Песни мертвых соловьев Мичурин Артем
– Бля-я-ядь!!! Су-у-ука!!!
Стальные челюсти сомкнулись чуть ниже колена. Нога вывернулась под неестественным углом, из-под разорванной, стремительно напитывающейся кровью штанины выглядывала кость.
– Кол! Кол, помоги! – протараторил Ряба, задыхаясь.
– Давай рюкзак.
– Ага, – он быстро скинул поклажу и, схватившись за дуги капкана, снова воззрился на меня. – Помоги, мне самому не разжать. Ну же! Кол. Ты что?
Я поправил водруженный на спину рюкзак, не забывая следить за руками «товарища», и стал отступать, взяв того на прицел.
– Помоги мне, – повторил Ряба без особой надежды в голосе. – Помоги…
Отойдя метров на пять, я развернулся и побежал. Так быстро, как только был способен, готовый в следующий миг упасть брюхом на землю, расслышав за спиной щелчок УСМ. Но не расслышал. Треск коротких очередей донесся, когда по сторонам уже мелькали стволы деревьев и спасительный мрак сгущался вокруг меня. А спустя несколько секунд хлопнули два взрыва. Сапер не обманул ожиданий, дорого продал шкуру. Давящая на нервы тишина погони нарушилась криками раненых.
Я бежал, пока ноги не начали заплетаться. Остановился, отдышался. А труба-то уже совсем близко. Дошел до забора, через ближайшую прореху забрался внутрь, сверил диспозицию – вот и котельная моя, рукой подать. Кругом ни души, по крайней мере, заключенной в телесную оболочку. Юрким полозом скользнул меж стеной и забором, подобрал камешек повесомее и запустил в лаз на крыше, искренне надеясь, что провидение выберет нужную цель. Хм, ни звука. Видно, промазал.
– Эй, – позвал я осторожно. – Ткач, Сиплый. Есть там кто?
Тишина.
Вот суки. Неужели ушли?
Солнце только-только показалось из-за леса.
Я скинул рюкзак с винтовкой, отступил к забору, разбежался, насколько это позволял двухметровый промежуток, и, прыгнув, уцепился за край стены. Кое-как подтянувшись, заглянул внутрь – пусто, ни крови, ни стреляных гильз. Растяжек на двери не видать. Подобрал вещички, обошел котельную сбоку – и там чистота-порядок, капканы не тронуты, следы боя отсутствуют.
Ну, Ткач, ну, сучара поганая! Так кинуть меня! Впрочем, коль без взрывчатки им не жизнь, то далеко они уйти не должны. Какой резон? Если только назад повернули. Или решили своими силами товарища из беды выручать? Нет, это вряд ли. А может, просто вниз спустились? Стремно небось в коробке-то сидеть. Вдруг прилетит чего сверху, повзрывоопаснее камушка, а то и через дверь ебанут из шайтан-трубы. Как мне сразу в голову не пришло?
Обозрев прилегающую территорию, я убедился, что на сей раз за выходом из котельной никто не приглядывает. Видно, у ребят серьезные проблемы со взаимодействием. Трупы-то до сих пор не убраны. Уже и вороны круги в светлеющем небе нарезают. Но не мне сетовать на упущения чужих командиров.
Я подошел к двери и потянул – открыто. А вот люк оказался заблокирован, притом что задвижки – точно помню – снизу нет. Похоже, к лестнице привязали. Надо бы себя голосом обозначить, а то шмальнут еще со страху.
– Эй, Ткач, – позвал я, наклонившись к щели, и дважды стукнул кулаком по крышке лаза. – Отзовись.
– Кол? – раздалось снизу настороженно.
Никогда бы не подумал, что буду рад слышать этот голос.
– Да-да! Открывай скорее, пока меня тут за жопу не ухватили!
После недолгого шебуршания люк приоткрылся, и мне в рожу уставилось дуло «ПБ».
– Где Ряба?
– Здорово, капитан. Я тоже безмерно счастлив тебя видеть. Жаль, наш товарищ не дожил до этого прекрасного мгновения. Может, уберешь пушку от моего честного лица?
– Что с тротилом? – гнусная сволочь даже не шелохнулась.
– Знаешь, мне чуточку неуютно, когда ось твоего ствола пересекает мой череп. Сохранность тротила поможет развести их в нашей системе координат?
– Без сомнений.
– Ну, тогда давай спустимся вниз и поговорим, как старые добрые друзья.
Ткач осклабился, медленно убирая пистолет.
– Не поскользнись.
Предупреждение было не лишним. Нижние ступени лестницы и впрямь оказались весьма скользкими, на земле под ними еще не успела высохнуть кровь, оттеняющая светлые пятна рассыпанных вокруг зубов.
– Где пропадал? – ехидно поинтересовался Сиплый. – Мы волновались.
– Но не скучали, как вижу, – я кивнул на валяющийся между грядками труп в черном.
– Ага, – согласился Балаган и приподнял за шкибот второго мертвеца с кровавым фаршем на месте физиономии.
Желудок неожиданно скрутило спазмом, и я совсем некстати блеванул.
– Черт! – воскликнул Сиплый. – Кол, что произошло с твоими стальными яйцами?
– Отголоски сотрясения.
– Ладно, хватит болтовни, – Ткач закончил возиться с ремнем, прикручивая крышку лаза к лестнице, и спустился. – Покажи взрывчатку.
Едва я успел скинуть рюкзак, как меня опять вывернуло.
– Достоверно показывает, – хмыкнул Гейгер.
– На месте, – убедился капитан и вручил шашки вместе с рюкзаком технику. – Забери все причиндалы к ней, остальное разделите, если кому надо.
– А что с Рябой? – поинтересовался, наконец, пулеметчик. – Как он погиб?
– Лучше, чем многие, – я утерся и глотнул из фляги. – Угодил в капкан. Прикрывал меня, сколько мог, потом подорвался.
– В капкан? – переспросил Ткач.
– Да, медвежий. Тут полно этого добра расставлено. И на выходе целая куча. Там засада была.
– Знаю. Поспрашивали.
– Еще что-нибудь выяснить удалось?
– Немного. Уж больно скрытный. Мямлил что-то про хранителей, про скверну.
– Присоединяться не предлагал?
– А ты откуда знаешь? – усмехнулся Ткач. – Вербовщики херовы.
– Зря скалишься. Они могут быть крайне убедительными.
– Тебе виднее. Одно точно – прежней дорогой возвращаться нельзя. Этого сучья тут, как я понял, маловато, чтоб в лобовую да при свете с нами сшибиться. А вот хуйню какую подстроить – запросто. Места лучше, чем тоннели, для такого дела не сыскать. Поверху пойдем.
– Тогда нужно идти сейчас, пока чисто. Ряба их задержал, но вряд ли они отвяжутся. В чем, в чем, а в упорстве им не откажешь.
– Согласен. Выдвигаемся.
Глава 19
Теперь нас пятеро. Нет. Теперь их четверо. Два трупа за три дня. Но, похоже, это мало кого волнует. Странно. Мне казалось, что Балаган и Ряба были дружны. Впрочем, как и Гейгер с Веслом. Хотя снайпера я не успел узнать. Но пулеметчик с сапером точно корешились – не разлей вода. И тут вдруг всего один вопрос: «Как он погиб?» С каких пор моего слова стало достаточно? С каких пор заявления прибившегося три дня назад мутанта с не самыми добрыми намерениями сделались истиной, не требующей доказательств? А где же «Врешь, гнида!!!»? Где «Вернемся за ним!!!»? И чтоб рубаху на груди – раз! И чтоб огонь в глазах! Наверное, я чего-то не понимаю в дружбе. Да и откуда? Хм, не припомню, кто мог бы всерьез назваться моим другом. Приятели, собутыльники, подельники, знакомые… Но я видел чужую дружбу. Нередко она оканчивалась смертью одного из закадычных. По пьяни, из-за глупого пустячного спора, а чаще всего – из-за денег. А уж сколько раз я слышал сопливые душеизлияния про предательство, про то, как тяжко разочаровываться в дорогом, шедшем с тобой плечом к плечу человеке, оказавшемся на деле лживой блядью. Все кабаки от Владимира до Кургана полны этого дерьма. Валет говорил: «Лучший способ не разочароваться – не очаровываться». Черт, я скучаю по ублюдку. Кто бы мог подумать? У него тоже не было друзей. Может, потому и протянул так долго…
– Привал, – скомандовал Ткач, когда наш маленький «сплоченный» отряд около полудня вышел к речушке. – Гейгер, проверь воду. Сиплый, займись костром. Балаган, поставь там пару хлопушек, метрах в пятидесяти, и будь на стреме. Кол, подойди, разговор есть, – капитан развернул карту, вверху которой значилось – «Москва и Московская область». – Ты рассказывал про городок недалеко от завода. Смотри, – ткнул он пальцем в крохотную схемку с надписью «Черноголовка». – Похож?
– Ну спросил. Я по нему, знаешь, все больше бегом да на карачках. Воспарить как-то не довелось.
– Но примерный-то план в голове остался?
– Пруд там был, – указал я на синюю точку. – Овраг помню. А в остальном… Коробки типовые, деляны с домишками на окраине – как везде.
– Да, – цокнул языком Ткач, – негусто ориентиров. Но хоть что-то. При таком раскладе мы сейчас, стало быть, где-то тут, – обрисовал он пальцем участок вдоль реки Воря, протяженностью километров десять. – Та просека, что утром перемахнули, – Московское Малое кольцо. Впереди ближнее Подмосковье. И его хрен обогнешь. Двинем на юго-запад, мимо Фрязино. А там уж по обстановке.
– Вода годная, – отрапортовал, разобравшись с замерами, Гейгер. – В пределах нормы.
– Отлично, – капитан сложил карту. – Собери все емкости и наполни. Сиплый, как организуешь костер, займись жратвой. Каши пшенной свари. Заебла сухомятка.
– Не извольте беспокоиться, – с энтузиазмом отозвался медик. – Шеф Сиплый все организует в лучшем виде. – После чего еле слышно добавил: – И чайком напоит, и поебаться завернет.
– Не боишься, что погоня за нами? – кивнул я в сторону колдующего над хворостом медика.
– Скольких ты там ухайдакал, на заводе и в городке? – спросил Ткач, будто знал, но подзабыл.
– Ну… семерых.
– И мы двоих, да еще и Ряба подсобил. При таком соотношении потерь кто кого должен бояться?
– Хм. Ладно, пойду проверю, есть ли рыба в этой речушке.
Я взял лопатку, снасти и отправился добывать еду. Но сначала червей. Впрочем, и черви – еда. Сам не пробовал, но, говорят, они очень питательны. Особенно свежие. Должно быть, ощущения в желудке весьма необычны, когда эти бескостные твари шевелятся, растворяясь заживо. А шевелиться тут есть чему. Местные червяки оказались настоящими исполинами. Я выкопал трех и решил, что больше не потребуется.
– Дьявол! – занимавшийся разведением костра Сиплый заметил, как я насаживаю извивающуюся бестию, и решил полюбопытствовать: – На гадюку ловишь?
– Нет. Крючок ядом смазываю. А ловить буду на яйца. Сом на них хорошо берет.
– Какие еще яйца?
– Вот эти, – мой кинжал неожиданно для медика очутился возле его промежности.
– Бля! – Сиплый отпрыгнул и, споткнувшись, приземлился на пятую точку. – Урод! – поднялся он, не на шутку возмущенный. – Чуть не резанул!
– Велика потеря.
– Да. У меня на них еще планы имеются.
– Какие планы, Сиплый? Ты же бесплоден.
– Что за ересь?
– Так ведь тебя, сколько ни еби, ты все равно не родишь.
Шутка нашла отклик в форме сдержанного ржания боевых товарищей. Даже капитан позволил себе ухмыльнуться кривее обычного. А самое главное – Сиплого удалось нейтрализовать еще до стадии генерации непрошеных советов. Он молча сплюнул и вернулся к разведению костра.
По правде говоря, рыбак из меня никудышный. Снастями, что всегда с собой таскаю, раза три-четыре всего и пользовался. Да и то без особого успеха. Но здесь, на речке Воря, клев был – грех жаловаться. Первая рыба неизвестной мне породы, но вполне достойного размера, заглотила наживку так, что крючок пришлось выдирать вместе с кишками. Их и закинул во второй раз. А чего добру пропадать? Минуты через две поплавок скрылся под водой.
Воодушевленный моим примером, к рыбалке присоединился Балаган, оставив пост Ткачу. Сразу видно – парень деревенский. И удочку смастерил в два счета, и червя нацепил, как заправский экзекутор.
За полчаса мы натаскали семь рыбех, а потом – как отрезало.
– На глубину ушла, – поделился рыбацкой мудростью Балаган. – Теперь часа через три поклевку ждать, не раньше.
Ввиду наличия примерно трех килограммов относительно чистой рыбы было принято единогласное решение сварганить уху, а пшено оставить до лучших – что вряд ли – времен, как продукт не скоропортящийся.
– Ну вот, – ощерился Гейгер золотыми коронками, – а вы говорили: «Куда столько лука, куда столько?»
– Да, – довольно вздохнул Сиплый, – хорошо горяченького. Хлеба только не хватает и укропа с петрушкой, а еще картошки не помешало бы, ну и морковь целиковую, для аромата.
– А на грудь не поссать, чтобы морем пахло? – любезно предложил заведовавший приготовлением Балаган.
– Вообще, – причмокнул Гейгер, – настоящая уха никаких добавок окромя репчатого лука и соли с зеленью не предполагает. Картошка-моркошка – это все от лукавого. А рыба в нее – в настоящую уху – идет не всякая, а только судак, карась или окунь.
– Ну конечно, – скептически усмехнулся медик. – Нет ухи лучше, чем из ерша. Судаки твои с карасями тиной воняют – жрать не станешь. А окунь – вообще не рыба, кости сплошные.
– Да будет тебе известно, – Гейгер назидательно поднял к небу указующий перст, – чтобы отбить запах тины, достаточно в уху сто грамм водки плеснуть, прямо в котелок. Она еще и вкус рыбный усиливает. Невежда.
– А наша-то уха из кого? – поинтересовался я ради любопытства.
– Да хер его знает, – пожал плечами Балаган. – Но есть можно.
После обеда капитан дал тридцать минут на помывку, и к началу второго часа мы, сытые и освеженные, возобновили движение.
– Слушай, Ткач, – поравнялся я с капитаном, – у тебя семья есть?
– А что? – скосился он недоверчиво.
– Да так, интересно, как там у вас, у лацев, жизнь устроена. Вот ты, к примеру, уже четвертый десяток разменял, не отморозок вроде, не дурак, и здоровьем вышел, и морда солидная. Неужели в мирной жизни места не нашлось для такого?
– Я, наверное, должен быть польщен?
– Само собой.
Капитан усмехнулся и достал папиросу.
– Куришь? – протянул он мне потертый серебряный портсигар.
– Табак? Нет, благодарю.
Ткач чиркнул зажигалкой и затянулся.
– Ну, и кем же, по-твоему, я мог бы стать в мирной жизни?
– Да хоть кем. Мало ли куда силы приложить можно? Хочешь – в поле паши, хочешь – в торговлю подайся, а если ни хера делать не желаешь – вон, в эсбэшники муромские иди, тебя там с руками оторвут, сразу лычки получишь лейтенантские и взвод распиздяев в придачу. Плохо ли?
– Нет, не плохо.
– А что ж тогда? И вот Гейгер, кстати, тоже. Слышь, Гейгер, ты чего в наемниках ходишь, с твоими-то золотыми руками?
– Путешествовать люблю. Да и семью заводить поздно.
– Ну, тяга к путешествиям – уважительная причина. А ты, Балаган? Как ты угодил в эту гоп-компанию? По роже ж вижу – парень деревенский. Тебе землю пахать надо, а не хренью всякой заниматься. Кто людей кормить будет?
– Так ведь я и пахал, – насупился пулеметчик, переложив «ПКМ» на другое плечо.
– Пока пахалку не отобрали, – хихикнул Сиплый.
– Ну да, отобрали. И скотину отобрали, и землю. Хер какой-то из городских решил «хозяйства укрупнить». Так, мол, и надои выше, и рожь колосистее. Ага. На вторую зиму после этого в селе половина стада передохла. Потом жук одолел, картошки двух третей от прежнего урожая недосчитались, и тем же летом – будто мало нам напастей – засуха случилась, рожь погорела вся, считай. Зерна даже на посев не собрали. Денег нету. Город руки умыл, мол, сами думайте, что да как. Ту зиму худо-бедно пережили. Подъели все, в подполах хоть метлой мети – чисто. А семья большая была – отец, мать, бабка и нас шестеро. Я старший. Весну и лето голодали. Бабка померла осенью. Зимой – две сестренки малых. Отец приболел, сильно приболел, сначала ноги отнялись, потом и… В общем, не захотел я вслед за ними сгинуть. Взял «ижак» отцовский и ушел. В городе прибился к торговцам одним. Месяца три с ними ездил, охраной, вроде как, и грузчиком, за еду работал. А потом как-то раз по чистой случайности пересекся с нужными людьми, слово за слово, так на Ткача и вышел.
– Я, когда узнал, что этому бугаю семнадцать лет, хотел его к мамке пинками выпроводить, – усмехнулся капитан. – Но – зараза – настырный, прицепился, как банный лист к жопе.
– Угу, – припомнилось мне, – знакомая песня. Только после слов «в общем» должен идти куплет про благородных разбойников, ну или просто разбойников и отсутствие выбора.
– Рейдеры? – поморщился Балаган. – Нет, с этой мразотой мне не по пути.
– А сам-то что? – кивнул на меня Ткач.
– Что «что»?
– Почему земледелием не занимаешься?
– Ах, это. Так ведь не растет в Арзамасе ни хера, кроме мутантов богомерзких. А их кому продашь?
– Хм, не скажи. За твою голову в Муроме неплохие деньги обещают.
– Это исключение. Обычно все хотят головы лацев. Процент заказов на моих соплеменников незначителен.
– Почему?
– Арзамас редко прибегает к услугам посредников в решении внутренних проблем.
– Большая дружная семья?
– Точно.
– А почему никто не спрашивает, как я стал наемником? – подал голос Сиплый.
– Дружище, я отлично помню твою историю. Ты – наркоман и безответственный тип. А меня интересуют повороты судьбы потенциально успешных людей.
– Я не наркоман. Я…
– …естествоиспытатель головного мозга, нейропилот.
– Вот именно. И не надо тут наговаривать. Будто сам без греха. Когда-нибудь я напишу книгу – энциклопедию наркотических средств, где изложу все накопленные за годы неустанной практики познания, от химического состава до субъективных ощущений в разных стадиях. А мне есть что рассказать. О, это станет величайшим трудом о путешествиях в царство Морфея. Сам Томас де Квинси еще будет греметь костями на дне могилы от зависти, когда я закончу.
– Куда? Кто? – я надеялся получить некоторые разъяснения к услышанной ахинее, но Сиплый ушел в себя, видимо занятый раздумьями о будущем шедевре. – Он уже что-то принял? – обратился я к капитану.
– Не обращай внимания. Целый год бредит про эту книгу и называет странные имена. Еще ни строчки не написал.
– Жаль. Вышло бы неплохое настольное чтиво для притонов. Слышь, Сиплый, а ты не думал наркокартелям предложить свои услуги по сочинению рекламных буклетов? Уверен, это их заинтересует. Или хотя бы подписи к плакатам, ты ведь и малюешь сносно. Например, лежит на кушетке красивая баба в прозрачном пеньюаре, откинулась, рядом столик изящный, там шприц, скляночки блестят, а под картинкой витиеватым шрифтом подпись, что-нибудь типа: «Морфий от Золотого Полумесяца сохранит вашу молодость». А для публики попроще сгодится крепкий парень с открытым лицом и косячком в зубах – «Гашиш от Каганата. Забей на проблемы».
– До чего ж ты приземленный, Кол, – вздохнул медик. – Я мыслю куда более масштабными категориями. Моя книга – это ведь не какая-то беллетристика, это симбиоз серьезной медицины и высокой литературы. Ты, между прочим, тоже мог бы внести лепту в развитие русской словесности, не будь таким косным. Например, сварганить иллюстрированный справочник «1001 способ сделать человеку больно, или Искусство делового общения». Кстати, а почему именно охотник за головами? Довольно неблагодарная профессия. Не проще ли было податься в одну из банд? А, Кол? Признайся, ты ведь не ради денег занимаешься этим. Тебе сам процесс нравится, кайф ловишь от чужих страданий – зависимость похлеще, чем у героинщика.
– Серьезно? – заинтересовался гипотезой Сиплого Балаган. – Ты садист?
– Дружище, старайся избегать слов, в значении которых не уверен.
– Ну правда, – не унимался пулеметчик, – на что это похоже? Какие ощущения?
– Хочешь знать, встает ли у меня, когда тесак пластует мясо по живому, под изумленным взором его владельца? Или когда раскаленная спица проникает в глазное яблоко и стекловидное вещество внутри закипает? Когда молоток дробит колени, и те становятся вязкой кашей, известь, шипя, разъедает выпущенный ливер, а собственные пальцы теребят оголенный нерв, заставляя привязанного к стулу бедолагу отплясывать гопака? Про это ты хочешь услышать?
Кадык Балагана совершил возвратно-поступательное движение.
– Так вот, – продолжил я, – встает у меня совсем на другое. А вышеописанные манипуляции доставляют лишь легкое удовольствие. Как, например, плотнику доставляет удовольствие хорошо подогнанный тес, а каменщику – ровная кладка.
– Да-да, – усмехнулся медик, – пой, пташечка, пой.
– А от тебя, Сиплый, мне подобные заявления вообще дико слышать. Ты ж хирург.
– И что?
– Как ты стал хирургом? Ну, вот объясни мне – какие такие обстоятельства заставили тебя взять в руки скальпель и часами копаться в человечьем ливере? Или ты с детства об этом мечтал? Зверюшек, наверное, потрошил, а потом зашивал. Да? Тебе ведь нравится твоя работа? Любишь запустить ладошки в теплое брюхо, ноги-руки попилить, в раневых канальцах поковыряться? Нет, я не виню. Слышал, есть врачи, на заднем проходе специализирующиеся. Вот те действительно ебнутые. А ты еще ничего.
– То есть вы двое – практически коллеги, – подытожил Ткач.
– В той же степени, в какой акушера можно назвать коллегой могильщика, – уточнил Сиплый.
А сучий потрох умом еще крепок, за словом в карман не полезет. Нравится он мне. Что ни говори, а нравится. И хоть лес болтовни не любит, потрепались мы изрядно. Заодно и сон отогнали. Больше суток на ногах – это тебе не хуем по печи стучать. Но ближе к вечеру наша высокоинтеллектуальная беседа вынужденно прервалась.
Доселе девственный лес все чаще стал подкидывать на нашем пути следы погибшей цивилизации: заросшие руины, превратившиеся в металлическую труху автомобили, столбы линий электропередачи, упавшие, почти неотличимые теперь от окружающего валежника. И чем дальше, тем явственнее становились эти следы.
На закате мы вышли к остаткам асфальтового полотна, вдоль которого лесу уже стало тесновато от скопления всевозможных построек в разной степени сохранности. По большей части это были одно-двухэтажные здания, изредка перемежающиеся более основательными трехэтажками красного кирпича, щеголявшими узорной кладкой и кованым декором. Вокруг разрослись яблони, сливы и прочая садово-огородная хрень. Обочины были усеяны техникой, принадлежавшей явно не жителям близлежащих домов. Никогда не видел ее в таком количестве. Особенно бросались в глаза громадные фуры, прицепленные к не менее внушительным тягачам. Несколько этих монстров лежали на боку, раздавив многотонными тушами тщедушные легковушки. Фасад одного из богато украшенных особнячков обвалился, слившись воедино с протаранившим его пятиосным чудовищем. Давно не испытывал ничего похожего – будто мальчонка-несмышленыш в гараже, полном диковинных игрушек. Очень захотелось облазить кабину, но счетчик в руках Гейгера своим треском недвусмысленно намекал, что лучше от этой идеи воздержаться.
– А не слабо железяки фонят, – прокомментировал техник показания своего прибора.
– Предлагаешь ОЗК расчехлять? – вполголоса спросил Ткач, шагая с автоматом на изготовку.
– Но и не настолько сильно. Около тысячи двухсот микрорентген в час, если не приближаться. А в малых дозах и говно полезно. Верно, Сиплый?
– Тебе, Гейгер, может, и полезно. А у меня детородный орган еще функционирует. Хочу, чтобы так и оставалось. Выводи-ка нас отсюда куда почище.
– Пойдем огородами вдоль трассы, – резюмировал капитан. – Скоро должен быть мост.
Мы свернули налево и, выйдя к первому параллельному дороге прогону, взяли прежнее направление.
– Ты глянь, – указал Сиплый на окно ближайшего дома с треснувшим, но все еще держащимся в раме стеклом, – занавесочки, горшки цветочные. О, смотри-ка, велосипед!
Да, здешние улочки в сравнении с посещаемыми мною ранее брошенными городами и поселками имели совсем другой вид. Тут не было пустых, ободранных, как липка, коробок, которые стояли посреди леса инородными выростами. Все дома выглядели так, будто их и не покидали. Просто в один прекрасный момент люди исчезли отсюда. Раз – и никого. На крышах листы оцинкованной жести, черепица, двери закрыты, провода висят меж покосившихся столбов, на деревьях болтаются обрывки сгнивших бельевых веревок, лежат возле стены грабли, лопаты, ведра, лейки. Вот валяется алюминиевый каркас детской коляски с ошметками резины на ободах, мотокультиватор уткнулся рогатым рулем в землю. А вот собачьи кости у цепи, висящей на протянутом вдоль забора тросе.
– Видать, сильно народ спешил, – поделился наблюдением Ткач.
– Эх, – вздохнул Балаган, – нам бы грузовичок тонн на восемь. Чую – добра тут немерено.
– И на хера тебе восемь тонн фонящего барахла? – поинтересовался Гейгер.
– На базар бы ивановский свезли. Там, думаешь, проверять станут?
– Жадный ты, Балаган. Жадный и недальновидный. Пока с этим говном будешь возиться, такую дозу словишь, что никакие деньги уже не пригодятся.
– А героин как же? И он радиоактивный?
– Не факт. Если, конечно, порошок там, где мы думаем. Да и радиацию он держит куда хуже, чем железки.
– Радиоактивный героин, – пришло мне на ум. – Что может быть полезнее для здоровья?
– Только высокотоксичный цианид, – подсказал Сиплый.
– Ух, сколько народу потравится, ежели так, – огорченно вздохнул Гейгер.
– Ничего, – успокоил капитан. – Земля чище будет.
Район малоэтажной застройки скоро сменился многоквартирными коробками и небольшим участком леса, за которым, по правую от дороги сторону, развернулся городской пейзаж.
– Что там? – указал Ткач на стоящий у поворота щит с почти нечитаемой надписью.
– Поселок Биокомбината, – ответил я, приглядевшись.
– Замечательно, – сверился капитан с картой. – Дальше будет мост через Клязьму.
– Надеюсь, целый, – поделился переживаниями Гейгер.
– Завтра узнаем. На ночь остановимся тут.
Под место ночлега Ткач определил девятиэтажную кирпичную башню на краю поселка. В первую вахту, как обычно, заступил сам, взяв меня за компанию. Разместились на лестничной площадке между двумя последними этажами. Остальная троица отправилась дрыхнуть в квартиру пролетом выше, заблаговременно проверив фон и расставив сюрпризы на подходе к нашему убежищу. Потрещав счетчиком, Гейгер отсоветовал облокачиваться на перила, приближаться к стальным дверям и лифту.
– Не завалило бы нас тут, – я легко просунул палец в пересекающую наружную стену трещину.
– Больше полувека простоял, а сегодня рухнет? – ответил риторическим вопросом Ткач. – Вряд ли. А вот просквозить – это запросто.
Сидеть без движения действительно было холодновато, да еще и ветер на такой верхотуре дул – будь здоров.
Капитан отступил от окна и закурил, пряча огонек в ладонь.
– Ты так и не рассказал про семью, – напомнил я о замятой было теме.
– Хм. После нашей вчерашней беседы о методах воздействия как-то не тянет откровенничать на этот счет.
– Значит, семья все же есть? Да брось. Ты ведь мне не должен. Пока. Или кинуть собрался?
Ткач, качая головой, выпустил струйки табачного дыма и поскреб щетину.
– Бля, опять все с ног на голову перевернул. Как это у тебя выходит? Я ему – «Не греши», а он мне – «Покайся».
– Ну так?..
– Была. Была семья. Жена-красавица, двое сыновей: одному три года, второму – полтора. Мишка и Серега, – капитан, неожиданно помрачнев, одной затяжкой сжег папиросу до самых губ и забычковал окурок о стену.
– Что с ними случилось?
– Умерли.
– Как?
– Не твое дело.
– Надеюсь.
Ткач посмотрел на меня с явной враждебностью.
– Плохая шутка.
– Ты о чем? Ладно-ладно, остынь. Не хочешь – не рассказывай. Какие мы нежные. Я, между прочим, тоже почти всей семьи лишился.
– Что произошло?
– Замочил ублюдков.
– Блядь!
Капитан в сердцах сплюнул, прошел полпролета вниз и, сев на ступеньку ко мне спиной, достал очередную папиросу.
– Так ведь не от хорошей жизни. Тут, понимаешь, либо я, либо меня.
Читать бесплатно другие книги:
