Летальный исход Локк Джон

Глава 25

Я хороший Запоминатель.

Запоминатели – это люди, которые способны навсегда упрятывать в память некоторые особо важные события. Опытный Запоминатель может буквально заморозить и запомнить все компоненты такого события – дату, настроение, время, температуру, освещение, окружающий пейзаж, звуки, запахи, ветер – всё. После чего мы засовываем эту информацию в уголок своих мозгов и достаем ее оттуда, когда это потребуется, и переживаем вновь. Это вроде как когда открываешь временную капсулу через годы после самого события, и все эти замечательные воспоминания вываливаются наружу.

Некоторые любят бейсбол, другие – балет. Может, они вполне довольны, когда старятся вместе с воспоминанием о том, как «Янкиз» понесли «Рейнджерс»[19] или как юные балерины танцевали танец маленьких лебедей из «Лебединого озера». Но что касается меня, то я скорее буду запоминать свидания с прелестными юными леди вроде Джанин.

Уже полностью одетый, я снова сидел на балконе. Прикрыв глаза, начал снова переживать все грани и подробности нашей встречи, закладывая их в один из долговременных файлов у себя в мозгах. Точно так, как я приучал свое тело терпеть и выдерживать пытки и функционировать на самом предельном уровне его возможностей, когда испытывал новые образцы оружия или спал в тюремной камере, я структурировал свой мозг, чтобы тот был способен раскладывать по разным отделам и полочкам все значительные события и переживания моей жизни, весь приобретенный опыт. И я все их могу пережить снова, словно они происходят прямо в данный момент – это потрясающее умение, которое можно применить в любе время, если, к примеру, попадешь в настоящую тюрьму на любой срок.

Некоторые загодя планируют свою жизнь после выхода в отставку. А я планирую собственное тюремное заключение, поскольку уверен, что в конце концов буду либо мертв, либо окажусь в тюряге, и если это будет последнее, то я желаю, чтобы мое тело и мозг были к этому готовы.

Начал я с того, что сконцентрировался на ее голосе. Потом вновь пережил и перечувствовал наше возвышенное состояние, ожидание и предвкушение – весь спектр чувств, эмоций и ощущений, который промчался через мои мозговые связи и физические рецепторы после того, как она позвонила мне снизу, из вестибюля. Я специально помечал все эти вещи у себя в памяти, пока не убедился, что смогу в любой момент вызвать их одним усилием воли.

Потом я вновь пережил приход Джанин в мой номер, мой первый взгляд на нее и впечатления, которые у меня немедленно возникли. Я вспомнил, что чувствовал в момент, когда разглядел какая она красивая, свежая, юная. Я улыбнулся, думая о том, что для самой Джанин – да и других прелестниц, что я встречал в своей жизни, – все это не имело ни малейшего значения, хотя, я уверен, они хранят самые теплые воспоминания о деньгах, которые я на них потратил.

Потом я сфокусировал внимание на том, как она вошла в мой номер, прислушиваясь к звукам музыки, именно так, как вы ожидаете от юной студентки колледжа с наушниками в ушах, со здоровенным МР3-плеером…

И тут я внезапно осознал, что этого плеера на ней не было, когда она выходила из номера!

Меня окатила ледяная волна страха. Может, Джанин засунула МР3-плеер к себе в сумку, пока я был на балконе и давал сигнал Куинну? Нет, не думаю. Если она вообще кладет его в сумку, она бы сделала это до того, как пришла ко мне. Следовало допустить самое скверное. Будучи хорошо подготовленным, тренированным ассасином, профессиональным киллером, я неоднократно попадал в жуткие засады и остался жив после самых ужасных, смертельных столкновений благодаря тому, что всегда допускал самое скверное.

Я вскочил на ноги и позвонил портье. Ответил молодой женский голос:

– Стойка портье. Меня зовут Джоди. Чем могу служить?

– Джоди, – сказал я самым своим командным тоном, – это Донован Крид из номера 214. Я федеральный агент. Мне нужно, чтобы вы внимательно меня выслушали.

– Это шутка? – спросила она. – Если да, то не вижу в этом ничего веселого или смешного.

Может, мне нужно было ей сказать, что после двенадцати лет в ЦРУ в качестве лучшего ассасина международного класса я отлично знаю, что такое угроза взрыва, и с первого взгляда определяю заложенную бомбу. Но нет, само слово «ассасин» вызывает очень разные чувства. И я решил держаться версии с федеральным агентом и еще раз попробовать ее убедить.

– Джоди, повторяю еще раз: я федеральный агент, и в моем номере заложена бомба. Я хочу, чтобы вы включили сигнал пожарной тревоги, сообщили в службу безопасности отеля и немедленно начали эвакуацию всего здания.

– Сэр, – сказала она, – мы очень серьезно относимся к сообщениям о заложенных бомбах. Если я сообщу о вашем предупреждении, это может означать для вас тюремный срок.

– Джоди, – сказал я, – я сам писал руководства по действиям в случае угрозы взрыва, понимаете? А теперь включайте сигнал пожарной тревоги и объявляйте общую эвакуацию, прежде чем я спущусь вниз и набью вам мордочку!

Я хрястнул трубкой по аппарату и рванул к двери, выщелкнул язычок замка, чтобы дверь оставалась открытой, и бросился по коридору, стуча на бегу в двери и крича во всю глотку: «Тревога! Чрезвычайное положение! Немедленная эвакуация! Бросайте все и бегите наружу! Все вон из здания, немедленно!».

К тому времени, когда я добрался до пятого этажа, пожарная сирена уже завывала во всю мочь, так что я рванул обратно в свой номер и начал в лихорадочном темпе его обыскивать. Ванная показалась мне самым вероятным местом, так что я начал с нее. Заглянул за занавеску душа, поднял крышку унитаза и крышку сливного бачка, проверил, не смещены ли плитки на потолке и осмотрел пол, рассматривая всякий мусор на тот случай, если что-то пропустил, не заметил. После чего понял, что так дело не пойдет. У меня попросту не было времени провести здесь настоящий обыск. А вот у Джанин, напротив, было полно времени – вся продолжительность ее визита, – чтобы решить, куда спрятать эту бомбу.

Если она у нее была.

Если это вообще была бомба.

Я выскочил на балкон, мои ноги сами собой перебрались через его ограждение, и я почувствовал, что лечу, кувыркаясь, вниз. И понял, что просто-напросто спрыгнул с балкона, со второго этажа! Мои ноги все рассчитали без всякого моего участия и выбросили меня как можно дальше от стены, стараясь, чтобы я не приземлился на тротуар внизу.

И вот, кувыркнувшись в воздухе и мысленно уже вернувшись к своей работе и задаче, я подогнул ноги, вывернулся и грохнулся о землю. И попытался не обращать внимания на режущую боль, которая тут же как ножом проткнула мне плечо. Потом кое-как, с трудом поднялся на ноги, пролетел двадцать ярдов и занырнул за толстенный ствол гигантской пальмы, поднимая за собой целые цунами песка высотой дюймов в двенадцать. Сунул голову прямо в песок, как можно лучше прикрыл все жизненно важные органы и стал дожидаться взрыва.

Глава 26

И ничего не произошло.

Группы постояльцев гостиницы начали выбираться через боковые и задние двери. Их было немного, но, как я полагаю, большинство, приученное к этому в ходе учебных пожарных тревог, вышло через парадные двери.

Прошла минута, а пожарная сирена продолжала верещать. Я подумал было броситься к ним и предупредить еще раз, но нет, за этим непременно последует обсуждение, споры и дискуссии, и мы все, вероятно, погибнем, пока они будут требовать предъявить им мои документы и расспрашивать, как я пришел к подобным умозаключениям.

В конце концов это уже не имело никакого значения, потому что кто-то в этой группе решил пройти ко главному входу отеля, и остальные последовали за ним.

Прошло еще какое-то время, несколько секунд, как мне показалось, но в такие моменты, когда ждешь взрыва бомбы, время всегда тянется медленнее. Приглушенный вой сирены уступил место другим звукам, какие только можно ожидать услышать, сидя за стволом пальмы в пятидесяти ярдах от берега Тихого океана: грохот волн прибоя позади меня, где-то там, вне моего поля зрения, немузыкальный перезвон стальных бочек, перекрывающий шум уличного движения. В четверти мили слева от меня можно было различить отдаленный грохот поезда американских горок у пирса Санта-Моники.

Я не знал, сколько времени у меня оставалось до взрыва бомбы, но если это время вообще у меня было, я решил, что мне следует использовать его, чтобы найти себе укрытие получше. Я медленно распрямил тело и рискнул быстро перебежать к невысокой бетонной стене в пятнадцати ярдах справа. И нырнул за нее головой вперед, прямо как Пит Роуз[20], влетающий на третью базу. И стал ждать. Потом выглянул оттуда. В двадцати ярдах справа, на бетонной дорожке позади соседнего отеля остановился молодой человек в ярко-оранжевой ветровке. Он держал за руку свою подружку, указывал на меня и смеялся.

Я посмотрел на эту юную парочку. С каких это пор, интересно, я превратился в объект насмешек? Когда это я стал чем-то вроде персонажа мультипликационного фильма, этакого безмозглого психа, заслуживающего того, чтоб над ним издевались тинэйджеры? Может, я просто придумал, вообразил себе эту угрозу взрыва бомбы? Неужели я сейчас умудрился на секунду заглянуть в собственное будущее, когда любой внезапный резкий звук или случайная мысль будут способны заставить меня так перепугать множество людей или вынудить выпрыгивать из окна и судорожно искать укрытие?

С этого места я видел нескольких постояльцев отеля, рассматривающих крышу, видимо, в надежде обнаружить следы дыма. Я проследил их взгляды и пришел к тому же выводу: беспокоиться совершенно не о чем.

Я улыбнулся юной парочке и пожал плечами, потом встал и отряхнул с себя пыль. Девушка улыбнулась мне в ответ и секунду стояла в том же положении, словно пытаясь решить, можно ли, безопасно ли меня оставить вариться в собственном соку. Ее бойфренд, демонстрируя куда меньшую озабоченность моими проблемами, слегка потянул ее за руку. Свободной рукой она заправила за ухо выбившуюся прядь волос. Он снова потянул ее, и она отвернулась – неохотно, как мне показалось, – и молодежь снова лениво и неспешно двинулась дальше по пешеходной дорожке.

В конечном итоге сирена перестала выть. Стало тихо, и все вокруг начало возвращаться к нормальному состоянию. Полагаю, мне скоро придется давать некоторые объяснения службе безопасности гостиницы и, возможно, местной полиции и спецподразделению, занимающемуся разминированием заложенных бомб. Дарвину, по всей видимости, снова придется принимать участие в этих разборках, что наверняка будет ему крайне неприятно.

Поезд американских горок возле пирса Санта-Моники, кажется, остановился, чтобы загрузить в свои вагончики новую порцию пассажиров, потому что его грохот на какое-то время заменили звуки каллиопы и механические отзвуки других развлечений. Из задней двери отеля вышли двое парней из службы безопасности, а за ними следом – лысый малый в сером костюме с черными лацканами – по всей вероятности, управляющий отеля. Позади меня и слева проехали на роликах двое студентов – он и она, – направляясь по дорожке в мою сторону. Их руки блестели от пота, а их одинаковые леггинсы бирюзового цвета в натяг обхватывали их хорошо сформированные ноги. Когда они просвистели мимо, я им одобрительно кивнул. Один нахмурился. Вторая показала мне средний палец.

Я приблизился к отелю и посмотрел вверх, на балкон, с которого спрыгнул. МР3-плеер был весьма значительных размеров. Мог ли он быть бомбой?

Конечно.

Так почему, спросил я себя, я все еще торчу здесь, где меня может достать взрыв? Ответ прост: потому что концы у меня с концами не сходятся. Если в плеере была упрятана бомба, зачем так долго ждать? Я хочу сказать, почему Джанин не взорвала ее, как только оказалась вне зоны поражения? Или не включила какой-то внутренний таймер, чтобы бомба взорвалась через пять минут после ее ухода? Интересно. Может, там что-то пошло не так? Может, короткое замыкание или проводок отошел от контакта? Может, приемник дистанционного управления не получил должный сигнал в результате наложения сигналов системы безопасности отеля?

Нет. В моей сфере деятельности следует всегда предполагать, что все, что может причинить вам ущерб, всегда срабатывает на отлично. И тем не менее, данное происшествие выглядело как редкое исключение, потому что я не мог представить себе никаких причин, в силу которых она стала бы так долго ждать, прежде чем взорвать бомбу.

Если только не…

Что-то зудело у меня в мозгах, только я никак не мог понять, что именно. Нечто такое, что не ухватишь пальцами. Меня беспокоила некая мысль об установленном времени взрыва, старалась сформулироваться, обрести смысл. Если бы у меня было еще хоть несколько минут, чтобы ее как следует обдумать…

Но этих минут у меня не было. Придется отложить эту мысль в долгий ящик и вернуться к ней позднее. А в данный момент мне нужно либо ждать прибытия полицейского спецподразделения, либо попытаться обезвредить бомбу самому. Я подумал об этом и решил, что имеет прямой смысл так и поступить, поскольку взрыв до сих пор так и не произошел. Я был уверен, что портье уже вызвала этих спецов по обезвреживанию бомб, но пока этот вызов дойдет до нужных людей и пока эти люди доберутся сюда, все уже может быть кончено.

И я быстрым шагом двинулся к задней двери отеля. А когда распахнул эту дверь, меня вдруг посетило воспоминание о временах детства, и это был превосходный пример того, как работает это умение опытных Запоминателей.

Мне тем летом было двенадцать лет, когда мой лучший друг Эдди связал вместе двенадцать петард, подсоединил к ним один запальный шнур и поджег его. После чего мы воодушевленно заорали, заржали и бросились в укрытие. И долго там ждали, целую вечность, но ничего так и не произошло. И Эдди в конце концов отправился посмотреть, в чем там дело, и когда дошел туда, петарды рванули. Эдди лишился нескольких пальцев, части уха и большей части кожи на левой стороне лица.

Теперь я уже не могу объяснить, каким образом почувствовал это, но оказавшись в дверях отеля, я в этот самый момент ощутил, что бомба пытается взорваться. Я мысленно представил себе некий древний детонатор, такой, знаете, на который надо нажать чем-то длинным, чтобы он сработал. И на картинке, что я себе мысленно представил, это нечто длинное, какая-то палка или ручка, уже нажимает на контакт. И я заорал, привлекая внимание всех, кто мог меня услышать.

– Отель заминирован! Спасайтесь! Бегите прочь!

Я с грохотом захлопнул дверь и рванул в обратном направлении, рванул изо всех сил к той бетонной стене, которую заметил ранее, ту, что окружала задний двор отеля. Она была высотой мне до пояса, но направляясь к ней под таким углом, как это было сейчас, я не мог просто занырнуть за нее, как проделал это в прошлый раз. Мне пришлось перелететь через нее головой вперед, как на тренировках коммандос, через которые я когда-то проходил.

Именно это я и проделал. Ухитрился перелететь. После чего, уже лежа плашмя на земле, прижался к этой стене левой стороной туловища и головы.

И в этот самый момент большая часть отеля – и вся верхняя треть прикрывавшей меня стены – превратилась в пыль.

Глава 27

Взрыв, разрушивший отель, оставил после себя огромное количество пыли и сажи, повисшее в воздухе грибообразным облаком. Я закашлялся, выплевывая из легких все, что только мог. В ушах стоял звон. Глаза не различали никаких цветов. Я обернулся, посмотрел, что делается позади меня, и увидел белый песок и белое небо, черные пальмы и черную воду.

Я помотал головой, и начал различать некоторые цвета. Поднялся на ноги, осмотрел себя на предмет ранений, но жаловаться мне было не на что, если не считать тянущей боли в плече. Казалось, я двигаюсь очень медленно, и я решил, что это, видимо, результат шока. Я заставил себя рывком выйти из этого состояния, чтобы как следует рассмотреть жуткие разрушения, наличествующие в пятидесяти футах передо мной.

Боковые стены отеля остались целыми, но большую часть задней стены как ножом срезало. Крыша и наружные стены верхнего этажа, где размещались номера-пентхаусы, были на месте, но опасно накренились. Поскольку внутренние несущие панели ослабли, пройдет совсем немного времени, видимо, всего несколько минут, и зависшие в воздухе помещения рухнут в кучу щебня, уже образовавшуюся внизу. Балкон, с которого я спрыгнул, также как и те, что размещались над ним и под ним, да и соседние тоже, ушли в историю. Внешняя стена отеля была пробита, в ней зияла круглая дыра, кажется, футов шестидесяти в диаметре.

А то, что осталось вокруг, выглядело как поле боя – повсюду валялись тела и части тел. Из руин спорадически вырывались языки пламени – явное следствие повреждений газовых труб. Внутри орали и визжали люди, но подавляющая волна пышущего жара, несомненно, крайне затруднит работу спасателей.

Местные жители, туристы и даже случайные бродяги уже начали скапливаться вокруг всего этого, желая поглазеть. Я заметил какого-то бездомного, который направлялся в мою сторону. На ногах у него была вполне приличная пара ботинок. Я вытащил из кармана джинсов полусотенную бумажку и быстренько с ним договорился. Затягивая шнурки купленных у этого бродяги ботинок, еще раз осмотрел крышу. Интересно, сколько она там еще провисит, бросая вызов законам гравитации?

Момент для геройства явно неподходящий, решил я, да к тому же я не чувствовал себя напрямую ответственным за эти жуткие разрушения и человеческие жертвы, так что можно было просто слинять отсюда. Но вместо этого я сделал глубокий вдох и вошел под сень дымящихся руин. Как только глаза приспособились к дыму и жару, я осмотрел всю эту кровавую кашу и решил, что дальний правый угол, на границе периметра взрыва, имеет больше всего шансов на то, что там прятались выжившие.

Стараясь не думать про опасно нависающую над головой крышу, я начал осторожно пробираться через развалины. И через несколько секунд высмотрел торс пожилого мужчины, засыпанного пеплом и сажей. Я попробовал нащупать у него пульс, но такового у него не оказалось. В подобных ситуациях нужно действовать быстро и направлять свои усилия туда, где они могут принести максимальную пользу.

Стало быть, нужно сосредоточиться на живых.

Пробираясь все дальше вглубь развалин, я миновал несколько тел, явно мертвых. Поскольку все поверхности вокруг были раскалены или из них торчали острые обломки, ухватиться было не за что, и я потратил несколько секунд на поиски чего-нибудь, чем можно было бы обернуть руки. Вполне подошли для этого обрывки гардин, так что вскоре я уже раскидывал поломанную мебель, освобождая себе путь, и сдвигал обломки бетона, чтобы осмотреть образовавшиеся под ними дыры, впадины и воздушные карманы.

Я нашел мальчика – он был без сознания и с сильными ожогами, и лежал под перевернутой кроватью, которая спасла ему жизнь. После него я нашел девочку, видимо, его старшую сестру, которой не так повезло, как ему. Я вытащил мальчика из зоны взрыва и уложил на песок на более или менее чистом месте. Несколько человек тут же бросились мне на помощь. «Благослови вас Господь!» – сказала мне какая-то дама. Я кивнул и отправился назад, искать других пострадавших.

Некоторые зеваки, собравшиеся просто поглазеть, получив соответствующую мотивацию, начали помогать. Что же, лучше так, чем никак, решил я; но разрушения были просто чудовищные, а эти спасатели не имели опыта и слишком осторожничали. Некоторые, у кого подошвы были резиновые, быстренько убрались, лишь только почувствовали, как плавится у них обувка.

Я продолжал действовать и сумел вытащить несколько тел, но ни одного живого. Откуда ни возьмись, появился Куинн, таща двух детей, по одному в каждой руке; оба ребенка были изуродованы, с ужасными ранами, но живые. Кто-то показал на него и завопил, когда увидел лицо Куинна, по ошибке приняв его за одну из жертв. Мы отметили присутствие друг друга, коротко кивнув, и продолжили наши поиски.

Вскоре на место происшествия прибыли полиция и пожарные и стали орать, чтобы все посторонние очистили площадку. Понимая, что эти парни лучше экипированы, чтобы справляться здесь со всеми трудностями, мы с Куинном убрались прочь и стали пробираться сквозь массу народу, столпившегося вокруг места, где какие-то жалкие пятнадцать минут назад стоял один из самых роскошных отелей Южной Калифорнии со всеми своими бутиками.

– Это твоя шлюха такое натворила? – спросил Куинн.

– Ага, она, – ответил я.

– Специально?

Я и сам думал над той же проблемой, пока отыскивал выживших на месте взрыва. Она не показалась мне такой, кто мог бы специально взорвать целое здание, но была явно из тех, кто вполне способен запрятать бомбу у меня в номере.

Зазвонил сотовый телефон Куинна, к нему пришло текстовое сообщение. Он молча прочел его, шевеля губами.

– Куп проследил ее до дома, – сказал он.

– Пошли ему текстовое сообщение, пусть перешлет тебе ее адрес, – велел я. – Сообщи также, чтобы он оставался на месте, пока мы туда не приедем. Вели ему следить за ней, если она куда-то поедет, но пусть держит нас в курсе всех ее передвижений.

Куинн бросил на меня взгляд, какой солдат может бросить на вошь или на самую грязную шлюху из гетто.

– Ты видишь мои пальцы? – спросил он. – Можешь представить, сколько времени уйдет, если я буду набирать такой текст?

Мы пошли прочь. Куинн вызвонил Купа и передал ему мои распоряжения. Велел ему также взять для нас напрокат седан из местной конторы, в которой можно арендовать лимузин с водителем, и сказал, где тому нас подхватить. Поскольку поблизости все машины стояли в пробке, нам пришлось идти пешком по крайней мере милю, чтобы выбраться из этого стада замерших автомобилей.

Вокруг уже суетились команды репортеров, устанавливали свои камеры, чтобы вести прямой репортаж. Телерепортеры уже репетировали со свидетелями, что те скажут на камеру, готовили их к минуте славы в прямом эфире. Со всех сторон раздавался вой сирен. А над нами небо кромсали хлопающие лопасти винтов доброй дюжины вертолетов.

– Как она привела ее в действие? – спросил Куинн. – Сигналом с мобильника?

– Вероятно, да, – ответил я. – Но, возможно, она просто спрятала у меня эту бомбу, а взорвал ее кто-то другой.

Мимо нас бежали сотни местных жителей, стремясь занять лучшие места, откуда они будут обозревать продолжающую разворачиваться драму. Затертые в толпе туристы целились объективами своих фотоаппаратов и видеокамер в это кровавое месиво, и я скривился, думая о том, как эти гнусные снимки будут потом вновь и вновь демонстрироваться, да еще показываться во всех новостных программах. Говорящие головы будут пускаться в спекуляции и спорить, а политики от обеих партий будут тыкать пальцем и валить вину на оппозицию.

– Есть идеи, почему она ждала так долго, прежде чем взорвать заряд? – спросил я.

Куинн подумал над этим несколько секунд, прежде чем ответить.

– Может, она засекла меня с балкона, – сказал он.

Я припомнил, как она странно улыбнулась, когда вошла в номер и встала возле балконной двери. Отчего это она так улыбалась? Неужто и впрямь его засекла? Засекла Куинна?! А откуда она может его знать? Но если знала, значит, террористы как-то просочились в нашу контору, причем влезли гораздо глубже, чем можно было предполагать.

– Она засекла тебя позади отеля, а потом заметила и в машине? – спросил я. – Мне это кажется маловероятным.

– Нет. Когда она вышла из главного входа отеля, мы торчали, застряв в пробке. Я велел Купу просто следовать за сигналами бипера, а сам вылез из машины, чтобы дальше идти за ней пешком. Она, видимо, засекла меня, когда я выбирался из машины, потому что вдруг рванула вперед со скоростью поросячьего визга, словно ее пришпорили.

– И ты не смог ее догнать? Эту тщедушную малявку?!

– Она бегает как Келли, – сказал он.

– Никто не может бегать так, как бегает Келли! – сказал я. – Но я все понял. Картина ясна.

– Последний раз, когда я ее видел, это когда она неслась мимо магазинчика «Криспи Крим». Потом я услыхал взрыв и побежал назад.

– Где это, кварталах в двух от отеля? И ты называешь это «побежал»?

– Слушай, тебе бы мои размеры! Для меня это ж олимпийская дистанция!

– Значит, Куп сидел за рулем и тащился вместе с трафиком, следуя за сигналами бипера, и мы узнали адрес, где она остановилась, – подвел я итог, мысленно аплодируя себе за то, что успел сунуть в ее сумочку радиомаячок-бипер.

– Мы можем не сразу туда добраться, – заметил Куинн.

Он был прав. На самом деле это заняло целый час, пока мы добрались до машины, и еще двадцать минут, чтобы прорваться сквозь плотный трафик. В конце концов, после долгого промежутка времени, показавшегося мне вечностью, мы увидели впереди миниатюрный домик типа ранчо с двумя квартирками на разных этажах и с облезающей со стен желтой краской, до которого Куп проследил Джанин. Домик располагался на Виста-Крик-драйв. Куп запарковал свою машину в квартале от этого домика, так что мы велели нашему водителю остановиться еще на квартал дальше. Потом дали соответствующий сигнал Купу и подождали, когда тот даст ответный сигнал. Но он такого сигнала не дал, и это означало, что он либо заснул, либо…

Он был мертв. Мы поняли это в ту секунду, когда увидели отверстие, проделанное пулей в боковом стекле водительской дверцы. Купа застрелили из слепой зоны, где он не мог видеть стрелка, и пуля вошла ему в голову за левым ухом. Его голова упала вперед, челюсть уперлась в грудную клетку. Все вокруг было залито его кровью. Куинн открыл водительскую дверцу и приподнял голову Купа.

– Что это там, в дырке от пули? – спросил он.

Мне очень не хотелось опускать лицо так близко к лицу бедного Купа, но Куинн был прав: из пулевого отверстия что-то торчало. И оказалось, что это радиомаячок-бипер, который я засунул в сумочку Джанин.

Куинн отступил от машины, выпрямился во весь свой рост и поглядел на дом.

– Есть идеи насчет того, что мы там обнаружим?

– Есть. Тело Джанин.

Куинн махнул рукой в сторону тела Купа и сказал:

– Хорошо еще, что водила нашей машины этого не видел. Мог бы до смерти перепугаться.

– Думаешь? – спросил я.

– Я думаю, что ты позаимствовал это выражение у своей новой бабы, у Кэтлин.

– Пожалуй, ты прав.

Глава 28

Мы вошли в дом и быстро нашли два тела, завернутые в толстый пластик. Обе принадлежали привлекательным молодым женщинам, одно – Джанин. Вторая девушка казалась смутно знакомой. Она могла оказаться кем угодно, но, памятуя про две спальни в этом доме, можно было спорить, что это просто соседка Джанин.

Чего мы в этом доме не нашли, так это ничего другого.

Никакой мебели, тарелок, кастрюль, сковородок, никаких столовых приборов. Никаких тряпок, швабр, чистящих средств, бумажных стаканчиков, туалетной бумаги. Убрать столько предметов, столько улик из всего дома, да еще и за такое короткое время – даже из такого маленького, как дом Джанин, – это задача для большой и хорошо подготовленной команды. Да эти парни, оказывается, отличные, совершеннейшие профессионалы! Один или два киллера убили троих людей, а тем временем целая команда чистильщиков ждала их сигнала, будучи наготове.

В холодильнике стояли две непочатые бутылки газировки.

– Это для нас? – спросил Куинн.

– По всей видимости, – ответил я.

Куинн потянулся за одной.

– Думаешь, отравлено?

– Думаю.

– Что будем делать? – спросил Куинн. – Побеседуем с соседями?

Я так не думал. Конечно, кто-то заметил мертвого водителя еще до нашего прибытия. И наверняка вызвал копов. К счастью для нас, местные полицейские были по большей части возле отеля или еще только направлялась сюда. Тот, кого они смогли выделить, чтобы осмотреть убитого водителя, был, видимо, еще в пути, но, скорее всего, застрял в пробках. И тем не менее, как легко догадаться, времени у нас было мало.

– У тебя лэптоп с собой? – спросил я.

– С собой.

– Давай сматываться отсюда. Поедем куда-нибудь, где есть выход в Интернет через Wi-Fi.

– А как насчет этой воды? – спросил Куинн. – Оставим полицейским?

– Да там наверняка никаких пальчиков нету. С другой стороны, какой-нибудь бедолага вполне может помереть, если станет ее пить.

Мы открыли обе бутылки и вылили их содержимое в раковину, а бутылки взяли с собой в машину.

Когда мы добрались до «Старбакс», Куинн остался в машине с водителем, а я вошел в кафе, прихватив с собой лэптоп и мобильник. Первая моя цель была войти в Интернет и найти сайт, на котором я когда-то нашел объявление Джанин. Насколько я помнил, на этом сайте было полно рекламы множества девиц, и я надеялся, что хоть некоторые из них окажутся местными. И если так, то нужно сразу же с ними связаться и выяснить, не были ли они знакомы с Джанин. И в случае удачи кто-то из них сможет дать мне наводку, как действовать дальше.

На сайте были две местных девушки, Стар и Пэйдж. Стар встречаться и разговаривать не будет – это была вторая мертвая, что осталась лежать в доме Джанин.

Я позвонил Пэйдж и нарвался на автоответчик. Оставил ей сообщение с просьбой перезвонить мне как можно скорее. После чего вышел из кофейни и сел в машину. И принялся ждать. Потом глянул на Куинна и постарался сдержать улыбку. В подобные моменты – он сидел на заднем сидении, скорчившись, согнувшись, втиснув свое огромное тело в узкое пространство, подогнув колени, нагнув голову и опустив плечи – я начинал осознавать, какие требуются усилия, чтобы быть таким, как он. Он такой огромный, что едва поместился бы даже на заднем сидении городского автобуса.

– Ты хорошо поработал нынче в отеле, – сказал я. – Вероятно, спас полдюжины людей.

Куинн пожал плечами:

– Я просто вовремя туда поспел.

Через некоторое время мы узнаем, что медицинский персонал местных больниц несколько дней трудился, не покладая рук, борясь за жизнь пострадавших при взрыве. Многие тела, которые к ним доставили, так обгорели, что узнать и идентифицировать их оказалось невозможно. Первоначально число погибших оценивалось в сто одиннадцать, однако через неделю окончательный результат был более ста пятидесяти.

Зазвонил телефон, и я ответил.

– Это Пэйдж, – сказал женский голос.

– Судя по голосу, ты просто красавица, – сказал я.

Она засмеялась.

– Тогда, наверное, нам лучше ограничиться разговором по телефону – на всякий случай.

– Ни в коем случае! Кстати, я уже видел твое фото.

– Ага! – сказала она. – И что теперь у тебя на уме?

– Надежда, что мы сможем встретиться за чашечкой кофе и, может быть, немного поболтать, поближе познакомиться. И если подойдем друг другу, то можем начать прямо с этой точки.

– Моя стандартная ставка пожертвований – пятьсот долларов за час.

– Я удвою эту сумму, если ты приедешь сюда в течение часа.

– Только не обижайся, если я спрошу, – сказала она. – Ты как-то связан с правоохранителями?

– Я – нет. А ты?

Она рассмеялась.

– Нет, но несколько лет назад я играла роль сексуальной продавщицы в школьной постановке.

– Было бы неплохо как-нибудь снова разыграть эту пьесу, – сказал я, стараясь понять, к чему она клонит. Интересно, а прочие ее клиенты тоже такие недоумки и несут такую же чушь?

– Костюм у меня по-прежнему имеется, так что можем об этом поговорить и обсудить, когда я к тебе приеду, – промурлыкала она. – А ты, кажется, веселый малый, я чувствую. Где тебе удобнее встретиться и как я тебя узнаю, когда туда приеду?

Я объяснил ей все это и отключил связь. И сообщил Куинну, что, по мнению Пэйдж, я веселый малый. Он закатил глаза.

Пэйдж оказалась чертовски милой и красивой девицей, но она отнюдь не выглядела начинающей актрисой. Но и не смотрелась как проститутка. На кого она скорее была похожа, так это на чирлидера[21], каковой в конечном итоге и оказалась. Я сунул ей конверт, она его ощупала и сунула к себе в сумочку. Потом извинилась и отправилась в дамскую комнату. А когда вернулась, то сообщила:

– Это ж гораздо больше того, о чем мы договорились. Или ты хочешь занять больше времени?

– Не совсем так, – сказал я. – Я просто хотел дать тебе понять, что я совершенно искренен.

Мы поговорили о своих детишках и разводах. Пэйдж рассказывала, как изменилась начальная школа с тех пор, как она сама была ребенком.

– Когда я училась в школе, если мне хотелось куда-то поехать после уроков, то приходилось катить туда на велике, – говорила она. – Или просто отказаться от такой поездки. А вот мои дети относятся к этому гораздо проще. И вообще не верят, что я когда-то что-то из себя представляла. Я теперь для них просто извозчик, добрый родной извозчик!