Мой прекрасный негодяй Брук Кристина
И она решила – здесь и сейчас, – что сделает все, что от нее потребуется, лишь бы остаться в этом доме. Даже если для этого ей придется заключить сделку с самим дьяволом.
Давенпорту повезло: он вернулся в бальный зал как раз к обещанному вальсу.
В голубых глазах Розамунды блеснули искорки.
– А я уже думала, что ты собираешься оставить меня без партнера, – произнесла она. – Где ты был все это время? Не иначе как какая-нибудь легкомысленная матрона привлекла твое внимание.
– Вовсе нет, – ответил Давенпорт. – И если семейная жизнь превратила тебя в сварливую мегеру, Рози, могу лишь пожалеть, что ты не осталась незамужней. Без партнера, если можно так сказать. – Он, нахмурившись, взирал сверху вниз на ее совершенную красоту. – Впрочем, держу пари, что тебе еще никогда не приходилось подпирать стену во время танца.
Тут он подумал о Хилари, твердо дав себе слово, что она тоже не останется без кавалеров. Но прежде чем беспокоиться о том, кто будет с ней танцевать, сначала ему следовало обеспечить для нее лондонский сезон и приглашение на бал.
– Это не извиняет твое опоздание, – произнесла Розамунда.
Он сурово посмотрел на кузину, и тут возле ее рта появилась ямочка.
– Ох, прости меня, – вздохнула Розамунда. – Я и впрямь порой веду себя как мегера. Просто я очень устала и к тому же немного не в настроении сегодня вечером. Понятия не имею, почему я сочла удачной мыслью дать бал, когда я выгляжу и чувствую себя совсем как один из воздушных шаров мистера Симпкинса – только далеко не такой легкой на подъем.
– Ты не в духе потому, что тебе не хватает обычных знаков внимания. И я знаю в точности, как это можно исправить.
Он наклонился и прошептал ей что-то на ухо. Розамунда так и прыснула со смеху, каким-то образом ухитрившись слегка ударить его по запястью веером и при этом не сбиться с такта.
– Льстец!
Однако Давенпорт видел, что его замечания, сколь бы возмутительными и неуместными они ни были, подняли ей настроение. Она так и просияла, глядя на него снизу вверх, и он задавался вопросом, почему смех такой блистательной красавицы, как Розамунда, не оказывал на него особого действия, в то время как редкая улыбка на лице другой юной леди переворачивала у него все внутри, вызывая смущающее и прежде неведомое ему чувство.
Впрочем, он не стал задерживаться на этой мысли, а предоставил Розамунде самой перевести разговор в нужное ему русло.
– Гриффин говорит, что ты хочешь попросить меня о какой-то услуге, – заявила она напрямик.
– Вот как? И это все, что он тебе сказал?
– Нет, конечно. Он рассказал мне все. Ты же знаешь, что он ничего не может скрыть от меня, если я твердо решила выпытать у него правду. Где она? И как, скажи на милость, ты мог взять на себя ответственность за нее?
– В данный момент она наверху, в постели. – Давенпорт решил ответить сначала на более легкий вопрос. – Что же до остального, то я встретил ее совершенно случайно, спас во время грозы и проводил домой. Ее зовут мисс Хилари Девер. Одна из родственниц Гриффина, как тебе известно.
– Да, он мне об этом говорил. Но, как ты понимаешь, это само по себе не может служить рекомендацией. – Розамунда поджала губы. – Деверы в лучшем случае люди бесшабашные, а в худшем… О да, я знаю, что с моей стороны неприлично отзываться в таком тоне о семье моего мужа, но смею заметить, тебе и самому об этом известно.
– Да, известно. Но она совсем другая.
Розамунда с сомнением взглянула на него.
– По словам Гриффина, она скорее всего твоя очередная пассия. Это так, Джонатан? Если ты посмел привезти подобное создание в мой дом…
Раздосадованный Давенпорт хмуро взглянул на нее:
– Неужели, по-твоему, я способен на такое?
– В этом-то весь вопрос, – ответила Розамунда. – Тому, прежнему Джонатану такое и в голову не пришло бы. Но тот человек, которым ты стал сейчас…
Встревоженное выражение его лица застало Розамунду врасплох. О черт! Он мог быть негодяем во многих отношениях, но даже помыслить не мог о том, чтобы пятнать репутацию собственной кузины.
– Что ж, забудь об этом, Рози. Не только с моей стороны было бы низко привозить свою любовницу в твой дом, но с чего я вдруг стал бы это делать? Будь она и впрямь моей пассией, как ты ее называешь, я бы просто устроил ее со всеми удобствами в каком-нибудь маленьком особняке в Кенсингтоне. И мне не было бы никакой необходимости подыскивать какую-нибудь респектабельную даму, чтобы сопровождать ее в свет на время сезона.
Ее лицо так и застыло.
– Сезона? Ты с ума сошел?
Положительно, их разговор пошел вкривь и вкось. Ему не часто случалось просить других об услуге – он всегда был слишком самодостаточен и к тому же слишком много лет прожил в одиночестве.
Давенпорт неловко буркнул:
– Возможно, сейчас не самое подходящее время, чтобы упоминать об этом.
– Да, пожалуй, – произнесла Розамунда с непривычной резкостью. – Сначала ты пропал, а потом ввязался в драку, не так ли, Джонатан?
– Ты же знаешь, что я не какой-нибудь неряшливый школяр.
– Ты бы мог меня провести, – пробормотала Розамунда. – А что скажет на это Сесили, я боюсь даже подумать.
У его дорогой сестрицы, безусловно, найдется что сказать – в этом Давенпорт был совершенно уверен. Он знал, что Розамунда просто не сможет держать это при себе. Оставалось лишь надеяться, что ему удастся избежать выговора от Сесили во время бала.
– Я объясню тебе все завтра, когда ты придешь в себя после этого вечера, – пообещал он. – А пока прошу тебя, позволь ей остаться на ночь. Ты сможешь вышвырнуть ее за дверь завтра, если таково будет твое желание, но уверяю тебя, после встречи с ней ты изменишь свое мнение.
– Значит, она так не похожа на остальных своих родных? – осведомилась Розамунда скептически.
Давенпорт улыбнулся:
– Она очень милая. Вот увидишь.
Как только вальс окончился, Давенпорт попытался было скрыться из бального зала, однако из-за движения толпы оказался лицом к лицу с Сесили, которая как раз в эту минуту о чем-то беседовала со своим мужем, герцогом Ашборном, и еще парой гостей. Один из этих двоих был молодым человеком с золотисто-каштановыми волосами и нервозным выражением лица, словно ему хотелось сорваться с места и бежать отсюда куда глаза глядят. Незнакомая дама рядом с ним, судя по всему, приходилась ему сестрой – тот же цвет волос и та же нервная манера держаться.
– Вот чудеса! Джерри Мейсон! – воскликнул Давенпорт. – Что привело тебя сюда из Кембриджа?
Он наклонился, чтобы пожать старому другу руку и потрепать его по плечу.
Слишком поздно он вспомнил. Слегка натянутое выражение на обычно благодушном лице юноши, а также то, что он решился подать руку Давенпорту только после заметной паузы, подсказало графу, что Джеральд ничего не забыл.
Сделав над собой усилие, Давенпорт улыбнулся:
– Мне казалось, ты никогда не участвовал в сезоне, старина. Наверное, твой микроскоп скучает по тебе?
Будь Джерри более опытен в делах света, он бы тут же оборвал Давенпорта. Впрочем, ему понадобилась бы изрядная доля смелости, чтобы сделать это в присутствии Сесили и герцога Ашборна. Мейсон покраснел и уже собирался выдавить из себя ответ, но тут вмешалась Сесили:
– Мистер Мейсон, как и положено хорошему брату во время сезона, сопровождает по городу свою сестру. – Она с улыбкой обернулась к спутнице Джерри. – Мисс Мейсон, могу ли я представить вам своего брата, графа Давенпорта? Не думаю, что вы встречались раньше.
Юная леди оказалась настолько робкой, что еле пискнула что-то в знак приветствия, после чего снова умолкла, испуганно глядя большими голубыми глазами на брата.
В другое время Давенпорт не удостоил бы мисс Мейсон ни единой мыслью, но поскольку сейчас его больше всего заботил дебют Хилари, он испытывал прилив сочувствия к девушке. Неловкие руки и ноги, веснушки и болезненная робость в придачу.
Прежде чем он успел сдержаться, слова сами сорвались с его губ:
– Не согласитесь ли протанцевать со мной следующий тур, мисс Мейсон?
Не позволив сестре ответить, Джеральд резко произнес:
– Думаю, что нет, Давенпорт.
Очень медленно Давенпорт повернул голову, чтобы взглянуть на Джеральда. Молодой человек с трудом сглотнул, но не отступил. Очень смело с его стороны.
С беззаботным смешком Сесили сказала:
– Уверена, что смогу найти для вас лучшего партнера, чем мой старый и скучный брат, мисс Мейсон. Пойдемте со мной и посмотрим, кто из кавалеров может быть для вас интересен.
Бросив угрожающий взгляд на Давенпорта, содержавший безмолвное требование вести себя прилично, она удалилась вместе с мисс Мейсон, оставив брата с Ашборном и Джеральдом.
Сесили не о чем было беспокоиться. Весь гнев Давенпорта был направлен на него самого, а не на Джеральда. Всего на несколько мгновений он забыл, что люди вокруг считали его распутником и мерзавцем. Вряд ли Джеральд позволил бы такому человеку даже дышать одним воздухом с его девственной сестрой – и кто стал бы осуждать его за это? Уж конечно, не Давенпорт.
И все же, увидев Джеральда, он словно перенесся мыслями на несколько лет назад. Он как будто снова очутился в Кембридже, и весь мир казался ему одной бесконечно сложной загадкой, которую он твердо решил разгадать. И он должен был благодарить Джеральда за это напоминание.
Ашборн, спокойный и учтивый, как всегда, вовлек Джеральда в разговор о последних попытках молодого человека извлечь экстракт коры хинного дерева, чтобы помочь больным малярией. В то время как Давенпорт часто ставил зрелищные опыты в Королевском институте[7], нередко поджигая предметы, Джеральд без лишнего шума искал способ спасти человеческие жизни.
Ашборн, со свойственной ему коммерческой жилкой, убеждал Джеральда взять патент на свои открытия, однако Джеральд твердо стоял на том, что результаты его исследования должны стать доступными всем.
– По крайней мере постарайся как можно скорее опубликовать свои находки, – посоветовал Ашборн, сдвинув гладкие черные брови. – Эти проклятые французы все время присваивают себе чужую славу.
Джеральд только пожал плечами:
– Я не особенно беспокоюсь из-за таких вещей. Меня никогда не интересовал приоритет в публикации.
– Если бы он тебя интересовал, возможно, и Королевский институт относился бы к тебе серьезнее, – заметил Ашборн.
Джеральд нахмурился:
– Королевский институт привечает разного рода шарлатанов.
Ашборн бросил беглый взгляд на Давенпорта.
– Что верно, то верно.
Сколь бы безрассудным это ни казалось, при этом согласии герцога внутри Давенпорта все сжалось от ощущения, что его предали. Впрочем, чего еще он, в конце концов, мог ожидать?
– Добрый вечер, джентльмены! – раздался за его спиной серебристый женский голос, врываясь в их чисто мужской разговор подобно перезвону колоколов.
Леди с блестящими волосами цвета воронова крыла и яркими голубыми глазами приблизилась к ним, опираясь о руку отца. Она была самим олицетворением красоты – от изящной диадемы в модной прическе до кончиков атласных бальных туфелек. У нее была довольно полная для такой стройной фигуры грудь, рост выше среднего и поистине королевская осанка.
Едва ее взгляд остановился на Давенпорте, в ее глазах вспыхнул холодный огонек. Она очень болезненно восприняла их разрыв, однако была слишком хорошо воспитана, чтобы устраивать сцену. Впрочем, вечер еще только начинался…
Проклятие. Давенпорт рассчитывал скрыться из бального зала прежде, чем столкнется с ней снова. Слишком поздно. И не только с леди Марией, но и с ее папашей, который следовал рядом с вежливой улыбкой на лице. Беда никогда не приходит одна.
– Леди Мария, лорд Ярмут. Вы уже знакомы с герцогом Ашборном, я полагаю?
Ашборн поклонился.
– А с мистером Мейсоном?
– Да-да, конечно, – ответил Ярмут самым приветливым тоном, на какой был способен. – Мы знакомы с Джеральдом целую вечность, не так ли, дорогая?
Ярмут был крупным мужчиной с лысеющей яйцевидной головой. То, что еще оставалось от его волос, было черного цвета, как и у его дочери. Этот человек улыбался постоянно, даже распекая своих учеников за какую-нибудь ошибку или провинность.
Именно страсть Ярмута к химии изначально передалась Давенпорту. Джеральд одно время тоже пользовался покровительством герцога.
Щеки леди Марии порозовели, пока она приветствовала спутников Давенпорта. Однако все ее внимание по-прежнему было сосредоточено на нем, и Давенпорт находил ее пристальный взгляд нервирующим. Она напоминала ему кошку, решившую поиграть с мышкой, прежде чем ее съесть, – что, конечно же, было нелепо.
– Леди Мария. – Голос Джеральда прозвучал подобно удару кнута, когда он отвесил ей короткий поклон.
Взгляд девушки переметнулся сначала к нему, а затем обратно на Давенпорта. Румянец на ее щеках сделался гуще, и она вызывающе приподняла подбородок.
Если она думала таким образом оживить прежнюю привязанность Давенпорта, ей следовало бы знать его получше. Он не выказал ни искорки интереса.
Музыканты между тем заиграли вступление к оживленному деревенскому танцу.
– Ах! – воскликнула леди Мария. – Сейчас как раз начнется следующая фигура.
Ее широко раскрытые глаза, обрамленные густыми, черными как смоль ресницами, вспыхнули огоньком ожидания, и Давенпорт знал, что любой джентльмен, достойный этого звания, тотчас уловил бы этот сигнал.
Что ж, очевидно, он не был достоин ни этого звания, ни какого-либо другого, коли на то пошло. Танцевать с этой девушкой означало еще больше подстегнуть амбиции ее отца, придав достоверности самым нелепым слухам, ходившим по поводу печально знаменитого лондонского негодяя и добродетельной леди Марии Шанд.
Давенпорт упорно хранил молчание до тех пор, пока леди Мария не была вынуждена одарить слабой улыбкой и других джентльменов, стоявших рядом. Ашборн с явной тревогой протирал носовым платком стекло монокля – и не без основания: Сесили наверняка снимет с него шкуру, если увидит танцующим с соперницей.
Джеральд покраснел и сделал резкий шаг вперед.
– Если вам угодно потанцевать со мной, миледи, я буду очень польщен.
Бедный Джеральд! Он всегда был так неловок с женщинами, в особенности с красивыми женщинами.
Лишь на мгновение ее губы в форме лука сжались, выражая неудовольствие таким поворотом событий. Однако леди Мария была достаточно умна, чтобы понять: на сей раз она проиграла.
С улыбкой, которая могла бы растопить глыбы льда, девушка сделала реверанс, и ее ладонь легко легла на протянутую руку Джеральда. Едва удостоив своего незадачливого партнера взглядом, она произнесла:
– Благодарю вас, мистер Мейсон.
Джеральд увел за собой леди Марию. Ашборн откланялся и удалился, и Давенпорт уже собирался воспользоваться моментом, чтобы скрыться, но тут Ярмут остановил его, подняв вверх руку:
– Давенпорт, старина! Нам нужно поговорить.
– Вот как? – пробормотал Давенпорт. Он уже знал, что именно собирался сказать ему Ярмут. Со времени возвращения Давенпорта в мир живых его бывший наставник стал для него самой большой поддержкой – и, таким образом, самой большой опасностью.
Они оба наблюдали за тем, как Джеральд и леди Мария заняли место в круге танцующих. Похоже, между ними разгорелся жаркий спор. О, разумеется, по манере держаться леди Марии нельзя было догадаться ни о чем подобном, зато лицо Джеральда сделалось почти таким же красным, как его волосы.
– Бедный Джеральд, – пробормотал Ярмут, словно читая мысли Давенпорта. – Он опять обращался с вами свысока?
– И я бы не стал винить его за это, – ответил Давенпорт. – То, что я сделал, было совершенно непростительно.
– Гм-м. – Ярмут искоса взглянул на него. – Похоже, вы принимаете все оскорбления и нападки с редким благородством. Не знаю, как вы все это выдерживаете.
Давенпорт только пожал плечами. Он не был уверен, какая тема для беседы казалась ему более неприятной – утрата репутации в научном мире или перспектива жениться на дочери Ярмута.
– Я бы мог помочь вам обелить свое имя, – заметил Ярмут.
– Да? – Звучит неплохо. – И как же?
– Я обладаю влиянием во многих кругах – в том числе даже в тех, куда Ашборн не вхож.
И ценой за использование этого влияния должна была стать, без сомнения, женитьба Давенпорта на леди Марии.
Давенпорт изогнул губы в притворной ухмылке, столь же медоточивой, как у Ярмута.
– Вы очень великодушны.
– Вовсе нет. – Улыбка, все это время не сходившая с лица его собеседника, каким-то образом сделалась еще ярче. – Осмелюсь предположить, вы уже знаете о том, какой услуги я прошу взамен.
Что ж. Перчатки брошены.
– Мой дорогой сэр, я глубоко польщен. Однако позвольте мне вас уверить, что все слухи на мой счет совершенно справедливы. Я не тот юноша, которого вы знали годы назад. – Он сделал паузу, на мгновение опустив взгляд на руки, после чего снова поднял голову, глядя прямо в глаза Ярмуту. – Кроме того, из меня выйдет скверный муж.
– Вы сделали мою дочь предметом вашего внимания, – произнес Ярмут, и впервые в его ровном голосе появились стальные нотки.
– Уверяю вас, сэр, я уже осознал свою ошибку, – ответил Давенпорт, поклонившись. – Я намеревался при нашей следующей встрече порвать с ней раз и навсегда.
Давенпорт скрылся из бального зала при первой же возможности. Игра в карты в тот вечер вряд ли могла его привлечь, поэтому оставалось либо отправиться домой, либо найти какое-нибудь другое развлечение в городе.
Перед его мысленным взором снова и снова вставало искаженное презрением лицо Джеральда, когда он упомянул падение Давенпорта. Когда-то они были друзьями и отчаянными соперниками, вдохновлявшими друг друга на новые открытия. Теперь же Давенпорт стал для всех посмешищем, изгнанным из Королевского института. Его бывший коллега презирал его за это, считая утрату репутации равносильной предательству. Еще одна цена, которую Давенпорту пришлось заплатить за свободу.
Встреча с леди Марией оставила кислый привкус в его рту. Ему казалось, что последние два дня он пил из чистого прохладного родника, лишь для того чтобы следом ему сунули в рот ложку уксуса. Желание освежить нёбо, снова увидев Хилари, было слишком сильным, чтобы не обращать на него внимания.
О да, он был раздражен и сильно не в духе. Сначала ему нужно было устроить ее дебют, а уже потом перейти к куда более захватывающей задаче – соблазнению.
Он наверняка уговорит Розамунду сопровождать Хилари в свет – Давенпорт нимало не сомневался, что добьется успеха со своей мягкосердечной кузиной. Оставалась еще одна непростая задача – уговорить опекуна девушки согласиться с предложенным планом. Однако Давенпорт был уверен, что, если он сумеет поставить Девера перед свершившимся фактом, у того не останется другого выхода, как только уступить.
Он будет просто глупцом, если не уступит. Обреченная гнить заживо в Грейндже, Хилари не представляла для него никакого интереса. Во время лондонского сезона ей представится случай составить подходящую партию, которая сделает честь ее семье, а заодно поможет братьям сбыть ее с рук. Девер мог быть человеком грубоватым, но далеко не глупым. Он легко увидит все преимущества того, что в свет девушку выведет именно Розамунда.
Прежде чем он успел что-либо сообразить, Давенпорт оказался стоящим в коридоре рядом с бывшей спальней Жаклин – куда, как он слышал, домоправительница собиралась проводить Хилари.
Бедняжка. Она так утомилась в пути. Без сомнения, сейчас она уже крепко спала.
Быстро оглянувшись по сторонам, он повернул ручку двери и проскользнул в безмолвную спальню.
Глава 13
Давенпорт прикрыл за собой дверь. Комната, освещенная только камином, была погружена в полумрак, и ему пришлось выждать несколько мгновений, пока его глаза привыкнут к темноте.
Его встретила тишина, нарушаемая лишь тиканьем каминных часов. Он не мог слышать ее слабое, ровное дыхание, как минувшей ночью. На какой-то миг он даже подумал, что попал не в ту комнату, но потом сообразил, что занавески вокруг постели были задернуты. Давенпорт потихоньку приблизился к кровати и приоткрыл бархатные драпировки.
Она была там, погруженная в глубокий сон. В темноте он не мог различить очертаний ее тела – только бесформенную массу постельного белья. Вся закутанная в одеяла, спящая сном праведницы…
Он знал по опыту, как крепко она спала. Прошлой ночью он поднял ее с кресла, перенес на кровать и уложил рядом с собой, чтобы развязать ее корсет. Оберегая ее скромность, он даже сделал это с закрытыми глазами, скользя пальцами под одолженной у хозяев ночной рубашкой, которую она надела.
Нельзя сказать, чтобы прикосновение к ней не доставляло ему удовольствия – он даже не удержался от некоторых «случайных» вольностей, вовсе не оправдывавшихся необходимостью снять дамский корсет. Воспоминание об этом до сих пор согревало его.
Самым трудным оказалось извлечь уже расшнурованный корсет из-под ночной рубашки. Давенпорт был уверен, что она проснется. Однако она не проснулась – что, впрочем, было неудивительно после такого долгого и утомительного дня.
Давенпорт вынул тонкую свечку из сосуда на камине и, поднеся ее к огню, зажег с ее помощью одну из свечей. Затем он поднес свечу к постели, уверенный в том, что даже стадо слонов ее не разбудит. А если даже и разбудит, что в этом дурного? Ведь им нужно было выработать свою тактику на предстоящий день. А если это, в свою очередь, приведет к чему-то более интересному, кто он такой, чтобы сетовать?
Он заметил, что она забыла заплести волосы в косу. Мягкий золотистый свет свечей подчеркивал темное золото ее разметавшихся прядей. Во сне, с умиротворенным выражением лица и слегка приоткрытыми в слабом подобии улыбки губами она выглядела восхитительно свежей и очень, очень милой.
От этого зрелища дыхание замерло в его груди.
Он хотел, чтобы она проснулась и они могли обсудить ее будущее, а также то, что произошло этим вечером в бальном зале. Кроме того, он хотел – вернее, горел желанием – разбудить ее и в метафорическом смысле слова тоже. Когда еще невинность казалась ему настолько притягательной и настолько неотразимой?
И все же не только ее невинность влекла его к ней, но и отвага, с которой она следовала за своим заветным желанием, а также ее способность видеть то, что скрывалось за его добродушным подшучиванием и внешностью повесы. И до чего же восхитительной она выглядела, озадаченная своим собственным желанием. Она, по всей вероятности, даже не понимала, что все эти вспышки внутри ее, от которых ее то и дело бросало в жар, были проявлением старой доброй плотской страсти.
Да, добропорядочная мисс Девер была способна на великую страсть. Уже сам ее характер свидетельствовал об этом. Будет жаль, если она выйдет замуж за какого-нибудь деревенского зануду, который понятия не имеет, каким образом воспламенить в ней эту страсть.
Он твердо верил в право каждой женщины на удовольствие для себя. Он уже переспал с достаточным количеством замужних дам, чтобы понять: если бы их мужья удовлетворяли их в постели, они бы не искали его общества. Что за преступление – держать их в невежестве! Большинство из них даже не знали, что потеряли.
Неожиданно он задался вопросом, правильно ли поступал, помогая Хилари в поисках мужа. Зная, как неодобрительно она относилась к нему, собственным братьям и прочим мужчинам того же сорта, он мог представить себе, что она предпочтет выбрать в супруги степенного старого трезвенника – кого-нибудь вроде Бекингема, ради всего святого!
Он моргнул. Бекингем подошел бы ей как нельзя лучше.
От этой мысли ему захотелось что-то ущипнуть – лучше всего гранитную челюсть его кузена.
Но нет. Давенпорт с облегчением вспомнил о том, что хотя граф Бекингем неизменно выполнял свой долг, заседая в палате лордов во время сессий парламента, он никогда не принимал участия в увеселениях сезона. Кроме того, Бекс скорее всего станет воротить нос от одной идеи о свадьбе с девушкой из семейства Деверов. А Давенпорт не хотел видеть ее замужем за человеком, презирающим ее семью. Это было бы еще хуже, чем брак с вышеупомянутым деревенским занудой.
Горячий воск капнул на его затянутую в перчатку руку. Он поспешно вставил свечу в подсвечник на столике рядом с кроватью.
Беспокойно забормотав, Хилари повернула лицо к свету, словно ища чего-то. Затянувшийся взмах ресниц – и вот она уже открыла глаза, прищурившись от света свечи.
– Не беспокойтесь, это я, – произнес он чуть слышно. – Давенпорт.
– Гм-м… – Она не окончательно проснулась, иначе непременно закричала бы.
Давенпорт улыбнулся про себя. Он был возбужден, как какой-нибудь прыщавый юнец, а она этого будто совсем не замечала. Перед ним была единственная женщина, способная противостоять его пресловутому очарованию. И о чем он только думал, разбудив ее посреди ночи после такого утомительного путешествия? Ему следовало знать лучше…
Жаль только, что мужской орган в его брюках не мог рассуждать столь же последовательно и логично, как и его мозг.
– Спите спокойно, – пробормотал он, слегка скривив губы.
– Ммм… – Она вздохнула и снова закрыла глаза.
Давенпорт прикрыл ее плечо одеялом и забрал свечу. Произнеся безмолвную молитву и собравшись с силами, он заставил себя отойти от кровати.
Один беглый осмотр украдкой подсказал ему, что в тускло освещенном коридоре никого не было. Он вышел из спальни, огляделся по сторонам и медленно, бесшумно прикрыл за собой дверь.
Его пальцы едва оторвались от дверной ручки, когда из-за угла в коридоре появилась Розамунда:
– Джонатан? Я так и знала!
Проклятие. Целая череда отборных ругательств промелькнула в его сознании, пока он отчаянно пытался придумать правдоподобное объяснение, как и почему здесь оказался.
Ему приходилось сталкиваться с головорезами, задирами и хулиганами, но ни один из них не внушал ему таких опасений, как выражение гнева на лице этой прекрасной беременной женщины. Ее золотистые, как гинея, локоны так и подпрыгивали, когда Розамунда направилась к нему, ее небесно-голубые глаза пылали убийственной яростью.
Давенпорт поднял руки, как бы сдаваясь.
– Рози, я сейчас все тебе объясню.
Ее рука сомкнулась вокруг его запястья. Выразительным шепотом она произнесла:
– Я хочу, чтобы эта девица сейчас же покинула мой дом.
Он накрыл ее руку своей.
– Нет, Рози, ты не понимаешь. Я даже не прикасался к ней. Она проделала долгий путь и сейчас находится в чужом доме, среди чужих людей. Я просто пришел удостовериться, не нужно ли ей что-нибудь.
– Ты вполне мог выяснить это у домоправительницы, – прошипела Розамунда, крепче сжав его ладонь. – Джентльмены не заходят в спальню к даме никогда и ни при каких обстоятельствах. Во всяком случае, в моем доме.
Она распахнула дверь в спальню, без сомнения, ожидая увидеть там отталкивающую картину. Давенпорт поднял повыше свечу, чтобы осветить темную комнату. Любой мог убедиться, что Хилари крепко спала. Нигде никаких следов жарких любовных объятий.
Вспомнив о том, что он не успел сделать, Давенпорт подошел к кровати и осторожно задернул занавески, чтобы утренний свет не разбудил девушку. Затем он отступил на шаг и, обернувшись, увидел, что Розамунда как-то странно на него смотрит.
Поднеся палец к губам, он взял кузину под руку и вывел ее из спальни.
– Она очень устала, – произнес он. – Пусть себе спит.
Снова оказавшись в коридоре и закрыв за собой дверь, Розамунда, понизив голос, произнесла:
– Я готова допустить, что этой ночью между вами ничего не произошло, но все равно мне это совсем не нравится, Джонатан. То, что ты считаешь себя вправе заходить в спальню этой девушки, говорит об одном из двух: либо она твоя любовница…
– Я же говорил тебе, что она не…
– Либо, – продолжала Розамунда, нахмурившись оттого, что ее перебили, – она добропорядочная девушка, чья честь подвергается серьезной опасности с твоей стороны. Что, если бы тебя увидела миссис Фейтфул или одна из горничных? Тебе пришлось бы жениться на девушке, и можно представить, какой из-за этого поднялся бы шум!
В груди его все как-то странно сжалось, вызвав вспышку гнева.
– Ты не всегда была такой рьяной сторонницей приличий, Рози. Помнится, ты упоминала пару-другую проделок…
– Так ведь то было с Гриффином, болван! Мы полюбили друг друга, обручились, и теперь женаты. – Она подняла вверх руки. – И когда только ты вобьешь себе в голову, что с женщинами нельзя обращаться так бездумно и эгоистично – в особенности женщинами из такой семьи?
Ее лицо приняло решительное выражение.
– Этим же утром я пошлю за лордом Девером.
Он застонал:
– Не делай этого, Рози. Только не сейчас. Не раньше, чем ты узнаешь ее поближе. Она…
– Ты, очевидно, не понимаешь, какие нравы царят в высшем свете, – произнесла Розамунда с пугающим терпением в голосе. – Если ты опозоришь девушку под моей крышей, все станут винить меня – и будут правы. – Ее глаза подозрительно увлажнились. – А я-то доверяла тебе, Джонатан. Когда ты сказал, что она не твоя пассия…
– Она не моя…
– Но ты хочешь, чтобы она стала ею! – отрезала Розамунда. – Ты бы никогда не хлопотал так из чистого альтруизма. Ни один мужчина не стал бы этого делать. – Она задумалась. – Кроме, возможно, Бекингема.
– О да. Бекс – само воплощение благородства. – Давенпорт почти прорычал эти слова, заставив Розамунду отступить. Однако его это не заботило. Она должна была его выслушать. – Я привез к тебе мисс Девер потому, что ей пришлось всю жизнь страдать от своих родственников-мужчин. Она была вынуждена зарабатывать себе на жизнь в качестве гувернантки и никогда не имела возможности насладиться лондонским сезоном, как любая другая девушка с ее положением в обществе. Академия отказала ей от места только потому, что она из семьи Деверов, и ей пришлось вернуться домой. Рози, усадьба ее братьев пахнет хуже, чем псарня, и когда мы прибыли туда, дом был полон непотребных девиц. Совершенно очевидно, что эти деревенские пропойцы и не собирались менять свой образ жизни из-за присутствия под их крышей сестры. Можешь ли ты представить себя или Сесили в подобном положении?
Она поморщилась.
– Что ж, давай, – произнес он с нескрываемой горечью, – отошли ее обратно. Хилари Девер столь же невинна и чиста, как и любая из вас, когда вы были юными дебютантками. Ей так не терпелось поскорее покинуть это место, что она согласилась взять меня в качестве сопровождающего; а ты можешь не сомневаться, что она с самого начала верно оценила мой характер. Я казался ей меньшим из двух зол.
Розамунда моргнула и немного расслабилась. Внезапно глаза ее округлились – как если бы ей в голову пришла неожиданная мысль. Этот взгляд вернул ему надежду, но лишь до тех пор, пока она не отмахнулась от своей догадки, в чем бы она ни заключалась.
– Об этом не может быть и речи. Какой бы невинной она ни была, я не могу оставить ее здесь, не поставив в известность ее опекуна.
Давенпорт провел рукой по волосам и отвернулся, чтобы кузина не видела разочарования на его лице. До чего же никчемным он был! Ему бы следовало стряхнуть с себя эту мысль, оставив в душе лишь легкое сожаление оттого, что ему так и не удалось переспать с женщиной, которую он так желал. Однако ему не хотелось даже думать о том, что Хилари придется снова вернуться в этот сарай и терпеть разного рода унижения без какой-либо надежды выбраться оттуда.
Он с силой выдохнул воздух. Никогда прежде ему не хотелось встряхнуть женщину за плечи, но сейчас он был близок к этому. Не в силах смотреть в сторону Розамунды, он уставился вверх на лепнину, украшавшую потолок коридора.
– Значит, все было напрасно.
Он просто обязан был что-то придумать. Он не мог допустить, чтобы Хилари вернулась домой ни с чем.
После продолжительной паузы Розамунда заговорила:
– Если – если – выяснится, что девушка так чиста, как ты говоришь, я приглашу ее остаться с нами на весь сезон. И сумею убедить Монфора использовать свое влияние на ее опекуна, чтобы тот дал согласие.
Он обернулся к ней, стремительный, как щенок, не в состоянии скрыть свою радость:
– Ты сделаешь это?
– Д-да. – Она глубоко вздохнула. – Да, Джонатан, я сделаю это.
– Спасибо, Рози! – Улыбаясь, он взял руки кузины в свои, притянул ее к себе и от души чмокнул прямо в губы. Смеясь и краснея, она оттолкнула его:
– Боже правый, если Гриффин увидит нас, то вырвет твою печень. А теперь нам нужно спуститься вниз. Я и так уже слишком долго отсутствовала, пренебрегая своими гостями.
Хилари проснулась с паническим ощущением того, что не знает, где находится. Занавески вокруг ее кровати были задернуты, заслоняя не только свет, но и все, что помогло бы ей сориентироваться.
Однако еще больше ее смутило то, что постель под ней была мягкой, как облако. Постельное белье пахло лавандой, а покрывало приятно шуршало всякий раз, стоило ей пошевелиться. Когда ее глаза привыкли к полумраку, она заметила, что окружавшие ее пышные драпировки были сделаны из дорогого бархата.
Тут на нее нахлынули воспоминания. Боже правый! Который сейчас час?
Читать бесплатно другие книги:
