Бегство к любви Тоул Саманта
От избытка чувств к моей лучшей подруге у меня мучительно сдавило грудь. Сев в постели, я беру ее лицо в свои ладони, целую ее в лоб.
– Спасибо, Бет.
– Фуу! Хоть бы рот прополоскал, прежде чем лезть ко мне с поцелуями. Вши ведь заведутся от твоего смердящего дыхания!
Хмыкнув, я слезаю с кровати и выключаю айпод, вырубая Дэмьена Райса.
– Пойду приму душ, а ты пока поставь кино про телку, которой задницу надрали.
Дойдя до ванной, я стягиваю с себя футболку и швыряю ее в корзину для грязного белья.
– Бет?
– М-м.
– Ты ведь знаешь, как много ты значишь для меня, да? Что ты не просто мой лучший друг – ты мне как сестра?
Она глянула на меня с улыбкой.
– Ты что – совсем расчувствовался, Мэттьюз?
– Может быть, – пожимаю я плечами. – Немного. Просто хотел, чтоб ты знала, что я люблю тебя. Вот и все. – Она обалдело вытаращилась на меня. Я закрыл дверь ванной.
Бет знает, что я ее люблю. Просто прежде я ей никогда этого не говорил. И мне сразу хорошо так стало на душе. Приятно, что своими словами я ее осчастливил.
Я мысленно пообещал себе, что отныне буду чаще напоминать ей о том, как она мне дорога.
Полагаю, я должен Мие сказать спасибо за то, что у меня раскрылась душа. Благодаря ей ко мне снова вернулась способность чувствовать… может быть, сильнее, чем когда-либо.
– Я думал, это кино не про любовь, – жалуюсь я, облизывая пальцы.
Черт, отменный пирог.
Бет хватает коробку из-под диска, читает текст на обратной стороне.
– Тут не сказано, что про любовь. Просто… цитирую: «… динамичный боевик с драками».
– Ага, как раз «драку» мы сейчас и наблюдаем. Он ее трахает, а она своими «шпильками» врезается ему в задницу.
– Наверно, потому, что в наши дни секс не считается за любовь. – Бет бросает коробку на пол и, склонив набок голову, с интересом смотрит сексуальную сцену на экране. – Я, правда, никогда не пойму женщину, которая тащится от мужского члена.
– Это потому, что сама никогда его не пробовала, – смеюсь я.
Она усмехается, глядя на меня.
– Надеюсь, никогда и не попробую, уж увольте.
– Я и не предлагаю.
Она дает мне тычка в плечо.
– Бьешь, как девчонка.
– Так я и есть девчонка. – Бет складывает на груди руки.
Я снова обращаю свое внимание на экран. Герои наконец-то натрахались и теперь блаженствуют после секса, лежа в обнимку.
Отлично! Как раз для меня! Счастливая парочка.
Я заскрежетал зубами, вспоминая Мию в своих объятиях. Ощущение ее нежного теплого тела.
Как же мне плохо без нее!
Боже.
Я закрываю глаза от боли в груди.
– Дурацкое кино, – бурчу я.
– Да, кино дрянь, но дело не в этом.
Я смиренно вздыхаю.
– Мне так ее не хватает. – Открыв глаза, поворачиваю голову и смотрю на Бет. – Это ненормально, что я так тоскую по ней, хотя мы были знакомы всего ничего?
– Нет. Кто может определить, что нормально, а что не нормально? Ты чувствуешь то, что чувствуешь. По-моему, время в данном случае не имеет значения. И я всегда права, так что можешь не отвечать.
У меня уже сил нет придумывать ответ. И, если честно, она действительно права. Хотя я никогда ей этого не скажу.
Снова смотрю на экран, пальцами выстукивая по ноге. Тихо говорю:
– Папа считает, что мне следует написать Мие письмо.
Бет садится прямо, загораживая от меня экран.
– А что, неплохая мысль.
– И еще он советует отправить ей музыкальный компакт-диск.
По ее губам скользнула улыбка.
– Ну, может быть, компакт-диск и не обязательно. А что бы ты написал?
Я сползаю на спину на кровати, рукой прикрывая глаза.
– Не знаю… – пожимаю я плечами. – Наверно, напишу, что я тоскую по ней. Что мне все труднее и труднее дышать без нее. Что с каждым днем… с каждым днем, когда я не вижу ее лица, не слышу ее голоса… я все ближе и ближе к безумию. – Мой голос срывается, я умолкаю.
Сглатываю болезненный комок в горле.
Бет ложится рядом, кладет голову мне на плечо.
– Думаю, так и нужно написать. – Она шмыгает носом.
– Ты плачешь?
– Ну да, плачу! Я же девчонка!
Да уж, Бет всегда найдет способ заставить меня улыбнуться сквозь боль.
День седьмой: без Мии…
Я запечатал конверт. Конверт с письмом, которое сочинял четыре гребаных дня. Увидев его, вы будете озадачены. Что тут писать четыре дня?
Да, письмо дурацкое. Ну какой из меня писатель!
Потому и вложил в конверт еще и музыкальный компакт-диск.
Да, считайте меня хлюпиком.
Сентиментальным парнем, который записывает на диск одну песню, чтобы рассказать о своих чувствах девушке, которую он любит.
Я смирился с тем, что давно превратился в слизняка. Понял это после того, как три дня не мог встать с постели из-за того, что Мия меня бросила.
Теперь я вместе со своим бесхребетным «я» надеюсь, что эта песня объяснит ей все то, что не смог объяснить я сам. В худшем случае она сочтет меня пошляком, похохочет до упаду, и я больше о ней никогда не услышу. Но одно знаю наверняка: каждый раз, услышав эту песню, она обязательно вспомнит обо мне, потому что есть несколько песен, которые сам я не могу слушать, не думая о ней. Например, та песня Тейлор Свифт, которую Мия напевала в моей машине. Раньше я ее ненавидел, а теперь слушаю постоянно… Или песня Уильяма Адамса, под которую я ее первый раз поцеловал.
Отец был прав, когда сказал, что музыка пробуждает воспоминания.
Эта песня, может, и не пробудит в ней воспоминаний, зато подскажет, где я сейчас, и, бог даст, заставит вернуться ко мне. Только этой надеждой я теперь и живу.
Сделав глубокий вдох, я опускаю конверт в почтовый ящик.
Глава 26
Два с половиной месяца спустя…
– Что, так и не открыла еще?
Глянув через плечо, я вижу в дверном проеме Дэнни. Она, как и я, лечится в этой клинике. Только у Дэнни анорексия. Она уже второй раз лечится. Первый раз – не здесь. Несколько лет назад она лечилась в другой клинике, поправилась. А недавно снова заболела. Мы познакомились в первый же день, как я поступила сюда. Мне повезло, что мы подружились. Дэнни понимает, через что я прошла.
Раньше у меня подруг не было. И я очень рада, что у меня появилась подруга, тем более такая, как Дэнни, которая меня понимает. Я ей все рассказала о себе. Слова Джордана о том, чтобы я не отталкивала людей, которые пытаются сблизиться со мной, не давали мне покоя, поэтому с Дэнни я попробовала не упустить свой шанс и не жалею об этом.
Она очень мне помогла. Мы помогаем друг другу.
После того, что случилось в больнице, после того, как Форбс напал на меня, доктор Паккард уговорила меня подать на него в суд, и я подала. Дэнни на протяжении всей этой процедуры была рядом, поддерживала меня.
Слаба богу, что мне не пришлось присутствовать на суде, поскольку я находилась здесь, в клинике.
Форбса не посадили за то, что он напал на меня в больнице. Я не расстроилась, так как не верила в то, что его посадят. Ему дали год условно и заставили посещать занятия по умению владеть собой.
А мне оформили запретительный судебный приказ. Вряд ли это поможет. Если Форбс захочет добраться до меня, его ничто не остановит. Но, думаю, не захочет. Видимо, между нами наконец-то все кончено.
– Нет, не открыла, – вздыхаю я.
Дэнни подходит, садится на мою кровать.
– Ты так долго на него смотришь. Так и дыру можно прожечь. Пожалей нас обеих, открой, а то я умру от любопытства.
Дэнни все известно про Джордана. Как я к нему относилась… до сих пор отношусь. Думаете, мои чувства к нему остыли? Ничего подобного.
И теперь вот, когда я близка к выздоровлению, меня одолевают сожаления – горькая пилюля.
Я очень по нему скучаю.
Дрожащими пальцами я веду по линии, проступившей на конверте, очевидно, от коробки компакт-диска – вывод, к которому я пришла, тщательно прощупав письмо.
Зачем он прислал компакт-диск?
Своими тонкими пальцами Дэнни коснулась моей руки.
– Вскрой конверт. Посмотри, что там. Может, это DVD с объяснением в любви. – Она театрально прижимает руки к груди.
Дэнни романтична. Несмотря на свой печальный опыт, она не утратила веры в любовь.
– Не знаю. – Я качаю головой. – Что бы там ни лежало, он отправил это более двух месяцев назад. За это время многое может измениться. Он наверняка уже забыл меня.
Дэнни качает головой.
– Исключено. Любовь быстро не проходит, тем более такая сказочная, как у вас.
Я вскидываю брови.
– О сказочной любви ты судишь по моим рассказам?
Дэнни смотрит на меня с упрямством во взгляде.
– То, что он сказал тебе в больнице… как он любит тебя… парни такими словами не бросаются, Мия, – во всяком случае, такие парни, как он. Сказочная, говорю я.
С тяжелым сердцем я смотрю на пухлый конверт, который держу в руках.
– Что ты теряешь? Курс лечения почти завершен. Осталась одна неделя. То, что лежит здесь, возможно, позволит тебе решить, куда ехать после больницы.
Кивнув, проглотив свой страх, я подсовываю палец под печать и разрываю конверт.
Почти слышу, как Дэнни затаила дыхание, когда я сунула руку в конверт.
Мое сердце колотится как сумасшедшее.
Я вытаскиваю сложенный пополам лист бумаги и прозрачную коробку с компакт-диском. На диске черной ручкой выведено «Мия».
Я смотрю на Дэнни.
– Читай, – подбадривающим тоном говорит она.
Трясущимися руками разворачиваю письмо.
«Мия!
Четыре гребаных дня я пытаюсь написать тебе письмо… пытаюсь рассказать о своих чувствах… как я тоскую по тебе. И все, что я пишу, – не то. Знаю одно: вдали от тебя… мне трудно дышать. Мне ужасно тебя не хватает.
Поэтому я посылаю тебе эту песню. В ней все, что я хочу сказать и не могу. И, если по прочтении этого изменится твое отношение ко мне… к нам с тобой, ты знаешь, где меня найти.
Я всегда буду тебя ждать.
Джордан».
Я вытираю слезы.
– Боже, ты меня убиваешь! Что там написано? – У Дэнни вид такой, будто она сейчас взорвется, и я отдаю ей письмо.
Наблюдаю, как ее глаза бегают по листку. Дочитав до конца, она поднимает голову, смотрит на меня. В глазах ее блестят слезы.
– Матерь божья… это ж… – Она хватается за грудь. – Ты должна послушать эту песню. – Дэнни бросает мне коробку с диском.
– У меня нет CD-плеера – только айпод, – говорю я обреченно.
Взгляд Дэнни скользит по палате.
– А телевизор! – восклицает она. – В него встроен плеер. Можно послушать через него.
Я воспрянула духом. Вскакиваю на ноги, хватаю диск.
Включаю телевизор, жду, когда засветится экран. Все мое существо трепещет.
– Гениально, – говорю я Дэнни, когда она подходит и становится рядом со мной.
– Такой у меня дар. – Она пожимает плечами.
Я вынимаю диск из коробки, вставляю его в плеер.
Жду, когда он загрузится, – кажется, целую вечность.
Потом начинает звучать песня, которую прислал Джордан. Палату заполняет мелодия тихого гитарного вступления к композиции «Человек, которого не сдвинуть с места» в исполнении группы «Скрипт»[23].
У меня учащается пульс, я закрываю глаза, слушаю слова. Впитываю их. И слышу именно то, что пытается сказать мне Джордан.
«Я всегда буду ждать тебя».
Он меня ждет.
Дэнни хватает меня за руку. Я смотрю на нее.
– Незачем ждать целую неделю. Езжай к нему. Прямо сейчас.
Глава 27
Прошло три месяца со дня ее отъезда. Два с половиной с тех пор, как я послал ей письмо и песню.
От нее ни слуху ни духу.
Песня не помогла.
Зря надеялся. Дурак.
После нескольких недель ожидания я смирился с тем, что она не вернется… и стал злиться.
Полагаю, это одна из стадий, через которую мне суждено было пройти. С депрессией покончено. Пришло время злиться, я пошел и напился.
Подцепил какую-то телку.
Чувствовал себя ужасно.
Как только она сунула руку мне в штаны и стала меня ласкать, я ее остановил, ибо понял, что, даже если пересплю с этой девушкой, ничего не изменится. Наутро, проснувшись, я буду чувствовать себя так же, если не хуже. Легче мне не станет. Мия не вернется. Я все так же буду тосковать по ней. Не исчезнет зияющая пустота в моей груди, которую может заполнить только она. Ну трахну я эту девицу, что с того. Душевного покоя не обрету. Так что я вытащил ее руку из своих штанов, извинился и ушел.
С тех пор, кроме моей собственной руки, к моему «мальчику» никто не прикасался.
Я думаю о Мие. Не только когда мастурбирую. Я постоянно думаю о ней, даже во время свиданий с собственной рукой.
Кроме нее, я вообще ни о чем и ни о ком думать не могу.
Наверно, когда-нибудь я стану реже думать о ней. Когда-нибудь придет такой час. Но это когда-нибудь.
Я стараюсь занимать себя работой. Вожу на экскурсии туристов Уэйда. Когда снова поехал в каньон Ла-Плата, в первый раз после того, как был там с Мией, было трудно, но я пересилил себя, и теперь с каждым разом мне легче бывать в тех местах.
Постояльцев у нас по-прежнему немного, но мы выживаем. Я активно занимаюсь сайтом отеля, связываясь с различными туристическими агентствами и бюро путешествий, размещаю нашу рекламу на их сайтах. Моя задача – разрекламировать нашу гостиницу хотя бы к лету следующего года.
Дозер подходит ко мне, тыкается мордой мне в ноги.
– Привет, приятель, как дела? – спрашиваю я, отрываясь от компьютера и глядя на него. Некоторое время назад ему сняли гипс, и теперь он совсем поправился, стал прежним.
Только по Мие скучает.
Порой мне кажется, что только он понимает мое состояние.
Дозер трется мордой о мою ногу, еще и лапой по ней бьет.
– Что? Проголодался? – Я беру со стола кусочек печенья, которое ем сам.
Даю ему. Он хватает печенье, ложится на пол и начинает грызть.
Я потираю уставшие глаза, смотрю на таблицу, с которой работаю. Бухгалтерия. Что может быть увлекательнее.
Конечно, плохо, что в пятницу вечером, когда даже отец мой на свидании, я сижу здесь со своим псом и разбираюсь в бухгалтерии.
Пора бы уже как-то и жить начинать.
Звонит гостиничный телефон.
– «Золотые дубы», – отвечаю я, откидываясь на спинку стула.
– Дома сидишь – в пятницу вечером? Тяжелый случай.
– Спасибо, Бет. Умеешь ты придать человеку уверенности в себе.
Она смеется.
– Ну, уверенности в себе у тебя хоть отбавляй, Джордан.
– Ладно. Подтруниваешь надо мной, а сама, можно подумать, отрываешься в городе.
– Увы, тружусь не покладая рук.
– Мама мало тебе платит за работу в кафе, так что приходится подрабатывать проституцией? Прямо кино для канала «Лайфтайм»[24].
– Ха-ха, он еще умничает. Я звоню тебе, потому что хотела направить к вам одну туристку. Но теперь думаю, не направить ли ее в другую гостиницу…
– Ладно. Беру свои слова обратно. Только если туристка не такая, как в прошлый раз. Она разбила мое сердце. – Я пытаюсь шутить, но голос у меня невеселый.
– Не-е, эта не такая… – не сразу отвечает Бет. – Точно говорю. И не такая хорошенькая. Ты на нее не западешь.
– Ладно, – смеюсь я. – Успокоила. Должен я это понимать, что ее следует поселить в «Сосну»? – «Сосна» – наш самый дешевый номер.
– Нет, эту только в «Вид на озеро». Может, с внешними данными ей и не очень повезло, но вкус у нее определенно есть.
Я сдавленно сглотнул слюну. После отъезда Мии в этом номере никто не останавливался. Я просто не мог допустить, чтобы там спал кто-то другой.
Глупо, конечно.
– Ладно. Отлично. Она уже едет? Пойду приготовлю номер.
– Скоро поедет, через несколько минут.
– Спасибо, Бет. От чистого сердца.
– Знаю. Потом будешь благодарить.
Я повесил трубку, отодвинулся на стуле от стола. Схватил ключи от номера «Вид на озеро» и пошел по коридору.
Войдя в номер, включил свет, стараясь не смотреть ни на что, что напомнило бы мне о том времени, когда я бывал с ней здесь. Включил обогреватель, чтобы к приходу гостьи комната прогрелась, разобрал постель, положил в ванную свежие полотенца.
Выключил свет, запер дверь и вернулся в офис.
Через двадцать минут слышу: подъезжает машина. Дозер вскочил на ноги, навострил уши, принюхался и помчался из офиса. Наверно, учуял что-то приятное.
Я иду следом за ним, хочу вернуть его в офис, пока он до смерти не напугал нового клиента. Поздно. Дверь отворяется, звякает колокольчик. Я смотрю на вошедшую, и у меня замирает сердце.
Вообще останавливается.
– Мия.
Не знаю, произнес ли я ее имя или просто выдохнул его из ноющих легких.
– Привет, – здоровается она. Голос мелодичный, нежный… и мучительный.
И вдруг во мне, как ни странно, всколыхнулся гнев.
Три гребаных месяца не давала о себе знать, а теперь вот свалилась как снег на голову. И плевать мне, что я непрерывно мечтал об этом все три месяца. Все равно я зол. Зол, как бобик.
Я поворачиваюсь и иду за стойку.
Хочу отгородиться от нее, чтобы не совершить глупость. Не броситься перед ней на колени, умоляя не отвергать меня.
Она стоит в дверях, смотрит робко. Сама миниатюрная, хрупкая. Меня так и подмывает броситься к ней… заключить в свои объятия.
Чтобы сдержать свой порыв, я вцепился руками в стол.
Дозер уже вьется вокруг нее, мордой тыкается ей в ноги, требуя к себе внимания.
– Привет, дружок. – Она отводит от меня взгляд, наклоняется, гладит его. – Как твоя лапа? Совсем зажила!
Еще бы, ТРИ ГРЕБАНЫХ МЕСЯЦА прошло!
Мия обнимает пса за шею, прижимается к нему. Шепчет:
– Я скучала по тебе.
Она по нему скучала! А по мне, черт возьми?
Сердито отдуваясь, я потираю руками лицо.
– Что привело тебя сюда, Мия?
Она поднимает на меня глаза, выпрямляется. Унылая растерянность в ее лице – для меня как нож в сердце.
Ее руки дрожат. Она обхватывает ими себя.
– Я прочитала твое письмо и песню… послушала песню. Слушала ее всю дорогу сюда, – тихо добавляет она.
Я скрестил на груди руки.