Встревоженные тугаи Ананьев Геннадий
– Нет. Просто нашел слово, о чем я мечтал всю командировку.
– И я ждала этого мига.
– Тогда – ко мне.
Сказав это, продолжал цедить сквозь пальцы ее пышные волосы, а она время от времени целовала его. Когда в конце концов сели в машину, Ева спросила:
– Как прошло следствие? Опасно?
– Не то слово. Даже здесь «знатного» прищучили. Начал выкручиваться, но я привез железные доказательства его участия в наркотрафике. Все предложения мои приняли. В регион отправится комплексная комиссия с большими полномочиями. Теперь вот неделю дали на женитьбу, потом – два года учебы и новое кресло в отдельном кабинете.
– Выходит, перестарался, что не очень кстати, вот и решили с помощью пряника отдалить тебя от прямой следовательской рабаты.
– Ловкий ты аналитик…
Хотел опять погладить ее пышные волосы, но Ева мягко вернула его руку на руль.
– Не обижайся. Мне очень приятно твое нежное прикосновение, но нужна ли нам для полноты счастья авария?
Ругнул себя и повел машину аккуратно.
Обсуждать план первоочередных шагов они стали лишь поздно утром.
– Позавтракаем где-нибудь в «Дровах» или в «Оглобле», заедем в университет, я отпрошусь у завкафедры на неделю, потом – ко мне. Переоденусь, а дальше так: к дяде, он купил ресторан, с клубом решил расстаться. Потом… Бабушка на пирог тесто поставила. Но нам нужно прикинуть, какой зал дяде готовить, большой или малый. От меня три подруги. Завкафедрой позовем…
– А он древний старик? Профессор?
– Молодой. Твоего возраста, – и заметив, как погрустнело лицо Гавриила, улыбнулась. – Ты, как и все мужчины, не знаешь, что такое любовь женщины. Это – не страсть. Хотя любовь без страсти – постная. Любовь женщины в ее жизни жизнью любимого. Преданность и верность. Но любовь очень ранима. Нельзя обижать ее ревностью.
– Но что делать, если любящий мужчина ревнив? Такова природа.
– Ревновать. Но про себя.
– Так и буду. Даю слово, что ты никогда не почувствуешь моей ревности. И еще что хочу сказать: давай никогда не станем вспоминать твое трагическое прошлое. Только внукам расскажем о восстании рабыни.
– Ладно. Только я повешу в шкафу юбочку и кофточку вместе с галстуком, как память о первой встрече с тобой и о твоем благородстве. Моя любовь с первого взгляда могла бы не выдержать, пройди та встреча иначе. Все. Под душ, одеваемся и едем.
Вначале все пошло, как и задумывалось, когда же заехали к ней на квартиру, и она, переодевшись, вышла в гостиную, Гавриил обомлел. Не та Ева стояла перед ним, а какая-то иная, еще более совершенная. Платье нежной голубизны ловко облегало ее стройное тело, подчеркивая совершенную ладность, а глубокий вырез и изумительно ровная строчка белых перламутровых пуговичек притягивали взор сильнее мощного магнита.
Встал молча с дивана Гавриил и принялся расстегивать пуговички. Получалось у него неловко, Ева засмеялась (зачем расстегивать сорок пуговичек, когда платье можно мигом смахнуть) и стала помогать Гавриилу. Они забыли о загсе, забыли о бабушке и дяде – забыли все на свете. Впрочем, у них в запасе была целая неделя, чтобы соблюсти принятые формальности, а потом – долгая, долгая жизнь. Какая определена судьбой.