Джек Ричер, или Гость Чайлд Ли
– Полное имя и фамилия?
– Джек Ричер.
– И все? Он кивнул.
– Не слишком длинное.
Ричер молча пожал плечами. Харпер записала два слова, девять букв в графу, занимавшую целую строчку бланка.
– Дата рождения?
Ричер ответил. Увидел, что она вычисляет его возраст. Заметил у нее на лице удивление.
– Старше или младше? – спросил он.
– Чем что?
– Чем то, что ты подумала.
Она улыбнулась.
– О, старше. Ты не выглядишь на свои годы.
– Вздор, – возразил Ричер. – Я выгляжу на все сто лет. По крайней мере, чувствую я себя на сто лет.
Харпер снова улыбнулась.
– Ты очень хорошо сохранился. Номер социальной страховки?
В то поколение военных, к которому принадлежал Ричер, этот номер совпадал с номером военного билета. Ричер быстро произнес его, по-военному четко, набор монотонных звуков, обозначающих натуральные числа в диапазоне от нуля до девяти.
– Полный адрес?
– Без постоянного места жительства.
– Ты в этом уверен?
– А какие могут быть сомнения?
– А как же Гаррисон?
– При чем тут Гаррисон?
– Это ведь твой дом, – сказала Харпер. – Значит, это твой адрес.
Ричер задумчиво посмотрел на нее.
– Наверное. Думаю, ты права. Если честно, я об этом не задумывался.
– Раз у тебя есть дом, у тебя есть адрес.
– Ну хорошо, пиши Гаррисон.
– Улица, номер дома? Покопавшись в памяти, Ричер ответил.
– Почтовый индекс?
– Понятия не имею.
– Ты не знаешь почтовый индекс своего дома?
Ричер молчал. Харпер с сочувствием посмотрела на него.
– Тебе приходится тяжко, да? – спросила она.
– О чем это ты?
– Называй это как хочешь. Я думаю, это самоотречение.
Он медленно кивнул.
– Да, полагаю, мне действительно приходится тяжко.
– И как ты намереваешься жить дальше?
– Не знаю. Возможно, я привыкну к этому.
– А может быть, и не привыкнешь.
– А ты как поступила бы на моем месте?
– Надо заниматься только тем, к чему действительно лежит душа, – сказала Харпер. – По-моему, это очень важно.
– И ты живешь именно так?
– Родители хотели, чтобы я осталась в Аспене. Стала учителем. А я хотела работать в правоохранительных органах. Мне пришлось выдержать страшный бой.
– Мои родители тут ни при чем. Их уже нет в живых.
– Знаю. Все дело в Джоди.
Ричер покачал головой.
– Нет, и не в Джоди. Все дело во мне. Это я сам так обращаюсь со своей жизнью.
Харпер молча кивнула.
– Так что же мне делать? – спросил Ричер.
Она слегка передернула плечами.
– Ты задаешь вопрос не тому человеку.
– Почему?
– Возможно, я дам тебе не тот ответ, который ты хочешь услышать.
– То есть?
– Ты ждешь, что я посоветую тебе остаться с Джоди и радоваться оседлой жизни.
– В самом деле?
– Мне так кажется.
– Но ты не можешь мне этого посоветовать?
– Нет, не могу, – сказала Харпер. – У меня был близкий мужчина. У нас все было очень серьезно. Он служил в полиции в Аспене. Ты знаешь, между полицией и Бюро существуют трения. Это глупость, на то нет никаких причин, и тем не менее все обстоит именно так. И эта неприязнь перешла на наши личные отношения. Этот мужчина хотел, чтобы я ушла из Бюро. Он умолял меня. Я разрывалась на части, но в конце концов ответила ему «нет».
– И это был правильный выбор?
Она кивнула.
– Для меня – да. Надо заниматься тем, чем действительно хочется.
– А для меня это будет правильный выбор?
Харпер пожала плечами.
– Не могу сказать. Но думаю, да.
– Для начала мне нужно определить, чего я сам хочу по-настоящему.
– Ты прекрасно это знаешь. Каждый человек в глубине души знает, чего он хочет. А сомнения – это лишь шум, которым ты пытаешься скрыть правду, потому что не хочешь признать ее.
Ричер отвернулся к фальшивому окну.
– Род занятий? – продолжала заполнять анкету Харпер.
– Глупый вопрос.
– Я напишу: «консультант».
– Что ж, это в какой-то степени облагораживает правду.
В коридоре послышались шаги, дверь открылась, и в зал быстро вошли Блейк и Пултон. В руках новые бумаги, на лицах сияние, свидетельствующее об успехах.
– Возможно, мы уже на полпути к первым результатам, – сказал Блейк. – Новости из Спокана.
– Водитель местного отделения «Ю-пи-эс» уволился три недели назад, – объяснил Пултон. – Перебрался в Миссулу, штат Монтана, устроился работать на склад. С ним связались по телефону, и он сказал, что, кажется, помнит эту стиральную машину.
– Разве в конторе «Ю-пи-эс» не осталось никаких документов? – спросила Харпер.
Блейк покачал головой.
– Через десять дней они отправляются в архив. А нас интересует то, что произошло больше двух месяцев назад. Если водитель сможет вспомнить, какой это был день, мы узнаем все точнее.
– Кто-нибудь смыслит в бейсболе? – спросил Пултон.
– Смотря что понимать под словом «смыслит», – откликнулся Ричер. – Например, я знаю, что в Национальной галерее славы бейсбола только двое игроков, у кого в имени или фамилии есть буква «у».
– При чем тут бейсбол? – спросила Харпер.
– В тот день какой-то парень из Сиэтла совершил пять пробежек, – объяснил Блейк. – Водитель слышал это по радио и запомнил.
– Да, раз парень был из Сиэтла, он это обязательно должен был запомнить, – заметил Ричер. – Такое происходит нечасто.
– Один – Малыш Рут, – задумчиво произнес Пултон. – А кто второй?
– Хонус Вагнер, – просветил его Ричер.
– Никогда не слышал о таком.
– И еще ответили из местного отделения агентства проката машин «Херц», – продолжал Блейк. – Кажется, как раз в день убийства Элисон машину брали на очень короткий срок, вернули уже через два часа.
– Фамилию клиента сказали? – оживилась Харпер.
– У них сломался компьютер, – проворчал Блейк. – Сейчас его пытаются починить.
– А сотрудник, оформлявший заказ, ничего не помнит?
– Ты шутишь? Хорошо еще, если эти люди могут вспомнить свою собственную фамилию.
– Когда нам ждать от них вестей?
– Надеюсь, завтра. Если повезет, утром. Но не позже середины дня.
– Разница в поясном времени три часа. У нас все равно будет полдень.
– Вероятно.
– Итак, Ричер по-прежнему в игре?
Блейк ответил не сразу, и Ричер перехватил инициативу:
– Я по-прежнему в игре. Можно не сомневаться, фамилия окажется вымышленной. И «Ю-пи-эс» тоже никуда нас не приведет. Убийца слишком умен, чтобы оставлять следы на бумаге.
Все молчали. Наконец Блейк нехотя произнес:
– Кажется, я вынужден согласиться. Так что Ричер остается в игре.
Харпер и Ричера любезно подбросил до Вашингтона «шевроле» Бюро, и еще засветло они попали в аэропорт. Вместе с ними в лайнере компании «Юнайтед» летели адвокаты и политики. Среди всех пассажиров, как мужчин, так и женщин, Ричер был единственный без костюма. Похоже, экипаж был знаком с большинством пассажиров и приветствовал их на борту самолета как завсегдатаев. Харпер прошла по проходу до конца салона и заняла места сзади.
– Нам не надо будет торопиться выходить, – заметила она. – Ты все равно встречаешься с Козо только завтра утром.
Ричер промолчал.
– Джоди тоже не успеет вернуться домой, – продолжала Харпер. – Адвокаты работают допоздна. Особенно те, кто собирается стать младшим партнером.
Ричер сам только что подумал об этом же.
– Поэтому мы сядем здесь, – заключила Харпер. – Здесь тише.
– Да? Двигатели как раз сзади.
– Зато здесь не будет ребят в костюмах.
Усмехнувшись, Ричер сел в кресло у окна и пристегнулся.
– И здесь мы сможем спокойно поговорить, – добавила Харпер. – Мне не нравится, когда разговор подслушивают.
– Вообще-то неплохо бы выспаться, – сказал Ричер. – Нам предстоит много работы.
– Знаю, но сначала давай поговорим. Всего пять минут, хорошо?
– О чем?
– О царапинах на лице Элисон Ламарр. Я хочу понять, что это значит.
Ричер удивленно повернулся к ней.
– Зачем? Ты собираешься расколоть это дело в одиночку?
– Я бы не отказалась от возможности лично произвести задержание, – призналась Харпер.
– Честолюбие?
Она скорчила гримасу.
– Наверное, просто дух соперничества.
– Лиза Харпер против лучших умов Бюро, – усмехнулся Ричер.
– Ты совершенно прав. С нами, простыми агентами, обращаются как с мусором.
Двигатели повысили свой рев до визга, и самолет покатился от терминала. Крутанул носом и не спеша вырулил на взлетно-посадочную полосу.
– Так что насчет царапин на лице? – напомнила Харпер.
– Я считаю, это доказывает мою точку зрения, – сказал Ричер. – По-моему, на данный момент это самая ценная улика.
– Почему?
Он пожал плечами.
– Это было сделано без настоящего чувства. Как-то неубедительно. Я считаю, это доказывает, что убийца пытается скрыться за образом маньяка. То есть притворяется. Вот, к примеру, я взглянул на эти преступления и задался вопросом: а где же жестокость? Где же ярость? И в то же самое время убийца, мысленно прокручивая свои действия, тоже подумал: «О господи, я не показываю никаких чувств». Поэтому в следующий раз он попытался их показать, но поскольку в действительности он ничего не испытывает, получилось у него весьма неубедительно.
– Если верить Стейвли, – вспомнила Харпер, – Элисон даже не поморщилась.
– Бескровная жестокость, – согласился Ричер. – Можно сказать, в буквальном смысле. Словно техническое упражнение, каковым оно и является на самом деле, потому что все это и есть техническое упражнение. За маскарадом маньяка-психопата скрывается какой-то совершенно непоколебимый приземленный мотив.
– Убийца заставил Элисон саму нанести эти раны.
– Думаю, да.
– Но почему?
– Беспокоился насчет отпечатков пальцев? Не хотел показать, что он правша или левша? Демонстрировал свою власть?
– Власти у него хоть отбавляй, тебе не кажется? Но это также объясняет, почему раны были нанесены без особой злости. Элисон не хотела сделать себе больно.
– Наверное, ты права, – сонным голосом произнес Ричер.
– Но почему все началось с Элисон? Почему убийца ждал до четвертой жертвы?
– Полагаю, беспрестанное стремление к совершенству. Такой человек постоянно думает и оттачивает свое мастерство.
– А это никак не выделяет Элисон из остальных жертв? Имеет ли это какое-то особое значение?
– Пусть над этим ломают головы ваши умники, – проворчал Ричер. – Но я думаю, что, если бы им пришла такая мысль, они бы непременно ее высказали.
– Возможно, убийца знал Элисон лучше, чем остальных. Работал с ней более тесно.
– Возможно. Но давай не будем вторгаться на чужую территорию. Останемся твердо стоять на земле. Ты не забыла, что ты простой агент?
– А простой агент, – подхватила Харпер, – считает, что самый вероятный мотив – это деньги.
– Другого не дано, – подтвердил Ричер. – За такими преступлениями стоят или любовь, или деньги. Но в данном случае любовь исключается, потому что любовь сводит с ума, а наш убийца не сумасшедший.
Развернувшись последний раз, самолет застыл у начала взлетно-посадочной полосы. Задержался на секунду, затем резко тронулся вперед, быстро набирая скорость. Оторвался от бетона и тяжело поднялся в воздух. За иллюминатором появились огни вечернего Вашингтона.
– Почему убийца отказался от соблюдения временного интервала? – спросила Харпер, перекрывая шум взлета.
Ричер пожал плечами.
– Возможно, ему просто захотелось.
– Просто захотелось?
– Наверное, он сделал это ради удовольствия. Ничто не сбивает с толку ваших мозговедов так, как изменение схемы поведения.
– Убийца и дальше будет ее менять?
Самолет, покачавшись, выровнялся, и гул двигателей стал тише.
– Все позади, – сказал Ричер. – Женщины находятся под охраной, и очень скоро преступник окажется у вас в руках.
– Ты настолько уверен?
– Нет смысла настраиваться на неудачу.
Ричер зевнул и уместил голову между подголовником кресла и пластмассовой переборкой. Закрыл глаза.
– Разбудишь меня, когда прилетим.
Однако его разбудил грохот выпускающегося шасси в трех тысячах футов над нью-йоркским аэропортом Ла Гуардиа и в трех милях к востоку от него. Взглянув на часы, Ричер увидел, что проспал пятьдесят минут. Он ощущал во рту привкус усталости.
– Хочешь поужинать? – спросила Харпер.
Протерев глаза, Ричер снова посмотрел на часы. Ему нужно убить по меньшей мере еще час, прежде чем Джоди уйдет с работы. А может быть, и два часа. А то и три.
– Ты можешь что-нибудь предложить?
– В Нью-Йорке я ориентируюсь плохо, – ответила Харпер. – Я ведь родом из Аспена.
– Я знаю неплохой итальянский ресторан, – сказал Ричер.
– Меня поселили в гостиницу на пересечении Парковой авеню и Тридцать шестой улицы. Думаю, ты остановишься у Джоди.
– Я тоже так думаю, – кивнул Ричер.
– Так твой ресторан неподалеку от пересечения Парковой и Тридцать шестой?
Он покачал головой.
– Придется добираться на такси. Нью-Йорк – город большой.
– Никаких такси, – гордо заявила Харпер. – Нас встретит машина. Она будет полностью в нашем распоряжении.
Водитель ждал у выхода из терминала. Тот самый агент, который уже возил Ричера. Машина стояла на стоянке у зала прибытия. Под щеткой стеклоочистителя виднелась большая карточка с эмблемой ФБР. Дороги до Манхэттена были запружены потоками транспорта часа пик. Однако агент вел машину так, словно совершенно не боялся дорожной полиции, и меньше чем через сорок минут после того, как самолет совершил посадку, Харпер и Ричер подъехали к ресторану «Мострос».
На улице было темно, и ресторан сиял обещанием рая. В зале были заняты четыре столика; звучала музыка Пуччини. Заприметив Ричера еще на улице, владелец ресторана с широкой улыбкой устремился к двери. Лично проводил их к столику и принес меню.
– Это то самое место, на которое положил глаз Петросян? – спросила Харпер.
Ричер кивнул в сторону хозяина.
– Посмотри на этого маленького человечка. Разве он заслужил такое?
– Ты должен был оставить все полиции.
– То же самое сказала Джоди.
– Определенно она женщина умная.
В просторном зале было тепло, и Харпер скинула пиджак и повесила его на спинку стула. Блузка натянулась, повторяя ее движения. Впервые за все время их знакомства Харпер была в лифчике. Поймав на себе взгляд Ричера, она вспыхнула.
– Я не знала, с кем нам предстоит встречаться, – смущенно объяснила она.
– С кем-нибудь обязательно предстоит, – пообещал Ричер. – Рано или поздно. В этом можешь не сомневаться.
Услышав его тон, Харпер удивленно взглянула на него.
– Теперь ты действительно хочешь найти убийцу?
– Да, теперь хочу.
– Из-за Эми Каллан? Она тебе нравилась?
– Она была отличной девушкой. Элисон Ламарр тоже успела мне понравиться, даже за такое короткое знакомство. Но я хочу поймать убийцу ради Риты Симеки.
– Ты тоже ей нравишься, – заметила Харпер. – Я обратила на это внимание.
Он молча кивнул.
– У вас что-нибудь было?
– Это очень туманное выражение, – сказал Ричер.
– У вас была любовная связь?
Он покачал головой.
– Мы познакомились уже после того, как ее изнасиловали. Познакомились именно потому, что ее изнасиловали. Тогда Рита была не в том состоянии, чтобы завязывать любовные отношения. Судя по всему, она до сих пор еще не оправилась. Я старше ее лет на пять или шесть. Мы очень сблизились, но наши отношения напоминали скорее отношения отца и дочери. Понимаешь, Рите тогда нужно было именно это, но, наверное, в то же время она хотела чего-то другого. Насколько я помню, мне пришлось приложить много сил, чтобы наши отношения превратились в отношения брата и сестры. Несколько раз мы сходили в ресторан, но как старший брат и младшая сестра. Наши отношения оставались чисто платоническими. Рита была похожа на раненого солдата, выздоравливающего после затяжного кризиса.
– Она воспринимала все именно так?
– Именно так, – подтвердил Ричер. – Как солдат, которому ампутировали раздробленную ногу. Отрицать это нельзя, но можно научиться с этим жить. И Рита училась с этим жить.
– А сейчас убийца снова отбросил ее назад.
– В том-то все и дело. Прикрываясь сексуальными домогательствами, он бередит незажившую рану. Если бы убийца действовал напрямую, все было бы в порядке. Рита приняла бы это как отдельную проблему. Вроде как одноногий солдат, подхвативший грипп. Но убийца действует исподтишка, ворошит прошлое.
– И это приводит тебя в ярость.
– Я чувствую себя в ответе за Риту. Раз убийца делает больно ей, он делает больно и мне.
– А тебе лучше больно не делать.