Песни мертвых соловьев Мичурин Артем

Глава 16

Я редко вижу сны. Да и те, что случаются, обычно нечеткие, похожие на горячечный бред видения, которые поутру оставляют в голове только грязный осадок. Но не сегодня. Минувшей ночью я почти не спал, как всегда в незнакомом месте – один глаз дремлет, второй несет боевую вахту. Забылся лишь на несколько минут. И мне приснилось… Черт, никогда раньше такого не видел. Представлял себе – да, но… Все казалось до того реальным… Передо мной был город. Ночной город. Я глядел на него издали, чуть сверху. Огромный, просто циклопический, светящийся бесчисленными огнями мегаполис. Его дома-башни сверкали на фоне темного, затянутого смогом неба. Белые, желтые, красные, синие, зеленые – миллионы, десятки миллионов электрических лампочек, заполнившие все на многие километры вокруг. Я смотрел туда, не смея дышать. Какое грандиозное зрелище! Какая мощь! Боже! Да что там бог? Людям, создавшим такое, бог не нужен. А если понадобится, они сделают его сами! И вдруг… огни погасли. Нет, мириады лампочек, разлившиеся электрическим морем, покуда хватало глаз, никуда не делись, но свет их померк, стал тусклым на фоне неба, от былой черноты которого не осталось и следа. Оно сделалось белым. Ослепительно-белым. А через мгновение снова потемнело, наполнилось желтизной. Далеко, на самой линии горизонта, поднимался титанических размеров огненный гриб-дождевик. Он стремительно рос, будто вбирая все соки земли своей чудовищной грибницей, разгонял повисший над городом смог, раздвигал тучи. Завороженный, я не сразу увидел, как по городу, что совсем недавно казался столь величественным и громадным, катится ударная волна. Это напоминало круги, расходящиеся от брошенного в воду камня. Она шла сквозь лес домов, превращая их в пыль, гоня перед собой серое облако, неслась прочь от разрастающегося гриба, ставшего теперь похожим на безумно огромную поганку с ажурной «юбкой». Все ближе и ближе. Я уже различал подхваченные рукотворной стихией вагоны, автомобили, людей…

– Ты чего? – отпрянул Сиплый, едва не опрокинув кружку с кипятком.

Балаган схватился за пистолет. Пальцы Ткача, старательно изображающего безучастность, дрогнули возле расстегнутой кобуры.

– Спокойно, – я поднял левую руку, правой уже нащупав предохранитель своего «АПБ». – Сон херовый пригрезился. Без паники, ссыкуны

– Кто ссыкун? – насупился пулеметчик. – Я-то по ночам не вскакиваю, как дите малое.

– Это легко исправить.

– Чего?

– Молодец, говорю, храбрый парень. Восхищаюсь тобой.

Балаган насупился еще сильнее, учуяв подвох.

– Что снилось? – заботливо поинтересовался Сиплый, отхлебнув из кружки.

– Мама твоя.

– О, сочувствую. Хочешь, успокоительного вкачу?

– Обойдусь, – я улегся и натянул одеяло. – Страхам нужно смотреть в лицо, даже если оно уродливое до сблеву.

– Передавай маме привет.

Больше снов не было.

Утром мы перекусили «полюбившимися» каждому сухарями и выдвинулись, как только начало светать.

Перед выходом Ткач кратко изложил текущую диспозицию. Оказывается, наш дружный коллектив с перепуга так резво вчера драпанул, что успел обогнуть Покров и находился теперь примерно в шестнадцати километрах от Электрогорска, который, по замыслу мудрого командира, мы должны были сегодня миновать, заложив нехилый крюк, и уже ближе к ночи пройти мимо Ногинска, чтобы встать лагерем километрах в пяти от него, а лучше, если успеем, в десяти. На вопрос: «Откуда такая точность?» – Ткач весьма недружелюбно огрызнулся: мол, не твое дело. Нет, я, конечно, замечал и просеки, бывшие когда-то дорогами, и заросшие фундаменты изб – напоминание о деревнях, но определить по таким ориентирам расстояние… Вот что значит опыт – великая вещь.

Да и вообще, Леха оказался не таким уж конченым мудаком, на большинство раздражителей реагировал адекватно, физических методов воздействия к подчиненным не применял, от угроз воздерживался. Золото, а не командир. Плечистый, немногословный обладатель физиономии, как нельзя более соответствующей каноническому образу прожженного наймита. Если прибегнуть к терминологии моего кореша Жопы – «Был бы я бабой, отдался б, не глядя».

Гейгер, кстати, тоже показал себя крайне занятным стариканом. Познания техника, как выяснилось, включали не только радиацию во всех ее проявлениях, но также механику, электрику, искусство ковки и – никогда бы не подумал – теорию сталелитейного производства. Престарелый ворчун, судя по разговорам, мог с закрытыми глазами починить все, что сделано из металла и не требует для сборки-разборки слишком мелких инструментов – от лопаты до автомобильного движка. И я склонен этому верить. Гейгер в шутку схватывался с Сиплым на профессиональные темы. Один блистал техническими познаниями, второй – медицинскими, причем, что удивительно, вовремя и к месту. Так продолжалось весь день. Если подобное занятие для них является привычным, то можно лишь восхититься объемом полезной информации, хранящейся в этих незаурядных головах.

Полной противоположностью нашим гениям явился Балаган. Двухметровый детина, управляющийся со своей одиннадцатикилограммовой дуреной примерно с той же легкостью, что я с карабином, особым умом похвастать не мог. Впрочем, и до дебила ему далеко. Обычный деревенский парень, простой аки лом. Тупит временами, но, как показал бой в Петушках, без ущерба для служебных обязанностей. На непонятные слова в свой адрес реагирует с трогательной настороженностью. Как-то хотел его похвалить за безошибочный устный счет в пределах десяти, назвал Пифагором, так он, сволочь, чуть не в драку. Потом битый час волком смотрел, пока Гейгер не сжалился и не растолковал ему, что пидорас и Пифагор – совершенно разные вещи. Но обиду, чую, все равно затаил.

А вот Ряба мне сразу не понравился. Чрезвычайно нудный тип. За день сумел так выебать мозги, что хоть в петлю. Не сквернословь, не богохульствуй, не гневи, не накликай… Задрал, сука. Ей-богу, хуже попа. Если так дальше пойдет, отправлю его к создателю и крыльями снабжу для скорости. Давно, кстати, хотел собственноручно опробовать «кровавого орла». У навашинских подсмотрел, презанятнейшая штука – пациенту рассекают ребра на спине, выламывают их наружу и через образовавшиеся прорехи вытягивают легкие. Получаются этакие крылья. Орел не орел, скорее на херувимчика похож, как раз и в тему будет. Знатоки рассказывали, что такой «херувим», если от болевого шока сразу не подохнет, может целые сутки трепыхаться. Особенно эффектно выглядит водруженным на шест. Заодно и к богу ближе.

Кроме безудержной тяги к мозгоебству, у Рябы обнаружился еще один существенный недостаток – проблемы с почками, из-за которых сапер то и дело останавливался поссать. Наверное, раз десять за день. Где-то на пятом мочеиспускании я не сдержался и, вполне вежливо прокомментировав вышеозначенный процесс, употребил слово «зассыха». Не знаю, всегда считал этот эпитет общеизвестным. Но оказалось, что Гейгер, Сиплый и Балаган с ним не знакомы. «Зассыху» тут же взяли в оборот, и к концу дня Ряба имел уже две кликухи, чем был явно недоволен, а всю вину за случившееся в весьма грубой, кстати, форме возложил на меня.

По мере продвижения нашего маленького отряда в западном направлении, лес редел и все заметнее приобретал рыжеватый оттенок из-за сосновых стволов, теснящих липы и березы. Шагать стало полегче. Кругом все было спокойно, и навигационное чутье преисполненного оптимизмом командира подсказывало ему, что к девяти вечера мы достигнем сегодняшней точки назначения. Однако за полтора часа до этого радостного момента ситуация резко испортилась.

– Стоп.

Я, будучи, как самый зрячий, назначенным в головной дозор, поднял руку, сигнализируя об опасности.

Прямо по курсу, метрах в пятидесяти, стоял человек… Или нечто похожее на человека. Я не сразу сообразил, что не так в очертаниях этой неподвижной фигуры – над ее плечами не было характерного выступа, известного большинству разумных существ под названием «голова». Рассмотреть возмутителя спокойствия как следует не удавалось из-за торчащих перед ним кустов.

– Что там? – шепнул подкравшийся ближе Ткач.

– Хер его знает.

– Иди, глянь.

Вот спасибо, отец родной. Ладно, сунул шею в ярмо – тяни.

Я взял автомат на изготовку и в полуприседе двинулся к странному силуэту. Подойдя на достаточное для осмотра расстояние, махнул остальным, чтобы подтягивались. От объекта нашего беспокойства опасности не исходило, а вот о лесе вокруг я бы такого не сказал.

– Мать твою, – выдохнул Гейгер, разглядев детали.

– Не шуметь, – прошептал Ткач. – Смотрите по сторонам и под ноги. К трупу не прикасаться.

Да ничуть и не хотелось. Выглядел подгнивший жмур совсем не аппетитно – плечи обезглавленного тела были прибиты железнодорожными костылями ко вкопанному в землю Т-образному столбу, спутанные проволокой руки держали отрезанный котелок, веки были зашиты, в разинутом рту под почерневшим языком что-то шевелилось и влажно поблескивало.

– Давно откинулся?

Судя по эмфиземным волдырям, некоторые из которых уже лопнули и сочились сукровицей, бедолага почил не менее трех дней назад, но вряд ли более пяти.

– От трех до пяти суток.

– Согласен с диагнозом, – кивнул Сиплый.

– Уходим, – махнул рукой Ткач и личным примером продемонстрировал куда, двинув заметно севернее прежнего направления.

– Зря от маршрута отклоняемся, как бы не заплутать, – предостерег Гейгер.

– Ногинск у нас за спиной, в пяти-шести километрах. Расстояние быстрее всего увеличивается по прямой траектории, – парировал Ткач. – Или жаждешь местного гостеприимства отведать?

– Да я что? Я так…

Через сорок минут, пройдя мимо руин неопознанного поселка городского типа и еще дважды наткнувшись на приколоченные к столбам трупы в разной степени сохранности, командир растерял былую уверенность, остановился и достал карту.

– Так, по всем расчетам мы должны быть здесь, – ткнул он пальцем чуть выше Ногинска.

– А пять минут назад мы через что прошли? – без задней мысли поинтересовался Балаган. – На карте вон деревни только. Не похоже на деревню-то.

– Сам вижу, – процедил Ткач.

– Заблудились, – покивал Гейгер, играя желваками. – Как есть заблудились.

– Может, южнее двинем, к трассе? – предложил Сиплый. – Пока не поздно.

– Отставить панику, – Ткач убрал карту и махнул рукой на запад. – Живее. Кол, ты впереди.

– Так точно, мой капитан.

– Что-то не нравятся мне эти столбы, – выдал очередное откровение Ряба-Зассыха. – Будто границу ими пометил кто. А мы через ту границу как раз и шагаем. Ох, напасть. Погодите, отлить надо.

– Как найдем воду, нужно будет Рябу до отвала напоить, – усмехнулся Сиплый, продолжая движение в заданном направлении, – она из него неделю не выйдет.

– Точно, – согласился Гейгер. – А ссыт пускай через фильтр, порционно.

– Я Рябово ссанье хлебать не стану, – скривился Балаган.

– Припрет, не только хлебать станешь, но еще и похваливать будешь, – со знанием дела заверил техник.

– Тс-с-с, – я поднял руку, веля шумным товарищам заткнутся, как только до ушей донесся шорох, тихий, едва уловимый, он исходил явно не от моих попутчиков.

– Что? – насторожился Балаган.

– Там. Слышали?

– Ну да, – ухмыльнулся Гейгер, – Зассыха ручейком звенит.

А у старикана хороший слух. Желтый ручеек и в самом деле звенел, разбиваясь о землю под натужное кряхтение Рябы. Самого писуна было не видно за деревом. И вдруг звон прервался глухим ударом, кряхтение резко стихло.

– Сзади!

– Не вижу! – пулеметчик упал на колено, шаря стволом в поисках цели.

Гейгер и Сиплый вскинули оружие, готовые встретить незваного гостя.

За выбранной сапером для очередного мочеиспускания сосной колыхнулась тень и зашелестела опавшая хвоя.

– Кол, справа! Сиплый, Гейгер – слева! – отдал приказ Ткач и начал смещаться вслед за мной. – Вслепую не стрелять!

Неясная тень вновь мелькнула в кустах и скрылась за деревом.

«ВСС» дважды щелкнул. Оттуда, где должна была находиться цель, раздался пронзительный визг. И через секунду – хлопок, приглушенный, будто доской по земле.

– Вперед! – скомандовал Ткач.

– Ряба, – осторожно позвал Гейгер, подойдя к поблескивающему влагой месту справления естественных нужд, но ответа не было.

– Черт! Где он? – Балаган, держа «ПКМ» у бедра, водил стволом по кругу.

– Зараза! Я ведь подстрелил ту сволочь! – Сиплый осматривал землю в поисках доказательств. – Вот, глядите, кровь!

– Чья? – спросил Ткач, не спуская глаз с леса.

– Откуда мне знать? Наверное, той скотины, что Рябу уволокла.

– Сюда, – я указал на резко обрывающуюся борозду от перетаскиваемого тела, проложенную в слое иглиц. – Тут, похоже, люк. И следы. Нога вроде человеческая, в обуви на мягкой подошве, кожаной.

– Ни хрена не вижу, – буркнул подошедший Гейгер.

– Тебе и не нужно, просто поверь.

– И что? Что теперь? – вопросил Сиплый, глядя на Ткача.

– Надо идти за ним, – ответил тот.

– Ты рехнулся? Эта падла на ровном месте Рябу спиздила, а мы к ней в логово полезем?

– Да.

– Плохая мысль, – поделился мнением техник.

– Есть лучше? У Рябы весь тротил. Как мы без него вынем… – Ткач осекся, бросив на меня косой взгляд. – Нужно вернуть Рябу. Или хотя бы его рюкзак. Иначе можно прямо сейчас отправляться по домам. Решайте.

– У меня нет дома, – печально произнес Балаган, продолжая вглядываться в лесную темноту. – Я с тобой, командир.

– Мне вертаться тоже некуда, – почесал затылок Гейгер. – Да и – чего там? – возраст уже не тот, чтобы смерть страшила.

– Чокнутые, – усмехнулся Сиплый и, пошарив за пазухой, достал футлярчик с пилюлями, две из которых тут же закинул в рот. – Ладно, хрен с вами. Сейчас, сейчас, уф. Ну, я готов спускаться в ад. Веди, капитан. Чтоб вам пусто было.

– А ты? – Ткач посмотрел на меня вопросительно.

– У нас ведь договор – расстаемся после оплаты. Так?

Он подумал секунду и кивнул:

– Так.

Крышка люка была даже не замаскирована, она просто обросла мхом и покрылась мертвыми иглицами вровень с землей. Похоже, этим лазом нечасто пользовались. Но что-то привлекло наших негостеприимных хозяев, и они решили познакомиться ближе. Как пить дать – один из остолопов Ткача сдернул сигнальную проволочку и даже не заметил. Слепые кретины. Дуболомы. Ни на что, кроме пальбы да пустого пиздежа, не способны. Теперь вот придется лезть в эту жопу, хер знает куда ведущую. Может, и прямиком в могилу.

– Ручонки убери, – я отпихнул в сторону присевшего возле люка Сиплого и достал нож. – Палку лучше найди крепкую, подлиннее.

Аккуратно просунул клинок под крышку и обвел по периметру – вроде чисто.

– Сгодится? – медик продемонстрировал кривой толстый дрын.

– Дай сюда.

Все, как по команде, расступились и присели.

Я сделал небольшой подкоп сбоку, ближе к петлям, чтобы ветка пролезла внутрь, и, пользуясь ею как рычагом, откинул крышку. Ни взрыва, ни выстрела, ни звона тетивы – странно. То ли похитители писающих недоумков сами не слишком умны, то ли наш визит им в радость.

Дыра в земле уходила метра на три вниз. Скрывшийся злоумышленник не удосужился даже опрокинуть за собой приставную лестницу. Внутри пахло затхлостью и сырой землей.

– Погоди, – остановил меня Ткач, положив руку на плечо. – Я первый.

– Не смею возражать.

Он примостил автомат на груди, вынул из кобуры «ПБ» и привинтил насадку.

– Кол, сразу за мной. Дальше Сиплый и Гейгер. Балаган замыкает. По возможности применять только глушенное оружие, – Ткач поймал вопросительный взгляд пулеметчика и уточнил: – Если есть. – После чего включил закрепленный на разгрузке динамофонарь и начал спускаться.

Высота потолка в тоннеле не превышала полутора метров, так что двигаться пришлось согнувшись. Проросшие внутрь корни и периодически падающие на голову личинки с червями привносили и в без того очаровательную ситуацию дополнительный шарм. Особенно страдал Балаган. При его росте и весе носимого боекомплекта передвижение в полуприседе, да еще и спиной вперед, давалось нелегко.

Единственным положительным моментом была борозда, оставленная на земляном полу перетаскиваемым телом. Можно хотя бы не бояться мин и прочих нажимных ловушек.

Тем не менее двигались мы, мягко говоря, без спешки. Ткач шел вперед, проявляя чудеса осторожности, тормозил через каждые два шага и с дотошностью старого еврейского ростовщика осматривал все, до чего дотягивались тусклые лучи фонарей.

– Ай! Блядь! – приглушенно, но оттого не менее драматично вскрикнул Балаган и принялся колотить себя свободной рукой по плечам.

Все остановились.

– Чего орешь?! – прошипел Гейгер, обернувшись с автоматом наготове.

– На меня какая-то хрень упала, – сообщил пулеметчик, продолжая нервно ощупывать свой могучий торс. – Змея, что ли? Вот она, сука! – Кости невинного существа хрустнули под варварской пятою.

– Это уж, дурик.

– Заткнитесь там! – шикнул Ткач.

Через минуту молчаливого и до тошноты медленного углубления в логово врага по правой стене тоннеля обнаружился второй ход, куда и сворачивала борозда.

– Е-мое! Что за вонь? – поморщился Гейгер.

– Опять Балаган испугался? – выдвинул гипотезу Сиплый.

Смрад, доносящийся из бокового ответвления, и впрямь шибал неслабо – удушающая смесь гнили, плесени, свиного дерьма и чего-то еще знакомого, но слишком забитого другими ароматами, чтобы вспомнить.

По сравнению с местом входа, корней, свисающих через щели в прогнивших досках, заметно поубавилось, хотя особого уклона я не почувствовал. К тому же стало ощутимо теплее, и влажность возросла, да так, что глаза заливало потом.

– Зараза. Жарко, как в бане, – фыркнул взмокший Балаган.

– Видать, черти парятся, – прокомментировал Гейгер. – Ух, елы-палы, ну и смердит.

Вонища действительно усиливалась с каждым шагом и достигла своего апогея, когда тоннель привел нас в большое прямоугольное помещение, квадратов на сто – сто двадцать, утыканное столбами-подпорками. По всему периметру тянулись приподнятые над землей, вымазанные дегтем трубы, от которых и шел жар. Он усиливался влажностью, искусственно создаваемой при помощи наполненных водой деревянных корыт и чугунных ванн, что стояли между грядок. Грибы – вот чей запах я почуял. Огромные, черные, осклизлые – они росли здесь тысячами. Никогда раньше таких не видел. Похожи на старые гнилые сыроежки невиданных размеров. Но гнилыми они кажутся только на первый взгляд. При более тщательном осмотре становится видно, что слизь – не продукт гниения, а часть гриба, его естественная оболочка, как бывает у масленка, например. Кое-где развесистые шляпки были поедены. Тут и там стояли бадьи с плавающими в красноватом растворе улитками и мокрицами.

– Святые угодники! – всматривавшийся секунду назад в глубь плантации Гейгер отшатнулся, прикрывая рот рукавом.

– Да что за долбанная хуета здесь творится? – глянув в то же место, Сиплый чуток позеленел, а уж он-то по роду деятельности навидался всякого.

Будучи крайне заинтригован, я поспешил стать свидетелем неординарного зрелища, способного спровоцировать на рвотные позывы даже желудок полевого хирурга.

Разочарованию моему не было предела. Не понимаю, как человек, без тени сомнения отрезающий руки и ноги, самозабвенно копающийся в трепещущих потрохах, вскрывающий гнойные нарывы и вынимающий пули из хлюпающего кровью живого мяса может испытывать тошноту при виде обросшего грибами почти полностью сгнившего трупа. Ну, лежит на грядке жмур, наполовину землей присыпанный, ну, растут из него сыроежки-мутанты – эка невидаль. Нет, грибочки-то, конечно, весьма примечательные, а вот труп… Видал я композиции и позатейливее. К примеру, жертвенники Рваных Ран – гибрид алтаря и пресса для сцеживания крови. Так вот они обиты кожей, срезанной с лиц нечестивцев. Ну, в общем-то, лицами и обиты, так как кожа срезается одним куском от шеи до линии волос, вместе с ушами, подвергается обработке, а потом равномерно растягивается и серебряными скобочками пришпандоривается. Хаотично наложенные одно на другое сотни лиц при первом знакомстве впечатление производят просто неизгладимое. Пустые глаза, рты, растянутые в безумных «улыбках» на полрожи, а под ними еще глаза, уши, носы… – жутковато. Будто в преисподнюю заглянул. Или вот тотемы северных кочевников – какое буйство фантазии! В ход идут почти все части тела поверженных врагов, дополненные фрагментами животных. Их засушивают и сшивают в этакие лоскутные куклы, что позволяет менять пропорции самым невероятным образом. Головы обычно берутся покрупнее, а тельца и конечности помельче – женские или даже детские. Однажды я видел тотем-демона, смастеренного столь искусно, что поначалу закрались сомнения в рукотворном происхождении этого существа. Каждое «крыло» было сшито из семи рук с рассеченными кистями, так что лучевая и локтевая кости разводились в стороны. Человеческую голову «посланника Сатаны» украшали козлиные рога и кабанья челюсть с громадными бивнями. Позвоночник тщедушного тельца изгибался дугой, и «демон», помогая себе длинными жилистыми ручищами, заглатывал собственные ноги, ранее принадлежавшие, судя по размеру, ребенку лет шести. Вот это я называю – долбанная хуета.

– Возьми грибочков, – предложил я медику. – Таких небось не пробовал еще.

Зеленоватый оттенок лица Сиплого стал насыщеннее.

– Ни к чему не прикасаться, – зарубил идею Ткач. – Идем дальше прежним порядком.

– Эх, – вздохнул Балаган, – нам бы сейчас Факира с его горелкой. Выжгли б всю сучью берлогу к едрени матери.

Очередной коридор оказался совсем коротким и привел в точно такое же помещение с грядками-могилами, а потом в следующее, и еще в одно, и еще… Последняя плантация заканчивалась глухой стеной и вертикальной лестницей с люком наверху. Над головой здесь были уже не доски, а бетон, хоть и с трудом различавшийся под слоем наросшей плесени. Трубы отопительной системы, пройдя по периметру грибной комнаты, так же поднимались и уходили в потолок, обрамляя лестницу с двух сторон.

Капитан взобрался наверх и тронул крышку люка. Та не поддалась. Второй разок, посильнее – никак.

– Заперто, – констатировал Ткач после беззвучной, читающейся лишь по губам, тирады, адресованной, видимо, судьбе-злодейке. – Балаган, попробуй-ка ты.

Пулеметчик кивнул, отдал свое орудие труда Гейгеру и вскарабкался как мог высоко на освобожденную недостаточно мускулистым капитаном лестницу. Упершись плечом в крышку люка, он замер. Единственное, что свидетельствовало об идущем процессе, – наливающаяся кровью физиономия Балагана. Секунд через десять наверху что-то громко лязгнуло, и крышка, подскочив, опустилась пулеметчику на затылок.

– Бля! – схватился он за «ушибленное» место, но, нащупав каску, просветлел лицом.

– Наконец-то пригодилась, да? – порадовался за товарища Сиплый.

– Тихо все, ждать тут, пока не осмотрюсь, – скомандовал Ткач и обратился к пулеметчику: – Тебя тоже касается, – после чего забрался наверх, осторожно откинул крышку и исчез в проеме.

– Ох, не нравится мне его затея, – покачал головой Гейгер.

– Да тебе вообще ни хуя не нравится, – уточнил Сиплый. – Это старость.

– Интересно, – начал я размышлять вслух, глядя на вертикальную трехметровую лестницу, – каким образом один человек сумел вытащить отсюда Рябу?

– Так, может, он и не один, – хмыкнул Балаган.

– Тогда остались бы вторые следы, а их нет. Вот ты сможешь поднять Рябу наверх?

– Не знаю, он довольно тяжелый. Как-то пришлось потаскать на носилках.

– Ну-ка, иди сюда. Поставь ногу рядом, – я указал Балагану на отпечаток стопы похитителя.

– Зачем?

– Проверю – а не ты ли это. Шутка. Ставь, говорю.

Пулеметчик нехотя примостил лапищу, обутую в ботинок с толстой рифленой подошвой, возле следа неизвестного злоумышленника.

– Ну?

– Отойди, – я присел, чтобы получше разглядеть результат эксперимента. – Сколько весишь?

– А я почем знаю? Не взвешивался.

– Килограмм сто двадцать, – поделился мнением Сиплый. – А со снарягой все сто пятьдесят, наверное.

– Забавно. У Балагана сорок пятый размер, а у нашего любителя писающих саперов – сорок третий, но весят они примерно одинаково.

– Ты это по глубине отпечатков на глаз определил? – скептически прищурился Гейгер.

– Нет, на жопу.

– Эй! – в приоткрывшемся люке появилась рожа Ткача. – Давайте наверх, вроде чисто.

Глава 17

Лестница вывела в полутемное помещение с закопченными кирпичными стенами без окон. Свет исходил лишь от наших фонарей и от щели вокруг печной заслонки, откуда доносился треск пожираемых огнем поленьев и вырывались язычки пламени. В углу были сложены дрова, рядом валялся колун, стояли прислоненные к печи лопата и кочерга, на вбитом в стену гвозде висел засаленный фартук. Все выглядело так, будто кочегар вышел на минутку и вот-вот должен вернуться.

– Кочегара привалил? – будто прочел мои мысли Гейгер, шаря по полу фонарем.

– Тут не было никого, – ответил Ткач.

– Херово. Видать, ждут нас.

– Как пить дать, – согласился Балаган. – Только за дверь сунемся, сразу и примут.

– Значит, надо не в дверь соваться, – я оглядел потолок в поисках альтернативных путей проникновения на вражескую территорию.

Потолка как такового на самом деле не было. Над головой сходились стропила двускатной крыши с гнилыми досками и разным хламом, заменяющим кровлю.

– Думаешь, выгорит? – проследил Ткач за моим взглядом.

– Есть еще вариант – вернуться тем же путем к месту спуска, а оттуда по верху…

– Слишком долго, – перебил меня капитан. – Туда-сюда – часа три, не меньше. Потеряем след.

– Вы чего, через крышу лезть собрались? – округлил зенки Сиплый. – Совсем ебнутые? Да нас постреляют, как куропаток!

– Если они дверь зацелили, то противоположным скатом вряд ли интересуются, – я скинул вещмешок и прислонил к нему «СВД» с автоматом. – Балаган, ну-ка помоги.

– Давай-давай, – ответил Ткач на обращенный к нему полный недоумения взгляд, дополнив приказ активной жестикуляцией.

Пулеметчик согнулся, и я, взгромоздившись на его широкие плечи, приподнял кусок шифера, за которым открывался вид на лес и – что особенно важно – железобетонный забор всего в двух метрах от стены котельной.

– Порядок. Идем?

– Думаю, нет смысла всем скопом переть, – изрек капитан с выражением глубокой задумчивости.

Ну вот, начинается. Сам пропадай, а чужого товарища выручай. Глупо было рассчитывать на иное. Хотя, по правде сказать, я и без того предпочел бы идти в одиночку. К чему мне за спиной стадо незрячих распиздяев? Но выразить возмущение для приличия нужно.

– Смысла нет, говоришь? – поинтересовался я, все еще стоя на плечах Балагана.

– Да мы только обузой будем, – с энтузиазмом поддержал капитана Сиплый. – Это ж твоя стихия.

– Он прав, – кивнул Ткач. – Лучше тебя с этим делом никто не справится. А если до пальбы дойдет – мы огнем поддержим, не сомневайся.

– Прежде чем нырнуть в это дерьмо, я хочу узнать, ради чего.

Балаган внизу грустно вздохнул, предчувствуя долгую беседу.

– Так ведь мы уже… – начал капитан.

– Стоп. Давай сначала, и на этот раз без вранья, а то передумаю.

Ткач переглянулся с Сиплым, хмыкнул и посмотрел мне в глаза.

– Героин. Сто кило чистейшего героина. Покупатель уже есть. Он готов платить золотом.

Вот так новость! Не иначе наш Доктор Опий наводочку подкинул. Свинья грязи везде найдет. Бля, сто тыщ «чеков»! А если «кассетами» фасовать – миллион! И это – неразбадяженного! Целому картелю работа на годы вперед обеспечена. А покупателю-то небось за пятую часть цены спихнут, если не дешевле. Может, натурой взять да опробоваться в новом амплуа? Чем черт не шутит? А Фома… что Фома? На хуй Фому при таких-то раскладах!

– Я хочу десятипроцентную прибавку к своей доле.

– Неподходящее время ты выбрал для торга. Там без прибавки до конца жизни хватит и правнукам останется.

– Ну вот и соглашайся скорее, раз время дорого.

Ткач поднял бровь и обвел присутствующих вопрошающим взглядом.

– Пусть забирает, – сдавленно проблеял Балаган.

– Да хер с ним, – махнул рукой Гейгер. – Не обеднею.

– А может, на пяти сойдемся? – предпринял робкую попытку Сиплый, но, узрев сталь во взоре моем, быстро дал задний ход: – Ладно-ладно, крохобор.

– «ВСС» отдай, в носу и пальцем поковыряешь, – я спустился на пол и, вынув «акашные» рожки из карманов жилета, заменил их «винторезными».

– Раньше слезть не мог? – возмутился пулеметчик, потирая шею.