Терапия Ошо. 21 рассказ от известных целителей о том, как просветленный мистик вдохновил их работу Либермайстер Свагито
Мне нередко приходится говорить: «Сотрите глаза. Еще не пришло наше время их рисовать. Теперь коснитесь своего лица снова, с закрытыми глазами, – да, этой верхней части головы от макушки вниз к глазам… ощутите, насколько она велика…»
Так мы создаем автопортрет. Приходит время, когда мы можем сказать «да» нашей внутренней сущности, отраженной в зеркале, внутреннему Будде. За чертами отца и матери, за всеми суждениями, мы видим свою истинную сущность, смотрящую на нас из зеркала.
Наступает момент, когда я говорю: «Посмотрите в глаза. Посмотрите, как сильно они сияют. Не упускайте эту возможность. Примите эту энергию. Примите себя через зеркало».
Теперь участники начинают понимать, что это не просто занятие по рисованию автопортрета. Это долгий, глубокий взгляд внутрь.
Это встреча с самим собой на уровне души. Это акт создания самого себя.
Тьма и свет
Темнота – это страшно. Когда она нас окружает, мы впадаем в панику. Мы хотим быстро что-то изменить. Мы хотим вырваться из нее и двинуться к свету. Таким образом, одна из моих важнейших задач – помочь людям привыкнуть к темноте и заставить их почувствовать, что «тьма – это мой дом».
В Пуне я веду людей вниз в подземные терапевтические комнаты курорта, где можно воссоздать атмосферу полной темноты. Для большинства это очень необычный опыт. Редко, если вообще когда-либо, мы выбираем оказаться в полной темноте.
Я подробно написала об этом в своей книге «Пробуждение искусства», но это стоит того, чтобы описать снова, так как это основной процесс личной трансформации.
Каждый участник встает около мягких стен помещения. Когда свет выключается, я приглашаю их повернуться лицом к стене и бороться против тьмы, с силой толкая стену, одновременно вспоминая сложные ситуации из своей жизни, те, в которых они чувствовали себя в ловушке.
Это символично, но очень эффективно. В атмосфере темноты нам проще соединиться с подавляющим ощущением безнадежности: борьбой за достижение того, что, по нашему мнению, сделает нас счастливыми, и борьбой за избавление от того, что, как мы думаем, делает нас несчастными; этот внутренний конфликт продолжается уже долгое, долгое время в жизни каждого человека.
Есть еще один уровень. Тьма ассоциируется со смертью. Это всепроникающее пространство черноты, небытия, обладает чувством завершенности. Оно похоже на конец всего, конец нашей истории. Темнота – это смерть. Кажется, что нет никакого выхода, нет дна, невозможно сделать дальнейший шаг в каком-либо направлении. С точки зрения цвета мы также достигли конца – не существует ничего темнее черного. Я призываю людей продолжать толкать стену, по крайней мере, пятнадцать минут, для того чтобы создать возможность резкого перехода в гештальт.
Как только они заканчивают борьбу и расслабляются в объятиях тьмы, я зачитываю цитату из Ошо, в которой объясняется, что тьма является отсутствием света. В некотором роде она уходит гораздо глубже, чем свет, так как свет приходит и уходит; он обладает качеством переходного процесса. Даже наше Солнце однажды выгорит, потускнеет, а затем погаснет. Ошо указывает на то, что темнота является вечным качеством существования, универсальным принципом, ни отрицательным, ни положительным. И она есть всегда. Мы происходим из этой темноты. В эту темноту мы вернемся.
Я не поощряю эмоциональную реакцию на этот опыт, поскольку соединение с темнотой становится глубже в тишине, но иногда это происходит само по себе. Например, однажды, во время этой части упражнения, молодая итальянская женщина начала плакать. Когда я спросила ее, что происходит, она ответила: «Я никогда не использовала черный цвет в своей жизни. Я изучала искусство в течение двенадцати лет и никогда не использовала черный, потому что он слишком интенсивный. Теперь я понимаю, что избегала этого цвета, потому что он напоминает мне о смерти».
Все эти отношения отражаются в живописи. Когда я вижу, что люди даже крышку не сняли с этого черного горшка, я знаю, что они избегают скрытых в себе качеств. Так что следующий шаг заключается в том, чтобы сесть с чистым листом бумаги и начать рисовать на нем, используя только черный цвет.
Через несколько минут, пока они поглощены этой работой, я вдруг выключаю свет. «Держите глаза открытыми и продолжайте водить кистью по бумаге», – говорю я им.
Есть нечто волшебное в рисовании вслепую, действительно вслепую. Я могу гарантировать, что никто в этой группе не делал такого прежде. Ваши глаза открыты, ваша рука движется, рисование происходит… хотя все, что вы можете видеть, – это темнота, абсолютная темнота. В такой ситуации вы беспомощны, а также невинны, так как ни у одного из ваших нормальных механизмов контроля нет возможности функционировать.
Я прошу людей рисовать, сначала с открытыми глазами, а потом с закрытыми, так что постепенно происходит слияние внутренней тьмы и тьмы внешней. Таким образом, они потихоньку становятся друзьями с темнотой.
И даже несмотря на то что они не могут видеть свой рисунок, они начинают чувствовать, что рисование является процессом, происходящим внутри них.
Некоторое время спустя я зажигаю маленькую свечу, мягко освещающую комнату. Теперь я выдаю горшки с белой краской, поскольку следующий шаг также является значимым. Во-первых, мы перешли от света к темноте. Теперь мы движемся назад, от тьмы к свету.
Таким образом, мы играем с черным и белым, обретая гибкость двигаться в обоих направлениях: от тьмы к свету, от света к темноте. Постепенно мы переходим в состояние равновесия, в котором противоположности могут существовать и быть восприняты.
Вот мое понимание: если людьми двигает желание исследовать свою психологию, осознать то, как они подавляют свою энергию, эмоции и страхи, они естественным образом начинают включать темноту в свои картины.
После этого опыта балансировать становится легко. Если картина кажется слишком темной, можно добавить свет; если она слишком светлая, можно добавить тьмы. И то, чему вы учитесь через рисование, может быть применено и в вашей повседневной жизни.
Рисование партнера
Одним из самых сильных впечатлений, пережитых мной в жизни, было позирование для скульптора. Он работал с глиной, создавая скульптуру моего лица, и я позировала примерно по три часа в день. В то время мне ничего не было известно о медитации – я была всего лишь двадцатилетней студенткой. Но, когда я позировала, со мной произошел очень мощный опыт, и я ощутила, что жизнь состоит из чего-то большего, чем просто физическое тело.
Внутренний свет лился сквозь меня и даже из меня, через глаза и даже через кожу. Художник смотрел на меня все время, и казалось, что этот внутренний свет был моим ответом на внимание, которое он уделял мне.
Возможно, это происходит для всех по-разному, но с помощью моих семинаров я поняла, что опыт позирования художнику является полезным для большинства людей. Вы начинаете действительно осознавать свои внутренние качества, когда другие люди смотрят на вас и рисуют. Поэтому я ввела в мой курс упражнение «Рисование партнера». Оно является хорошей подготовкой к интенсивному созданию автопортрета. Я приглашаю участников выбрать партнера, а затем сесть друг напротив друга с закрытыми глазами. Я прошу одного быть активным партнером, а другого – пассивным. Я направляю активного партнера приблизиться к пассивному и нежно коснуться лица этого человека, исследуя его структуру, очертания и детали. Пассивный партнер просто воспринимает. Через несколько минут они останавливаются, меняются ролями и повторяют упражнение.
Затем мы кладем два листа бумаги друг рядом с другом между двумя партнерами, и один становится художником, а другой – моделью. Важнейшим элементом в этом упражнении является поддержание зрительного контакта, поэтому у обоих глаза открыты. Приоритетом становится не то, что происходит на бумаге, а само ощущение, которое возникает между художником и моделью.
Для этого портрета мы используем акварель или чернила, что придает картине качество прозрачности. С самого начала я знаю, что портрет будет хаотичным, поскольку основной акцент делается на зрительном контакте, а самой картине остается не так уж много внимания.
Через пятнадцать минут я прошу их поменяться ролями, и теперь настает очередь другого партнера быть художником. Таким образом, мы меняемся каждые пятнадцать минут до тех пор, пока картины не будут более или менее закончены. Затем приходит время для двух партнеров поделиться своим опытом: каково это – быть моделью, каково было быть художником?
Праймал-рисование
Праймал-рисование – основа моего учения. Проблемы детства затрагиваются почти во всех моих семинарах и тренингах, но в Праймал-рисовании мы уделяем им основное внимание, долго и глубоко рассматривая отношения и чувства, запертые внутри с самого раннего возраста.
Каждый имеет убеждения о себе, сформированные с ранних лет, в том числе и всевозможные представления о своих творческих способностях. К сожалению, эти убеждения, как правило, негативные. Даже те терапевты, которые работали с проблемами детства с помощью иных методов, часто говорят мне что-то типа: «Рисование? Это не для меня. У меня обе руки левые!» Имея в виду, конечно, что у них нет таланта.
Тем не менее, когда я смотрю на маленьких детей в возрасте до трех лет, то вижу: они никогда не сомневаются в своих творческих способностях. Если им дают материалы – мелки, краски, уголек, – они просто используют их, следуя за своим любопытством и естественным ощущением игривого приключения.
Например, я заботилась о дочери моей сестры, когда той было два года. Однажды, в качестве эксперимента, я дала ей несколько больших горшков с красками, кисточки и много листов бумаги без каких-либо указаний. Я не сказала: «Теперь нарисуй дом» или «Теперь нарисуй дерево». Я просто оставила ее делать все, что она хотела. Она сидела в течение нескольких часов, постоянно изобретая новые способы рисовать на разных листах бумаги.
Вот тогда я поняла, что это не правильно, когда взрослые говорят что-то вроде: «У меня нет таланта». Это полный бред. Конечно, не каждый может быть Пикассо или Ван Гогом, но каждый может получить доступ к своим природным источникам творческой энергии. Это наше право, данное при рождении. Это подарок от щедрого существования.
Одна из моих первых задач – направить людей в прошлое, в один из тех детских моментов, когда творчество было заблокировано. Для того чтобы сделать это, я приглашаю их сесть перед чистым листом бумаги и обратить внимание на воспоминания и чувства, вызванные этим простым действием.
«Может быть, вы хотели произвести впечатление на кого-то – вашего учителя, маму, – и вам это не удалось?» – спрашиваю я. Возможно, вы нарисовали картину, а один из ваших родителей выразил разочарование. Или кто-то сказал вам: «Не рисуй так… это неправильно!» Может быть, на вас слишком сильно давили и подталкивали.
Так или иначе, вы получили сообщение быть кем-то отличным от вас, и для того, чтобы быть любимым и принятым, вы подровняли и отрегулировали свою творческую энергию, чтобы соответствовать ожиданиям других. Постепенно эти ограничительные рамки стали укоренившейся привычкой во всех аспектах жизни.
Какой бы ни была деятельность – отношения, работа, танцы, общение, – повторялись одни и те же негативные взгляды.
Моя цель – раскрыть те воспоминания, в которых произошел шок, потому что в этом и состоит ключ к раскрытию творческого потенциала.
Как только вы начинаете вспоминать и сознательно вновь переживаете травматический опыт с мудростью и состраданием взрослого, начинает происходить исцеление.
Заблокированное творчество вновь начинает течь.
Игривое отношение может быть очень полезно в исцелении травм. Попросив участников сесть перед чистым листом бумаги и тем самым вызвав неприятные воспоминания, я затем поощряю их найти как можно больше разных способов поиграть с бумагой.
Как дети на пляже
Несмотря на то что атмосфера в комнате игривая, людям хочется хоть немного понимать, что они создают – как будто кто-то наблюдает за ними и оценивает, что они делают. Поэтому я призываю их вспомнить то время, когда они были маленькими детьми и проводили на пляже часы за строительством замка из песка, а затем уничтожали его с беззаботным счастьем. Два этих противоположных импульса творчества и разрушения естественным образом присутствовали в нас, когда мы были детьми.
Комната вскоре превращается в цирк: люди запускают бумажных змеев и самолетики, просовывают головы через отверстия, делают бумажных зверей, рвут бумагу и бросают кусочками друг в друга – все сходят с ума, и повсюду летают клочки бумаги. Это отличный способ освободить энергию, которая была заперта в ловушке негативного отношения.
Затем я говорю им собрать всю бумагу в середине комнаты – возникает маленькая горка – и встать вокруг нее. Это важный момент. Глядя на эту кучу бумаги, мы можем увидеть мусор, но невинные глаза могут также увидеть в ней прекрасную скульптуру, полную неизвестных форм и контрастов света и тьмы.
Обмен картинами
Еще одно упражнение, которое мы используем в Праймал-рисовании, заключается в том, чтобы создать картину, затем найти партнера, обменяться картинами и продолжить рисовать – на рисунке другого человека. Это простое действие может вызвать сильные чувства. Конечно, когда кто-то вмешивается в «мой рисунок» или «мое драгоценное творение», нам это не нравится. Мы испытываем негодование, как будто кто-то вторгся и подавил нас. Мы хотим защитить свою территорию и имущество. Так что это эффективное упражнение призвано показать нам нашу привязанность, наши слепые пятна и ментальные шаблоны.
После рисования на художественном творении другого человека нужно выразить спровоцированные этим чувства, начиная с заявления: «Мне не нравится то, что ты сделал с моим рисунком…» – и вдаваясь в детали, подключаясь к своим чувствам и выражая их.
Это возможность сказать «нет» очень четко и прямо, что не нравится делать большинству людей вообще.
Пока нас воспитывали, мы научились идти на компромисс, чтобы скрыть то, что чувствуем на самом деле, и это переросло в хроническое состояние, в привычку.
Такое подавление продолжает нарастать год за годом, так что, когда высвобождение, наконец, случается, оно, скорее, похоже на взрыв. В этой ситуации общение почти не происходит – есть только два реагирующих друг на друга человека. Поэтому мы создаем безопасное пространство, чтобы позволить им выразить четкое «нет».
Как только оно полностью выражено, мы переходим к противоположному. Теперь я побуждаю участников сказать: «Мне нравится то, что ты сделал с моим рисунком!» – и с открытым сердцем исследовать то, как картина была улучшена за счет вклада другого человека. Всякий раз, когда вы искренне говорите кому-то «нет», начинает происходить что-то волшебное: возникает пространство, за которым может последовать подлинное «да».
Это внезапное переключение перспектив может привести к глубоким прозрениям. Мы видим: то, что мы отвергали, является нереализованной частью нашего творческого потенциала. Мы понимаем, что подавляли свою спонтанность, готовность идти на риск и любопытство исследовать новые стили.
Мы действовали наверняка, потому что научились этому будучи детьми. Теперь нас что-то выталкивает из зоны комфорта на поиски подлинной творческой энергии. Это становится очевидным, когда люди подходят к концу упражнения и начинают работать над своими картинами еще раз. Именно в этот момент они ощущают новую свободу, позволяющую им выйти за рамки старых идей о «моем творчестве».
Все эти способы помогают людям сфокусироваться на их психологических особенностях и более глубоко понять, что они скрывали и подавляли. Теперь люди могут увидеть, насколько большим и неограниченным может быть их творческий потенциал.
Групповая динамика чрезвычайно полезна в этом процессе. Например, я прошу людей обратить внимание на то, какие у них мнения относительно работы друг друга, так как когда вы критикуете работу другого человека, вы неизбежно проецируете и отрицаете что-то в себе. Все мы являемся зеркалами друг друга, отражая бесконечные возможности.
Обмену впечатлений отводится большая роль в групповом процессе, так как оно приближает нас к истинным чувствам и призывает постоянно осознавать то, что происходит внутри. Так много людей, так много различных национальностей, так много перспектив – и все собрались вместе на одном семинаре… естественно, наши проблемы обнажаются и отражаются другими за короткое время. Таким образом, мы учимся искренности и честности.
Рождение
Я помогаю людям стать повивальной бабкой своей живописи. Другими словами, я привожу их в психологическое пространство, в котором они готовы позволить картине родить себя – здесь они не являются «делателем», а просто помогают. Когда они не заморачиваются идеями о том, в какую сторону должны быть направлены мазки, когда они не в голове, рисование становится простым, возможно, даже проще, чем танец или музыка.
Рисование является инстинктивным; это одно из самых ранних достижений человечества. Рисование было частью нашей жизни еще до изобретения сложных языков – древние наскальные рисунки свидетельствуют об этом, – и это отражает истину, которая и сегодня остается с нами: рисование глубже, чем слова. Оно производит более сильное впечатление.
Но слова могут препятствовать картинам, которые жаждут выразить себя через нас. Как я уже говорила раньше, критика препятствует творчеству, суждения ограничивают наше видение, поэтому я разработала множество способов, позволяющих обойти их. Например, нужно пригласить участников встать, походить вокруг и остановиться перед картиной, которая им не нравится. Я включаю музыку и спрашиваю: «Если бы эта картина заставила вас танцевать, какой бы это был танец? Мягко воспринимайте эту картину, и пусть ваше тело реагирует на то, что чувствует сердце…»
Некоторые люди испытывают ощущение укорененности, поэтому их тела делают медленные движения вниз, к земле. Другие ощущают легкость и воздушность, поэтому стоят почти на цыпочках и тянутся вверх по мере движения в такт музыке. Таким образом вы становитесь переводчиком картины, выражая ее влияние на вас. Это быстрое сообщение без слов, позволяющее людям установить более крепкую связь с собственным чувством красоты с помощью картины, которая, на первый взгляд, не радовала глаз.
«Представьте, что вы приносите сюда собственную картину и объединяете ее с прекрасным аспектом этой картины. Какой картиной она станет?»
В такие моменты может произойти что-то невероятно важное. Пока участники стоят перед этой картиной, представляя, как их собственная картина сливается с ней, они рисуют своими сердцами. Снаружи ничего не происходит, но внутри происходит рисование, в их личном внутреннем пространстве.
Это может быть важным целительным переживанием, потому что многие из наших психологических ран возникают и поддерживаются за счет разобщения или отчуждения – ощущения того, что вы являетесь островом без моста к остальной части человечества или к природе.
Такое простое упражнение помогает людям стать частью этого прекрасного существования, потому что с его помощью вы в любой момент можете продолжить рисовать – в любое время, в любом месте, без красок, бумаги и кистей. В конце концов, кого заботит материальное рисование? Что действительно важно – так это ваша собственная энергия и ваш взгляд на жизнь.
Вы можете принять участие в созидательном процессе природы. Вы создаете каждый момент, ничего не делая.
Терапевт Ошо
В своей работе я не только веду семинары. Я также обучаю участников тому, как работать с другими людьми с помощью искусства и терапии одновременно. Поэтому здесь важно рассказать кое-что о подходе арт-терапевта Ошо.
Мы чувствуем себя хорошо, когда рядом есть определенный человек. В результате мы ощущаем, как наше собственное внутреннее состояние становится более тихим, спокойным и умиротворенным. Присутствие этого человека затрагивает что-то внутри нас, и мы ощущаем внутреннее расширение, легкость, тепло или чувство благополучия, находящееся за пределами обычного дружелюбия, за гранью личности.
Многим людям это знакомо по опыту обращения к врачу. Если врач хороший, одно его присутствие заставляет вас почувствовать себя лучше; уже оно одно оказывает лечебный эффект. То же самое касается и терапевта. Его работа заключается в том, чтобы «держать пространство» так, чтобы участники почувствовали себя в безопасности и ощутили поддержку в исследовании своей психики. Постепенно на семинаре люди наращивают уверенность, что ослабить свою оборону и открыться друг другу – это нормально.
Одним из лучших способов создать эту коллективную атмосферу доверия является индивидуальная работа с участниками перед всей группой. Когда человек действительно начинает смотреть в свою внутреннюю тьму, где находятся энергетические блоки или психологические проблемы, которые, вплоть до этого момента жизни, препятствовали свободному потоку энергии и творчества, это затрагивает сердца всех.
Тогда и у других людей возникает ощущение: так жаль скрывать, сдерживать, ведь, скрывая, мы не можем работать над собой. Один за другим, они принимают поддержку друг от друга и обретают мужество поделиться своими проблемами, замечая шаблоны, которые, возможно, тормозили их непосредственность и живость – будь то отношения с любовником, в семье или на работе.
Единственный способ добраться до сердца другого человека заключается в том, чтобы самому быть истинным человеком. Чтобы быть истинным, необходимо заглянуть в себя, а для этого нужна медитация. Нужно наблюдающее пространство, способность увидеть собственный характер, а из этого естественным образом рождается наблюдающая любовь. Любовь является побочным продуктом медитации. Так что работа психотерапевта заключается не столько в том, чтобы давать советы, а скорее, чтобы помогать людям уловить пламя бдительности – вот ключ к работе с людьми.
Это цель моей работы. Я хочу протянуть руку, помогая людям открыться ко всему, как внутри, так и снаружи, – ведь жизнь может быть такой богатой и красивой – и предложить столько возможностей роста.
Глава 20
Сакральные движения Гурджиева
Амийо
Однажды я услышала, как Ошо сказал, что, когда умрет, то растворится в своих саньясинах. Так я это и ощущаю. Передавая движения Гурджиева, я чувствую, как в этот момент через них выражается Ошо: внутренняя тишина, качество присутствия, любовь, излучаемая в сторону моих студентов, глубокое уважение и благодарность, которые я испытываю по отношению к Гурджиеву и его группе движений.
Я провела всю свою жизнь в поисках более глубоких переживаний себя в различных видах танца. Впервые я увидела гурджиевские танцы в 1989 году в фильме под названием «Встречи с замечательными людьми». В то время я жила в Индии, в коммуне Ошо в Пуне. Ошо протянул мне диск с этим фильмом, говоря: «В этом фильме нет ничего примечательного, за исключением последних десяти минут», – имея в виду ту часть, в которой демонстрируются танцы.
Этот фрагмент из фильма, выпущенного в 1979 году Питером Бруком и Мадам де Зальцман и снятого по книге Гурджиева с тем же названием, стал первой в истории публичной демонстрацией гурджиевских движений. Ошо велел мне найти ключ, скрытый за его движениями. Могла ли я знать, что это вскоре станет одной из основных частей моей внешней и внутренней жизни.
Когда я впервые увидела эти движения, по моей коже пробежали мурашки. Я едва могла дышать! За свою многолетнюю практику различных танцевальных техник я никогда не видела ничего подобного. Я провела трое суток, непрерывно наблюдая за странными движениями, лаконично отредактированными в фильме, пытаясь расшифровать хореографию. В те дни у нас была только самая простенькая видеотехника, поэтому замедление фильма было невозможно.
Было нелегко, так как я ничего не знала о гурджиевской логике и математике, скрытой за хореографией.
Дело в том, что Гурджиев не откровенничал о своих методах и о том, откуда они пришли. Родившись в 1872 году в Армении в семье грека и армянки, он впитал духовные учения различных культур, в том числе древние храмовые танцы.
В начале 1920-х годов Гурджиев сам стал мистиком, заявив, что подавляющее большинство людей живет в состоянии гипнотического «бодрствующего сна», и утверждая, что можно преодолеть это и пробудиться к более высокому состоянию сознания.
Очевидно, что танцы в этом фильме были частью усилий Гурджиева, направленных на то, чтобы помочь другим «проснуться». Но как? Фильм был тщательно смонтирован таким образом, чтобы не раскрыть все секреты. Но поддерживаемая доверием моего Мастера, я воскликнула: «Эврика!» – когда все вдруг стало ясно.
Ошо искренне направил меня раскрывать тайны, скрытые за внешней формой движений Гурджиева. Путешествие продолжается по сей день. Три месяца спустя, когда Ошо покинул свое тело, я почувствовала, что его предложение было его прощальным подарком.
Хоть эти танцы и были красивы и харизматичны, завораживала не их эстетика, а что-то, скрытое за видимыми движениями – внутреннее состояние, которое выражалось через определенное качество присутствия в глазах танцующих. Я наблюдала «технику» танца, в которой участвовало не только тело, но и все «бытие».
Создавался не танец – скорее танцоры создавались через него. Они, казалось, были воодушевлены силами, принадлежащими самим движениям, новыми качествами или сущностью. Было ли это «танцующей душой», о которой говорил мне Ошо?
Слияние медитации и танца
За танцами скрывалось абсолютное, неподвижное состояние сознания, а также уникальная пульсация внутри группы как единого целого. Я чувствовала, что каждое внешнее движение было лишь верхушкой айсберга. Внутри скрывались внутренние формы, подобно живому пути и пути жизни. Возможно, у меня, наконец, появился шанс совместить медитацию и танец, к чему я стремилась на протяжении долгих лет.
Именно этот поиск привел меня в 1978 году в Пуну к Ошо. До этого, во Франции, я достигла того, что казалось вершиной моей жизни. Я работая в современной танцевальной компании, где у меня было много свободы быть творческой, не беспокоясь о финансах, так как компания платила мне достойную зарплату.
Но я была недовольна. Танцы перед зеркалом, для того чтобы произвести впечатление на публику, постоянно доводить тело до предела, чтобы оставаться в курсе последних тенденций, всегда искать чего-то новое, лучшее, уникальное и оригинальное – все это казалось мне слишком поверхностным. Интуитивно я знала, что танец был чем-то большим, что духовное измерение существует, но куда бы я ни шла, ответа не приходило.
До тех пор, пока друг не рассказал мне о месте в Индии, где многие медитации включали в себя как движение, так и неподвижность. Это привело меня к Ошо. После того как в Пуне, на протяжении нескольких месяцев, я пыталась решить, следует ли вернуться в компанию, чтобы поделиться тем, что я испытывала, или лучше остаться в коммуне, Ошо попросил меня создать танцевальную группу. В разговоре со мной во время даршана, интимной беседы Мастера и его учеников, Ошо сказал мне:
Таким образом, ты можешь продолжать и начать обучать здесь. И танец на самом деле не то, чему можно научиться. Это не искусство; это, скорее, медитация. Думать в терминах искусства – значит упустить весь смысл. Ты можешь научиться ему технически и можешь стать профессиональной танцовщицей, но упустишь его реальность. Будет только тело – душа будет отсутствовать.
Душа приходит во время медитации. Танец – это не что-то реальное, а танцующая душа! Тогда тело движется по собственной инициативе. Ты можешь совершать движения тела, но душа не будет двигаться. Центр никогда не следует за периферией, но периферия всегда следует за центром.
Теперь настало время двигаться вперед самой по себе. Так танцуй, помогай людям танцевать и развивай собственный стиль, придумай свои методы, выработай собственную технику. Нужно быть инновационной. Люди пытаются быть подражателями. Учиться еще у кого-то хорошо только вначале.
Немного информации полезно, она подготавливает твое тело, но не следует быть слишком привязанной к ней.[50]
(Ошо)
Все и вся
В течение этого периода Ошо просил всех руководителей групп, работающих в его коммуне, обучаться биоэнергетике и работе с телом. Я хорошо помню, как ненавидела каждый вечер спускаться в звуконепроницаемые подвальные комнаты, кричать, бить подушки и задыхаться во влажной близости потных тел. Но и по сей день я благодарна за то, что это произошло, поскольку это дало мне глубокий, внутренний опыт энергетического движения, раскрывающего тело, и показало тесную связь между эмоциями, дыханием и движением.
В Пуне предлагались различные терапии, и у меня была возможность пройти их. Это помогло понять, что мой танец – не единственный путь к пробуждению; что множество прекрасных дорог ведет к одной цели. Обширное видение Ошо, в самом деле, включает в себя «все и вся» – это название Гурджиев дал своей трехтомной трилогии по мистицизму.
Сидя и слушая Ошо день за днем, я, во избежание опасной ловушки фанатизма, научилась учитывать и уважать взгляды, которые отличаются от моих.
Я любила слушать, как он рассказывал о даосизме, йоге, Тантре, буддизме, дзен… и так часто о Гурджиеве. Было ясно, что Ошо испытывал непреодолимую тягу к армянскому мистику – в основном потому, как я подозреваю, что они оба разделяли любовь к мятежности, нарушению людского покоя и шалостям.
Все эти годы я слушала, как Ошо ежедневно говорил о физической, эмоциональной и психической осознанности, об истинном значении дисциплины, важности тишины и молчания, о медитации… Постепенно я начала впитывать эти качества и переносить их в свою повседневную жизнь.
Как урожденная француженка, я выросла на сыре, ревности и эмоциональных драмах. По своей природе я любила движение, интенсивность и действия.
Сидение в тихой медитации было чуждо моему обычному поведению. Тем не менее, постепенно я научилась понимать, что истинное движение происходит из неподвижности, что взволнованный и беспокойный человек не может создать ничего ценного.
Все эти годы подготавливали почву для того, чтобы я имела возможность приветствовать, уважать и чтить экстраординарные качества движений Гурджиева. Снова и снова я оказываюсь во внутреннем состоянии благоговения, наблюдая гений и богатство Гурджиева, который так мастерски воспроизводил группу этих телодвижений – возможно, в общем около двухсот пятидесяти – таких разных, таких простых, таких сложных, таких «молитвенных» или таких «воинственных», каждое из которых ведет нас к переживанию настоящего момента в состоянии бодрствования.
Эти танцы представляют собой фрагмент учения, которое можно почувствовать напрямую и четко с помощью практики движений: спокойствие, бдительность и сосредоточенность являют собой некоторые из приобретенных качеств; беспокойство является одним из основных препятствий на пути получения выгоды от процесса.
Так, после одиннадцати лет проживания и обучения рядом с Ошо, я, должно быть, уже была готова к тому, что ждало меня впереди, раз Ошо решил, что пришло время начать практиковать движения в коммуне. По прошествии трех дней после того, как я расшифровала движения на пленке, Ошо сказал мне начать обучение этим движениям.
Передача движений
У меня было чувство, что Ошо столкнул меня в бассейн, прежде чем я научилась плавать. Но я доверяла ему и любила его, поэтому несмотря на свой страх я счастливо нырнула, телом и душой, в то, что стало совершенно новой дисциплиной для моего тела, ума и сердца.
Некоторое время спустя из внешнего мира пришла помощь, и я встретила своих учителей. Ими были бывшие студенты Джона Г. Беннетта, британского математика, ученого и мистика, который был приближенным учеником Гурджиева и основал духовную школу в Великобритании на основе его методов, в том числе и священных движений. Беннетт умер в 1974 году.
Поначалу работа по изучению танцев требовала хорошей координации. Мне нужно было двигаться по-новому, через эти неслыханные позиции, переходы, последовательности: ноги следуют одному ритму, правая рука другому, левая рука третьему; или странно асимметричные последовательности, когда одна часть тела делает что-то круглое и мягкое, а другая делает что-то отрывистое.
Однако я обнаружила, что процесс предлагает гораздо больше. Он также действует на уровне энергетических каналов, раскрывая эмоциональные узлы, отбрасывая старые системы убеждений. Иногда я чувствовала внутреннюю реструктуризацию на уровне мозга, как будто заброшенные пути внезапно превратились в открытые системы, и между двумя полушариями возникли новые мосты.
Правое полушарие мозга познает через картинки, интуицию, слияние и любовь. Левое полушарие познает через точные модели, точное восприятие, наблюдение за деталями. Так что это чувство слияния двух полушарий было встречей науки, искусства и религии, или, как говорил Ошо, – математики, музыки и медитации.
Когда музыка и движения замерли, я наблюдала за тем, как новое качество энергии мощным потоком бежало по телу, и радость от этого осознания переполнила мое сердце. За всю свою танцевальную карьеру я никогда не испытывала такого.
Я была эмоционально вовлечена, но беспристрастна благодаря наблюдению. Я начала исследовать всевозможные движения: мирное внутреннее пространство танцев, которые Гурджиев называет «молитвами»; тоску и ностальгию, пробужденную другими людьми; терзающее сердце чувство, вызванное знанием, что «Я» гораздо больше, чем то, чем я живу; внутренний огонь, страсть и решительность, вызванные танцами дервишей, а также юмор, содержащийся в некоторых частях.
Обучение других было отличным способом самой углубиться в движения. Я начала воплощать язык различных позиций и переходов из одной в другую в своем теле. Это не просто достижение имеющей значение позиции. Это путь «туда», это непрерывное бесперебойное послание, передаваемое движениями в позициях и переходах. Иногда лишь небольшое изменение положения пальцев в пространстве – и смысл резко меняется.
А в основе лежит чувство, возникающее у меня снова и снова, что кто-то «дома» наблюдает, понимая, что БЫТИЕ стоит перед ДЕЛАНИЕМ.
Движения показывают мне, что промежуточного состояния не бывает. Либо я присутствую, и все три центра – физический, эмоциональный и интеллектуальный – поддерживают друг друга, либо я не присутствую.
От абстракции к опыту
Тот факт, что я слушала, как Ошо так ясно говорил об осознанности и выходе за пределы ума, подготовил меня к получению движений. А теперь практика движений помогает мне интуитивно испытывать осознанность и не-ум, о которых Ошо так часто говорил. Движения являются средством создания сознания. Так как жизнь есть движение, оно является одним из основных, экзистенциальных методов.
До того как Гурджиев и Ошо вошли в мою жизнь, состояние медитации было для меня чистой абстракцией, интересной идеей, но далекой и чужой, ведь, как и большинство людей на Западе, я отождествляла себя с активной личностью. Осознавая манию современного человека быть постоянно активным, Гурджиев, так же как и Ошо, использовал движения, как способ погружения в медитацию.
Теперь для меня погружение в движения подобно надеванию шелковых перчаток: вход в пространство тишины, гладкости… долгожданное возвращение домой. Даже в разгар самого активного танца дервишей существует центр, где все являет собой покой. В этом мирном, тихом месте находится мое настоящее существование.
Каждое движение берет свое начало в тишине, начинаясь с внутренней подготовки, а затем двигаясь наружу к выражению. Только тот, кто понял неподвижность, являющуюся источником, может понять движение. Только тот, кто понял молчание, может понять слово. Вот почему большинство людей говорят, говорят, говорят… не понимая, что они говорят, и не понимая, что содержится в слове, так как они не понимают молчание, которое является источником всех слов.
То же самое и с движением. Для большинства людей движения являются бегством от себя, от собственной неподвижности и молчания.
Они используют движение в качестве бегства. Именно поэтому некоторым людям нравится практиковать движения Гурджиева, вместо того чтобы сидеть в молчании, ведь в движениях они все еще могут сбежать от себя. Но если они продолжают, то в один прекрасный день обнаруживают неподвижность в движении.
С помощью движений я могу ощущать это состояние, более тонкие вибрации, исходящие, когда ум останавливается. Тем не менее, в этом состоянии не-ума я не просто безмозглое зомби. Мышление замирает, но «видение» и «осознанность» продолжаются. Я вижу себя, как я есть, ясно вижу, что происходит вокруг меня, воспринимаю музыку и ее качество, осознаю внутренний и внешний мир. Я осознаю, что я здесь… Я есть.
Поиск баланса
Движения относятся к гигиене внутренней жизни, являя собой внутреннюю дисциплину и двери к свободе. С их помощью мы видим нашу жизнь, наше колебание между внешним и внутренним миром. С их помощью мы ищем баланс, где бы мы смогли смотреть «одним глазом внутрь» и «одним глазом вовне», не вовлекаясь и перегружаясь внешними событиями или людьми, и не замыкаясь в самых глубоких тайниках себя, не в состоянии общаться и действовать.
Обучаясь танцам, одним из первых осознаний является то, что наша сфера внимания очень мала: всего пара секунд – и механический поезд наших мыслей вновь увозит нас. Это тут же находит свое отражение в виде «ошибки» во внешней форме, либо мы просто утрачиваем истинную грацию, присущую движениям. Непрерывное искушение отвлечься отражает повседневную жизнь большинства людей, которые подвержены манипуляции эмоций, таких как радость, любовь или боль.
Но постепенно, когда качество внимания становится все более устойчивым и тонким – а это всего лишь вопрос практики и намерения, – возникает другое видение, новое ощущение тела, не в его различных фрагментах, а в целом, вибрирующее, живое существо.
И качество этих двух состояний очень отличается. Одно из них обладает туманным вкусом сна, сомнения, тревоги; другое – вкусом свободы, простора, гармонии и тишины.
В повседневной жизни большую часть времени наше внимание рассеянно: «Прежде чем выйти, мне все еще необходимо ответить на пять электронных сообщений… чистить зубы одной рукой… мыть раковину другой… нужно не забыть позвонить маме… послушать новости по радио… пытаясь обуться… проверить, есть ли сообщения на моем мобильном телефоне…» И так продолжается целый день. А потом мы удивляемся, почему к вечеру такие уставшие.
В этом многозадачном обществе помнить о словах Гурджиева представляется более целесообразным, чем когда– либо: «Когда вы делаете что-то, делайте это всем своим существом. Не беритесь за все сразу».
Искренность, не серьезность
Только представьте, как вы входите в зал для групповых занятий и наблюдаете следующую картину: несколько человек сидят с закрытыми глазами, спокойно внутренне расслабляясь. Другие лежат на полу, расслабляя тело-разум. Некоторые работают в небольшой группе над последовательностью движений, помогая друг другу и обмениваясь мнениями. В этот самый момент в комнате витает атмосфера собранного внимания, дружбы, внутренней дисциплины и релаксации, тишины, заботы, усилий и не-усилий. Я чувствую себя совсем как дома…
Работать в одиночестве может быть очень трудным. Для меня группа является началом всего… группа людей, стремящихся жить более сознательным образом, а самое главное, искренне, но не серьезно. На этом пути юмор может творить чудеса. Оба, Ошо и Гурджиев, были очень веселыми мистиками. Ошо помог мне не стать слишком серьезной на этом чрезвычайно дисциплинированном пути обучения движениям.
Искренний человек совсем другой. Он правдив, но не серьезен. Он ищет, но не цель. Он ищет подобно тому, как ищет ребенок: если найдет – хорошо; а если не найдет, то тоже хорошо. Ребенок бежит за собакой и на полпути находит бабочку; переключается. Он начинает бегать за бабочкой; а затем, на обочине, видит цветок – и он забывает о бабочке, и цветок занимает все его внимание. Он не серьезен, но очень искренен.
Когда вы можете переключить на что-то все ваше внимание – это искренность. А когда вы обращаетесь к вашему вниманию только как к средству, вы хитры. В действительности вы хотите достичь цели, и это только средство. Вы эксплуатируете; вы эксплуатируете путь, чтобы достичь цели. Для ребенка путь и есть цель. И для религиозного человека тоже путь и есть цель. Где бы я ни был, это цель. Чем бы я ни был, это цель.[51]
(Ошо)
В этом спокойном, но искреннем отношении группа развивается в осознанности и любви, вдалеке от жесткости, конкуренции, сравнения и суждений. Ошо являет собой постоянное напоминание о важности сочувствия и непредвзятой осознанности в работе. Да, путь труден, поначалу он требует усилий, но Ошо учил меня, что в основе остается любовь, доброжелательное отношение, включающее в себя моменты легкого потока, а также моменты трудностей.
Вскоре студенты стали моими друзьями, моей семьей. Мы разделяем ту же любовь, ту же страсть, тот же поиск, и это создает связь, которая выходит далеко за рамки времени и пространства. Как правило, процесс развивается в течение нескольких лет, а не за один семинар, так что это дает нам возможность и время для развития глубокой близости, единения присутствий, основанных не на личности или обмене репликами, а на общем стремлении и близости, которые приносит тихая осознанность.
Если вы медитируете в одиночестве, вам будет труднее войти в нее, но если вы медитируете с группой, будет очень легко, потому что вся группа работает как единое целое. После двух или трех дней вашей индивидуальности больше нет; вы становитесь частью большего сознания. И начинают ощущаться очень мягкие волны, очень мягкие волны начинают двигаться, и групповое сознание эволюционирует. Поэтому, когда вы танцуете, на самом деле танцуете не вы, а танцует групповое сознание; вы просто его часть. Ритм не только внутри вас, ритм и без вас. Ритм – это все вокруг вас.[52]
(Ошо)
Воин и любовник
Говорят, что путь Гурджиева основан на воле, так что существует опасность: если мы не будем бдительны, практика движений может сделать того, кто уже и так имеет склонность к жесткости, еще жестче, и может привлечь людей, жаждущих власти.
При попытке сфокусироваться на чем-то новом и незнакомом, в ученике может возникнуть противоречие: он будет бороться со своим умом, создавая ощущение собственного могущества. Покоряя внешнюю форму движения, может возникнуть чувство силы и победы над инерцией, неуклюжестью и отсутствием координации. Эго радуется этому. Человек испытывает чувство непобедимости: «Да! Я сделал это!» Таким образом, могущество усиливает эго и препятствует наиболее важному опыту: глубинному чувству мистического откровения, которое могут вызвать движения.
Как выразился Ошо:
Концентрация сделает вас человеком воли. Медитация сделает вас пустотой.[53]
Путь Гурджиева часто представляется мужским и своевольным, путем усилий… усилий… и еще большего количества усилий. С моей точки зрения, усилия, конечно, необходимы, но нужно подчеркнуть правильный баланс между усилием и расслаблением. Мне кажется, что я развиваю более женственный подход, вдохновленный видением Ошо, а также Мадам де Зальцман, одной из ближайших учениц Гурджиева.
Перед своей смертью в 1949 году Гурджиев передал ответственность за распространение своего учения одной из его главных учениц, Мадам де Зальцман, опытному музыканту и преподавательнице танцев, которая работала с ним на протяжении тридцати лет. В частности, он поручил ей передачу движений, что она и сделала – необычайно грамотно и с любовью.
Мадам де Зальцман добавила толику женственности. Она подчеркнула восприимчивость, отпускание и принятие того, что есть. Она также привнесла в практику тихое сидение и медитацию, что было неслыханным с Гурджиевым. На самом деле, она кажется мостом между Гурджиевым и Ошо, чьи книги она, кстати, читала в последние годы своей жизни. Она умерла в 1990, в том же году, что и Ошо, в возрасте сто одного года.
Во время практики движений, когда тело совершенно расслаблено, когда сердце находится в состоянии мира, а ум спокоен, наступает момент отпускания, капитуляции высшей силе, которая представляет собой силу группы, музыки и самих движений.
Этот момент перехода от усилий к не-усилиям является тонким и индивидуальным: усилий может быть слишком много или недостаточно; с одной стороны – инерция, с другой – определенная форма насилия.
Пока Ошо был жив, меня пригласили быть одной из его «медиумов» во время передачи энергии ученикам, которые сидели напротив него во время вечернего даршана. Это были драгоценные моменты абсолютного освобождения в экстазе и изобилии, пока он касался моего «третьего глаза». Мне казалось, будто мной завладевал океан, в то время как все вокруг гудели и покачивались, сопровождаемые дикой музыкой.
В качестве медиумов мы позволяли себе стать одним целым с этой мощной волной энергии, и в то же время мы должны были вернуться на землю, крепко стоя на ней ногами, как только музыка затихала.
Благодаря Ошо я узнала о том, что будет повторяться во врмя практики движений: красота, возникающая отого, что я позволяю внутреннему движению завладеть мной, скольжение на волне музыки и благодати вместе с другими людьми, живое воплощение архетипа, которое представляет каждое движение. Например, в движении дервишей все мое существо горит интенсивным и динамичным пробуждением. В молитве устанавливается хрупкая, но живая связь с внутренним пространством мира и единения.
Моя жизнь с Ошо в рамках практики «Четвертого Пути» Гурджиева показала мне, как важно жить с любовью и волей вместе, в одной чувствительной гармонии.
Как я уже упоминала, движения помогают нам установить связь с существованием внутренней силы, с силой нашей воли, с нашим потенциалом, что может привести к опасному недопониманию: определенному доминированию над собой и другими.
Но это не реальная сила. Реальная сила заключается не в том, чтобы доминировать над другими или даже над самими собой. Наша сила заключается в невероятной живости нашего внутреннего пламени, которое хочет утвердить себя в своей тотальности и помогает реализовать наше высшее предназначение.
Реальная сила дарует нам многомерную чувствительность и силу сдаться высшему измерению.
С глубокой благодарностью я кланяюсь этой универсальной мудрости, так красиво переданной нам Ошо и Гурджиевым.
Глава 21
Сатори: интенсив по осознанности
Ганга
Сатори – это мощный и интенсивный метод самоисследования. В японском языке слово сатори означает «проблеск просветления». Этот процесс направлен на создание прочного соединения с источником жизни внутри нас – нашей сущностью. У каждого из нас есть эти проблески, но они в основном происходят случайно – например, когда вы смотрите на красивый закат, держитесь за руки с любимым или плаваете в океане.
Чтобы выйти из этой случайности, мы должны выяснить, как прийти в это же пространство сознательно. Мы используем набор вопросов для перемещения в состояние не-ума и Бытия сквозь слои наших мыслей и чувств.
Мы называем такие вопросы коанами, так как коан не располагает интеллектуальным ответом, в отличие от простых вопросов. Коан необходимо испытать непосредственно. Просто думать о конкретном вопросе недостаточно. Нужно претворять его в жизнь, от момента к моменту. Каждый момент человек становится живым ответом – новым, свежим и живым.
Такие коаны называются жизненными коанами, потому что пока человек жив, он может испытать их непосредственно. Тем не менее, никаких окончательных ответов, как завершения человеческих поисков, не существует. Скорее, необходимо ощущать, чувствовать, исследовать то, как это есть сейчас – снова и снова.
Осознанность, необходимая для продолжения текущего самоисследования, подарила этому процессу его название: «Интенсив по осознанности».
Кто я?
Это самый распространенный и хорошо известный жизненный коан, который произошел из древних индийских духовных традиций. Он стал популярным и привлек всеобщее внимание в середине XX века, благодаря учению просветленного мистика, жившего в Южной Индии, которого звали Рамана Махарши.
Действующая структура процесса, изначально названного «Интенсив просветления», была создана американским терапевтом и духовным искателем Чарльзом Бернером в 1968 году. Он просто гениально объединил три элемента:
вопрос «Кто я?», который, как я уже сказала, пришел из Индии;
западный метод совместного консультирования, разработанный американским психотерапевтом Карлом Роджерсом;
дисциплина работы над коаном по традиции дзен сэссина, стоя лицом к стене в тишине.
Намерение Бернера заключалось в том, чтобы вызвать в своих клиентах «самоощущение» – как он это называл – без необходимости сидеть лицом к стене в медитации на протяжении бесконечных лет. Он заметил, что люди, которые приобрели это самоощущение, в терапевтической ситуации добивались более быстрых результатов, чем те, кто этого не сделал. В поисках решения он придумал структуру «Интенсив просветления».
Когда этот процесс добрался до Пуны, он был переименован Ошо на «Интенсивное просветление» и стал одной из первых введенных групп. С 1976 года сотни людей, прибывающих в ашрам Шри Раджниша (так тогда назывался Медитационный курорт Ошо), принимали участие в процессе «Интенсивного просветления» по рекомендации Ошо.
Удобства в ашраме были очень ограничены, но количество участников в группе продолжало расти. Самая большая из них состоялась с участием двухсот четырнадцати людей, в распоряжении которых было всего шесть душевых. Да, можно сказать, мы были преданны поиску!
В конце 90-х годов Ошо заменил вопрос «Кто я?» на вопрос «Кто внутри?», и существует любопытная история о том, как это произошло. Я расскажу ее в ближайшее время.
Другие жизненные коаны
Другие жизненные коаны, использованные нами на протяжении многих лет, таковы: «Что такое любовь?», «Кто есть другой?», «Кто я?», «Что такое доверие?», «Что такое свобода?», «Что такое жизнь?», «Что такое капитуляция?», «Какой я, если нахожусь в полном одиночестве?», «Что такое расслабление?», «Что такое сознание?»
Любой из этих коанов представляет собой ключ, чтобы отпереть дверь своего Бытия, и каждый из них присущ главному ключу «Кто я?».
Зачем использовать так много коанов? Потому что, по нашему опыту работы с самыми разными людьми, различные формы социальной обусловленности создают различные типы личности, которые склонны быть однобокими в своем развитии.
В результате люди склонны контактировать с определенными аспектами себя, но не с другими. Создавая круг вопросов, мы приглашаем участников подойти к центру с разных направлений; некоторые из них окажутся плодотворными, другие – в меньшей степени. Но цель всех коанов состоит в одном и том же: получить опыт Бытия из первых рук.
Бытие – это всегда присутствующий, здоровый, свободный, целостный, светящийся, любящий и загадочный центр и источник внутри нас, из которого мы вышли через портал рождения и в котором мы растворимся через портал смерти; непосредственный опыт того, что произойдет в свое время…
Структура
В Пуне процесс «Интенсивного просветления» был построен так, чтобы длиться три дня. Процесс «Сатори» был разработан как дополнение к «Интенсивному просветлению» продолжительностью пять дней, неделю, десять дней или даже больше. Оба, «Интенсивное просветление» и «Сатори», подпадают под общее название «Интенсив по осознанности».
Целью процесса «Сатори» является воссоединение с нашей сутью, с тем, с чем мы рождаемся – что невозможно потерять, но можно забыть.
Для того чтобы это произошло, нам нужно отпустить то, что нам не принадлежит – то, с чем мы не рождаемся, – но что мы приняли к сведению в процессе обучения, обусловленности и социализации во время взросления, то есть убеждения, привычки, идеалы, самооценку и т. д. Одним словом – личность.
Это парадоксальная работа – искать то, что уже есть у меня внутри (Бытие), и отбросить то, что никогда не было моим (личность).
Теперь, когда мы знаем, какой инструмент используем и что ищем, мы можем перейти к описанию, как его использовать.
Основная работа происходит в Диадах, то есть два человека смотрят друг на друга и общаются определенным образом. Один пассивно слушает, в то время как другой активно исследует. Как только процесс начинается, пассивный говорит: «Скажи мне, кто внутри» (или любой другой коан партнера). Затем он слушает очень внимательно (головой, сердцем и всем своим существом), но без какой-либо реакции или комментариев, просто внимательно, с присутствием, принимая то, что выражает партнер.
Через пять минут партнеры меняются местами, и тот, который говорил, теперь спрашивает того, который слушал: «Скажи мне, кто внутри». Он глубоко воспринимает коан, намереваясь получить непосредственное переживание своей сущности и своего коана в данный момент. Он открывается оыту и всему, что приходит в его сознание; пока он держит коан – он общается с партнером.
Он повторяет вопрос в течение пяти минут, до тех пор, пока не услышит гонг, когда роли вновь меняются. Так продолжается снова и снова в течение сорока минут, после чего людей просят выбрать нового партнера и начать процесс заново.
Эти Диады распределяются на весь день, с раннего утра до позднего вечера.
Другие элементы процесса включают в себя ежедневные активные медитации: Динамическую медитацию и медитацию Кундалини. Также каждый день выделяется время на рабочую медитацию – уборку, приготовление пищи, садоводство и другие простые задачи – с намерением объединить духовное с мирским, привнести медитативное присутствие в повседневную деятельность.
И, конечно, есть питание, прогулки, сон, а иногда и еще одна из активных медитаций Ошо, например «Мандала», «Дыхание чакр», «Вне Измерений», «Натарадж». В течение всего дня все сохраняют молчание (кроме работы в Диадах).
Читать бесплатно другие книги:
