Истинная руна Пронин Игорь
— Выучил? — спросил лысый хоз в белом халате, прежде Ник-Ником не виданный. — Проверять не нужно?
— Не нужно.
— Тогда пора. Феропонт хочет, чтобы ты был в Спирали этой ночью.
— Погоди…
Ник-Ник сотворил последовательно стакан молока, стакан коньяка и бутылочку пива, потом закурил сигарный бычок.
— С ума сойти, что вы вытворяете.
— Не мы, а все мы вместе. Так решили там, — лысый ткнул пальцем вверх. — Так что, если ты в порядке, то нам пора. Я, кстати сказать, очень тебе сочувствую.
— В самом деле?
— Да, я бывал в Спирали.
Обреченный на наказание только вздохнул. Рано он радовался, что смог вылезти из истории с Александрой чистеньким. Она в Спирали, а теперь и Ник-Ник отправляется вдогонку.
— Сколько мне ваны вкатят? Месяц или больше?
— Какая тебе разница, Ник-Ник? В Спирали нет ни времени, ни пространства. Что минута, что век — несущественно. Но я выжил, и ты выживешь. Пошли.
Они перенеслись ко входу в Архив. Ваны ввели их внутрь, и Ник-Ник сделал признание. Из вызубренной им бумажки следовало, что он повинен в неоднократном нарушении контрактов, разглашении тайн и попытке совершить незарегистрированное отражение. Про Лену, за обращение которой в хозу он и в самом деле мог бы угодить в Спираль, в бумажке ничего не было. Привет от Феропонта.
На липе вана не дрогнул ни один мускул — да и есть ли там мускулы? Ваны не люди и не хозы, ваны — слуги. Но чьи?
— Вы приговариваетесь к двухнедельному погружению в Спираль.
— Быстро это у вас… — вяло усмехнулся Ник-Ник.
Хоз, с которым он так и не познакомился, хлопнул лазутчика по плечу и вышел.
— Следуйте за мной.
Ник-Ник пошел за ваном мимо бесконечных шкафов с ящичками. Он собирался увидеть тот самый шар, про который рассказывал Агши, но вместо этого оказался перед уходящей вниз винтовой лестницей.
— Спускайтесь, — подсказал ван. — Или нам придется применить иные средства.
— Иные?
— Не средства убеждения, — уточнил ван. — Спускайтесь.
Мысленно матерясь, Ник-Ник ступил на лестницу. Пока он еще видел ноги стоящего сверху вана, все было нормально, но шаг за шагом на хоза начала наваливаться то ли какая-то удивительно злая депрессия, то ли хандра, то ли коктейль из того и другого.
«Как я ненавижу себя и свою жизнь, и весь этот мир, пропитанный страхом и обманом…» — примерно так думал Ник-Ник, если очистить его мысли от ругательств.
Шаг за шагом, все ниже и ниже. Обычная лестница, белая и чистая, с ровными, но не скользкими ступенями. По ней, наверное, можно и подниматься, только зачем? Нет никакого смысла пытаться увильнуть от этого мира, защититься. Все равно суть его там, внизу, туда надо и направиться. Тем более что спускаться куда легче, чем подниматься. Он сделал еще несколько шагов и лестница исчезла.
Свет и тьма, одновременно. Никакого дискомфорта, все в порядке. Хочешь — открой глаза, хочешь — закрой. Только они, кажется, и вовсе куда-то исчезли. Но все видно. Вот застыла в странной позе хоза. Ник-Ник знал ее. Имя позабыл, давно это было, да и не интересно ему ее имя. Ему теперь и свое имя было не интересно. Вокруг еще люди, кажется, они движутся, летят или плывут. А может быть, неподвижны. Это не важно и невозможно определить, потому что нет ни верха, ни низа, ни времени, ни пространства. Невремя и Неместо. Спираль.
Из памяти всплывают слова Феропонта: «В Спирали нетрудно, нестрашно. Ужас — это когда выходишь из нее. Наказание — в возвращении».
Образ Феропонта несколько взбодрил Ник-Ника, даже вроде бы сердце один раз стукнуло. И от этого удара что-то изменилось вокруг: позы людей, выражения безумных лиц.
«Я здесь не просто так… — мучительно медленно подумал Ник-Ник и понял, что время все-таки существует. Он принес его. — Я должен… Должен… Понять…»
Перед ним, широко раскрыв единственный глаз, висела Александра. Ник-Нику вдруг стало жаль свою подружку-соперницу. Много десятилетий они обманывали друг друга, виляя между своими бьющимися городами, и вот оба здесь, в Спирали. Он попробовал протянуть руку и понял, что его заметили. Улыбка тронула губы Александры.
«Ах ты, дрянь! Рада меня видеть здесь?!»
«Рада…» — долетело едва слышно, точно дуновение ветерка.
Оба испугались. В Спирали невозможно разговаривать. Руки встретились и Ник-Ник почувствовал слабый нажим холодных пальцев.
«Выпусти!»
«Тото, — вспомнил он. — Антоний или Тото. Бродник, здесь. Где он?»
На лицо Александры медленно наплыло выражение крайнего недоумения.
«Бедная… Сколько ты здесь? Ты сама не знаешь, и никто не может сосчитать. Невремя. Ты ни с кем не общалась, никого не видела. Но я отчего-то могу… Привет от Феропонта?»
Мысли плавали будто в сиропе, но двигались. Они с Александрой теперь летели вместе, сплетя пальцы.
«Тото!» — подумали они хором и перед ними оказался толстый, рослый человек.
Долго, очень долго они смотрели друг на друга.
«Чего?» — наконец донеслось до хозов от бродника.
«Истинная Руна!»
Тото медленно поднял руку и продемонстрировал Ник-Нику средний палец.
Между тем думалось все легче, сердце стучало не реже одного раза в пару минут. Ник-Ник скорчил свирепую рожу.
«Где Истинная Руна? Говори, и выйдешь отсюда. Где Белка Чуй?»
«Спирали конец», — сказал Тото, даже немного пошевелив губами, и величественно повернулся к ним спиной.
Хозы поверх его плеч увидели бьющий откуда-то сверху — появился верх? — свет, а в нем — клубки чего-то фиолетового.
«Петли Реальности стягиваются, — не оборачиваясь, сообщил Тото. — В Спираль пришло время. Спирали конец».
Александра сжала руку Ник-Ника сильнее, подтянулась поближе.
«Такого раньше не было! Здесь так не было раньше! Что происходит?!»
Ник-Ник, практически возвративший себе способность трезво размышлять, и сам был встревожен. Спираль — страшное наказание для провинившихся перед Архивом, но если она перестанет действовать, то ослабнет и сам Архив. Архив — основа существования мира хозов, основа, созданная еще атлантами.
«Будто я принес сюда вирус…» — пришло в голову Ник-Ника и Александра его услышана.
«От тебя всегда одни неприятности, хронь питерская!»
«Молчи, сявка московская, не твоего ума дела творятся!»
Тото слышал их, но не слишком прислушивался. Он улыбался. Белка Чуй что-то сделал с перстнем. Что ж, значит, настало время. Даже в Спирали.
— Итак, тоннель уничтожен.
— Точно так! — вытянулся кель-фатх-шуршур.
— Значит, на нулевой план хода нет?
— Никак нет, высокий господин Командующий!
Керменштекз болезненно поморщился. За ту дрянь, которой его вчера напоили, стоило бы расстрелять парочку троедин, но имея всего трех подчиненных, особо не разгуляешься.
— Выражайся яснее, мясо! Мы можем уйти из этого безумно экологичного мира куда-нибудь подальше, или нет?
— Полагаю в меру своего низкого интеллекта, что можем! — сказал Миша. — Допрошенный вампир показал, что хотя ни тоннеля, ни колодца, проложенных некоторое время назад Ведомством Тьмы для Армии Вторжения не существует, существует сам метод.
— Сам метод?.. — Сириусянин отхлебнул пива. — Точнее, дебил. Еще точнее.
— Если мы захватим одно из местных отделений Ведомства, то Старшие, безусловно, сумеют для нас такой тоннель построить.
— Идиот. С их Старшими связываться можно только при тысячекратном превосходстве в численности, этому в любой академии учат. Впрочем, тебе-то откуда знать, солдат Сириуса… — Керменштекз всосал немного манной каши и воздел палец. — Мы не можем вести открытых боевых действий! Император верит в нас. Значит, на нулевку нам не пройти, придется окапываться на месте.
Миша вздохнул и покосился на вытянувшихся биоргов. Третьим к строю добавили изрядно побитого Зинаида — длины парада ради. Биорги сделали большие глаза.
— Господин Командующий! — Кель-фатх-шуршур позволил себе подпустить в голос трагичных ноток. — Скоро зима! Местные неразумные правительства полностью ликвидировали технический прогресс, что сильно сказалось не только на средствах отопления, но и на сельском хозяйстве. Короче говоря, остаться здесь нам будет очень трудно.
— В спячку заляжем, — легкомысленно предположил Керменштекз.
— Наши модели не предусматривают… Мы же приматоподобны.
— С кем приходится работать!
— Кроме того, аборигены становятся небезопасны. Во время спячки Армия Вторжения может быть ими съедена. Обрадует ли это Императора?
— Вряд ли… — Керменштекз допил пиво. — Ладно, какие еще соображения?
Миша молчал и пожирал глазами начальство. Соображений у него не было. Ночью биорги не только били вампира и уничтожали закупленные припасы, но и отнесли семьям расходных почти всю имевшуюся валюту — согласно первоначальному плану, поскольку новых распоряжений от Командующего не поступало. Если не считать храпа, конечно. Оставаться на первом плане в таком положении — смерти подобно.
— Значит, мы зашли в тупик? — грозно спросил Керменштекз. — Солдаты! Я приказываю вам именем Императора: найдите, ублюдки, выход!
— Не имея сил выполнить приказ, готов умереть, но последние слова мои будут «Слава Императору!» и «Позвольте сообщить об одном происшествии!» — сказал Миша.
— Позволяю, мясо.
— Вчера мы случайно встретили в Ясеневе…
— В Ясеневе?! Что вы там делали?
— Мы выставили караул и совершили вылазку за языком, — немного соврал Миша. Модуль самоуничтожения внутри него опасно напрягся, однако предательства интересов Сириуса и Императора не обнаружил. — Пойман гном. Тот самый.
— Тот самый… — вздохнул Командующий. — Я все должен помнить?
— Гном Агши, сочувствующий делу Сириуса, доказавший на деле. Разрешите ввести?
Командующий кивнул. Агши, все это время находившийся в комнате, вышел из-за строя, чеканя шаг и из личной неприязни отдавив вампиру лапу.
— Я владею информацией, ради которой любой семипалечник левую руку сожрет, — сразу сказал он. — Истинная Руна всплыла!
Против его ожиданий, Керменштекз не вскочил, опрокинув стол, а лишь выпучил на гнома мутные глаза.
— Что ты несешь, недосущество? Какая еще руна и какая левая рука? Кель-фатх-шуршур, да не оскорбил ли он мою расу?
Миша тут же отвесил Агши хорошего пинка и оскорбленный в лучших чувствах гном отлетел в гол.
— Ну вы что, высокий господин! — закричал он, потирая зад. — Об Истинной Руне не слышали?! Некопируемый символ, вороны Мугин и Хунин принесли его Одину…
— Не надо сыпать русскими фамилиями, я их плохо запоминаю. И не щебечи так, Командующему нездоровится. Что за руна?
Агши подошел и с помощью пролитой на столешницу каши изобразил символ.
— Черные дыры…
Керменштекз вскочил и опрокинул стол на гнома.
— Да я сожру свою левую руку… Поднимите эту сволочь! На допрос его!
Когда Агши тащили мимо Зинаида, тот ловко куснул его в плечо.
— Будешь знать, кому продавать Ведомство Тьмы! — злобно прошипел вампир.
— Сочтемся, — пообещал гном.
Впрочем, Зинаид зря радовался. Несмотря на присутствие Командующего, удары на сей раз носили чисто декоративный характер. Вампир, посвятивший последние пятнадцать минут допроса вылизыванию собственной крови, забрызгавшей пол (впрочем, это он делал с удовольствием), только удрученно качал головой.
«Нет в мире справедливости!»
Зинаид об Истинной Руне промолчал, полагая, что связываться еще и с этой историй не стоит. И, как выяснилось, зря — выложивший все Агши был обласкан, усажен за общий стол и одарен почти целой бутылкой «Княжеской», которую тут же употребил залпом.
— Годишься! — сказал Командующий. — Ты нужен Императору. Будешь первым расходным, потому как не имеешь ни гражданства, ни полугражданства. Биорги поднимаются на звание каждый. Значит, Армия Вторжения теперь ищет бродника Белку Чуя. Это приказ.
— Слава Императору! — грянули биорги и гном.
— Как же вы его искать станете? — не сдержался Зинаид.
— Кстати! — гном встал. — Скоро светать начнет, а у меня там песик снаружи лежит. Чижиком кличут. Ему бы пожрать, а у вас тут… Лишний… Штатский…
Все посмотрели на вампира. Решение пришло Зинаиду в голову мгновенно.
— Прошу принять меня на службу. Слава Императору! Сириус навсегда!
— Доброволец — это хорошо, — пожал плечами Командующий. — Негоже кормить собак теми, кто славит Императора. Император был бы недоволен. Вот что: пока темно, ты его попастись отпусти. А ты, вампир, зачислен в неполную двоедину первым расходным. Агши, значит, теперь второй, ну и так далее… — Керменштекз зевнул. — Искать руну начнем с обеда и до победы. Караулы выставить, отбой…
Агши вышел во двор, свистнул. Чижик слетел с крыши, опустился рядом.
— Мне говорили, что ты смирный. Так уж не подведи, понял? — Гном осторожно снял со зверюги намордник.
— Спасибо, брат!
— Пустяки… — Агши некоторое время просто рассматривал виляющего хвостом Чижика. — Как-то мне не приходило в голову, что ты… Ну да ладно.
— Давай не вернемся к русалкам? Суки они! — бодро пролаял пес.
— Давай, — согласился гном. — Давай лучше немного послужим Сириусу?
— А жрать дадут?
— Жрать пока надо самому поискать. Но тут людишек полно, ты порыскай, пока темно.
— Будет сделано! — Чижик замахал крыльями и поднялся над асфальтом. — А покурить не оставит мне ихний Император?
— Я спрошу, — пообещал гном. — Лети пока. Кажется, Командующий меня скоро снова в звании повысит.
Глава VII
— Откуда у меня Истинная Руна? — Павел снял перстень с пальца и будто впервые рассмотрел. — Это как раз понятно. Его попросил спрятать Белка Чуй.
— Очень понятно, — кивнул Ийермуск. — Теперь скажи, откуда Руна у Белки Чуя.
— Этого я не знаю. Да и не так уж важно, наверное… Интереснее, как Белка Чуй пронес перстень в компьютерную реальность. Либо он был не настоящий, и тогда вы все… Мы все — тоже не настоящие. Либо…
В летающей тарелке, медленно плывущей над неестественно зелеными лугами с неестественно аккуратными домиками, наступила тишина. Всем хотелось услышать от Павла нечто важное. Только сириусянин, вроде бы, не слишком в это верил, но хотелось и ему.
— Либо этот мир настоящий, — решился Паша.
— Каким образом?! — возмутился Джек Монро. — Мы в игре!
— Вы — может быть, но я не в игре! — Гриша, пожалуй, никогда в жизни не был так возмущен. Очень хотелось дать Монро в морду. — Я не в игре! Я видел Сириус! Я чуть не сдох на этом Сириусе!
— Ты же сам говоришь, что выглядел тот мир довольно странно… — Монро покосился на Ийермуска, но семипалечник лишь ухмыльнулся. — Ты не думаешь, что тебе просто дали по башке в подворотне, и ты до сих пор не пришел в сознание?
— И какое же это имеет отношение к компьютерной игрушке?! Или ты, Джек, порождение моего отшибленного разума? — Гриша весьма агрессивно поправил очки и Монро даже попятился.
— Нет, я, конечно, не это имел в виду, но… Но Павел ерунду городит!
Паша откинулся в кресле, сложил руки на груди и устроил ноги на панели управления. Ийермуск закряхтел недовольно, но промолчал.
— Ерунда, конечно, но в то же время факт: либо все миры ненастоящие, либо все миры настоящие. Иначе они не могли так перепутаться. А если они или ненастоящие или настоящие, то… То это одно и то же.
— Ничего не понял! — упрямо замотал головой Гриша. — Глупость!
— А настоящая Реальность глупа, — вспомнил Паша. — Так, господин Ийермуск?
Сириусянин пожал плечами и отвернулся к иллюминатору. Тарелка летела над замком, прямо между высоченными псевдоготическими башнями. Далеко слева виднелись какие-то небоскребы, между ними мелькали молнии — то ли гроза, то ли война.
— Этот мир не может быть настоящим, — уверенно сказал Гриша, глядя на силуэт города будущего. — Ну посмотри на это!
— И как же ты сюда попал? Ты же говоришь, что ты — настоящий?
— Я не о том. Давай переберемся куда-нибудь. Куда-нибудь, где живут нормальные люди, где все не выглядит таким нарисованным. Тогда будет проще что-то понять.
— На летающей тарелке, — едко заметил Монро. — Все вокруг настоящее, и мы на тарелке, с семипалечником. Отлично! Нет, меня вы не убедите. Я знаю: это игра. Куда бы вы меня ни уносили. И, знаете, что? Я хочу назад, в свою игру. Попробую переговорить со сменщиками. Не надо меня никуда утаскивать.
Гриша за спиной Джека Монро оживленно закивал: «Давай, Пашка, отправь этого зануду куда ему хочется!» Павел пожал плечами и вопросительно посмотрел на Ийермуска. Сириусянин кивнул.
— Лично мне, земляне, ваши споры даже не кажутся глупыми. Вы словно муравьи, которым посчастливилось увидеть свою планету с орбиты. Все устройство вашего мира — как на ладони, но муравьи не в состоянии ничего понять… Да, возвращайтесь каждый в свой муравейник.
Павел не помнил уже, как именно называется игра, в которой ухитрился потеряться Джек Монро, но решил довериться Истинной Руне. Он просто прижал перстень к приборной панели и попросил:
— Корпоративную игру, пожалуйста.
Часть тарелки перестала существовать, открылся луг, на котором стоял уже знакомый дом с великанами. Джек подошел к самой траве и остановился, что-то высматривая.
— Иди, иди! — Сириусянин злорадно заурчал. — Иди, маленький, под свой мост! Может, еще и выберешься обратно в свою норку. Во всяком случае, тебе бы лучше в это верить! Ведь если муравей не верит, что вернется в свой муравейник, — что делать такому муравью? Слава Императору, таких муравьев не бывает! Иди и надейся, унтерменш!
— Заткнись! — Монро оглянулся, неуверенно помахал рукой. — Пока ребята. Живые вы или нарисованные… Если что — может, поищите меня? Так, на всякий случай…
— Конечно, — пообещал Паша.
Джек глубоко вздохнул, решился и шагнул на траву. Тут же, будто только этого и ожидая, «окно» в корпоративную игру закрылось.
— Он сам так решил…
— Да ладно тебе, Пашка! С такой штукой на пальце ты всегда можешь к нему вернуться! — Гриша легкомысленно уселся прямо на какой-то пульт, как на подоконник, и посмотрел в иллюминатор. — Главное — найти дорогу домой. А уж там мы успокоимся, понемногу во всем разберемся и начнем путешествовать, куда захотим. На склады, например, за продуктами. Или прямо на пивной завод! И с пивом — куда-нибудь на Лазурный берег. А лучше в Крым. Вообще — заживем! Как там дома, все нормально?
— Все в порядке. Галя даже квартиру твою благоустроила… — Павел поморщился, вспомнив, как обстановка порой менялась несколько раз в сутки: молодая хоза училась магии. — Если захочешь — все вернем, как было. Просто, сам понимаешь, в тот вечер, когда сириусяне появились, ты так неожиданно пропал… Мы не знали, что и думать.
Гриша наморщил лоб, припоминая.
— Галя? Какая Галя? Та дурочка с разноцветными косичками? Понятно… Ну знаешь, я пока не готов жить в одной квартире с женщиной. Хотя… Ладно, главное — чтобы компьютер мой не трогала.
— Она не трогает! — ухмыльнулся Павел. — Ей техника совершенно не нужна.
— Это правильно. Уважаю баб, которые не трогают того, в чем не разбираются. Только никогда таких не встречал. Ну вот, а я… Я тогда немного выпил с ребятами… Хорошие же ребята те биорги, правда? Не то, что вот эти, семипалечники! — Он качнул ногой в сторону злобно скалящегося сириусянина. — Я его встретил возле рынка. Полетели, говорит, на Сириус. Ч го ж мне было, отказываться? Я думал, там цивилизация, достижения, далекие миры…
— Ты видел цивилизацию! — подскочил Ийермуск. — Благодаря мне ты, ничтожный землянин, побывал на Сириусе! Миллионолетнее развитие сделало наше общество, совершенным. Но разве ты можешь это понять, недосущество?!
— Да пошел ты… Слушай, Пашка, а давай его выкинем прямо туда? В его распрекрасный мир? Там как раз господина Ийермуска очень ждут. Небось, и приговор уже заочно вынесли.
— Неблагодарный похититель! — Ийермуск закрыл лицо четырнадцатью пальцами.
Павел усмехнулся, покачал головой. Смутные предчувствия терзали его. Да, надо, обязательно надо попытаться попасть домой и там разобраться: настоящий это мир или нет. В собственной квартире будет легче. Но безопасно ли это… Белка Чуй вроде на что-то намекал. Да и вообще, как теперь, когда Павел ушел из игры «Мир Стрелы», отыскать бродника? Может, Истинная Руна на это способна, а может и нет…
— Интересно, а почему Белка Чуй не пользовался перстнем? — вдруг задумался он. — Гришка, ты помнишь Белку?
— Чудака в сапогах? Помню. Пошли домой.
— Ладно. Но поскольку сириусянин пойдет с нами, тарелку лучше бы куда-нибудь посадить. Вдруг пригодится.
— Хорошо, дикарь! — Ийермуск подвинулся к пульту, довольно грубо спихнув с него Гришу. — Хоть это и глупо… Но в твоей логике, конечно, иначе поступить нельзя! Знаешь, после покорения Земли ты можешь рассчитывать на место мастера-надсмотрщика в консервном цехе.
Войцеховский прибыл в спецквартиру пешком, хотелось прогуляться. Ранним утром людей на улицах почти не было, дул прохладный ветерок, на асфальте подсыхали лужицы… Глядя на редких прохожих с хмурыми, невыспавшимися лицами, хоз признавался себе: он им завидует. Столько лет прошло, давно уж забыл, каково это: жить на одном плане, каждый день заботясь о дне завтрашнем, а все еще завидует. Заботиться о завтрашнем дне, планировать свою короткую, простую жизнь… У хозов все иначе. Совсем иначе. Хозы — уже не люди, и каждый сам сделал свой выбор. Можно даже вернуться назад, в то же простое, человеческое состояние. Но Войцеховский даже думать не хотел, как будет себя после этого чувствовать. Червь, ничтожество… Люди просто этого не понимают. Счастливые.
Алла сидела на табуретке и подпиливала ногти. Хоза пока предпочитала делать это по-старинке, без применения магии. Войцеховский остановился в дверях, усмехнулся.
— И не лень тебе?
— Нервы успокаивает! — Наедине с шефом Алла становилась довольно фамильярна. Думала, наверное, что лучше сохранить особые отношения. Надеялась на что-то. Еще не понимала, что между хозами особых отношений не бывает. — Вот, посмотри на свою партизанку. Висит, молчит, плачет.
Подвешенная к потолку Галя являла собой жалкое зрелище. Она совсем недавно стала хозой, и еще не могла противостоять чужой магии, ее этому просто не успели научить. Даже Алла делала с ней, что хотела. Счастье еще, что Алла боялась перестараться, о чем ее и Войцеховский предупреждал.
— Ну что, начальник? Займемся барышней всерьез? — Алла встала и швырнула через плечо пилочку. — Я тебя ждала.
— Всерьез? — Войцеховский, все еще чувствовавший на щеках свежесть утреннего ветра, лениво обошел пленницу. Немного обожжена, немного порезана, но в целом почти здорова. — Можно и всерьез… Как ее?
— Галя. Еще одна Галя на нашем участке!
— На моем участке, Аллочка. Галя… Что же ты не подлечилась, Галя? Ты ведь уже умеешь лечить себя с первого плана на этот. Как же ты нашла зеркало, а? Ведь не для тебя оно предназначалось…
Галя молчала, стараясь смотреть прямо перед собой. Ее другое тело, то, что жило планом выше, сейчас никак не решалось что-либо предпринять. Умирать — страшно. А вдруг она умрет насовсем? Вдруг никакого первого плана на самом деле нет, а есть только этот, настоящий, нулевой? Страшный человек все ходил вокруг, и девушка чувствовала исходящую от него силу. Не добрую, но и не злую. Силу, лишенную эмоций, всегда преследующую только свои цели, ни на что не отвлекаясь.
— Ты с бродниками жила на первом плане, да? Да. И бродники, конечно, знают, что ты в плену. И бродники, а прежде всех других наш незабвенный Белка Чуй, конечно, позаботились о том, чтобы ты уже не смогла их сдать. Я был занят, очень занят, а иначе поверь: они бы не успели. Но Алла слишком молода…
— Ты сам просил не слишком ее портить!
— Заткнись. Ты не умеешь пытать, ты просто убила бы ее. А ведь Гале, поди, этого и хочется. Так, Галя? — Войцеховский прекратил наконец нарезать круги и встал перед лицом девушки. — Бродники объяснили тебе, что ждет незарегистрированную хозу, не обратившуюся вовремя в Архив. А поскольку ты отразилась недавно, то еще можешь и даже хочешь снова стать человеком. Это просто: умереть здесь и уйти на первом плане подальше от Границ Власти города. И никто не найдет простую девушку Галю, которая будет жить где-то в бревенчатой избе, топить печь, копаться в огороде…
Галя не сдержала вздоха, и тут же могучая, но аккуратная и точная, словно нейрохирург, сила заставила открыться ее веки, навела зрачки на хоза.
— Другой судьбы у тебя не будет, — продолжил Войцеховский. — Здесь, в привычном тебе мире, ты никогда уже не станешь обычным человеком. Тут можно лишь жить хозой или умереть. А там, на первом плане, Москва совсем другая. Там экологические законы, нет машин и электричества, там в лесах полно Нечисти. Самой настоящей, обожающей человечинку. Странный мир, чужой для тебя. Там ты навсегда останешься одинокой. Бродники — ненадежные друзья. Тем более что за ними гонятся. Им придется думать о себе…
— Я могу умереть там, — сказала наконец Галя. — И здесь снова стану нормальной.
— Не совсем, — покачал головой Войцеховский. — Во-первых, ты помнишь, что с тобой случилось. Я могу стереть тебе память, даже обязан, но кое-что останется… Например, эти ожоги по всей мордочке. И не только по мордочке… Ты же не думаешь, что кому-то понадобится тебя лечить? А ведь душа у тебя тоже будет обожжена, это навсегда. Во-вторых, Алла обидится. Думаю, она тебя прикончит. И правильно: это еще проще, чем разбираться с твоей памятью. Убьешь ее, Аллочка?
— Убью. И даже знаю, как. — Хоза сказала это так уверенно, что Галя поняла: легкой смерти не будет.
— Вот, видишь? Не получится. Итак, позволь предположить: бродники держали тебя недалеко от Границ Власти Москвы. Впрочем, даже искать ваше логово теперь нет смысла. Как только Алла тебя нашла, бродники или прыгнули на другой план, показав тебе дорогу от города, или даже проводили тебя. Теперь тебя не найти. Но ты не ушла далеко от Границы, сидишь прямо рядом с ней, и не можешь ни на что решиться… Бродники наверняка советуют тебе одно: вернуться в зону магии и быстро убить себя на этом плане. После этого снова уйти, и больше никогда не появляться вблизи больших городов. Там наша власть, а мы никогда не прощаем… Не положено. Бродники обещают тебя не забыть, помогать и, может быть, еще что-то… Ты им веришь? Я бы не стал. Они ведь тоже не люди. Не хозы, но и не люди. У них своя власть. Слышишь меня?
— Слышу… — Галя заплакала, и слезы потекли по лицу.
— Проще пойти нам навстречу. Только откровенно! Скажи бродникам, что убила себя. И клянусь, твое наказание не будет слишком тяжелым. А впереди — новые отражения, новые планы, новая власть, новая жизнь… Бесконечность.
Алла со вздохом поднялась со стула.
— Шеф, она дура. Давай лучшее прижжем как следует? Чтобы лучше слышала, тварь!
Не успела она договорить, как голова Гали с глухим звуком разорвалась. Войцеховский машинально поставил экран перед собой, но Аллу с ног до головы забрызгало кровью и мозгами.
— Кто тебя просил влезать, сука? Потом заплатишь.
— Да она меня даже не дослушала! — перепугалась Алла, в растерянности вытирая лицо рукавом.
— Заплатишь! — отрезал Войцеховский. — Ладно, проехали. Все равно Белка Чуй не настолько глуп, чтобы позволить этой дурочке себя купить. Просто стоило попробовать.
— Давай найдем ее на первом плане!
— Ищи, пожалуйста. В свободное время.
Алла замолчала — самой ей ни за что не удалось бы отыскать девчонку за Границами Власти города. Там, где хоз бессилен.
— Кто у нас тут еще?
— Русалка, — вздохнула хоза. — Висит, молчит, только кислотой плюется. И вампир. Этот готов сотрудничать.
— Пусть еще повисит, раз готов. А русалку я бы давно прикончил, не будь она бессмертна… — У Войцеховского снова разболелась голова. Болезнь хозов, магия с ней не справляется. — Жаль, что та китаянка сорвалась. Вот с ней бы сейчас стоило поговорить. Ведь без бродника не обошлось.
— Привет, камрад Бетти! — Белка Чуй вошел в спальню Элизабет, пошарил по стене и нащупал выключатель. — Как поживаешь?
Только что уснувшая хоза села на кровати, ошалело хлопая глазами.
— Я думал, ты где-нибудь подальше спрячешься. В Китай отправишься, например. Все-таки, родина, тра-ля-ля… А ты вот где! Неужели не боишься, что Адмиралтейские тебя вычислят? Это не сложно.
— Сам-то не боишься? — Элизабет натянула одеяло до шеи. — Тебя ищут.
— Все меня ищут, — печально кивнул бродник, усаживаясь в кресло. — А чего ищут? Перстня-то у меня уже нет. — Он помахал перед лицом хозы кистями. — А ладно, пустое. Я ненадолго. К тебе.
— Я догадалась. Можно я оденусь?
— А как же… Ой, забыл! — Белка уложил длинные ноги в грязных сапогах прямо на Элизабет, поверх одеяла. — Забыл, что ты живешь только на трех планах и здесь ничего не можешь! Вот обидно, да? Внизу вся из себя волшебница, а тут — и о еде позаботься, и одеваться самой, и всякие громилы ночью приходят…
У Элизабет заныла рука, проколотая однажды насквозь ножом Белки Чуя. Тогда она выполняла задание для Мананы. Манана обещала за это еще одно отражение, еще один план. Тогда бродник не смог бы здесь вот так развалиться… Но к Манане трудно подобраться — она в Москве, а именно там питерский десант ищет Элизабет. Книга Перемен посоветовала китаянке спрятаться у врага под носом, прямо в Петербурге. Все получилось. Но на появление бродника «И-Цзин», видимо, не рассчитывала.