Тайна Бреши Ли Патрик
Ее взгляд был устремлен в дуло пистолета.
– Успокойся, – сказала она.
– Это всего лишь воспоминание, – сказал Трэвис и спустил курок.
Пуля сломала ей ключицу, и она с криком упала, прижимая руку к ране. Трэвис вскочил на ноги, легко перепрыгнул через распростертое тело и выбежал из спальни.
Он пересек гостиную, миновал распахнутую входную дверь и оказался на лестничной площадке. Успел спуститься на два этажа, прежде чем сообразил, что все еще сжимает в руке пистолет. Чейз засунул его в карман, побежал дальше, распахнул дверь парадной и оказался в прохладной ночи.
Он стоял лицом к перекрестку и северному фасаду больницы Джона Хопкинса.
Уарда нигде не было видно.
Он успел скрыться. Добрался до перекрестка, а потом куда-то свернул.
Трэвис помчался к Бродвею. На бегу он анализировал ситуацию. Уард не мог пересечь Бродвей и двинуться дальше по Монумент-стрит – иначе Трэвис его заметил бы. К парковке Уард также не мог направиться; на нее невозможно попасть от перекрестка. Значит, он свернул на Бродвей – на север или на юг. Но если он пойдет на юг, то будет оставаться рядом со зданием больницы еще на протяжении восьмисот футов. То есть рядом с тем местом, откуда он хотел сбежать.
Значит, на север. Должно быть, так.
Трэвис уже смотрел в нужном направлении, когда выскочил на перекресток. Теперь он видел весь Бродвей.
Уард исчез.
Трэвис повернулся на юг. Никого.
Он снова посмотрел на север. И задумался. Куда Уард мог свернуть? Лишь два места находились достаточно близко: переулок между академическими зданиями, идущий на восток, и еще один, чуть дальше, на запад.
Раздался звук удара металла о бетон. Может быть, крышка мусорного бака. Звук донесся из одного из переулков – но какого именно? Трэвис не мог определить.
Он снова побежал, преодолел сотню футов на север до входа в первый переулок, застыл на месте и начал всматриваться в переулок.
Янтарный свет уличных фонарей освещал первые тридцать футов. Дальше была только темнота: узкое пространство, отделявшее многоквартирные дома южной части квартала от северной. Переулок уходил на запад почти на тридцать ярдов.
Однако из него имелось множество выходов на север и на юг. Совсем узкие проходы, разделявшие дома. Трэвис сумел разглядеть только просветы между крышами трехэтажных зданий. Внизу, в темноте ничего не было видно. Уард мог проскользнуть в любой из них прямо сейчас, а он так об этом и не узнает. Трэвис бросился вперед.
Глубокая темнота. Повсюду валяется мусор. Тусклый свет, пробивающийся из окон домов.
Через десять секунд Трэвис почувствовал, что его глаза приспособились к темноте. Он увидел детскую машинку и осторожно перешагнул через нее.
Впереди, футах в пятидесяти, что-то двигалось. Стук дерева по бетону и – что еще? Руки человека ударились о землю.
Кто-то тихонько выругался.
Трэвис осторожно приближался. Один тихий шаг за другим.
Слабый шум впереди. Кто-то отодвигал в сторону мусор. Шорох пластиковых мешков. Уард пытался подняться на ноги.
Трэвис попробовал определить направление, откуда доносился шум. Ничего не получалось. Всюду царил мрак.
Он сделал еще один осторожный шаг и задел алюминиевую консервную банку. В тишине этот звук прозвучал громко, как сигнализация автомобиля.
– Кто здесь? – послышался полный страха мужской голос.
Трэвис не ответил. Он ждал и беззвучно дышал широко раскрытым ртом.
Прошло пять секунд, потом шуршание возобновилось. Уард все еще пытался подняться на ноги.
Неужели у него возникли какие-то трудности? Трэвис не мог поверить – ведь всего несколько минут назад он передвигался весьма уверенно.
По земле зашуршали мешки. Упало что-то пластиковое.
И тут Трэвис понял.
Уард вовсе не пытался встать. Он что-то искал.
Уард потерял блокнот, когда упал.
Трэвис снова двинулся вперед, но теперь он уже не старался соблюдать тишину. Правая рука нырнула в карман и сжала рукоять пистолета.
Теперь от источника шума Трэвиса отделяло примерно сорок футов, но он так и не сумел определить точного направления. Кирпичные стены искажали звуки.
Чейз прекрасно понимал, насколько он рискует: ведь Уард догадался, что его кто-то ищет. Как только он найдет блокнот, то сразу затаится, и преимущество перейдет к нему. Достаточно будет выбрать любой узкий переулок и исчезнуть.
Трэвис продолжал двигаться вперед. Тридцать футов.
Шуршание прекратилось.
Трэвис замер.
Затаив дыхание, он прислушивался.
– Оставьте меня в покое! – раздался неожиданный крик.
Звук эхом заметался между стенами.
Но уши Трэвиса уловили кое-что еще. Еще один звук, едва слышный из-за крика. Трэвису показалось, что он его узнал – Уард расстегивал «молнию». Но зачем?
Какая еще «молния» у него могла быть, если не считать ширинки на джинсах? Может быть, он за что-то зацепился, когда упал? И теперь стаскивал джинсы, чтобы освободиться?
Эхо смолкло, и в переулке воцарилась абсолютная тишина.
Пять секунд.
Десять.
Трэвис почувствовал, как его охватывает паника. Уард уходил, и у него не было никаких шансов его остановить.
Пятнадцать секунд.
Тишина.
Трэвис опустил пистолет, приложил руки ко рту и закричал:
– Рубен! Я знаю про ГИК! И про инструкции.
Нога шаркнула по бетону, возможно, Уард замер и обернулся, где-то далеко в темноте. Пятьдесят или шестьдесят ярдов.
Тишина.
– Я должен тебе помочь, – сказал Трэвис.
Мгновение ничего не происходило. Потом Уард ответил:
– Проклятье, кто ты такой?
Трэвис немного подумал и решил, что не нужно ничего придумывать:
– Трэвис Чейз! Разреши мне помочь…
Он услышал удивленное восклицание. Очевидно, Уард смутился. Впрочем, наверняка Трэвис сказать не мог. Скорее всего, это была лишь реакция на стресс последних минут.
– Но ты всего лишь ребенок! – закричал Уард.
Трэвис снова начал двигаться на голос: не слишком далеко, но ближе к левой стороне переулка.
– Я достаточно большой, чтобы оказаться полезным, – сказал Трэвис, стараясь говорить спокойно.
– Но в инструкциях об этом ничего не сказано, – ответил Уард.
Он все еще нервничал, все еще был готов к бегству.
– А разве там есть правило, запрещающее пользоваться чьей-то помощью?
Сам разговор не имел ни малейшего значения. Нужно было заставить Уарда говорить. И идти на голос.
Но секунды шли, а Уард не отвечал.
Трэвис продолжал медленно приближаться.
– Это уже происходит? – неожиданно спросил Рубен.
Чейз хотел уточнить, о чем спрашивает Уард, но передумал. Его вопрос войдет в противоречие с тем, что он говорил раньше: из слов Трэвиса следовало, что он все знает. Слова не должны иметь особого смысла, но и пугать Уарда он не мог.
– Фильтр, – сказал Уард. – Он уже заработал?
Фильтр?
Трэвис колебался, но продолжал идти вперед.
– Возможно, – наконец принял он решение.
Уард вполне различимо вздохнул. Он находился на том же месте: впереди и слева.
– Но должны пройти годы, – сказал Уард. – Много лет.
Трэвис продолжал идти. Осталось сорок футов. Теперь ему следовало говорить тише, чтобы скрыть, что он уже близко.
– Кого бы это ни затронуло, – продолжал Уард, – они ни в чем не виноваты. При определенных обстоятельствах всякий может стать худшим человеком на земле.
Нога Трэвиса коснулась земли и остановилась. Как и все его тело.
Ты ищешь связи? – сказала Пэйдж. – Между тем, что происходит прямо сейчас, и… тобой?
Трэвис смотрел в темноту, туда, где стоял Уард, и вдруг обнаружил в своей голове пустоту.
– О чем ты говоришь? – произнес Трэвис прежде, чем успел осознать, какие слова произносит.
И с опозданием понял, что забыл приглушить голос.
Вновь послышался шорох подошвы по бетону – возможно, Рубен Уард вздрогнул, а потом побежал в темноту. Он уже не пытался соблюдать тишину. Спотыкался и шатался, но двигался быстро.
Трэвис отбросил все сомнения и помчался за ним, на звук, постепенно сокращая расстояние между ними.
Потом он увидел Уарда в тусклом свете занавешенного окна. Лысая голова, футболка, джинсы – он их не снял.
Рубен уже почти вышел за пределы освещенного пространства, когда споткнулся и упал. И снова выронил блокнот.
Трэвис побежал быстрее и вытащил из кармана пистолет, решив, что хватит заниматься ерундой.
Он навел оружие на Уарда, когда тот начал подниматься.
Однако стрелять не стал.
В этом не было необходимости.
Уард сделал отчаянную попытку схватить блокнот, едва снова не упал, но, услышав звук приближающихся шагов Трэвиса, отскочил в темноту. Блокнот остался лежать в круге света.
Трэвис замер под окном. Он стоял, переводил дыхание и прислушивался. Уард двигался в темноте. Вскоре их уже разделяло двадцать футов, но потом снова стало тихо. Быть может, он остановился? И теперь взвешивает шансы, пытается понять, стоит ли пытаться захватить блокнот?
Трэвис продолжал держать пистолет наготове, направив дуло туда, откуда в последний раз доносились звуки, затем опустился на колени и схватил блокнот.
Еще пять секунд он ждал; пистолет начал дрожать в его маленькой руке.
Затем Трэвис прижал к себе блокнот, как футбольный мяч, повернулся и побежал в противоположном направлении.
Наконец он добежал до ярко освещенного Бродвея и услышал вой сирен, приближавшихся с нескольких направлений; с каждой секундой они становились все громче. Он вспомнил, что стрелял в квартире Гаррета, и понял, что через несколько минут в квартале будет дюжина полицейских машин.
Трэвис пробежал два больших квартала по Бродвею и свернул на север по Ашленд, первой улице, где не велось строительство.
Он прошел на восток и на север два квартала, затем повернул на запад, обошел больницу и место преступления по широкой дуге, вернувшись туда, где оставил «Шевроле». Под дворниками торчала квитанция со штрафом. Чейз выбросил ее, положил блокнот на пассажирское сиденье, завел двигатель и уехал подальше из Балтимора.
Проехав двадцать миль на юг по I-95, Трэвис свернул к огромному торговому центру. Громадная парковка занимала десять акров. На ней не было ни одной машины. Он остановился в самом центре, чтобы увидеть опасность издалека, потом включил свет в салоне и открыл блокнот.
Первая страница оказалась пустой.
Вторая – тоже.
И все остальные.
Трэвис вернулся к началу и обнаружил, что первые четыре или пять страниц вырваны – обрывки бумаги остались на спирали.
Теперь Трэвис понял, какой звук он слышал: Уард не расстегивал «молнию», он вырывал страницы из блокнота. А закричал для того, чтобы скрыть подозрительный звук.
Чейз вышел из машины, закинул голову и завопил так, что у него заболело горло. Его животный крик прокатился по пространству парковки и темным полям, окружавшим торговый центр.
Трэвис долго расхаживал между машиной и ближайшим шестом, на котором висел фонарь. Основание шеста, выкрашенное отслаивающейся желтой краской, уходило в бетонный цилиндр. Трэвис обнаружил, что всякий раз пинает его ногой, когда к нему подходит. Интересно, какая часть чувств, которые он испытывал, принадлежала десятилетнему ребенку?
Трэвис понял, что просто откладывает возвращение назад. Он не знал, как рассказать Пэйдж и Бетани о том, что произошло. Конечно, он мог солгать и представить свои приключения в лучшем свете – у них не было возможности его проверить, – но он не собирался этого делать. Он решил, что расскажет им все, просто он еще не был готов.
Вернувшись к машине, Трэвис наклонился и взял блокнот с сиденья. Прислонившись к двери, посмотрел на обложку в тусклом ртутном свете.
И снова раскрыл блокнот. Просто так.
И резко втянул в себя воздух.
Падавший под углом свет показал на странице следы. Призраки букв, написанных на вырванном листке, оставшиеся от ручки, которая давила на бумагу слишком сильно.
Чейз выпрямился и подошел поближе к шесту. Начал поворачивать блокнот и изгибаться, пытаясь найти оптимальный угол.
Его оптимизм начал улетучиваться. Да, отметки на странице остались, но они получились от записей на нескольких листках. Какая-то путаница букв, и он сомневался, что в ней удастся разобраться.
За исключением двух строк.
Две строки были очень четкими.
Трэвис поднес блокнот на три дюйма к глазам, изучил слова и почувствовал, как по его спине пробежал холодок еще до того, как он начал читать. Чуждое послание. Произнесенное одним человеком и записанное другим, но чуждое по своей сути.
Он принялся внимательно разглядывать две строки.
Первая не имела смысла – конец одного предложения и начало другого.
проход под третьей зарубкой.
Ищи…
Тем не менее Трэвис попытался осмыслить эти слова. Они выглядели как часть подробных инструкций. Маршрут, по которому следовало пройти, – некое место, где имелись зарубки, что бы они ни значили в данном контексте. Стена замка? Горная гряда? Существовал миллион мест, которые подошли бы, и у него не было никакой информации, которая позволила бы сузить направление поисков. Трэвис смотрел на слова еще секунду, а потом решил, что больше ничего из них извлечь не удастся.
Вторая строка находилась заметно ниже, и отметки от букв были менее отчетливыми – должно быть, остались от одной из первых страниц. Вполне законченное предложение. Трэвис прочитал его и почувствовал, как кровь отхлынула от лица.
Некоторые из нас уже среди вас.
Часть II
Астроном
Глава 18
Пэйдж и Бетани смотрели на две строки, которые Трэвис напечатал в ноутбуке. Довольно долго никто из них не моргал и ничего не говорил.
«Пробка» аккуратно стояла на столе, охлаждаясь. Трэвис подошел к кухонной стойке, взял салфетку и вытер тонкую струйку крови, стекавшую с его виска.
Он уже начал ощущать странный эффект воздействия «Пробки»: два последних дня в Балтиморе все еще оставались свежими в его памяти, словно он только что их пережил – как и было на самом деле, – однако казались внедренными в его далекое прошлое, постепенно подергиваясь дымкой, как впечатления о школьной экскурсии в ту весну, когда он учился в пятом классе. Воспоминания о Балтиморе заменили реально прожитые два дня в далеком прошлом, словно экзотический клип из фильма, вставленный в домашнее видео. Чейз перестал об этом думать и выбросил салфетку в мусорное ведро. И его взгляд остановился на часах.
8:50 утра.
Десять часов и пятьдесят пять минут до конца пути.
Он услышал, как группа людей прошла по коридору мимо их комнаты. Они о чем-то оживленно разговаривали.
– Вторая строка, – сказал Пэйдж. – Ты уверен, что она начиналась с большой буквы?
Трэвис кивнул; он понял, что имела в виду Пэйдж. Чейз и сам об этом подумал, когда держал перед собой блокнот, стоя под фонарем на пустой парковке и пытаясь отыскать другие варианты трактовки этого предложения. Если первая буква не была заглавной, то первая часть могла сделать смысл фразы не таким однозначным. В ней могло содержаться отрицание, полностью менявшее смысл.
Однако все подобные возможности следовало отбросить.
– Буква «Н» заполняла строку, снизу и доверху, а все остальные буквы были ровно в два раза меньше. У Норы оказался превосходный почерк.
Трэвис увидел, как дрогнули плечи Бетани. Она еще раз прочитала предложение и тихонько вздохнула.
– Уже среди нас. Иными словами, они ассимилировались.
Пэйдж отреагировала на последние слова Бетани и посмотрела на Трэвиса:
– Помнишь, что ты спросил в Орее? У кого был мотив уничтожить то, что делал мой отец?
Перед мысленным взором Трэвиса появились пентхаусы, расположенные на восьмидесятых этажах в Манхэттене и Гонконге, откуда при помощи закодированных телефонных звонков направлялись частные армии или свергались правительства; откуда шли потоки наличных, чтобы оказать влияние на тех, кому наплевать на происхождение денег. Мысль о подобных местах выводила из равновесия, даже если такие решения принимали люди.
– Но это не имеет смысла, – продолжала Пэйдж. – Если часть из них была здесь еще до возникновения Бреши, то зачем посылать инструкции с ее помощью, делая пешкой одного из нас? Зачем им вообще нужны пешки? Они опережают нас на миллионы лет. Может быть, миллиарды. Они могли сами сделать все, что угодно, затратив усилий не больше, чем ты или я, чтобы выпить стакан воды. Им нет нужды прятаться и дергать за веревочки из-за кулис. – Она сделала небольшую паузу. – Почему они так поступают?
Трэвис обнаружил, что лишь часть его сознания ищет ответ на поставленный вопрос. А другая продолжала возвращаться к словам, которые произнес в переулке Рубен Уард – что-то о фильтре, что бы они ни значили. То, что должно заработать через много времени – если брать за отправную точку 1978 год. Трэвис ничего не говорил о фильтре после того, как вернулся из путешествия по своей памяти. И хотя фильтр был как-то связан с происходящим сейчас – возможно, он и есть то, что происходит, – он каким-то образом имел отношение к будущему самого Трэвиса и с тем, что его там ждет. Это.
О чем он никогда не говорил в присутствии Бетани, хотя полностью ей доверял. Знала только Пэйдж.
– Это не имеет смысла, – повторила она.
Трэвис мог лишь покачать головой. Он смотрел на монитор ноутбука, две короткие строки, окруженные пустотой, и думал о стечении обстоятельств, которые помешали ему завладеть блокнотом. И вот вместо ответов они получили новые невозможные вопросы.
– А дает ли нам первая строка хоть что-то полезное? – спросила Пэйдж. – Быть может, в ней больше, чем мы видим?
Женщина наклонилась и еще раз ее прочитала.
– «Проход под третьей зарубкой», – повторила она. – «Ищи…»
Довольно долго все молчали. Потом Бетани пожала плечами.
– Можно сделать вывод, что Рубен Уард направился туда, где есть зарубки и проход. Я уверена, что мы сумеем найти нечто важное, если обнаружим проход сейчас. Но это не в наших силах. Слишком мало информации.
Пэйдж выпрямилась и отошла от стола, закинув руки на затылок.
В коридоре вновь послышались шаги. Разговоры стали более оживленными – если не радостными. Словно там происходило нечто важное. И это вызвало в памяти Трэвиса эпизод – один из тех, что для Пэйдж и Бетани прошли несколько минут назад, а для него больше двух дней.
– А кто звонил по телефону? – спросил он. – Ты подняла трубку как раз в тот момент, когда я отключился.
Пэйдж посмотрела на него:
– Один из помощников президента Холта. Борт № 1 приземлится здесь через пятнадцать минут.
Глава 19
– Очевидно, он летит сюда для того, чтобы ознакомиться с Пограничным городом, – сказала Пэйдж. – Все новые президенты так поступают.
– Ты ему веришь? – спросил Трэвис.
– Ни на секунду. А ты?
Чейз покачал головой и снова посмотрел на часы. 8:52.
– О чем ты думаешь? – спросила Пэйдж.
– Прошло три часа с тех пор, как не сработала ловушка в Орее, – ответил Трэвис. – Именно столько времени требуется «Боингу 747», чтобы долететь сюда из Вашингтона. Полное совпадение по времени – Холт узнал, что там все пошло прахом, и тут же сел в самолет, чтобы нанести нам визит. Нечто вроде Плана Б.
Пэйдж задумалась.
– Звучит правдоподобно. Но в любом случае он появится здесь без армии. И даже без секретной службы; с самого начала основания Пограничного города такой вариант исключался. И если он этого не примет, мы даже не откроем двери лифта.
– Тогда План Б должен быть более тонким, чем План А, – заметил Трэвис. – Некая завуалированная угроза или даже прямая. Или ложь, которая должна сбить нас с толку. И помни, Холт не может знать, что мы его в чем-то подозреваем.
– И мы хотим, чтобы он и дальше продолжал так думать, – сказала Пэйдж. – Поэтому мы всё ему покажем, но не станем рассказывать, что нам удалось узнать. Каждое его слово мы будем считать попыткой обмана.
Трэвис указал на «Пробку», все еще лежавшую на столе.
– Есть еще одно место, где я могу перехватить Рубена Уарда, – сказал он. – Мотель на бульваре Сансет, 12 августа.
– Примерно за пятнадцать минут до того, как он вышибет себе мозги, – сказала Пэйдж. – Сомневаюсь, что он захочет разговаривать. К тому же блокнот к тому моменту уже будет уничтожен.
Трэвис вспомнил, как испугался Уард в переулке. Он представил, что пытается получить информацию от ученого в последний час его жизни. В качестве мальчика десяти лет. Секунд через пять Чейз отбросил эту идею как безнадежную.
– Ладно, тогда сосредоточимся на «шпаргалке», – предложил он. – Все, что нам нужно знать, записано на одном листке бумаги. Мы будем работать, опираясь на информацию, которая у нас есть, начиная со встречи твоего отца в восемьдесят седьмом году и до момента завершения расследования «Скаляр». Мы узнаем, с кем он разговаривал – кому отдал копии отчета – и где они жили, после чего я воспользуюсь «Пробкой», чтобы снова и снова попадать в последующие месяцы их жизни. Эта часть заметно проще; к тому моменту мне будет девятнадцать. И я сделаю все необходимое, чтобы добыть документ. Проникну в их дома – что угодно.
– Если мы сумеем принять Холта и быстро выпроводить его отсюда, – сказала Пэйдж. – Скажем, за сорок пять минут – и тогда у нас останется еще десять часов. Только за первый час ты сможешь воспользоваться «Пробкой» дюжину раз, если потребуется. – Она поморщилось при мысли об этом, но идея ей явно понравилась. – Если мы узнаем, что происходит сейчас, у нас останется несколько часов, чтобы предотвратить катастрофу.
– И я буду действовать с максимальной жесткостью, – заявил Трэвис. – Если нужно будет найти каких-то людей и прикончить их, мы так и поступим. И если потребуется, используем технологии Бреши. Мы сделаем все, что необходимо, – без малейших колебаний.
Пэйдж и Бетани начали кивать. Обе выглядели взволнованными, но сомнений Трэвис не заметил.
– Так с кем же встречался мой отец? – спросила Пэйдж. – Кэрри назвала их необычной компанией могущественных людей. Политика, разведка, финансы… Как нам их найти?
– Необходимо откуда-то стартовать, – сказала Бетани. – Любая информация о встречах твоего отца – место, дата, номер рейса, что угодно. И тогда я начну разматывать клубок.
– Может быть, рейсы? – спросил Трэвис. – Мы знаем, что встреча состоялась после окончания расследования, судя по записям в архиве, двадцать восьмого ноября восемьдесят седьмого года. Если Питер летал отсюда, сможем ли мы найти сведения о конечном пункте назначения? Есть ли на базе в Браунинге архивы?
Пэйдж покачала головой:
– Только не в нашем случае. Мы никогда не разрешали фиксировать подобную информацию. Анонимность – лучший способ защиты.
На лице у Бетани появилось задумчивое выражение.
– Однако архивы тех времен должны сохраниться в других местах. – Она повернулась к Пэйдж. – Тебе известен номер социального страхования отца?
– Он должен быть где-то в системе, – ответила Пэйдж.
Она минимизировала документ и открыла персональные досье. Через десять секунд Пэйдж назвала Бетани номер, та тут же ввела его в свой компьютер и погрузилась в работу.
Зазвонил телефон Пэйдж. Это был охранник с уровня Б4, откуда контролировались полеты. До появления Борта № 1 осталось пять минут.
Через минуту Бетани сказала:
– Кажется, я что-то нашла. – Она продолжала нажимать на клавиши. – Кто-нибудь из вас помнит даты записей в архиве перед двадцать восьмым ноября? Если нет, я могу сбегать в архив и проверить.
Пэйдж закрыла глаза и сосредоточилась.
– Предпоследняя запись датируется концом октября, – ответила она через несколько секунд. – А перед нею… шестью неделями раньше. Середина сентября.
– Тогда у меня определенно кое-что есть, – сказала Бетани. – Взгляните сами.
Трэвис и Пэйдж встали у нее за спиной и посмотрели на монитор. Чейз сообразил, что это финансовый отчет, в котором перечислены какие-то денежные переводы.
– Выписки из кредитки Питера Кэмпбелла начиная с сентября восемьдесят седьмого года, – сказала Бетани.
Если Пэйдж и встревожило вторжение в частную жизнь ее отца, вида она не подала.
– Он редко использовал свою кредитную карточку, – продолжала Бетани. – И это можно понять. Когда он жил здесь, она ему не требовалась. Но в середине сентября за три дня четырежды снимал с нее деньги. Один раз на бензоколонке и три раза в ресторанах, все они расположены в местечке под названием Рам-Лейк, в штате Калифорния. – Она повернулась к Пэйдж. – Ты что-нибудь об этом слышала?
– Только сейчас, от тебя.
– Так вот, твой отец побывал там несколько раз, – продолжала Бетани. – В конце октября и в конце ноября, по два дня, что вполне соответствует последним двум записям в архивах, а потом еще один раз, но эта поездка там не отражена. Она состоялась в середине декабря. Я проверила, не бывал ли он в Рам-Лейк, начиная с восемьдесят четвертого года, и нигде не нашла никаких упоминаний. Как и после тех визитов. Так что это не какой-то промежуточный пункт, из которого он направлялся в другие места, – и три даты совпадают с записями в архивах о «Скаляре». Рам-Лейк непосредственно с ним связан.
– Кэрри сказала, что он летал куда-то на встречу, – сказала Пэйдж. – Но речь шла об одной, а не о четырех, разделенных неделями.
Читать бесплатно другие книги:
