Наследник поручика гвардии Шестёра Юрий
– Выходит, что не зря, Петр Михайлович, мы создали в Морском техническом комитете ваш отдел минного оружия. Успехи боевого применения минного оружия на Черном море подтвердили правильность и своевременность нашего решения, – морской министр удовлетворенно постучал пальцами по столешнице письменного стола. – Главное – турки резко снизили активность, опасаясь атак наших минных катеров.
– Я, ваше высокопревосходительство, полностью разделяю вашу точку зрения.
– Это не столько моя точка зрения, сколько один из выводов, сделанных военным министром в своем докладе государю – докладе о ходе вооруженной борьбы на всех театрах военных действий. А посему, учитывая ваш вклад в развитие минного оружия, он подписал указ, согласно которому вам присвоен чин капитана 1-го ранга досрочно.
– Служу Отечеству! – произнес Петр Михайлович, став по стойке «смирно».
– Мало того, этим же указом вы награждены орденом Равноапостольного князя Владимира II степени, – морской министр встал, обошел стол и заранее приготовленным шилом отработанным движением сделал прокол на мундире Петра Михайловича. Затем он открыл коробочку и, вынув из нее серебряную шестиконечную звезду, привинтил к мундиру. Сделав пару шагов назад, министр окинул новоиспеченного капитана 1-го ранга оценивающим взглядом. – Вот теперь совсем другое дело!
– Служу Отечеству! – произнес Петр Михайлович, не ожидавший стольких высочайших милостей.
– Служите, Петр Михайлович, как служили и до сих пор!.. Однако я вызвал вас не только по этому поводу.
Чуркин насторожился.
– Одновременно тем же высочайшим указом лейтенант Макаров, командир военного парохода «Великий князь Константин» произведен в капитан-лейтенанты, а также награжден орденом Святого Георгия IV степени и офицерской морской саблей с золотым эфесом.
– Как я рад, ваше высокопревосходительство! – воскликнул капитан 1-го ранга. – Государь по достоинству оценил вклад Степана Осиповича не только в развитие минного оружия, но и в его боевое применение!
– Нисколько не сомневаюсь в этом, – заметил министр. – А посему вы, господин капитан 1-го ранга, направляетесь в Севастополь для вручения капитан-лейтенанту Макарову, между прочим, вашему протеже, – коротко улыбнулся он, – выписки из высочайшего указа и всех положенных в соответствии с ним регалий.
– Будет исполнено, ваше высокопревосходительство! – заверил тот адмирала и, четко выполнив поворот «кругом» через левое плечо, покинул кабинет морского министра.
Петр Михайлович ликовал. Он радовался не только за себя, но еще более неожиданной возможности встречи со Степаном Осиповичем, да к тому же с вручением ему заслуженных регалий.
Разместившись в «адмиральской» каюте «Великого князя Константина» за столом, накрытым по «малой программе», решили в уединении, вдвоем и накоротке отметить встречу.
Петр Михайлович достал из баула небольшой пакет и папку. Макаров завороженно следил за его действиями. Чуркин вынул из папки лист мелованной бумаги с двуглавым орлом в верхней части и протянул командиру. Тот осторожно, как святыню, взял лист в руки и стал внимательно читать. По мере чтения лицо его розовело, а глаза освещались радостью.
– Неужто так бывает, Петр Михайлович?! Так много и все сразу! – воскликнул Макаров и несколько растерянно посмотрел на гостя.
– Стало быть, бывает, Степан Осипович! Заслужили своими ратными делами!
Тот посмотрел на свои погоны и перевел вопросительный взгляд на Петра Михайловича, как бы спрашивая совета: «Как же быть с ними?».
– Я предусмотрел ваши возможные затруднения, – Чуркин рассмеялся и протянул ему пакет.
Развернув пакет, Макаров ахнул: в его руках оказались золотистые погоны с одним «просветом».
– Огромное спасибо за заботу, Петр Михайлович! Выручили!
– В трудную минуту…
– Побольше бы таких «трудных минут», Петр Михайлович! – рассмеялся Макаров и позвонил в колокольчик. – Поменяй-ка мне, Кузьма, погоны на мундире! – приказал он вестовому, тут же появившемуся в дверях каюты, и, протянув ему новые погоны, стал снимать мундир.
– Поздравляю вас, ваше благородие, с чином капитан-лейтенанта! – просиял тот. – Я мигом! – и метнулся с мундиром из каюты…
– Ну что же, Степан Осипович, давайте по старой доброй традиции «обмоем» наши очередные звездочки, – с подъемом произнес Петр Михайлович, когда тот надел принесенный вестовым мундир с новыми погонами, и вдруг осекся. – Хотя обмывать-то, собственно говоря, и нечего, – рассмеялся он: – У вас на плечах погоны безо всяких там звездочек.
Макаров с нескрываемым удовольствием глянул на свои погоны. Он очень хорошо помнил свои переживания в течение четырех долгих лет, ожидая производства в мичманы, после окончания мореходной школы: удастся ли «выбиться в люди», то есть стать флотским офицером с соответствующими перспективами, или всю жизнь прозябать штурманом на купеческих суденышках Дальнего Востока? И только спустя восемь лет после долгожданного производства в мичманы, лишь в прошлом году, он наконец-то надел лейтенантские погоны. А тут, как снег на голову, – досрочный чин капитан-лейтенанта! Было от чего закружиться его голове.
Вообще-то очередной воинский чин у каждого офицера всегда вызывает массу положительных эмоций. Долгожданный первый чин, то есть производство в офицеры, означает относительную свободу и определенное материальное благополучие после нескольких лет жизни под постоянным присмотром в Морском корпусе, где неукоснительно исповедуется основополагающий воспитательный принцип: «Прежде чем командовать, надо научиться подчиняться!». А вот последующие чины придают офицерам уверенности в себе, в своих возможностях дальнейшего продвижения по службе. Ведь не зря же еще великий Наполеон говорил, что плох тот солдат, который не носит в своем ранце маршальского жезла. И это – не карьерные устремления в общепринятом смысле, а побудительный мотив к дальнейшему росту воинского мастерства.
– И у меня, – перебил Петр Михайлович мысли Макарова, – уже капитана 1-го ранга, – те же чистые погоны, правда, с двумя «просветами».
Рассмеялся и Макаров:
– Тогда, Петр Михайлович, предлагаю выпить за «упокой души» наших с вами бывших звездочек!
– Принимается, Степан Осипович! Вам уж никак не откажешь в находчивости, – с удовлетворением отметил Петр Михайлович.
– Так чья школа, Петр Михайлович? – горячо воскликнул тот. – Ведь за два года, проведенных под вашим руководством, вы стали для меня не только уважаемым начальником, но и, если так можно выразиться, духовным наставником!
Петр Михайлович внимательно посмотрел на капитан-лейтенанта:
– Ваши слова отдают некоторым оттенком подобострастия, которое я, к вашему сведению, очень не уважаю. Кроме того, я ведь всего на шесть лет старше вас.
– Никакого подобострастия, и даже намека на него! Только чистосердечное признание! Что чувствую на самом деле и о чем думал не раз. Мне очень повезло в жизни, что судьба свела именно с вами, Петр Михайлович. А разница в возрасте… Вот, к примеру, вы – начальник отдела, но в то же время самый молодой офицер в этом самом отделе! – он коротко улыбнулся, а затем, сделав небольшую паузу, добавил: – И, кроме того, еще неизвестно, кем мне уготовано судьбой стать через шесть лет.
– В таком случае, Степан Осипович, прошу извинить меня за некоторую резкость, – Петр Михайлович приложил руку к сердцу.
Не спеша, по старому флотскому обычаю, осушили бокалы с традиционной мадерой и так же неторопливо закусили фруктами и шоколадом. Макаров блаженно улыбался своим мыслям. Затем Чуркин на правах хозяина каюты снова наполнил бокалы.
– А теперь, Степан Осипович, за вашу первую боевую награду! – он встал и поднял свой бокал.
– И за вашу вторую… – в тон ему ответствовал Макаров.
Петр Михайлович, как бы подводя итог официальной части их встречи, неожиданно предложил:
– А нет ли у вас, Степан Осипович, желания после окончания войны перейти в мой отдел на постоянной основе? – и рассмеялся: – Исключительно только для того, чтобы мне не быть в нем самым молодым офицером.
Макаров, оценив шутку своего покровителя, рассмеялся, но ответил затем серьезно:
– Большое спасибо, Петр Михайлович, за столь лестное предложение! Однако, к сожалению, я уже успел «заболеть» новой идеей.
– Какой же, если, конечно, не секрет? – заинтересованно спросил тот, хотя и был озадачен неожиданным отказом капитан-лейтенанта. Он, начальник отдела минного оружия, терял столь ценного сотрудника, на которого, честно говоря, очень рассчитывал.
– Да какой уж там секрет! Тем более от вас, Петр Михайлович! – недоуменно пожал плечами Макаров. – Работая с кораблестроителями над проектом создания быстроходных катеров для оснащения их шестовыми минами, а затем и руководя работами по переоборудованию «Великого князя Константина», я пришел к мысли о реальной возможности построения судна, способного преодолевать льды.
Капитан 1-го ранга что-то прикинул в уме.
– И не только, скажем, льды Финского залива, но и тяжелые арктические. Иными словами, речь идет о создании судна, которое сможет не только само продвигаться во льдах, но и прокладывать путь другим судам, – он тревожно и с надеждой на поддержку посмотрел на Петра Михайловича.
Тот удивленно приподнял брови, ожидая услышать что угодно, но только не эту ошеломившую его новость.
Макаров сосредоточился, отлично понимая, что именно сейчас решается вопрос о его будущем детище.
– Еще Петр Первый мечтал о морском пути через Ледовитое море. Ведя отчаянную борьбу с турками и шведами за выход России к морям, он прекрасно понимал, какие возможности откроются перед государством в случае организации торговых путей по северным и восточным морям из Архангельска в Китай и Индию. Мало того, что это был бы самый короткий путь в те страны, он – самое главное – пролегал бы только вдоль берегов Российской империи! То есть по отечественным водам, раз и навсегда избавляя русское купечество от иностранной зависимости, – он сделал короткую паузу. – И пусть не за одну навигацию, а с зимовками, но купеческие суда достигли бы этих благодатных стран, изобилующих драгоценными товарами, и, обменяв их на свои, вернулись тем же северным путем. Прибыль государевой казне, истощенной длительной Северной войной[104], сторицей окупила бы все расходы. – Макаров просветленным взглядом посмотрел на Петра Михайловича, внимательно слушавшего его, и продолжил: – Потому-то перед самой своей кончиной Петр и приказал организовать экспедицию под командой капитана-командора Витуса Беринга, чтобы окончательно убедиться в наличии пролива между Азией и Америкой.
Петр Михайлович понял, что Макаров уже давно задумывался над решением этой проблемы, а конкретное ее решение пришло к нему только в последнее время.
– А ведь предпосылки к тому действительно были, – задумчиво сказал он. – Смогли же поморы еще в конце XVI века освоить так называемый Мангазейский ход от Архангельска через Обскую губу в Мангазею – город на высоком берегу Оби, центр пушного промысла тех лет. Однако все дальнейшие попытки пробиться через Ледовитое море как с запада на восток, так и с востока на запад не увенчались успехом.
– Конечно же, Петр Михайлович! – с жаром воскликнул Макаров. – Ведь все эти суда были деревянными, не способными противостоять льдам! Однако, как мне представляется, и стальным судам навряд ли удастся преодолеть арктические льды. Здесь нужны корабли специальной постройки! – победоносно глянул он.
– Ледоходы? Или ледорезы? – улыбнулся Петр Михайлович, видя горящие глаза собеседника.
– Нет, Петр Михайлович! И еще раз – нет! Только ледоколы! Они должны как бы наползать своим скошенным носом на лед, а тот под тяжестью корпуса корабля будет раскалываться. Отсюда-то и название.
Петр Михайлович был поражен направленностью мысли этого незаурядного человека. Как же можно, спрашивается, раздвинуть огромное, уходящее за горизонт ледяное поле толстого арктического льда, чтобы протиснуть в образовавшуюся щель корпус большого корабля? Та ведь затем неизбежно сомкнется за ним, и корабль этот окажется в ледяной ловушке! В этом случае задний ход исключен – корабль неизбежно останется без винта, обломав его о кромку толстого льда. Потому-то нужно именно колоть лед предлагаемым Макаровым принципом «наползания» – с края ледяного поля образуется проход, которым смогут пройти и следующие за ледоколом суда.
Просто? Вроде бы да. Но все гениальное как раз и отличается простотой. Вот только как до этой самой простоты додуматься?! Здесь-то и нужен особый склад ума…
– Каково же ваше мнение по этому вопросу, Петр Михайлович?
– Предлагаемый вами, Степан Осипович, проект имеет, разумеется, с моей точки зрения, блестящую перспективу. Однако надо признаться, что это очень и очень дорогостоящее предприятие и к тому же требующее для своей реализации значительного времени… Очень значительного, – после некоторой паузы добавил он.
Макаров вынул из кармана мундира носовой платок и вытер им выступившую на лбу испарину, что, естественно, не осталось не замеченным собеседником.
– Не переживайте так, Степан Осипович! – улыбнулся Петр Михайлович. – Это нормальный ход процесса реализации любого проекта, а уж вашего – тем более. Ведь большая часть морских границ Российской империи приходится как раз на Ледовитый океан, потому организация постоянно действующего морского пути вдоль его побережья – дело особой государственной важности. Собственно говоря, мы это с вами уже обсудили. Потому-то для одобрения в Морском ведомстве, а тем более для высочайшего утверждения вашего проекта, потребуются убедительные обоснования и – главное! – точные инженерные расчеты, – Петр Михайлович видел тревожную озабоченность на лице собеседника, вызванную его последними словами. «Нас бьют, а мы крепчаем!» – почему-то вспомнилась ему прибаутка деда. Вслух же он сказал: – Тем не менее если с помощью построенного вами ледокола удастся наладить хотя бы в Финском заливе сообщение между Кронштадтом, Гельсингфорсом[105] и Ревелем – главными пунктами базирования кораблей Балтийского флота, – то уже одно это оправдает все расходы на его строительство.
Лицо Макарова просветлело.
– Что же касается прокладки морского пути в арктических льдах, то ведь кто-то же должен быть первым? Почему не вы, Степан Осипович?
Тот наконец-то облегченно выдохнул:
– Большое спасибо вам, Петр Михайлович. Я теперь окончательно утвердился в своей идее…
– Однако этого мало, Степан Осипович. Сдается мне, что для плодотворного решения всех этих технически сложных вопросов, вам будет необходима квалифицированная помощь.
Макаров утвердительно кивнул головой.
– Поэтому я мог бы выступить с ходатайством перед председателем нашего комитета об оказании вам всяческого содействия по реализации вашего проекта. Тем более что у вас уже сложились с сотрудниками отдела кораблестроения весьма добрые деловые отношения. Но до этого вам необходимо все еще раз тщательно продумать и изложить свои мысли в письменном виде.
– Конечно, конечно, Петр Михайлович! – заторопился Макаров, еще не веря в удачу и боясь ненароком спугнуть ее. – Я уже думал об этом, но после вашего столь глубокого анализа моей идеи непременно сделаю это, а затем представлю вам на рассмотрение.
– Ну что же, Степан Осипович. По-моему, у нас с вами есть прекрасный повод для того, чтобы еще раз пригубить бокалы?
– Еще бы! Только до дна, Петр Михайлович! Только до дна! – суеверно повторил Макаров.
Капитан 1-го ранга, улыбнувшись горячности капитан-лейтенанта, не спеша достал из кармашка мундира серебряную луковицу часов на цепочке и посмотрел на них.
– У нас с вами, Степан Осипович, есть еще около двадцати минут до собрания офицеров в кают-компании, которых так же, как и нас с вами, ожидают весьма приятные известия. Так что я с удовольствием и до дна осушу бокал за успех вашего предприятия!
– Огромное спасибо вам за все, Петр Михайлович! – горячо воскликнул Макаров. – И что бы я делал без вас?!
Петр Михайлович вздрогнул, вспомнив о том, что те же самые слова говорили Андрею Петровичу, его деду, и правитель крепости Форт-Росс Иван Александрович Кусков, и верный друг Фаддей Беллинсгаузен. «Все возвращается в этом мире на круги своя…» – с глубоким удовлетворением подумал он.
Когда, возбужденные бурным собранием офицеров, они вернулись из кают-компании в «адмиральскую» каюту, Макаров вызвал вестового:
– Поставь-ка, Кузьма, эту саблю рядом с моей, парадной!
Тот, увидав крест Георгия на его шее и протянутую саблю с золотым эфесом, ахнул от восхищения и гордости за своего барина.
– С превеликим удовольствием, ваше благородие! – радостно, не по-уставному, ответил он.
Капитан-лейтенант, однако, только улыбнулся вольности, допущенной вестовым. Зато капитан 1-го ранга сделал ему замечание:
– Не по уставу отвечаешь, братец!
Матрос вытянулся в струнку:
– Виноват, ваше высокоблагородие! – и, оправдываясь, добавил преданно глянув на своего командира: – Но ведь радость-то, какая, ваше высокоблагородие!
Оба офицера непроизвольно рассмеялись, подкупленные таким непосредственным восторгом.
– Разрешите, Степан Осипович, мои некоторые сомнения, – попросил капитан 1-го ранга, когда вестовой вышел из каюты. – Мое внимание привлек офицер, который по возрасту будет, пожалуй, постарше меня. Судя по месту, которое он занимал, сидя рядом со старшим офицером, у него довольно высокая должность на вашем корабле, но тем не менее всего-навсего чин мичмана.
Макаров улыбнулся, отдавая должное наблюдательности гостя.
– А, это старший механик Павловский, – пояснил он. – Все дело в том, что он только в конце прошлого года был по моему представлению призван в Военно-морской флот. Отсюда у него за неимением выслуги только первый офицерский чин. А представить его досрочно к чину лейтенанта всего через полгода службы на флоте я вроде как и не могу…
– И где же это вы «откопали» его?
– По рекомендации вице-адмирала Аркаса. – Петр Михайлович удивленно поднял брови. – Ведь Павловский и до этого трудился старшим механиком на «Константине», – пояснил Макаров.
– И не пожалели, Степан Осипович, что пригласили его?
– Ни в коем случае, Петр Михайлович! – воскликнул тот. – Я не могу нарадоваться на своего старшего механика! – и он рассказал о роли старшего механика в погоне за «Константином» турецкого броненосца.
– Вы, надеюсь, доложили командованию о том, что поведали мне?
– Безусловно, Петр Михайлович!
– Так какие же проблемы, Степан Осипович? Представьте его к награждению орденом. Скажем, «Станиславом» III степени. Орден, конечно, так себе, но это не имеет существенного значения, так как в соответствии с действующим положением награждение офицера, имеющего первый офицерский чин, любым орденом автоматически приводит к присвоению ему следующего чина. В данном случае лейтенанта!
Макаров завороженно смотрел на Чуркина.
– Какой же я еще, оказывается, «зеленый» командир по сравнению с вами, Петр Михайлович! – с чувством признал он. – Век живи – век учись! Огромное спасибо за этот бесценный совет! Я непременно воспользуюсь им. Сегодня же напишу представление к награждению мичмана Павловского орденом Станислава IV степени. Он, безусловно, заслужил, пожалуй, и большей награды, но это, как вы правильно заметили, в данном случае не имеет решающего значения. – капитан-лейтенант вскочил и возбужденно зашагал по каюте, предвкушая восстановление справедливости по отношению к старшему механику. «Какой же я все-таки растяпа! – корил он себя. – В своем донесении о боевых действиях у Гагр во всех красках расписал заслуги “деда”, а представить его за это к награде так и не догадался…» – Какая же это будет радость для Владимира Спиридоновича, да и для всей команды “Константина”!
– Это будет признанием заслуг всех «духов», а не только их «деда», – заметил капитан 1-го ранга.
– Вот именно, Петр Михайлович! Вот именно!
Наступила пауза, во время который каждый из них думал о своем. Петр Михайлович вспоминал, какими глазами смотрели офицеры в кают-компании на своего командира, когда он вручал Макарову награды. А Степан Осипович от всей души мысленно благодарил своего бывшего начальника. «Дай Бог счастья в жизни ему и его семье!» – думал он.
– Кстати, Петр Михайлович, а как поживает ваш наследник? – подчиняясь внутреннему голосу, неожиданно спросил Макаров, будучи знаком с его семьей.
Тот недоуменно посмотрел на него, стараясь переключиться со своих размышлений на дела семейные, а уловив смысл вопроса, улыбнулся:
– Растет Андрюша. Уже как семь лет исполнилось. Александра Васильевна все никак не нарадуется на сына. Он сейчас пристрастился разглядывать картинки в старинных книгах своего старшего тезки, – и, увидев немой вопрос на лице Степана Осиповича, пояснил: – Моего деда, Андрея Петровича.
Макаров понимающе кивнул головой.
– А иллюстрации в них на самом деле отменные и к тому же интереснейшие. Я, надо признаться, в его возрасте грешил тем же. А когда подрос, стал зачитываться этими фолиантами. Однако предпочтение все-таки отдавал книге деда, написанной им самим.
– Вы имеете в виду «Приключения поручика гвардии в дальних странах»?
– Именно. Похоже, чаша сия не миновала и вас, Степан Осипович?
– К счастью, да, Петр Михайлович. Я с большим интересом прочитал ее в Морском корпусе, где некоторое время обучался. Правда, потому, что все будущие флотские офицеры выпускного класса зачитывались ею.
Чуркин рассмеялся:
– Это, видимо, стало традицией Морского корпуса. Ведь Фердинанд Петрович Врангель, бывший морской министр, поведал деду о том же увлечении гардемаринов и его выпуска.
Макаров задумчиво посмотрел на него:
– Стало быть, в вашей семье это наследственное, Петр Михайлович?
– Выходит, что так, Степан Осипович. И я, честно говоря, очень рад этому.
– А посему, если следовать логике, вашего сына тоже ожидает наш славный Морской корпус?
– Именно так оно и будет! – улыбнулся Петр Михайлович. – И вполне возможно, ваши жизненные пути еще и пересекутся. Я, честно говоря, был бы счастлив, если бы это произошло, Степан Осипович.
Глава пятая
Торпеды – к бою!
После успеха у Сухума руководство Морского министерства окончательно удостоверилось в эффективности применения минного оружия военным пароходом «Великий князь Константин» и наконец-то предоставило в распоряжение его командира еще несколько самодвижущихся мин. Макаров вспомнил слова Петра Михайловича, что именно за ними будущее минного оружия, и ждал удобного случая применить их…
– Итак, господа командиры, мною получено разрешение на атаку турецких кораблей у Батума, – обратился он к своему «военному совету».
Офицеры уже привыкли к тому, что командир «Константина» собирает военный совет именно перед очередным делом.
– Должен отметить, – продолжил капитан-лейтенант, – что глубина Батумского рейда позволяет использовать самодвижущиеся мины. Капитан 1-го ранга Чуркин, главный специалист по минному оружию русского флота, назвал их торпедами. А посему надо срочно смонтировать их пусковые установки на «Чесме» и «Синопе».
– Наконец-то, Степан Осипович! – воскликнул Зацаренный. – Ох и дадим же мы жару османам!
Все заулыбались горячности лейтенанта.
– Не будем делить шкуру неубитого медведя, Иван Кузьмич! – осадил его Макаров. – Дурная примета. Это, во-первых.
А во-вторых, не забывайте, что это будет первая атака торпедами в истории всех флотов мира! Нас в связи с этим могут ожидать и неожиданности, которые мы сейчас просто не можем предусмотреть ввиду отсутствия опыта применения торпед, – он обвел строгим взглядом притихших офицеров. – Тем не менее атаковать неприятеля будем всеми четырьмя катерами. Порядок следования к Батумскому рейду – кильватерная колонна. Головным идет «Чесма», за ней «Синоп», «Наварин» и замыкающим – «Минер». При подходе к цели рассредоточиваемся. «Чесма» и «Синоп» для верности одновременно атакуют один и тот же турецкий корабль. Остальные – по обстановке. Старший – лейтенант Зацаренный. Возвращение по моему сигналу с «Константина». Вопросы есть?
Вопросов не было – все казалось предельно ясным.
16 декабря 1877 года. Поздний вечер. Тишина. Слабо светит ущербленная луна. Волнение моря практически отсутствует. С «Константина» спущены на воду катера, уже под парами.
В лунном свете показались турецкие корабли, стоящие на рейде, и лейтенант Зацаренный, используя рупор, приказал: «Рассредоточиться!». «Наварин» и «Минер» ушли в разные стороны, а «Синоп» пристроился рядом с «Чесмой» для совместной атаки.
Бдительность часовых на турецких кораблях их явно подвела, и первый выстрел прозвучал только тогда, когда «Чесма» и «Синоп» на полном ходу уже подошли к самому крупному броненосцу «Махмудие». Приблизившись к нему саженей на пятьдесят, оба катера одновременно выпустили торпеды и резко отвернули в сторону. Командиры катеров, затаив дыхание, как завороженные, следили за вспененными дорожками от гребных винтов торпед, хорошо заметными на поверхности воды при лунном свете.
Обе торпеды прошли совсем рядом с целью… Зацаренный в отчаянии стукнул кулаком по штурвалу и выругался, используя весь богатый арсенал забористых флотских выражений. Не взорвались торпеды и у берега, еще раз озадачив командира «Чесмы». И оба катера полным ходом пошли к «Константину», здесь им уже больше делать было нечего. «Может быть, больше повезет “Минеру” и “Наварину”? – с затаенной надеждой думал издерганный неудачей лейтенант Зацаренный, оглядываясь на рейд.
А на рейде взвивались осветительные ракеты, слышались орудийные и ружейные выстрелы, и в призрачном свете луны были видны белые султаны воды, поднятые снарядами.
Хмурые командиры «Чесмы» и «Синопа» поднялись на борт «Константина».
– Что случилось, Иван Кузьмич?! – сразу же тревожно спросил Макаров, не менее издерганный неведением.
– Мы с лейтенантом Шешинским одновременно атаковали броненосец «Махмудие» с дистанции пятьдесят саженей. Торпеды, однако, прошли за его кормой, совсем-совсем рядом, Степан Осипович! – воскликнул Зацаренный с такой тоской в голосе, что тот сразу же простил ему неуставное нарушение порядка доклада. Затем, взяв себя в руки, лейтенант продолжил: – Взрыва торпед, прошедших мимо цели, на берегу также не последовало. Потерь в командах обоих катеров нет. Сведений о действиях «Минера» и «Наварина» не имею.
– Так почему же все-таки торпеды, причем обе, прошли мимо цели с такой достаточно короткой дистанции? – задумчиво произнес Макаров, не обращаясь ни к кому из командиров. Это были размышления вслух. Он понимал, что ответа на мучивший их всех вопрос сразу и не будет. Нужен скрупулезный анализ всех возможных причин промаха. – Поднимайте катера на борт «Константина»! – приказал он. – Будем ждать возвращения остальных…
– На подходе один из катеров! – развевая печальные мысли командира, раздался с марсовой площадки голос впередсмотрящего.
Это был «Минер». Лейтенант Писаревский доложил, что он, ввиду меньшего хода по сравнению с «Чесмой» и «Синопом», подошел к рейду тогда, когда турки уже открыли сосредоточенный орудийный и ружейный огонь со своих кораблей. Писаревский, опустив за борт буксируемую мину, отчаянно пытался прорваться к какому-нибудь турецкому кораблю, но приходилось все время маневрировать, сбивая прицел канонирам, так как султаны воды, поднятые снарядами, вырастали совсем рядом с катером. Он чувствовал попадания пуль в борта и слышал завывания от их рикошетов – к счастью, никто из команды не пострадал.
– Что случилось с «Наварином»? – с тревогой в голосе спросил Макаров.
– Не знаю, Степан Осипович. Я не видел его с самого начала атаки. Только заметил частые всплески от орудийных снарядов у одного из броненосцев, находившегося справа, в то время как я пытался атаковать на левом фланге. И слышал там почти непрерывные ружейные выстрелы.
– Поднимайте на борт катер, Федор Степанович! – приказал капитан-лейтенант. – Будем ждать «Наварина», – он тревожно посмотрел в сторону Батумского рейда, где до сих пор взлетали осветительные ракеты. – Правильно говорят, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять, – вздохнул он.
Неожиданно откуда-то сбоку выскочил «Наварин», не замеченный впередсмотрящим, и, лихо развернувшись, подошел к трапу «Константина». «Отчаянный, однако, у него командир!» – усмехнулся Макаров, обрадованный возвращением последнего катера.
Между тем взбежавший по трапу мичман Подъяпольский возбужденно доложил:
– Я, Степан Осипович, чуть было не проскочил мимо «Константина», но боцман успел все-таки в последний момент заметить его силуэт, – никак не мог успокоиться он, радуясь столь удачному исходу своего возвращения.
– Надо было, Павел Семенович, при подходе снизить скорость катера хотя бы до среднего, – заметил лейтенант Зацаренный, – а не нестись в ночной мгле не зная куда сломя голову.
– Так уж получилось, Иван Кузьмич, – смущенно ответил мичман на замечание лейтенанта. – Очень уж хотелось как можно быстрее вернуться к «Константину».
– Прошу извинить за выражение, Павел Семенович, но, как учат древние мудрецы, спешка нужна лишь при ловле блох, – усмехнулся тот.
Усмехнулись и офицеры на мостике.
– Доложите, господин мичман, о своих действиях во время атаки турецких кораблей! – приказал Макаров, с усилием подавив приступ смеха от образного оборота лейтенанта Зацаренного.
Подъяпольский вытянулся:
– Сразу же после команды «Рассредоточиться!» я ушел от «Синопа» вправо. Когда приблизился к турецким кораблям, стоящим на якорях, те уже начали пускать осветительные ракеты и открыли орудийный и ружейный огонь. Я спустил буксируемую мину в воду и решил атаковать второй броненосец с краю на правом фланге.
– Почему именно второй, Павел Семенович? – заинтересованно спросил Макаров.
– Он был крупнее самого крайнего, господин капитан-лейтенант!
– Убедительный аргумент, Павел Семенович! – рассмеялся тот, единодушно поддержанный офицерами. – Не тянитесь передо мной и обращайтесь ко мне по имени и отчеству.
– Есть, Степан Осипович! – коротко произнес мичман и продолжил: – Когда я на полном ходу стал приближаться к нему, на моем катере сосредоточили огонь оба правых броненосца. Но это не смутило меня, я продолжал атаку. И тут минный унтер-офицер доложил о том, что перебит буксир крылатой мины. Он показал мне конец перебитого снарядом троса, который вынул из воды, чтобы тот не намотался на гребной винт. Я чуть не заплакал от досады: ведь борт броненосца был совсем рядом – рукой подать! – у юного мичмана на глазах навернулись слезы.
– Знакомое чувство! – поддержал его лейтенант Зацаренный. – Только я с досады, когда торпеды прошли совсем рядом с кормой турецкого броненосца, в отличие от вас, Павел Семенович, вспомнил не только всех своих предков, но и более того.
Подъяпольский благодарно посмотрел на него и продолжил:
– Я резко развернул катер, и, когда тот вышел из зоны обстрела, стал готовить к спуску на воду запасную мину, чтобы снова атаковать. Но тут с «Константина» уже поступил сигнал к отходу, и я, приведя катер в порядок, на полном ходу устремился к вам. Об остальном вы, Степан Осипович, уже знаете.
– Вроде бы цепь случайностей, а результата нет, – тяжко вздохнул Макаров, а затем ободряющим голосом произнес: – Не расстраивайтесь, господа офицеры! Ведь не зря же за одного битого двух небитых дают! Будет и на нашей улице праздник! – и он обвел просветленным взглядом своих верных соратников. – Курс – на Севастополь! Всем командирам катеров и старшему офицеру быть в моей каюте ровно через час!
– Если мы с вами, господа командиры, не определим, почему же все-таки обе торпеды прошли мимо цели, то о торпедных атаках можно будет забыть – никто больше не даст нам разрешения на применение дорогостоящих мин Уайтхеда. Ведь мало того, что обе прошли мимо цели, так они, окаянные, еще и не взорвались, видимо, зарывшись в прибрежный песок, или, что еще хуже, выползли по нему на берег, – Макаров тяжко вздохнул. – И теперь английские инструкторы потирают от удовольствия руки, получив от нас столь дорогой подарок. А заодно раздумывают, как противодействовать нашим торпедным атакам.
Офицеры понуро слушали своего командира, снова и снова переживая постигшую их неудачу. Так рвались в бой, и на тебе – не только не подорвали ни одного корабля, но еще и выдали неприятелю секрет применения торпед, на которые возлагали столько надежд…
– Разрешите высказать свое мнение по этому вопросу, Степан Осипович? – поднялся со своего места лейтенант Писаревский.
– Прошу вас, Федор Степанович, – с надеждой посмотрел на него Макаров.
Тот прокашлялся, чувствуя на себе напряженно-ожидающие взгляды.
– Лично мне кажется, что все дело в неточном положении пусковых установок относительно продольной линии катеров. Мы же спешили при их монтаже, а посему установили их вдоль продольной линии катеров приблизительно, на глазок. Вот и поплатились за это осечкой.
Зацаренный было запротестовал, но Писаревский достал из кармана мундира сложенный вчетверо лист писчей бумаги, развернул его и подал Макарову.
– Я только что, уже после возвращения на «Константин», набросал схему атаки корабля неприятеля с дистанции в пятьдесят саженей и убедился, что даже незначительное отклонение оси пусковой установки от продольной линии катера могло привести к промаху выпущенной им торпеды.
Макаров положил схему перед собой и подозвал офицеров. Те сгрудились у стола, а Писаревский с транспортиром в руке показывал им возможные пути торпед при различных углах отклонения оси пусковой установки.
– Вы правы, Федор Степанович, – заключил Макаров, с облегчением откинувшись на спинку кресла. – Это наиболее вероятная причина промаха. Завтра же, то есть уже сегодня, – поправился он, – когда рассветет, всем командирам провести тщательный замер отклонений осей и составить соответствующий акт. Потом я смогу представить его и вычерченную по всем правилам схему вице-адмиралу Аркасу и заверить его в успехе будущих торпедных атак, – он встал.
Тут же встали со своих мест и офицеры.
– Объявляю вам, Федор Степанович, благодарность за решение столь важной для флота задачи!
– Служу Отечеству!
«Не зря Петр Михайлович характеризовал его как вдумчивого офицера», – благодарно подумал Макаров. Когда все сели, он продолжил:
– В будущем совместные атаки торпедами и буксируемыми минами отменяю! – Офицеры непонимающе переглянулись. – Дело в том, – пояснил он, – что, как показал опыт первой такой совместной атаки, быстроходные «Чесма» и «Синоп», атакующие торпедами, успевают поднять по тревоге команды кораблей неприятеля, и подходящих чуть позже «Минер» с «Наварином» встречает уже огонь неприятеля. Таким образом, утрачивается фактор внезапности, а это, как вы прекрасно знаете, является основой успешного применения минных катеров. Я ничуть не сомневаюсь в вашей отваге, но, слава богу, что в сегодняшней атаке мы никого не потеряли.
– Степан Осипович, – чуть ли не взмолился Писаревский, – но ведь «Минер» с «Наварином», на мой взгляд, тоже должны участвовать в атаке. Пусть и фиктивно, без спуска буксируемых мин на воду, чтобы не снижать скорость хода и маневренность катеров, но вызывая своим присутствием переполох у неприятеля и отвлекая на себя внимание его канониров.
Макаров задумался, оценивая предложение лейтенанта.
– Светлая все-таки у вас голова, Федор Степанович! – наконец произнес он.
– Еще бы! – хохотнул Зацаренный, намекая на удар, полученный Писаревским в рукопашной схватке с турецкими моряками. – Тут сразу же просветлеешь, когда тебя со всей дури огреют веслом по голове!
Макаров улыбнулся, почувствовав нотки ревности в его голосе, а старший офицер заметил Зацаренному:
– Другого, Иван Кузьмич, хоть каждый день долби по голове, да толку будет мало.
– Полностью согласен с вами, Андрей Игнатьевич! – рассмеялся тот. – Все дело действительно в том, смотря по какой голове бить… – И уже серьезно добавил: – Я, со своей стороны, целиком и полностью поддерживаю предложение лейтенанта Писаревского.
– Ну что же, господа командиры, мне остается только учесть поправку Федора Степановича, – подвел итог Макаров. – Однако оставляю за собой право на принятие решения на совместную атаку, исходя из сложившейся обстановки.
Писаревский и Подъяпольский облегченно вздохнули, а Зацаренный и Шешинский крепко пожали им руки. «Спасибо вам, Федор Степанович, за столь нужную боевую поддержку!» – успел шепнуть Писаревскому на ухо командир «Чесмы».
– Не шепчите, Иван Кузьмич! – строго предупредил Макаров лейтенанта и с подъемом произнес: – Такие слова надо произносить вслух и громко!
Лица офицеров просветлели окончательно.
– И еще один вывод, – продолжил командир. – С моей точки зрения, следует выпускать торпеды не с пятидесяти саженей, а с тридцати-сорока, если, конечно, представится такая возможность. Этим мы значительно повысим точность попадания в цель, учитывая, тем более, несовершенство изготовленных нами пусковых установок. – Макаров вопросительно посмотрел на офицеров.
– Конечно, так, Степан Осипович! – с жаром поддержал его Зацаренный. – Надо пускать торпеды именно с тридцати-сорока саженей!
– Я, безусловно, согласен с вами, Степан Осипович! – заверил его и лейтенант Шешинский. – При этом риск будет минимальный, мы ведь подходим практически незаметно, десяток лишних секунд с точки зрения внезапности особого значения не имеет, а выигрыш от сокращения дистанции будет огромным.
– Спасибо за поддержку, господа командиры! Тем не менее должен предупредить вас, – он поочередно посмотрел на Зацаренного и Шешинского, – что ближе тридцати-сорока саженей подходить к цели никак нельзя. Во-первых, после выхода из «мешка» торпеда может не успеть развить достаточную скорость для срабатывания инерционного взрывателя при ее ударе о борт неприятеля. Вспомните о невзорвавшихся у берега торпедах, прошедших мимо атакованного вами броненосца. Во-вторых, мощность заряда торпеды гораздо больше, чем у буксируемой мины, и атакующий беспалубный катер может в этом случае быть накрыт волной, поднятой ее взрывом, и потоплен. А смертники нам не нужны! Прошу помнить об этом, господа офицеры, ибо своей безрассудной отвагой вы можете загубить великое дело, которому мы с вами служим.
Комиссия, назначенная приказом командира «Константина», возглавляемая минным офицером лейтенантом Зацаренным, тщательно замерила отклонения оси пусковых установок от продольной линии катеров на «Чесме» и «Синопе».
– Так и есть, Степан Осипович! – сокрушенно доложил председатель комиссии. – На обоих катерах отмечены отклонения, и причем довольно значительные. И почему-то на обоих катерах именно влево!
– Систематическая ошибка, Иван Кузьмич, – пояснил Писаревский.
– Не понял вас, Федор Степанович? – озадаченно посмотрел Зацаренный на командира «Минера».
– Дело в том, что обе пусковые установки устанавливали одни и те же люди. Ведь так, Иван Кузьмич?
Тот утвердительно кивнул головой.
– И если на одном из катеров ими была допущена ошибка, то точно такая же была допущена и на другом.
– Лучше бы эти самые люди не допустили ошибок, тогда бы этот самый «Махмудие» уже бы давно булькал на морском дне! – гневно воскликнул командир «Чесмы».
– Так ведь в число этих самых людей, как мне помнится, входили и мы с вами, Иван Кузьмич, – усмехнулся Писаревский. – Чего же тогда на зеркало-то пенять?
Зацаренный с досады только махнул рукой.
– Не надо так расстраиваться, Иван Кузьмич! – заметил Макаров. – Мы ведь еще только учимся. К сожалению, правда, пока что на своих же ошибках, – посетовал он.
– Должен отметить, Степан Осипович, – заметил уже отошедший от досады Зацаренный, – что на корпусе «Минера» и на его трубе обнаружено множество вмятин от попавших в него пуль. Может быть, есть необходимость отметить и этот факт в нашем акте?
Макаров улыбнулся:
Читать бесплатно другие книги:
