Орудие ведьмы – любовь Робертс Нора
И думала о нем. И с мыслями о нем она сунула под подушку амулет, чтобы не видеть снов. Ее сердце и без снов сейчас было переполнено.
«Дела все равно надо делать», – подумала Брэнна, проводя весь день в мастерской в блаженном одиночестве. И Йоль, и Рождество принесли ей много радости и отдохновения. Общество близких друзей, кулинарные хлопоты, совместное музицирование. В Рождество она посетила Керри и не испытывала ни малейших угрызений, что перенеслась туда по волшебству. Повидалась с родителями, провела время с ними и другой родней. А оттого, что ее примеру последовали Коннор с Мирой, на душе у нее было еще теплее.
После того как она убедилась, что родители счастливы на этом новом этапе своей жизни, настроение у Брэнны улучшилось. А то, что они так беззаветно верили в нее и Коннора, лишний раз укрепило ее уверенность в себе.
Но теперь пора было возвращаться к делам повседневным. К работе, которая давала ей хлеб насущный. И к работе, которая выпала ей на долю, от которой зависит жизнь или смерть.
Она пополнила запасы самых ходовых лосьонов и кремов, изготовила новую партию симпатичных дорожных свечей, которые тоже шли нарасхват.
Потом доставила себе маленькую радость, поэкспериментировав с новыми ароматами, цветовой гаммой и текстурой. Сумела полностью сосредоточиться на запахах, на внешнем виде того или иного продукта, на том, какое настроение создает тот или иной запах, насколько тот или иной крем приятен на коже.
Открылась дверь. Брэнна подняла голову и обрадовалась, увидев на пороге Миру.
– Ты как раз вовремя. Снимай перчатки и попробуй вот этот крем. Новый.
– Какой сегодня противный день – и холод собачий, и ветер, и дождь! – Мира стянула с головы шапку, размотала шарф и закинула назад густую каштановую косу. – А у тебя тут тепло и пахнет божественно! После сырости и конского навоза – просто рай.
Она повесила куртку, подошла к подруге и протянула обе руки.
– Ой, как приятно! – Мира втерла крем в кожу, понюхала. – Очень нежный, прохладный, а пахнет… воздухом. Просто свежим воздухом, какой бывает на вершине горы. И мне нравится, что в баночке он такой холодненький. Бледный. Бледно-голубой. Как голубой лед.
– О! Вот и название! «Голубой лед» – так и назовем. Он предназначен для натруженных рук и ног. Я думала расфасовывать его в незамысловатые баночки, главное, чтобы были устойчивые. Такие, чтобы и мужчины не отказались держать у себя в ванной. Хочу выпустить целую линию. Скраб, гель для душа, кусковое и жидкое мыло. И опять-таки в такой упаковке, чтобы и женщинам нравилось, и мужчины чтобы не чувствовали для себя зазорным.
– Удивляюсь, как у тебя хватает сил и терпения продумывать все до мелочей.
– Каждому свое. Или продумывай до мелочей – или торчи целый день под ледяным дождем и по щиколотку в навозе. – Она пошла поставить чайник. – Год подходит к концу, и так и тянет придумать что-нибудь новенькое. Как раз вчера мама спросила, не могла бы я сделать что-то особенное для их маленького пансиона. Из того, что бесплатно предоставляется гостям. А потом чтобы запустить в продажу в полноразмерной упаковке. Вот новый год настанет – посмотрим, что я им смогу предложить.
– Я, кстати, с удовольствием вчера повидалась с твоей мамой. И с отцом тоже. Да и со всеми вашими. Коннор меня прямо ошарашил. Почему бы, говорит, нам до поездки в Гэлоуэй не слетать к моим родителям? Я говорю, я их с большим удовольствием навещу, но разве не следовало бы сперва позвонить? А он просто взял меня за руку – и хоп! – мы уже у них. – Мира прижала руку к животу. – Мне кажется, я никогда не привыкну к такому способу передвижения.
– И родителям, и мне было очень важно, что вы провели там эти несколько часов.
– Рождество – праздник для родных и при удачном стечении для друзей.
– А твои? Как твоя родня?
– Ой, Брэнна, моя мама у Морин просто блаженствует. Уже много лет ее такой довольной не видела. Цветет, как роза, глаза блестят… Она показала мне свою спальню – и тут я готова поставить Морин высший балл: комната – в точности как мама любит. Уютная и милая.
Мира вздохнула, но это был вздох удовлетворения.
– Конечно, то, что мы собрались все вместе, для нее очень много значило. Это было очевидно. А Морин еще отвела меня в сторонку и стала петь, как маме там хорошо, – я даже позволила ей покудахтать на эту тему, словно эта идея изначально исходила от нее.
– Для тебя это гора с плеч.
– Да, оказывается, я даже не отдавала себе отчета, до какой степени это меня угнетало. И еще мама очень довольна, что мне недолго осталось заниматься с Коннором сексом вне Священных Уз Брака. – Мира со смехом устроилась подле огня. – Уже заказывает новых внуков.
– А ты что? – Брэнна принесла поднос с дымящимся чаем и сахарным печеньем.
– Конечно, я хочу детей, но все же не так скоро, как хотелось бы ей. Этим вопросом мы займемся попозже. – Она пригубила чай. – Ты меня обрадовала, когда сказала, что я вовремя. Мне надо с тобой поговорить. Наедине.
– Какие-то проблемы?
– Это я тебя хочу спросить, Брэнна. Сколько себя помню, мы с тобой дружим. С самых подгузников.
Брэнна откусила кусочек печенья и усмехнулась.
– В подгузниках, быть может, и закончим.
Мира фыркнула.
– Хорошая мысль! И поскольку мы с тобой дружим всю жизнь, то можем говорить друг дружке такое, что другие себе позволить не могут. Вот я и хочу тебе сказать: Брэнна, а стоит ли затевать эти совместные сновидения с Фином, о которых вы говорили?
– Но мы все согласились…
– Нет-нет, я спрашиваю не как член нашей команды. Я спрашиваю тебя как подруга, как сестра. Как та, которую ты знаешь с пеленок.
– Ох, Мира…
– Я сейчас думаю только о тебе, ведь кроме нас с тобой тут никого нет. Это же вещь интимная – совместные сновидения. Я это знаю и хорошо понимаю. Не многого ли ты требуешь от себя, Брэнна, от своего сердца, от своих чувств?
– Противостояние с Кэвоном перевешивает все, что ты назвала.
– Но не для меня. И не когда мы с тобой вдвоем. Я знаю, ты все равно на это пойдешь, но я хочу спросить, что ты на этот счет думаешь, что ты чувствуешь – как подруга подругу, как женщина женщину. Скажи, что ты чувствуешь и чем я могу тебе помочь.
– Что я чувствую? – Брэнна глубоко вздохнула. – Я чувствую, что это надо сделать и ничего лучшего у нас в запасе нет. И я знаю, будет больно, потому что, как ты сама сказала, это вещь интимная. Я знаю, что ради общего блага мы с Фином должны поработать вместе, и я с этим смирилась.
– Но?
Брэнна вздохнула, зная, что Мире можно без опаски открыть все, что ее тревожит.
– Фин уже давно здесь и столько времени никуда не ездил, что мне, конечно, труднее сдерживать свои чувства к нему, которые я всегда испытывала. Особенно после того, как я видела его в бою, проливающим кровь наравне с нами. И труднее игнорировать то, что он испытывает ко мне, – для меня же это тоже не секрет. Испытывает и всегда испытывал. А предстоящая нам миссия осложняет все еще больше, причем для нас обоих. Я могу лишь поблагодарить тебя за то, что ты готова меня поддержать и что ты меня понимаешь.
– А Коннор не мог бы с ним пойти? Или Бойл? Или любой из нас?
– Если бы идти суждено было Коннору, или Бойлу, или любому из вас, то я не оказалась бы втянута в сон, который привел нас к пещере Мидора. Мира, я справлюсь, и он тоже справится, хотя я знаю, ему это будет не легче, чем мне.
– Брэнна, он тебя любит. Любит так глубоко, как только может любить мужчина. Я знаю, тебе больно от меня это слышать.
– Нет, мне не больно. – Брэнна потрепала Миру по руке. – Я знаю, он меня любит. В глубине души – уж точно. И всегда будет меня любить. Любовь всемогуща, и она жизненно необходима, но ею жизнь не исчерпывается.
– Ты что, до сих пор винишь его в его происхождении?
– Было проще, когда винила, когда я была молоденькая дурочка, когда была в таком смятении, что могла обвинять. Сейчас уже не виню, но это не меняет сути дела. В нем течет кровь Кэвона. На нем его знак, его отметина, и она появилась – или проявилась – после того, как мы с ним провели вместе ночь. Если я его еще в чем и обвиняю, то и себя – наравне с ним.
– А зря, – ответила Мира. – Не надо тебе никого винить – ни его, ни себя.
– Мой род, его род… Он носит эту отметину не только из-за Кэвона, но и из-за Сорки тоже, так ведь? Я думаю, теперь, когда мы повзрослели и знаем больше, чем знали тогда, мы оба понимаем, что нам не суждено быть вместе.
– И даже если мы победим Кэвона, ты останешься при том же мнении? Все равно будешь считать, что не можешь быть с ним, не можешь быть счастлива?
– Откуда мне знать? Как я могу сейчас что-то сказать? Нас свела судьба, судьба нас и разлучила. Такие вещи предопределяются свыше.
– Ни капельки в это не верю! – с жаром воскликнула Мира. – Свою судьбу мы определяем сами – своими решениями, своими поступками.
Брэнна улыбнулась и села прямее.
– В твоих словах есть резон. Конечно, мы не марионетки. Но карты сдает судьба, я так считаю. Как мы играем, тоже важно, но играем мы теми картами, которые нам достались. Что бы я делала, если бы судьба не послала мне тебя? У меня бы не было подруги, которая догадалась бы прийти и подставить мне плечо.
– На меня ты всегда можешь рассчитывать.
– Я знаю. Я устроена так, чтобы опираться на свои силы, но иногда, бог свидетель, так приятно на кого-то опереться! Я могу только жалеть о том, что я его люблю. Жалеть, что не могу оглянуться на ту девчонку, какой когда-то была, и сказать: что ж, она испытала увлечение и разочарование, даже познала, что значит разбитое сердце, а теперь продолжает жить. Какие бы карты я ни держала в руках, он всегда среди них. И всегда так будет.
– Можно было бы не пороть горячку, найти какой-то другой вариант.
– Мы и так уже слишком долго ждем. Мы заслужили небольшую передышку, чтобы побыть с друзьями и близкими, но сейчас пора возвращаться к исполнению своего долга. Я готова, можешь мне поверить.
– Когда все закончится, ты бы хотела, чтобы я была тут? Мы с Айоной? Я имею в виду – когда дело будет сделано.
– Посмотрим, как пойдет. Но мне легче знать, что в случае необходимости вы с Айоной придете на помощь. А прежде чем гадать, нужна мне поддержка или нет, мы с Фином совершим путешествие в прошлое и узнаем, кем этот Мидор приходится Кэвону, а Кэвон – ему. И если карты сдает судьба, то мы узнаем, где и как с ним покончить.
Она положила голову Мире на плечо.
– Я знаю, Фин хороший человек, и это вселяет в меня уверенность. Когда-то я внушала себе обратное, поскольку так было проще, но это было неправильно и глупо. И в конечном итоге мне будет достаточно знать, что я любила хорошего человека.
9
Она была готова. Эмоционально. Психологически.
Себе Брэнна сказала, что наколдованное сновидение и путешествие во сне – не только необходимый этап, но такой, который надо пройти, отбросив все личное.
Сумели же они с Фином за последние месяцы прийти к тому, что можно вместе работать и просто общаться без обид и сердечной боли.
Теперь они взрослые люди, а отнюдь не наивные дети с широко распахнутыми глазами, какими были тогда. На нее возложена большая ответственность перед предками, а Фин, к его чести, успел доказать свою безграничную преданность их команде.
И этого должно хватить.
Тем не менее, когда вечером они вновь собрались вместе у нее в мастерской, Брэнне пришлось приложить усилия, чтобы не показывать своей тревоги.
– Не передумала насчет этого совместного сна? – Коннор погладил ее по спине, заработав от сестры сердитый взгляд и мысленный укор. – Уверена?
Не лезь в мои мысли!
Он задержал руку у нее на пояснице, она чувствовала ее тепло.
– Еще есть время придумать альтернативный вариант.
– Я абсолютно уверена. И лучшего нам ничего не придумать. Так ведь, Фин?
– Согласен.
– Мэри Кейт, вы точно не хотите присоединиться к нашему боевому отряду?
– Вы должны продолжать в том же составе, что начинали, но знайте, что я буду здесь, наготове, если потребуется помощь.
– Бабуля будет нашим резервом. – Айона сжала бабушке руку, потом шагнула вперед.
Они очертили круг – для соблюдения ритуала и в знак уважения, для защиты и в знак единства.
Брэнна с Фином вдвоем ступили в круг. У него на поясе висел меч, у нее – ритуальный нож. На этот раз, когда все совершается осознанно, они не отправятся в путь безоружными.
– Из кубка настой отопьем и путь свой немедля начнем. – Брэнна выпила зелье и передала кубок Фину.
– Пускай напиток нас двоих перенесет в то время и туда, где зло живет. – Фин тоже выпил и отдал чашу Коннору.
– И будет круг защитой нам с тобою. Рука в руке, взлетим над небом и землею. – Теперь они говорили в унисон, глядя друг другу в глаза. Брэнна физически ощущала, как, слившись воедино, нарастает их общая магическая энергия.
– Вперед же, в сон, что сами мы призвали, чтобы во сне найти истоки силы злой. В друг друга веры не утратим мы с тобой. Мы так велим, да будет так!
Фин протянул руку, Брэнна вложила в нее свою.
Вспышка света, выброс энергии – и они полетели.
Сквозь ветер и циклон они стремительно мчались вперед. С такой скоростью, что у Брэнны перехватило дыхание. В какой-то момент даже мелькнула мысль, не перестарались ли они с сонным зельем, но в следующий миг она ужа стояла на ногах, слегка пошатываясь, в темноте ночи, нарушаемой одними звездами. Ее рука так и лежала в руке Фина.
– Немного переборщили с вихревой эссенцией.
– Ты думаешь?
Она ухмыльнулась. Волосы на его голове стояли дыбом – она подозревала, что у нее с прической приблизительно то же самое. Его лицо с обострившимися чертами хранило мрачное и одновременно удовлетворенное выражение.
В точности под стать настроению, какое было у Брэнны.
– Твой сарказм неуместен, поскольку в приготовлении напитка ты участвовал наравне со мной. – Брэнна убрала волосы с глаз. – И он перенес нас как раз туда, куда мы хотели. Вон, я уже вижу ту пещеру.
В холодной, звездной ночи вход в пещеру пульсировал красным светом. До нее доносился приглушенный гул, как будто где-то там, в глубине, бушевало далекое море. Но снаружи от входа не было ни вздоха, ни шороха.
– Он там, – сказал Фин. – Я чувствую.
– И он не один. Я это тоже чувствую. Там что-то злобное, такое, что мне даже не по себе.
– Ты оставайся здесь. Я войду, оценю обстановку.
– Фин, ты меня обижаешь. Или мы идем вместе, или не идем вообще.
Не давая ему возразить, Брэнна шагнула вперед. Фин крепко держал ее за руку, а второй рукой сжимал рукоять меча.
– Если это нечто на нас набросится, заклятие снимаем. Без колебаний, Брэнна! Мы не кончим свою жизнь в этой пещере!
Под воздействием сонных чар она было засомневалась, но удержалась и проявила твердость.
– Я и не собираюсь оканчивать здесь свою жизнь! У нас остались дела дома, в нашем времени.
Они ступили в разверстый зев пещеры, в этот пульсирующий свет. Гул сделался громче и гуще. Нет, это не похоже на шторм на море, поняла Брэнна. Скорее на дыхание гигантского живого существа, прилегшего отдохнуть.
Пещера разошлась вширь и разделилась на несколько тоннелей, образованных стенами – такими мокрыми, что неумолчным аккомпанементом к гулу стал звук падающих капель. Фин взял влево, интуиция вела Брэнну в том же направлении, и они вошли в тоннель.
Его рука, подумалось ей, сейчас единственная ее связь с чем-то теплым и реальным. И она знала, что Фин чувствует то же самое.
– Мы даже точно не знаем, в каком мы времени, – шепнула она.
– Где-то после нашего прошлого сна. – При виде недоверия в ее глазах Фин покачал головой. – Не могу объяснить, откуда я это знаю, просто знаю – и все. Прошло какое-то время с того раза, но небольшое.
«Надо верить, – напомнила она себе. – Верить».
Они продолжили путь, а гул делался все громче. Теперь он резонировал у нее в груди, подобно пульсу – как если бы она проглотила этот живой мрак.
– Это нечто его притягивает, – прошептал Фин. – И просит пищи. И оно тянет меня к нему – к своей крови. – Он повернулся к Брэнне и крепко взял за плечи. – Если оно – или он – утащит меня вглубь, ты должна разрушить чары, выбраться отсюда и вернуться, слышишь?
– А ты бы бросил меня или любого из нас в такой ситуации?
– Ни в тебе, ни в ком другом не течет его кровь. Ты должна поклясться, Брэнна, иначе я сниму заклятие прямо сейчас и мы все это закончим, пока не началось!
– Даю слово, я сниму заклятие, если что, – пообещала Брэнна, а про себя решила, что в таком случае сделает все, чтобы вытащить и его с собой тоже. – Я даю тебе слово, потому что им тебя к себе не утащить. Ты этого сам не допустишь. А если мы будем тут стоять и препираться, то нам и чар никаких снимать не придется – они рассеются сами собой, а мы так и не успеем ничего разузнать.
Теперь Брэнна взяла его за руку, и между их ладонями пробежала искра. Они двинулись дальше.
Тоннель опять сузился и завернул в какое-то помещение, которое она для себя определила как своего рода мастерскую черного мага.
Распятые на каменных стенах тушки летучих мышей с расправленными крыльями напоминали леденящие кровь творения безумного художника. На полках стояли сосуды с тягучей жидкостью, в которой плавали обглоданные до костей птичьи лапки и головы, внутренние органы животных и даже, как с ужасом догадалась Брэнна, людей, дохлые крысы и прочая нечисть.
В помещении горел огонь, над ним кипел котел, от которого шел омерзительный зеленый дым.
Слева от очага высился каменный алтарь, освещаемый сальными свечами черного цвета и залитый кровью лежащего на нем козла с перерезанным горлом.
Кэвон собирал бьющую из тела животного кровь в чашу.
Брэнна поняла, что он моложе. Хотя колдун работал стоя к ним спиной, было видно, что ему меньше лет, чем тому Кэвону, которого она знает.
Он сделал шаг назад, опустился на колени и высоко поднял чашу.
– Вот кровь, дарю тебе в порядке приношенья. Прими же и вкуси как угощенье. Питайся от меня, я ж буду от тебя питаться. И сила, что во мне, пусть будет только разрастаться.
Он выпил из чаши.
Гул сделался ритмичным, как биение сердца.
– Этого мало! – прошептал Фин не своим голосом. – Он еще слаб и бледен.
Брэнна встревоженно стиснула ему руку.
– Оставайся со мной!
– Я с тобой. И с ним тоже. Козлы, бараны, полукровки. Если сила – это жажда, утоли ее! Если голод – насыться! Если похоть – удовлетвори ее! Бери что хочешь!
– Больше! – проговорил Кэвон, вновь поднимая чашу. – Ты обещал мне больше. Я твой слуга, я твой воин. Я твое вместилище. Ты обещал больше!
– Большее требует большего, – тихо проговорил Фин, и глаза его светились зеленым светом. – Кровь от крови твоей, как и прежде. Возьми ее, пролей ее, изведай ее – и у тебя будет больше! Ты станешь мной, я стану тобой. И так без конца и края. Вечная жизнь, безграничное могущество! А Смуглая Ведьма, которой ты жаждешь, станет твоей. Она преклонит пред нами и тело свое, и свое могущество.
– Когда? Когда ты дашь мне больше? Когда я заполучу Сорку?
– Пролей, возьми, изведай. Кровь от крови твоей. В кубок, из губ твоих. В котел. Докажи, что достоин!
Из руки Фина ушло все тепло. Брэнна сжимала ее двумя руками, отдавая все, что было в ее силах.
– Я достоин! – Кэвон поставил чашу и встал, чтобы взять кубок. И повернулся.
Только сейчас Брэнна увидела в тени женщину. Старую женщину, закованную в цепи и дрожащую от невыносимого холода.
Он подошел к ней с кубком в руке.
– Пощади! Пощади и меня, и себя. Ты навлекаешь на себя проклятье. Он лжет! Он лжет тебе, лжет всем. Он опутал тебя ложью, как ты опутал меня цепями. Освободи меня, Кэвон. Спаси меня и спасись сам!
– Ты всего лишь женщина, к тому же старуха, и твоя ничтожная сила тебя покидает. Ты ни на что другое больше не годишься.
– Но я твоя мать!
– Что ж, ты меня уже родила, – проговорил тот и одним взмахом руки перерезал ей горло.
Сраженная увиденным, Брэнна в ужасе вскрикнула, но ее крик утонул в нарастающем реве. Воздух задрожал от напора энергии, черной, как бездонная пропасть, и тяжелой, как сама смерть.
Кэвон наполнил чашу, выпил и наполнил снова. Отнес к котлу и сквозь дым влил внутрь. И тотчас дым из зеленого стал алым, как кровь.
– Так, а теперь кровь отца, – словно подсказывал ему Фин. Кэвон взял какой-то флакон и вылил его содержимое в котел. – Говори! – Брэнна все держала руки Фина в своих и чувствовала, как его холодные, будто ледяные, пальцы то сгибаются, то разгибаются. – Произнеси обет, свяжи себя клятвой!
– Кровь в кровь вливаю я и пью. И силу обрету, коль голод утолю. Кровь смертного и кровь козла смешаю, в котле они пускай вскипят и к темным силам глас мой обратят: судьба моя и имя в вашей власти, и сила, что во мне, лишь вам подвластна. Чрез врата меня бессмертьем одарите, меня ж в вместилище свое вы превратите. Теперь я бог, и демона вмещаю, отныне родом я людским повелеваю. По праву крови и по праву высшей силы лишь прикажу – моею станет до могилы. Пусть Ведьма Смуглая Кэвону покорится! Бессмертен тот, в ком сила темная таится. Бессмертным я отныне нарекаюсь и от людской своей природы отрекаюсь!
Он протянул руку сквозь дым, внутрь котла и голой рукой достал оттуда амулет и знакомый им кроваво-красный камень.
– Я силой черною к присяге приведен. Отныне мой удел определен.
Он воздел амулет над головой, а сияющий камень возложил себе на грудь.
Ветер взревел смерчем, а Кэвон с горящими, как его камень, глазами воздел руки к небесам.
– И я рожден!
С алтаря соскочил волк, черный, свирепый. Он прыгнул к Кэвону и под оглушительный раскат грома вошел в него, будто ввинтился.
Невидимое нечто издало торжествующий рык – такой силы, что задрожали даже камни.
Он повернул голову. Пронзая тьму и тени, его огненный взгляд уперся в Брэнну.
Когда он обеими руками сделал резкий взмах в ее сторону, она подняла руку, приготовившись отбить поток направленной на нее магической энергии. Но Фин быстро развернул ее и прижал к себе. Что-то загрохотало, что-то занялось огнем.
И Фин рассеял заклятие.
Получилось слишком быстро и довольно рискованно. Брэнне пришлось крепко вцепиться в Фина – и чтобы согреть его, ибо все его тело оставалось ледяным, и чтобы удержаться самой и не пролететь дальше, чем нужно.
Сперва она услышала голоса, которые ее направляли. Голос Коннора был тверд, как скала, и невозмутим, как гладь озера в тихую погоду. Затем к нему присоединился голос Айоны.
«Теперь держитесь крепче! – звучал у нее в ушах голос Коннора. – Мы вас ведем. Ведем обоих. Вы уже почти дома. Почти на месте».
В следующий миг она очутилась дома, в полуобморочном состоянии, с трясущимися руками и ногами, но в теплой и светлой комнате.
Брэнна еще не пришла в себя, когда Фин выпустил ее из объятий и сполз на колени.
– Он пострадал. – Брэнна опустилась рядом. – Дай посмотрю. Дай я тебя посмотрю! – Она взяла его за подбородок, отвела назад упавшие на лицо волосы.
– Запыхался, только и всего.
– Да у него свитер на спине дымится! – воскликнул Бойл и был тут как тут. – Как тогда рубашка у Коннора.
Брэнна не успела даже шевельнуться, а Бойл уже стягивал с приятеля свитер.
– Он обожжен. Не так глубоко, как тогда Коннор, но почти вся спина, смотри!
– Надо его положить на живот, – велела Брэнна.
– Еще чего! Не собираюсь я лежать распластанным на полу, как…
– Усни! – лаконично повелела Брэнна, кладя руку ему на голову и погружая в сон. – На живот! – повторила она, и Коннор с Бойлом уложили Фина на пол ее мастерской.
Она подержала ладони над его опаленной спиной, сделала несколько пассов.
– Рана не глубокая, нет. И яд не может проникнуть в кровь. Только холод, и жар, и боль. Мне понадобится…
– Это? – Мэри Кейт протянула банку с мазью. – Когда-то я знала толк в знахарстве.
– Да, да, именно это, спасибо. Сейчас мы быстренько… Слава богу, времени прошло немного, яд не успел пройти вглубь. Айона, не поможешь? У меня небольшой ожог на левой руке. Так, пустяк, но надо, чтобы пустяком и осталось. Ты знаешь, что делать.
– Да, конечно. – Айона засучила Брэнне рукав. – Рана небольшая, но воспаленная.
Однако стоило Айоне нанести мазь, как воспаление начало спадать. А когда подключилась Мэри Кейт, то прошло и головокружение. Теперь, чувствуя себя увереннее, Брэнна могла целиком сосредоточиться на Фине.
– Ну что, получше? Вроде получше. Неплохо бы нам сейчас выпить виски, что скажете? Мы переместились чуть быстрее, чем я рассчитывала, а обратный путь вообще был как падение с крыши вверх тормашками.
– Виски я уже достала, – сообщила Мира. – Смотри-ка, вроде все чисто.
– Надо убедиться, – произнесла Брэнна и вновь подержала руки над широкой спиной Фина, пытаясь обнаружить, нет ли более глубоких ран, нет ли где очагов тьмы. – Все будет в порядке. – От переживаний у нее ком встал в горле, голос задрожал. – Поправится. – Она снова положила ладонь больному на голову и немного подержала. – Фин, проснись.
Он открыл глаза и посмотрел на нее в упор.
– О черт! – пробурчал он и сел.
– Ты меня извини, погружать в сон без разрешения невежливо, но я была не в силах тебя уговаривать.
– Брэнна тоже обгорела, – вставила Айона, зная, что это заставит его поумерить негодование. – Вон, на левой руке ожог.
– Что? Где? – Он мигом схватил Брэнну за руку и закатал наверх рукав.
– Айона уже все залечила. Да там почти ничего и не было, ты же меня собой заслонил. Можно подумать, я бы сама не отбилась! – проворчала она.
– На этот раз – нет, не отбилась бы. Он ударил изо всей силы, неукротимой, только народившейся, и сам упивался ею, как наркоман, вколовший себе слишком большую дозу. В тот момент силы в нем было больше, чем сейчас. А может, и вообще – чем когда-либо еще. Вот он теперь и злится, все жаждет вернуть себе то пьянящее ощущение.
Коннор присел на корточки.
– Можно я скажу? Спасибо, что позаботился о моей сестре.
– Ну вот, теперь я выгляжу неблагодарной свиньей, – вздохнула Брэнна. – Извини меня, Фин. Все никак в себя не приду. Спасибо тебе, что спас меня.
Она взяла у Миры два стакана с виски, один протянула Фину.
– Он принял тебя за Сорку. В темноте, в том состоянии морока, в каком он находился – в состоянии, близком к галлюцинации, – он тебя учуял. Учуял, когда его сила окрепла, но принял за Сорку. И хотел…
– Выпей-ка.
– Выпью, не беспокойся. – Фин чокнулся с ней и сделал глоток. – Он хотел, если получится, тебя – то есть Сорку – обезобразить, чтобы никто не мог видеть твоей красоты, чтобы твой муж – так он думал – тебя бросил. Я в тот момент сумел прочесть его мысли. Это были мысли безумца.
– Еще бы. Надо быть безумцем, чтобы перерезать горло родной матери, а потом напиться ее крови.
– Мерзость какая! – поморщилась Мира. – Если нам предстоит услышать ваш рассказ обо всех его безумствах и гадостях, я бы предпочла сделать это разом, когда мы все усядемся.
– Так и сделаем. Фин, надевай свитер и садись за стол, как цивилизованный человек. – Мэри Кейт протянула ему свитер. – Брэнна, я похозяйничаю на кухне, поищу, что у тебя там есть, чтобы на стол поставить. Мне кажется, поесть сейчас никому не помешает.
Пока Мэри Кейт носила на стол щедрые остатки рождественской трапезы, Брэнна расслабленно опустилась на стул, довольная, что не надо ни о чем хлопотать, и приготовилась вместе с Фином поведать свою историю.
– Родную мать… – покачал головой Бойл, беря себе один из аппетитных сэндвичей, на скорую руку приготовленных Мэри Кейт.
– Всего лишь женщина, сказал он, еще и старуха, – начал Фин. – Никаких чувств! Он к ней вообще ничего не испытывал. В нем вообще чувств не было, – добавил он, – одна чернота.
– Значит, ты слышал, с какой загадочной силой он говорил?
Фин удивленно повернулся к Брэнне.
– А ты – нет?
– Только гул, как вначале, при входе в пещеру. Какой-то монотонный бубнеж.
– Нет, я слышал. – Фин рассеянно потер плечо – то место, где стояла отметина. – Ему обещали больше власти, вечную жизнь и все, что он только пожелает. Но чтобы больше получить, он должен был больше и отдать. Пожертвовать тем человеческим, что в нем осталось. А началось с его отца.
Читать бесплатно другие книги:
