В объятиях наследницы Робинсон Мэгги

– Не знаю, что и сказать, сэр. Но будьте покойны, я постараюсь выяснить, кто преступник. Подобные проделки не делают чести нашему дому. Кухарка, я и миссис Лэнг, как старшие над прочими слугами, несем ответственность перед семьей, серьезную ответственность! Ничего подобного здесь раньше не случалось.

– Верю. Но, с другой стороны, никто пока не умер, не так ли?

Дворецкий поежился.

– Нужно надеяться, что подобного не случится и дальше. Миссис Ивенсонг в малой голубой гостиной. Вы знаете, где это? Я отведу вас туда – там будет удобнее.

«Малая» – это весьма относительно. Однако мебель в голубой гостиной была проще и гораздо удобней, чем в величественном, отделанном позолотой зале, где они собирались перед обедом. Миссис Ивенсонг сидела на диване с чашкой чая в руке. Она дождалась, пока уйдет Гриффит, и лишь тогда заговорила:

– Добрый день, капитан Купер. Надеюсь, все идет хорошо?

Чарлз сел на кушетку рядом с миссис Ивенсонг.

– Не совсем. То есть никто не заподозрил, что я не тот, за кого себя выдаю. Но дела тут творятся странные. Кто-то напустил блох в мой комод с бельем, а вчера меня отравили галлюциногенными грибами.

– Что?!

Чарлз был уверен, что надо очень постараться, чтобы шокировать миссис Ивенсонг, и теперь мог собой гордиться – ему это удалось.

– Не говорю уж о том, что меня попытался убить шофер, но оказалось, что по чистому недоразумению. Итак, вы видите, я отрабатываю каждый пенни. Не то чтобы я имел виды на деньги Луизы; однако, насколько я понимаю, у вас есть новости как раз на этот счет?

Ей потребовалась долгая минута, чтобы переварить сообщение Чарлза. Но вскоре она пришла в себя.

– Новость предназначена мисс Стрэттон, – чопорно сказала она.

– Я не знаю, когда она вернется. Сейчас она отправилась прокатиться на автомобиле да нагнать ужаса на овец и кроликов в окрестных полях.

– Так и Гриффит мне сказал. Я могу подождать. Должна признаться, что мисс Стрэттон пригласила меня погостить в Роузмонте, хотя и забыла сообщить прислуге, что я могу прибыть в любую минуту. Ее можно понять, раз тут такое творится. Что вы думаете об автомобилях, капитан?

– Я почти ничего о них не знаю, кроме того, что Луиза их обожает. Полагаю, мне следует интересоваться всякими вещами – ради нее.

– Это не праздный вопрос. Прежде чем покинуть Лондон, я встретилась с Джорджем Александером.

– И как там старина Джордж? Готов спорить, повсюду сует нос, по своему обыкновению. – Вероятно, Джордж имеет свои виды на будущее Чарлза. Светлое будущее, как ему кажется.

– Прекрасно. Мистер Александер предлагает мне возможность вложения денег. Возможно, вы не поверите, но я сама очень интересуюсь автомобилями.

– Вы? – Чарлзу представилось, как миссис Ивенсонг крутит руль, и ее благопристойная черная шляпка, слетев с головы, катится кувырком по дороге.

– Да, я. Знаете ли вы, что мистер Александер купил автомобильную компанию «Пегас»?

Чарлз всегда подозревал, что интересы Джорджа не ограничиваются гончарными заводами. Однако новость показалась ему потрясающей.

– Нет, не знал. Молодчина Джордж.

– Он просил, чтобы я с вами переговорила…

Чарлз поднял руку.

– Я, конечно, понимаю, что намерения у Джорджа самые лучшие, однако не может же он все время спасать меня. Как я уже сказал, я ничего не понимаю в автомобилях.

– Зато вы умеете распоряжаться людьми. И вы честны настолько, что это становится вашим недостатком, когда не притворяетесь Максимилианом Норвичем. «Пегас» намерен строить свой завод в окрестностях Нью-Йорка и выставочный зал на Пятой авеню. Джордж Александер хотел бы, чтобы вы взяли на себя управление американским отделением со всеми вытекающими из этого обязанностями. Найм рабочих, персонал по продажам, архитектор, встречи с инженерами и художниками – все, чтобы компания «Пегас» заняла ведущие позиции в области разработки транспортных средств двадцатого века.

Чарлз рассмеялся. Мысль показалась ему нелепой. Лучше бы его попросили приклеить крылья к спине настоящей лошади.

– Он выбрал не того человека. Вам бы лучше поговорить с Луизой.

– Вероятно, это следует сделать вам. – За дымчатыми очками лицо миссис Ивенсонг казалось непроницаемым.

– Погодите-ка. Что вы хотите этим сказать?

– Совершенно очевидно, что вы прониклись к ней нежными чувствами, несмотря на то, что прошло так мало времени. Если бы вы отправились в Нью-Йорк, то могли бы попросить ее поехать с вами.

Она провела с ним не более пяти минут! Как она догадалась?

– Миссис Ивенсонг, – медленно произнес Чарлз, – вы нас сватаете?

– Неужели мне нужно делать это заново? Мне казалось, я вполне преуспела в первый раз.

– Вы думали, что Луиза и я… что мы… – Он не хотел произносить слова «любовь» или «любовники». Или, боже упаси, «переспать».

– Станете близки? Конечно. Вы оба вполне созрели для романа. Мисс Стрэттон заслуживает чего-то особенного.

– Поверьте, во мне нет ничего особенного, – перебил он. – Вы действительно навели обо мне справки?

– О да. Самым тщательным образом. Агентство «Ивенсонг» – это вам не какая-то однодневка.

Чарлз встал и подошел к окну. Ноги подкашивались. Голова снова пошла кругом, а ведь он и на пушечный выстрел не приближался к грибам. Одна из горничных выуживала из кустов его нижнюю рубаху.

– У мисс Стрэттон нелады с родными. Возможно, этот разлад непоправим. Я творю чудеса, но Грейс Уэстлейк может оказаться не по зубам даже мне. Возможно, наилучшим выходом для мисс Стрэттон будет снова покинуть Роузмонт, на сей раз с человеком, который ценит многочисленные достоинства ее души. Ведь вы ее цените, капитан, не правда ли?

Во рту у Чарлза пересохло, как в пустыне. Он кивнул. Все равно словами не описать того, что он испытывал к Луизе.

– Отлично. Что ж, посмотрим, что будет. У меня в сумочке письмо от мистера Александера, в котором он сообщает подробности. Условия предлагаются весьма щедрые. Более чем достаточно, чтобы содержать на должном уровне жену и детей. – Она вручила Чарлзу пухлый конверт, и он сунул его в карман сюртука. Прочтет потом, если прояснится в голове.

Жена и дети! Неужели это возможно? Если у него появятся перспективы, сочтет ли Луиза возможным выйти за него замуж? Он просил ее, но знал – она не приняла его предложение всерьез.

– Налить вам чашку чаю, капитан? Кажется, вы несколько взволнованы.

– Да, миссис Ивенсонг, прошу вас. Вы будете счастливы узнать, что в последнее время я нахожу удовольствие в чае не меньшее, чем некогда в джине.

– Я вовсе не удивлена. Как и Джордж Александер, я умею находить жемчужину в навозной куче. Ага! Я слышу, как подъехала машина.

Для дамы столь почтенного возраста у нее был превосходный слух. Через несколько минут в гостиную вошла Луиза с розовыми щечками и сияющими глазами. Она была почти так же прекрасна – почти! – как после того, как Чарлз довел ее до оргазма.

– Миссис Ивенсонг, вы приехали! Добро пожаловать в Роузмонт.

– Я говорила вам, что приеду, как только у меня будут новости. Могу я говорить открыто в присутствии капитана Купера?

– Конечно! Я доверяю ему всецело, – воскликнула Луиза и улыбнулась Чарлзу – так искренне, что поразила его в самое сердце.

– Вчера мы с мистером Бакстером несколько часов просидели над вашими учетными записями. Между прочим, он шлет вам свои извинения, потому что ему с первого взгляда стало ясно, что он уделял им недостаточно внимания. Ваши подозрения оправдались – кто-то снимает ваши деньги.

– Кто? – спросила Луиза.

– Завтра я смогу ответить на этот вопрос. Сейчас, когда мы с вами разговариваем, мистер Бакстер расспрашивает этого человека. Не тревожьтесь. Пропавшие деньги надежно спрятаны на другом счете, на ваше же имя. Ничего не украдено.

– Не понимаю.

– Как я уже сказала, мы все объясним вам завтра. Я могу воспользоваться своим пребыванием в Роузмонте, чтобы выяснить, кто хочет навредить капитану Куперу.

Золотистые брови Луизы сошлись на переносице.

– Чарлз, мне казалось, что вы считаете, будто отравление грибами вышло случайно.

– Возможно, но как быть с блохами?

– Блохи?

– Не беспокойтесь. Они почти все сдохли. Но кто-то напустил их в ящик с нижним бельем.

– Что? Когда?

– Не могу сказать точно. Вы же знаете, Луиза, что я не ношу белье.

Как он, однако, нескромен. Луиза покраснела, но нисколько не смутилась перед миссис Ивенсонг.

– Вы отлично поладили, – промурлыкала та.

– Просто прекрасно, – согласилась Луиза. – О боже! Вы не знаете, не напустили ли блох и в мой ящик с бельем? Кэтлин упадет в обморок.

– Уверен, она бы давно заметила. Думаю, кто-то вошел в мою комнату вчера, когда я был у вас, или сегодня утром, когда мы уехали в церковь.

– Мне лучше разыскать Кэтлин. Миссис Ивенсонг, вы позволите?

– Разумеется, моя дорогая. Мне тем временем пора самой осмотреть Роузмонт. А вы, молодые люди, с пользой проведете остаток дня.

– Пойдемте погуляем в саду, Чарлз. Если вы в состоянии.

Чарлз был в состоянии провернуть любую затею, если в ней участвовала Луиза Стрэттон.

Глава 34

Небо было серое, как дым. Приближались сумерки, но Луиза не спешила вернуться в дом, чтобы одеться к обеду. Она хотела дать время целому эскадрону горничных, которые перевернули вверх дном их с Чарлзом комнаты в поисках шестиногих тварей.

Однако тревожилась она вовсе не из-за шестиногих. Кто же тот двуногий негодяй, предпринявший последнее нападение на Чарлза?

Будь Хью двенадцатилетним мальчишкой, он был бы идеальным кандидатом. Но никто не видел Хью, ни разу за целый день. Кроме того, блохи – это слишком глупо даже для Хью.

Робертсон с Кэтлин сгорают со стыда, и поделом. Они начали все это в напрасной тревоге за добродетель Луизы. Будто открыли ящик Пандоры – что приключится с беднягой Чарлзом в следующий раз?

Но он не казался несчастным, с улыбкой ценителя разглядывая одну из дедушкиных горгулий. Горгулья охраняла круглую клумбу со старыми розовыми кустами – алыми, бордовыми и белыми, которые теперь казались нагромождением сухих стеблей и острых шипов. Эта горгулья, или гротеск, если выразиться точнее, ростом была почти с Чарлза, с рогами, копытами и раздвоенным языком. Она отличалась особенным безобразием, и Луиза любила ее больше прочих.

– Как зовут этого уродца? – спросил Чарлз.

– Ягненочек.

– Нет, правда!

– Это Ягненочек. Он выглядит устрашающе, поэтому я придумала ему такое имя, чтобы утешить его. Мне всегда казалось, что внутри этого гранита спрятано доброе сердце. И он такой печальный, потому что о нем судят по внешности.

– Внешность бывает обманчива, – согласился Чарлз. – Я, например, был ослеплен вашей, но думал, что вы…

– Просто глупая светская девица, – закончила она. – Да, я помню.

– Не верится, что это было всего несколько дней назад.

Взяв ее за руку, он пошел по дорожке, вымощенной бутовым камнем, которая шла через весь сад. Луиза жалела, что Чарлз не видит сада во всей красе – он был исполнен любовного очарования, когда цвели розы. Хотелось ли ей любви Чарлза? Да, хотелось.

Она была почти готова принять его брачное предложение. Надежный, основательный человек, на которого она могла бы положиться. Он смеялся вместе с ней, а не над ней. Когда она была с ним, ей не нужно было выдумывать ни Максимилиана Норвича, ни кого-нибудь еще. Чарлза было достаточно, и она чувствовала себя «достаточно», не прибегая к привычным фантазиям.

– Вам холодно, Луиза? Становится темно.

Она сжала его руку.

– Все хорошо. Меня согреваете вы.

– Давайте вернемся, и вы накинете что-нибудь теплое. Почему вы не надели вашу шубку? Сегодня ночью вполне чувствуется, что уже декабрь.

– Мне почему-то кажется, что носить ее – не очень хорошо. Потребовалось убить столько милых беленьких зверьков, сшить их шкурки только для того, чтобы прикрыть мое тело.

– Значит, за ужином вы не станете есть жаркое из ягненка? – поддразнил Чарлз.

– Это не совсем одно и то же. Горностая не едят – это все равно что пообедать крысой.

– Я слышал, что крыса по вкусу напоминает цыпленка.

– Чарлз!

– Тем не менее, заключенные в тюрьме очень радуются, если удается поймать крысу. Бурские женщины… – Внезапно на его лицо легла тень, более глубокая, нежели спускающиеся на сад сумерки.

Они шли в неловком молчании, лишь камушки летели из-под ног да чайки кричали над неспокойным морем. Что сказать, чтобы успокоить его?

– Вы никогда не забудете.

Чарлз и не взглянул на нее.

– Разве я могу?

– Не можете. Да и не следует. Вот что вы можете сделать – опубликовать ваши дневники, чтобы узнали другие люди, чтобы не допустить повторения этого. Я смогу вам помочь. Найду издателя. Если понадобится, заплачу за то, чтобы их напечатали.

Отдернув руку, он сел на кованую скамью.

– Луиза, я не хочу портить то, что у нас есть. Я боюсь, что прошлое оживет, если я снова прочту их. Тогда погибнет то счастье, которое переполняет меня сейчас. Первое настоящее счастье моей жизни! Правда. Ощущение вины не покинет меня никогда. Но когда я с вами, оно… оно не такое острое.

– Но разве не вы говорили, что мы не можем позволить ошибкам прошлого диктовать нам, кем быть в настоящем?

Может, Луиза не в точности повторила слова Чарлза. Но, по крайней мере, это был урок, который она усвоила, пока была с ним.

– Я кажусь себе гораздо мудрее, чем я есть на самом деле.

Луиза села на скамью рядом с ним.

– Мы можем попытаться набраться мудрости вместе. Для тети Грейс я всегда останусь лишь шальной девицей, которой когда-то была. И право же, я заслуживаю ее порицания. Я шла напролом, наперекор всем правилам. И смотрите, куда меня это привело!

– Эй, погодите-ка. Вы со мной, в вечернем саду, и волны бьются о берег. Я хочу сказать – не так уж все и плохо.

– Именно. Каждый ложный шаг вел меня к вам.

– О, Луиза! – Он обнял ладонями ее лицо. – Я люблю вас.

Его поцелуй был лучшим тому доказательством, полный страстного желания и надежды. Если бы Луиза вышла за него, она заставила бы его целоваться так каждый вечер, каждое утро и каждый час в промежутке между рассветом и сумерками.

«Я люблю вас». Никто не говорил ей таких слов – не говорил искренне! Разве что ее родители, так давно, что она уже не помнила.

На миг Луиза забыла обо всем. Весь мир исчез. Остались только его настойчивый язык, его уверенное прикосновение. Луиза испытывала куда больше, нежели простое желание отдать ему свое тело. Хотя эта мысль мелькала на краю ее сознания. Но разве можно воплотить ее в действительность, если скамейка прекрасно просматривалась из окон? Луизе хотелось посвятить себя этому человеку, телом и душой. И она поняла – он только что подсказал ей слова, чтобы это сделать.

Это означало, что ей придется прервать поцелуй, чего она сделать никак не могла. У нее будет еще время, чтобы сказать о своих чувствах. Все время в мире. А прямо сейчас она будет целовать Чарлза так, будто от этого зависит ее жизнь.

У поцелуя были жесткие края и расплывчатые контуры, так что она никак не могла угадать, куда он заведет ее дальше. Он держал в напряжении – нет, успокаивал. Сладкий и такой чувственный, что Луиза невольно принялась расстегивать пуговицы его брюк. Накрыв ладонью ее руку, он прижал ее к возбужденному члену. Это было некое волшебство – то, что они делали друг с другом, потому что она была вся влажная под покровом кружевных панталончиков. Скорее бы пролетели эти часы, чтобы остаться наедине в постели.

Однако предстояло сначала выдержать семейный обед да развлечь миссис Ивенсонг. Луиза с величайшим сожалением отодвинулась от Чарлза и вернула на место его наглазную повязку. Его здоровый глаз был синим, как полуночное небо. Она даже задрожала – такое глубокое, первобытное желание светилось в его взгляде.

– Луиза. – Он произнес ее имя с таким благоговением, что захватило дух. И ей сразу стало тепло. Как будто поцелуи покрывали ее с головы до пят.

– Я люблю вас, Чарлз. Я выйду за вас замуж.

На его лице промелькнули удивление, радость – и страх. Он поцеловал се снова, на сей раз так нежно, что Луиза чуть не расплакалась. Его большой палец погладил ее ресницы, и она поняла, что все-таки плачет, совсем чуть-чуть. Никогда в жизни она не была так счастлива, даже тогда, когда сбежала из Роузмонта.

– Клянусь, вы не пожалеете.

– Но пожалеть можете вы, – возразила она с нервным смешком. – Я – девушка бедовая.

– Со мной тоже беды не оберешься. Когда мы сможем пожениться?

– О-о господи! Мое семейство думает, что мы уже женаты. Полагаю, придется куда-нибудь сбежать. Получить особое разрешение. Но, черт возьми, сейчас время предрождественского покаяния. Ни один священник не согласиться нас обвенчать.

– Значит, – улыбаясь, заключил Чарлз, – нам придется продолжать жить во грехе. И греха будет много.

Луиза дружески хлопнула его по плечу.

– Вы испорчены до мозга костей.

– Мне это говорили. Как насчет регистрационного бюро? Или вы всегда были привержены идее церковного брака?

– Вам прекрасно известно, что я вообще никогда не собиралась выходить замуж. Мое сердце не знало, на чем успокоится.

– Пока вы не встретили меня.

– Вас, кажется, начинает распирать от самодовольства, Чарлз. Пожалуй, я могу передумать.

Чарлз прижал ее руку к своему сердцу.

– Вы не можете быть такой жестокой.

Действительно, не может. Жизнь с Чарлзом обещала быть интересной. Луиза и понятия не имела, что значит быть примерной женой. Но у нее было подозрение, что Чарлз и не хочет, чтобы она была особенно «примерной».

Тем не менее, она не могла представить, как Чарлз будет справляться с хрупкой раззолоченной французской мебелью в Роузмонте. Им придется все продать. Тетя Грейс будет выть и стенать…

– Почему вы хмуритесь? Ведь вам положено быть на седьмом небе от счастья, – укорил ее Чарлз.

– Я счастлива. Просто я начинаю думать как хозяйка дома.

– Что ж, тогда прекратите. Мне больше нравится, когда вы улыбаетесь.

Луиза подарила ему улыбку. Это вышло само собой, стоило только взглянуть в его прекрасное лицо. Он был куда красивее, чем Максимилиан Норвич, которому, выходит, теперь незачем умирать.

– О господи!

– Опять?

– Что мы скажем моим родным насчет вашего имени после того, как поженимся по-настоящему? Вы не можете всю оставшуюся жизнь жить под чужим именем.

Чарлз откинулся на спинку скамьи, по-прежнему не выпуская ее руки.

– Моя дорогая, скажите им, что это была мистификация. Что они были с вами так жестоки, что вам пришлось придумать Макса, чтобы поставить их на место. Вы должны быть с ними честны.

Луиза проглотила комок в горле, представив, в какой ярости будет Грейс.

– Думаю, нам сначала нужно пожениться. Тогда тетя не сможет отправить меня в приют для умалишенных. Вы не дадите.

– А мог бы. Если вы меня вынудите.

– Чарлз! – Луиза не ошибалась насчет этого призывного, жаркого взгляда, который он ей подарил. Ясно, что именно ей следует делать – и она сделает это с превеликой охотой, – чтобы держать его на своей стороне.

– Давайте тревожиться из-за этого тогда, когда придет время. Лулу, у вас мурашки на коже. Идемте в дом и посмотрим, не остались ли в наших комнатах какие-нибудь докучные вредители. Кроме Кэтлин, разумеется.

Она не стала возражать даже против того, чтобы он звал ее Лулу и впредь. Что с ней такое?

– Я передам, как вы ее назвали.

– Сделайте одолжение. Ужасно хочется посмотреть, сдержит ли она обещание не бить меня больше по голове. – Он обнял ее и поднял со скамьи.

Уже совсем стемнело. Из окон первого этажа Роузмонта струился ослепительный свет, отбрасывая очертания ярких треугольников на серо-зеленую траву. Луиза видела, как слуги накрывают столы к ужину. В центре суеты стоял Гриффит, следя за тем, чтобы все было идеально. Как правило, к воскресному ужину накрывали поскромнее, но это не означало, что серебряные приборы оставались в своих бархатных гнездах.

Стеклянная дверь в западном крыле здания скрипнула и отворилась. Странно. В оружейной не было света, однако Луизе показалось, что она видит темную фигуру, которая стоит на лужайке. Она собиралась спросить у Чарлза – может быть, он тоже заметил? Но не успела она открыть рот, как раздался резкий треск, свистящий звук – и голова Ягненочка взорвалась у них на глазах, засыпав дорожку гранитными осколками.

Чарлз дернулся назад, увлекая Луизу за собой на землю. Перевернувшись, закрыл ее своим телом. Бедняга. То же самое он сделал с той безобразной теткой, квартирной хозяйкой, когда лопнул клапан у автомобиля Луизы.

– Все в порядке, Чарлз. Со мной все в порядке, – сказала она успокаивающим тоном. Он навалился на нее мертвым грузом. Он был неподвижен. Слишком неподвижен. Луиза дотронулась до его виска, и перчатка окрасилась во что-то темное.

Кровь.

Чарлза застрелили. Ее крика было достаточно, чтобы сбежались все слуги, но пробудить Чарлза к жизни она не могла.

Глава 35

Нет. Нет. Нет. Этого не могло случиться. Всю жизнь Луиза сочиняла истории, в которых все было по-другому. Родители не погибали, а тетя была доброй и заботливой. Хью не дергал ее за волосы и не подсовывал в постель пауков.

Поэтому Чарлз не лежал в ее постели неподвижный, точно сама смерть, с рваной раной повыше левой брови. Не посылали за доктором Фентрессом, чтобы ее зашить. Луиза не прижимала кусок чистой ткани ко лбу Чарлза, чтобы остановить кровотечение.

Напротив. Они с Чарлзом все еще сидели на скамейке сада, сжимая друг друга в объятиях, облекая признания в любви в совершеннейшие из фраз, если не были заняты совершеннейшими из поцелуев. Говорили о скорой женитьбе. А через минуту встали бы и пошли к дому совсем по другой тропинке, где не было ни выстрелов, ни разлетевшихся на куски потешных статуй. Они сидели бы за дружеским ужином в кругу родных, где не было бы и тени осуждения.

Когда Луиза была маленькой девочкой, она складывала ладошки перед собой и закатывала глаза так, что была готова наяву увидеть иную жизнь, которую выдумала сама. С ресниц Луизы скатилась слеза, и она побыстрей смахнула ее. Сейчас не время спасаться в сказочной стране!

За ее спиной стояли Робертсон и Кэтлин. Именно Робертсон прибежал к Луизе первым, подхватил Чарлза, как будто пушинку, и отнес наверх, в их покои. Горничные все еще были вооружены чистящими растворами и тряпками, но Кэтлин отослала их прочь.

– Почему он никак не очнется?

– Терпение, мисс Луиза. У него замечательная крепкая голова, как мы уже знаем. Дайте ему время. Уверена, что с ним все будет хорошо. Когда очнется, будет как новенький. Даже еще лучше.

Но маленькая речь Кэтлин не могла обмануть Луизу.

– А если нет? Что, если он меня не узнает? Или забудет, кто он вообще такой?

– Вы прочли слишком много книжек. Потеря памяти бывает куда реже, чем внушают нам их авторы. Если хотите знать мое мнение, так им просто лень придумывать хороший сюжет.

Мнение Кэтлин Луизу не интересовало. Слишком глубока была рана на ее сердце, чтобы обсуждать дешевые романы.

– Что могло задержать доктора Фентресса?

– Бедняга приехал домой всего пару часов назад. Нелегко это – быть в услужении у Роузмонта двадцать четыре часа в сутки. Ваша тетя держит его на коротком поводке.

– Может быть, ему стоит поселиться здесь? – До недавнего времени тетя Грейс совсем не болела, но доктора держали уже долгие годы. Если у них был роман, то в их возрасте давно пора было бы его узаконить.

– Смотрите! Вы видели? У него дрогнули веки. Чарлз! Вы можете говорить? Это Луиза, Лулу.

Чарлз ничем не выдал, что слышал Луизу. Но, по крайней мере, дыхание его сделалось ровным, хотя выглядел он точь-в-точь как мраморное надгробие, на которые они насмотрелись в церквях во время путешествия по Европе.

– Пожалуй, ему лучше быть без чувств, мисс, – подал голос Робертсон. – Меня зашивали раз или два, и это очень небольшое удовольствие.

– И ему повезло, что его не застрелили на самом деле, – подхватила Кэтлин. – Просто зацепило обломком гранита.

Да, так и было. Но кто-то же стрелял в него! Или в нее. Луиза на все лады проклинала себя за то, что вздумала вернуться в Роузмонт.

– Робертсон, я хочу, чтобы вы остались с нами. Можете спать в комнате Чарлза. Ему нужен телохранитель. Кэтлин, а ты завтра пойдешь в деревенскую гостиницу и принесешь нам еду. Не желаю полагаться на случай.

– А что насчет сегодняшнего вечера?

– Я слишком расстроена, чтобы есть. А Чарлз, если очнется, будет опять слишком слаб. При травмах головы часто бывает тошнота. О-о, не могу поверить, что это случилось!

Луиза заломила руки, чувствуя себя отчаявшейся героиней готического романа ужасов. В дверь постучали.

– Мисс Луиза, это Гриффит. Миссис Ивенсонг хотела бы перемолвиться с вами словечком, если сочтете возможным.

Луиза надеялась, что это доктор Фентресс.

– Я встречусь с ней в гостиной. Кэтлин, оставайся с ним и дай знать, если наступит перемена.

Нагнувшись, она поцеловала Чарлза долгим поцелуем, надеясь, что он проснется, как Белоснежка или Спящая красавица. Увы, ее губы не обладали волшебными свойствами и видимого улучшения не вызвали.

Миссис Ивенсонг успела одеться к обеду, который пришлось отложить, а может быть, и отменить совсем. На ней было красивое черное бархатное платье, гагатовые бусы и кружевные перчатки. Луиза с удивлением отметила, насколько стройна фигура у этой немолодой дамы.

– Давайте сядем, дорогая. Должно быть, вы перепугались до смерти?

Луиза села рядом с ней на диван.

– Он просил меня выйти за него замуж, и я сказала «да», – выпалила она. – Я не могу его потерять.

– Боже мой, какими хлопотными выдались у вас эти несколько дней. Я не задержу вас надолго. Скоро вы вернетесь к нему, но хочу, чтобы вы знали – я делаю все, что в моих силах, чтобы добраться до сути гнусных дел, которые творятся в Роузмонте. Мы не можем допустить новые несчастные случаи, верно? Если завтра или послезавтра я не добьюсь успеха, вам с капитаном Купером лучше будет уехать, как только он достаточно окрепнет.

Луиза кивнула.

– Я согласна. Но Чарлз так упрям, он думает, что с моей стороны это будет трусостью – взять и уехать, оставив поле боя за тетей Грейс. Но если с ним что-нибудь случится… – Луиза не закончила фразу. За столь короткое время Чарлз стал ей необходим. Теперь она просто не понимала, как сможет жить без него.

– Я искренне надеюсь, что ничего не случится. Вы тоже будьте осторожны – эта пуля, возможно, предназначалась вам. Через некоторое время я пойду выпить хереса с вашей тетей. Она не совсем понимает, чего от меня ждать, а я не знаю, чего мне ожидать от нее. Полагаю, теперь это и выяснится. Но сначала, думаю, нужно спуститься вниз. Знаете ли вы, что многие из ваших слуг обязаны своим местом мне? Я проверю, как они тут справляются, и, возможно, кто-нибудь шепнет мне что-нибудь полезное насчет этих попыток нанести вам ущерб. Слуги всегда все знают.

Ущерб! Слишком мягко сказано. Пуля сильно обострила ситуацию. Наверное, Луизе никогда не забыть этого зрелища и этого ощущения – Чарлз лежит на ней, бесчувственный и неподвижный.

Но могло быть и гораздо, гораздо хуже.

– У меня есть мысль.

– Что такое, дорогая?

– Когда Чарлз очнется, он может сделать вид, что ранен куда серьезней, чем на самом деле. – Луиза молила небеса, чтобы Чарлз очнулся целым и невредимым. С острым, как прежде, умом и с совершенным рабочим состоянием всех членов его совершенного тела.

Брови миссис Ивенсонг сошлись на переносице. Они были рыжеватыми, совсем не то что серебро волос в ее прическе.