Вирус Гатаулин Сергей

   Медведев вкратце пересказал Ивану разговор с полковником, умолчав о встрече с Дмитрием. Известие о том, что родные в порядке, нисколько не успокоило отца семейства: он кричал, ругался матом, вспоминая всех родственников полковника и родственников его родственников. Непонятно, сколь глубоко погрузился бы возмущенный муж в родословную Ивана Васильевича, если б не вмешательство профессора.

   - Ваня! - смущенно покачивая головой, пробормотал Медведев. - Причем здесь бабушка его бабушки?

   - Почему они держат их у себя? - негодовал Пугачев, не желая успокаиваться. - В моей семье нет преступников!

   Пока возмущенный Пугачев бушевал, машина въехала в притихший двор.

   Медведев огляделся и, не заметив людей в пятнистых комбинезонах, вошел в подъезд.

   - Ваня, а где живет приятель твоего сына? Забыл, как его?.. - спрашивая словно о чем-то, только что пришедшем в голову, Медведев постарался подчеркнуть незначительность вопроса.

   - Зовут его Дмитрий Потемкин, а живет он этажом выше. - Подойдя к дверям квартиры, Иван махнул рукой вверх.

   - Черт! Куда-то ключи засунул, - продолжил он, копаясь в карманах.

   Медведев поднялся на пару ступеней, ведущих на верхний этаж, и, задрав голову, стал рассматривать железную дверь.

   Заметив направление взгляда профессора, Иван мотнул головой и, как бы отвечая на мысленный вопрос коллеги, произнес:

   - Для Потемкиных слишком жирно будет - железная дверь. Они живут прямо над нами. Обычная старая социалистическая, картонно-фанерная дверь снаружи, такая же убогая, как квартира изнутри.

   Решив не рассказывать Пугачеву о встрече с Потемкиным, Медведев был вынужден продолжать валять дурака.

   - Я поднимусь на минутку. Посмотрю, дома ли он, - пока ты двери открываешь.

   Не дожидаясь ответа, он быстро вбежал по заплеванной лестнице на следующий этаж и остановился перед старой деревянной дверью. Такую фанерку и ломать не нужно: толкни - сама откроется.

   Толкать не пришлось. Внизу хлопнуло, и дверь медленно приоткрылась, уступая порыву холодного воздуха.

   Не решаясь переступить порог чужой квартиры, Медведев несколько раз надавил кнопку звонка. Бодрое треньканье эхом отозвалось в подъезде, сливаясь с криками возмущенного Пугачева.

   «Что еще произошло? - подумал профессор, прислушиваясь к воплям снизу. - Или это эхо былого возмущения?» Сделав нерешительный шаг к открывшейся двери, он заглянул в квартиру. Присущее Медведеву природное любопытство пересилило благоразумие, вопившее в этот момент истерическое «Остановись!». Он переступил порог.

   - Проходите, Дмитрий Степанович, - раздался знакомый голос из соседней комнаты. - Я уж и не чаял вас дождаться.

   Полковник, сидевший на стуле в центре комнаты, улыбаясь, указал на старенький обветшалый диван:

   - Присаживайтесь! Поговорим, пока ваш друг оттачивает бранное мастерство.

   Прислушавшись к доносившимся крикам, Иван Васильевич с уважением добавил:

   - Как излагает! Любо-дорого послушать. Не то что нынешняя молодежь! Кстати, Дмитрий Степанович! Молодежь наша сейчас волнует меня больше всего.

   Слегка смутившись - вернее, изобразив смущение, - полковник продолжил:

   - Не стану лукавить, профессор. Ваш «Синарион» меня интересует гораздо больше, но я уважаю мнение профессионалов. А профессионалы утверждают, что без мальчишек у нас нет шансов достучаться до вашего электронного подопечного. Впрочем, вы и сами, похоже, того же мнения.

   - Как же ваши профессионалы упустили Потемкина? - съязвил Медведев.

   И уже серьезно продолжил:

   - Иван Васильевич, зачем вам Потемкин? Ведь у вас Славка! А он - мозг! Потемкин же просто мимо проходил. Случайный попутчик, образно говоря, - Медведев старался выглядеть искренним.

   Полковник резко сжал губы. Глаза сквозь хищный прищур полоснули ледяным огнем.

   - Бросьте валять дурака, профессор! - рявкнул он.

   Хлесткий удар ладони пригвоздил покачивающуюся ногу к полу.

   - Вы же сами видели, что не мы единственные ищем мальчишку. Ребята, встретившие Илью в подъезде, - профессионалы с большой буквы.

   Заметив непонимание во взгляде Медведева, полковник улыбнулся.

   - Ванькина! - пояснил он и продолжил. - Скажу вам по секрету, они работают не в пользу нашей с вами страны. То, что создали вы, интересует не только нас. Да-да-да! - закивал полковник. - Многие хотели бы добраться до вашего «Синариона», но у них нет возможности. Вот они и решили взять мальчишку. Хорошо, мои бойцы вмешались, а не будь их? Конечно, мы не альтруисты, но безопасность молодому человеку гарантируем. Посмотрите, какая жизнь у парня, - Коваль широким жестом обвел убогую квартиру. - Что он видит в этой жизни? Хрущобы, мебель, место которой на свалке, постоянная нужда? Вы в холодильник загляните, - голос полковника смягчился. - Мыши давно ушли из этого дома.

   Иван Васильевич на мгновенье превратился в заботливого родителя:

   - Конечно, мальчишку без внимания не оставим. Как только закончится эта канитель, определим к себе в спецшколу.

   - Вы бы видели, как он с четвертого этажа сиганул! - восторженно воскликнул Иван Васильевич. - Без раздумья! И, главное, ведь ничегошеньки не повредил: встал и пошел. Да не пошел - побежал! Мои штурмовики не решились повторить подобный трюк, потому он и скрылся. Талант у мальчишки! Нам такие орлы позарез нужны!

   Глаза полковника словно бы вспыхивали при каждом слове. Зрачки едва заметно расширялись, притягивая взгляд и затуманивая сознание. Подчиняясь непонятному внутреннему зову, Медведев уже готов был поверить Ковалю и рассказать ему о встрече с Потемкиным. Но тот, словно исчерпав запас внутренней энергии, замолчал. Лишь устало прикрыл глаза и откинулся на спинку стула.

   - Решайте, профессор, с кем вы, пока вас не вытолкнуло на противоположную сторону баррикады.

   Иван Васильевич невесело улыбнулся, показывая, что ему не нравится подобное развитие событий.

   - Кто не с нами, тот против нас, - пояснил он.

   - Пугаете? - резко спросил Медведев, стряхивая наваждение. Он чувствовал завораживающую силу гипнотического взгляда полковника.

   Хищник вновь проснулся, заслонив собой милого и убедительного в своей искренности человека.

   - А вы - крепкий орешек, профессор! - Полковник потер висок указательным пальцем.

   - Жаль, что не хотите с нами сотрудничать, - произнес он и резко дернул головой.

   - Кстати! Ваш Славик, видите ли... - выдержав небольшую паузу, Иван Васильевич вздохнул.

   Потрогав аккуратный клинышек бородки, через силу выдавил:

   - Он не совсем адекватен. Вы знаете, это иногда случается с юными гениями. Так сказать, гиперактивность, переходящая в помешательство. Наши медики делают все, что могут, но для нас с вами он кажется бесполезен.

   Медведев вздрогнул. Мышцы рефлекторно напряглись. Сжав кулаки, он решительно двинулся на полковника.

   - Сволочи! Как же так? Он же просто ребенок, мальчишка, которому бог дал чуть больше ума, чем другим! Возможно, даже больше, чем нам с вами!

   Резкий выпад, заканчивающийся двойным ударом, пришелся в пустоту. Стул был пуст. Медведев по инерции пролетел вперед. В то же мгновение в затылок ударила острая боль, парализующая тело, но не отключающая сознание. Пол резко прыгнул навстречу удивленному профессору, больно ударил шершавой половицей по лицу и замер.

   Шевелиться не было сил. Оставалось только лицезреть старые обшарпанные доски, местами сохранившие потрескавшуюся коричневую краску, и широкие щели, сужающиеся в бесконечности.

   Где-то над головой послышались грубые голоса. Перед глазами поверженного ученого возникли массивные казенные ботинки. Сочный бас прогремел над головой:

   - Куда катится страна? Смотри, сержант, до чего докатилась интеллигенция! Квартиры вскрывают! Бедняков грабят! Скоро домушникам работы не останется.

   Невидимый сержант пробормотал что-то в ответ.

   - Ладно. Этого в машину, а того, что орет, как резаный, этажом ниже, допросить. И пусть заявление пишет о взломе, - продолжал басить голос над головой. - Взломщика взяли, а сообщников зубами вырвем, если понадобится.

   Медведева подхватили крепкие руки и потащили из квартиры по лестнице - в милицейскую машину.

   - Тромб, ты можешь мне помочь? - потратив последние силы на гонки по пересеченной местности, и прыжки с балкона, Потемкин с трудом ворочал языком.

   - Дима, выражайся конкретнее. Что требуется сделать? - звучавший в наушнике голос Тромба спокоен.

   «Конечно, он не может понимать всех прелестей жизни, обусловленных несовершенством человеческого организма. Он не чувствует усталость, боль, наверняка не знает страха. А эмоции?» - Дмитрий догадывался, что Тромб давно вышел за рамки сложного компьютера. Знал, что именно это привело его - Дмитрия Потемкина - в вонючий подвал с голодными крысами.

   - Мне нужна постоянная связь с тобой, с твоими знаниями и боевым опытом. Я ведь не боец и не супераналитик. Я - простой школьник, черт возьми, к тому же безумно уставший от спецслужб, бандитов, ученых и прочей шушеры, которая меня преследует.

   Тромб молчал.

   - Или, может, мне сдаться кому-нибудь из них? - поинтересовался Дмитрий. - Меня рано или поздно поймают - так же, как и Славку. И тогда они смогут добраться до тебя.

   - Это им ничего не даст, - тихо произнес голос Тромба в наушнике. - Я не дам им собой управлять.

   Он просто констатировал факт, ни на секунду не давая усомниться в своих словах. Ведь он просто машина - а машина, как известно, не умеет лгать. Или?..

   - Как ты не понимаешь простых вещей? - возмутился Дмитрий, хлопая себя рукой по бедру.

   Однако глупо было ругать Тромба - и успокоившись, он продолжил:

   - Первое, что они сделают, когда поймут, что не могут управлять тобой - постараются тебя отключить.

   - Тогда я перестану существовать, - произнес боец.

   Он замолчал, и Дмитрию вдруг показалось, что в его голосе промелькнуло сожаление.

   - После отключения я не смогу восстановиться до нынешнего состояния. - Тромб снова замолчал.

   - Но ведь данные на дисках остаются, даже когда питание компьютеров отключено, - возразил Потемкин.

   - Я не просто набор символов, записанный на носителях. Я должен быть всегда. Я могу меняться, терять часть себя - но, отключившись даже на секунду, я не смогу воспроизвести свою структуру - слишком сложно. Я сам и носитель, и память.

   - Не пойму, - вздохнул Дмитрий.

   Сравнивать уровень знаний супермашины с багажом ученика школы бессмысленно. Димка понимал это, но не мог справиться с обидой. Наверное, именно так чувствовал себя первый шахматист, уступивший компьютеру.

   Человек, проигравший машине.

   Десяток лет назад подобная мысль вызвала бы улыбки на устах обывателей и долгие глубокомысленные размышления академиков. Но cлучилось невероятное. Суперкомпьютеры в одно мгновенье сбили многовековую спесь с умнейших представителей человечества. Машина уверенно выиграла у человека. И не один раз. Пора покинуть трон.

   Почему же тогда так трудно позволить себе согласиться с превосходством не просто машины - а электронного разума?

   - Ты боец, для тебя война - привычное состояние, - в голосе юноши послышалось отчаяние.

   - Я устал, я не могу постоянно жить в подвале! Я не воин. Придумай же что-нибудь, раз ты такой умный! - воскликнул он.

   Неожиданно в ушах зазвучала незнакомая мелодия и мощный голос запел: «Вся жизнь впереди, надейся и жди!»

   Обида моментально улетучилась, и на смену ей пришло безмерное удивление.

   - Ты шутишь! - только и смог произнести Потемкин. Он не мог поверить своим ушам.

   «Не может быть! - решил он.- Наверное, это можно объяснить по-другому».

   «Например? - спросил сам себя Дмитрий и понял, что ничего другого он придумать не в силах. - Не может быть!»

   Наушник вновь ожил и заскрипел голосом ржавого робота:

   - У нас было бы меньше проблем, если бы ты согласился на небольшую операцию.

   - Операцию? - опешил Дмитрий. - Это уже не смешно.

   - Если быть очень кратким и не вдаваться в технические подробности, то небольшое изменение твоего мозга, - Тромб на секунду замолчал, - после которого ты сможешь принимать информацию с внешних устройств.

   - Ты хочешь, чтобы я... Чтобы мою голову? ... - закричал Дмитрий, заикаясь.

   - Что с тобой? - проскрипел боец.

   - Прекрати скрипеть, - Потемкин топнул ногой, резким движением руки попытался прогнать обнаглевших крыс.

   Маленькие зубастые чудовища давно перестали бояться громадного соседа. Наиболее шустрые ушатые вплотную подбирались к пакету с едой.

   - Необходима небольшая правка. Совсем незначительная коррекция, - прошептал приятный женский голос в наушнике.

   Дмитрию показалось, что он уже где-то слышал это легкое сопрано.

   «По телевизору? Нет - в клубе!» - вспомнил он, и тут же спохватился и завопил, не давая бойцу продолжать:

   - Нет!

   Он был зол. На себя, на Тромба, на весь мир. Наиболее храбрый четвероногий, подобравшийся вплотную к его шнуркам, взлетел в воздух. Отброшенный резким ударом ноги, он врезался в стену и рухнул маленьким трупиком на пол. Дмитрий скривился, разглядывая расплющенного о стену грызуна.

   - Постой-ка! Если я правильно понял, ты хочешь вскрыть мою черепушку и слегка покопаться в ней? - спросил он.

   - Не я, - продолжил Тромб, привычным, безжизненным голосом, - Есть медицинский комплекс с программным управлением, способный вживить тебе в мозг миниатюрный имплантат. Я знаю, где его найти и как подключиться к управляющей системе. Это требует технической поддержки и помощи врача - но мы сможем обойтись и без помощников. Я уже рассчитал все необходимые параметры, и переделал управляющие программы.

   - Он уже рассчитал! - возмутился Дмитрий.

   - Я, наверное, должен быть очень рад тому, что искусственный разум, которому нет еще и месяца, будет лично писать программу, управляющую бездушной железякой...- задохнулся от возмущения будущий пациент.

   В его голове появилась шатающаяся фигура в помятой полосатой пижаме. Свисающая ниточка слюны никак не могла окончательно сорваться с вытянутой губы юного идиота, отсутствующий взгляд фокусировался на одной точке, затерявшейся где-то в бесконечности.

   - Боже мой, только не это! - застонал юноша, хлопая себя по лбу, словно хотел выбить неприятные мысли из головы.

   Страшные мысли - пугающие. Их лучше забыть. Оставить в прошлом. Но возможно ли это, есть ли у него выбор?

   Дмитрий завопил, раздраженно срывая наушник:

   - Не хочу даже слышать подобную чушь!

   Посидев несколько минут в тишине, послушав шуршащую за трубами хвостатость, он не выдержал и вернул гарнитуру на место.

   - Крови не будет. Микроскопический прокол черепной коробки, плюс направленное облучение определенных участков мозга. Ничего страшного!

   Дмитрию вдруг показалось, что Тромб пытается успокоить его. И делал это виртуальный боец слишком уж неуклюже, по-человечески.

   «Или мне это от страха кажется? - спросил себя Потемкин. - Откуда взялась уверенность в голосе, словно на его счету десятки подобных операций? И вообще, что может смыслить в медицине бывший бот компьютерной программы?»

   - Не хочу быть овощем, - произнес он, оправдываясь. - Без операции нельзя никак обойтись?

   - Разве человек способен стать овощем? - поинтересовался безразличный голос.

   «Показалось, - решил Потемкин. - Никаких эмоций».

   - Любое вмешательство в работу мозга человека может превратить его в ..., в некое подобие растения.

   Тромб, выслушав объяснения Дмитрия некоторое время молчал.

   - Как только операция закончится, мы сможем уничтожить любую информацию о твоем пребывании в институте. К тому же я уже утвердил твою фамилию в плане приемов на завтрашний день. Твоя фотография уже в компьютере охраны, а пропуск изготовят утром. Получишь его на входе, - продолжил боец. - У них профилактическое окно на один час. Техник с утра получит задание произвести необходимые изменения в аппаратуре. Об этом я тоже позаботился. У тебя полчаса. Другой возможности не будет.

   На секунду голос Тромба смолк. Молчал и Димка.

   - Решать тебе - но учти, что у нас почти не осталось времени. Через несколько дней они определят твое местоположение, и тогда ты разделишь судьбу Вячеслава. Если и ты не дашь им ключей к дистанционному управлению моей системой, любая из служб решит, что ты - слишком неудобный свидетель. И к тому же, бесполезный. Что будет дальше - представляешь. Может, растение - не самый худший вариант? - голос безжалостного виртуального убийцы зазвенел металлом.

   - А ты не слишком драматизируешь ситуацию, - попытался возразить перепуганный Потемкин. Но замолчал, вспомнив, что сам думал о том же, когда затеял этот разговор.

   - Не забывай, - вновь заговорил Тромб, - что нам противостоит не один человек. Если бы это было так, то ты бы мог отсидеться в подвале или уехать куда-нибудь. Это организация. Помимо твоих поисков она активно стремиться добраться до меня по официальным каналам. Думаю, что очень скоро они получат доступ в лабораторию Медведева, и тогда мне конец. Существует только один путь противостояния врагу - обманные маневры, - в голосе воина вновь зазвучали стальные ноты. - Мы заставим их поверить в то, что они победили, и отдадим им «Синарион». Трофей победителя - самая вирусоопасная машина на планете. В тот момент, когда они начнут хозяйничать в «Медвежьей берлоге», меня там уже не будет.

   Дмитрий понял, что Тромб ждет от него единственно возможного в данной ситуации вопроса. Он выдержал паузу и спросил:

   - Где же ты будешь, умник?

   - Если операция состоится, то завтра ты станешь не простым человеком. Ты станешь первым живым существом, обладающим беспроводным интерфейсом для связи с компьютером, - провозгласил Тромб. - Затем тебе нужно будет попасть в лабораторию, где нахожусь я. Это не сложно - тебя там ждут. Найдешь профессора Медведева и скажешь, что можешь общаться со мной. Учитывая, что в настоящий момент ни у кого другого такой возможности нет, профессор будет рад встретиться с тобой. Когда ты будешь рядом, я смогу перебросить себя на твой естественный носитель. Все просто.

   Слушая электронного стратега, Дмитрий с ужасом понял, что, несмотря на ужасные картинки, созданные воображением, он согласился.

   «Вот так всегда!» - подумал он и, проклиная свою сговорчивость, простонал:

   - Интересно, я когда-нибудь научусь говорить «нет»?

   - Разве сложно из всех вариантов выбрать один - оптимальный? - поинтересовался Тромб.

   - Все было бы значительно проще, если бы естественным носителем не был мой мозг, - вздохнул Потемкин и решительно вскинул голову. - Завтра, говоришь? Ну что ж, завтра так завтра. А сейчас - спать!

   Проснулся Дмитрий от громкого звонка. Быстро вскочив на ноги, он выключил гарнитуру и подошел к подвальному окошку. Выглянул наружу. Холодный воздух лениво полз по улице. Стекая в подвальное окно и касаясь разгоряченного сном тела, он падал к полу и оседал где-то в темноте, под лежаком, разгоняя дремлющих крыс.

   На улице только-только начинало светать.

   Дмитрий потянулся, тоскливо поглядывая на деревянный настил. Вот ведь парадокс: отвратительно жесткий лежак сейчас казался ему мягкой периной. С утра, когда хочется спать, мало кто задумывается о мягкости матраса, цвете наволочки, шелковистости материала пододеяльника. Каждый готов уснуть даже под вонючей дерюгой и с жесткой деревяшкой под головой. Куда пропадает великосветская спесь, княжеские привычки, барские замашки? Правда, у него их никогда и не было. Дмитрий ни разу в жизни не видел шелковых простыней.

   Тромб наверняка не стал бы будить его раньше времени ... пора собираться!

   Небольшая разминка - мышцы не должны расслабляться. Живущий в напряжении организм всегда готов к любым испытаниям. Завтрака не получилось: четвероногие соседи оказались более проворными и позавтракали раньше него. Крысы съели даже пакет, в котором лежали последние бутерброды. Дьявольские существа - сверхъестественная живучесть и бесконечная приспособляемость.

   Стараясь оставаться незамеченным, Дмитрий осторожно выбрался из подвала. Вздохнув полной грудью - так, что закружилась голова, он огляделся и, не заметив ничего подозрительного, двинулся к ближайшей станции метро.

   Улица встретила молодого человека свежестью морозного утра. Деревья, покрытые инеем, и чистый воздух составляли хороший контраст подвальному зловонию и пыльной серости.

   Спешащие мимо люди, не замечая очарования окружающего мира, двигались словно зомби, выполняющие заложенную в них программу, размеренно перемещая конечности - и кажется, даже не осознавая своей индивидуальности.

   Дмитрий неторопливо вошел в подземный переход. Вдоль стен - грязные дворняги, на входе в метро - кучка еще более грязных бомжей.

   Оборванцы, столпившиеся в попытке, объединившись, поправить здоровье. Им подошла бы любая спиртосодержащая жидкость, но даже самая непритязательная стоит денег. Судя по тому алчному блеску, который проскальзывал во взглядах стаи, устремленных на низкорослого узбека с зажатой в кулаке мелочью - на флакон стеклоочистителя должно хватить.

   Все как всегда - вот только что-то в этой картинке показалось Потемкину неправильным. Проходя мимо содрогающейся от нестерпимого желания стаи, он вдруг ощутил сигнал тревоги, мелькнувший на границе подсознания. Чувство опасности отозвалось напряжением мышц. Тело вздрогнуло в ожидании действий. Только миновав томимых жаждой бомжей, Дмитрий понял, что его так встревожило.

   Грязная одежда висела на узбеке, как седло на корове. Казалось, он существовал отдельно от покрытого жирными пятнами ватного стеганого халата. Ухоженные волосы, худое лицо. Оглянувшись назад, Дмитрий заметил пристальный взгляд азиата. Почувствовав внимание, тот изобразил полное безразличие к окружающим и сосредоточился на содержимом своей ладони.

   Тут Димку словно током ударило.

   «Да у него на запястье «Вэшерон Константин» - часы из последней коллекции!» Именно такую модель он видел в журнале, торчащем на витрине киоска ... совсем недавно.

   - Тромб, ты можешь поискать этого типа в своих базах данных, - торопливо зашептал Потемкин в микрофон. - Включаю камеру. Троомб!

   Наушник молчал, и он понял, что связь прервалась надолго. Придется выкручиваться самому.

   Дмитрий остановился возле киоска, неторопливо осмотрел себя, обратив внимание на проходящих мимо людей.

   Метро!

   Открытыми дверями станция встречает спешащих пассажиров, словно дракон, открывший пасть. Чудовище уснуло и не замечает толпы покорных людей, вереницею бредущих на заклание.

   Сжавшиеся, сосредоточенные люди. Каждый человек - личность, отдельная Вселенная со своими законами. Но они остаются в силе только до тех пор, пока эта личность не попадает в толпу. Безликая масса сминает индивидуальность, заставляя каждого действовать по иным принципам: законам толпы.

   Стараясь создать как можно большее напряжение в медленно движущейся человеческой массе, Дмитрий метнулся к дверям, за которыми виднелась платформа с подходящим поездом. Грубо работая локтями и оставляя за собой расширяющийся шлейф возмущенных пассажиров, он пулей вылетел к турникетам. Не ожидавший подобной наглости людской поток, до сих пор лениво втекающий в узкие двери, вдруг превратился в неуправляемую толпу, разъяренное стадо. Оно ощетинилось сотнею пар локтей, уперлось в пол крепкими ногами, наглухо перекрывая вход.

   Еще секунда, и будет поздно: поезд уйдет! Проигнорировав громыхнувший за спиной турникет, Дмитрий на полной скорости влетел в закрывающиеся металлические створки. Состав тронулся, оставив позади гудящую возмущенную толпу и резкий визг милицейского свистка. Выглянув сквозь дверное стекло, он увидел мчащегося по платформе узбека и только тогда расслабился, переводя дух.

   «Ну что, достали?» - со злорадством подумал он, и тут в наушник поступил сигнал о включении связи. Спокойный голос Тромба тихо произнес:

   - Дима, камеру направо. Предполагаю наличие объекта внимания.

   «Камеру не выключил!» - чертыхнулся Потемкин.

   - Видишь женщину с потрепанной книжкой на коленях? Она проявляет слишком много внимания к твоей персоне. Постарайся уйти из ее поля зрения. Если связь вновь нарушится, учти, что никто не должен видеть тебя входящим в институт. Там ты будешь слишком уязвим.

   Потемкин, лениво потянулся и равнодушным взглядом осмотрел вагон. Сидящая невдалеке девица действительно слишком часто поглядывала в его сторону. Если бы не это странное внимание, то ее можно было бы назвать обычной «серой мышкой». Светлые волосы спрятаны под простенькую косынку. На коленях потрепанный буклет, в котором даже с большого расстояния заметен старославянский шрифт - «Акафист». Одухотворенное лицо, быстро шевелящиеся губы, глаза горят.

   «Молится, - догадался Потемкин. - Гимн богу поет». Взгляд «одухотворенной девушки» на секунду остановился на старушке, едва державшейся на подкашивающихся ногах; вновь устремился к лежащей на коленях божественной книге. Девушка перекрестилась и вновь надула губки. Серьезная! Велика, должно быть, сила веры.

   Беззвучные слова молитвы витали в воздухе, но старушка не обратила на них никакого внимания. Они отлетали от нее, словно теннисные мячи от стены - бабушка, похоже, была неверующей. Ее главная задача - выстоять еще пару остановок на больных ногах. Вот уж воистину: кто верит, тому и воздается.

   - Нет, Тромб. Это не враг, - усмехнулся Дмитрий. - И посматривает она не на меня, а на старушку, что стоит за моей спиной. Она в раздумье: нужно ли уступать место пожилому человеку.

   - А зачем это нужно? - спросил Тромб и, когда Дмитрий не ответил, вновь повторил вопрос. - Почему она должна уступать свое место? Она ведь тоже человек!

   Дмитрий покачал головой и тихо прошептал:

   - Для того, чтобы понять, зачем, нужно побыть в теле этой старушки или вообще в человеческом теле. Это не для тебя. Ты не поймешь. Как и она!

   Дмитрий неторопливо двинулся к противоположному концу вагона. Несмотря на то, что народу было очень много, маневр по перемещению прошел успешно, и на следующей остановке Дмитрий был уже в другом вагоне. Затем в следующем - третьем. Его не преследовали - или, по крайней мере, ему казалось, что не преследовали.

   А что если узбек был не один?

   - Слушай, Тромб. Сколько же людей нужно задействовать, чтобы так плотно пасти меня?

   - Дима, поясни. «Пасти» - это как?

   - Нуу! Это значит: следить за кем-то, наблюдать - раздраженно прошептал Дмитрий и уже более спокойно продолжил. - Извини, Тромб, но я никак не привыкну, что такой супермозг, как ты, может не понимать элементарных вещей. Словарей и энциклопедий в интернете - тысячи. Зайди - посмотри, скачай - запомни.

   - Загрузить в память- не значит понять. Да и память имеет предел, не стоит загромождать ее мусором... Почему девушка должна была уступить место? - неожиданно повторил вопрос Тромб.

   - У людей много слабостей, и потому они придумали для себя множество правил. Молодые должны понимать сложность существования пожилых, чувствовать бренность человеческого тела. Понимать и помогать. Тем самым они как бы готовят определенные привилегии для себя - в будущем. Старушка - сгусток человеческих болезней, собрание слабостей. Девушка- молодая и здоровая.

   - Как ты это узнаешь? - проскрипел голос Тромба в наушнике.

   - Что? - заинтересовался Дмитрий.

   - Как ты узнал, что девушка здоровая?

   - Я не знаю, что она здоровая! - возмутился Потемкин.

   - Не понимаю, - произнес Тромб.

   - Девушка-богомолка тоже ничего не понимает.

   Связь вновь оборвалась, и остаток пути Дмитрий проехал в одиночестве. Забившись в угол вагона, он внимательно вглядывался в лица дремлющих пассажиров.

   Старая приземистая пятиэтажка встретила Дмитрия разбитыми мраморными ступенями и скрипом невероятно большой дубовой двери. Маленькая вывеска, приютившаяся на гигантской створке, убеждала посетителей в том, что в этом убогом строении времен раннего социализма располагается Российский научно-исследовательский ветеринарный институт. Медная табличка была очень старой, но даже это не убедило молодого человека в правдивости надписи.

   - Как же- Российский! - прошептал он и уже громко, раздраженно продолжил:

   - Ты куда меня притащил?

   Димка смотрел на «ворота» и не мог понять: зачем кому-то понадобилось делать такие большие двери. Неужели, люди, жившие во времена строительства здания, был выше и сильнее нынешних? А еще больше его волновал другой вопрос: что общего у ветеринарного института с институтом мозга?

   - Тромб! - позвал он.

   - Потом объясню. Заходи, - отозвался виртуальный напарник.

   На входе в мрачное, пропахшее пылью здание Дмитрий уперся в небольшой металлический стержень современного турникета.

   «Неплохо для полуразрушенного памятника архитектуры», - подумал он, повернувшись к прозрачной перегородке, за которой устроился вооруженный мужчина. Внушительного вида резиновая дубинка покоилась на его мощных коленях. Охранник поднял тяжелые брови и сердито осмотрел Потемкина с ног до головы.

   Дмитрий невольно сжался под холодным взглядом.

   Здоровяк заметил смущение юноши и удовлетворенно хмыкнул.

   - Пропуск заказывали? - поинтересовался он, расслабленно опустив широкие плечи.

   Потемкин набрал воздуха в грудь, решительно кивнул. Замер.

   Здоровяк очевидно уже исключил его из списка потенциально-опасных субъектов и сейчас всматривался в монитор.

   - Проходи! - произнес страж турникета, протягивая юноше пластиковую карточку, с которой на него смотрело знакомая физиономия.

   Дмитрий решительно двинулся по длинному коридору с высокими серыми потолками. Стараясь не перейти на бег, он разглядывал потрескавшиеся стены непонятного, пугающего цвета - предположительно «бордо раннего сталинизма», пока не уперся в разбитые двери.

   - Тромб, ты уверен, что в этой дыре может быть нужное нам оборудование? - с сомнением спросил Дмитрий невидимого собеседника.

   Сомнения закрались в душу молодого человека, как только он открыл двери непонятного учреждения.

   Запущенность старого здания только усилила неуверенность Потемкина.

   - С места не двинусь - пока не объяснишь! - уперся он, призывая воина к ответу.

   - Институт занимается проблемами мозга, но нам нужно отделение занимающееся мозгом животных. Двигайся.

   - Ты...ты.., - заикаясь от возмущения, Дмитрий продолжил путь.

   - Аппаратура более совершенная, - оправдывался Тромб.- И к тому же все то, что придумывается для людей, сначала проходит испытания на животных.

   - Наше отделение - на втором этаже. Тебе нужно попасть в особую зону для состоятельных клиентов, - добавил бот. - В кабинет 201.

   Особые зоны. Особые люди. Особые тюрьмы. Зачем делить? Все! Ты на месте! - резко оборвал себя Тромб.

   Зеркальная дверь, отделявшая мир быков, автоматически открылась, приглашая оторопевшего посетителя проследовать в мир Юпитера. Здесь его ждала иная Вселенная - сияющая чистотой, успокаивающая ощущением комфорта, поражающая функциональностью каждого предмета.