Гора Дракона Чайлд Линкольн

Благодарности

Прежде всего мы хотим поблагодарить наших агентов Харви Кодингера и Мэтью Снайдера из Си-эй-эй. Джентльмены, мы поднимаем в вашу честь стаканы с односолодовым виски, сделанным в высокогорьях Шотландии: этот проект не осуществился бы без вашей помощи и поддержки.

Мы также хотим выразить свою признательность следующим людям из «Тор-Фордж»: Тому Доэрти, чья проницательность и поддержка всегда оставались с нами; Бобу Глисону за то, что с самого начала в нас поверил; Линде Квинтон за ее полезные советы по маркетингу; Наталии Апонте, Карен Лоуэлл и Стивену де Лас Герас за постоянную помощь в создании этой книги.

С технической точки зрения мы бы хотели выразить свою признательность докторам медицины Ли Сакно, Браю Бенджамину и Тому Бенджамину, а также доктору философии Фрэнку Калабрезе.

Линкольн Чайлд хотел бы поблагодарить Денниса Келли, друга, бывшего босса и верного слушателя. Спасибо Джульетте за ее терпение и понимание. А также Крису Ингланду за объяснение непонятных терминов. Как поживаешь, Крис?

Довоенное банджо «Джибсон Гранада» и большая горсть шоколадного печенья Тони Тришке, музыканту, доверенному лицу и хорошему парню.

Дуглас Престон признателен своей жене Кристине, проехавшей с ним вместе через пустыню Хорнада-дель-Муэрто не меньше четырех раз, а также Селене, которая постоянно нам во всем помогала. Алетея доставила нам много радостных минут, когда жила с нами в лагере в Хорнада, при том что ей тогда было всего три недели от роду. Спасибо за помощь моему брату Дику, автору «Горячей зоны». А также журналам «Смитсониан» и «Нью-Мексико» за финансирование исследования древних испанских путей, проложенных через Хорнаду и известных под именем Камино-Реал-де-Тьерра-Адентро.

Уолтер Нельсон, Рэлифф Эннон и Сильвио Маццарезе сопровождали нас в верховой экспедиции в Хорнада и были отличными спутниками. Мы также благодарим людей, которые любезно позволили нам проехать через их ранчо: Бена и Джейн Кейн с ранчо «Бар кросс»; Ивлина Файта с ранчо «Файт»; Шейна Шэннона, бывшего управляющего ранчо «Армандарис»; Тома Уоделла, нынешнего управляющего «Армандарис»; Теда Тернера и Джейн Фонду, владельцев «Армандарис», и Гарри Ф. Томпсона-младшего с ранчо «Томпсон». Габриэль Палмер, как всегда, очень помог нам с историческими сведениями.

Особая благодарность Джиму Экклсу с «Уайт-Сэндс мисайл» за незабываемую экскурсию по территории базы, занимающей 3200 квадратных миль. Мы хотим извиниться за вольности в описании «Уайт-Сэндс», который, вне всякого сомнения, является одним из лучших (что касается заботы об окружающей среде) армейских полигонов в стране. Разумеется, места под названием гора Дракона на территории «Уайт-Сэндс мисайл» не существует.

И наконец, мы благодарны всем, кто помогал нам с книгой «Гора Дракона» и другими нашими романами: Джиму Кашу, Ларри Берну, Марку Галахеру, Крису Янго, Дэвиду Томсону, Бэю и Энн Рабинович, Брюсу Свонсону, Эду Семплу, Алану Монтуру, Бобу Уинкотту; системным администраторам литературного форума «Компьюсерв» и всем остальным — их так много, что мы просто не в состоянии назвать каждого. Ваш энтузиазм позволил этой книге появиться на свет.

Пролог

Над длинной зеленой лужайкой плыли звуки, такие тихие, что они могли показаться криками воронов в расположенном поблизости лесу или далеким ревом мула на ферме на другом берегу темной реки. Мирный покой весеннего утра почти ничто не нарушало. Нужно было очень внимательно прислушиваться, чтобы понять, что это крики боли.

Массивное административное здание «Фезервуд-парк» частично скрывалось под старыми тополями. От главного входа через сквозной проезд медленно отъезжала частная машина «скорой помощи», из-под колес во все стороны летели камешки с выложенной гравием дорожки. Где-то с шипением закрылся пневматический замок.

Маленькая белая дверь без вывески в торце здания предназначалась для персонала. Ллойд Фосси подошел к ней и рассеянно набрал код. Он пытался удержать в голове звуки Фортепианного концерта Дворжака, потом нахмурился и сдался. Здесь, в тени здания, крики казались гораздо громче.

На посту медсестры, заваленном горами бумаг, звонили телефоны.

— Доброе утро, доктор Фосси, — поздоровалась медсестра.

— Доброе утро, — ответил он, довольный тем, что в этом переполохе она умудрилась ему улыбнуться. — У нас тут сегодня как на Центральном вокзале.

— Рано утром привезли двоих, одного за другим, — сказала она, заполняя формы и одновременно протягивая ему карточки. — А теперь еще этот. Думаю, вы уже про него знаете.

— Его довольно хорошо слышно. — Фосси открыл карточку и принялся искать в нагрудном кармане ручку. — Этот крикун достался мне?

— Его взял доктор Гэрриот, — ответила медсестра и подняла голову. — Ваш первый.

Где-то открылась дверь, и неожиданно крики стали громче; в качестве контрапункта их сопровождало несколько взволнованных голосов. Затем дверь захлопнулась, и вернулись обычные звуки офиса.

— Я хочу посмотреть данные по госпитализации, — сказал Фосси, возвращая карточки, и взял папку с зажимом.

Он быстро просмотрел основные показатели, обратил внимание на пол пациента и его возраст, одновременно пытаясь мысленно воспроизвести мелодию Анданте Дворжака. Его глаза остановились на словах «отделение принудительной госпитализации».

— Вы видели, как его привезли? — тихо спросил он.

Медсестра покачала головой:

— Поговорите с Уиллом. Он доставил пациента вниз примерно час назад.

В отделении принудительной госпитализации в «Фезервуд-парк» было только одно окно, на посту охраны; оно выходило на лестницу, которая вела в подвал второго отделения. Доктор Фосси нажал на кнопку звонка, и за плексигласовой панелью мелькнули бледное лицо и лохматая голова Уилла Хартанга. Уилл исчез из виду, и дверь открылась автоматически, издав звук, похожий на пистолетный выстрел.

— Как поживаете, док? — сказал Уилл, вернулся за свой стол и отложил в сторону сонеты Шекспира.

— Я совершенно счастлив, мистер У. X., — ответил Фосси, посмотрев на книгу.

— Очень смешно, доктор Фосси. Вы погубили свои таланты, став врачом.

Уилл протянул ему журнал и громко чихнул. У дальнего конца стойки новый санитар заполнял медицинские формуляры.

— Расскажи мне про пациента, которого привезли рано утром, — попросил Фосси.

Он расписался в журнале и вернул его Уиллу, одновременно сунув под мышку папку с металлическим зажимом.

— Застенчивый парень, — пожав плечами, ответил Уилл. — Не слишком разговорчив. — Он снова пожал плечами. — И неудивительно, учитывая, сколько он в последнее время принял халдола.

Фосси нахмурился, снова открыл папку и на сей раз принялся внимательно изучать записи, сделанные в приемном покое.

— Боже праведный! Сто миллиграммов за двенадцать часов!

— Похоже, ребята из Центрального госпиталя в Альбукерке не жалеют лекарств, — заметил Уилл.

— Я сделаю назначения, после того как осмотрю пациента, — сказал Фосси. — А пока никакого халдола. Я не смогу как следует оценить его состояние, если он превратится в овощ.

— Он в шестой палате, — сказал Уилл. — Я вас провожу.

Табличка на внутренней двери большими красными буквами предупреждала: «Внимание, опасность самовольного ухода». Новый санитар впустил их внутрь, тихонько насвистывая.

— Ты знаешь, как я отношусь к помещению пациента в принудительное отделение до того, как ему поставлен диагноз, — сказал Фосси, когда они с Уиллом зашагали по тускло освещенному коридору. — Это накладывает определенный отпечаток на его пребывание в нашей больнице, влияет на перспективы лечения и может отбросить нас назад еще до того, как мы начнем с ним работать.

— Прошу меня простить, доктор, но я смотрю на это иначе, — ответил Уилл, остановившись около ободранной черной двери. — Альбукерке выдал нам очень четкие указания по этому поводу.

Он отпер дверь и снял тяжелый засов.

— Хотите, чтобы я вошел с вами? — с сомнением спросил он.

Фосси покачал головой:

— Я позову, если он слишком возбудится.

Пациент лежал на спине на огромных носилках для транспортировки, с вытянутыми по бокам руками и выпрямленными ногами. Стоя около двери, Фосси не мог разглядеть его лицо, лишь крупный нос и заросший щетиной выпяченный подбородок. Доктор тихо закрыл дверь и шагнул вперед; он никак не мог привыкнуть к тому, как мягкое покрытие пола пружинит под ногами. Он не сводил глаз с человека на носилках. Под толстыми брезентовыми ремнями, оплетавшими тело, точно патронташ, медленно и ритмично поднималась и опускалась грудь. Другой ремень надежно удерживал кожаные кандалы на щиколотках.

Фосси взял себя в руки и откашлялся, дожидаясь реакции пациента.

Затем он направился к носилкам, мысленно производя в уме расчеты. Четырнадцать часов после выписки из Центрального госпиталя в Альбукерке. Вряд ли он ведет себя так тихо из-за действия халдола.

Он снова откашлялся.

— Доброе утро, мистер… — начал он и посмотрел в папку, которую держал в руке.

— Доктор Франклин Барт, — послышался тихий голос с носилок. — Прошу меня простить за то, что не встаю, чтобы пожать вам руку, но, как видите…

Он не закончил предложение.

Потрясенный Фосси подошел ближе, чтобы взглянуть на лицо пациента. Доктор Франклин Барт. Он знал это имя.

Он снова посмотрел на карточку и перевернул верхнюю страницу. Да вот: доктор Франклин Барт, специалист по молекулярной биологии. Ученый, доктор наук, медицинская школа университета Джонса Хопкинса. Старший научный сотрудник, исследовательская лаборатория «Джин-Дайн», расположенная в пустыне. Кто-то поставил вопросительные знаки около графы «работа».

— Доктор Барт? — с изумлением спросил Фосси и снова посмотрел на лицо пациента.

Серые глаза удивленно сфокусировались на нем.

— Мы знакомы?

Лицо было тем же самым — немного старше, разумеется, и более загорелым, чем он помнил, но по-прежнему почти лишенным тех знаков, которые заботы и проблемы оставляют на лбу и в уголках глаз. На одном виске он заметил марлевую повязку и обратил внимание на то, что глаза Барта сильно покраснели.

Врач был потрясен. Он посещал лекции этого человека. В определенном смысле его собственная карьера сложилась благодаря восхищению перед харизматичным, остроумным профессором. Что он здесь делает, связанный, в комнате с обтянутыми толстыми матами стенами?

— Я Ллойд Фосси, доктор, — представился Фосси. — Я присутствовал на вашей лекции на медицинском факультете в Йельском университете. А потом мы с вами немного поговорили. Про синтетические гормоны…

Врач почувствовал, как его сознание тянется к человеку, лежащему на носилках, умоляет его вспомнить.

Прошло короткое мгновение, Барт вздохнул и едва заметно кивнул.

— Да. Прошу меня простить. Конечно. Вы возражали мне по поводу связи между синтетическим эритропоэтином^[1] и образованием метастазов.

Фосси почувствовал, как спадает внутреннее напряжение.

— Я польщен тем, что вы про это не забыли, — сказал он.

Барт, казалось, колебался несколько мгновений, словно над чем-то раздумывал.

— Я рад, что вы практикуете, — сказал он наконец, и его губы дрогнули, как будто его слегка развеселила необычная ситуация.

Больше всего на свете Фосси хотелось заглянуть в папку, которую он держал в руке. Ему требовалось внимательно прочитать медицинское заключение и назначения, отыскать объяснение случившемуся. Но он чувствовал, что Барт на него смотрит и понимает, о чем он думает.

Против воли Фосси его глаза опустились вниз и принялись изучать напечатанные колонки на карточке. Он мгновенно поднял их, но успел прочесть слова: «быстро развивающийся психоз»… «ярко выраженный бред»… «быстрая нейролептизация».

Доктор Барт спокойно на него смотрел.

Чувствуя необъяснимое смущение, врач взял пациента за запястье, нащупав пульс под брезентовыми ремнями. Барт моргнул, облизнул пересохшие губы, потом глубоко вдохнул сырой подвальный воздух.

— Я ехал на север из Альбукерке, — сказал он. — Вы знаете, где я сейчас работаю.

Фосси кивнул. Когда Барт ушел в частную компанию и перестал публиковаться, среди коллег пошли обычные разговоры об «утечке мозгов».

— Мы проводим эксперименты, воздействуя на поведенческие схемы шимпанзе. У нас маленькая лаборатория, и мы много делаем сами. Я получил кое-какое специальное оборудование и патентованные вещества в отделении «Джин-Дайн» в Альбукерке. Включая препарат для анализов, разработанный нами, синтетическое производное фенциклидина,^[2] находящее в газообразном виде.

Фосси снова кивнул. Пи-си-пи в газообразном виде. «Ангельская пыль», которую можно вдыхать, точно веселящий газ. Необычное использование денег, выделяемых на научные исследования.

Барт наблюдал за глазами Фосси, потом слегка улыбнулся или поморщился. Фосси понял, что не знает, как трактовать его реакцию.

— Мы сравнивали частоту дыхания с уровнем капиллярной абсорбции. Короче говоря, я возвращался назад. Я устал, и у меня было рассеянное внимание. Я съехал с дороги в каменистый овраг сразу за Лас-Лунас. Ничего серьезного. Если не считать того, что у меня отказали тормоза.

Фосси фыркнул. Да, такое возможно. Он знал, что может сделать с нормальным человеком даже самая простая «ангельская пыль». В солидных дозах она вызывает агрессивное, безумное поведение. Он видел это лично. Вот и объяснение красным глазам.

В палате воцарилась тишина. Врач обратил внимание, что зрачки у Барта не увеличенные, нормального цвета. Небольшая тахикардия, но Фосси не сомневался, что, если бы его привязали к носилкам в специальном помещении, обитом мягким материалом, его сердце тоже билось бы быстрее обычного. Он не видел никаких признаков психоза, мании или чего-то в этом роде.

— Я не очень хорошо помню, что было потом, — сказал Барт, и впервые на его лице появилось страдальческое выражение. — Разумеется, у меня не было никаких документов, кроме водительских прав. Амико, моя жена, сейчас в Венеции с сестрой. Больше у меня никого нет. Меня накачали лекарствами. Боюсь, я не слишком внятно излагал свои мысли.

Фосси его слова нисколько не удивили. Неизвестный, попавший в автомобильную аварию, под действием наркотиков, возможно, буйный, твердит, что он известный ученый, занимающийся молекулярной биологией. В каком приемном покое, вечно переполненном пациентами, такому поверят? Легче диагностировать психическое расстройство. Фосси поджал губы и покачал головой. Кретины.

— Благодарение Богу, я встретил вас, Ллойд, — сказал Барт. — Вы даже представить себе не можете, какой это был кошмар. Кстати, а где я?

— «Фезервуд-парк», доктор Барт, — ответил он.

— Так я и подумал, — кивнув, проговорил ученый. — Я уверен, вы разберетесь с тем, что произошло. Можете позвонить в «Джин-Дайн», если хотите, прямо сейчас. Я опоздал, и они, вне всякого сомнения, волнуются.

— Обещаю, доктор Барт, мы так и сделаем, — заверил его Фосси.

— Спасибо, Ллойд, — ответил Барт и слегка поморщился.

Теперь Фосси в этом был уверен.

— Что-то не так? — тут же спросил он.

— Мои плечи, — сказал Барт. — Ничего страшного, просто немного болят оттого, что они прижаты к носилкам.

Фосси колебался всего одно короткое мгновение. Действие пи-си-пи, а также в основном халдола уже прекратилось. Но главное, что Барт смотрел на него совершенно спокойными глазами. В них не было внутренней нервозности, которая появляется, когда пациент только притворяется нормальным.

— Давайте я сниму ремни на груди, и вы сможете сесть, — сказал он.

Барт с облегчением улыбнулся.

— Огромное спасибо. Надеюсь, вы понимаете, я не хотел вас об этом просить. Я же знаю правила.

— Простите, что не сделал этого сразу, доктор Барт, — ответил Фосси, затем наклонился над ремнями и дернул застежку.

Он разберется с этой комедией, сделав несколько телефонных звонков. А затем скажет пару ласковых слов врачу «скорой» из Центрального госпиталя Альбукерке. Ремень был затянут очень туго, и он собрался позвать на помощь Уилла, но потом решил, что справится сам. Уилл всегда и во всем придерживался инструкций.

— Так намного лучше, — заявил Барт, осторожно сел и обхватил себя руками, а затем принялся шевелить плечами, чтобы размять мышцы. — Вы даже не представляете, что такое неподвижно лежать в течение нескольких часов. Мне уже пришлось это испытать, я лежал десять часов после ангиопластики. Настоящий ад.

Он подвигал затянутыми ремнями ногами.

— Нам нужно будет сделать несколько анализов, прежде чем мы вас отпустим, доктор, — сказал Фосси. — Я сейчас приглашу дежурного психиатра. Если только вы не хотите сначала немного отдохнуть.

— Нет, спасибо, — ответил пациент и, подняв руку, потер сзади шею. — «Сейчас» меня вполне устроит. Как-нибудь, когда мы все вернемся домой, на восток, вы должны прийти к нам на обед и познакомиться с Амико.

Его рука потянулась к щеке, поползла вверх. Стоя около носилок, Фосси делал записи в карточке и неожиданно услышал резкий вдох, затем словно скрежет спички по коробку. Он повернулся и увидел, что Барт сдирает марлевую повязку со своего виска.

— Видимо, вы поранили голову во время аварии, — сказал врач и резко захлопнул папку. — Мы вам сейчас сделаем новую повязку.

— Бедный Альфа, — пробормотал Барт, который не сводил глаз с окровавленного бинта.

— Что вы сказали? — спросил Фосси и шагнул вперед, чтобы взглянуть на рану.

Франклин Барт неожиданно подскочил вверх и ударил головой в подбородок врача, а потом повалился на носилки. Передние зубы Фосси вонзились в язык, когда он отскочил назад, рот наполнился теплой жидкостью.

— Бедный Альфа! — кричал ученый, пытаясь сорвать ремни на щиколотках. — БЕДНЫЙ АЛЬФА!

Фосси упал, отполз на безопасное расстояние и принялся звать на помощь Уилла, но его слабые стоны захлестнула волна громких воплей. Хартанг ворвался в палату, когда Барт снова сильно дернулся и повалился вместе с носилками на пол. Он размахивал руками, щелкал зубами, пытался высвободиться из ремней.

Все происходило стремительно, но врач начал немного успокаиваться. Он видел, как Уилл и санитар сражаются с пациентом, пытаясь поправить носилки. Человек рвал зубами собственные запястья, дергая головой, словно собака, которая схватила кролика, и неожиданно на очки санитара, точно табачная слюна, брызнула кровь. Они прижали руки Барта к носилкам, с силой фиксируя извивающееся тело и стараясь застегнуть толстые ремни. Одновременно Уилл дотянулся до кнопки сигнала тревоги. Но крики продолжались, Фосси знал, что так и будет.

Часть первая

Снова застряв на светофоре, Ги Карсон посмотрел на часы на приборной доске. Он опоздал на работу, во второй раз за неделю. Впереди, через Эдисон, Нью-Джерси, тянулась федеральная автомагистраль номер один, похожая на страшный сон. Загорелся зеленый свет, но, когда Карсон подъехал к перекрестку, снова включился красный.

— Вот черт! — выругался Карсон и хлопнул ладонью по приборной доске.

Он наблюдал за тем, как дождь стекает по ветровому стеклу, и слушал тихое шуршание «дворников». Перед ним горели бесконечные огни стоп-сигналов, которые указывали на то, что движение опять застопорилось. Он знал, что никогда не сможет привыкнуть к жутким пробкам и к бесконечному дождю.

Мучительно медленно поднимаясь на холм, Карсон видел всего в полумиле впереди ослепительно белый фасад комплекса «Джин-Дайн», который базировался в Эдисоне; шедевр постмодернизма, возвышающийся над зелеными лужайками и искусственными прудами. Где-то там затаился Фред Пек.

Карсон включил радио, и машину наполнил пульсирующий грохот «Gangsta Muthas». Он принялся крутить ручку настройки, и сквозь помехи проник голос Майкла Джексона. Карсон с отвращением выключил приемник. Некоторые вещи даже хуже, чем мысли о Пеке. Почему в этой дыре нет приличной станции, которая передавала бы песни в стиле кантри?

Когда он вошел, в лаборатории кипела жизнь, Пека нигде не было видно. Карсон натянул халат на худое тело и сел за свой терминал, зная, что время прихода автоматически будет отправлено в его личный файл. Если случилось чудо и руководитель заболел, он все узнает, когда вернется. Если, конечно, не умрет. Да, об этом стоит подумать. Он выглядит так, словно у него вот-вот случится сердечный приступ.

— О, мистер Карсон, — послышался у него за спиной насмешливый голос. — Как мило с вашей стороны почтить нас своим присутствием сегодня утром.

Карсон закрыл глаза, сделал глубокий вдох и только затем обернулся.

Дряблое тело его начальника окружал ореол флуоресцентного света. На коричневом галстуке Пека остались следы яиц всмятку, которые он ел на завтрак, а обвислые щеки еще не приобрели естественного цвета и были красными после бритвы. Карсон выдохнул через нос, но потерпел сокрушительное поражение в борьбе с тяжелым ароматом «Олд спайс».

В свой первый день в «Джин-Дайн», одной из выдающихся компаний, которая занималась биотехнологиями, Карсон испытал потрясение, когда обнаружил, что его там поджидает Фред Пек. За прошедшие с тех пор восемнадцать месяцев начальник делал все, что было в его силах, чтобы загружать Карсона самой грязной лабораторной работой. Ученый полагал, что это связано с тем, что Пек имел степень магистра, полученную в университете Сиракуз, а он сам — доктора в Массачусетском технологическом институте. Возможно, Пек просто не любил выходцев с юго-запада.

— Извините за опоздание, — сказал он, надеясь, что его голос звучит искренне. — Я застрял в пробке.

— В пробке, — сказал начальник так, словно впервые слышал это слово.

— Да, они изменили маршруты движения… — начал Карсон.

— Изменили маршруты, — повторил Пек, передразнивая западный говор своего подчиненного.

— Я хотел сказать, что они разворачивают машины у шлагбаума в Джерси…

— Понятно, шлагбаум, — проговорил Пек.

Карсон замолчал.

Начальник откашлялся.

— Движение в Нью-Джерси в час пик. Судя по всему, для вас оно стало неожиданным потрясением, Карсон. — Он скрестил на груди руки. — Вы чуть не опоздали на совещание.

— Совещание? — удивленно переспросил тот. — Какое? Я не знал…

— Разумеется, вы не знали. Я и сам только что о нем услышал. Кстати, это одна из причин, по которой вы обязаны приходить на работу вовремя.

— Да, конечно, мистер Пек, — сказал Карсон, встал и последовал за начальником мимо лабиринта одинаковых кабинок.

За мистером Фредом Пеком-дубом. Сэром Фредериком Пеком-салом. Карсону отчаянно хотелось врезать жирному наглецу. Но здесь так не принято. Если бы этот тип был управляющим на ранчо, он бы уже давно валялся в грязи.

Пек открыл дверь с надписью «Зал видеоконференций номер два» и знаком велел подчиненному войти. Только окинув взглядом большой пустой стол, Карсон сообразил, что он все еще в своем грязном лабораторном халате.

— Садитесь, — сказал Пек.

— А где все? — спросил Карсон.

— Только вы, — ответил начальник и направился к двери, собираясь выйти.

— А вы не останетесь? — Карсон почувствовал, что его охватывает беспокойство, и попытался понять, не пропустил ли он какое-то важное электронное письмо, не должен ли был что-то сделать. — И вообще, что происходит?

— Понятия не имею, — ответил Пек. — Карсон, когда вы освободитесь, зайдите ко мне в кабинет. Нам нужно поговорить про ваше отношение к работе.

Дверь с грохотом захлопнулась — дуб соприкоснулся с металлом. Карсон с опаской сел за стол из вишневого дерева и огляделся по сторонам. Красивое помещение, отделанное светлыми панелями, отполированными вручную. Застекленная стена выходила на лужайки и пруды комплекса «Джин-Дайн». Дальше тянулись бесконечные городские пустыри. Карсон попытался приготовиться к испытаниям, которые его ждали. Возможно, Пек отослал достаточное количество отрицательных отзывов о его работе и теперь его ждет суровая лекция от начальства или даже нечто худшее.

В каком-то смысле Пек прав: его отношение к делу действительно было не идеальным. Ему следовало избавиться от ослиного упрямства, сгубившего его отца. Карсон никогда не забудет тот день на ранчо, когда отец избил представителя банка. Это стало началом процедуры лишения права выкупа заложенного имущества. Его отец был самым страшным врагом самому себе, и Карсон твердо решил не повторять его ошибок. В мире полно Пеков.

Но то, что последние полтора года его жизни в буквальном смысле отправились псу под хвост, было просто возмутительно. Когда ему предложили работу в компании, он решил, что в его карьере наступил переломный момент, то, ради чего он уехал из дома и на что потратил столько усилий. А главное, именно в «Джин-Дайн» он мог сделать что-то важное и изменить свою жизнь. Но каждый день он просыпался в ненавистном Джерси, в маленькой чужой квартирке, видел серое промышленное небо и Пека, и его все больше охватывали сомнения, что это когда-нибудь произойдет.

Свет в конференц-зале потускнел и погас. Шторы на окнах автоматически сдвинулись, и из стены появилась огромная панель, открыв ряд клавиатур и громадный проекционный экран.

Он засветился, и на нем появился человек. Карсон замер на месте. Он смотрел на оттопыренные уши, песочного цвета волосы, непослушный чуб, толстые очки, черную футболку с логотипом, сонное, циничное выражение лица. Все это вместе составляло облик Брентвуда Скоупса, создавшего «Джин-Дайн». Рядом с диваном в гостиной Карсона лежал экземпляр «Таймс» с фотографией Скоупса на обложке и большой статьей про него, генерального директора, правящего своей компанией из киберпространства. Его высоко ценили на Уолл-стрит, обожали служащие и боялись конкуренты. Что это, воспитательный фильм для особо тяжелых случаев?

— Привет, — сказало изображение Скоупса. — Как поживаешь, Ги?

На мгновение Карсон потерял дар речи. «Боже праведный, — подумал он, — это вовсе не запись».

— Ммм, здравствуйте, мистер Скоупс. Сэр. Хорошо. Извините меня за мой вид.

— Пожалуйста, называй меня Брент. И повернись лицом к экрану, когда говоришь. Мне так лучше тебя видно.

— Да, сэр.

— Никаких «сэр». Брент.

— Хорошо. Спасибо, Брент.

Ему было невыносимо трудно называть главу «Джин-Дайн» по имени.

— Я отношусь к своим служащим как к коллегам, — сказал Скоупс. — Ведь когда ты начал работать в компании, ты стал ее совладельцем, как и все остальные. Тебе принадлежат акции, а это означает, что мы все вместе взлетим вверх или рухнем в пропасть.

— Да, Брент.

За спиной главы корпорации Карсон видел тусклые очертания огромного подвала, или чего-то в этом роде, в форме многоугольника.

Скоупс улыбнулся, словно испытывал бесстыдное удовольствие, когда слышал свое имя, и, глядя на его улыбку, Карсон подумал, что директор похож на подростка, несмотря на то что ему уже тридцать девять. Глядя на экран, ученый терял ощущение реальности. С какой стати Скоупс, мальчик-гений, человек, превративший несколько древних зернышек в компанию стоимостью в четыре миллиарда долларов, станет с ним разговаривать? «Господи, похоже, я влип сильнее, чем предполагал», — подумал он.

Скоупс на мгновение опустил глаза, и Карсон услышал стук клавиш.

— Я изучил твои анкетные данные, Ги, — сказал директор. — Очень впечатляет. Я понимаю, почему мы взяли тебя в нашу компанию. — Опять стук клавиш. — Только меня удивляет, по какой причине ты работаешь лаборантом третьего класса.

Глава корпорации поднял голову.

— Ги, ты простишь меня, если я сразу перейду к делу? В нашей фирме есть вакантный солидный пост. Я думаю, ты как раз тот человек, который для него подходит.

— Какой? — выпалил Карсон и тут же пожалел о своем волнении.

Скоупс снова улыбнулся.

— Я сожалею, что не могу сообщить тебе детали, но это исключительно конфиденциальный проект. Я уверен, что ты поймешь меня, если я расскажу тебе о нем в общих чертах.

— Да, сэр.

— Неужели я в твоих глазах выгляжу «сэром», Ги? Еще совсем недавно я был безмозглым юнцом, которого поколачивали на школьном дворе. Могу тебе сообщить, что речь идет о самом важном продукте, который когда-либо выпускала наша компания. И он станет бесценным для человечества.

Скоупс увидел выражение, появившееся на лице ученого, и ухмыльнулся.

— Это же здорово, когда ты можешь помочь людям и одновременно стать богатым, — сказал он и наклонился ближе к камере. — Мы предлагаем тебе шестимесячный контракт на работу в лаборатории «Джин-Дайн», расположенной в пустыне, далеко от населенных мест. В комплексе «Маунт-Дрэгон». Ты станешь членом маленькой, но целеустремленной команды самых лучших микробиологов в стране.

Карсон почувствовал, что его охватывает возбуждение. Слово «Маунт-Дрэгон» было в компании магическим заклинанием, волшебной страной, где царила наука.

Кто-то невидимый положил около локтя Скоупса коробку с пиццей. Он бросил на нее взгляд, открыл, потом закрыл крышку.

— Анчоусы. Знаешь, что говорил Черчилль об анчоусах? «Деликатес, который обожают английские аристократы и итальянские шлюхи».

На мгновение воцарилась тишина.

— Значит, я отправлюсь в Нью-Мексико? — спросил Карсон.

— Точно. Твои родные места, если я не ошибаюсь.

— Я вырос в Бутхиле, в местечке под названием Коттонвуд-Тэнкс.

— Я знал, что у него красивое название. Думаю, условия в «Маунт-Дрэгон» не покажутся тебе тяжелыми, в отличие от некоторых наших ученых. Изоляция и пустыня делают его трудным местом для работы. Но полагаю, ты даже получишь удовольствие. Там есть конюшни. Мне представляется, что, поскольку ты вырос на ранчо, ты хороший наездник.

— Кое-что про лошадей мне известно, — сказал Карсон, подумав, что шеф внимательно изучил его биографию.

— Впрочем, разумеется, времени кататься верхом у тебя будет не много. Должен честно сказать, тебя там выжмут как лимон. Но ты получишь за это хорошую компенсацию. Годовой оклад за полгода работы плюс бонус в пятьдесят тысяч, если вы добьетесь успеха. И естественно, моя личная благодарность.

Ученый пытался осмыслить услышанное. Один только бонус равнялся его нынешней зарплате.

— Ты, наверное, знаешь, что мои методы управления компанией несколько нетрадиционны, — продолжал Скоупс. — Я буду с тобой честен. Если ты не сумеешь справиться со своей частью проекта в отведенное время, ты будешь уволен. — Он ухмыльнулся, продемонстрировав слишком крупные передние зубы. — Но я нисколько не сомневаюсь в твоих способностях. Я бы не стал предлагать тебе этот пост, если бы не думал, что он тебе по плечу.

— Я не могу понять, почему вы выбрали именно меня из огромного количества талантливых ученых, имеющихся в вашем распоряжении? — не выдержал и спросил Карсон.

— Даже этого я не могу тебе сказать. Когда ты приедешь в «Маунт-Дрэгон» и тебе объяснят, в чем суть дела, все станет ясно. Это я тебе обещаю.

— Когда я должен начать?

— Сегодня. Компании необходим этот продукт, Ги, и у нас почти не осталось времени. Еще до ланча ты будешь сидеть в нашем самолете. Мне придется попросить кого-нибудь позаботиться о твоей квартире, машине и прочих досадных мелочах. У тебя есть подружка?

— Нет, — ответил Карсон.

— Это облегчает дело. — Скоупс безуспешно попытался пригладить чуб.

— А как насчет моего начальника, Фреда Пека? Я должен был…

— Нет времени. Бери свой ноутбук и в путь. Водитель отвезет тебя домой, чтобы ты собрал вещи и позвонил, кому потребуется. Я отправлю записку с объяснениями твоему… Как его зовут? Пек, кажется.

— Брент, я хочу, чтобы вы знали…

Владелец компании поднял руку.

— Прошу тебя. Выражения признательности заставляют меня чувствовать себя неуютно. «У надежды долгая память, а у благодарности — короткая». Хорошенько подумай над моим предложением минут десять. И никуда не уходи, Ги.

Экран погас в тот момент, когда Скоупс открыл коробку с пиццей.

В комнате зажегся свет, и ощущение нереальности происходящего сменилось ликованием. Карсон не имел ни малейшего представления, почему Скоупс выбрал из пяти тысяч обладателей ученой степени, работающих на «Джин-Дайн», именно его, целыми днями занимавшегося бесконечным титрованием^[3] и тестами качества. Но сейчас ему было все равно. Он подумал о Пеке, который далеко не первым узнает о том, что Скоупс отправил его в «Маунт-Дрэгон». Представил выражение, которое появится на его толстом лице, и дрожащие от возмущения жирные щеки.

С легким шорохом раздвинулись шторы на окнах, открыв взгляду Карсона тоскливый пейзаж, пропитанный дождем. На сером фоне выделялись линии электропередач, столбы дыма и химических испарений, окутывающих центр Нью-Джерси. Далеко на западе находилась пустыня с ее вечным небом, синими горами на горизонте и острым запахом растений — место, где можно скакать верхом целый день и не увидеть ни одного человека. Где-то там находится «Маунт-Дрэгон» — шанс совершить нечто важное в жизни.

Через десять минут, когда шторы закрылись и экран снова ожил, Карсон уже знал, каким будет его ответ.

Карсон вышел на пологое крыльцо, бросил сумки около двери и сел в потрепанное непогодой кресло-качалку. Оно заскрипело, когда старое дерево неохотно приняло на себя его вес. Он откинулся назад, потянулся и посмотрел на бескрайнюю пустыню Хорнада-дель-Myэрто.

Перед ним вставало солнце, поток горячего воздуха окутывал бледно-голубые очертания гор Сан-Андрес. Карсон почувствовал его жар на щеках, когда утренний свет залил крыльцо. Было еще достаточно прохладно — восемнадцать градусов, — но он знал, что меньше чем через час температура поднимется выше сорока. Темно-синее небо постепенно приобретало голубой оттенок; через некоторое время оно станет белым от жары.

Карсон посмотрел на грунтовую дорогу, убегавшую от его дома. Ингл был типичным городком для пустыни Нью-Мексико, даже не умирающим, а давно мертвым. Тут и там были разбросаны глинобитные домики с наклонными крышами; пустующая школа и почта; ряд высохших тополей, с которых ветер давно сорвал все листья. Мимо дома проносились лишь пылевые смерчи. Ингл только в одном отношении являлся необычным городком — его целиком купила компания «Джин-Дайн» и использовала в качестве стартовой площадки для комплекса «Маунт-Дрэгон».

Карсон повернулся в сторону горизонта. Далеко на северо-востоке, в девяноста милях пыльного, пропеченного солнцем пути по песку и камням, который только местные жители могли называть дорогой, располагался комплекс с официальным названием «Базирующаяся в пустыне исследовательская лаборатория компании «Джин-Дайн», известный всем по имени древней вулканической горы Дракона. Там располагался ультрасовременный центр «Джин-Дайн», где проводились работы по генной инженерии и изучались опасные микроорганизмы.

Карсон сделал глубокий вдох. Именно по запаху он скучал больше всего: по аромату пыли и мескитовых деревьев, пронзительно-чистому запаху, которым пропитан воздух. Нью-Джерси уже казался ему миражом из далекого прошлого. Он чувствовал себя так, будто его выпустили из сырой, переполненной людьми тюрьмы. Хотя банк забрал землю его отца, у него было ощущение, что здесь все принадлежит ему. И тем не менее странное получилось возвращение: он приехал не затем, чтобы выращивать скот, а для работы над неизвестным проектом на переднем крае науки.

Там, где пыльный горизонт соединялся с небом, появилось пятно, которое через шестьдесят секунд превратилось в далекий столб пыли. Карсон понаблюдал за ним пару минут, а потом встал. Он вошел в ветхий домик, вылил остатки холодного кофе и ополоснул чашку.