Любимые дети, или Моя чужая семья Чемберлен Диана

– Эй!

Я отвернула голову:

– Прекрати!

Джен снова обрызгала меня. Хохоча, словно ничего смешнее в жизни не видела.

– Джен! Брось!

Я уже в десять лет переросла подобные забавы. Не успела я оглянуться, как она начала меня топить. Только этого мне не хватало.

– Я возвращаюсь, – предупредила я и принялась с удвоенной силой грести к берегу.

Джен догнала меня и поплыла рядом. Мы взмахивали руками почти одновременно. Для нее, как я поняла, это было нечто вроде состязания. Ничего не скажешь, здорово.

Мое сердце колотилось так сильно, что, казалось, я спасаю свою жизнь.

Другая вдова

Норд-ост пронесся по острову Топсейл через три месяца после гибели Джейми. Разрушил несколько трейлеров в трейлерном парке. Снес крышу и шпиль с церкви и разбил все окна. Погода не впервые уничтожала часть здания. Однако в прошлом Джейми тут же все ремонтировал, как после урагана «Фрэн». Но я знала, что теперь никто не станет трудиться.

Несколько недель после смерти Джейми люди приходили в церковь по воскресеньем. Кое-кто пытался воскресить чары, которые он наводил на прихожан своими вопросами о познании Бога. Но все попытки шли не от души. Вернее, ни у кого, кроме Джейми, не было дара волшебника. Поэтому люди перестали приходить в церковь, а теперь крышу снесло, и окна казались зияющими дырами в бетонных стенах. Я знала, что здание будет понемногу разрушаться, пока не останется ничего. Кроме памяти. Совсем как о человеке, который ее создал.

Через несколько дней после того, как перестал дуть норд-ост, я завезла Кита в школу, вернулась в трейлерный парк и увидела перед своим трейлером пикап Маркуса. Он сидел за рулем и вышел, как только я припарковалась рядом. Я так и не поговорила с ним после службы. Тем более что начала работать в новом кафетерии «Яванский кофе» в Серф-Сити. Он часто приходил туда, потому что пожарная часть была совсем близко, но при этом почти не разговаривал со мной. И держался так отчужденно, что я была уверена: Джейми, должно быть, сказал ему обо мне до того, как все случилось.

Но и мне было нечего сказать Маркусу. Ходили слухи, что он виновен в смерти Джейми. Кит-горбач в июне? Следователи считали, что такого быть не может.

Но они так и не смогли повесить на Маркуса смерть Джейми, и тот легко отделался.

А я… не знала, что думать. Кого винить? Любил ли Маркус Лорел, как считал Джейми? Любил настолько, чтобы устранить брата с дороги? Или настоящим злодеем был кит? Так или иначе, Джейми уже нет.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я, выходя из машины.

– Хотел поговорить с тобой. Это недолго.

В руке он держал большой конверт из плотной бумаги.

– Тут кое-что для тебя.

Я поколебалась, но кивнула в сторону трейлера:

– Хорошо. Заходи.

Я открыла жалюзи в гостиной и впустила утренний свет. Маркус неловко мялся, но все же вручил мне конверт.

– Это для тебя, – повторил он, садясь на диван. – Вернее, для Кита. Я собирался просто оставить его, но подумал, что лучше подождать и отдать тебе лично.

Я села и открыла конверт. Внутри были письмо и документ.

– Письмо тебе не нужно. Поскольку я здесь, то сам все объясню.

Я подняла руку, чтобы остановить его, и прочитала:

«Дорогая Сара.

Я знаю, что Кит – сын Джейми. Он рассказал мне в то утро, когда погиб. Потребовалось время, чтобы это осознать, и, когда я все понял, мне показалось несправедливым, что у Мэгги и Энди всегда будет много денег, а у Кита – нет. Я основал фонд, чтобы у него были деньги на колледж, когда он решит поступать. Если он не захочет, то может получить деньги, когда ему исполнится двадцать пять. Надеюсь, это немного облегчит твои заботы.

Искренне твойМаркус».

Я пробежала глазами документ, быстро, но внимательно. Оказалось, что теперь у Кита есть образовательный фонд в сорок тысяч долларов. Сорок тысяч.

Я уставилась на Маркуса.

– Откуда… – Горло сжалось. – Откуда эти деньги?

– Они мои. Для меня это не такая уж большая жертва. Мне никогда не понадобятся все те деньги, что уже есть. Поэтому я их инвестировал.

Он показал на документ, дрожавший в моей руке.

– Когда Кит пойдет в колледж, денег на счету накопится еще больше.

– Маркус… не знаю, что сказать.

Я не хотела плакать. Потому что так устала плакать.

– Спасибо большое.

Он неловко кивнул.

– Как ты справляешься? Я имею в виду финансово. Не хочу вмешиваться, но Джейми говорил, что дает тебе в месяц несколько сотен, чтобы помочь.

Я едва не рассмеялась:

– Это он тебе так сказал? Несколько сотен?

Маркус кивнул.

– На самом деле намного больше. Достаточно, чтобы я сумела кое-что отложить.

У меня была кругленькая сумма. Конечно, этого нам не хватит на всю жизнь. Но если мне удастся по-прежнему жить, не платя за трейлер, плюс немного зарабатывать в «Яванском кофе», все будет в порядке.

– Вот как? – удивился он. – Что же, я рад.

– Я… полагаю, все, чем он владел, перешло к Лорел?

– Да. Почти автоматически. У него был пожизненный трастовый фонд со всем, что отказали ему родители, и Лорел была единственной наследницей.

«Сукин сын!» – подумала я. Впервые за все это время я искренне, глубоко злилась на Джейми.

– Ну… меня беспокоит кое-что, – выдавила я.

– Что именно?

– Этот трейлер. Я знаю, что он владел трейлерным парком и позволял жить здесь, не платя за трейлер, что давало возможность сводить концы с концами. Не знаю, что делать. Мне выезжать?

– Хм-м-м…

Маркус снова сел.

– Нет. Не выезжай. Вот что я думаю. Прежде всего, уверен, что Лорел захочет, чтобы ты жила здесь бесплатно. Она ничего не знает о тебе и Джейми и, надеюсь, не узнает. Мы с тобой – единственные, кому все известно, так ведь?

Я подумала о Стиве, но его давным-давно не было здесь.

– Да.

– Не думаю, что Лорел будет интересоваться, почему ты живешь здесь. По правде говоря, у нее так чертовски много всякой собственности, что она даже не поймет или не обратит внимания на то, что владеет этим трейлерным парком. Это капля в ее финансовой бочке.

Я, как могла, попыталась скрыть неприязнь. Маркус даже не понимал, как ранит меня.

– Хорошо, – обронила я.

Маркус подался вперед, и я заметила, как золотятся в солнечном свете его каштановые волосы. Он и вправду был похож на Энди.

– Я знаю, что у вас с Джейми были планы. Планы на будущее, – сказал Маркус.

Я плотно сжала губы.

– Должно быть, ты тоже чувствуешь себя вдовой. Только никто не должен об этом знать.

Он понял.

У меня на глазах выступили слезы.

– Совершенно верно, – кивнула я.

– Дай мне знать, если понадобится помощь, Сара, – заключил он, поднимаясь. – Я должен вернуться в пожарную часть.

Я тоже встала.

– Зачем тебе работать, если в этом нет необходимости?

Он пожал плечами:

– А почему работал Джейми?

– Потому что любил свою работу. Чувствовал, что делает что-то полезное.

– Вот ты и ответила на свой вопрос.

Он открыл дверь и вышел на крыльцо.

– Маркус!

Он обернулся.

– Ты любишь Лорел?

Он удивленно вскинул брови. И тут же улыбнулся:

– С шестнадцати лет. – Улыбка быстро померкла. – Но между нами ничего не будет. Она думает, что я…. не верит, что это был кит.

Я крепче сжала документ. Маркусу не стоило делать это. Ни к чему было приходить сюда и выражать сочувствие.

Я снова взглянула на него:

– Я верю, что это был кит.

Мистер Джонсон пожал мне руку, когда в пятницу вечером я вошел в конференц-зал полицейского участка. Дон и Лорел уже были здесь. Дон обняла меня за талию, мы ждали, пока Флип включит DVD-плеер.

– Как мой парень? – спросила она.

– Держусь.

– Прекрасно.

Мне нравилось, что она так спокойно говорит со мной в присутствии окружающих. С ней я чувствовал себя нормальным человеком.

– Думаю, Маркусу нравится твое общество, – улыбнулась Лорел.

Я отвел глаза:

– Возможно.

Черт, иногда я могу быть настоящим сукиным сыном.

– Ладно, – сказал Флип, отходя от плеера. – Садитесь все.

Мы расселись вокруг длинного стола. Дон – между мной и Лорел по одну сторону, Флип и Мистер – по другую. Мистер был одет в костюм, который не вписывался в пляжный мир ни по форме, ни по покрою. В нем он похож на рэпера. Словно, если снять воротничок и галстук, обязательно обнаружатся дурацкие блестяшки.

– Как я сказал вам по телефону, – начал Флип, – Мистер заснял на камеру разговор с наставником Сары в литературном классе, и, хотя не считает, что тут есть что-то интересное, он хотел, чтобы вы присутствовали на просмотре.

Мистер облокотился о стол.

– Всегда есть шанс, что вы сможете уловить что-то такое, что я пропустил, – пояснил он.

– Верно, – кивнул я. Матери не было уже три с половиной недели, и я был готов к тому, что кто-то что-то обнаружит. Сколько еще это будет продолжаться?

От разговора детектива и наставника по коже пошли мурашки. И хуже всего был сам наставник. Звали его Шоном. И он напоминал мне преподобного Билла, такой же высоченный и тощий, только со стоявшими дыбом ярко-рыжими волосами и бледной кожей. Он потряс руку Мистера и как будто сложился в кресле напротив.

Мистер задал чуваку несколько обычных вопросов, и мы узнали, что класс встречался шесть раз в церковной комнате для собраний. Единственной, кого мать, похоже, знала, была Дон, и, насколько он помнит, мать почти не говорила с остальными.

– Это правда. Никогда, – подтвердила Дон.

– Не могу сказать, общалась ли она с ними после занятий или на неделе, – продолжал Шон.

– Нет, – покачала головой Дон.

– Вы читали мемуары миссис Уэстон? – спросил Мистер.

– Только первые несколько страниц.

Наставник манерно взмахнул рукой.

«Гей», – подумал я.

– Мемуары были очень хорошо написаны, но она была единственной, кто писал от руки. Я попросил ее на будущее печатать свои записи. Но она сказала: а) что у нее нет компьютера или печатной машинки, и б) что мемуары предназначены только для ее глаз. Она хотела показать мне только начало, чтобы быть уверенной, что… по-моему, она сказала, «все делает правильно».

– Я же говорила, – вставила Дон. У меня сложилось впечатление, что в детстве она была хитрожопой бестией, которая вечно попадала в неприятности в школе.

– Вы помните содержание прочитанных страниц? – спросил Мистер.

– Да, потому что оно было уникальным, – кивнул Шон. – О том, как в двадцать с лишним лет она впервые посетила церковь на Норт-Топсейл. Здание было на берегу… или… я точно не помню, где именно, но оно было практически окружено водой и являлось пятиугольным. Она влюбилась в священника и была несчастлива со своим мужем.

Он хмыкнул:

– Должен признаться, я хотел прочитать, чем кончилось дело. Но не ценой своего зрения.

«Благодарю тебя, Иисусе», – подумал я. Если мать собиралась рассказать о своих отношениях с моим отцом, я был рад, что она решила держать это при себе.

Уголком глаза я увидел Лорел, рассматривавшую свои ногти. Мне, похоже, стало жаль ее. Она тоже знала, чем кончится история.

– Она никогда не разговаривала во время занятий, – добавил Шон. – Все хотели прочитать свои работы. Все, кроме Сары. Я спрашивал, не нуждается ли она в помощи. Но она сказала, что все в порядке. Честно говоря, не знаю, много ли она вынесла из занятий. По-моему, она не пропустила ни одного.

– Только одно, – поправила Дон, словно он мог ее слышать, и выпрямилась.

– О нет… – внезапно сказал он. – Одно пропустила. Из-за сына. Он был одним из подростков, пострадавших при пожаре в Серф-Сити, и плохо себя чувствовал, и ей пришлось остаться с ним дома.

Интересно, сильно она злилась из-за того, что ей пришлось из-за меня пропустить занятия?

Расспросы продолжались еще несколько бесполезных минут. Потом Флип выключил видео, и Мистер глянул на меня, Лорел и Дон.

– Тот факт, что Сара работала над этим дневником или мемуарами, может ничего не означать. Но она пыталась вернуться в прошлое. А когда кто-то пытается вернуться в прошлое, то иногда пробует связаться с кем-то из этого прошлого. Лорел, Флип говорил мне, что ты знала Сару дольше всех. Может, что-то здесь вам знакомо?

Лорел рассмеялась. Черт, нужно отдать ей должное. Она молодец. Но, прежде чем она рассмеялась, я подумал, что меня вот-вот задушит напряжение в комнате.

– Ну, – сказала Лорел, – начать с того, что священник был моим мужем.

У Мистера глаза выкатились из орбит. Дон старательно терла пятно на столе.

– Он умер в тысяча девятьсот девяносто седьмом, – продолжала Лорел. – Так что сомневаюсь, что она пробует связаться с ним.

– Понятно.

Мистер сложил пальцы домиком:

– Думаю… может, мы с вами поговорим с глазу на глаз? Позже.

– Разумеется, – кивнула Лорел.

– Что же до другого джентльмена, упомянутого в мемуарах, – заметил Мистер, – я встречался с твоим отцом, Кит.

Настала моя очередь удивляться:

– Оперативно.

– Что ты хотел сказать? – спросил Флип. Я покачал головой. Лорел снова принялась рассматривать ногти.

– Где он?

Я хотел знать, как он выглядит, человек, не имевший ничего общего с моим появлением на свет.

– В Миннесоте. Снова женился. Имеет трех дочерей. Он пожалел о пропаже твоей матери, но сказал, что ничего не слышал о ней с того момента, как они разошлись. Тогда ты был младенцем. Это совпадает с тем, что все вы знаете?

Мы дружно кивнули.

– Он не платил алименты на ребенка, но сказал, что твоя мать согласилась на такие условия, и я нашел это в документах о разводе.

– Поэтому я живу в консервной банке, – ухмыльнулся я.

– Соглашение было крайне необычным. Но я видел еще более странные, – добавил Мистер, после чего оперся ладонями о стол и встал. – Что же. Я хотел, чтобы вы прослушали запись, – заявил он и стал раздавать визитки, словно у нас их еще не было. – Позвоните, если вспомните что-то, что может помочь, – попросил он.

Вернувшись в башню Маркуса, я обнаружил, что дверь закрыта. Когда речь заходила о необходимости запирать двери, Маркус был настоящим чирьем в заднице. Большую часть времени он не трудился их запирать, поэтому у меня появилась привычка не брать с собой ключ. Но время от времени дверь, по непонятной мне причине, оказывалась запертой. Когда я пожаловался, Маркус велел мне повесить ключ на кольцо, но я все забывал. Теперь я остался на улице.

Вряд ли Маркус был в пожарной части, скорее, у Лорел, но я ни за какие деньги туда не поеду. Я уже хотел позвонить ему, чтобы пришел и впустил меня, когда вспомнил, что на башню ведет лестница, узенькая и ненадежная, которая шла прямо на крышу. Не больше фута шириной, со ступеньками шириной в мой большой палец. Она на несколько дюймов отходила от стены, как раз достаточно, чтобы нога имела опору. Я как-то спрашивал Маркуса о ней. И он сказал, что она торчала здесь, когда башня была куплена. Возможно, лестница была пожарной. Я обошел здание и глянул на лестницу. Луна была полной, и узкая лестница бросала отчетливую тень на боковую сторону башни. Черта с два, Хозе… Даже если я взберусь по этой лестнице, то окажусь на плоской крыше без всякого ограждения. Но там есть дверь. Низкая скошенная дверь, которую Маркус никогда не запирал. Ведущая к винтовой металлической лестнице в башне.

Я со вздохом прислонился к стене. Взглянул на часы. Семь минут десятого. Я мог позвонить ему. Но он здорово разозлится. Потому что десять раз говорил мне, что нужно брать ключ.

Я схватился за лестницу и стал подниматься. Быстро. Если делать это быстро, не придется раздумывать. Лестница тряслась, словно в любую секунду могла отойти от стены. Поручни были тонкими, как сигары, и с каждым шагом пальцы ног упирались в стену.

«Не смотри вниз, – приказывал я себе. – Не думай о том, что будет с твоим плечом. Не думай, точка. Продолжай двигаться».

И я двигался. Выше. Выше. И две трети пути преодолел без труда. Но неожиданно застыл. Тело оцепенело, как у трупа, руки вцепились в поручни-сигары. Я не мог разогнуть пальцы, чтобы перехватить их. Не мог заставить ноги шевелиться. Пойман в ловушку. Захвачен прямо на стене, и не только не мог шевельнуться, еще и голова закружилась. Я прижался лбом к лестнице, боясь открыть глаза. В любую секунду я полечу вниз.

Может, просто прыгнуть?

Но я вспомнил, как свернул щиколотку, спрыгнув с восьмифутовой высоты трейлера. Сейчас я поднялся, по крайней мере, на двадцать футов. Я просто погибну.

«Поэтому высота так пугает, кретин!»

Должно быть, я простоял здесь не меньше пяти минут. Наконец, отцепил от поручная правую руку. Перехватил поручень поудобнее и ступил правой ногой на ступеньку ниже. Потом сделал то же самое левой ногой. Я был почти без сознания, но продолжал двигаться и, спустившись до шести футов, спрыгнул на песок.

К этому времени тело превратилось в желе, и я был готов проглотить гордость. Нет, я не поеду в дом на заливе, но позвоню Маркусу, чтобы он снова спас меня. Возможно, он уже к этому привык.

О том, что произошло между мной и Кимми, мне требовалось поговорить с девчонкой. Ма была девочкой. Но она обязательно спросит, где это случилось. Тогда придется сказать ей о башне, и она расскажет дяде Маркусу, и тогда будет беда. Поэтому я попросил Мэгги прийти ко мне в комнату. Закрыл дверь и зашипел:

– Шшш.

– Что с тобой, Панда, то есть Энди? – прошептала она.

Я не стал кричать на нее из-за того, что назвала меня Пандой, потому что она поправилась.

– Ты не должна никому говорить, – предупредил я.

– Хорошо.

Она села на мою кровать, как всегда, скрестив ноги.

Я сел на крутящийся стул перед письменным столом.

– Мы с Кимми пытались заняться сексом. Но ничего не вышло.

Мэгги не выглядела злой или расстроенной. Все было как обычно.

– Что случилось? – спросила она.

– Никому не говори. Обещаешь?

– Обещаю. Пока никто не… ты знаешь. С Кимми все в порядке? Она не пострадала?

– Нет! – заорал я. Совсем забыл, что мы шептались. Ма была дома, только сидела внизу, так что, возможно, все и обойдется. – Нет, я бы никому не сделал плохого.

– Знаю. Где вы были?

– У дяди Маркуса. Его не было дома.

Я ждал, что Мэгги раскричится, но ничего такого не случилось.

– Так, – кивнула она. – И что было дальше?

– Мы все спланировали. У меня был презерватив, и мы пошли в ту комнату, где я сплю. С голубым покрывалом.

Она кивнула. Знала, о какой комнате шла речь.

– И…

Я смутился. С Мэгги всегда легко говорить. Она такая славная. Но я вспомнил, как дядя Маркус просил никому не говорить об этом. Это личное.

– Это личное, – повторил я. – Но я не знаю, что делать.

– Все в порядке, Энди, – сказала она. – Ты всегда можешь мне довериться.

– Я был готов сделать это. Но Кимми начала плакать и не захотела раздвинуть ноги.

– Вот как… – Мэгги прикусила губу. – И что сделал ты?

– Я сказал: ладно. Нам необязательно это делать. И она беспокоилась, что я не захочу быть ее парнем, но я буду.

Мэгги улыбнулась:

– Я люблю тебя, медвежонок Панда.

Какую глупость она сказала. Не имеющую ничего общего с тем, о чем говорил я.

– Ты поняла, о чем я? – спросил я.

– Поняла. Ты хотел заняться сексом, но Кимми в последнюю минуту испугалась и передумала. Ты настолько бережно к ней относишься, что не попытался заставить ее. И ты достаточно взрослый, чтобы знать: секс не самая важная часть отношений.

– Но довольно важная, – возразил я.

– Не настолько, чтобы разрушить то, что сейчас есть между тобой и Кимми.

– А что у нас есть? – не понял я.

– Ваши отношения. Вашу любовь друг к другу.

– Верно. Но я не знаю, что делать в следующий раз.

– Ты должен подождать, – ответила Мэгги.

– Я не хочу ждать.

– Придется. Придется сказать Кимми, что подождешь, пока она не будет готова.

Мэгги не давала мне нужных ответов.

– Это может никогда не случиться.

– Верно. Может пройти много времени, – согласилась Мэгги.

– Не можешь подсказать, как уговорить ее?

– Ни за что. Это будет крайне несправедливо к ней.

– Я не хочу быть несправедливым к ней, – сказал я, – но хочу заняться сексом.

– Ты такой типичный парень, – вздохнула она. – Послушай, Энди. Девушки иногда не так горячи, как парни. Потому что они теряют больше.

– Что они могут потерять?

– Прежде всего, они могут забеременеть, чего не могут парни.