Гора Дракона Чайлд Линкольн

— Я не уверена, что сумею пройти еще десять миль.

— Мы их пройдем или погибнем.

— У тебя потрясающий дар убеждения, — проворчала де Вака, садясь. — Пошли.

Некоторое время Най ехал вдоль границы лавы, затем свернул на восток и стал удаляться от гор, желая убедиться, что беглецы не пересекут его след. Хотя Карсон показал себя достойным противником, он совершал ошибки, когда начинал чувствовать излишнюю уверенность. Сейчас начальник службы безопасности хотел, чтобы Карсон не испытывал ни малейшей тревоги. Необходимо заставить его поверить, что англичанин потерял их след.

Муэрто все еще сохранял силы, да и сам Най чувствовал себя неплохо. Боль в голове притупилась. Полуденный жар не приносил особой радости, но он был его другом, невидимым убийцей.

Ближе к четырем Най вновь свернул на север и вернулся к краю лавы. На юге он видел стаю стервятников. Они кружили там довольно давно. Наверняка нашли труп какого-то животного. Едва ли Карсон и де Вака могли привлечь птиц так скоро.

Внезапно он остановил Муэрто. Паренек исчез. Най запаниковал.

— Эй, мальчик! — позвал он. — Мальчик!

Его голос смолк без малейшего эха, словно пески пустыни впитали его. На бесконечном мертвом пространстве не было предметов, способных отразить звук.

Он привстал на стременах и прижал ладони к губам.

— Мальчик!

Взлохмаченная голова появилась из-за невысокого камня.

— Тише ты! Я всего лишь ходил в туалет.

Най расслабился и пустил Муэрто рысью. Тридцать миль до места засады. Он будет там еще до полуночи.

На огромном экране возникло изображение викторианского особняка в чистом неоготическом стиле, почему-то украшенного громоздкой мансардой с балюстрадой. Белая крытая галерея шла вдоль фасада дома и двух боковых сторон. Левайн оглядел здание и обнаружил, что весь дом погружен в темноту, за исключением восьмиугольного чердака на верхушке центральной башни — из его круглых окошек падал желтый свет, который с трудом пробивался сквозь туман.

Профессор направил свою киберпространственную личность по дороге к железным воротам, висящим на поврежденных петлях, не совсем понимая, почему особняк не охраняется. Непонятно, почему Скоупс создал двор, так сильно заросший виргинской черемухой и лопухами. Приблизившись, он увидел, что часть окон разбита, а с дощатых стен слезла краска. В то далекое лето их юности, которое они провели здесь, за домом и садом ухаживали с большой любовью.

Левайн снова перевел взгляд на восьмиугольный чердак. Если Брент в доме, то он находится именно там. На глазах Левайна поток разноцветного света, подобный языку пламени, вырвался с крыши чердака и исчез в темной прорехе тумана, висевшего над поместьем. Левайн уже видел такой обмен данными между огромными зданиями, когда в первый раз посетил киберпространство «Джин-Дайн». Вероятно, это и есть Телеинт, шифрующее устройство, поддерживающее связь со спутником, которое обнаружил Мим.

«Интересно, — подумал профессор, — сообщения кодируются до того, как они покидают святилище Скоупса, или после этого?»

Входная дверь была приоткрыта. Внутри царил полумрак, и Левайн пожалел, что у него нет фонарика. Небо постепенно темнело, туман стал приобретать свинцовый оттенок. Профессор понял, что в искусственном мире Скоупса наступает ночь. Он посмотрел на часы — двадцать две минуты шестого. Вот только ночи или дня? Он окончательно потерял счет времени. Левайн слегка переместился на полу лифта, вытянув онемевшую ногу, и принялся массировать усталые запястья. Интересно, остается ли Мим где-то в сети «Джин-Дайн», поддерживая связь. Он глубоко вздохнул, положил руки на клавиатуру и двинулся в глубь дома.

Левайн помнил маленькую гостиную с потертым персидским ковром на полу и массивным каменным камином слева. Над ним висела голова лося, рога покрылись густой паутиной. Стены украшали старые картины с барками, шхунами, сценами рыбной ловли и охоты на китов.

Прямо перед собой он увидел винтовую лестницу, ведущую наверх. Он поднялся по ней и двинулся вдоль балюстрады второго этажа. Комнаты здесь были темными и пустыми. Он наугад выбрал одну из них, вошел и приблизился к разбитому окну. Выглянув наружу, он с удивлением обнаружил вовсе не узкую дорогу, теряющуюся в тумане, а причудливую смесь серо-оранжевых помех. Сбой в шифропространстве? В тусклом свете Левайн вернулся к балюстраде. Он свернул в другое крыло, ему хотелось посмотреть на комнату, где он ночевал в то далекое лето, но на экране появились строки компьютерного кода, угрожая уничтожить весь особняк. Профессор поспешно отступил в недоумении. Весь остров был воссоздан Скоупсом с невероятной тщательностью. А дом его детства получился небрежным и пустым, с разрывами в ткани компьютерного творения.

В дальнем конце балюстрады находилась лестница, которая вела на чердак. Левайн собрался подняться по ней, когда вспомнил о существовании другой лестницы, позволявшей подняться на крышу. Возможно, будет лучше, если он заглянет в окна чердака, прежде чем попытается туда войти.

Как только Левайн поднялся на крышу, вокруг него сгустился туман. Он осторожно повернул трекбол, оглядываясь по сторонам. В десяти футах перед ним виднелся чердак. Левайн подошел и заглянул в круглое окошко.

Он увидел сидевшего к нему спиной человека. Длинные светлые волосы скрывали воротник одеяния, напоминающего халат. Мужчина сидел перед компьютерным терминалом. Неожиданно язык огня вырвался из тумана и ударил в стену чердака. Левайн без колебаний двинулся вперед и оказался внутри цветного потока, и в тот же миг на огромном экране лифта возникли слова:

…обсудили вашу цену. Она возмутительна. Наше предложение в три миллиарда остается неизменным. Дальнейших переговоров не будет.

Потом экран померк. Профессор ждал, оставаясь на месте. Через несколько минут из башни вырвался яркий луч:

Генерал Харрингтон, ваша дерзость будет стоить вам еще один миллиард — цена теперь составляет пять миллиардов. Подобные претензии раздражают живущего во мне бизнесмена. Было бы гораздо лучше, если бы вы вели себя как джентльмен. К тому же речь идет не о ваших деньгах. А вот вирус принадлежит мне. У меня он есть, а у вас — нет. Пять миллиардов — и ситуация изменится.

Поток исчез.

Ошеломленный Левайн застыл на крыше. Мало того что Скоупс безумен, так он еще и владеет вирусом, который собирается продать военным. Возможно, это не просто военные, а какие-то экстремисты. И, судя по ценам, речь идет о вирусе Судного дня, упомянутом Карсоном.

Профессор привалился спиной к стене лифта. Он понимал, что столкнулся с чем-то чудовищным. Пять миллиардов долларов. Сумма, поражающая воображение. Этот вирус не имел ничего общего с ядерным оружием, которое трудно транспортировать, непросто хранить и еще сложнее использовать. А здесь достаточно одной пробирки с триллионами вирусов, которую можно спрятать в кармане…

Левайн выпрямился, вернулся на балюстраду и по коридору направился к лестнице, ведущей на чердак. Створка открылась сама, как и все незапертые двери творений Скоупса. На верхней площадке профессор увидел еще одну дверь. Он поднимался, глядя на падающий из-за косяка свет.

Но последняя дверь оказалась заперта. Вновь и вновь Левайн стучался в нее, полный разочарования и ярости.

Неожиданно ему в голову пришла новая мысль. Однажды это вышло с Фидо; у него были все основания считать, что и сейчас все получится.

Он напечатал заглавными буквами:

СКОУПС!

И тут же имя прозвучало из динамиков лифта, отразившись от стен. Прошла минута, потом еще одна. Неожиданно дверь на чердак распахнулась. На Левайна смотрела высохшая фигура. То, что он принял за халат, оказалось длинной мантией, обильно украшенной астрологическими знаками.

Пряди седых волос не могли скрыть оттопыренные уши и морщины, покрывавшие лоб и впалые щеки. Но профессор знал это лицо, как никакое другое. Он нашел Брента Скоупса.

Солнце казалось ломким, как стеклянный дождь. Вода улучшила состояние горла, но жажда только усилилась, а лошади начали паниковать. Карсон чувствовал, что Роско готов пуститься вскачь. Но если позволить ему это сделать, то коня остановит только смерть.

— Нужно держать их на коротком поводке, — сказал он.

Горы Фра-Кристобаль высились над ними, в ярком свете меняя цвет от оранжевого к серому и красному. Они ехали все дальше, и Карсон чувствовал, как возвращается жуткая сухость в горле. Глаза так сильно жгло, что он не мог держать их открытыми дольше нескольких секунд и ехал, опустив веки. К тому же он чувствовал, как шатается от усталости Роско.

Пещера у подножия гор. Теплая вода. Область, где было извержение вулкана. Значит, источник находится рядом и сама пещера является лавовым туннелем. Он на мгновение открыл глаза. Еще восемь миль, возможно меньше, до молчаливых безжизненных гор.

Эти размышления отняли у него остатки сил. Он отпустил поводья и, покачнувшись, ухватился за луку седла двумя руками. Карсон знал: если он упадет с лошади, то уже не сумеет взобраться в седло. Вцепившись в луку, он наклонился вперед так, что ощутил щекой шершавую гриву коня. Если Роско решит скакать вперед, значит, так тому и быть. Карсон отдыхал, почти не сопротивляясь красному свету, проникающему сквозь опущенные веки.

Солнце уже садилось, когда они подъехали к горам. Длинные тени высоких пиков устремились к ним, дав чудесную прохладу. Жара резко спала.

Карсон заставил себя открыть глаза. Роско спотыкался. Он уже больше не хотел бежать вперед, и сейчас его покидало желание жить. Карсон повернул голову к спутнице. Ее спина согнулась, голова склонилась на грудь, все тело казалось сломанным.

Лошади подошли к границе лавы и остановились.

— Сюзанна, — прохрипел Карсон.

Она слегка приподняла голову.

— Давай подождем здесь. Мы должны услышать вой койотов перед водопоем.

Она кивнула и сползла с седла, не сумела устоять на ногах и, словно пьяная, опустилась на колени.

— Вот черт, — пробормотала она, вцепилась в стремя и попыталась подняться.

Лошадь стояла рядом, опустив голову, и дрожала.

— Подожди, я тебе помогу, — сказал Карсон.

Но и он также потерял равновесие, как только его ноги коснулись земли. Лежа на мягком песке, он с удивлением смотрел на вращающийся мир: горы, лошади, закатное небо. Карсон снова опустил веки.

Неожиданно он почувствовал прохладу. Карсон попытался открыть глаза, но обнаружил, что не может разлепить ресницы. Он поднял руку и приоткрыл веко одного глаза. В ультрафиолетовом небе сияла одинокая звезда. Затем он услышал слабый звук. Он начался с визгливого поскуливания и постепенно набирал высоту. Затем раздалось три или четыре таких же голоса, которые неожиданно перешли в протяжный вой. Такой же вой прозвучал в ответ. Вскоре они слились вместе.

Койоты идут на водопой. Где-то у подножия гор.

Карсон приподнял голову. Рядом неподвижно лежала де Вака. Тусклый звездный свет позволял с трудом различить очертания ее тела.

— Сюзанна?

Она молчала.

Он подполз к ней и коснулся плеча.

— Сюзанна?

«Пожалуйста, ответь. Пожалуйста, не умирай».

Он потряс ее еще раз, на этот раз сильнее. Ее голова дернулась, черные волосы закрыли лицо.

— Помоги, — прохрипела она. — Мне.

Звук ее голоса пробудил остатки дремавших в нем сил. Он обязан найти воду, чтобы спасти ей жизнь. Лошади стояли рядом, поводья лежали на песке. Их тела дрожали как в лихорадке. Карсон схватился за стремя и сел. Бок Роско под его рукой показался ему очень горячим.

Когда Карсон сумел встать, голова у него закружилась, а колени подогнулись. Придя в себя, он обнаружил, что его голова снова лежит на песке.

Нет, идти он не мог. Если ему суждено добраться до воды, нужно ехать верхом.

Он вновь взялся за стремя, поднялся и ухватился другой рукой за луку седла. Нет, ему не хватит сил, чтобы забраться на коня. Он огляделся по сторонам единственным открывшимся глазом и в нескольких ярдах увидел большой камень. Держась за стремя, Карсон подвел лошадь к импровизированной ступеньке и залез на нее. С камня он сумел переползти в седло. Он сидел, прислушиваясь.

Койоты продолжали выть. Он оценил направление и коснулся боков Роско.

Животное сделало неверный шаг и остановилось, широко расставив ноги. Карсон стал шептать в ухо коня, успокаивающе поглаживая его по шее, а потом снова направил вперед.

«Давай, или будь ты проклят».

Лошадь сделала шаг. Споткнулась, восстановила равновесие и шагнула еще раз.

— Быстрее, — прошептал наездник.

Скоро койоты смолкнут.

Роско медленно пошел на звук. Через минуту слева возникла новая стена лавы. Карсон продолжал торопить Роско, когда звуки внезапно стихли.

Койоты почувствовали его присутствие.

Он продолжал направлять коня туда, откуда в последний раз доносился вой. Снова появилась лава. Небо быстро тускнело. Через несколько минут станет совсем темно.

Внезапно он уловил прохладный влажный аромат. Роско приподнял голову, он тоже почувствовал запах воды. Через мгновение ветер унес его в сторону, и ноздри Карсона заполнил жаркий кирпичный дух пустыни.

Слева уходил в бесконечность поток лавы, справа расстилались пески. По мере того как спускалась ночь, на небе появлялись все новые звезды. Тишина стала пронзительной. Не осталось ни малейших указаний на то, где может находиться источник. Они были близко, но этого недостаточно. Карсон почувствовал, что снова начинает терять сознание.

Роско тяжело вздохнул и сделал шаг вперед. Карсон уронил поводья, но ему было уже все равно. Пусть лошадь решает сама. Вновь потянул ветерок и принес мучительно-сладкие ароматы мокрого песка. Конь повернул налево и побрел по лаве. Карсон видел лишь темные очертания скал, вздымающихся к тускнеющему небу. Источника здесь не было, лишь очередной жестокий мираж. Он снова закрыл глаза. Лошадь споткнулась, сделала еще несколько шагов и остановилась.

Словно откуда-то издалека Карсон услышал плеск воды, втягиваемой сквозь закушенные удила. Он отпустил луку седла и почувствовал, что падает, падает вниз. Казалось, полет длился целую вечность, а потом наездник с плеском рухнул в водоем.

Он был глубиной в четыре дюйма. Конечно, это галлюцинация: умирающим от жажды людям часто кажется, что они тонут. Карсон повернулся, и вода заполнила рот. Он закашлялся и проглотил воду. Она оказалась теплой, теплой и чистой. Он сделал еще глоток. И понял, что это наяву.

Ученый катался в воде, пил, смеялся, и барахтался, и снова пил. И по мере того как изумительная теплая жидкость текла ему в горло, он ощущал, как к нему начинают возвращаться силы.

Он заставил себя перестать пить и встал, опираясь на Роско, затем протер глаза рукой, стирая залепившую их слизь. Вытащив из седельной сумки флягу, он наполнил ее. Вернув фляжку на место, он попытался отвести Роско от воды.

Конь отказывался повиноваться. Карсон знал, что, если оставить лошадь в покое, она может пить до тех пор, пока не умрет или не причинит себе серьезный вред. Он ударил Роско и рванул поводья. Удивленный конь поднял голову.

— Это для твоего же блага, — сказал Карсон, уводя раздосадованное животное от воды.

Он нашел де Ваку на прежнем месте. Опустившись рядом с ней на колени, он смочил водой ее лицо и волосы. Она пошевелилась, повернула голову, и Карсон, осторожно поддерживая ее затылок, влил в открытый рот несколько капель воды.

— Сюзанна?

Она сглотнула и поперхнулась.

Он вылил еще немного, а потом смочил закрытые опухшие глаза и губы.

— Это ты, Ги? — прошептала она.

— Вот вода.

Он приложил к ее губам флягу. Она сделала несколько глотков и снова закашлялась.

— Еще, — хрипло прошептала она.

За следующие пятнадцать минут она выпила маленькими глотками целый галлон.

Карсон вытащил кусок соли из кармана, пососал его немного, а потом передал де Ваке.

— Полижи это, — сказал он. — Поможет избавиться от жажды.

— Я умерла? — прошептала она.

— Нет. Я нашел источник. Точнее, его нашел Роско. Охо-дель-Агуила.

Она пососала кусок соли, а потом села.

— Ну ничего себе. Я все еще умираю от жажды.

— На данное время у тебя в желудке вполне достаточно воды. Сейчас тебе необходимы электролиты.

Она снова принялась лизать соль. Неожиданно ее плечи затряслись от рыданий, и Карсон инстинктивно обнял ее.

— Нет, ты только посмотри, cabron, — сказала она. — Мои глаза снова работают.

Он обнимал ее, чувствуя, как слезы текут по его щекам. Они плакали из-за чуда, которое спасло им жизнь.

Через час де Вака уже была в состоянии двигаться. Они отвели лошадей к пещере и позволили им медленно пить. Потом Карсон нашел для них место, где они могли пощипать травы. Он стреножил их, чтобы они не заблудились в темноте. Впрочем, в этом не было необходимости, вряд ли они добровольно ушли бы далеко от воды.

Вернувшись в пещеру, Карсон обнаружил, что его спутница заснула возле источника. Он сел рядом, чувствуя, как на плечи наваливается бесконечная усталость. У него не осталось сил, чтобы осмотреться вокруг. Он повалился на песок, и мир исчез.

Лава-Гейт.

Най направил луч своего галогенового фонаря на огромную уходящую вверх черную стену. Проход достигал в ширину не более ста футов. С одной стороны над пустыней вздымались горы Фра-Кристобаль: осыпь разбитых валунов и базальта, образующая непреодолимый барьер для лошадей. С другой высилась гигантская стена — здесь заканчивался многомильный поток лавы, вырвавшийся много веков назад из давно потухшего вулкана. Все оказалось даже лучше, чем он себе представлял; идеальное место для засады. Если Карсон намерен дойти до Лава-Кемп, он обязательно окажется здесь.

Начальник охраны стреножил Муэрто на дне небольшого оврага, который начинался сразу за проходом, а потом взобрался назад, прихватив с собой фонарь, винтовку, мех с водой и еду. Вскоре он нашел в темноте подходящее место для наблюдения: небольшое углубление, окруженное вертикальными каменными выступами. Лава образовала естественные амбразуры, а грубая пористая поверхность давала идеальную опору для приклада.

Он удобно устроился и приготовился ждать. Най сделал глоток воды из меха и отрезал кусок сыра от головки. Американский чеддер — отвратительная штука. Да и жара в сорок градусов не сделала его лучше. Тем не менее это еда. Англичанин не сомневался, что беглецы ничего не ели в течение тридцати часов. Впрочем, когда нет воды, отсутствие пищи не является проблемой.

Он сидел в темноте и слушал. Ближе к рассвету взошла новая луна, отливавшая блестящим белым серебром. Она давала достаточно света в прозрачном воздухе, что позволило Наю немного ослабить бдительность и оглядеться по сторонам.

Он выбрал идеальное место — настоящее гнездо снайпера в ста футах над проходом. Днем Карсон и женщина будут видны на юге за две или даже три мили. А здесь отличная позиция для стрельбы во всех направлениях. О лучшем даже и мечтать не следовало. У него будет сколько угодно времени для прицельного огня. Когда девяти миллиметровые пули «нитроэкспресс» входят в человеческое тело, они производят такие разрушения, что даже стервятникам будет нечем поживиться.

Конечно, велика вероятность, что беглецы уже мертвы. Тогда для Ная послужит утешением, что именно его присутствие заставило их двигаться вперед в самое жаркое время дня. Так или иначе, здесь ему будет удобно их ждать. Теперь, когда в дневные часы он скрыт в тени, вода перестанет иметь решающее значение. Он проведет тут еще сутки, максимум двое — чтобы убедиться наверняка, — а потом отправится на юг на поиски тел.

Если Карсон нашел воду — а он сумеет сюда добраться только в этом случае, — то будет полон уверенности, что ему удалось избавиться от погони. Веселый Карсон. Англичанин вытащил магазин, проверил его, а потом вставил на место.

— Бах-бах, — послышался высокий хихикающий голос из темноты слева.

Небо на востоке стало светлеть.

— Кто это? — раздался из динамиков лифта голос Скоупса.

Губы изображения на экране не двигались, да и выражение лица не изменилось, хотя Левайн услышал легкое удивление в словах. Он не стал ничего печатать в ответ.

— Что ж, значит, это не ложная тревога. — Образ отступил от двери. — Заходите, пожалуйста. Сожалею, что не могу предложить вам сесть. Возможно, в следующем выпуске. — Он рассмеялся. — Вы наш служащий, решивший пошутить? Или вы работаете на наших конкурентов? Прошу вас объяснить свое присутствие в моем здании и в моей программе.

Профессор не стал отвечать сразу. Затем он перенес руки с трекбола и стрелок курсора на клавиатуру и напечатал:

Я Чарльз Левайн.

Волшебник смотрел на него несколько секунд.

— Не верю, — послышался после долгой паузы голос Скоупса. — Тебе бы не удалось пробиться сюда.

И все же я здесь, внутри твоей программы, в шифропространстве.

— Значит, тебе было мало играть в промышленный шпионаж издалека, Чарльз? — насмешливо спросил Брент. — Ты решил добавить к списку своих нарушений закона взлом и проникновение на частную территорию.

Профессор колебался. Он не был уверен в адекватности Скоупса, но чувствовал, что должен действовать открыто.

Я должен с тобой поговорить о твоих дальнейших планах.

— О чем ты?

О продаже вируса Судного дня военным Соединенных Штатов за пять миллиардов долларов.

Наступила долгая пауза.

— Чарльз, я тебя недооценил. Значит, ты знаешь про Х-грипп-II. Очень хорошо.

«Так вот как он называется», — подумал Левайн и напечатал:

Чего ты хочешь добиться, продав вирус?

— Я думал, это очевидно. Пять миллиардов долларов.

Тебе не помогут пять миллиардов долларов, если дураки, которые получат твое творение, уничтожат весь мир.

— Чарльз, пожалуйста. У них уже давно есть возможность это сделать. Но ничего не меняется. Я понимаю военных. Это те же самые громилы, что отделали нас на спортивной площадке тридцать лет назад. В сущности, я лишь выполняю их желание получить самое мощное и современное оружие. Такое желание есть результат эволюции. Они никогда не применят вирус. Как и ядерная бомба, он важен со стратегической точки зрения, поскольку влияет на баланс сил. Он явился побочным продуктом вполне легального контракта Пентагона с «Джин-Дайн». Я не нарушал законов, создавая его или предлагая на продажу. Даже этические нормы остались в неприкосновенности.

Меня поражает твое умение логически обосновать собственную жадность.

— Я еще не закончил. Есть разумные причины, по которым вирус должен попасть именно к американским военным. Нет ни малейших сомнений, что именно существование ядерного оружия предотвратило третью мировую войну между бывшим Советским Союзом и Соединенными Штатами. Наконец мы добились того, о чем мечтал Нобель, создавая динамит: сделали войну немыслимой. Теперь мы обладаем следующим поколением оружия: биологическим. Несмотря на договоры, запрещающие его разработку, многие недружественные правительства действуют в этом направлении. И если мы хотим поддерживать равновесие, то не можем обойтись без собственных средств. Если мы останемся без оружия, подобного вирусу Х-гриппа-II, многие враждебные государства получат возможность шантажировать нас, угрожать нам и остальному миру. К несчастью, наш президент намерен выполнять конвенцию о запрещении биологических вооружений. Вероятно, мы единственное крупное государство, продолжающее ее уважать! Впрочем, это пустая трата времени. Мне не удалось уговорить тебя присоединиться ко мне при создании «Джин-Дайн», и я не сумею убедить тебя сейчас. На самом деле я ужасно об этом сожалею; вместе мы могли бы вершить великие дела. Но ты решил затаить обиду и посвятил жизнь тому, чтобы уничтожить меня. Ты так и не простил меня за то, что я тогда победил в игре.

Ты говоришь о великих делах. Это изобретение вируса Судного дня, способного уничтожить население всей планеты?

— Быть может, тебе известно меньше, чем ты пытаешься мне показать. Этот так называемый вирус Судного дня — лишь побочный продукт терапии при помощи зародышевых клеток, которая позволит избавить человечество от гриппа. Навсегда. Вакцинация создаст наследственный иммунитет против этой болезни.

Ты считаешь, что мертвец обладает иммунитетом?

— Даже тебе должно быть очевидно, что Х-грипп-II явился лишь промежуточным шагом. Да, у него есть недостатки. Но я сумел найти способ превратить их в товар.

Скоупс подошел к шкафу и взял маленький предмет с одной из полок. Когда он вернулся, Левайн увидел, что в руках у него оружие, напоминающее то, что было у его преследователей в лесу.

Профессор спросил:

И что ты собираешься сделать? Ты не можешь меня застрелить. Это киберпространство.

Скоупс рассмеялся.

— Ну, как сказать. Впрочем, я не собираюсь это делать сейчас. Сначала я хочу, чтобы ты рассказал, зачем проник в мой частный мир и причинил мне столько неудобств. Если бы ты хотел поговорить со мной про Х-грипп-II, то мог бы найти более простой способ.

Я пришел рассказать тебе, что неокровь ядовита.

Волшебник опустил оружие.

— Любопытно. И с чего ты это взял?

Пока мне еще неизвестны детали. Но препарат разлагается в теле человека и начинает отравлять мозг. Именно это стало причиной безумия Франклина Барта. И из-за этого сошел с ума твой ученый, Вандервэгон. Потом это лишит рассудка всех бета-тестеров в «Маунт-Дрэгон». Неокровь сводит с ума и тебя.

Разговор с компьютерным образом вызывал у Левайна тревогу. Волшебник не улыбался и не хмурился, и, пока из динамиков не раздавался голос Скоупса, профессор не мог представить, что думает глава «Джин-Дайн», какое впечатление производят его слова И еще Левайн не мог знать, известно ли Скоупсу содержание перехваченного послания Карсона.

— Превосходно, Чарльз, — наконец заговорил Скоупс. Его голос был полон иронии. — Ты всегда охотно делал заявления, порочащие компанию, но это твое лучшее достижение.

Это не заявление. Это правда.

— Однако у тебя нет доказательств, нет улик, нет научного обоснования. Твое обвинение ничем не отличается от прежних нападок на «Джин-Дайн». Неокровь создана лучшими генетиками мира. Ее тщательно протестировали. И после того как в эту пятницу начнется ее массовое применение, мы спасем бесчисленные жизни.

Скорее, вы их уничтожите. А тебя совсем не беспокоит тот факт, что ты и сам был бета-тестером неокрови?

— Похоже, тебе многое обо мне известно. Впрочем, мне не делали переливания. Это была окрашенная плазма.

Левайн немного задержался с ответом.

Тем не менее остальные сотрудники «Маунт-Дрэгон» получили неокровь. Как это мужественно с твоей стороны.

— Честно говоря, я собирался быть наравне со всеми, но мой верный помощник, мистер Фэрли, убедил меня этого не делать. Кроме того, именно ученые «Маунт-Дрэгон» создали неокровь — кому, как не им, ее тестировать?

Левайн бессильно откинулся на стенку лифта. Он так стремился войти в контакт с Брентом, что забыл о том, с кем имеет дело. Сколько они спорили, когда учились в колледже? Тогда ему ни разу не удалось переубедить Скоупса — ни разу! Как добиться нужного результата сейчас, когда на карту поставлено много больше?

Вновь наступило долгое молчание. Профессор снова оглядел чердак и увидел, что туман рассеялся. Он приблизился к окну. Стемнело, полная луна мерцала, отражаясь на поверхности океана, точно клубок шелковой пряжи. Рыбачья лодка с повисшими сетями направлялась в гавань. Теперь, когда Скоупс молчал, Левайну показалось, что он слышит, как шумит в прибрежных скалах прибой. Свет маяка Пемаквид-пойнт мигал в темноте.

— Впечатляет? — сказал Скоупс. — Отображено все, кроме запаха моря.

Левайн почувствовал, как его охватывает глубокая печаль. Превосходная иллюстрация противоречивого характера Брента. Только гений, обладающий огромными творческими способностями, мог создать такую прекрасную и тонкую программу. И этот же человек собирался продать Х-грипп-II. Левайн смотрел, как лодка входит в гавань. Танцующий свет фонарей отражался в воде. Темная фигура соскочила на пирс, поймала сброшенные с палубы швартовы и ловко накинула их на крепительную утку.

— Все началось с попытки решить самые разные задачи, — сказал Скоупс. — Моя сеть ежедневно росла, и я чувствовал, что теряю контроль над процессом. А я хотел иметь возможность свободно и незаметно для других перемещаться по всей системе. Я потратил немало времени, работая с языками искусственного интеллекта вроде Лиспа и объектно-ориентированными языками, такими как Смолток. Я чувствовал, что возникла нужда в новом компьютером языке, который будет включать в себя лучшее из них обоих, а также кое-что новое. Когда эти языки только появились, мощность компьютеров была очень маленькой. А теперь быстродействие процессора позволяло мне иметь дело не только со словами, но и с образами. Мой язык основан на визуальных образах. Компилятор шифропространства рождает миры, а не только программы. Все началось с достаточно простых вещей. Но очень скоро я осознал возможности новой среды. Я чувствовал, что способен создать абсолютно новую, уникальную форму искусства для компьютера, которую можно воспринимать только на ее собственных условиях. У меня ушли годы, чтобы построить этот мир, и я продолжаю над ним работать. Конечно, он никогда не будет закончен. Но большую часть времени мне пришлось потратить на то, чтобы язык программирования и его инструменты стали достаточно устойчивыми к ошибкам. Теперь я способен делать подобные вещи значительно быстрее. Чарльз, ты можешь простоять возле окна целую неделю и не увидеть двух одинаковых вещей. При желании можно спуститься в док и поговорить с этими людьми. Прибой меняется вместе с фазами луны. Есть времена года. В домах живут рыбаки, отпускники, художники. Настоящие люди из моего детства. Например, Марвин Кларк, который владеет магазином. Несколько лет назад он умер, но здесь его жизнь продолжается. Завтра ты сможешь спуститься туда и послушать, как он рассказывает свои истории. Или выпить чашку чая и поиграть в нарды с Хэнком Хитчинсом. Каждая личность — это вполне законченный объект внутри большой программы. Они существуют независимо и входят в контакт между собой совершенно непредсказуемым для меня образом. Здесь я нечто вроде Бога: я создал мир, но теперь он идет вперед без моего вмешательства.

Левайн ответил:

Но ты эгоистичный бог. Ты спрятал этот мир от других.

— Тут ты прав. Мне не хочется его ни с кем делить. Это слишком личное.

Левайн повернулся к волшебнику.

Ты воспроизвел остров в мельчайших деталях, единственное исключение составляет твой дом. Он в руинах. Почему?

Фигура волшебника сохраняла неподвижность, динамики молчали. Левайн понял, что коснулся болевой точки. Затем волшебник поднял оружие.

— Полагаю, нам пора заканчивать разговор, Чарльз, — сказал Скоупс.

Твое ружье меня не пугает.

— Напрасно. Ты лишь процесс внутри матрицы моей программы. Если я выстрелю, он будет остановлен. И ты застрянешь здесь, не имея возможности войти в контакт со мной или с кем-либо другим. Впрочем, сейчас все это имеет лишь теоретический интерес. Пока мы с тобой болтали о моем создании, я послал программу-ищейку, которая сумела обнаружить местоположение твоего терминала. Не думаю, что тебе очень удобно в лифте номер сорок девять, между седьмым и восьмым этажами. Группа встречающих уже направляется к тебе, так что никуда не уходи.

Что ты собираешься делать?

— Я? Ничего. А вот ты умрешь. Твое дерзкое проникновение и наглое вмешательство в мои дела не оставляет мне выбора. Ты противозаконно вторгся на мою территорию, а потому твое убийство будет вполне оправданным. Я сожалею, Чарльз, и говорю это вполне искренне. Мы не должны были закончить так.

Профессор собрался напечатать ответ, но потом остановился. Ему было нечего сказать.

— А теперь я намерен уничтожить программу. Прощай, Чарльз.

Волшебник тщательно прицелился.

В первый раз с того момента, как Левайн проник в здание «Джин-Дайн», ему стало страшно.

Карсон вздрогнул и проснулся. Было еще темно, но рассвет приближался. Он огляделся — небо начало светлеть на фоне темного входа в пещеру. В нескольких ярдах от него на песке спала Сюзанна. Он услышал ее тихое ровное дыхание.

Карсон приподнялся на локте, чувствуя, как на него снова накатывает жажда. Он подполз к источнику и жадно напился из пригоршни теплой водой. Утолив жажду, он сразу почувствовал голод, проснувшийся в глубинах желудка.

Встав, он подошел к выходу из пещеры и вдохнул прохладный предрассветный воздух. Лошади паслись в нескольких сотнях ярдов. Он тихонько свистнул — они подняли головы и навострили уши, почувствовав его присутствие. Карсон направился к ним, осторожно ступая в темноте. Они выглядели исхудалыми, но в остальном неплохо перенесли выпавшие на их долю испытания. Карсон погладил шею Роско. Глаза коня были блестящими и чистыми — хороший знак. Он наклонился и ощупал корону копыта. Она была теплой, но не горячей, никаких признаков воспаления.

Быстро приближался рассвет. Карсон огляделся. Окружающие горы состояли из песчаника, осадочные слои безумными диагоналями пересекали размытые холмы и каньоны. Он стоял и смотрел, как вершины озаряются алым светом восходящего солнца. Неподвижность воздуха вызывала почти религиозное благоговение: тишина в соборе перед первыми звуками органа. В тех местах, где мощные склоны гор сходились с пустыней, поток лавы покрывал подножие черной зазубренной массой. Их пещера оставалась незаметной — она находилась ниже уровня земли. С расстояния в сотню ярдов Карсону бы и в голову не пришло, что рядом может быть что-то, кроме черной лавы. И никаких следов Ная.

Напоив лошадей в пещере, он вывел их еще немного попастись — рядом он приметил свежую траву. Затем он подошел к мескитовому кусту и при помощи наконечника стрелы срезал длинный гибкий побег с сучьями и шипами на конце. Он сошел с языка лавы и направился в пустыню, внимательно изучая песок. Скоро он нашел то, что искал: свежие следы молодого кролика. Карсон прошел по ним сотню ярдов — они исчезали в дыре под кустом хвойника Присев на корточки, он сунул побег в норку. Карсон чувствовал, как шипы преодолевают несколько поворотов, и, добравшись до самого дна, принялся вертеть веткой. Когда Карсон понял, что поворачивать ее становится все труднее, он осторожно вытащил ветку наружу. Молодой кролик, чья шкура оказалась проколотой сучками и шипами, отчаянно пытался вырваться. Карсон прижал его левой ногой, отсек голову и подождал, пока кровь стечет в песок. Затем он выпотрошил тушку, освежевал ее и насадил на вертел, закопав внутренности в песок, чтобы не привлекать стервятников.

Когда ученый вернулся в пещеру, его спутница еще спала. У входа он развел небольшой костер, натер кролика солью, которая у него оставалась, и принялся его поджаривать. Мясо шипело на огне, голубой дымок поднимался в прозрачный воздух.

Теперь, когда солнце встало над горизонтом, залив сияющим золотым светом пустыню, оно ворвалось в пещеру, разогнав тьму. Карсон услышал шум, обернулся и увидел, что де Вака проснулась и села, сонно потирая глаза.

— Ой, — сказала она, когда золотой луч ударил ей в лицо, превратив черные волосы в бронзу.

Карсон смотрел на нее с уверенной самодовольной улыбкой рано вставшего человека. Его взгляд обратился к стенам убежища. Женщина увидела, как изменилось выражение его лица, и повернулась, чтобы проследить за его взглядом.

Восходящее солнце сияло сквозь узкую щель входа в пещеру, игла оранжевого света пересекала пол и половину дальней стены. И над самым концом иглы возник неровный, но вполне узнаваемый силуэт орла с распростертыми крыльями и поднятой головой: еще немного — и он взлетит.

Они молча наблюдали, как изображение становится все более четким, казалось, что свет и образ навсегда останутся на стене пещеры. Но еще через несколько мгновений, когда солнце поднялось выше, все исчезло; луч уже не попадал внутрь, и орел бесследно исчез.

— El Ojo del Aguila, — сказала де Вака. — Орлиный ключ. Теперь мы можем не сомневаться, что нашли его. Невероятно — именно он спас жизнь моих предков четыреста лет назад.

— А теперь спасает наши, — пробормотал Карсон.

Он продолжал смотреть на темное пространство, где еще несколько мгновений назад сияло изображение орла, словно пытался уловить мысль, промелькнувшую по краю его сознания. А затем изумительный аромат жареного мяса наполнил его ноздри, и он повернулся к костру.

— Ты голодна? — спросил он.

— Проклятье, ужасно хочется есть. Что это?

— Кролик.

Он снял его с огня и воткнул ветку вертикально в песок. Вытащив наконечник копья, он отрезал заднюю ногу и протянул своей спутнице.

— Осторожно, мясо горячее.

Де Вака откусила маленький кусочек.