Призраки не лгут Кеплер Ларс
Медленно ходила она по комнате, задувала свечи и расставляла стулья по местам. Она всем телом ощущала блаженство оттого, что все прошло так хорошо.
Перед сеансом Флора поставила в прихожей ларчик, куда посетители бросали плату. Флора посчитала деньги; оказалось, что их не хватит, чтобы вернуть взятое у Эвы. На следующей неделе состоится еще один спиритический сеанс. Это ее последний шанс вернуть деньги так, чтобы ее не разоблачили.
Флора давала объявления в “Феномене”, но посетителей все-таки было слишком мало. Она начала просыпаться по ночам; лежала, уставясь в темноту сухими глазами, и размышляла, что предпринять. В конце месяца Эва обычно оплачивала счета, так что день, когда она заметит недостачу, неотвратимо приближался.
Когда Флора вышла на улицу, дождь уже перестал. Небо было черным. Уличные фонари и неоновые витрины отражались в мокром асфальте. Флора заперла дверь и бросила ключ в почтовую прорезь антикварного магазина “Карлен”.
В тот момент, когда Флора, сняв картонку с объявлением, совала ее в сумочку, она заметила в дверях рядом с собой чью-то фигуру. Тот молодой человек с сеанса. С извиняющейся улыбкой он шагнул к Флоре:
– Добрый вечер. Я хотел спросить… можно пригласить вас на бокал вина?
– Нет, – ответила Флора со своей обычной застенчивостью.
– Вы просто невероятная.
Флора не знала, что отвечать. Она почувствовала, что заливается краской, и чем дольше он на нее смотрит, тем больше.
– Понимаете, я завтра улетаю в Париж, – соврала она.
– Я успею задать несколько вопросов?
Флора сообразила, что он, видимо, журналист из какой-нибудь газеты из тех, с которыми она пыталась связаться, и продолжила:
– Улетаю завтра рано утром.
– Дайте мне полчаса. У вас ведь найдется полчаса?
Пока они быстрым шагом поднимались по улице к ближайшей закусочной, молодой человек успел сообщить, что его зовут Юлиан Борг и что он пишет для газеты “Нера”.
Через несколько минут Флора уже сидела рядом с ним за столиком, покрытым одноразовой скатертью. Она осторожно попробовала красное вино. Сладость и горечь смешались во рту, по телу растекся жар. Юлиан Борг ел салат “Цезарь”, с любопытством поглядывая на Флору.
– Как все началось? – спросил он. – Вы всегда видели духов?
– В детстве мне казалось, что все могут видеть духов и нет ничего странного в том, что они являются мне. – Флора покраснела – очень уж легко она соврала.
– Что именно вы видели?
– Что у нас дома живут люди, которых я не знаю… Я думала, что это просто такие люди… Иногда ко мне в комнату заходил какой-то ребенок, и я пыталась играть с ним…
– Вы рассказывали о том, что видите, своим родителям?
– Я довольно рано научилась молчать об этом, – сказала Флора и отпила еще вина. – Только сейчас я по-настоящему поняла, что многие люди нуждаются в духах, даже если сами их не видят… а духи нуждаются в людях. Так я и поняла свою задачу… Я стою между мирами и помогаю людям и духам встретиться.
Несколько секунд она отдыхала в теплых глазах Юлиана Борга.
На самом деле все началось, когда Флора потеряла место санитарки. Она все реже видела своих прежних коллег и за год растеряла всех друзей. Когда Флора лишилась и страховки, и пособия по безработице, ей пришлось вернуться к Эве и Хансу-Гуннару.
На курсах по маникюру, организованных биржей труда, Флора свела знакомство с Ядранкой из Словакии. У Ядранки случались приступы тяжелой хандры, но когда она чувствовала себя хорошо, то зарабатывала деньги тем, что принимала запросы на сайте под названием “Журнал Таро”.
Они начали общаться, и однажды Ядранка взяла Флору на большое собрание Искателей Правды. После собрания они задумались, как облегчить жизнь себе и другим, а всего через несколько месяцев нашли то самое подвальное помещение на Уппландсгатан. После двух сеансов депрессия подруги усилилась, и ей пришлось лечь в клинику. Флора стала проводить сеансы самостоятельно.
В библиотеке она взяла книги о хилерах, прошлой жизни, ангелах, про ауру и астральные тела. Она читала о сестрах Фокс, о кабинете с зеркалами и Ури Геллере, но больше всего она читала о том, какие усилия предпринял скептик Джеймс Рэнди для разоблачения обманов и трюков.
Флора никогда не видела ни ангелов, ни привидений, но заметила: ей хорошо удается говорить людям то, что они хотят услышать.
– Вы говорите – “духи”, а не “привидения”, – заметил Юлиан и положил вилку на тарелку.
– Это одно и то же. Но “привидения” звучит неблагодарно или негативно.
Юлиан улыбнулся, его глаза были располагающе честными.
– Должен признаться… мне весьма трудно поверить в духов, но…
– Надо, чтобы разум был открытым, – пояснила Флора. – Конан Дойл, например, был спиритом… помните, тот, что писал книжки про Шерлока Холмса.
– Вам случалось когда-нибудь помогать полиции?
– Нет, я…
Флора ужасно покраснела. Не зная, что сказать, она посмотрела на часы.
– Простите, – извинился Юлиан и накрыл ее руку своей. – Я просто хочу сказать, что знаю – вы хотите помочь людям. И считаю, что это прекрасно.
От этого прикосновения сердце Флоры сильно забилось. Она не решалась поднять взгляд на Юлиана; наконец они встали и разошлись в разные стороны.
Глава 37
При свете дня красные домики Бригиттагордена выглядели идиллически. Под огромной плакучей березой Йона беседовал с прокурором Сусанной Эст. Дождевые капли срывались с веток и, сверкая, летели вниз. Сусанна сказала:
– В Индале полиция продолжает опрашивать соседей. Кто-то врезался в светофор – на земле куча битого стекла, но это… всё.
– Мне надо еще раз поговорить с воспитанницами. – Йона подумал о преступлении, которое совершилось за запотевшими окнами усадьбы.
– Я надеялась, что поиски этого Денниса что-нибудь дадут.
Йона вспомнил изолятор и глубоко, невесело вздохнул. Он пытался вызвать в воображении это дикое убийство, но пока ему виделись только неясные тени между стульями и шкафом. Люди были прозрачны, словно мутное стекло, текучи, их почти невозможно было рассмотреть.
Комиссар набрал в легкие воздуху и вдруг отчетливо увидел изолятор и Миранду, лежащую с прижатыми к лицу руками. Ощутил за разбрызганной кровью и тяжелыми ударами всю ярость преступника. Он мог теперь проследить каждый удар, увидеть, под каким углом брызнула кровь после третьего. Закачалась лампа. По телу Миранды льется кровь. Комиссар прошептал:
– Но на ней не было крови.
– Что? – спросила прокурор.
– Я только проверю кое-что. – Йона повернулся к двери усадьбы; в эту минуту дверь открылась и из дома вышел маленький человечек в тесном защитном костюме.
Это был Хольгер Яльмерт, профессор криминалистики из университета Умео. Он, не торопясь, снял закрывавшую рот маску; под ней его лицо было мокрым от пота.
– Я приказала через час опросить девочек в гостинице, – предупредила Сусанна.
– Спасибо. – И Йона зашагал через двор.
Профессор подошел к своему фургону, снял защитный костюм, сунул его в мешок для мусора, а мешок тщательно запечатал.
– Одеяло исчезло, – сказал Йона.
– Наконец-то я вижу Йону Линну, – улыбнулся профессор и вскрыл новый пакет с одноразовым комбинезоном.
– Ты был в комнате Миранды?
– Да, я там уже закончил.
– В комнате нет одеяла.
Хольгер наморщил лоб:
– Верно. Нет одеяла.
– Наверное, Викки спрятала одеяло Миранды в шкафу или у себя под кроватью, – предположил Йона.
– Я как раз собирался в комнату Викки, – сказал Хольгер, но Йона уже направлялся к дому.
“Вот упрямец, – думал профессор, глядя вслед комиссару. – Будет стоять там и смотреть на место преступления, пока оно не откроется перед ним, как книга”.
Он выпустил из рук пустой пакет, подхватил комбинезоны и заторопился за комиссаром.
Прежде чем открыть дверь в комнату Викки, оба надели комбинезоны, натянули новые бахилы и латексные перчатки.
– Кажется, под кроватью что-то лежит, – деловито заметил Йона.
– Не все сразу, – пробормотал Хольгер и надел маску.
Йона ждал в дверях; профессор тем временем фотографировал комнату и направлял лазерный дальномер во все углы, чтобы потом нанести это на трехмерный план.
На стене прямо поверх прелестных рисунков на библейские темы помещался постер с Робертом Паттинсоном – бледное лицо, черные тени; на полке стояла большая миска с белыми магнитными бирками из H&M.
Йона следил, как Хольгер участок за участком покрывает пол прохладной фольгой, плотно прижимает ее резиновым роликом, осторожно поднимает, фотографирует и упаковывает. Криминалист медленно двигался от двери к кровати и дальше, к окну. Когда он оторвал фольгу от пола, на желтом желатиновом слое отпечатались нечеткие подошвы кроссовок.
– Мне скоро уходить, – сказал Йона.
– Но ты хочешь, чтобы сначала я заглянул под кровать?
Хольгер покачал головой, не одобряя такое нетерпение, однако аккуратно расстелил на полу возле кровати защитный пластик. Опустился на колени, растянулся, взялся за угол лежавшего под кроватью свертка.
– Это же одеяло, – сосредоточенно сказал он и осторожно потащил по пластику тяжелое одеяло. Оно оказалось свернутым и пропитанным кровью.
– Думаю, его накинули на Миранду, когда убивали, – тихо сказал Йона.
Хольгер свернул пластик с одеялом и натянул на него мешок. Йона посмотрел на часы. У него есть еще минут десять. Хольгер брал пробы – влажными палочками касался засохших пятен крови и кровавых корок, давал палочкам подсохнуть и только после этого упаковывал.
– Если найдешь что-нибудь, что укажет на место или человека, сразу звони мне, – попросил Йона.
– Да уж понимаю.
Чтобы обработать пятно, расплывшееся вокруг молотка под подушкой, педантичному профессору понадобилось двадцать ватных палочек; каждую он уложил в отдельный пакет и пометил. Волоски и текстильные волокна он приклеил к пленке диапроектора, слипшиеся волосы уложил в сложенный пополам лист бумаги, ткани и осколки черепа легли в трубки, которые потом подвергнутся охлаждению – так образцы можно спасти от бактерий.
Глава 38
Комната для совещаний в гостинице “Ибис” оказалась занята, и Йона ждал в маленькой столовой, пока прокурор договаривалась со встревоженным служащим насчет помещения, где можно провести допрос. Под потолком, на металлическом кронштейне мерцал телевизор.
Йона позвонил Анье и оставил ей сообщение; он просил узнать, есть ли в Сундсвалле хороший патологоанатом.
Новости по телевизору начались сюжетом об убийствах в Бригиттагордене и дальнейших драматических событиях. На экране возникло изображение полицейского ограждения, красные домики и вывеска “Интернат для подростков, помещенных под особый медицинский надзор”. Бегство подозреваемой было отмечено на карте; репортер, стоя посреди восемьдесят шестого шоссе, рассказывал о похищении мальчика и провалившейся попытке полиции задержать похитителя.
Йона поднялся и подошел поближе: диктор объявил, что сейчас к похитителю обратится мать мальчика.
На экране возникла Пиа Абрахамссон. Она сидела с умоляющим лицом за кухонным столом, держа в руке листок бумаги.
– Если сейчас ты слушаешь меня… – начала она. – Я понимаю, что ты пострадала от несправедливости, но Данте тут совсем ни при чем… – Пиа моргнула, глядя прямо в камеру, и прошептала: – Верни его. – У нее задрожал подбородок. – Я не сомневаюсь в твоей доброте. Данте всего четыре года, я знаю, как ему страшно… он такой… – Пиа глянула в бумажку, по ее щекам потекли слезы. – Не обижай его, не бей моего малыша…
Пиа зарыдала и отвернулась – телевизионщики не сразу успели снова включить стокгольмскую студию.
В студии сидящий за высоким столом судебный психиатр из больницы Сэтера объяснял телеведущему, насколько опасно положение:
– Поскольку у меня нет доступа к личному делу девочки, я не хочу, не имея никаких данных, рассуждать о том, виновна ли она в этих убийствах, но, учитывая, что ее поместили именно в этот интернат, весьма вероятно, что она психически нестабильна…
– А в чем именно состоит опасность? – спросил ведущий.
– Она может не заботиться о мальчике. Совершенно забыть о нем на какое-то время… Ему всего четыре года, если он вдруг начнет плакать или звать маму, похитительница, естественно, разозлится и может стать опасной…
Сусанна Эст зашла в столовую, сдержанно улыбнувшись, предложила комиссару чашку кофе и печенье. Он сказал “спасибо”; вместе они пошли к лифту, поднялись на верхний этаж и вошли в унылый сьют для новобрачных, с запертым мини-баром и джакузи на облезлых позолоченных лапах.
Туула валялась на широкой кровати с высокими столбиками и смотрела канал “Дисней”. Опекун из Службы помощи жертвам преступлений кивнул вошедшим. Сусанна закрыла дверь; Йона подвинул к себе стул с розовым плюшевым сиденьем и уселся.
– Почему ты сказала мне, что Викки встречалась с кем-то по имени Деннис? – начал он.
Туула села, прижав к животу подушку в форме сердечка, и коротко ответила:
– Я так думала.
– Откуда такие мысли?
Туула пожала плечами и перевела взгляд на экран телевизора.
– Она говорила о ком-нибудь по имени Деннис?
– Нет, – улыбнулась девочка.
– Туула, мне очень, очень нужно отыскать Викки. Туула спихнула на пол покрывало и розовое шелковое одеяло и снова уставилась в телевизор.
– Мне что, весь день тут сидеть? – спросила она.
– Нет. Если хочешь, можешь вернуться в свою комнату, – сказал опекун.
– Sin olet vain pieni lapsi, – произнес Йона. – Ты просто маленькая девочка.
– Ei[6], – тихо ответила она и посмотрела комиссару в глаза.
– Ты могла бы жить не только в детдоме или интернате.
– Мне и там неплохо, – почти беззвучно ответила она.
– Тебе не случалось влипнуть в историю?
Шея у Туулы покрылась красными пятнами, девочка захлопала белесыми ресницами, но коротко сказала:
– Нет.
– Миранда вчера побила тебя.
– Вот именно, – буркнула Туула и стала мять подушку-сердечко.
– Почему она так разозлилась?
– Она решила, что я рылась у нее в комнате.
– А ты не рылась?
Туула лизнула подушку.
– Рылась. Но я ничего не взяла.
– А зачем ты рылась у нее в комнате?
– Я у всех роюсь.
– Зачем?
– А прикольно.
– Но Миранда решила, что ты что-то у нее взяла.
– Да. И немножко рассердилась…
– Она решила, что ты у нее взяла – что?
– Она не сказала, – улыбнулась Туула.
– А как по-твоему?
– Не знаю, девчонки вечно трясутся над своими лекарствами… Лю Шу столкнула меня с лестницы, когда решила, что я взяла ее идиотский рофинол.
– А если не лекарство, то что, по ее мнению, ты взяла?
– Понятия не имею, – вздохнула Туула. – Косметику, сережки…
Она снова уселась на краю кровати, откинулась и прошептала что-то про подвеску со стразами.
– А Викки? – спросил Йона. – Викки тоже дралась?
– Нет, – снова улыбнулась Туула.
– А что она тогда делала?
– Не скажу, потому что я ее не знаю. По-моему, она мне и слова не сказала, но…
Девочка замолчала и пожала плечами.
– Почему?
– Не знаю.
– Но ты же когда-нибудь видела, как она злится?
– Она порезала себя, так что можете… – Туула замолчала, покачала головой.
– Что ты хотела сказать?
– Что вы можете забыть о ней… Она скоро покончит с собой, и тогда одной проблемой у вас станет меньше. – Туула избегала смотреть комиссару в глаза.
Она вдруг уставилась на собственные пальцы, буркнула что-то себе под нос, вскочила и вышла из комнаты.
Глава 39
В комнату в сопровождении опекуна вошла Каролина – девочка чуть старше остальных. На ней была длинная, слишком широкая для нее футболка с котенком. Одну руку окольцовывала татуировка из рун, на сгибе локтя белели старые шрамы от инъекций.
Поздоровавшись с комиссаром, девочка застенчиво улыбнулась и присела на краешек кресла возле коричневого письменного стола.
– Туула говорит, что Викки часто удирала по ночам к своему парню, – начал комиссар.
– Не-ет, – рассмеялась Каролина.
– Почему ты так думаешь?
– Никуда она не удирала, – улыбнулась Каролина.
– У тебя уверенный голос.
– Туула всех считает законченными потаскухами, – пояснила Каролина.
– Так значит, Викки никуда не убегала?
– Ну-у… – Каролина посерьезнела.
– Что она делала, когда уходила? – Комиссар старался не выдать своего нетерпения.
Каролина коротко взглянула ему в глаза, потом перевела взгляд на окно.
– Сидела за прачечной и звонила своей маме.
Йона знал, что мать Викки умерла еще до того, как девочка попала в Бригиттагорден, но не стал спорить с Каролиной, а спокойно спросил:
– О чем они обычно говорили?
– Викки просто оставляла маме сообщения на голосовой почте… Насколько я понимаю, мать ей не перезванивала.
Йона кивнул. Кажется, никто не сказал Викки о смерти матери.
– Ты когда-нибудь слышала о человеке по имени Деннис? – спросил он.
– Нет, – не колеблясь, ответила Каролина.
– Подумай, не торопись.
Девочка спокойно посмотрела ему в глаза, однако дернулась, когда зажужжал телефон Сусанны Эст – той пришло сообщение.
– К кому могла бы отправиться Викки? – продолжал Йона, хотя беседа увяла.
– К своей матери. Мне только это приходит в голову.
– Друзья, парни?
– Нет. Но я ее не знаю… Мы обе ходили на ADL и иногда виделись, но она никогда не рассказывала о себе.
– Что такое ADL?
– Звучит как диагноз, – рассмеялась Каролина. – Но это значит All Day Lifestyle[7]. Программа для очень-очень хороших девочек. Там учат понемногу выходить на люди, разрешают ездить в Сундсвалль покупать еду, всякие классные шмотки…
– Но вы же должны были разговаривать друг с другом на этих занятиях? – Комиссар сделал еще одну попытку.
– Немного, но… нет.
– С кем в таком случае она говорила?
– Ни с кем. Кроме Даниеля, конечно.
– Куратора?
Глава 40
Йона с Сусанной вышли из номера и двинулись к лифту. Сусанна рассмеялась – оба нажали на кнопку одновременно.
– Когда можно будет поговорить с Гримом? – спросил Йона.
– Врач сказал, что вчера было еще слишком рано, и это понятно. – Сусанна коротко глянула на комиссара. – Нелегко пережить такое. Но я ему напомню, так что мы будем в курсе.
Они вышли из лифта и направились было к выходу, но остановились у стойки администратора, увидев ждущего там Гуннарссона.
– Да, и я получила сообщение, что вскрытие уже началось, – сказала комиссару Сусанна.
– Отлично. Как ты думаешь, когда мы получим первый протокол?
– Поезжайте домой, – одышливо засопел Гуннарссон. – Вам здесь нечего делать, хрен вы получите хоть один протокол…
– Да успокойтесь вы, – удивилась Сусанна.
– Ну да, мы же тут еле ворочаемся. Пусть какой-то сраный наблюдатель контролирует нас только потому, что он явился из Стокгольма.
– Я хочу помочь, – заметил комиссар, – потому что…
– Заткнись.
– Это мое расследование. – Сусанна посмотрела в глаза Гуннарссону.
– Тогда вам, может быть, известно, что Йона Линна находится под служебным расследованием и что главный окружной прокурор уголовной…
– Ты под служебным расследованием? – изумилась Сусанна. – Это правда?
– Да. Но мое задание…
– А я-то на тебя полагалась. – Рот Сусанны сжался в булавочную головку. – Я пустила тебя в это расследование, слушаю тебя… А ты просто врешь.
– Разбираться со всем этим у меня нет времени, – серьезно сказал Йона. – Мне надо поговорить с Гримом.
– Я сам поговорю, – фыкнул Гуннарссон.
– Это же очень важно, – настаивал Йона. – Грим может оказаться единственным, кто…
– Нашей совместной работе конец, – оборвала Сусанна.
– Тебя выключили, – съязвил Гуннарссон.
– И я тебе больше не верю, – вздохнула Сусанна и пошла к выходу.
– Счастливо оставаться. – Гуннарссон направился следом за ней.
– Если будет возможность поговорить с Даниелем, обязательно спросите про Денниса, – крикнул Йона им вслед. – Спросите Даниеля, знает ли он, кто такой Деннис, а прежде всего спросите, куда убежала Викки. Нам нужно имя или место. Даниель – единственный, с кем она разговаривала, и он…
– Поезжай домой, – рассмеялся Гуннарссон, не оборачиваясь, помахал комиссару рукой и скрылся.
Читать бесплатно другие книги:
