должно быть, дело срочное, что бы ни обнаружила миссис Ивенсонг в банке Стрэттонов, раз примчалась сюда в воскресный день без предупреждения.

– Я спущусь сразу же, как только приведу себя в божеский вид, Гриффит.

– Хотите, чтобы я помог вам, мистер Норвич?

– Я еще не забыл, как одеваться самостоятельно. Прошу вас, окажите любезный прием миссис Ивенсонг. Я буду внизу самое большее через четверть часа.

Чарлзу нужно было надеть новую рубашку. То есть его рубашка была надета на голое тело, а он опасался, что миссис Ивенсонг заподозрит его, будто он не желает носить льняное нижнее белье, которое она заказала для него в огромном количестве. В последнее время Чарлз был весьма небрежен в одежде, тем более что стирать приходилось самому. Его нижнее белье было настолько ветхим, что он не видел особого смысла его надевать. Как у шотландца, под брюками у Чарлза почти ничего не было.

Чарлз пересек комнату и выдвинул ящик комода. И едва не вскрикнул – на палец неуклюже приземлилась блоха. Он раздавил насекомое, чуть не разбив костяшки, и уставился на аккуратные стопки одежды. Белая ткань была усеяна крошечными черными козявками, к счастью, дохлыми. Ящик был выложен кедром, болотной мятой и розмарином, что и возымело губительный для насекомых эффект. Кто-то сыграл с ним злую шутку. Зато кошка с кухни была, несомненно, благодарна шутнику – ее блохи были переселены на верхний этаж.

Чарлз схватил одежду в охапку и выбросил в окно. Белые предметы мужского туалета кружились над лужайкой, точно гигантские снежинки. Кто-нибудь их подберет и отнесет прачке. Если там сохранились живые блохи – что ж, надо надеяться, им понравится летать. Чарлз почувствовал, как зудит его кожа, едва избежавшая массированной атаки, и подумал – не выбросить ли заодно и комод?

Стоп. Там его дневники. Чарлз осторожно вынул тетради и потряс над подоконником. Страницы трепетали в воздухе. Кажется, их не тронули, и на том спасибо. Чарлз положил дневники в пустой сундук с монограммой и запер на ключ. Если бы шутник их прочел, так забрал бы с собой, чтобы немедленно попытаться его шантажировать.

Значит, никакого нижнего белья в честь миссис Ивенсонг. Оставалось надеяться, что у этой дамы нет при себе экспериментального прибора господина Рентгена. Чарлз в спешке оделся, но предварительно обтерся с головы до ног, на тот случай, если подцепил-таки блох, и сбежал вниз по лестнице.

Гриффит был в холле, у подножия лестницы. Чарлз поведал ему о нашествии блох и спросил, хорошо ли убирают в его комнате. У дворецкого глаза полезли на лоб, когда Чарлз признался, что именно сделал со своим нижним бельем.

– У вас хорошая реакция, мистер Норвич, – сказал дворецкий, едва сдерживая улыбку.

Чарлз достаточно пробыл в армии, чтобы познакомиться с блохами, вшами и прочими неприятными созданиями.

– Гриффит, кто-то в Роузмонте очень меня не любит. Возможно, их несколько. Посмотрим, сумеете ли вы разнюхать, кто стоит за этими проделками, Гриффит. Луиза сказала, что вы – средоточие вселенной Роузмонта.

Гриффит сложил ладони в белых перчатках.