Будь со мною нежен Крамер Киран
– Неплохо! Мне нравится.
– На официальное открытие приедут трое пожарных, с которыми отец Кармелы работал до одиннадцатого сентября. Они и разрежут ленту.
– А я ни сном ни духом про ее отца, – сказал Харрисон.
– Кармела раньше никогда о нем не упоминала, и только теперь осмелилась достать этот скелет из шкафа. Она меняется буквально на глазах. К ее общительности и радушию прибавилось некое спокойствие.
– Недурно, – заметил Харрисон. – Короче, из твоих слов можно сделать вывод, что она ангел во плоти?
– Для меня – да.
– Я рад. Рад за вас обоих. – Он ненадолго замолчал. – Мне пора, Гейдж. Хорошо, что мы поговорили. Надеюсь, строительство идет без проволочек?
– Так и есть. Все идет как по маслу. Удачи в Лос-Анджелесе.
– Спасибо.
Положив трубку, он спешно записал слова и аккорды для «Классс-но…», затем собрал разбросанные на полу бутылки и вынес на крыльцо велосипед. Завтра приедет горничная и наведет тут безупречную чистоту.
Время паковать чемоданы в Лос-Анджелес.
Если бы пес Сэм и впрямь существовал, Харрисон сел бы на крыльце, почесал его за ухом и сказал: «Хорошо, что негодяй остался с носом, так ведь?»
Он был действительно рад такому неожиданному повороту событий. Тру молодец, что решила-таки бросить Дабза, и еще больший молодец, что устроила выставку.
Стоя под душем, напевал он хриплым голосом: «Да эта девушка – огонь». Весть о ее оглушительном триумфе помогла ему утихомирить собственную тоску и печаль.
Приведя себя в божеский вид, он полез за любимой кожаной сумкой, чтобы собрать вещи в дорогу, и в шкафу наткнулся на отцовскую гитару, к которой не притрагивался с момента возвращения. К удивлению Харрисона, уголки губ сами потянулись вверх. Он больше не испытывал чувства вины, только любовь и сожаление.
Проведя рукой по гладкой поверхности инструмента, он будто растворился в своем детстве.
Отец.
Харрисон посетил его в тюрьме всего один раз. Мама тогда едва набрала денег на бензин, чтобы доехать до Колумбии. Глядя на сына через разделявшее их стекло, отец попросил его научиться играть на этой старой гитаре.
Усевшись на край постели, Харрисон попытался взять аккорд. Гитара была безнадежно расстроена, но если поменять струны и отреставрировать, прослужит еще не один год.
И непременно на своем следующем концерте он сыграет на ней, почтив тем самым память отца.
Что это? В корпусе раздался легкий шорох. Он бережно встряхнул инструмент. Должно быть, от внутренней рамы отвалился кусочек дерева. Харрисон вновь потряс гитару, лелея надежду на то, что щепка выпадет наружу, но вместо этого на пол упал бумажный шарик.
Что за чертовщина?
И тут он вспомнил. Мальчишками они с Гейджем использовали отцовскую гитару как секретный почтовый ящик. Там они оставляли друг другу записки. Но вечно это продолжаться не могло. Когда ему было семь, а Гейджу – десять, отец их прищучил, и запретил использовать гитару не по назначению.
Разворачивая пожелтевший бумажный комочек, Харрисон сгорал от любопытства. Что же гласило тайное послание? И кто его отправил – он или Гейдж?
Узнав девчачий почерк, который частенько видел на уроках, Харрисон остолбенел. Роспись внизу подтверждала его догадку.
Это была записка от Тру Мейбенк, двенадцати лет от роду.
Но если писал не Гейдж и не Харрисон, как записка оказалась в корпусе гитары?
Отложив рассуждения на потом, он стал читать. Ни с того ни с сего глаза защипало, и он вернулся к первым строчкам. Затем прочитал письмо снова.
И снова.
Тру жаловалась на неудавшийся день рождения и писала, что больше не сможет играть в «Раю песчаного доллара», потому что на нее свалилась куча обязанностей дома.
«Надеюсь, ты поймешь: моей семье нужно, чтобы я стала взрослой.
Но, Харрисон, я так тебя люблю! И буду любить всегда, а когда придет время оставить родительский дом, отправлюсь тебя искать. И ничто меня не остановит – я тебя найду. Истинная дружба на вес золота; таких друзей, как ты, встречаешь только раз в жизни. Твоя принцесса-сиви Тру. Целую».
Это еще загадочнее, чем «негодяй побеждает». Харрисон тревожно огляделся по сторонам, боясь, что в комнату проник дух Рода Серлинга.[35]
Минуту спустя позвонил Дэн.
– Ну как идет сочинительство?
– Отлично. – Харрисон складывал любимые футболки, именно так, как учила мама, и убирал в сумку. – На этой неделе скину версию песни ребятам из студии.
– Фантастика. Продюсеры в Лос-Анджелесе будут пылинки с тебя сдувать. Они в восторге от твоего участия в шоу. А теперь приготовься к сюрпризу. Ты крепко стоишь на ногах?
Услышав сумму гонорара, Харрисон был вынужден присесть.
– Это нелепо.
– Они убеждены в том, что ты стоишь этих денег.
– Спасибо, что все это провернул, Дэн.
– Рад стараться.
Харрисон почесал затылок.
– Есть только одна проблема.
– Говори. Они охотно все уладят. Пойдут на все, лишь бы тебя заполучить.
И как можно мягче Харрисон сказал:
– Я передумал. Извини.
Молчание в трубке напоминало затишье перед бурей.
– Почему? – медленно проговорил наконец Дэн.
– Хочу остаться на Восточном побережье. Здесь живут близкие мне люди, и я не хотел бы покидать их…
– Ты о брате?
– Да, но не только.
– А еще о той блондинке, что ездит на жуткой колымаге?
– И о ней в том числе. Особенно о ней.
– Что ж… мои поздравления. А то я уже собирался купить тебе плюшевого песика, чтобы ты хоть кого-то мог звать Сэмом. Честно говоря, боялся, что от одиночества у тебя вконец съедет крыша.
Харрисон искренне расхохотался.
– Вот только не знаю, примет ли она меня. Не представляю, как мы будем жить вместе и заниматься каждый своим делом. Ведь эта работа требует много сил и времени.
– Это серьезный шаг.
– Да.
– Серьезный и прекрасный. Положись на меня. Я позабочусь о твоей карьере. С тобой – хоть на войну, старина. Мы что-нибудь сообразим. Пока, увы, придется обойтись без телепорта, но у нас есть скайп, ноутбуки, да и звукозаписывающие студии давно изобретены. Студии, кстати, имеются почти в каждом мало-мальски заметном городишке.
– Спасибо, Дэн. И раз уж ты настоящий друг, я разрешаю тебе нажимать кнопку отбоя первым.
– Это честь для меня.
И в трубке раздался гудок.
Ах, Дэн. Добряк, каких поискать.
Весело насвистывая, Харрисон застегнул упакованную сумку. Сегодня вечером он полетит в Чарлстон регулярным рейсом и напишет пару-тройку песен в номере отеля «Фрэнсис Марион», а утром направится прямиком в Бискейн, чтобы успеть к открытию «Чертовых янки».
«Но по пути ты обязательно заскочишь к Тру».
Харрисон так нервничал, что скрутило живот. Из головы не выходила та последняя встреча, когда при всех он объявил ей о своих намерениях. За гробовым молчанием последовали насмешки, горечь отказа и боль от того, что он сделал с Тру, которая рыдала в его руках, обнимавших ее худенькие плечи…
Эти воспоминания до сих пор внушали ему страх. История, конечно, может повториться. Надо ли вновь ставить ее в такое положение? Не чересчур ли он эгоистичен? Или наивен? Не пора ли ему, смирившись с холостяцкой долей, перестать ломать судьбы людей, которые хотят вести простую нормальную жизнь?
Ответов на эти вопросы у него не было.
Чтобы немного снизить градус напряжения, он должен застать ее дома, а не на открытии магазина. Там они смогут поговорить наедине, вдали от любопытных глаз. Если поторопиться, он успеет к завтраку. Он уже представлял, как Тру готовит свою фирменную овсянку, и они с наслаждением ее едят. А затем он спросит о копировальном аппарате, и Тру поведет его на чердак, где…
Что там случится, он не знал.
Добавит новый тонер в копировальный аппарат? Или, сгорая от нетерпения, обнимет ее? А может, встанет на колено и признается в любви? Споет песню «Мисс Каприз», которую так еще и не написал?
Да уж, план провальный. Но по крайней мере они пойдут на чердак. Хотя, возможно, ему стоит совершить что-нибудь невероятное на кухне?
– Была не была! – решился наконец Харрисон и, заперев за собой дверь, кинул сумку на сиденье машины. И тут его осенило: ничего не надо выбирать – просто сделать все вышеперечисленное, начиная с тонера и заканчивая песней.
Потому что любовь – дело серьезное.
Глава 34
– Ну что, нам придется опять искать жильцов? – спросила сестру Уизи через два дня после несостоявшейся свадьбы, когда они собирали яйца в сарае.
– Наверное, – вздохнула Тру. – Почему бы и нет?
Уизи выпрямилась.
– Мы отлично проживем и без Дабза.
– Конечно, мы справимся. – Тру верила в это всем сердцем. У них по-прежнему есть ферма. А продажа ее работ принесет им дополнительную прибыль. Но самую большую ставку Тру делала на арт-брокера, который взял бы сразу несколько копий одной удачной работы… той, что можно запросто развесить по офисам, больницам и гостиницам любого города.
– Без Дабза ты выглядишь счастливее, – отметила Уизи.
– Я и правда счастлива.
Тру обхватила ладонью теплое коричневое яичко и положила в корзину. Она скучала по Харрисону, но в целом была всем довольна. Она решила покончить с осторожностью и чаще рисковать. Ведь теперь она свободный художник. У нее есть Мейбенк-холл, Кармела и Уизи. И даже залив Бискейн на ее стороне. Вечеринка, которую она экспромтом устроила после выставки, доказала, что большинство горожан на дух не выносят Пенн, однако еще больше ее удивило, что все они всегда считали Дабза скверной партией.
«Он лишь город, а ты – бескрайняя страна» – именно так звучал коллективный вердикт.
Об их размолвке сожалел лишь местный застройщик – господин Йорк.
– Мне жаль, дорогая. На задах вашего поместья мы бы построили первоклассный жилой район. Дайте знать, если надумаете продать землю. Я мигом примчусь к вам с чертежами.
– Мистер Йорк, я и понятия не имела о вашем с Дабзом договоре.
Трудно поверить, неужели мистер Йорк залился краской?
– И я не собираюсь ничего продавать. Ни сейчас, ни потом. Никогда! Так что умерьте свой энтузиазм.
День выдался погожий, так что открытие «Чертовых янки» должно пройти на высшем уровне. Тру нашла очередное яйцо, а потом еще.
– У кур тоже улучшилось настроение, – сказала она Уизи. – Яиц как никогда.
Жизнь непременно наладится, надо только подождать. Время лечит. Рано или поздно Харрисон наверняка исчезнет из ее мыслей. Лет эдак в пятьдесят-шестьдесят буря эмоций точно стихнет.
Осталось потерпеть всего-то лет двадцать-тридцать.
О матерь божья, ну кого она обманывает? Харрисон – единственная любовь ее жизни: как же его забудешь. Хорошо, что через «Гугл» можно следить за новостями, так что в неведении она томиться не будет. Можно смотреть видео с ним, слушать его песни…
Нет, это превратится в дьявольскую пытку. Глаза вдруг наполнились слезами, и Тру сделала глубокий вдох.
– Я, наверное, пойду – надо сварить овсянку.
– Давай, я скоро присоединюсь, только курятник вычищу.
– Так моя же очередь…
– Знаю.
Тру улыбнулась: приятно сознавать, что сестра взрослеет не по дням, а по часам, – а потом, набрав в легкие воздуха, сказала:
– Думаю, тебе стоит попробовать жить самостоятельно уже в этом семестре, с самого начала.
Уизи чуть было не лишилась дара речи.
– Ты серьезно?
– Абсолютною. Ты готова, так что пора мне выпускать тебя из гнезда.
– О боже мой! – Уизи аж прослезилась, да и у Тру глаза были на мокром месте.
– Смотри не урони яйца. – Она поцеловала младшую сестру в щеку. – Увидимся за завтраком.
Она почти закончила готовить, когда вдруг раздался дверной звонок. Вероятно, Гейдж или Кармела пришли за подарочными наборами ирисок, которые Уизи и Тру приготовили накануне – специально для церемонии открытия. Гейдж до сих пор хранил здесь свои вещи, хотя две последние ночи провел в доме Кармелы. Уменьшив огонь и отложив ложку, Тру отправилась встречать гостей.
Но стоило ей открыть дверь, как ее бросило в холодный пот: на пороге стоял Дабз с натянутой улыбкой на лице.
– Тру, ты обворожительна.
Ее не слишком тронул этот вымученный комплимент, и она не собиралась его впускать.
– Доброе утро, Дабз. Чем обязана?
– Если ты не против, я хотел бы войти, чтобы побеседовать.
Хм… Тру была против, но грубить не собиралась: ведь они как-никак соседи, ко всему прочему, немало пережили вместе, – так что было бы глупо все испортить.
– Заходи. – Сухо улыбнувшись, Тру прошла на кухню, намереваясь выпроводить его до завтрака. – Присаживайся.
Он уселся в своей чопорной манере.
Что-то в его глазах испугало ее. Он был совсем не похож на того Дабза, за которого она собиралась выйти замуж. Перед ней сидел адвокат.
– Позволь мне обратиться к тебе с просьбой.
Она почувствовала, что необходимо перехватить инициативу.
– С удовольствием тебя выслушаю, но сначала хочу сказать, что я не в восторге от твоих переговоров с мистером Йорком за моей спиной. Зачем ты обсуждал с ним продажу моей земли?
Дабз невозмутимо повел бровью.
– Он просто хотел обговорить со мной подобную возможность. Ничего конкретного. Мы лишь поболтали за чашечкой кофе.
– Видно, удачно поболтали. Он уже и чертежи подготовил.
– О, он явно переусердствовал. Но я тут ни при чем.
– Мне плевать, о чем вы там говорили, главное – без моего участия. Так что у тебя за просьба?
Дабз снова расплылся в улыбке.
«Идиот», – подумала Тру. Сплошная фальшь. И не только улыбка. Как она раньше этого не замечала?
– Мы с тобой недавно говорили об Уизи, о том, что она моя сводноя сестра.
– Тише. – Поднявшись с места, Тру выглянула в окно. Слава богу, Уизи еще чистила курятник. – Она не в курсе, и пока я не планирую менять положение дел. Скоро она уедет в колледж, так что пока не время для эмоциональных потрясений.
– Мудрое решение, – заметил Дабз.
– Это оптимальный вариант в нашей ситуации. – Она быстро прикусила язык, ругая себя за многословие. Не стоит вступать с ним в полемику.
Дабз вытащил из папки, на которую Тру не обратила поначалу внимания, какие-то бумаги и продолжил:
– Более того, буду признателен, если ты подпишешь эти документы. Если угодно, можешь ознакомиться. Там все доступно изложено. Это всего лишь контракт, по условиям которого вы, члены семейства Мейбенк, отказываетесь от притязаний на имущество моего отца.
Ух ты, как быстро они стали чужими людьми.
Тру почувствовала дурноту.
– Ты, наверное, шутишь?
– Нет. – Он пожал плечами. – Просто защищаю интересы семьи. Я бы сделал то же самое, даже будь мы женаты, так что прошу воздержаться от категоричных оценок.
– Но от нас-то с Уизи к чему защищаться? Это… это же абсурд!
Он нетерпеливо поджал губы.
– Именно поэтому ты никогда не станешь адвокатом. Это вовсе не абсурд. Кто угодно может отсудить у нас часть отцовского состояния.
– Но мы не «кто угодно». Мы всегда были добрыми соседями и друзьями. И нам не нужны ваши деньги.
– Да неужели? – Он цинично вскинул подбородок. – Когда мы обручились, ты была не прочь воспользоваться ими, чтобы отремонтировать Мейбенк-холл.
Тру покраснела.
– То было совсем другое дело. Мы жили здесь вместе, помнишь?
Слишком поздно. Слово не воробей. Дабз обвинил ее в том, что она некогда позарилась на его деньги.
– Я не охотница за богатенькими маменькиными сыночками, если ты это имеешь в виду. Ведь именно я отменила помолвку, если помнишь. – Тру резко встала из-за стола. – Я не стану унижаться, подписывая эти бумаги, придется тебе поверить мне на слово. Мы никогда не посягнем на капиталы твоего отца. Давай жить в мире, Дабз, – город у нас маленький.
Поднявшись вслед за ней, Дабз гневно швырнув бумаги на стол.
– Не заставляй меня прибегать к крайним мерам. У тебя десять минут на то, чтобы их просмотреть и подписать. В противном случае я выйду во двор и скажу Уизи правду.
Тру почувствовала, как кровь прилила к лицу, в висках застучало.
– Ты перегибаешь палку. Это жестоко. Если я решу с ней поговорить, то выберу подходящий момент. И глядя на тебя сейчас, я отнюдь не уверена в том, что ей нужно знать о вашем родстве.
– Девять минут, – сухо объявил Дабз.
– Будь по-твоему. – Трясущимися руками Тру взяла бумаги и села за стол. – Не верится, что ты до этого дошел.
– Вот ручка.
Тру начала читать. Пестрящая терминами юридическая околесица. Осталось только надеяться, что за пафосными фразами не кроется какой-то подвох.
– Откуда мне знать, что ты не станешь меня шантажировать?
– Мне от тебя ничего не надо. Чарлстонские красотки проходу не дают. – Дабз сделал короткую паузу. – И в Нью-Йорке, кстати, тоже.
Тру словно перекрыли кислород.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Теперь тебе только и остается, что гадать, да? – Он окинул ее самодовольным взглядом.
Ублюдок. Вся эта работа по ночам, на которую он жаловался в эсэмэсках… Долгое молчание во время телефонных разговоров… Тру списывала это на его любовь к спортивным трансляциям.
– Что ж, в кои-то веки я совершила разумный поступок. Ты все-таки оказался прав: яблочко от яблони недалеко падает.
– Туше! – Дабз взглянул на свои элегантные часы и спокойно напомнил: – Шесть минут.
Еле сдерживая слезы, Тру принялась лихорадочно дочитывать документ.
– Прекрати, сестра! – раздался из коридора сердитый голос Уизи. – Пусть подавится своими бумагами.
Мгновением позже Тру заметила Уизи, стоявшую в дверях с бледным, перекошенным от гнева лицом. Она, верно, обогнула дом, оставила корзину с яйцами в сарае и зашла через главный вход.
– Проклятье! – процедил Дабз сквозь зубы.
– Уизи, солнышко… – начала Тру.
Но ту было уже не остановить. Указав на заднюю дверь, она выкрикнула:
– Убирайся из моего дома, Дабз Уэринг. Мне плевать, что в наших жилах течет одна кровь. Ты подонок и лицемер. Ты воспользовался моей сестрой в минуту горя и слабости. Катись отсюда и не вздумай больше к нам соваться.
Видимо, проникнувшись ее речью, собаки дружно залаяли.
– Остынь, Уизи! – Дабз оттолкнул слюнявые морды Джорджа и Эда. Но это только спровоцировало Страйкера, Бу и Скитера, которые тут же облаяли его с новой силой. – Я попросту хотел избежать суда…
– Закрой свою пасть, – крикнула Уизи. – Заткнись и уходи, пока я не рассвирепела!
– О господи, Тру! – Его щеки побагровели, а губы уродливо скривились. – Урезонишь ты ее или нет?
– Уходи немедленно! Ты пришел лишь для того, чтобы опять взбаламутить воду. Если будешь вести себя прилично, я, возможно, тебя и прощу. Когда-нибудь. Но сегодня ты меня огорчил не на шутку.
– Истерички.
Встав около сестры, Уизи взяла в руку два яйца.
– Будь другом, покинь дом черным ходом, собаки тебя проводят. – Тру рассчитывала сполна насладиться этой сценой. – Может, и петух Фред присоединится к вашей компании. Он сегодня в особо мерзком настроении, вот мы и выгнали его из курятника, чтоб выпустил пар. Так что будь начеку – он страсть как любит клюнуть, да все в глаз норовит.
Дабз прищурился.
– Теперь вы, слава богу, не моя забота.
Уизи переложила яйца из руки в руку, будто собиралась бросить, и он поспешил ретироваться.
Вслед ему раздался дружный хохот сестер.
Отсмеявшись, они вернулись на кухню, положили яйца в корзину, и вдруг Уизи жалобно всхлипнула:
– Значит, папочка мне не родной?
– Ну что ты. – Тру крепко обняла сестру. – Он тебя очень любил и считал своей дочкой.
Уизи залилась слезами, а Тру всеми силами пыталась ее утешить:
– Кто каждый день брал тебя на колени? Кто подарил тебе красный велосипед, о котором ты мечтала?
– Но у мамы был другой мужчина…
– Папа все знал. – Тру погладила ее по голове. – И простил ее. Ты была его любимой дочкой. Он очень дорожил всеми нами, и ничто не в силах изменить это.
Взяв кухонное полотенце, она утерла Уизи слезы.
Та наконец притихла, впервые за несколько минут, немного успоилась и, судорожно вздыхая, проговорила:
– Секрет, оказывается, был во мне. Страшная тайна…
– Поразительно, да? – Тру ласково улыбнулась ей. – А ты все выпытывала секреты у окружающих.
Уизи вновь разревелась.
– Я хотела тебе рассказать, попозже. Сначала нужно было все обдумать.
Уизи промокнула глаза полотенцем.
– Я рада, что теперь мне все известно.
– Все нормально, сестричка? – Тру смахнула волосы с ее лица. – Такая новость кого угодно выведет из равновесия.
Помолчав, Уизи спросила:
– И давно ты в курсе?
– С восьми лет, но о деталях я и не подозревала.
Читать бесплатно другие книги:
