В объятиях наследницы Робинсон Мэгги

Луиза взяла себя в руки. Бога ради, не убиваться же из-за растений в присутствии слуг. Они сочтут ее сумасшедшей; ведь у людей в этом мире столько настоящих трагедий.

И того, и другого было в избытке – растерзанных растений и сонных слуг. Грейс не жалела денег на то, чтобы держать большой штат прислуги, ведь это означало удобство роузмонтской жизни.

Луиза могла заменить погибшие растения другими. У нее достаточно денег, при том даже, что часть их куда-то улетучилась с ее счета. Чего ей в данный момент не хватало, так это терпения.

Чарлз – нужно не забывать называть его Максом в присутствии всех этих людей – внушал ей тревогу. Луиза не знала, что взбрело ему в голову после последнего покушения, но самым решительным образом желала это оттуда выбить.

Луиза решила выйти за него вовсе не по мимолетной прихоти. Она знала – по крайней мере, думала, что знает – о Чарлзе все. Он – непростой человек. И никогда простым не будет. С ним происходило нечто столь серьезное, чего не сотрешь парой поцелуев. Вот, кстати, и общее между ними, хотя она никогда не призналась бы в такой уязвимости, как он.

Мужчины не любят быть слабыми. Уязвимыми. По каким-то причинам они думают, что обязаны идти по жизни бодрым шагом, раздавая приказы, разбивая вдребезги все, что попадается на пути, а затем неумело склеивать обломки. Всегда все держать в своих руках. Быть сильными и хранить молчание, за исключением тех случаев, когда надо ворчать и брюзжать.

Луиза отказалась от мужчин многие годы назад, но она сделала исключение для Чарлза – с неохотой. И уж теперь она не позволит ему уйти!

Ну и что, если зрение не станет таким, как прежде? Ему необязательно на нее смотреть, чтобы дотронуться рукой. До сих пор он справлялся просто изумительно – что при свете дня, что в темноте. И ему не нужно искать работу. У нее довольно денег, чтобы помогать и ему, и всему его семейству.

Но Чарлз, черт его подери, неспособен сейчас видеть положение вещей в том же свете, что и она. Сейчас ему вообще не полагалось ничего видеть. Кажется, притворство Чарлза возымело эффект. Толпящиеся в библиотеке слуги взирали на него с благоговейным страхом, будто следили за событиями шекспировской трагедии. Он шарил руками в воздухе перед собой. Уж не вознамерился ли он толкнуть бедную старушку миссис Лэнг, с подозрением подумала Луиза.

Экономка торопливо отскочила назад, уступая ему дорогу, и ее ключи громко звякнули.

Разумеется. Ночью все слуги заперты в своих спальнях. Иногда Луиза тревожилась, что это опасно – вдруг пожар или еще что-нибудь срочное. Но Грейс была неумолима. Никто не должен расхаживать по Роузмонту в неурочный час. В ее доме не будет никаких шашней между женской и мужской прислугой!

Наверное, подумала Луиза, Грейс упивается собственной властью всех сажать под замок.

Луиза произнесла коротенькую речь, представив миссис Ивенсонг тем, кто еще не был с нею знаком. Извинилась за то, что вытащила всех из постелей. Объяснила, что миссис Ивенсонг намерена побеседовать с каждым из них – недолго, всего несколько минут.

– Гриффит, я надеюсь, все лакеи, как и прочие слуги мужского пола, были надежно заперты в отведенном им крыле здания? – спросила Луиза. Миссис Ивенсонг приподняла рыжеватую бровь, а затем улыбнулась. Ее одобрение очень порадовало Луизу.

– Разумеется, мисс Луиза. А еще я лично запер все двери, ведущие наружу, и, прежде чем идти сюда, проверил их снова. Никто замков не открывал.

Однако Кэтлин сумела прийти из гаража, но Луизе не хотелось расстраивать Гриффита. Кэтлин – девушка умная и, вероятно, располагает собственной связкой ключей. Кто-нибудь другой мог тоже проявить предусмотрительность.

Луиза разглядывала бледные заспанные лица. Она никого не могла заподозрить ни в хитрости, ни в скрытности. И никто из них, насколько ей было известно, не держал на нее зла.

Уничтожить ее растения – это очень личная месть. Мелочная и злобная. Грейс могла втравить кого-нибудь в это дело, но Луизе почему-то не верилось.

Что Чарлз сказал ей прошлой ночью, когда ему надоело изнывать от жалости к самому себе? Если Грейс и Хью заплатили наемному убийце, то они зря тратят деньги. Луиза чуть не улыбнулась.

Она повернулась к миссис Ивенсонг. Почтенная дама сидела на мягкой кушетке, седые волосы по-прежнему забраны в изящный пучок, как будто она вообще не ложилась. О господи, не она же виновна в разгроме оранжереи, нет? Луизе опять захотелось улыбнуться.

– Итак, вы готовы поручиться за всех мужчин, – сказала миссис Ивенсонг Гриффиту.

– Да, миссис Ивенсонг. Собственной жизнью. Может быть, я становлюсь слишком стар, но свой долг знаю. Не могу сказать, насколько я опечален, мисс Луиза. Я нянчился с этими растениями целый год, пока вас не было.

Дворецкий, казалось, был просто в отчаянии. Сама Луиза расстраивалась меньше.

– Поручитесь ли вы за женщин, миссис Лэнг? – спросила Луиза, обращаясь к экономке.

– Конечно. За исключением вашей горничной. Я обнаружила ее на кухне. Она сказала, вы послали ее вниз за сандвичами для вашего супруга.

Ее тон ясно давал понять – миссис Лэнг уже нашла виновного. Хорошо, что Робертсона здесь не было, он вступился бы за возлюбленную. А так сидит себе в квартирке над гаражом и недоумевает, где же его сандвичи.

– Да, так и было. Вы все можете убедиться, что капи… гм, мистер Норвич снова получил серьезную травму. После последнего нападения он лишился зрения. По крайней мере, я могу дать ему сандвич, который ему легко удержать в руках. – Луиза сжала руку Чарлза. Может быть, он и хотел бы отнять у нее руку, но помнил о своей роли, что позволило ей прикасаться к нему.

Он нахмурился.

– Кто это?

– Это я, мой дорогой. Вам не стоит беспокоиться. Я о вас позабочусь. Я тоже знаю свой долг. В горе и в радости, в богатстве и нищете, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас.

По комнате прокатился отчетливый вздох – зрители оценили романтический жест Луизы. Она надеялась, что миссис Ивенсонг зорко наблюдает за выражением лиц присутствующих. Кого эта сцена тронула? Кому показалась отвратительной?

Чарлз стиснул ее руку так, что стало больно, и нагнулся к ней с видом любящего супруга.

– Вы переигрываете, – шепнул он ей на ухо, отчего волоски на ее шее поднялись дыбом. Он так близко и одновременно так далеко!

– Кто бы говорил. Неужели было так необходимо разбивать вазу в передней?

– Вы хотели спектакль. Я его разыгрываю. А ваза была чертовски безобразная.

Свободной рукой Луиза погладила Чарлза по щеке, и он застыл.

– Ищите признаки вины или торжества. Вы можете за ними наблюдать, и никто не заподозрит, что вы на них смотрите.

– У меня уже есть подозреваемый.

– Кто? – всполошилась Луиза.

– Не сейчас. – Лицо Чарлза было непроницаемо. А Луизе, до того как она до него дотронулась, казалось, что Чарлз вполне наслаждается игрой.

Она велела слугам удалиться и дожидаться своей очереди в передней. Последовало торопливое шарканье ног. Кто-то казался подавленным, другие были настроены воинственно. А некоторые слишком устали, чтобы задаваться вопросом, что взбрело хозяевам на ум. В течение этой ночи Луизе предстоит изучить всю гамму человеческих эмоций!

Чарлз сидел возле нее, молчаливый и мрачный, а слуги под руководством Гриффита входили по одному. Очень немногие имели право входить в оружейную, разве что у них, как у Кэтлин, были запасные ключи. Зато оранжерея была открыта для всех. Миссис Ивенсонг задавала мало вопросов, зато все они были очень целенаправленными. Все слуги клялись, что не имеют отношения к нападению на чету Норвич.

Выслушав очередную клятву в невиновности, Луиза все сильнее приходила в отчаяние. Но чего она ожидала? Как было бы чудесно, если бы кто-нибудь пал ниц на турецкий ковер и признался, терзаемый угрызениями совести. С ее стороны, было наивно надеяться, что план принесет плоды. И сейчас она просто сидела в опустошенном молчании.

Миссис Ивенсонг уже вышла и оставила их наедине, двигаясь с поразительным для дамы столь почтенного возраста проворством. Луиза сидела на диване, не шелохнувшись. Чарлз был рядом, и ей было так удобно с ним. Он давным-давно уснул, четыре бессмысленные беседы назад.

В своем блаженном забытьи он привалился к Луизе и опустил голову ей на плечо. Луиза знала, что солдат тренируют так, чтобы они могли заснуть где угодно, если могут улучить минуту, и не льстила себе. Ничего это не значило; никакого тайного знака, что на самом деле он ею дорожит. Чарлз по-прежнему был настроен уехать. А она была не менее решительна в желании запретить его отъезд.

Что ж, разве Чарлзу можно что-нибудь запретить? Но как его убедить, что у них есть будущее?

Его нельзя подкупить, да Луиза и не хотела бы, чтобы он купился. Она не возражала бы против того, чтобы использовать сексуальный соблазн, но это казалось ей неправильным и даже безнадежным. Похоже, она вообще не представляла, что делать.

Луиза была вынуждена прийти к единственному заключению. Ей придется сказать Чарлзу, что она полюбила его и просто не сможет без него жить. Она уже говорила ему это; он должен услышать эти слова еще раз. Они вместе могут бороться со своими демонами!

Чарлз – не единственный, кому снятся дурные сны.

Часы пробили три.

– Чарлз, – тихо сказала она. Луиза не беспокоилась, что кто-то услышит, как она называет его настоящим именем. Все слуги давным-давно улеглись в свои кровати, получив заверения, что им разрешается встать попозже. Придется Луизе объясняться с тетей Грейс.

Прежде чем самой отойти ко сну, миссис Ивенсонг обменялась с Луизой соображениями – приглушенным голосом, под тяжелое дыхание Чарлза, сраженного внезапной дремотой. И они с Луизой установили человека, который выделялся среди прочих.

Мотив. Возможность. Слова, которые до этих неприятных событий могли встретиться исключительно в отчетах об убийствах или в грошовых детективных романах. Луиза была очень осторожна в своем оптимизме. Однако, если слуги невиновны, остаются только члены семьи да мисс Спрюс.

Невыносимо.

– Проснитесь, Чарлз! – Не могла же Луиза оставить Чарлза на диване на всю ночь.

Она хотела, чтобы он лежал в ее постели. Ночь началась с того, что Луизе пришлось спать на стуле, и у нее не было никакого желания туда возвращаться. Веки Чарлза затрепетали, и он вдруг отпрянул от нее, будто дотронулся до раскаленной печки.

– Прошу прощения, мисс Стрэттон. То, что я заснул, это непростительно.

«Мисс Стрэттон? О-о, Чарлз. Как будто меня это оттолкнет».

– У вас был очень трудный день. Что вы думаете?

Чарлз встал, с заспанным и таким милым лицом.

– Насчет чего?

– Насчет расспросов, глупенький. Миссис Ивенсонг и я почти уверены, что виновник…

– Кэтлин, разумеется.

Луиза так и подскочила.

– Кэтлин?! Не говорите чепухи. Разумеется, это никак не может быть Кэтлин!

– Мы не можем обсуждать это здесь, – заметил Чарлз, этот досадный глас разума. – Нас кто угодно может подслушать.

– А я решительно настроена с вами спорить! Откуда вам явилась столь абсурдная идея?

Чарлз дотронулся пальцем до заросшего щетиной подбородка.

– Хм. Давайте посмотрим. Удар по голове. Колючки. Грибы. Блохи. Признаю, что огнестрельное оружие для нее – это что-то новенькое. Но у нее под рукой есть Робертсон. Она водит его за нос, как вы водили меня. Лишь Кэтлин была на свободе после того, как миссис Лэнг заперла все двери. Это же очевидно.

И он рванул вверх по лестнице, на сей раз избегая столкновений со стенами. Луиза едва поспевала за ним.

– Вовсе не очевидно! – шипела она. – От всей души могу заметить – этот удар по голове не только пустил вам кровь, но и повредил рассудок.

– Почему? Потому что теперь я все вижу ясно? Образно говоря, конечно.

– Будь у вас три глаза, вы бы все равно ничего не видели! Кэтлин и Робертсон попросили прощения! – Задыхаясь от бега и злости, Луиза в сердцах хлопнула дверью спальни и заперла ее на замок.

– Слова стоят дешево, – заявил Чарлз, придвигая к двери комод.

– Да, вам лучше знать. Это вы делаете предложение, а затем берете его назад. Твердите, чт-то л-люби-те меня! – Луиза сбросила халат и запустила туфелькой в угол спальни.

– Вам будет лучше без меня, – проворчал Чарлз.

– Кто сказал?

– Я говорю, глупышка. Не знаю, с чего я вообразил, будто мы можем поладить и продержаться достаточно долго, чтобы принести друг другу брачный обет!

– Мы прекрасно ладим! – закричала Луиза. – Просто превосходно! Что на вас нашло?

В несколько шагов он пересек комнату и схватил ее за локти.

– Способность судить здраво, моя дорогая. Я не могу на вас жениться. Я не могу вас защитить, да и не нужно. Вы с миссис Ивенсонг раскроете эту маленькую тайну. Вы будете править Роузмонтом и найдете какого-нибудь бедного тихоню, который будет сидеть у вас под ногтем и слушать вашу бесконечную болтовню.

Луиза взглянула в его милое, усталое лицо.

– Прекратите, Чарлз. Просто замолчите. Что бы вы ни сказали, я не стану любить вас меньше. Прошу, объясните, что все это значит.

Глава 38

Он сел на постель. Похоже, этой ночи не будет конца.

– Что это значит? Я уже вам объяснил.

Луиза села рядом с ним.

– Нет, не объяснили.

Если он расскажет свой кошмарный сон, произнесет вслух, это наверняка излечит Луизу от девических надежд. Но язык отказывался ему повиноваться. Пусть слова стоят дешево, но они обладают силой. Он не хотел выпускать на свободу видения, рожденные в аду. Луиза будет смотреть на него с жалостью.

Со страхом.

Чарлз покачал головой – она болела по-прежнему.

– Я не могу.

– Чарлз, у меня долгие годы не было никого, с кем я могла бы поговорить. Потом появилась Кэтлин, и стало немного легче. Это очень помогает – когда есть кто-то, готовый разделить ваши тревоги.

– Ага. Теперь вы в роли психиатра.

– Не смейтесь надо мной. Я люблю вас, и, что бы вы ни сказали, меня этим не оттолкнуть. Только если вы меня не любите.

Как просто – взять и сказать ей. Но это будет чудовищная ложь. Чарлз взял ее руку.

– Вы знаете про мои сны.

Луиза кивнула.

– Иногда они кажутся более реальными, чем сама реальность, если можно так сказать. Я никогда не знаю, когда на меня нахлынет. Эти сны… они ужасны. Я боюсь причинить вам вред, Луиза.

Она растерянно заморгала.

– Это все?

– А этого мало? Нет, это еще не все. Мы принадлежим к двум разным мирам. Вы уроните свой социальный статус, если выйдете за меня замуж.

– О-о, Чарлз, бога ради! Вы – настоящий сноб.

Слова Луизы его уязвили.

– Нет!

– Не говорите мне о классовых барьерах. Мы не в Индии, и вы не из касты неприкасаемых. Впереди двадцатый век! Скоро все изменится.

Луиза говорила с такой уверенностью! Кто из них заблуждается сильнее?

– Луиза, неужели вы не видите? Какое имеет значение, что я вас люблю? Мы не можем быть вместе.

Ее ногти больно впились в его кожу.

– Чарлз, любовь – это единственное, что имеет значение. Все прочее… прах. Несущественно. Я знаю, что вы страдаете, что видите такое, чего мне не хочется даже вообразить себе. И вам необязательно об этом говорить, если только сами не захотите. Мы с вами можем просидеть молча бок о бок всю оставшуюся жизнь. Только бы бок о бок друг с другом!

– А что, если во сне я вас убью? Тогда вы пожалеете насчет «бок о бок».

Луиза имела смелость рассмеяться.

– Если вы настаиваете, мы можем спать в разных спальнях. Лишь бы время от времени вы наносили мне визиты.

– Луиза, здесь нет ничего забавного. Я могу быть… Я… склонен к насилию.

– Я знаю.

Она просто несносна!

– Если бы я признался, что я сам Сатана…

– Мне бы пришлось усиленно грешить, чтобы мы смогли провести вечность вместе. Чарлз, я вас люблю. То, что случилось с вами в прошлом, лишь свело нас вместе. Я не та беззаботная девочка, и вы не тот потерявший надежду молодой человек, каким были. Но именно благодаря нашему прошлому мы и сумели полюбить друг друга. Разве нет?

– Я не сказал, что по-прежнему люблю вас, – упрямо возразил Чарлз.

– Я знаю. О да, я знаю.

Ее не переспорить.

– Мне от вас не избавиться, правда? Даже для вашей же собственной пользы.

– Я сама могу судить о том, что для меня хорошо. Вы, Чарлз Купер, это хорошо.

– О, Луиза. – В его сердце вспыхнул крошечный огонек. Неужели это возможно – быть счастливым?

Теперь он ничего не понимал. Сегодня, когда Чарлз узнал о предложении Джорджа, он преисполнился надежды на то, что они с Луизой смогут начать новую жизнь. В этом сверкающем двадцатом веке, на который она так уповала. Чарлз ничего не знал о Нью-Йорке. Ничего не знал ни о машинах, ни о бизнесе. Но он может научиться!

Однако сможет ли Луиза бросить Роузмонт с его башнями, горгульями и розами?

– Куда бы вы отправились, если бы захотели начать жизнь заново? – спросил ее Чарлз.

– Ну, я уже думала до того, как все это началось. До вас. Что в следующий раз я хотела бы отправиться в Нью-Йорк.

Это звучало обнадеживающе.

– Правда? – спросил он, пытаясь скрыть радость.

– Вы же знаете, что моя мать была оттуда.

– Да, вы говорили.

– Но я не хочу провести всю жизнь на дорожных сундуках, скитаясь по свету. Так что вам незачем беспокоиться. Когда мы поженимся, я открою вам достаточно неизведанных мест.

– Когда мы поженимся, – повторил Чарлз. Луиза, казалось, в этом не сомневается. Неужели это и впрямь легко?

– Я бы хотела осесть. Завести собственный дом, по собственным правилам. А Кэтлин не такая уж любительница путешествовать. Не думаю, что она захочет куда-нибудь ехать теперь, когда она выйдет за Робертсона. Кстати, знайте, вы жестоко ошибаетесь на ее счет.

Может быть, он ошибается. У него голова шла кругом.

– Наверное, вы правы.

– К чему этот разговор – где мне хочется жить? Неужели я убедила вас изменить решение и все-таки жениться на мне? – улыбаясь, спросила Луиза.

Чарлз сжал ее руку, чувствуя, как тает его желание сопротивляться напору Луизы, который был подобен морскому приливу за окном.

– Вы умеете убеждать, Луиза. Но я объясню потом. Когда мы докопаемся до правды. И если вы захотите покинуть Роузмонт, я, кажется, знаю подходящее место.

Он не хотел ей говорить – пока. Он сам еще ничего не решил. Нельзя возглавить автомобильный завод, если ничего не знаешь об автомобилях. Он мог бы попросить Луизу научить его водить. И слепой поведет слепого!

Чарлз вернется к прежней жизни. Нет, право же, старая жизнь стоила немногого. Новая жизнь! Он не станет больше пить, чтобы не видеть собственной слепоты и хоронить воспоминания о мертвецах. Он будет жить с женщиной, которую любит, и у него будет второй шанс все расставить по своим местам.

Он поговорит с Джорджем о дневниках. Возможно, старый друг не обрадуется намерению своего служащего выставить британскую армию в неблаговидном – негероическом – свете, открыть ее ахиллесову пяту! Но война может разразиться снова. Если слова Чарлза могут хоть что-то изменить к лучшему, значит, игра стоит свеч.

– Что вы имеете в виду?

– Пока это секрет. И я не скажу, даже если вы зацелуете меня до смерти, чтобы этот секрет выведать.

– Так вы хотите меня поцеловать? – с некоторым удивлением сказала Луиза.

– Я думал, вы сами все знаете, – поддразнил ее Чарлз.

– Мы покончили с разговорами? – с сомнением в голосе спросила она.

– Думаю, да.

– И мы поженимся?

– Возможно.

Она подтолкнула его локтем.

– Так вы женитесь на мне или нет?

Пришла пора отбросить осторожность. Они могут спать в разных постелях. В случае необходимости, Робертсон может даже связывать его на ночь, заодно вставляя в рот кляп. Разумеется, после того, как Чарлз докажет Луизе, как сильно ее любит.

– Не уверен. Полагаю, нужен поцелуй, чтобы я решился. Или два. Одного может оказаться недостаточно.

– Вы не знаете силы моих поцелуев. – В ее темных глазах блеснул воинственный огонек.

– О, нет, наверняка знаю, – мягко возразил Чарлз. – Но вам следует мне напомнить – на всякий случай.

Луиза приподняла бровь.

– Капитан Купер, кажется, вы пытаетесь меня перехитрить.

– А вас легко перехитрить?

– Вам – да.

– Превосходно. – Чарлз облокотился на подушки, ощущая лишь небольшое головокружение. Губы Луизы слишком робко коснулись его губ, как будто она боялась, что Чарлз может сломаться. Когда-нибудь он полностью восстановит свои силы. Однако, учитывая испытания, выпавшие на его долю в последние дни, он уже добился некоторых успехов.

Во-первых, ему хватило здравого смысла позволить Луизе быть хозяйкой положения, чтобы посмотреть, насколько далеко она зайдет в своей вновь обретенной власти над ним. Не слишком далеко; но он не стал жаловаться, пока язычок Луизы так дерзко сплетался с его языком. Она положила руки ему на плечи, и Чарлз даже пожалел – почему бы ей не проявить большей изобретательности.

Пижамная куртка слетела прочь, и он ощутил тепло ее ладоней и слабую дрожь пальцев. «Продолжай, – взмолился он молча. – Я не возражаю. Мне это нужно. Ты мне нужна».

Он вздрогнул, когда она по наитию обвела его сосок, и движению пальца вторило круговое движение ее языка в его рту. Это было похоже на танец, но лишь Луиза знала его фигуры, а Чарлзу только и оставалось, что подчиняться. В доме при гончарной фабрике танцам не обучали, но офицер обязан научиться танцевать, чтобы вращаться в хорошем обществе. Однако Чарлз вовсе не был готов к появлению в его жизни Луизы Стрэттон!

Он сидел, не двигаясь, пока ее рука спускалась ниже, запутавшись в пижамных брюках, которые все еще были на нем. Рука задержалась возле пуговиц. Расстегнула первую и остановилась.

– А теперь скажете или нет? – спросила Луиза, едва дыша.

– Что я должен вам сказать? – Чарлз почти забыл, что было целью этой соблазнительной игры.

– Вы умеете разозлить кого угодно.

– Значит, вы не были достаточно убедительны, чтобы я выболтал свою тайну. Помните, меня специально обучали тому, чтобы молчать даже под пытками.

Хотя он сам устроил себе пытку – долгую пытку.

– Пока что я даже не начинала вас мучить, Чарлз Купер!

– Вы беспощадны, мисс Стрэттон. Я страшно напуган!

И страшно рад тому, что она сделает дальше.

То, что последовало за поцелуями, заставило Чарлза забыть все тревоги до единой. По крайней мере, на время. Она справилась с пуговицами и взяла его в рот, а потом из величайшего бескорыстия довела Чарлза до блаженной агонии. В подобных обстоятельствах мужчина неспособен думать о практических делах. Очарование Луизы завладело Чарлзом, и он не хотел терять на сомнения ни минуты.

Луиза его любила и сумела доказать силу своей любви. Если Чарлз и раньше опасался, что недостоин ее, то сейчас знал точно – он пал ниже некуда, но по-другому невозможно. Чарлз принадлежал Луизе так, как никогда и никому. Она могла делать с ним все, что ей заблагорассудится, потому что оба желали одного и того же.

Счастливые звезды. Везучий парень. Не слишком ли хорошо обернулись его дела? Подобно многим военным, Чарлз был суеверен. Если звезды выстроились в столь совершенную фигуру, они обязаны просыпаться дождем прямо на голову счастливчику и лишить его остатков разума.

Сегодня он уже провел некоторое время в подобном состоянии. За время пребывания в Роузмонте оно вошло у него в привычку! А ему хотелось насладиться каждым чувственным движением щедрого языка, пленить в собственном сердце этот драгоценный момент жизни, чтобы Луиза была рядом во сне так же, как в жизни.

Луиза должна стать его женой, как только они придумают, как это устроить. Чарлз задумался – может быть, их поженит кто-нибудь на борту корабля, уносящего их в Нью-Йорк? Не капитан, потому что, вопреки широко распространенному заблуждению, у него нет права вершить браки. Может быть, среди пассажиров найдется священник, который направляется служить на Диком Западе?

О, снова эти дурацкие практические вопросы, когда значение имеет лишь жаркий рот Луизы. Они с Луизой совсем не пара, но впервые за много лет Чарлз почувствовал, что снова стал цельной личностью. Человеком. И у него есть Луиза, которую ему следует благодарить всю оставшуюся жизнь.

Глава 39

– Собрала все сама, мисс Луиза, так что вам не нужно беспокоиться. Только чай и поджаренный хлеб. Взяла хлеб и масло прямо со стола для прислуги, потому что за завтраком никто не помер. Кухарка хотела приготовить вам что-нибудь посущественней, но я не дала. Кажется, вам придется латать дыры – я оставила ее в слезах. Она твердит, что уйдет от нас и отправится куда-нибудь, где ее не считают убийцей. Даже миссис Лэнг сунула свой длинный нос – сказала, что у нее есть горшочек студня, в самый раз для больных. Я им обеим так и заявила – отныне мы сами о себе позаботимся, до самой встречи с миссис Ивенсонг.

«Приглашение» на эту встречу лежало на подносе с завтраком. В одиннадцать часов утра, в гостиной.

– Что старая ворона затевает сегодня утром? – спросил Чарлз, вгрызаясь в ломтик сухого хлеба. Они с Луизой почти не спали, и его желудок был неспокоен. Зато он не видел снов, и это было очень важно.

– Вот женщина! Прямо как настоящий инспектор Скотленд-Ярда. У нее есть метод – спустилась в людскую на рассвете, хотя почти всю ночь провела на ногах, пытаясь разговорить прислугу, да так непринужденно! Даже старик Гриффит открыл свое сердце. Он очень вам предан, мисс Луиза, и страшно огорчен, что кто-то причинил столько бед во вверенном ему доме. Хотите, чтобы я осталась и помогла вам одеться?

– Я сам почту за честь с этим справиться, Кэтлин, – возразил Чарлз, отсылая горничную прочь. – Давайте поразим их великолепием, Лулу. Наденьте все свои бриллианты средь бела дня. Я позабочусь о том, чтобы старина Макс тоже выглядел на все сто.

– Конечно, вы правы. Как досадно, когда вы оказываетесь правы.

– Я прав лишь с того момента, как повстречал вас. Вы меня таким сделали.

Луиза послала ему робкую улыбку.

– Как мило, что вы так говорите.

– Я просто говорю правду.

Луиза казалась очень усталой. Была на нервах. Сказалось напряжение последних дней. Рано утром она исчезла, не сказав, куда идет. Чарлзу не терпелось увезти ее из Роузмонта.

Если она захочет уехать.

Чарлз налил ей чашку чаю.

– Я так и останусь слепым? Я испытываю страстное желание отыграть пару-тройку бестактных выходок Грейс.

– Ведите себя прилично.

– Невозможно. Вы вдохновляете меня на плохое поведение.

Наконец-то! Он заработал улыбку.

– Думаю, тот цирк, что вы устроили ночью, привел к необходимому результату. Просто будьте самим собой.

Ха! С утра пораньше Чарлз уже успел взглянуть на себя в зеркало и удивился – как может Луиза смотреть на него без ужаса? Он залепил рану самоклеящимся пластырем и надел повязку, но вид у него был еще тот. Ягненочек его не пощадил.