Воитель Мэллори Маргарет

Глава 26

Мойре все еще было странно сидеть на своем прежнем месте за «высоким столом», когда все вокруг изменилось, – и больше всего она сама. Она взглянула на Коннора, сидевшего рядом с ней в кресле их отца. Ей до сих пор неловко было с ним общаться, но не потому, что Мойра не привыкла видеть его предводителем, и не потому, что они не встречались семь лет. Справедливо это или нет, но она не простила брату того, что он слишком долго ждал, прежде чем послать кого-нибудь в Ирландию узнать, все ли у нее в порядке.

Она с грустью посмотрела туда, где всегда сидел их старший брат, наследник предводителя. Рагнелл был очень похож на отца – такой же дерзкий, отважный и полный жизни.

– Я тоже скучаю по нему, – сказал Коннор, перехватив ее взгляд.

Коннор всегда был наблюдательным и проницательным. Когда они были подростками, Мойре казалось, что он осуждает ее и считает безответственной, а она, безусловно, была избалована отцом, который никогда ни за что не ругал ее.

Она вспомнила, что Коннор тоже был близок с Рагнеллом, хотя нельзя было найти двух более непохожих людей, и накрыла рукой руку брата.

– Я рад, что ты дома, – улыбнулся ей Коннор.

Мойра сдерживалась, чтобы не спросить о Дункане.

Ей не понравился тон Коннора, когда он в тот первый день допытывался у нее, есть ли что-то между ней и Дунканом, но нежность брата заставила ее забыть об осмотрительности.

– Куда ты послал Дункана? – спросила она.

Коннор не изменил выражения, лишь его губы слегка сжались, но нежность, которую она почувствовала мгновением раньше, вдруг куда-то исчезла.

– Я собирался поговорить с тобой о твоем будущем, – сообщил Коннор, словно не слышал ее вопрос. – Давай побеседуем с глазу на глаз.

Он встал и подал руку, не оставив ей выбора. Мойра слегка оперлась на руку брата, и они пошли через зал к арочной двери, ведущей в спальню предводителя.

Войдя в прежние личные покои отца, Мойра почти явственно услышала его раскатистый голос, зовущий ее, и у нее к горлу подкатил комок. Но приятные воспоминания сменились потрясением, когда она обвела взглядом когда-то роскошную спальню, – Коннор не оставил в ней ничего прежнего.

Исчезли резной прикроватный столик, великолепные гобелены, бархатные подушки и огромная кровать под балдахином. Вместо них стояли простые, грубо сколоченные стулья, маленький стол, старый сундук, выглядевший так, словно его только вчера вытащили из моря, и кровать, в которой она узнала ту, где спал Коннор, будучи мальчиком.

Мойре было обидно и в то же время любопытно, почему ее брат так настойчиво стремился удалить из отцовской спальни малейшие напоминания об отце. Но Коннор, не дав ей высказаться, закрыл дверь и заговорил первым:

– Ты должна быть осторожной в том, что и где говоришь. – Коннор пристально смотрел на нее серебристо-голубыми глазами. – Кто-нибудь мог услышать, как ты спрашиваешь, куда я послал Дункана.

– Куда же ты его послал?

– Мойра, ты меня не слушаешь. У Хью есть шпионы в замке. Ты можешь создать опасность и для Дункана, и для клана, заводя подобный неуместный разговор на людях.

– Если бы кто-нибудь сказал мне, куда и зачем поехал Дункан, мне не пришлось бы спрашивать, – скрестив руки, огрызнулась она.

Коннор вздохнул, словно она испытывала его терпение.

– Он выполняет важное для клана поручение, и это все, что тебе нужно знать.

– Пока вы четверо отсутствовали, ища себе приключений, я помогала отцу в важных для клана делах, поэтому не нужно смотреть на меня так, будто я ничего не понимаю.

– Если бы отец захотел моей помощи, я бы помогал ему. – Коннор произнес это лишенным каких бы то ни было эмоций тоном и, налив себе виски из стоявшего на столе графина, сделал глоток, а потом сказал: – Я послал Дункана одного в замок Троттерниш.

– Как ты сказал? – Мойра схватилась рукой за сердце.

Когда Коннор рассказал ей все остальное, Мойра тяжело опустилась на один из стульев. Она с трудом дышала, думая о том, что Дункан находится в замке, полном их врагов, и его жизнь зависит лишь от того, удастся ли ему их обмануть.

– Ты не должна произносить ни слова об этом даже шепотом, – предупредил Коннор. – Если Дункана узнают, Маклауды живьем сдерут с него кожу.

– Тогда почему ты послал его? Ведь он всю жизнь был твоим лучшим другом.

– Это была его идея, – признался Коннор.

– Как ты можешь быть таким бесчувственным? Где же твоя забота о близких?

– Я забочусь обо всех членах этого клана и именно поэтому позволил Дункану отправиться туда, – с таким спокойствием ответил Коннор, что Мойре захотелось ударить его. – И раз уж мы говорим о Дункане, то какие у тебя планы в отношении него?

– Не понимаю, о чем ты. – Мойра встала.

– О, в семнадцать лет тебе лучше удавалось скрывать свои проделки. – Коннор сделал еще глоток виски. – Ты собираешься выйти за него замуж?

– Я никогда больше не выйду замуж. – Мойра уперлась руками в бедра. – Ни за Дункана, ни за кого бы то ни было.

– Значит, ты снова просто играешь им?

– Играю им? – Мойра повысила голос. – Кем ты считаешь себя, Коннор Макдоналд, что позволяешь себе так говорить со мной? То, что я делаю, тебя совершенно не касается.

– Я предводитель этого клана, а это означает, что меня касается все, – возразил Коннор тем же невыносимо спокойным тоном. – И поскольку ты моя сестра, то все, что ты делаешь, так или иначе касается меня.

– Если члены этого клана не уважают тебя, то что бы я ни сделала, это не изменится, – и, будучи рассерженной, добавила: – Даже после того, как наша мать поступила с отцом, он пользовался уважением всех кланов на островах. Поэтому, если у тебя проблемы в отношениях с людьми, не нужно обвинять меня.

– Пожалуй, в этом ты права. – Коннор тяжело вздохнул и, отвернувшись, уставился в узкое окно.

Внезапно Мойра увидела, как измучен заботами ее брат, и поняла, какой тяжелой ношей лежат на нем обязанности главы клана, – ее отец не воспринимал столь серьезно.

– Если мы захватим замок Троттерниш, надеюсь, несколько Маклаудов попадут к нам в заложники, и я постараюсь обменять их на твоего сына.

– Спасибо тебе.

– Это тоже была идея Дункана, – сказал Коннор, продолжая смотреть в окно. – Он сказал, что обещал тебе это.

– Я думала, что за всеми планами захвата Троттерниша он о нем забыл, – тихо сказала Мойра.

– Дункан не забывает своих обещаний. – Повернувшись, Коннор внимательно посмотрел на сестру. – И я не знаю, чтобы он не сдержал хотя бы одно.

Совсем недавно Мойра не согласилась бы, но ведь Дункан только сказал, что всегда будет любить ее. Это она сама приняла его слова за обещание жениться на ней и прожить с ней всю жизнь.

– Мне еще предстоит убедить Маккуилланов согласиться, чтобы мальчик воспитывался здесь, – сказал Коннор, потирая рукой лоб.

– Боюсь, это будет нелегкой задачей.

– Одно совершенно точно… – сухо усмехнувшись, покачал головой Коннор, – …если я не хочу, чтобы меня преследовали мертвые Маккуилланы, я не буду посылать на переговоры ни тебя, ни Дункана.

Бурей пронесясь через внутренний двор, Дункан забарабанил в двери замка. Войдя в зал, он даже не заметил, было там десять человек или сто, – его это не интересовало. Он искал одного определенного человека.

После того как Дункан узнал, что у него есть сын, ему пришлось мучиться в течение бесконечно длинного вечера, одну за другой играя мелодии, как королевский шут. А потом он еще два дня добирался домой, постоянно ощущая, как его душу сжигает нетерпение и возмущение.

Пока он шел через зал, рядом с ним появилась Элиза.

– Ты выглядишь расстроенным. – Она подобрала юбки, чтобы поспевать за братом. – Я могу чем-то помочь?

– Где, черт побери, Мойра?

– Она с Коннором, но…

Это все, что ему нужно было узнать.

Мужчины, стоявшие на страже у дверей Коннора, поспешили расступиться, и Дункан ударил по двери. Не дожидаясь ответа, он открыл ее и сразу же увидел Мойру. Она стояла в середине комнаты, и свет, падавший через высокие узкие окна, освещал ее лицо.

Ярость, которую Дункан сдерживал с того момента, как узнал правду о Рагнелле, вырвалась на поверхность; у него кружилась голова, а кожа, казалось, натянулась. Дальним уголком сознания постоянно бдительный воин в нем отметил, что кто-то закрыл за ним дверь. Дункан шел к Мойре, пока не оказался так близко, что жар его гнева обжег ей кожу.

Мойра широко раскрыла глаза, но не шевельнулась. Она никогда не страдала от недостатка мужества, ей не хватало лишь верности и честности.

– Почему ты не сказала мне, что Рагнелл мой сын? – Дункан сжал кулаки, чтобы удержаться и, подняв, не встряхнуть ее.

Рот у Мойры открылся, и она прижала руку к груди.

– Ты видел Рагнелла?

– Видел, – резко ответил он. – И парню шесть с половиной, а не пять лет, как ты сказала мне. Мойра, у него огненно-рыжие волосы!

– Где он? – Наклонившись в сторону, Мойра заглянула за Дункана. – Ты привез моего сына домой ко мне?

Дункан дернул ее обратно, требуя от нее полного внимания.

– Рагнелл в замке Троттерниш, и он не только твой сын. Ты до сих пор этого не поняла?

– Тебя не было здесь, чтобы признать его, – Мойра сердито прищурилась, – поэтому Рагнелл только мой сын.

– Как я мог признать его, если вообще не знал о его существовании? – возмутился Дункан. – Ты же не призналась мне, что беременна.

Освободившись от него, Мойра тяжело дышала, ее грудь высоко поднималась и опускалась, а взгляд прожигал в Дункане дырки.

– А ты даже не соизволил остаться, чтобы это выяснить, не так ли?

Глава 27

Дункан выбежал, громко хлопнув дверью. Мойра забыла, что Коннор тоже находился в комнате, пока он не выбежал вслед за Дунканом и дверь не хлопнула во второй раз.

С бешено бьющимся сердцем Мойра опустилась на ближайший стул. У нее внутри бурлили противоречивые эмоции: радость, что Дункан нашел ее сына; возмущение, что он оставил Рагнелла в замке Троттерниш; смятение из-за того, что Дункан узнал о своем отцовстве; и, наконец, сожаление о том, каким путем он узнал правду.

Мойра не знала, как долго находилась тут не в силах уйти, когда услышала стук щеколды на двери. Оторвавшись от своих мыслей, она посмотрела вокруг и обнаружила, что свет, пробивавшийся сквозь узкие окна, потускнел, превратившись из дневного в предвечерний.

Коннор вернулся один, вид у него был мрачный, и в повисшей между ними напряженной тишине бульканье виски, которым он снова наполнял свой бокал, звучало неестественно громко.

– Я думал, ты повзрослела, а ты такая же эгоистка, какой была в детстве, – холодно сказал он, опершись о стол и остановив на Мойре взгляд голубовато-стальных глаз. – Как ты могла не сказать Дункану, что у него есть сын?

Мойре следовало знать, что в этом вопросе ее брат станет на сторону Дункана.

– Не смей осуждать меня, Коннор Макдоналд, – ответила она, сжимая край стола. – Ты не знаешь, что я испытывала. Ты вообще ничего об этом не знаешь.

– Но ты точно знала, что это ребенок Дункана, и не отрицаешь этого. Ты была обязана открыть ему правду.

– У меня были причины молчать. – Отойдя к окну, Мойра сложила руки на груди.

– Надеюсь, это весьма веские причины, но ты не мне должна объяснить их. Скоро мы отправляемся атаковать замок Троттерниш, так что у тебя не слишком много времени.

– Не изображай передо мной предводителя.

– Я и есть предводитель, – командирским тоном произнес Коннор. – И я требую, чтобы ты была честной.

Сжав губы, Мойра смотрела на брата.

– Когда мужчина идет на битву за свой клан, никогда нельзя быть уверенным, что он вернется. Не оставляй все, как есть.

О, со стороны Коннора было несправедливо использовать против нее этот довод.

– Где он? – бросила Мойра.

Коннор взял бокал и сделал глоток.

– Думаю, он ушел в свой дом.

Пока Мойра поднималась на холм, грязь прилипла к ее юбкам, как вина и возмущение, которые она испытывала. Подойдя к дому, она распахнула дверь, не позаботившись постучать. Дункан стоял посреди комнаты, и его негодование, как живое существо, заполняло весь маленький дом.

– Еще раз спрашиваю тебя: почему ты не призналась, что у меня есть сын?

– Возможно, я сказала бы тебе перед твоим уходом в замок Троттерниш, если бы ты соизволил поделиться со мной планом нанести визит Маклаудам.

– Это дела клана. Я не имел права никому говорить и не лгал тебе.

– Могу поспорить, ты поделился с Йеном. И с Алексом посекретничал бы, если бы увиделся с ним.

– Ты солгала мне о моем сыне, – Дункан сжал кулаки, – и я хочу знать почему.

– Хорошо, я скажу тебе. – Пришло время бросить карты на стол и посмотреть, как они лягут. – Ты не заслужил знать правду.

Мойра злилась, что слезы жгут ей глаза.

– Ты раздевалась для меня, но не могла сказать мне правду о Рагнелле? – спросил Дункан на повышенных тонах.

– Одно с другим никак не связано.

– Никак не связано?

– Почему после того, как ты оставил меня одну и беременную, я должна доверять тебе своего сына, который для меня дороже всего в этой жизни?

– Я спрашивал тебя в ту последнюю ночь перед тем, как твой отец отослал меня, и ты сказала мне, что не беременна.

– Я узнала только после твоего отъезда.

Запустив руки в волосы, Дункан принялся расхаживать по крошечной комнате, отчего она казалась еще меньше, чем была на самом деле.

– Тогда как ты можешь винить меня за то, что я не знал?

– А тебе никогда не приходило в голову, что я могла узнать о ребенке после твоего отъезда? – холодно спросила она. – Неужели ты был таким несведущим?

Остановившись, Дункан долгое время не отвечал, а потом заговорил так, словно вырывал слова из груди:

– Я не думал, что ты беременна. И не представлял себе, что такое возможно.

Мойра всегда это знала.

– Но ни я, ни наш ребенок не заботили тебя настолько, чтобы ты остался. Ты оставил меня одну перед лицом всего этого, – с трудом произнесла она. – Знаешь, сколько мне пришлось вынести?

Дункан не смотрел на нее, но по его застывшему подбородку и отчаянно пульсирующей жилке на горле она понимала раздиравшие его чувства.

– Почему ты меня оставил? – Подойдя ближе, Мойра зажала в кулаках его рубашку. – Почему, Дункан, ну почему?

Пока Мойра ждала, чтобы он, наконец, ответил ей, между ними, как раскачивающаяся петля, висела тишина.

– Я уже сказал тебе. Твой отец узнал о нас, – тихо заговорил Дункан. – Он был моим предводителем и приказал мне отправиться с остальными во Францию. Мне оставалось либо подчиниться, либо умереть.

В поисках правды Мойра заглянула ему в глаза и поняла, что Дункан что-то не договаривает.

– Ты самый упрямый и непробиваемый мужчина из всех, кого я знаю. Если бы я на самом деле была нужна тебе, ты что-нибудь придумал бы.

Дункан сжал губы в тонкую линию и молчал.

– Ты обязан сказать мне правду.

– Я оставил тебя только потому, что любил, – процедил он сквозь зубы.

– Значит, не так уж и любил.

– Думаешь, мне было легко покинуть тебя? – с горящими глазами выкрикнул он, теряя контроль над собой, и, схватив Мойру за плечи, прижал ее спиной к двери. – Ты думаешь, я хотел позволить какому-то другому мужчине быть с тобой? Ублажать тебя в постели?

– Но ты все равно оставил меня, – хрипло отозвалась она.

– Мне хотелось умереть, а не оставлять тебя.

– Тогда почему ты это сделал? – Мойра тоже сорвалась на крик.

– Потому что нам пришлось бы покинуть клан, а я не мог так поступить с тобой.

– Я тебе не верю. Даже если отец пригрозил выгнать нас, это не самая веская причина.

Его взгляд обжигал ее, у него на виске пульсировала жилка, но Дункан молчал.

– Я семь лет ждала правды, и теперь ты все скажешь мне, Дункан Макдоналд. Ты просто обязан.

– Отлично, – резким тоном согласился Дункан. – Я любил тебя всем сердцем, но я знал, что ты избалованная девушка. Ты привыкла без труда получать все, что тебе хотелось. Ты обожала свои драгоценные украшения и шелковые платья, тебе нравилось держать слуг под рукой и под каблуком и сидеть за «высоким столом». Ничего этого я не мог дать тебе.

– Ты оставил меня, чтобы я могла иметь шелковые платья и слуг? – Мойра не верила собственным ушам. – Так ты только из-за этого бросил меня?

– Ты ни дня в своей жизни не страдала и через неделю ушла бы от меня.

– Этого никогда бы не случилось.

– Ты не смогла бы вынести жизни, которая ожидала нас. Из клана бы нас выгнали, и нам пришлось бы скитаться с место на место в поисках тех, кто мог больше заплатить мне за мою воинскую службу. – Дункан положил руки на дверь по обе стороны от головы Мойры и наклонился к самому ее лицу. – Говорю тебе, у меня не было выбора. Почему ты мне не веришь?

– Нет, Дункан, – она постучала пальцем ему по груди, – ты сам сделал свой выбор.

– Ничего на свете не было для меня тяжелее, чем оставить тебя, – сдавленным голосом признался Дункан. – Я чуть не сошел с ума.

– Я так сильно любила тебя, что жила бы где угодно, поехала бы куда угодно, чтобы только быть с тобой, – глотая слезы, поведала ему Мойра. – Но ты в меня не верил.

– Я не верил в тебя и не ошибался в этом. – Глаза у Дункана горели огнем. – Ты изменилась, Мойра. Возможно, теперь ты добровольно пошла бы на такие жертвы, но тогда – нет.

– Ты не дал мне шанса, а должен был.

– Все, чего я хотел, – это чтобы ты была счастлива. – Дункан ладонью погладил ее по щеке. – Я не мог взять на себя такую ответственность, не мог заставить тебя страдать.

– Но именно это ты и сделал, – сказала Мойра дрогнувшим голосом.

– Отец в тебе души не чаял, и я был уверен, что, когда придет время, он выдаст тебя замуж за хорошего человека. И ты будешь счастлива.

– Но он этого не сделал. – Она обеими руками оттолкнула Дункана и рывком открыла дверь.

Глава 28

Когда Мойра открыла дверь, все надежды и мечты Дункана оказались растоптанными, он снова терял Мойру и на этот раз навсегда.

– Не оставляй меня. – Дункан схватил ее за руку и встал на колени. – Прости меня за все ужасное, что случилось с тобой после моего отъезда во Францию.

Хотя Дункан был непричастен ни к чему из того, что произошло, он понимал, почему Мойра обвиняет его. Он слишком ревностно защищал свое решение, а должен был с самого начала извиниться перед ней.

– Ты же знаешь, что я никогда специально не обижал тебя.

Глаза у Мойры наполнялись не пролитыми слезами, но она стояла прямо и все еще держалась за дверную ручку.

– Я люблю тебя, Мойра Макдоналд, и всегда любил. У нас есть сын, которого мы должны воспитывать вместе. Прошу тебя, поверь мне и дай еще один шанс.

– Я не могу быть с тобой, если ты тоже не поверишь мне.

Дункан не представлял, о чем она говорит, но если Мойра ставила условия, а не прямо отказывала ему, это уже был обнадеживающий знак. Встав с колен, он потянулся и закрыл дверь.

– Я люблю тебя, – у Мойры вспыхнули глаза, – но я больше никогда не останусь с человеком, который меня не уважает.

Мойра любит его. Дункан боялся, что уже никогда не услышит, как она произносит это признание, и, несмотря на резкий тон, ее слова были целительным бальзамом для его души.

– Скажи мне, что ты хочешь, моя любовь, и я это сделаю. – Дункан снова взял ее за руку.

– Я не нежный цветок, не кисейная барышня. Семь лет без тебя я сама заботилась о себе, так что не надо обращаться со мной так, словно я избалованная девушка, которая не может жить без красивых платьев и серебряной посуды.

Неужели он все еще так думает о ней? Дункан снова представил себе, как нашел ее в Ирландии, избитую, в луже крови, вспомнил опасное путешествие на Скай, которое она перенесла без единой жалобы, и ее безрассудную, но смелую попытку в одиночку пешком ночью добраться до замка Данвеган.

– Ты сказала, что я упрямый, и ты права. Ты изменилась, а я не был готов к этому.

– И я так думаю, Дункан. – Она сердито посмотрела на него. – Я не хочу, чтобы ты считал меня избалованным ребенком, который убегает от трудностей.

Дункану нравилось видеть Мойру такой, какой она была сейчас, – полной жизни, энергии. Боже правый, она великолепна, когда сердится, но он был не настолько глуп, чтобы сказать ей это.

– Я знаю, что ты настолько же сильная и смелая, насколько красивая. – Дункан привлек ее к себе. – И поверь мне, я вовсе не считаю тебя ребенком.

Дункан прижался к ее губам и поцеловал со всей страстью, переполнявшей его сердце. Через секунду Мойра обвила руками его шею и вернула ему поцелуй с таким огнем, что ему захотелось броситься на пол и немедленно овладеть ею.

Когда Мойра отстранилась, Дункан остался почти бездыханным. Он не верил, что может любить ее больше, чем любил, когда она была очаровательной семнадцатилетней девушкой, но эту страстную женщину, которую сжимал в объятиях, он любил еще сильнее.

– Если ты снова оставишь меня, клянусь, я тебя убью, – сказала Мойра.

Помня, что она сделала со своим бывшим мужем, Дункан верил, что она вовсе не шутит. Такие пожелания обычно исходят из глубины души.

Когда они занимались любовью, Мойра наконец отдала ему всю себя.

Она сознавала, что Дункан, будучи мужчиной, считал, что полностью получил ее, когда они оказались в постели в первый раз после того, как снова нашли друг друга. Но отдать Дункану свое сердце было для Мойры гораздо сложнее, чем свое тело.

После всего через что она прошла, ей было не так-то легко избавиться от страха, что замужество подавит ее. Но Дункан понял, что душевные шрамы сделали ее сильнее, и не хотел, чтобы она была слабой. Он не станет пытаться превратить ее в кого-то другого, в ее собственную тень, как старался сделать Шон.

Мойра позволила всем защитным барьерам медленно рассыпаться в объятиях Дункана.

– Я люблю тебя, – снова и снова повторял Дункан, двигаясь внутри нее и прогоняя последние остатки сомнений. – Я буду любить тебя всегда, что бы ни случилось.

Что бы ни случилось. Это очень серьезное обязательство.

– Я тоже люблю тебя. – Мойра взяла в ладони его лицо. – Всегда любила и всегда буду любить.

Впервые с тех пор, когда ей было семнадцать, она отдала Дункану всю себя целиком, без остатка.

– Начальник охраны Коннора снова исчез, и никто не знает, где он, – доложил Хью. – Я уверен, его секретные появления и исчезновения связаны с подготовкой нападения.

– Что до меня, то, похоже, он просто тайком бегает к чужой жене, – усмехнулся Эрик.