Мой прекрасный негодяй Брук Кристина

– Мой дорогой сэр, – протянула леди Арден, – прошу прощения, но ваша манера выражаться отдает задворками. Равно как, – добавила она, – и ваше белье, и этот сюртук.

Девер пробормотал что-то себе под нос, однако под высокомерным взглядом леди Арден вынужден был смириться.

– Да, – произнесла Хилари, – мы сохраним это в тайне, и если кто-нибудь спросит меня, правда ли, что мы обручены, мой ответ, безусловно, будет отрицательным. – Она обернулась к Сесили: – Поэтому вам не стоит опасаться, что ваш брат угодил в ловушку, ваша светлость. Знаю, со стороны может показаться именно так, но, уверяю, ничего подобного тут нет.

– Дорогая мисс Девер, даже не представляю, что, по вашему мнению, я имею сказать относительно вашей свадьбы с моим братом, – произнесла Сесили с таким холодным безразличием, что Давенпорту захотелось перекинуть ее через колено.

– Полагаю, что немало, – ответила Хилари тихо. – Я же вижу, как вы привязаны друг к другу.

– Привязан? К этой мегере? – Давенпорт покачал головой. – Вы, должно быть, спутали меня с кем-то другим.

Герцогиня Ашборн против всех приличий показала ему язык, и затем они оба разразились смехом. С веселыми искорками в глазах она обратилась к брату:

– Ну и простофиля же ты, мой дорогой!

– Дети, дети! Ведите себя как следует. – Розамунда, всегда выступавшая в роли миротворца, вернула их к делу, и скоро они уже беседовали о том, как лучше подготовить мисс Девер к предстоящему сезону. Глаза Хилари так и светились, когда разговор углубился в вопросы моды, балов и бесчисленных светских развлечений. Видя, как она упивается блистающим миром, который раскрывала перед ней Розамунда при помощи многоопытной леди Арден, Давенпорт пытался ожесточить свое сердце. Хилари сможет насладиться сезоном, но сначала он возьмет с нее обещание, что помолвка будет разорвана еще до назначенной даты свадьбы. Он ни в коем случае не собирался жениться на ней.

Пока остальные дамы выпытывали у его нареченной новые подробности относительно их стремительно развивавшегося романа, сестра отвела его в сторону.

– Ну вот ты и попался, дорогой братец, – произнесла она с веселой искоркой в глазах. – И как теперь собираешься выпутываться?

Он приподнял брови.

– А почему ты так уверена, что я хочу из этого выпутаться?

– Ты можешь держать свои карты при себе, но я-то тебя знаю. Ты вовсе не намеревался отказываться от прежнего образа жизни и остепениться, когда покидал Лондон. Вряд ли твое мнение могло так измениться за каких-нибудь два дня.

– Но разве ты сама не говорила мне недавно о преобразующей силе любви? – пробормотал Давенпорт.

– А это уже другой вопрос, – произнесла Сесили, игнорируя его фривольное замечание. – Твоя романтическая история спасения заняла только одну ночь. Но ты отсутствовал две ночи.

Его губы изогнулись в циничной улыбке.

– Значит, ты тоже знала о готовящемся похищении, да?

– Это было моей затеей. Хотя, конечно, я нуждалась в помощи, чтобы ее осуществить. Нам нужно было предпринять что-нибудь, иначе тебе пришлось бы жениться на леди Марии. Ярмут делал множество завуалированных намеков в своей противной елейной манере, пока не вмешался Монфор. Джонатан, кем бы еще ни была леди Мария, она не какая-нибудь девица на побегушках из таверны. Она – аристократка, а лорд Ярмут – человек очень влиятельный. Тебе не следовало ее соблазнять. А теперь, не успели мы спасти тебя от одной катастрофы, как ты исчез и тут же угодил в другую, снова оказавшись по уши в грязи.

– Я не соблазнял леди Марию, – ответил Давенпорт. – И позволь мне сказать тебе, Сес, что такие выражения тебе вовсе не к лицу.

Ему не удалось соблазнить леди Марию, когда его против воли отправили в деревню. Или, вернее, ей не удалось его соблазнить. Несмотря на благородное происхождение и нарочито скромную манеру держаться, эта девушка была законченной искусительницей, обладавшей куда большим опытом в искусстве флирта, чем догадывался обожавший ее отец.

Что ж, она могла забыть об амбициозном желании завлечь в свою ловушку графа с запятнанной репутацией.

В тот момент Давенпорт не мог припомнить, зачем ему понадобилось с самого начала преследовать леди Марию. Минувшей ночью ему вдруг пришло на ум, что она никогда ему особенно не нравилась. Так или иначе, Сесили это не касалось.

– Не вмешивайся в мои дела, сестренка.

– Да уж. Я вижу, ты привез на мою голову достаточное наказание за мое вмешательство. – Она метнула беглый взгляд на Хилари.

Давенпорт хмуро посмотрел на нее сверху вниз.

– Знаешь, ты сильно заблуждаешься на ее счет. Мисс Девер – как раз женщина того типа, который придется тебе по душе.

Это привлекло ее внимание.

– Что ты имеешь в виду?

– За время нашего знакомства она умудрилась сбросить меня с лошади, вылить мне на голову воду и ударить в челюсть.

Он провел рукой по упомянутой челюсти, которая все еще побаливала после драки с кузенами. В ударе Хилари было больше ярости, чем силы, к тому же она промахнулась, однако ощущение осталось то же самое.

Сесили прыснула, ее темные глаза заблестели.

– Вот как? Что ж, похоже, в мисс Девер есть больше, чем может показаться на первый взгляд. Я пока попридержу свои суждения относительно ее характера, но мне все-таки не верится, что ты сам хочешь этого брака.

Этого он, безусловно, не хотел.

Пока он обменивался несколькими словами с Монфором и леди Арден, Давенпорт спрашивал себя, понимает ли Хилари, почему он оговорил, что их помолвку следует держать в секрете. Хотя он пытался переговорить с ней наедине, чтобы прояснить свою точку зрения по поводу их предстоящего бракосочетания, едва о помолвке было объявлено, у него не было возможности даже приблизиться к ней. Дамы всецело завладели ее обществом.

Разговор перешел на новинки моды, как это часто случалось, когда Розамунда и Сесили оказывались рядом. Они сочли необходимым отправить Хилари на Бонд-стрит, причем безотлагательно.

Что до Девера, он выглядел как кот, дорвавшийся до кувшина со сливками. Неужели старый дьявол своими обвинениями в непристойном поведении с самого начала добивался именно этого?

Раскатистый бас Девера прервал женское щебетание:

– Мисс Девер не останется здесь, так что не стройте планов на сегодняшний день.

Розамунда обернулась к нему, надменно приподняв брови:

– Уверяю вас, сэр, я буду более чем счастлива принять под своей крышей нареченную моего кузена.

Скорее, не спускать с нее глаз, подумал Давенпорт, настороженно присматриваясь к своим родственницам. В этом и состояла обычная проблема с женщинами – слишком они переменчивы. То они бросали на девушку гневные взгляды, то вдруг решили непременно отправить ее за покупками.

– Счастлива или нет, не имеет значения, – проворчал Девер, поднимая свое крупное тело из кресла. – Я ее опекун, и я решаю, кто будет ее сопровождать, пока она в Лондоне.

Он ткнул пальцем в Хилари.

– Свадьба состоится через месяц. У тебя есть ровно месяц, чтобы насладиться своим драгоценным сезоном, девочка. А потом ты будешь прикована к его светлости – раз и навсегда.

Свет в глазах Хилари немного померк, однако она покорно склонила голову и сделала подобающий в данном случае реверанс.

– Да, милорд.

Она еле сдерживала волнение. Даже эта небольшая неудача, по-видимому, не слишком ее беспокоила.

– Да, милорд, – грубо передразнил ее Девер. – Ты остановишься в доме миссис Генри Уэйкер. Она урожденная Девер, приходится мне дальней родственницей. Ей предстоит вывозить тебя в свет.

– Да, сэр.

Добросердечная Розамунда выглядела явно обеспокоенной этим разговором. Она обратилась к Деверу натянутым тоном:

– Можем мы по крайней мере пригласить мисс Девер сегодня на чай?

Девер сложил руки на груди.

– Нет. Я сейчас же отвезу ее прямо к миссис Уэйкер.

Розамунда взглянула на герцога Монфора, но тот не сделал никаких попыток вмешаться, вместо этого пристально наблюдая за Хилари. Одному Богу известно, какие выводы он сделал о ней самой и о причинах этой скоропалительной помолвки.

Давенпорт мог бы поставить высокомерного Девера на место, но не стал этого делать. Он не был знаком с миссис Уэйкер и не знал, насколько эта дама подходила на роль компаньонки Хилари – и как он мог избежать всевидящего взгляда матроны. Ему нужно было повидаться с Хилари наедине, а Розамунда оказалась, на его вкус, слишком бдительной компаньонкой.

Видя, что со стороны родственников-мужчин помощи ждать не приходится, Розамунда взяла руки Хилари в свои и пожала их.

– Вы будете часто приходить к нам в гости, да? Не надо так переживать, моя дорогая. Вы прекрасно проведете время в Лондоне. Мы позаботимся о том, чтобы вас повсюду приглашали, не правда ли, Сесили?

– Да, конечно, – пробормотала Сесили, с явным вызовом взглянув на Девера.

Удивительно, как мало времени потребовалось Сесили, чтобы изменить свое мнение о мисс Девер. Стоило ей услышать, как Хилари обошлась с Давенпортом, и ее отношение к девушке стало более благоприятным, хотя и осторожным.

Ему непременно нужно было поговорить с Хилари, пока дело не зашло слишком далеко.

– Я наведаюсь к вам, когда вы устроитесь, – обратился он к ней, собираясь уходить.

После того изобилия удовольствий, которое описали ей дамы, даже перспектива оказаться под сомнительной опекой миссис Уэйкер не могла охладить ее энтузиазма.

– Я буду вас ждать, – произнесла она, улыбаясь и подавая ему руку.

Она смотрела на него, вся сияя, словно он достал для нее с небес луну и звезды, и странное тепло растеклось у него в груди. Ее взгляд до такой степени напоминал тот, каким женщина смотрит на своего возлюбленного, что ему приходилось крепко держать себя в руках, чтобы не утонуть в глубине этих медвяно-карих глаз.

Если что-то и было причиной этого счастливого выражения на ее лице, напомнил он себе, то лишь перспектива лондонского сезона, а никак не он сам.

Сладкое, как сироп, тепло обратилось в горечь. Собрав всю свою решимость, он откланялся.

Хани. Его Хани получила то, чего так желала всем сердцем, как он ей и обещал. Теперь настала его очередь требовать награды. Пришло время заключить в объятия эту дивную красоту и сделать ее своей.

Когда Давенпорт во второй половине дня добрался до своего дома, его кузены поджидали его в библиотеке. Очевидно, новость каким-то образом уже дошла до них. А если так, то к вечеру о его помолвке будет знать весь Лондон.

– Давенпорт! – Бекингем кивнул в знак приветствия. Он рассеянно провел рукой по синякам на лице, точно таким же, как у Давенпорта, после чего запустил пальцы в коротко подстриженные черные волосы.

Лидгейт, безупречно одетый в костюм из превосходной синей ткани, рубашку с высоким накрахмаленным воротником и белоснежный галстук, элегантно расположился в глубоком мягком кресле. Его классические черты лица портил черный синяк под одним глазом изумительного голубого цвета.

– Какое упущение с моей стороны, Лидгейт, – протянул Давенпорт. – Тебе явно не помешал бы еще один синяк в пару к тому, которым я тебя уже наградил. Я же знаю, что ты предпочитаешь во всем симметрию.

– Мир, – произнес Лидгейт, примирительным жестом подняв вверх руку. – Знаешь, кузен, с тех самых пор, как ты разукрасил мою физиономию, я не осмеливаюсь показаться на улице. У меня нет никакого желания и дальше проливать кровь из-за тебя.

– Как мы слышали, тебя можно поздравить, – произнес Ксавье, появившись из тени. Он был единственным из собравшихся, у кого на лице не было отметин.

Ксавье пересек комнату и подошел к графину с бренди, стоявшему на полированном буфете.

– Хочешь выпить?

Давенпорт подозрительно взглянул на бренди.

– Только если он не приправлен, как в прошлый раз.

– Добавить снотворное в твой собственный бренди? – Губы Ксавье растянулись в ухмылке. – Мой дорогой, мне бы такое и в голову не пришло.

Он налил два бокала бренди и передал один из них Давенпорту. Лишь после того как Ксавье сделал глоток, граф последовал его примеру.

– Недоверчив, как всегда? – пробормотал Ксавье.

– Да, и у меня есть на то причины. Разве не так? – ответил Давенпорт. – Это было низким поступком по отношению ко мне, Стейн, и вы все это знаете. К тому же ты предоставил Бексу и Лидгейту сделать всю грязную работу за тебя.

Ксавье бросил взгляд на обоих соучастников, чьи лица представляли собой ничуть не лучшее зрелище, чем лицо Давенпорта.

– Возможно, я ошибся. – Он развел руками. – Хочешь прямо сейчас рассчитаться со мной? Я в твоем распоряжении.

Он говорил тем самым раздражающе спокойным тоном, который Давенпорт терпеть не мог. Однако его стремление ударить кого-нибудь улетучилось. Давенпорт бросил на него ничего не выражающий взгляд и затем, опершись о каминную полку, принялся наслаждаться напитком.

– Мы слышали, что ты помолвлен, – произнес Бекингем.

– Как обычно, прямо к делу, – пробормотал Ксавье.

Не обращая на него внимания, Бекингем спросил:

– В чем дело, Давенпорт? Неужели ты сделал предложение первой же попавшейся девице, которую встретил на своем пути? Это такая шутка?

– Она что, совершенно неприемлемая для тебя партия? – Ксавье выглядел заинтересованным. – Какая-нибудь оперная танцовщица, например.

– Она – Девер, – огрызнулся Давенпорт.

Лидгейт хлопнул себя ладонью по голове и поморщился.

– О нет! Только не еще одна Девер в семье. Разве Трегарта было недостаточно?

Поскольку муж Розамунды являлся, возможно, едва ли не самым близким другом Лидгейта, никто не обратил на его замечание ни малейшего внимания.

– Не могу себе представить, как так вышло, что сначала ты оказался брошенным в амбаре, а уже на следующий день собрался жениться, – заявил Бекингем, нахмурив брови.

– Разумеется, не можешь, – отозвался Лидгейт. – Такой человек, как ты, никогда не совершает ни одного поступка, не обдумав и не взвесив все должным образом. Но мы говорим о Давенпорте. Он совсем не похож на тебя, Бекс.

– И очень жаль, – заметил Ксавье. – Что ты собираешься с ней делать? – спросил он, не сводя пристального, пронизывающего взгляда с Давенпорта.

– Делать? С ней? – Давенпорт моргнул. Он не собирался делиться с ними ни собственными (пока еще неясными) планами, ни подлинной причиной своей помолвки.

– Что ж, в любом случае пожениться вы не можете, – произнес Лидгейт. – Одна из Деверов? Где это слыхано, чтобы Уэструдер взял в жены Девер?

Это был как раз тот род предубеждений, с которым постоянно приходилось сталкиваться Хилари. Давенпорт чуть не сболтнул сгоряча, что он женится на Хилари Девер и пусть все они убираются в тартарары, однако вовремя остановился.

– Дорогие друзья, я высоко ценю вашу заботу, но вас все это, черт побери, совершенно не касается. Ну а теперь продолжим ли мы пить бренди в мире и согласии – или разрешим наш спор кулаками?

Они предпочли первое, что его вполне устраивало. Ему нужно было выпить бокал или даже три, чтобы унять панику, нараставшую в его груди при одной мысли о возможном браке.

Тут ему пришла в голову другая, более насущная проблема:

– Она хочет попасть на бал в «Олмаке».

– А какая женщина не хочет? – последовал циничный ответ Ксавье.

– Полагаю, однако, что мне придется сопровождать ее туда. – Он уставился на осадок на дне своего бокала.

– А разве тебе не запретили появляться в «Олмаке»? – ленивым тоном произнес Лидгейт.

Давенпорт удивился:

– Разве? За что?

Обычно он не уделял особого внимания подобным проблемам. И на что ему сдался этот «Олмак»? Нельзя пить, нельзя предаваться азартным играм и уж тем более нельзя приударить за парой-другой уступчивых девиц.

– Наверное, за то, что ты сбил с ног привратника, когда он пытался тебя остановить, потому что ты явился позже положенных одиннадцати часов вечера, – ответил Бекингем.

– Нет, думаю, дело не в этом, – нахмурился Давенпорт. Каким бы идиотом он ни был, он бы никогда не стал избивать ни в чем не повинных служащих, которые всего лишь исполняли данные им приказы.

– Поцеловал какую-нибудь девушку за пальмой в горшке? – предположил Лидгейт.

Нет, и это тоже не вызвало у него никаких воспоминаний. До тех пор, пока леди Мария не затеяла с ним свою дерзкую игру, он обычно ограничивался скучающими замужними дамами, а также женщинами из совершенно других слоев общества. Он никогда не чувствовал потребности обмениваться поцелуями украдкой на светском балу по подписке.

Он покачал головой:

– Нет, не то. Я просто не могу припомнить.

– Что ж, пора заводить книгу для записей пари. – Лидгейт вынул записную книжку, которую использовал для этой цели, и принялся выводить каракули. – Ставлю свои деньги на то, что ты сделал предложение миссис Драммонд-Баррелл.

– Уф! Отдай хотя бы должное моему вкусу.

– Вероятно, тебя сочли недостойным, – произнес Бекингем, осушив залпом свой бокал бренди. – Ставлю сотню монет. И когда мы встретимся с этим твоим идеалом? – Он поднялся, словно собираясь уходить после того, как он в тщательно обдуманных выражениях осудил поведение Давенпорта.

Давенпорт потер рукой нос.

– Это уж как решит Монфор. Держу пари, что он соберет нас за одним столом, чтобы еще больше запугать бедняжку и таким образом добиться от нее послушания.

– И что же думает глава нашего благородного семейства по поводу этого брака? – спросил Ксавье, внимательно наблюдая за Давенпортом.

– Ему такая партия не по душе, – ответил Давенпорт. – Вероятно, он захочет заручиться вашей помощью, чтобы разорвать помолвку, только мне кажется, что вы взяли на себя эту задачу сами.

– Вовсе нет, – произнес Ксавье. – Я редко делаю что-либо, чтобы способствовать планам Монфора, если только могу этого избежать.

– Что ж, мне это тоже не нравится, – заметил Лидгейт. – Во-первых, все девушки одна за другой покидают дом и – трам-пам-пам! – счастливо выходят замуж. А теперь еще и ты, Давенпорт. Ты! И когда только эта любовная горячка закончится, хотелось бы знать? Уж слишком она заразна, черт побери.

Бекингем остановился в дверном проеме и обернулся.

– Можешь быть уверен, что она закончится на мне, – произнес он и удалился.

Давенпорт вздохнул. Ему следовало предвидеть, что если он сделает предложение, его несносные кузены тут же решат, что он влюблен.

К дьяволу эту идею! Единственным его утешением во всей истории служило то, что Хилари, похоже, была в таком же ужасе от перспективы их брака, как и он сам. Что же касается любви, то она будет смеяться до колик в животе при одном предположении, что она влюблена в графа Давенпорта. Нет, мисс Хилари Девер будет искать себе поклонников во всех бальных залах Мейфэра и за его пределами, лишь бы избежать свадьбы с ним.

Последняя мысль должна была его успокоить, однако этого почему-то не случилось. Ни в малейшей степени.

Когда лорд Девер чуть ли не силой выволок Хилари из экипажа и потащил за собой вверх по ступенькам, ведущим к двери дома миссис Уэйкер, девушка окинула окружающую обстановку критическим взглядом. У нее имелись серьезные опасения по поводу дамы, которую лорд Девер выбрал в качестве ее дуэньи. Она всегда объясняла то общественное порицание, которому подвергалась ее семья, простым предубеждением, однако правда заключалась в том, что большинство мужчин из рода Деверов были неотесанными грубиянами – насколько об этом можно было судить по ее отцу, братьям и опекуну. Она еще не встречала лорда Трегарта, но судя по тому, что она видела и слышала, он мало чем от них отличался. Одному богу известно, почему утонченная леди Розамунда могла влюбиться в такого человека. Впрочем, пристрастия людей часто не поддаются объяснению. Что же до женщин ее рода, то с ними Хилари по большей части была не знакома. Деверы не часто собирались вместе для уютных семейных празднеств.

Ей следовало отнестись к миссис Уэйкер беспристрастно, точно так же, как она хотела бы, чтобы другие относились к ней самой. Однако с каждым ярдом их пути она все больше и больше сожалела о том, что не осталась в Трегарт-хаусе.

Хилари была настолько погружена в свои мысли, что за время их короткого путешествия даже не осмотрелась вокруг, хотя, сколько она себя помнила, ей всегда не терпелось полюбоваться красотами столицы. Она спрашивала себя, знала ли миссис Уэйкер о том, что ей предстояло целый месяц принимать в своем доме гостью – и не просто гостью, а юную леди, требовавшую строгого надзора. Хилари считала это маловероятным. Вряд ли лорду Деверу представился случай уладить все заранее до его визита в дом лорда Трегарта.

Резиденция ее будущей дуэньи находилась на Халф-Мун-стрит, в районе, который, насколько было известно Хилари, считался респектабельным, поскольку там проживала одна из ее бывших учениц в академии мисс Толлингтон. Разве это не хороший признак? Ее напряжение немного ослабло.

– Лорд Девер к миссис Уэйкер, – произнес между тем ее опекун.

Дворецкий безмолвно протянул ему поднос, и Девер принялся рыться в карманах сюртука в поисках визитки. После безуспешных поисков и приглушенного бормотания он сдался и сердито взглянул на дворецкого из-под насупленных бровей, словно поощряя того потребовать у него визитную карточку.

– Ну же, парень. Не заставляй нас торчать тут как каких-нибудь болванов.

– Хорошо, милорд. – Дворецкий, очевидно, уже имел опыт общения с Девером, поскольку в ответ на такое бесцеремонное обращение даже бровью не повел. Он пропустил их в дом, а затем откланялся и отправился на поиски своей госпожи.

Салон, в который они вошли, представлял собой богато отделанную гостиную, сверкавшую позолотой и декорированную в восточном стиле – режущее глаз сочетание оранжево-розового, красновато-коричневого и золотистого цветов. При виде подобного декора Хилари едва подавила дрожь, но по крайней мере хотя бы потолки здесь находились в приличном состоянии. По-видимому, в отличие от ее братьев миссис Уэйкер не жалела денег на поддержание порядка в доме. Начало показалось ей довольно многообещающим.

– Не стой здесь, тараща глаза, девочка. – Девер подтолкнул ее в спину, и она, пошатнувшись, сделала еще пару шагов в глубь комнаты. – Сядь здесь.

Хозяйка заставляла их ждать так долго, что Хилари спрашивала себя, дома ли она. Лорд Девер и его подопечная сидели, угрюмо глядя друг на друга, пока чей-то звонкий голос не нарушил тишину:

– Оливер! Это ты?

Миссис Уэйкер остановилась на пороге гостиной, словно позируя для портрета. Одна ее рука была приподнята вверх, поглаживая дверную балку, а другая возилась с завязками более чем откровенного пеньюара.

У этой дамы были рыжие волосы, карие глаза и довольно пышная фигура, изгибы которой были легко различимы под тонким слоем газа, почти не скрывавшим ее.

Хилари моргнула, затем покраснела и отвела глаза. Лорд Девер и миссис Уэйкер явно находились в более близких отношениях, чем подобало дальним родственникам. Хилари хотелось стать невидимой или же растаять и просочиться под ковер.

Издав приглушенное ругательство, Девер вскочил на ноги, но прежде чем он успел произнести: «Долли, не надо…», она бросилась к нему и заключила в объятия, буквально повиснув на его крупном теле, словно пухлая рыжая обезьянка.

Он отстранил ее от себя, но не раньше, чем успел по-дружески потрепать ее по круглому заду, и произнес:

– Надень что-нибудь, дорогая. Я здесь не для… уф. – Он прочистил горло. – Я привез с собой даму.

– Что? – осведомилась она, ее воркование сменилось сердитой ноткой. – Я уже говорила тебе раньше, что мне не нравятся такого рода вещи. И если это именно то, что вам угодно, сэр, можете убираться восвояси.

– Черт бы тебя побрал, мегера! – вскричал Девер. – Посмотри на нее. Она моя подопечная. Ее зовут Хилари Девер, дочь Натаниэля.

– Что? – повторила дама, сурово уставившись на Хилари. – Вот уж не скажешь… ах да, верно, она вся в свою надменную мамашу. И что, по-твоему, я должна с ней делать?

– Вывозить ее в свет. Гулять вместе с ней по городу. Сопровождать на вечеринки. Ну и тому подобное…

– Сопровождать ее? Я? – У нее вырвался низкий смешок. – Да ты с ума сошел!

Нависшие брови лорда Девера угрожающе сдвинулись, нижняя губа выдалась вперед. Дама тут же пошла на попятный:

– Я хочу сказать, что мне это… э-э-э… доставит удовольствие. И как долго мне придется наслаждаться обществом мисс Хилари?

– Месяц. Может быть, и меньше. Прикажи приготовить для нее комнату. Разумеется, все за мой счет.

При этих словах глаза миссис Уэйкер заблестели. Бросив беглый, пронизывающий взгляд на Хилари, она позвонила в колокольчик, и вскоре на вызов явилась домоправительница.

– Миссис Харбери, ко мне в гости приехала моя юная родственница. Приготовьте для нее, пожалуйста, желтую спальню. И проводите ее наверх, пока я тут поговорю с его светлостью.

Неодобрительно фыркнув, домоправительница сделала так, как ей было сказано.

– Сюда, мисс.

Довольная тем, что ей представилась возможность скрыться, Хилари последовала за служанкой наверх. Миссис Уэйкер оказалась именно такой, какой она себе ее и представляла… нет, даже хуже. Не оставалось никаких сомнений, что она и лорд Девер были любовниками – а это свидетельствовало не только о ее моральной нестойкости, но и о прискорбном отсутствии разборчивости. Только представить себе: женщина, которая позволяет целовать и… ласкать себя такому человеку, как лорд Девер!

Действительно ли эта миссис Уэйкер принадлежала к семье Девер, или же она просто была выбрана наугад потому, что лорд Девер решил, будто из его любовницы выйдет хорошая компаньонка?

Как бы там ни было, Хилари сомневалась, что миссис Уэйкер хоть раз появлялась на пороге клуба Олмака.

Спустя некоторое время, когда лорд Девер удалился, даже не попрощавшись и не поставив Хилари в известность относительно своих дальнейших планов на ее счет – если только такие планы у него имелись, – Хилари снова позвали вниз в гостиную. Теперь, когда ей представилась возможность взглянуть прямо в лицо миссис Уэйкер, она поняла, что эта дама была несколько старше, чем ей показалось на первый взгляд. Ей также бросились в глаза низкий лоб и вызывающе вздернутый подбородок, безошибочно выдававший ее родство с семейством Деверов.

Так что по крайней мере эта часть истории оказалась правдой. Хилари могла лишь надеяться, что эта леди вела себя достаточно осмотрительно, чтобы оставаться на хорошем счету в глазах света.

– Подойдите и сядьте со мной, дорогая, – произнесла миссис Уэйкер, похлопав по кушетке рядом с собой. – Лорд Девер рассказал мне о вас все. Что за волнующее приключение вы пережили!

Хилари скорее назвала бы его по очереди разочаровывающим, досадным, горьким и унизительным, но вместо этого она ответила спокойно:

– Именно так, мэм.

– И теперь вы обручены с лордом Давенпортом. Быстро сделано, дитя мое. И умно, раз вам удалось поймать его на крючок всего за одну ночь.

– Нет, ничего подобного! – запротестовала Хилари.

– Ну же, моя прелесть, мы ведь одна семья, – произнесла миссис Уэйкер, подмигнув ей. – Вам незачем притворяться в моем присутствии.

– Я имела в виду, мэм, что я не собиралась ловить его на крючок. Лорд Давенпорт чтит свой долг перед семьей. Но, как я уже объяснила лорду Деверу, граф хочет, чтобы я была уверена в том, что не предпочитаю выйти замуж за какого-нибудь другого джентльмена, прежде чем мы назначим дату свадьбы. Вот почему он пожелал, чтобы я провела этот сезон в Лондоне.

– Чтит свой долг? Перед семьей? – Миссис Уэйкер рассмеялась. – Мне показалось, что мы говорим о Давенпорте. Самом печально известном негодяе во всем Лондоне, моя дорогая. Вам следует полагаться на нечто большее, чем честь или долг, если вы и впрямь хотите надежно привязать его к себе.

– Но я не…

– Не хотите же вы сказать, моя милая, что вы так долго были в дороге наедине с этим распутником – и за все это время он ни разу на вас не посягнул? Я еще не слышала ни об одной женщине – будь то леди из высшего света или дочка викария – которая могла бы устоять перед лордом Давенпортом.

Мечтательное выражение ее глаз подсказало Хилари, что если бы благосклонность Давенпорта распространялась на вульгарных рыжеволосых особ далеко не первой свежести, то здесь, на Халф-Мун-стрит, его ждала бы не одна легкая победа.

– Что ж, теперь вы услышали, – произнесла Хилари с достоинством. – К вашему сведению, лорд Давенпорт все это время вел себя как истинный джентльмен.

Однако она не могла скрыть предательский румянец, выступивший у нее на щеках. Ее обдавало волнами жара при воспоминании о каждом случае, когда Давенпорт, безусловно, вел себя не так, как подобало джентльмену.

– Как скажете, – фыркнула миссис Уэйкер с понимающей и откровенно завистливой улыбкой. – Я лишь хотела заметить, что теперь, когда у вас появился шанс поймать его в свои силки, вы должны его использовать. Все, что от вас требуется, – это говорить правду, а уж лорд Девер позаботится об остальном.

Хилари могла спорить до хрипоты, но вряд ли это хоть как-то изменило бы точку зрения миссис Уэйкер на происходящее. Одним взмахом унизанной перстнями руки эта дама отмела все ее возражения.

– Мы попросим Давенпорта сопровождать нас завтра в поездке по магазинам. Это подогреет его аппетит.

– Боже правый, зачем? – спросила Хилари с искренним недоумением.

Мисси Уэйкер закатила глаза:

– Силы небесные, и как только одна из Деверов выросла такой наивной? Пока с вас будут снимать мерки и подгонять платье по фигуре, он, разумеется, будет любоваться вашим телом, представляя вас обнаженной. Приводить себя в боевую готовность, так сказать.

Жар снова прихлынул к щекам Хилари.

– В таком случае умоляю вас, мэм, не надо просить лорда Давенпорта нас сопровождать. Зная, какое направление приняли его мысли, я просто умру со стыда.

Миссис Уэйкер только пожала плечами:

– Все мужчины одинаковы, моя милая. Ни один мужчина не пожелает женщину, не представив ее себе без нижнего белья, запомните мои слова.

От этой мысли в груди Хилари все сжалось. Прогулка по магазинам, которую она ждала с таким нетерпением, когда ее предложила Розамунда, теперь вызывала у нее заметную нервозность.

Ей пришлось смирно сидеть в сторонке, пока миссис Уэйкер перебирала приглашения в причудливо разукрашенной визитнице, пересматривая свои планы на предстоящий месяц.

– Видите ли, те развлечения, которые подходят мне, могут оказаться не вполне приемлемыми для юной дебютантки. И мне придется принять приглашения на балы, которые у меня не было никакого желания посещать.

– Мне так жаль, что я доставила вам столько хлопот, мэм, – проговорила Хилари.

Ей пришлось напомнить себе сурово, что миссис Уэйкер вовсе не просила, чтобы ей вдруг поручили заботу о какой-то дебютантке. Ей следовало быть признательной этой леди, приложившей столько усилий ради совершенно незнакомой девушки, приходившейся ей не более чем дальней родственницей.

– Что ж, смею надеяться, что, когда вы станете графиней, вы не забудете об этом, – успокаивающим тоном произнесла миссис Уэйкер.

Хилари не стала выводить даму из заблуждения относительно ее будущего.

– Действительно, я вас никогда не забуду, мэм, – ответила она, и это было чистой правдой.

Миссис Уэйкер взглянула на часы.

– Ну а теперь, если вы меня извините, я должна готовиться к выходу в свет. Вы, как я полагаю, сильно устали и будете только рады провести тихий вечер дома.

…Когда строгая домоправительница проводила Хилари в спальню, девушка оказалась в комнате, представлявшей собой странное сочетание египетского и китайского стилей, введенных в моду принцем-регентом. Четыре расписные позолоченные пальмы образовывали столбики кровати, а стены украшали искусственные бамбуковые циновки, расписанные райскими птицами и экзотическими цветами. Кушетка со спинкой возле окна щеголяла ножками в форме лап крокодила – тоже искусственных, как надеялась девушка, хотя и подозревала, что они вполне могли быть настоящими.

Сочетание цветов в комнате неприятно поражало глаз, и все же она представляла собой огромный шаг вперед по сравнению с Грейнджем в том, что касалось удобств и ремонта, поэтому Хилари не приходилось жаловаться. И все же она отчаянно пыталась не слишком тосковать по элегантной роскоши особняка леди Трегарт.