Долина Граумарк. Темные времена Руссбюльт Штефан

33 Мило

Мило не думал, что наткнется в своей жизни на кого-то, кто был бы более неутомим в путешествии, нежели Дорн. Группа эльфов показала ему, как он ошибался. Они были на ногах уже всю ночь, а стражи безжалостно гнали их вперед. Им не разрешали остановиться даже для того, чтобы попить. И было еще кое-что, в чем эльфы сильно опережали Дорна: в неразговорчивости. Они обменивались только самыми необходимыми командами, большую часть их общения составляли жесты и взгляды. Понять их было не очень сложно, поскольку эльфы просто хотели, чтобы за ними шли. Что произойдет, если кто-нибудь откажется, Мило прекрасно себе представлял. Он понял, что эльфы не особенно церемонятся, когда они безо всякого шума повыдергивали стрелы из гномов, а бородачей просто утопили в болоте.

Всего эльфов было восемь. Четверо шли впереди, четверо позади. Способность видеть в темноте давала эльфам серьезное преимущество и душила на корню мысли полуросликов о сопротивлении.

Время от времени Мило слышал, что похитители о чем-то перешептываются. Эльфийский язык, даже шепот и обрывки звучали, словно мелодичный перезвон. С наступлением сумерек эльфы отошли от пленников дальше и взяли луки на изготовку. На лицах их не было ни злости, ни гнева, однако Мило ни капли не сомневался в том, что при попытке к бегству они будут стрелять сразу. Да и не считая этого, он все равно не смог бы убежать, поскольку еле держался на ногах. Но Мило не обманывался на свой счет. Все эти меры предосторожности были не из-за него, а из-за Дорна. Наемник не проявлял никакой усталости. Взгляд был живым. Он внимательно наблюдал за эльфами и, казалось, только и ждал возможности попытаться освободиться. Его шансы были не так уж малы, поскольку эльфы не забрали у них ни обмундирование, ни оружие. Несмотря на это, Мило надеялся, что до этого не дойдет. Как бы там ни было, эльфы вели их в Исфаллар, город эльфов, то есть именно туда, куда они и собирались. В переводе на язык полуросликов Исфаллар означал примерно то же самое, что «Дом в листве».

— Неужели они никогда не устают? — пожаловался он своим спутникам. — Должны же и эльфы когда-нибудь спать, правда?

— Они могут целыми днями обходиться без сна, — пояснила Сенета. — Им достаточно нескольких минут медитации. И даже это они умеют делать на бегу.

— Ну и ну, — простонал Мило, — может быть, им еще и о еде достаточно просто подумать, чтобы наесться? — Вообще-то это должна была быть шутка, но когда он произнес ее вслух, она прозвучала противно и плаксиво.

Несмотря на голод, жажду и усталость, они гнали Мило и двух людей все дальше и дальше сквозь топи, не давая им ни минуты отдыха. Днем было проще идти по узкой тропе, которую показывали эльфы, чтобы никто не провалился в болото. Мило уже видел большие деревья душ, росшие на востоке болота, которые эльфы считали своей родиной. Где-то высоко в кронах деревьев они строили свои домики из ветвей и листьев.

— Еще полдня, — произнес Дорн, который тоже увидел деревья. — Тогда мы узнаем, что они собираются с нами делать.

— А что они могут сделать? Они же нам даже оружие оставили, — напомнил Мило.

Дорн с отвращением фыркнул.

— Здесь оружие есть только у одного меня, и его оставили, чтобы показать, что они все равно лучше меня и что кусок стали ничего не изменит.

— Просто они не видели, как ты дерешься.

— И не увидят, — с горечью в голосе произнес наемник. — Меч против лука — это плохой выбор, если имеешь дело с эльфами. Меня нафаршировали бы стрелами еще до того, как я к ним подошел.

— Правильно говорить «нашпиговали стрелами», — поправил Мило. — Фаршировать можно что-нибудь изнутри, например кролика грибами. А тебя бы утыкали стрелами, то есть наделали бы в тебе дырок снаружи, и вот в эти дырки можно было бы что-нибудь положить, чтобы мясо пропеклось лучше и приобрело более насыщенный вкус.

— Слушай, умник, можешь взять себе мой меч, если уж так хочется попробовать.

— Нет-нет, — замахал руками Мило, — во мне слишком мало мяса для хорошего жаркого. Вот на суп, быть может, еще хватило бы.

— Мы не едим мяса, — вдруг сказал один из шедших позади эльфов.

Мило удивился и ответу, и довольно приветливому началу разговора.

— А почему?

— Мясо нечистое, — пояснил эльф.

— Без мяса нельзя сделать нормальный соус, — напомнил Мило.

Эльф не ответил, и Мило не осмелился еще раз начать разговор. Что ж, по крайней мере, это был хоть какой-то шаг к взаимопониманию, и он не собирался разрушать его ненужными дискуссиями относительно приготовления еды.

День уже перевалил за половину — если можно так сказать, поскольку обеда, после которого она обычно начинается, не говоря уже о хотя бы самом коротком привале, не было — когда они добрались до первых больших деревьев душ. Мило представлял себе эти деревья более высокими, однако это не означало, что на самом деле они были низенькими. Они были выше всех остальных деревьев в Скрюченном лесу, и полурослик решил, что в них футов триста. В диаметре ствол каждого из них был равен дому, в котором жил Мило и его семья. Но тогда, когда еще была жива его мать и рассказывала им истории об эльфах, ему всегда представлялось, что родина эльфов находится высоко в облаках. Однако это точно было не так, даже в грозу, когда облака опускаются очень низко. Тем не менее, Мило не был разочарован. Деревья душ были в сотни раз старше Скрюченного леса. Их кроны тесно переплетались, образуя густую сеть из веток и листьев, несмотря на то что стволы стояли друг от друга на расстоянии не менее сотни шагов. И только присмотревшись повнимательнее, высоко в ветвях можно было увидеть переплетения лестниц и подвесных мостов. Дома эльфов напоминали причудливые коконы из веток и листьев, висевшие в кронах деревьев, словно огромные плоды.

— Должно быть, Дом в листве огромен, — прошептал Мило себе под нос.

— Здесь живут две с половиной тысячи воинов, — произнес один из эльфов, которые теперь снова шли поближе к пленникам.

Мило в очередной раз отметил, что эльфы обладают отличным слухом и способностью быстро передвигаться. Осознал он и кое-что еще: в голосе эльфа не было дружелюбия, как он предположил поначалу. В нем сквозили равнодушие и высокомерие.

Однако это отрезвляющее понимание не могло уменьшить великолепия эльфийского города. При каждом шаге ноги Мило утопали в мягком ковре мха и, казалось, совершенно забыли о последних тяжелых днях. Ощущение было такое, будто на землю этого леса никогда не ступало живое существо. Красоту ровного зеленого пейзажа не нарушали ни одна примятая травинка, ни одна сломанная ветка, ни одна протоптанная тропа, ни один увядший лист.

Эльфы повели трех пленников дальше в рощу деревьев душ. Пока что больше ни одного эльфа им не повстречалось. Понять, что они рядом, можно было лишь по едва заметным движениям высоко в листве деревьев. Эльфы наблюдали.

Мило заметил, что густые кроны не пропускали ни единого лучика света, и, несмотря на это, в эльфийском лесу было светло и приятно. Он не стал ничего говорить по этому поводу, опасаясь, что снова услышит этот ледяной тон в ответах. Полурослик понимал, что они пленники, но считал, что напоминать об этом постоянно вовсе не обязательно. Если они переживут все это, Дорн позаботится о том, чтобы он не забыл, кому они всем этим обязаны.

Чуть позже они вышли на поляну, в центре которой из земли поднималась скала, на добрых двадцать футов. Часть камня была потертой, а часть поверхности гладко обработана и отполирована, так что напоминала по виду стол или алтарь. Сама поляна была шагов триста в диаметре, а на севере ее виднелась небольшая рощица с деревьями, кора которых была разрисована черной и белой красками. В отличие от деревьев душ они были поменьше и совершенно голыми. Должно быть, это и есть белокорые деревья, истинная цель путешествия.

Это Мило тоже представлял себе иначе. Они были похожи на деревья, какими их рисуют на картинках дети. Прямые стволы, слабо разветвленные ветки, да еще и слишком толстые, а круглые темно-зеленые листья, которых было очень мало, казалось, кто-то просто специально развесил, чтобы изображение выглядело более живым.

— Туда, — прошипел Мило, обращаясь к своим спутникам. — Мы у цели.

— Поверь мне, малыш, — произнес Дорн, — если я скажу тебе, что сейчас мы ни на йоту не ближе к цели, чем в тот момент, когда решили ехать сюда. Может быть, мы и преодолели дорогу, но между нами и деревьями по-прежнему стоят эльфы.

— Все это недоразумение, они поймут, когда мы объясним им, зачем пришли, — произнес Мило очень громко, чтобы его все слышали. — Мы ничего им не сделали.

— Гномы, наверное, тоже, — проворчал Дорн, тоже достаточно громко.

Эльфы велели им остановиться, что Мило счел приятным разнообразием после такой дороги, и сел. Легкий тычок копьем в спину убедил его в том, что ждать можно и стоя.

Теперь до вырезанного в скале алтаря было рукой подать. Мило разглядел на нем маленький предмет. Он был похож на сложенную ветку или сплетенный венок. Возможно, это было что-то вроде священного символа для эльфов. Мейстер Гиндавель мог бы сказать наверняка. Он точно знал бы, что это такое, и опять стал бы говорить загадками, и Мило опять ничего бы не понял. Когда Гиндавель был еще жив, Мило готов был проклинать его за это, но теперь, когда его не стало, полурослик скучал за старым священником со всеми его причудами и привычками.

Однако он не стал дальше развивать эту мысль, а стал снова рассматривать эльфийский город, раскинувшийся высоко над ним. То, что сделали эльфы, было просто фантастическим. Постройки соединялись с деревьями таким образом, будто на них и выросли. Все сходилось идеально, и, похоже, ничто не мешало природе делать то, что она хочет. Мило осознал, что наверх, в эльфийский город, не ведет ни одна ни приставная, ни построенная лестница. Дом в листве казался похожим на остров, к которому не может причалить ни один корабль, потому что нигде нет причала.

Спустя мгновение невысказанный вопрос насчет того, как эльфы спускаются вниз и поднимаются наверх, прояснился сам собой. С веток упали тонкие серебряные веревки. Они были похожи на крохотные метеориты, падающие с неба и касающиеся земли. Канатов были сотни, и они окружили деревья сверкающей паутинкой. Ни один из них земли не коснулся. Словно по мановению руки под каждым из них осталась еще пядь, чтобы дать возможность сверканию поплясать над мхом.

А затем с крон деревьев по веревкам спустились первые эльфы. Они были похожи на капли росы, катящиеся по ниточкам паутины. В мгновение ока они достигли земли и со всех сторон стали приближаться к поляне. Образовав по ее периметру почти идеальный круг, они остановились. Лишь один из них нарушил геометрию круга и подошел к каменному алтарю. У него были длинные серебристые волосы. На нем был кожаный доспех с серебристыми орнаментами, а под ним — зеленая туника из тонкой ткани.

Сенета схватила свой посох обеими руками и поставила прямо перед собой.

— Нет, нет, — прошептал Дорн, положив руку ей на плечо. — Если бы они хотели нас убить, то уже давно сделали бы это. Так что подождем, что они скажут.

Когда эльф дошел до алтаря, остальные представители его народа опустились на колени и подобострастно опустили головы.

Мило не испытывал проблем с тем, чтобы встать перед кем-нибудь на колени. Если им от этого легче, он всегда готов был оказать такую маленькую услугу. А если от этого зависело отношение к ним, с возможным размещением, удобной постелью, капелькой теплой еды, то тем более стоило постараться.

Дорн и Сенета были не настолько уступчивы, чтобы вот так сходу почтить кого бы то ни было, поэтому остались стоять с гордо поднятыми головами там, где стояли.

— Когда с вами говорит Высокий лорд Иселаф Чеэн, лучше встать на колени, — посоветовал один из стоявших рядом эльфов, не поднимая головы.

— Я не склоняюсь ни перед кем, не зная, дружелюбно ли он настроен по отношению ко мне или нет. Мою правую руку можно купить за пару монет, а уважение нужно заслужить.

Иселаф Чеэн взял с алтаря маленький предмет и поднял его вверх. Мило отважился бросить на него быстрый взгляд и увидел, что это действительно ветка, на которой висят сухой листок и маленький плод. Но рассматривать его дольше побоялся, поскольку решил, что за недостаток уважения можно получить удар копьем.

Эльфийский лорд медленно повернулся, держа ветку высоко над головой, убедился, что мужчины и женщины его народа готовы внимать его голосу. Упрямство Дорна и Сенеты он принял, ни капли не изменившись в лице. С другой стороны, сделать его еще более каменным и ледяным вряд ли было возможно.

Иселаф Чеэн положил ветку обратно на алтарь, снова обернулся к своей свите и заговорил. Его голос звучал хрипло и был чуть громче шепота. Любое пение птицы или стук дятла по коре дерева могли бы заглушить его, но лес и его жители молчали, словно все живые существа напряженно затаились, желая узнать, что скажет эльфийский лорд.

Прошло некоторое время, прежде чем до Мило дошло, что Иселаф Чеэн воспользовался эльфийским языком. Он звучал так красиво и мелодично, что по спине у него побежали мурашки. К сожалению, он не понял ни единого слова из речи, однако безошибочное чутье подсказывало ему, что эльфийский лорд говорит о двух людях и о нем, полурослике.

То, что Дорн тоже не понял эльфийского, было очевидно; почти ни один представитель других рас не владел языком жителей леса. Он был сложным, и многие фразы, произнесенные с другой интонацией, приобретали иное значение. Но в отличие от Мило, наемник не ценил звучание и мелодичность. Вместо того чтобы проникнуться, он собрал все свое возмущение в слюну и сплюнул себе под ноги.

— Там, откуда я родом, — заревел Дорн, заглушив речь Иселафа Чеэна, — человеку говорят прямо в лицо, если его в чем-то обвиняют или считают, что он поступил неверно. Кроме того, с ним говорят на том языке, который он понимает.

На миг на поляне воцарилась мертвая тишина. Затем один из эльфийских стражей подошел и ударил Дорна древком копья под колено.

— Высокий лорд не говорит на языке низших, — прошипел он.

Когда у Дорна вопреки ожиданиям не подкосились ноги и он не упал на колени, а остался стоять, как ни в чем не бывало, эльф размахнулся для нового удара.

— Нет, — тихо произнес Иселаф Чеэн.

Слово было подобно клинку, рассекшему воздух.

Страж замер, не завершив движения, опустил голову и отступил на шаг.

— Я не презираю и не уважаю людей, — произнес эльфийский лорд. — Ваш язык мне так же противен, как и ваше бесстыдство. Но это еще не значит, что я им не владею. Если тебе будет лучше, понимая, что я говорю, я окажу тебе эту услугу, человеческий наемник. Но ты не услышишь ничего нового для себя. Вас обвиняют в том, что вы сговорились с гномами и планировали нападение на Дом в листьях. Вы пришли в качестве шпионов. Вы предали свой народ и народ эльфов. По эльфийским законам за это полагается смерть.

Дорн принял приговор эльфийского лорда, не моргнув и глазом. Но Мило заметил, что Сенета крепче сжала посох своего отца, и костяшки ее пальцев побелели. Мило не знал, на что способен посох, но знал, что если она им воспользуется, ни один из них не выпутается из этой передряги. Нужно было что-то предпринять.

Поскольку полурослики не обладали звучными голосами, да и внешне представляли собой мало примечательного, Мило вышел немного вперед и низко поклонился.

— Высокий лорд эльфов, прошу, позвольте мне сказать.

Иселаф Чеэн кивнул ему.

— Говори, полурослик.

Разрешение прозвучало довольно грубовато, но Мило не собирался сдаваться сразу же.

— Полурослики с давних времен живут в мире с эльфами. Мы всегда уважали законы лесных жителей. Вы знаете наш народ, а еще вы знаете, что мы не питаем неприязни к другим народам. Мы никогда не вставали ни на чью сторону в спорах, но всегда были готовы предложить свою помощь. Поэтому я уверен в том, что вы поверите моим словам, если я скажу, что ваши обвинения в наш адрес беспочвенны и ошибочны. Причина нашего визита не имеет никакого отношения к подлости, которую мы будто бы задумали вместе с гномами. Мы просто хотели попасть к белокорым деревьям. Нам ничего не известно о готовившемся нападении на эльфов. Встреча с гномами была случайной. Они звали на помощь, и мы ее оказали.

Эльфийский лорд бросил на Мило мрачный взгляд.

— Мы, эльфы, избегаем ходить в рощу белокорых деревьев. В ней нельзя находиться никому из лесных жителей, — пояснил он.

— Эльфы всегда считали деревья священными, — произнес Мило. — Вы решили защищать деревья, и они в ответ предоставили дом. Что же не так с белокорыми деревьями?

— Дерево может быть священным, но плоды его ядовиты, — произнес Иселаф Чеэн. — А что касается тебя, я не стану утверждать, что твои слова — трусливая ложь, но если хороший фрукт положить к гнилым, он тоже однажды сгниет. Может быть, ты говоришь правду, а может быть, и нет. Факт в том, что вы помогли врагам эльфов. Пусть вашу судьбу решает община.

Эльфийский лорд снова взял лежавшую на алтаре ветку, подошел к одному из мужчин, стоявших вокруг него, и передал ее ему. После того, как к священному символу прикоснулся каждый эльф из свиты лорда, ветку вернули на алтарь. Лорд обратился к эльфам.

— Братья и сестры, я спрашиваю вас, должны ли мы проявить милосердие с учетом тяжких преступлений, совершенных нашими гостями? Помогите мне принять решение.

Эльфы один за другим поднимали головы, сигнализируя, что они обдумали свое решение.

— Произнесите приговор, — потребовал Иселаф Чеэн.

Эльфы как по команде отступили обратно к краю поляны.

— Мы не желаем отпускать вас безнаказанными, — объявил эльфийский лорд. — Община высказалась и требует вашей смерти. Однако мы намерены исполнить желание одного из приговоренных, поскольку его народ на протяжении многих лет был в числе добрых друзей эльфов. Ты можешь войти в рощу белокорых деревьев, юный полурослик. Твои друзья вольны сопровождать тебя. В самой роще никто из эльфов вас не тронет, однако как только ты или твои друзья-люди выйдете из рощи, вы будете казнены. Итак, бегите в дозволенное место или умрите здесь и сейчас.

Выбрать было легко. Роща была целью их путешествия и обещала, по крайней мере, отсрочку приговора. Если Мило чему и научился в жизни, так это тому, что надежду губит лишь окончательность.

Однако прежде чем им было дозволено удалиться в крохотное место ссылки, они получили от эльфов угощение. Однако это не было ни дружеским приглашением отобедать с народом леса, ни акт милосердия по отношению к любимому животному, если того настигает старческая слабость. Это был просто ритуал, переживший жестокосердие эльфов. Тем не менее, блюда показались Мило самыми вкусными из того, что он ел за последнее время. Его хорошие манеры требовали отблагодарить хозяев за лакомство, несмотря на то что это был последний обед приговоренного к смерти.

После еды подали миски с водой и ароматные масла, с помощью которых они должны были очиститься, прежде чем войти в рощу. Все это было частью древнего ритуала, и эльфы его придерживались.

Уже стемнело, когда стражники-эльфы провели Мило, Дорна и Сенету в рощу. Слабый лунный свет не позволял разобрать тонкий шрифт, выделявшийся на березовой коре подобно темным прожилкам. Поэтому троица приняла решение подождать до утра, а для начала разбить лагерь, чтобы немного отдохнуть после продолжительного марша. Несмотря на то что они находились в темнице, спокойствие и умиротворенность эльфийской рощи чувствовались везде. Мило уснул, думая о том, каково сейчас его брату и увидятся ли они когда-нибудь еще.

34 Бонне

Бонне поглядел на синяки на своем бедре и задумался, откуда они могли взяться. Его не били, он не падал, но, несмотря на все это, они появились, словно по мановению волшебной палочки. Он осторожно надавил на самый большой и вздрогнул от боли. Может быть, это как-то связано с проклятием Ксумиты? И синяки эти вовсе не его, а Мило? Размышлять об этом было бесполезно. Если это так, значит, его брат по крайней мере еще жив. От пары синяков еще никто не умирал.

— Это здесь живет твой великий волшебник? — злобно прорычал Шрак. — Как-то все заброшено и напоминает развалины.

— Судя по виду, гореть будет хорошо, — хрипло проговорил один из тех орков, которые постоянно крутились под ногами у генерала, как мухи вокруг кучи навоза.

Бонне с трудом различал прихвостней Шрака. Для него все орки были на одно лицо, а все вместе были просто уродливы и омерзительны. Но этого звали Наздак, в этом Бонне был уверен. Только один орк был отвратительнее всех остальных. Левую половину лица его украшал длинный шрам, стоивший ему глаза.

— Мы называем это Вороньей башней, — пояснил Бонне, — потому что летом на крыше полно ворон. И да, здесь живет Отман, но дома ли он сейчас, я вам сказать не могу. В любом случае я не спешил бы называть эту башню развалинами. Тете Рубинии это может не понравиться.

Больше всего Бонне хотелось куда-нибудь спрятаться. Он казался себе предателем. То, что он сказал о мейстере Отмане, как представил его великим волшебником — все это должно было быть просто шуткой. Он же не знал, что у зеленокровок напрочь отсутствует чувство юмора. Но Бонне ничего не мог с этим поделать. Он лежал в первом ряду за поваленным деревом, а Шрак крепко прижимал его ногу к земле — как кошка, играющая с мышью.

— Кто такая тетя Рубиния? Могущественная ведьма?

— Нет, нет, — торопливо произнес Бонне, чтобы не плодить еще больше недоразумений. — Она не волшебница и не ведьма. Она просто экономка в Вороньей башне. Единственное, что она делает волшебного — это лучшие черничные пончики в мире.

Шрак отодвинулся еще чуть дальше к зарослям кустарника и потащил Бонне за собой, словно куклу. Затем подозвал своих прихвостней, которые, казалось, только того и ждали. Несколько мгновений спустя их окружило с полдюжины орков, ждавших приказа, чтобы заслужить милость генерала.

— Мы дождемся сумерек, — произнес Шрак. — Полурослик проведет вас к башне. Наздак и Кунзук со своими ребятами попытаются взломать двери. Остальные полезут по внешней стене башни и влезут через окна.

— А почему бы нам просто не сжечь башню, генерал Шрак? — спросил Кунзук, выжидающе и гордо оглядывая остальных, ожидая признания за свое предложение.

Шрак тут же схватил его за руку, поднял ее вверх и откусил ему палец. И тут же с отвращением выплюнул его. Кунзук хотел заорать, но Наздак и двое других воинов отреагировали мгновенно. Они сделали ему захват шеи и зажали рот. Через полминуты все успокоились, и только сопящий и хнычущий Кунзук сидел на земле.

— Я могу назвать тебе десять причин, Кунзук. Хочешь?

— Нет, генерал, — засопел орк, глядя на обрубок своего пальца. — Это была глупая идея. Простите меня.

Бонне казалось, что время до сумерек тянулось бесконечно, он наблюдал, как в лагерь стекается все больше орков, гоблинов и троллей. К этому моменту полурослик насчитал около пяти сотен зеленокровок. Примерно пятьдесят из них были троллями.

Незадолго до сумерек в лагерь пришел Ксумита Латоринсис со своей маленькой свитой. Гоблинский шаман казался нервным и растерянным, равно как и его люди. Они ворвались в сердце лагеря и направились к Ушме, сидевшей у большого бука и занимавшейся недавно пойманным зайцем. Сначала она попыталась запихнуть зверя себе в рот целиком, прямо с шерстью, а затем все-таки решила разорвать его на две части. Ксумита обменялся с ней парой слов, затем троллиха показала на Шрака. Ксумита скривился, дал своим людям несколько указаний и направился к тролльскому генералу.

— Этого еще не хватало, — засопел Шрак, — еще один всезнайка, который думает, что знает, как надо воевать.

Ксумита приветствовал генерала троллей легким поклоном и сразу перешел к делу:

— Генерал Шрак, я узнал, что вы собираетесь атаковать башню мага.

— А что, если это так? — громыхнул Шрак.

— Мне кажется, что я нашел кровь Младшего. Она находится прямо в ущелье за башней. С вашей стороны было бы неразумно приносить в жертву ценных воинов ради того, чтобы связываться со стариком. Слишком велика опасность понести большие потери из-за совершенно неважной задачи. Первостепенной нашей целью должны быть поиски крови Младшего, ее нужно убрать, чтобы она перестала отравлять землю.

Шрак оглядел свою состоявшую из орков свиту. Бросил взгляд на каждого, затем снова обернулся к гоблинскому шаману.

— Кажется, мои верные лизоблюды забыли сообщить мне, что у нас новый полководец, — с пугающим спокойствием произнес он. — А знаете почему?

Ксумита покачал головой. Похоже, он знал, что заговаривать опять опасно.

— Так я вам скажу. Вы используете слова «кажется» и «опасность». Оба эти слова говорят мне о том, что вы неспособны вести войну, и мои ребята это понимают. Вам кажется, что вы нашли кровь Младшего, и вам кажется, что атаковать старого, как вы говорите, человека опасно. И что мне с этим делать? Ваша болтовня не стоит грязи под моими ногтями. Я готовлю своих солдат к войне. Предки не заставят себя ждать. Они со всех сторон направляются к сердцу леса. Старик — могущественный маг. Вы считаете разумным даровать предводителя темному отродью? Я — нет. Ксумита Латоринсис, если вы еще раз усомнитесь в правильности моих решений, я смешаю кровь Младшего с вашей, пока все это не превратится в вязкую кашицу. А теперь убирайтесь с глаз моих, не то я за себя не отвечаю.

Ксумита развернулся на каблуках и умчался туда, откуда пришел.

Пока Бонне смотрел вслед гоблинскому шаману, Шрак вдруг схватил его и подтащил к себе.

— Так, а теперь насчет тебя, мой маленький тощий гном. Сейчас ты подведешь моих ребят к башне. Покажи им ее слабые места и попытайся, чтобы этот Отман открыл тебе. Если старик заметил, что мы здесь, и разгадает хитрость, помоги моим воинам попасть в башню иным путем.

— Я и отсюда могу показать вам, где лучше всего залазить, — напомнил Бонне.

— Это что, добрый совет мне? Тоже решил отдавать приказы? — пророкотал Шрак, дохнув в лицо Бонне смрадом.

— Нет, ни в коем случае, — произнес Бонне. — Постучать — это просто отличный план. Он наверняка сработает.

— Ты умный тощий гном. Быстро учишься. Тогда поспеши, чтобы ты опять ничего не забыл.

На душе у Бонне было более чем нехорошо, когда он вместе с двумя дюжинами орков вышел на поляну, накрытую тенью башни. Но хуже всего было то, что именно он вел их. Шрак все продумал. Если на пути к башне есть ловушки, о которых Бонне знает, он поведет орков в обход, по безопасной дороге. Если Отман увидит их, то не сможет ударить заклинанием, не ранив и, возможно, не убив Бонне.

Ловушек не было, и, судя по всему, Отман их не видел. Они целыми и невредимыми добрались до двери Вороньей башни. Орки прижались вплотную к стене башни, а Бонне подошел ко входу.

Постепенно темнело, а ни одно из окон не было освещено. Бонне начал питать надежду на то, что Рубинии и мейстера Отмана нет дома. Собрав все свое мужество в кулак, он протянул руку, чтобы воспользоваться дверным молоточком. И вдруг Кунзук схватил его за запястье.

— Я понял, что ты хочешь выдать нас тайным стуком, а себя таким образом обезопасить, — прошипел он. — Вам, тощим гномам, доверять можно ровно настолько, насколько вас можно забросить подальше. Мы и без тебя в башню войдем.

Развернув Бонне, Кунзук швырнул его в стену.

— Веди себя тихо и не двигайся с места, понял? — пригрозил он Бонне. — А вы двое ломайте дверь, — приказал он двум своим товарищам. — Судя по виду, она не выдержит даже сильного ветра.

Оба мерзко ухмылялись, предвкушая забаву, по крайней мере, так показалось Бонне. Они пристегнули к плечам по два маленьких выпуклых щита, прижали к груди зазубренные мечи и стали ждать знака от своего командира. Когда тот коротко кивнул, они ринулись вперед.

Бонне приготовился к тому, что сейчас во все стороны полетят щепки, будет стоять оглушительный грохот от ломающихся досок, но вместо этого последовал лишь глухой щелчок и сопение двух орков, когда их щиты ударились о дверь. Звук был такой, словно вся башня сверху донизу была наполнена песком. Оба живых тарана удивленно отошли от двери, потирая плечи. А потом заметили, как у них под ногами заплясали крохотные язычки синего пламени, и начали медленно подниматься вверх. Перевели беспомощные взгляды на Кунзука, который в свою очередь раздраженно уставился на них.

Орки заплясали на месте, пытаясь сбить пламя. Но ничего не помогало, маленькие синие язычки поднимались по ногам, начали обжигать кожу тел, доспехи, а затем добрались до волос. Один из орков бросился на пол, второй в панике забегал вокруг башни. Третий попытался помочь лежавшему на земле. Он принялся колотить по огонькам голыми руками, но в результате его руки тоже загорелись. Вскоре все трое полукровок были охвачены пламенем. Кожа буквально плавилась и коричневатой вязкой массой стекала на землю. Они давно уже орали во все горло. Двое орков катались по земле, третий бегал по поляне, отчаянно колотя себя руками. Их рев был слышен на много миль вокруг. Раздраженный Кунзук выхватил у одного из своих товарищей арбалет и избавил живые факелы от мучений. Затем швырнул оружие на землю, извлек из ножен свой орочий клюв и убил третьего одним ударом.

Сопя от ярости, он обернулся и схватил Бонне за шиворот, но не сказал ни слова.

— Я же хотел для начала постучать, — напомнил ему Бонне, но про себя порадовался, что не сделал этого.

Кунзук грубо оттолкнул его от себя.

— Теперь ваша очередь, — приказал он Наздаку и его воинам.

Наздак без особого энтузиазма отобрал четверых товарищей, которые должны были взобраться по внешней стене башни. Однако никто не осмелился воспротивиться его приказу. Они обнажили кинжалы и орочьи клювы, вонзили их в глиняные стыки между камнями башни и начали подниматься. Наздак и Кунзук с довольным видом наблюдали за тем, как они справляются со своей задачей. Наверняка они не впервые лезли по каменной стене. Бонне поразился тому, насколько быстро и бесстрашно орки поднимались по каменному строению. Он не сомневался, что они стали бы достойными противниками для них с братом во время испытаний на мужество.

В мгновение ока они добрались до зарешеченных окон на третьем этаже. Вцепились в стены вокруг темного отверстия, словно стая летучих мышей, готовые в любой момент проникнуть внутрь. И тут это произошло. Один из орков ухватился за решетку, чтобы сломать ее с помощью оружия, и тут из окна вылетело яркое пламя, взорвавшись кошмарным огненным шаром. Стоявшие на земле орки закрыли головы руками, пытаясь защититься, а Бонне сел на землю. Мгновение спустя на землю рухнули четверо обуглившихся орков. Из их тел исчезла почти вся жидкость, просто испарилась. Теперь от них остались только кости и пепел. От удара о подножие башни они разлетелись на кусочки, словно глиняные вазы.

Это было уже слишком для воинов-зеленокровок. Они в панике бросились врассыпную. Кунзук схватил Бонне за курточку и потащил за собой к лагерю. Башня по-прежнему не подавала признаков жизни. Если мейстер Отман и Рубиния были там, то должны были заметить ночную атаку. Бонне пришло в голову, что, может быть, они покинули башню, но перед уходом Отман выставил защиту из ловушек. Полурослик очень надеялся, что так и было.

Генерал Шрак встретил их с очень мрачным выражением лица. Ноздри его раздувались от гнева. Он схватил Кунзука за горло и поднял вверх.

— Ты должен был взять эту старую башню штурмом, вместе со всеми своими воинами! — заревел он. — Но вместо того ты предпочел пустить одних бегать по поляне в виде горящих факелов, а другим — позволить упасть с неба, точно кометам. О чем ты только думал. Теперь волшебник предупрежден, и предки тоже будут знать, где мы.

— Это он во всем виноват, — пролепетал Кунзук, тыча пальцем в Бонне.

— Что за игру ты затеял с нами, тощий гном? — зашипел он, повернувшись к полурослику. — Ты заманил нас в ловушку.

— Вовсе нет, — храбро возразил Бонне. — Я говорил вам, что мейстер Отман — могущественный маг. Вас даже Ксумита предупреждал, что не стоит атаковать башню. Вы сами послали своих воинов на смерть.

Шрак в ярости грохнул булавой по земле.

— Этот Отман нужен мне мертвым. Скажи мне, что нужно сделать для этого.

Бонне ничего не мог с собой поделать. Он просто должен был это сказать. Это стало бы венцом всего. Оставалось только надеяться, что Отман когда-нибудь простит его.

— Вы не можете убить Отмана. Единственный, кто представляет опасность для Отмана… — он сделал многозначительную паузу, — … это сам Отман.

35 Мило

Казалось, Мило никогда и никуда не уходил из Дуболистья. Он лежал в своей постели. Было воскресенье. Можно было выспаться, а потом слушать доносившиеся из кухни негромкие звуки — как младшие сестры накрывают на стол и шепотом обмениваются секретами.

Но сейчас было не воскресенье, он не лежал в своей постели, а голос, который он слышал, принадлежал Сенете. Волшебница говорила с Дорном, и тот ворчливо соглашался.

Мило отбросил тонкое одеяло, сел и сонно потер глаза.

— Почему вы меня не разбудили? — возмущенно воскликнул он, увидев, что Дорн и Сенета сидят на корточках у одного из деревьев с белой корой, пытаясь расшифровать надписи.

— Мы не знали, что ты так торопишься, — произнес Дорн, бросая ему кусок хлеба. — Судя по всему, у тебя будет еще достаточно времени, чтобы поглазеть на деревья. Если, конечно, ты не собираешься выйти из рощи, чтобы выяснить, насколько хорошо эльфы управляются с луками.

Мило поглядел на тонкий ряд деревянных колышков, ограждающих рощу. Колья торчали из земли всего на полфута. Сегодня их тюрьма показалась ему еще более смешной, чем вчера. На самом деле их никто не запирал. Граница была скорее воображаемой, она просто говорила: остановись! До сих пор, а дальше ни шагу.

Из эльфов никого не было видно. Мило заморгал и поглядел наверх.

— Успокойся, они там, и только и ждут, чтобы ты ступил на землю их леса, — произнес Дорн, заметив оценивающий взгляд Мило. — Даже сверху они утыкают тебя самое меньшее десятком стрел. Я уже видел эльфов в бою. Их стрелы летят, словно по невидимой натянутой нитке. Как бы медленно или быстро ты ни бегал, петлял бы или двигался прямо — они уложат тебя прежде, чем ты добежишь до каменного алтаря.

— Я не собирался бежать, — недовольно заявил Мило, откусив кусок черствой краюхи. — Время на нашей стороне.

Дорн невольно расхохотался.

— Довольно смелое утверждение, когда имеешь дело с эльфами, малыш. Или тебе так не кажется?

Мило затолкал остатки хлеба себе в рот, поднялся со своего одеяла и побрел к людям.

— Эльфы сказали, что гномы планируют нападение на Дом в листьях. У нас появилась бы отличная возможность бежать. Даже если гномы нападут на нас, между народом полуросликов и гномов разногласий нет, — прошептал он.

— С эльфами у вас тоже раньше разногласий не было, — возразил ему Дорн, — и несмотря ни на что, они приговорили тебя к смерти. Кроме того, я тоже знаю гномов. Они никогда не стали бы планировать явного нападения на эльфов. Если эльфы думают, что они просто прокопают туннель и внезапно выскочат тут в лесу изо всех нор, чтобы позволить эльфам поубивать их, одного за другим, то они тупые. Гномы великие полководцы. Их тактик боятся повсюду. Если их нападение на остроухих настолько очевидно, значит, таков их план.

В таких вещах Мило совершенно не разбирался, поэтому возражать не стал. Да ему было и все равно. Гномы что-то задумали, и что бы это ни было, если у них появится шанс сбежать, они им воспользуются.

— А что насчет посоха, может быть, его магия сможет увести нас отсюда? — спросил Мило, указывая на наследство, доставшееся Сенете от отца.

Волшебница не ответила, но Дорн, конечно же, не мог упустить возможности высмеять предложение Мило.

— Можешь сам попробовать, — рассмеялся он. — Но только дай нам с Сенетой сначала спрятаться за деревом, прежде чем ты произнесешь тайное слово и разозлишь эльфов. Может быть, появится облачко розовой пыльцы фей, незадолго до того, как твое тело пронзит дюжина стрел.

— А что, есть какое-то тайное слово, активирующее посох? — полюбопытствовал Мило.

Сенета бросила на Дорна злобный взгляд.

— Да, и оно звучит так: «уродливый тощий гном», — произнес Дорн, щелкнув Мило по лбу.

— Вот это место было в книге «Поиски матери», — произнесла Сенета, указывая пальцем на участок коры на дереве.

Мило чуть подвинулся к ней, чтобы повнимательнее рассмотреть шедевры письменности давно погибшей культуры. Дорн даже головы не повернул.

— Все опять на каринтийском, — простонал Мило. — Мне вовек это не расшифровать.

— Тогда радуйся, что по крайней мере один из нас умеет бегло читать на этом языке, — заявила Сенета. — Но даже если хорошо знаешь язык, потребуется немало времени, прежде чем мы найдем место, которое нам нужно. А пока попробуй, каково это на вкус.

Она вложила в руку Мило овальный фрукт, выуженный из мха, что-то вроде желудя.

— Они тяжелые, как свинец, — удивился Мило, подобрал еще два, которые тут же спрятал в карман штанов. Если он когда-нибудь вернется назад в Дуболистье, можно будет посадить его на месте высохшего дуба.

— А может быть, и на вкус такие же, — добавил Дорн.

— Читай уже, что там написано, — попросил волшебницу полурослик и тут же получил от наемника еще один щелчок по лбу.

— Ай, это еще что такое? — возмутился полурослик.

Дорн усмехнулся.

— Мы договорились, что, если у нас когда-нибудь будут дети, воспитанием буду заниматься я. Так что наберись терпения, или я приучу тебя выполнять указания.

— Да, папа, — недовольно произнес Мило.

Сначала Сенета показала им, как нужно читать написанное на коре деревьев. История начиналась внизу ствола дерева, а затем шла по спирали вверх, до того места, где дерево разветвлялось и начиналась крона. Затем она снова начала читать вслух. Мило и Дорн тем временем устроились на мягкой лесной земле и стали слушать.

Написанное в книге большей частью совпадало с тем, что было записано на коре деревьев. Однако здесь тоже было кое-что пропущено, и не только то, о чем не стоило и упоминать. Так, в записях было сказано, что множество различных существ, живших в мире, возникли не только благодаря силе дочери, а и благодаря тому обстоятельству, что различные народы поклонялись силе одного бога, а не всей семье богов. Кроме того, стало заметно влияние Младшего. Народы оспаривали силу других богов и начали поклоняться только одному богу.

Гномы сделали своим богом отца и стали называть его Леонис. С течением времени благодаря его авторитету бородачи стали знаменитыми полководцами. В том, что касалось тактики, боевых машин и дара ведения поединков, с ними не мог сравниться никто.

Эльфы поклонялись Таури, дочери. Им достались красота и обаяние, а также презрение ко всему, что не соответствовало их идеалу.

Люди верили в силу Регора, Старшего сына. Им досталась мудрость, способность учиться на ошибках и, таким образом, возможность стать одним из самых сильных народов мира.

Мать, именуемая Цефеей, пользовалась уважением своих любимцев, полуросликов. Именно они принимали жизнь и смерть так, как велела им богиня. Они понимали смысл жизни и свое прошлое, не сомневаясь в этих знаниях. Радовались бытию и горевали об уходящих, не считая это наказанием и не проклиная Цефею.

Оставался Хадар, Младший. Он нашел свой народ в лице зеленокровок. Как изменил темный близнец народы орков и троллей, знают все. Ими двигала ненависть и ослепление по отношению ко всем остальным народам.

Автор книги проделал серьезную работу. Обобщение читалось легче, чем оригинал на белокорых деревьях. Сенета час за часом читала о континентах, известных Мило только по названиям. Он понятия не имел, где они находятся и кто их населяет. На белокорых деревьях было написано все, что происходило между богами и смертными. Речь шла о великих сражениях и о святых, несших имя своего божества в дальние страны.