Любимые дети, или Моя чужая семья Чемберлен Диана

– Поверх, – решил я.

Она сняла очки и положила их на стол.

– Может, сначала разденемся?

– Не знаю, – промямлил я. Правда, дядя Маркус прочитал мне много правил, но оказалось, что их недостаточно. Люди в журналах Макса были уже раздеты, когда я смотрел снимки. – Наверное, нужно.

Она встала на колени, чтобы закрыть те штуки на окнах. Потом мы стали раздеваться. У меня ушла секунда на то, чтобы снять рубашку и джинсы, но у нее ушла целая минута, чтобы расстегнуть пуговицы на блузке. Как-то странно было наблюдать за ней. Я сел на кровать и притворился, будто аккуратно складываю одежду. На мне все еще были трусы. На этот раз я не старался скрыть стояк, потому что мы собирались заняться сексом.

Кимми сняла одежду, и я взглянул на нее. Она была такой хорошенькой.

– Не смотри. – велела Кимми.

– Не смотрю, – соврал я. Но она была права. Я глазел на нее. Мне так нравилась ее гладкая и темная кожа. И внизу живота куда больше волос, чем у меня. Макс сказал, что многие девушки бреются там, но Кимми не брилась.

– Я хочу лечь под покрывало, – сказала она.

Хорошо.

Она забралась под покрывало, пока я снимал трусы. А потом я лег рядом с ней. И сразу поцеловал. Просунул язык ей в рот, но она не встретила его своим, как обычно. Ничего, все нормально. Я хотел поскорее лечь сверху и воткнуть в нее пенис. И уже стал ложиться на нее, но вспомнил про презерватив.

– Презерватив! – воскликнул я. Вынул его из пакетика, и он прекрасно наделся, как и должно быть, потому что раньше дядя Маркус показал мне на цукини, что нужно делать. Это было так смешно!

Я снова лег на Кимми, но ее ноги были сжаты.

– Ты должна развести ноги.

– Я слишком боюсь, – прошептала она.

– Почему? Ты сказала, что хочешь заниматься со мной сексом.

– А сейчас не хочу.

Я ДОЛЖЕН был сделать это сейчас.

– Пожалуйста, Кимми.

Она не ответила. Я недостаточно ясно видел ее лицо, но услышал, что она плачет.

Я слез с нее. Она не сказала «нет», но, думаю, именно это подразумевала. Теперь мне нужно было идти дрочить.

Она повернулась к окну:

– Прости.

Я скатал презерватив и попытался спрятать его в пакетик, но он не влезал. Я злился и грустил, потому что так хорошо спланировал, и все впустую. Даже дрочить не хотелось.

Я глянул на Кимми. Часть покрывала была откинута, и длинные волосы Кимми лежали на бело-голубой подушке. Плечи подпрыгивали вверх-вниз, как при плаче. Ей было еще грустнее, чем мне. Я неожиданно сообразил, что имел в виду дядя Маркус, когда говорил, что не следует заставлять девушку.

Я поднял с пола ее блузку и накинул Кимми на плечи. Потом лег за ее спиной и обнял. Кимми повернулась и посмотрела на меня.

– Ты очень сердишься? – спросила она.

– Нет.

Я больше не сердился. Просто не хотел, чтобы она плакала или грустила.

– Я испугалась, – пробормотала она.

Я хотел спросить ее, чего именно? Но это было бы как заставлять ее.

– Все нормально, – сказал я.

– Может, нам стоит вернуться к тебе домой? Я не хочу больше быть здесь.

– Хорошо.

Мы оделись и спустились по металлической лестнице, которая шла кругом, кругом и кругом в гостиную. И уже шли к выходу, когда стукнула дверца машины.

– Ой! Это твой дядя? – ойкнула Кимми.

Хорошо бы, чтоб не он. Потому что тогда мы попали в беду.

Наверное, нужно выбираться из дома черным ходом. А может, спрятаться на крыше? Я подобрался к кухонному окну и выглянул.

– Место для его машины пусто, – сообщил я. Но тут же увидел машину Кита.

– Это глупый Кит, – крикнул я.

– Может, спрятаться? – спросила Кимми.

Я не знал, что делать. А вдруг Кит скажет дяде Маркусу, что видел нас здесь? Но, видно, я слишком долго соображал, потому что в дверях вдруг появились Кит и девушка. Девушка смеялась и вроде как висла на нем. Мы с Кимми застыли, как будто они не заметят нас, если мы не пошевелимся. И в первую минуту они вроде бы не заметили. Кит был слишком занят, потому что целовал девушку.

Но тут девушка увидела нас и перестала целовать Кита. Показала на нас, и Кит повернулся.

– Какого черта вы здесь делаете? – спросил он.

– Я хотел показать Кимми башню Оперейшн Бамблби.

– Да ну? – засмеялся Кит. – Держу пари, ты показал ей не только башню.

Я не понял, о чем он. Но девушка тоже рассмеялась. У нее были гигантские синие глаза и черные волосы с красной пластиковой заколкой с волосах. Я знал ее. Когда она повернула голову, я увидел это странное пятно ниже уха. Как татуировка сердечком. Я помахал ей.

– Привет.

Она улыбнулась мне. Она выглядела совсем иначе, чем в тот раз, когда я ее видел.

– Это – Кимми, – сказал я. Полагается представлять людей, когда они не знают друг друга. Но Кит не представил девушку. Возможно, потому что я уже был знаком с ней, хотя не знал ее имени.

– Я иду наверх, – сказала она Киту.

– Сейчас буду, – ответил Кит. Он взглянул на меня: – Тебе лучше убраться отсюда.

Я хотел попросить его не говорить дяде Маркусу о том, что мы с Кимми были здесь, но он такой злой. Злые люди иногда делают противоположное тому, о чем их просишь.

– Ладно, – сказал я. – Мы уходим.

Мы направились к нашим велосипедам.

– Он все расскажет?

Кимми вывела велосипед из стойки.

– Не знаю.

Меня могли ждать большие неприятности, а мы даже не занялись сексом. Это абсолютно несправедливо.

Прежде чем я сел на велосипед, Кимми положила руку мне на плечо. Я видеть не мог воду в ее глазах и красный нос.

– После сегодняшнего дня ты по-прежнему останешься моим парнем? – спросила она.

Безумный вопрос.

– Я всегда буду твоим парнем.

Она улыбнулась, и, хотя нос был по-прежнему красным, я знал, что она пока что перестала плакать.

Потеря Джейми

1997

Джейми пообещал мне, что на этой неделе скажет Лорел о разводе.

После возвращения Маркуса прошел год, и я ни разу не попыталась надавить на Джейми, хотя мысль об ультиматуме несколько раз посещала меня. Да и как не посещать? Год! Я хотела сказать ему «сейчас или никогда», что, если он не попросит у Лорел развода, я возьму Кита и уеду… нет, он сразу понял бы, что я лгу. Я бы никогда не покинула остров.

И к тому же этот год был для него ужасным. И не только для него. Для всех. Ураган «Фрэн» пронесся по острову, уничтожая дома и дороги. Поднял мой трейлер и развернул его, опустив на море прибрежной травы. Конечно, мы все эвакуировались, так что были в безопасности. Но прошли месяцы, прежде чем мой дом поставили на прежнее место, а Си-Тендер, хоть и устоял, пошатывался на свайном фундаменте. Локвуды не смогли бы и дальше жить в нем. Поэтому Джейми строил новый роскошный дом на заливе. Пока я пыталась привести в порядок свой помятый трейлер, в душу вновь закрадывалась зависть к Лорел. У нее по-прежнему было все.

Джейми сказал, что сначала решил поговорить о разводе с Маркусом, и только потом – с Лорел. Хотел, чтобы его брат был готов оказать Лорел эмоциональную поддержку, потому что ей это наверняка понадобится.

– Боюсь и говорить с ним, – сказал мне Джейми.

– Все будет хорошо, – заверила я. Скорее бы все это кончилось. Я так долго ждала. Месяц назад он спросил, почему я не ношу колье его матери. Я честно ответила, что берегу его до дня нашей свадьбы. Он пообещал, что этот день скоро настанет.

– Сначала все будут шокированы, но потом все уляжется, Джейми, – пообещала я. – Сам знаешь, все обойдется.

Наконец, в пятницу вечером Джейми позвонил. Объяснил, что утром они выходят в океан на лодке Маркуса и что тогда он все скажет. Потом он быстро добавил: «Я люблю тебя», и это были последние слова, которые я от него слышала.

Утром позвонила бьющаяся в истерике Лорел. Произошел несчастный случай. Кит поднял лодку в воздух и сбросил Джейми в воду. Он исчез. Погиб. Пропал. Мертв.

Я помчалась в Си-Тендер, чтобы посидеть с детьми, пока Лорел и Маркус ездили в полицейский участок. Мэгги было восемь, и она уже понимала, что происходит. Не то что шестилетний Кит. Про пятилетнего Энди и говорить не стоило. Я повела детей на пляж, и мы уселись на песок.

«Должно быть, произошла ошибка. Это должна быть ошибка», – думала я.

Но в глубине души я знала: ошибки нет.

Поминальная служба прошла в церкви, и людей было так много, что им пришлось стоять на улице. Службу проводил уилмингтонский священник, которого уважал Джейми, но все поняли, что она была слишком цветистой и напыщенной для такого человека, как Джейми Локвуд. Потом Лорел, Мэгги и Энди развеяли пепел Джейми над заливом, а мы с Китом, его вторая семья, о которой никто не знал, держались вместе с остальными.

«Это самое трудное в участи соперницы. Необходимость скорбеть в одиночку», – думала я. Пока друзья утешали Лорел и шли к ней в дом непрерывным потоком, мне никто не сказал ни слова, если не считать фразы: «Какая жалость, что Джейми Локвуд погиб, верно?» – брошенной мимоходом. Я и сходила с ума от скорби, и боялась того, что может случиться, когда зачитают завещание Джейми. Он сам сказал, что «отдаст распоряжения» на случай, если с ним что-то произойдет. И тогда все узнают обо мне и Ките. Но проходили дни, а я так и не услышала о том, что нам что-то оставили. И поверенный Джейми не звонил. Как и разъяренная Лорел. И я поняла, что нам ничего не досталось. Ни мне, ни Киту.

Мы остались ни с чем. Теперь нужно как-то выживать.

Попытавшись плавать на каяке, я обнаружил одно – совершенно не могу грести со своей скрюченной рукой. Это означало, что нужно нанять двойной каяк, и Джен придется грести, что было унизительным, но она только поцеловала меня и сказала, что ей плевать. Даже когда она поняла, что гребля – не такое легкое дело, как она воображала, все равно не жаловалась. Я чувствовал себя полным лузером, потому что сидел сложа руки, пока она выполняла всю работу. Кроме того, я не должен был находиться на солнце. Но, конечно, не подумал об этом. И не надел ни шляпу, ни козырек. Поэтому Джен отдала мне свою соломенную шляпу и нашлепала крем от загара на мои лицо и руки. Да, и еще полагалось надеть эти объемные спасательные жилеты. Дон заставила Фрэнки дать нам каяк бесплатно. Возможно, сама заплатила за него, но это уж дело не мое. Так или иначе, Фрэнки сказал: нет жилетов – нет каяка, поэтому мы выглядели полными слабаками, пока Джен гребла через узкий залив.

Если не считать всего этого, на воде было классно. Обычно так привыкаешь к тому месту, где живешь, что не замечаешь, как там иногда замечательно. Мы проплывали так близко к птицам в топях, что практически могли заглянуть в глаза голубым цаплям. Похоже, сейчас я мог ненадолго забыть обо всем дерьме в своей жизни.

Джен радовалась, что может грести быстро.

– Где живет эта Мэгги Локвуд? – спросила она, когда залив Стамп расширился. Она изучала дома вдоль береговой линии. Правда, их было не слишком много. – Ты сказал, она живет на заливе, верно?

– Да. В маленькой хижине, мимо которой мы скоро проплывем.

Я глянул влево, но с воды мир казался совершенно иным, и я немного растерялся. И наконец, показал вперед.

– Вот он.

– Вау! – воскликнула она, когда мы проплывали мимо причала Локвудов. – Должно быть, тебя очень злит, что она живет в таком доме?

– Как королева.

Я даже не мог смотреть на дом. До этого момента моя сгоревшая левая рука почти не болела, но неожиданно почувствовал, как бьют по ней солнечные лучи. Обжигают. Я зажал руку между коленями.

– Ну…

Похоже, Джен отчего-то расстроилась.

– Руки подсказывают, что нам пора повернуть назад.

У меня тоже началось нечто вроде депрессии. Словно вид дома Мэгги убил всю радость, которую мы до этого испытывали.

Джен пошлепала к лодочной пристани. Там мы поблагодарили Фрэнки, отдали ему жилеты и побрели к парковке, где стояла машина Джен.

– Давай ухватим по бургеру, – сказала она, открывая дверцу машины.

– Класс!

Я снял соломенную шляпу и попытался надеть ее на голову Джен, но она уже нырнула с машину. Шляпа ударилась о дверцу и упала на песок. Когда я нагнулся, чтобы поднять ее, то увидел под сиденьем что-то блестящее.

– Что это? – спросил я, не совсем поняв, что это такое. Но, едва коснувшись, сообразил. И отдернул руку. – Какого… у тебя под сиденьем пистолет!

– Шш, – прошипела она, хотя поблизости никого не было. – Не волнуйся. Он не заряжен.

Я оставил пистолет на месте и выпрямился.

– Зачем тебе оружие?

Я знал множество людей, у которых оно было, но меня почему-то шокировало, что Джен возит пистолет в машине. Она не того типа человек.

– Будь ты девушкой, понял бы, – усмехнулась Джен. – Ездить по ночам и все такое.

Она кивнула в сторону пассажирского сиденья:

– Давай садись. Я голодна.

Я сел. Нагнулся, чтобы получше рассмотреть пистолет, но, когда дверца закрылась, под сиденьем стало слишком темно.

– Не зацикливайся на нем, – посоветовала Джен. – Я же сказала, он не заряжен. Вожу его на случай, если понадобится кого-то отпугнуть.

– Где ты его раздобыла?

Она помолчала.

– Отец дал. Он возил меня на ранчо, учил стрелять. Сказал, что, если уж у меня есть пистолет, я должна уметь им пользоваться.

Раньше она никогда не упоминала об отце. И я вдруг представил высокого, тощего темноволосого чувака, который учит дочь стрелять. Я захотел узнать больше. Он жил в Эшвилле? Она его любила? А мать? У Джен были братья и сестры? Я ничего не знал об этой девушке, если не считать того, что в постели она настоящий динамит и вообще лучшее, что случилось со мной за долгое-долгое время.

– Твой отец в Эшвилле? – спросил я.

Она с улыбкой повернулась ко мне. Прижала кончики пальцев к моим губам.

– Давай потолкуем о том, где раздобыть бургеры.

Для раннего октября день выдался очень жарким. Джен позвала меня к себе. Потом мы должны были пойти купаться. Дверь ее коттеджа была открыта, и, поскольку она не отвечала на стук, я вошла.

– Джен!

– Привет! – крикнула она сверху. – Я в спальне. Поднимайся!

Я стала подниматься по лестнице. Я впервые попала в ее дом днем и была совершенно заворожена видом. На повороте лестницы было огромное окно, в котором, как в раме, открывались берег и океан.

Я вошла в большую спальню с цитрусовым запахом и гигантской кроватью и увидела, что Джен стоит перед еще большим окном, чем то, которое на лестнице. Окно тоже выходило на воду. На Джен было бикини – крошечный треугольник на груди и стринги с тонкими розовыми полосками пайеток, вшитых в ткань. Настоящие «Виктория Сикрет». Только такая девушка, как Джен, могла носить подобные вещи. Она поставила ногу на подоконник и намазывала ее лосьоном.

Когда я вошла, она опустила ногу.

– Ты испечешься в этом танкини, подруга, – сказала она, и я втайне удивилась, что кто-то, способный выглядеть так, как она, может замечать других девушек. Я думала, что смотрюсь совсем неплохо в зелено-белом танкини, особенно с тех пор, как похудела в тюрьме, но если на пляже окажутся парни, не было сомнений в том, на кого они станут глазеть. Впрочем, разве мне не плевать?

Джен протянула тюбик крема от загара.

– Хочешь намазаться?

– Не стоит.

Я намазалась кремом перед уходом из дома, хотя не ее «SPF-40», это уж точно. Мне так хотелось загореть.

– Внизу у меня полотенца. Но мне нужно в туалет, так что буду через секунду.

Она исчезла в ванной, и я немного постояла у окна. На пляже не было никого, по крайней мере, за домом. Волны были низкими, и я вдруг ощутила облегчение. Хотя я согласилась на предложение Джен, словно была очень ему рада, но до этого момента не понимала, что все же боялась плавать. Я не была на воде с ночи шторма, когда мы с Энди едва не утонули, а Си-Тендер был уничтожен. Раньше я любила плавать в океане. Практически выросла в воде. Но теперь она казалась такой злобной. Глупо, конечно.

Я вошла в смежную комнату-солярий и сразу заметила: что-то изменилось. Картина на мольберте, та, на которой были только море и небо, стала другой. Теперь на ней летали чайки. Белая пена на воде.

Я уселась в шезлонг и уставилась на картину.

И услышала, как открылась дверь ванной.

– Все готово! – пропела Джен. – Куда ты подевалась?

– Я здесь!

Она подошла к широкому арочному входу. Я показала на картину:

– Она изменилась.

Я видела, как в ее голове вращаются шестеренки. Она открыла рот, словно хотела что-то сказать, но тут же прикусила губу.

– Попалась.

– Это твоя?

Джен кивнула.

– Почему ты мне не сказала? Ты так хорошо рисуешь!

Она пересекла маленькую комнату, сунула руку за подлокотник дивана и вытащила еще одно полотно. Того же размера, как то, что стояло на мольберте, но эта картина была закончена. На ней была изображена девушка, сидевшая на берегу. Она смотрела на воду, так что ее было видно только со спины. На ней было зеленое танкини, почти не отличавшееся от моего, и широкополая соломенная шляпа. Длинные светлые волосы доходили до талии. Танкини не совсем закрывал ее попу, так что виднелся маленький кусочек ягодиц. В океане играли дельфины. Облака в небе походили на ватные шарики.

– Джен! Поверить невозможно, до чего ты хороша!

Я действительно не могла поверить. До того была шокирована!

– Люди у меня не так здорово получаются. Поэтому обычно я рисую их со спины, – сказала Джен со смешком. – Это обман, я знаю.

Я показала на картину на мольберте.

– Ты сказала, что это нарисовала владелица дома. Не пойму, зачем лгать из-за этого?

– Думаю… просто скромничаю.

Неужели Джен краснеет? Свет из окна падал сзади, и я не могла сказать точно.

– Ненавижу… не знаю. Внимание, что ли?

– Но это безумие! Ты пыталась понять, чему хочешь учиться, когда это так очевидно.

– Это просто хобби, – отмахнулась она. – В смысле, как можно этим заработать деньги?

– Возможно, так же легко, как моделированием одежды.

Она пожала плечами:

– Ну, прямо сейчас я решить не могу. И мне жарко даже здесь, с кондиционером. Пойдем поплаваем, ладно?

За коттеджем был очень узкий пляж – пугающий признак эрозии, которую я помню еще по Си-Тендер. А может, просто прилив был слишком высокий, а я – параноик. К северу от нас я увидела нескольких купающихся. Но здесь никого не было. Воздух был сырым и тяжелым, и я знала, что мои волосы вот-вот начнут завиваться мелкими колечками. Мы бросили на песок полотенца и вошли в ледяную океанскую воду. Правда, очень мелкую. Джен шла впереди. Вернее, бежала. Я тащилась так, словно вместо воды был клей. И неожиданно поняла природу фобий. И как люди их получают. Как они могут засосать. Но я не позволю этой абсолютно спокойной воде получить власть надо мной.

Джен была уже на глубине и плыла с сумасшедшей скоростью. Я нырнула и направилась к ней. В тюрьме я почти каждый день плавала в бассейне, и сейчас, как только смогла стряхнуть с себя нервное возбуждение, снова стала сильной и бодрой. Однако Джен заплыла куда дальше, чем решилась бы я. Она из Эшвилла. И что она знает о плавании в океане? Глубокие течения, обратные прибойные потоки и все такое. Не знаю, почему мне вдруг захотелось посостязаться с ней. Но я так и сделала. И с облегчением увидела, что она, наконец, перестала плыть, словно уселась в воде и стала разрезать воду одними руками.

Я тоже повернула к берегу. А когда увидела, как далеко мы заплыли, сразу вспомнила ту пугающую наносекунду, когда нас с Энди унесло в море. Я внезапно затряслась от паники. Даже схватиться не за что! Если не считать Джен. Я напомнила себе, что, если потребуется, всегда могу сказать ей о своей панике, и Джен позволит мне держаться за нее. Но я не хотела показаться такой плаксой.

– Я ждала этого весь день, – сказала она, поворачиваясь в воде. Солнце отражалось от блестящих черных волос.

– Ты хорошо плаваешь.

Мои зубы стучали. Хотя я не замерзла. Только очень перепугалась.

– Ты тоже, – ответила Джен.

– Ну. Я выросла в воде. Ты же – в Эшвилле.

– Я много занималась плаванием.

Я посмотрела в сторону берега, жалея, что мы не на десять или больше ярдов ближе к нему. Я бы чувствовала себя куда лучше. Я хотела рассказать ей, как меня и Энди смыло в море. Но решила, что это меня испугает еще больше. Нужно говорить о чем-то совершенно нейтральном.

– Ты давно рисуешь?

– О…

Она откинула голову и взглянула в небо.

– Целую вечность. С самого детства.

– Твои родители должны понимать, насколько ты хороша, – заметила я, сознавая, что пытаюсь выудить побольше информации о ее семье. – Разве они не поощряли тебя рисовать?

Она метнула на меня взгляд, и словно пули отскочили от моей щеки.

– Прости. Я забыла, что ты не любишь о них говорить.

– Чертовски верно.

Джен снова повернулась в воде.

– Итааааааааак, – протянула она, и я поняла, что она пытается изменить тему. – Что ты решила насчет доктора в больнице?

– О чем ты?

– Собираешься его склеить?

– Конечно, нет, – удивилась я. Меня раздражало, что она могла такое подумать. – Он женат. И, кроме того, я уже говорила, что он меня не интересует. И никто не интересует. Просто на миг потянуло к нему.

– О, верно.

Она рассмеялась так, словно не верила мне.

Доктору Джейксу я сказала о том, что Бен напоминал мне отца, а доктор Бриттен – Бена. Доктор Джейкс посчитал это огромным откровением. Я подумала, что это знак, предупреждающий о том, чтобы я была поосторожнее. Кроме того, мне было не по себе от мысли, что я спала с человеком, который напоминал мне отца. Брр…

– Как по-твоему, ты ему нравишься? – продолжала Джен.

– Джен! Нет, конечно!

– Интересно, как бы он среагировал… я имею в виду, не только он. Как среагировали бы все, узнав о тебе и о пожаре?

Мысль, что Тэффи и мисс Хелен, мистер Джим и доктор Бриттен все узнают обо мне, была такой ужасающей, что я едва не заплакала. Я бы никогда не позволила им узнать.

– Ты видела, что случилось в библиотеке. Думаю, тогда для меня все будет кончено.

– Но женщина, которая принимала тебя, знает и не возмутилась. Посмотри. Она дала тебе работу. И ты сама говорила, как теперь тебя уважают. Неужели ты не можешь сказать им сейчас? Или предпочитаешь все время волноваться, что тебя разоблачат?

Я почувствовала легкую боль в икре. Начало судороги? Именно так тонут люди. Верно? От судороги в ноге…

– Я просто не в силах сказать людям, Джен.

Я боюсь в любую секунду утонуть, а она только действует мне на нервы.

– Но они могут узнать. Разве не лучше, если ты скажешь им сама?

Но она ничего не желала понимать.

– Послушай, – сказала я. – Я не привязываюсь к тебе с твоей семьей, так что не стоит привязываться по этому поводу ко мне.

Она, похоже, была шокирована моим взрывом. Я тоже была немного шокирована, но она сама довела меня до этого, тем более что я и без того паниковала.

– Прости. Я думаю только о тебе. Ты смогла сказать мне, и я не струсила.

Мои зубы стучали так сильно, что я гадала, слышит ли она.

– Ты… просто терпимее, чем другие. Я боюсь сказать кому-то еще.

Джен неожиданно рассмеялась:

– Вот уж не знала, что ты такая трусиха!

Она набрала в ладонь воды и обрызгала меня.