Афганский осведомитель Стрельцов Иван
Сейчас записка от бывшего управляющего была свернута в трубочку и уложена в винтовочную гильзу, лежащую на дне брезентового ведра.
Утолив жажду, слуга и мальчик уложили на арбу свой нехитрый скарб и отправились домой…
Джон Смит вытащил из своего рюкзака небольшой, похожий на школьный, пенал герметичного контейнера, единственное средство защитить сигары от повсюду проникающей сырости.
После захвата генерала Дрямова они почти две недели скрывались в горных пещерах, это было единственное место, где можно было укрыться от рыскающих на поверхности команд советского спецназа. Впрочем, этого и следовало ожидать. Если на захват пленника так раскошелилось ЦРУ, то наверняка КГБ готов потратиться не меньше, чтобы вернуть генерала.
Все это время дважды в сутки радист «зеленых беретов» выходил в эфир, принимая информацию со спутников-шпионов о дислокации советских войск на границе с Пакистаном. Количество таких рейдовых групп больше походило на подвижное минное поле, перейти которое, не задев фугас, просто невозможно. Оставалось ждать…
При всей первоклассной технической подготовленности операции бытовая была ниже самого низкого предела. Американцам приходилось употреблять ту же пищу, что и моджахедам, пить воду из источников. А таблетки, убивающие болезнетворных микробов, катастрофически быстро заканчивались. Да что там таблетки, сейчас Смит с тоской смотрел на свою последнюю сигару, которая в футляре напоминала мумию в саркофаге.
В голову офицера разведки пришло вдруг воспоминание из оперативной сводки, которую составляли для отправки в штаб-квартиру ЦРУ. Больше всего тогда его поразило сообщение, что, уходя в рейд, русские коммандос вместо продуктов берут дополнительное количество патронов и гранат.
«Настоящие варвары, — с ненавистью подумал об оппонентах Смит. — Афганцев никто никогда не мог победить, и если кому-то это удастся, то только русским».
— Сэр, последняя сводка, — мысли офицера прервал голос радиста.
— Какие изменения, Мэт? — откусив кончик сигары, спросил Джон.
— Никаких, — крикнул «зеленый берет». — Нас закупорили, как крыс в западне, осталось только облить бензином и поднести спичку.
— Прекратите истерику, капрал! — не выдержав причитаний радиста, рявкнул Смит. Он обвел тяжелым взглядом своды пещеры, представив, как было бы жутко, если бы сюда и вправду закачали бензин, а то и напалм. Смерть была бы не приведи господь.
— Виноват, сэр, — вытянулся «зеленый берет», одергивая полы своей маскировочной куртки. — Только я больше не могу сидеть в этой норе и жрать почти сырую конину, как какой-то дикарь.
«Да твои предки еще каких-то сто лет назад сидели под пальмами и жрали не только кокосы, но и всякую падаль, а не то что сырую конину», — с ненавистью глядя на радиста, подумал разведчик, но вслух сказал другое:
— Мы выполняем особую миссию, и нас здесь не бросят «на мясо». Нужно только еще немного продержаться.
— Понял, сэр. Я выдержу. Разрешите идти?
— Иди и знай — все будет хорошо, — на прощание буркнул Смит и пыхнул сигарой.
Табачный дым немного развеял поганое настроение. Нужно было искать нестандартный, новый выход, которому советские войска и спецслужбы не в состоянии ничего противопоставить.
— Салам аллейкум, — из темноты вышел Башир Ранжи. — Есть новости, дорогой мистер Смит.
— Что, неужели доедаем последнюю лошадь? — Джоном неожиданно овладела апатия.
— Нет, — не принял тона собеседника афганец, — сегодня один из моих людей прислал сообщение. Русские ищут со мной встречи, хотят своего генерала выкупить за любые деньги.
Апатию как рукой сняло, на ее место пришел животный страх. Дикарям ничего не стоит нарушить данное неверным слово. Что помешает полусотне головорезов обезглавить полдюжины «зеленых беретов» и передать его вместе с пленным Дрямовым другим неверным (русским) за тот же миллион долларов?
Одно утешало в этой ситуации: семья Башира Ранжи находилась в Австралии, а значит, почти в руках ЦРУ, и если что-то произойдет с агентом, который работал с афганцем, то с заложниками поступят по закону тайной войны.
— Это западня? — стряхивая пепел с сигары, стараясь сдерживать свои эмоции, но все же нервно спросил Смит. Инстинкт самосохранения ему подсказал, что зря он не носит с собой пистолет. Впрочем, это только в красивых историях побеждают герои-одиночки.
— Нет, письмо прислал верный человек, когда-то служил у нашего рода управляющим долгие годы.
— Почему же он решил выступить в роли посредника?
— Бывают условия, которые превращают даже сердце храбреца в труху.
— И что же тебе предлагают русские?
— Предлагают встретиться на любых моих условиях. Разве это не шанс, чтобы расколоть их оцепление, направить по ложному следу, а самим прорваться к границе?
Только теперь понял Джон, афганский феодал ненавидел шурави сильнее, чем любил деньги. Ненависть была тем стимулом, который не допустит его пойти на соглашения с русскими.
— Времени у нас мало, а еще нужно основательно подготовиться к твоей встрече с парламентерами, — бодро заговорил разведчик, разворачивая перед тусклым светильником карту южных провинций Афганистана…
Три дня пролетели, как один день. За это время Кирилл успел несколько раз съездить в город, но информаторы залегли глубоко в ил, и, как сказал Прохоров, «полный дубль-голый». Впрочем, отрицательный результат тоже результат… Сейчас они с особистом были заняты составлением списков перспективных фигурантов, хотя эта работа была рассчитана на перспективу, а пока все сводилось к поиску и освобождению генерал-лейтенанта Дрямова.
Звонок с КПП отвлек Маркова от изучения сводки, полученной из комендатуры.
— Слушаю, — схватив трубку, автоматически произнес оперативник.
Голос дежурного с сильным прибалтийским акцентом доложил:
— Кирилл Николаевич, тут какой-то местный пацан принес записку с вашей фамилией.
— Отлично, — приободрился Марков, — направь его в штаб к особисту.
Бросив трубку, привстал со своего места и громко крикнул в распахнутое окно:
— Прохор, дуй сюда, похалтуришь толмачом…
Сообщение о том, что полевой командир Ранжи согласился на переговоры, вызвало настоящий переполох. Через несколько часов здесь сосредоточилось все батальонное начальство — сам комбат, начальник штаба, замполит. Все суетились, что-то громко обсуждая. В центре внимания были Евтушенко и разыскник Назаров.
Тем временем Марков с Емельяновым и Прохором сидели в курилке и оттуда наблюдали за командирской суетой.
Последним появился командир разведроты Султан Макуев со своими пластунами. Капитан бодро соскочил с БМД и почти бегом направился к зданию штаба.
— О как, сам Башибузук пожаловал. Ну, значит, точно готовится лихая кавалерийская атака, — сплюнул Прохор, раскуривая новую сигарету. В голосе прапорщика звучала незабытая обида за отчисление из роты.
— На тех условиях, которые поставил Башир, не особо и развернешься для серьезной атаки, — с опаской произнес Кирилл. Поглядывая на военных, он вдруг с горечью ощутил, что теперь в нем необходимость отпала. И его вроде как обида точить начала.
Махач, еще не особо вникший в специфику соревнования, спросил:
— Я только не могу понять, дело такое, что вся армия стоит на ушах, а как сдвиг серьезный произошел, так только батальонное начальство тут. А что, большим генеральским звездам это уже не интересно?
— Пацан ты, Серега, — хмыкнул Прохоров. — Дело-то действительно серьезное, на Звезду Героя тянет, так кто же ее отдавать за просто так будет.
Ясно же, узнай о нашем прорыве, сразу же подключится разведотдел армии под чутким руководством политуправления. А так, кто смел, тот и съел. В общем, все как всегда.
Наконец офицеры один за другим стали проходить в кабинет особиста, и вскоре крыльцо штаба опустело.
— Ну, вот и начался военный совет в Филях, — закидывая ногу на ногу, хмыкнул Емельянов.
Прохоров и Марков промолчали, их мало интересовали внешние атрибуты, главное — конечный результат.
— Кирилл, я не понял, чего ты расселся? — на крыльцо выскочил майор Евтушенко.
— А чего мне там делать, это ваши именины сердца, — лениво ответил сыщик.
— Именины наши, разработка твоя. Давай, живо пошли, — приказал особист.
В кабинете от набившихся офицеров было не продохнуть, особенно когда большинство из собравшихся закурили. Кирилл попытался забиться в самый дальний угол, чтобы не отсвечивать чужим среди своих, но от всевидящего ока начальника штаба укрыться не удалось.
— А это что еще за явление Христа народу? — воскликнул мощного сложения дядька с лихо, по-буденновски, закрученными усами, указывая могучим перстом на небритую физиономию Маркова.
— Это, товарищ майор, сотрудник отряда МВД «Кобальт», — поспешно вскочил со своего места Евтушенко. — Переговоры с Ранжи как раз его разработка.
— И караван с «Рэд Айями», — добавил комбат, демонстрируя свою осведомленность. При воспоминании о караване с ПЗРК лицо Макуева недовольно дернулось. Башибузук по-прежнему считал, что в том бою потери были неоправданны из-за того, что его не поставили в известность.
— Ну, раз так, — пожал плечами начальник штаба, — садитесь, товарищ. Теперь давайте, как говорят бухгалтеры, подобьем баланс и примем решение, как действовать в сложившейся ситуации. Понимая, что все козыри сейчас на его стороне, Башир Ранжи диктует свои условия. Первое: встречу он назначил в ущелье Узурхан, — указка майора обозначила район на карте. — Место прям-таки не особо удобное. Ущелье узкое, кривое, рассчитывать на ювелирную поддержку вертолетов не приходится. Да и в случае боя подкреплению трудно будет прорваться. Тем более что по требованию сопровождать переговорщиков должно не больше одной бронемашины и отделения бойцов. В противном случае Ранжи грозится уйти обратно в горы.
— Можно попытаться ночью высадить с вертушек пару групп на господствующие высоты, — предложил один из взводных разведроты.
— Они банкуют, поэтому наверняка эти высоты уже под контролем, — остудил боевой пыл лейтенанта комбат. — А учитывая доклад экспертов, что для уничтожения вертолетов эскорта генерала Дрямова были применены новейшие американские ПЗРК «Стингер», как бы еще наши вертушки не попали под их огонь.
— А почему наши летчики не были осведомлены о новых зенитных ракетах? — возмутился замполит.
— Никто не думал, что «Стингеры» направят в Афганистан. Теперь же мы знаем, что они здесь, и нужно воспринимать эти реалии. — Такое умозаключение командира батальона мало вдохновило собравшихся офицеров. — Нам необходимо свести до минимума возможные потери, вот из этого давайте и будем исходить.
— Условия бородатого мы знаем, теперь вопрос, что мы можем предпринять, — проговорил начальник штаба. — Пока ясно одно: он направился в Узурхан потому, что это трамплин для рывка к афгано-иранской границе в то время, когда наши основные силы плотно закупорили пакистанскую границу.
— Сопровождать переговорщиков буду я, — неожиданно заявил Макуев. — Возьму с собой два отделения сверхсрочников, они со мной здесь два года песок глотали, каждый стоит отделения краснопогонников. Если заварится крутая каша, продержимся до подхода нашего подкрепления.
— Почему два отделения? — встрял замполит, на его лице было искреннее негодование. Именно так политработники клеймили с трибун милитаризм, сионизм и допустившего промашку сослуживца. — Башир Ранжи потребовал, чтобы была одна бронемашина и одно отделение солдат.
— Значит, возьму «Громозеку», одно отделение посажу на броню, второе внутрь, — резко ответил Башибузук, отмахнувшись от претензий замполита.
— Так и сделаем, — со вздохом согласился комбат. Именно за ним оставалось последнее слово. — Разведрота будет сопровождать парламентеров и остановится в десяти километрах от ущелья, чтобы в случае чего прийти на помощь. А как только парламентеры выдвинутся к месту переговоров, я свяжусь со штабом армии, пусть они помогут спецназом блокировать район ущелья.
— С тактикой определились, теперь пора решать, кто поедет на переговоры с душманом, — начальник штаба выразительно посмотрел на подполковника Назарова…
Совещание длилось около двух часов, потом офицеры покинули помещение штаба, и в свете желтого диска полной луны «русская зона» затихла. Но эта тишина напоминала затишье перед надвигающейся бурей.
В автопарке возле угловатой «Громозеки» под навесом расположились два отделения сверхсрочников. Молодые парни с глазами умудренных жизнью старцев без суеты и спешки на длинных, грубо сколоченных столах разбирали, чистили автоматы, набивали патронами запасные магазины, укладывали в подсумки ручные гранаты.
Миновав разведчиков, Кирилл направился туда, где стояла его оперативная машина. Возле «УАЗа» деловито суетился Прохоров, в бело-синей майке, весь перепачканный машинным маслом, он попыхивал сигаретой, озабоченно постукивая ногой по левому колесу.
— Ну что, доедет это колесо до Казани или нет? — с усмешкой спросил неслышно подошедший Марков, вспомнив цитату из бессмертных «Мертвых душ». Но прапорщик не понял юмора и ответил:
— Доедет, куда прикажут, хоть до Казани, хоть до Вашингтона. Машина в полном порядке, движок как часы, — добавил, вытирая руки ветошью.
— А кто эти сверхсрочники? — кивнул в сторону навеса оперативник.
— Башибузук окрестил их «старой гвардией», дескать, так у Наполеона именовались элитные войска. — Прохор выплюнул окурок на землю и наступил каблуком. — А вообще это настоящие маньяки.
— Что, такие кровожадные? — поинтересовался Марков. Его взгляд был прикован к парню, обнаженному по пояс, с фигурой Геркулеса и наколкой на полгруди. Он сидел на столе и методично скользил лезвием длинного ножа по точильному бруску, время от времени клинок хищно блестел в электрическом свете.
— Да ни черта не кровожадные, обычные пацаны. У кого-то еще детство в жопе играет, романтика героев-пионеров, а кто-то мстит за погибших друзей. Макуев свою «старую гвардию» по всему батальону собирает и держит для самых пиковых ситуаций. Парни — настоящие львы, я с некоторыми еще срочную тянул. С такой охраной мы как в танке, хрен достанут.
— Ну, успокоил, — зевнул Кирилл и, посмотрев на часы, добавил: — Есть еще пара часов, надо бы кемарнуть, а то кто знает, какой завтра день выдастся…
С вершины горы ущелье казалось капризной рекой с извилистыми берегами. Лежа на узкой площадке, накрытый маскировочной сетью, Дюк пристально вглядывался в темноту, прижимая правой рукой гладкую трубу противотанкового гранатомета «Карл Густав».
Операция, задуманная Смитом и Ранжи, ему, профессиональному военному, казалась весьма сомнительной. Но у «зеленых беретов», как у служебных собак, был выработан рефлекс беспрекословного подчинения. Сперва следовало ввязаться в бой, а уж потом думать, как из этого боя выбираться.
В операции участвовали пятеро «зеленых беретов» и два десятка моджахедов. Все это можно было назвать ударной группой, но не было ни фланговых прикрытий и маршрутов отхода, ни средств экстренной эвакуации.
По всем канонам партизанской войны они были обречены на этой акции. Утешало лишь одно: с ними в засаду пошел и сам Башир. А полевой командир, как достоверно было известно Дюку, не был фанатичным камикадзе, значит, шанс оставался. Тем более, если русские будут играть по указанным правилам.
Оторвавшись от созерцания пропасти, диверсант посмотрел вдаль, туда, где были заложены остатки взрывчатки и мин. По задумке Ранжи, шнуровой взрыв должен был вызвать мощный камнепад, который наглухо закупорит узкую горловину ущелья и не допустит подхода главных сил русских.
«Нет, все-таки задумано неплохо», — наконец пришел к логичному заключению Дюк.
Ночь сменилась жарким, горячим днем, «зеленый берет» проглотил несколько пилюль боевого допинга. К тому времени, как начнется бой, он должен чувствовать себя настоящим суперменом.
В расщелинах, расположенных поблизости от дороги, сейчас скрывались афганские моджахеды и американские диверсанты. Накрытые маскировочными сетями, они сливались с горным ландшафтом.
Башир оглядел сидящих возле него бойцов, потом перевел взгляд на замерших у самодельной амбразуры Лайма и Тэкса. Чернокожий гигант ленивым движением цеплял к своему «М-16» оптический прицел.
— Время утреннего намаза, — стараясь не уронить чувство собственного достоинства перед душманами, напомнил полевой командир.
— Ноу, сэр, — покачал головой «зеленый берет», наконец крепление со щелчком встало в паз. Американец вскинул винтовку, выставил ствол в амбразуру, регулируя фокус оптики.
— Правоверным положено соблюдать намаз пять раз в день, — попытался настоять на своем Ранжи.
— Вы знаете, уважаемый, почему египтяне проиграли Израилю «шестидневную войну»? — поигрывая в зубах длинной зубочисткой, спросил Тэкс. Не дождавшись ответа, пояснил: — Потому что, когда израильская авиация была в воздухе, египтяне совершали намаз и не смогли отразить удары по своим аэродромам, танковым и артиллерийским позициям. Именно поэтому, имея многократное превосходство, арабы проиграли войну всего за шесть дней.
Это было оскорбление — хвалить иудеев в присутствии мусульман. Но как бы ни была горька правда, все происходило именно так. Чтобы как-то подсластить горькую пилюлю, Тэкс миролюбиво добавил:
— Мы находимся в засаде, а здесь может произойти все, что угодно.
— Но наши дозорные докладывают, что они никого не видят, — неуверенно произнес один из молодых моджахедов, неплохо понимавший английский язык.
— Если мы никого не видим, то это еще не значит, что тот, кого мы не видим, нас не слышит, — Тэкс хищно клацнул зубами, перекусывая пополам зубочистку. — Современная техника такая, что за несколько километров можно услышать писк москита.
Моджахеды притихли. Они, конечно же, были правоверными мусульманами, но только никогда не забывали мудрости своих пращуров, одна из которых гласила: «Живая собака лучше мертвого льва».
— Аллах простит нам, что мы не исполнили сегодня намаз, — вынужденно подвел итог религиозного совещания Башир Ранжи. — Во время ближайшего праздника принесем самую знатную жертву. А сейчас терпеливо ждем гяуров, чтобы их черепами украсить ограды наших дувалов.
Все замолчали, как бы ожидая решения небесных владык, и, будто в подтверждение их мыслей, ущелье огласилось ревом приближающейся военной техники…
«Зеленые береты» мгновенно отреагировали на опасность. Снимая свое оружие с предохранителей, они бесшумно занимали места у амбразур. Выбранное место для засады было поделено на сектора, будто музыкальная симфония, расписанная для каждого инструмента. Теперь оставалось только сыграть без фальши.
Дюк, приложившись к резиновому наглазнику прицела, напряженно всматривался в серую нитку дороги. Первым из-за скалы выехал «УАЗ», внедорожник был без привычного брезентового верха, и диверсант даже невооруженным глазом мог рассмотреть четырех пассажиров. У двоих на рукавах белели повязки парламентеров. Американец криво усмехнулся, это была не его цель. Зато двигающийся следом БТР был опасным зверем. Кроме штатной пары пулеметов и десантников, сидящих на броне, «зеленый берет» разглядел два автоматических гранатомета, приваренных прямо к корпусу броневика. «Несколько секунд замешательства, и эта железная пешка запросто прошмыгнет в ферзи, разыграв нашу партию в два хода, шах и мат», — облизывая пересохшие губы, подумал Дюк. Глаз опытного бойца поймал в перекрестие угловатую тушу БТРа. Делая упреждение, указательный палец диверсанта стал медленно совершать холостой ход.
Гранатомет утробно ухнул, выплевывая реактивную гранату. Эхо выстрела, заглушив гул автомобильных моторов, пинг-понговым мячиком запрыгало по горам. И уже в следующее мгновение башня БТРа, сорванная взрывом, подлетела вверх, круша сидящих десантников.
Боевая машина вспыхнула спичкой, вокруг нее дымились обезображенные и окровавленные трупы, из распахнутых люков пытались выбраться люди-факелы, но все они до единого были обречены под огнем снайперов.
Отбросив дымящуюся трубу гранатомета, Дюк подтянул к себе пульт дистанционного подрыва.
Каскад взрывов встал частоколом рыже-серых фонтанов. Гул рушащихся горных пород напрочь заглушил звуки стрельбы и стоны раненых. Облако плотной пыли заволокло проход ущелья, это стало финальной точкой в задуманной партии…
— Подъем, Кирилл Николаевич, — ухватив оперативника за плечо, затряс его подполковник Назаров.
Сыщик сонно промямлил:
— Что, уже едем?
— Какое там едем, — отмахнулся Александр Тимофеевич. — Сперва прошу проследовать на инструктаж к начальству. Наше руководство изъявило желание принять пассивное участие в освобождении генерала Дрямова. В общем, поторапливайся, ты же знаешь, начальство не любит ждать…
«Старая гвардия» Башибузука грузилась на «Громозеку» быстро, но тихо, как будто это были не живые люди, а бестелесные тени. Такими разведчиков всегда представлял себе Марков. Наскоро ополоснув лицо, он поспешил за Назаровым.
На этот раз в кабинете особиста было немноголюдно. Кроме майора Евтушенко, присутствовали комбат, замполит и начальник штаба батальона. Капитан Макуев сидел с противоположной стороны стола, к нему и направились парламентеры.
— Так, раз все собрались, не будем тянуть кота за… хвост. Сразу перейдем к делу, — возвысившись над столом, мощным басом загудел комбат. Предисловие его было коротким и, по правде говоря, не совсем внятным. Потом слово взял начальник штаба, пересказывая все, что было решено еще на вчерашнем совещании: сопровождение парламентеров до ущелья полным составом роты разведки, которая остановится в десяти километрах от ущелья и придет на помощь в случае необходимости. А также осведомление командования 40-й армии для возможного подключения мобильных частей специального назначения.
Кирилл, вполуха слушая старших офицеров, был полностью погружен в свои мысли. Не нужно было быть военачальником с Академией Генерального штаба за плечами, чтобы понять: все задуманное — чистой воды авантюра. Десантники полностью шли на условия басмачей и, проще говоря, вручали свою судьбу на волю слепого случая. Мозгами прожженного оперативника Марков это понимал, но душа все же требовала участия в этой операции. То ли близкая смерть, постоянно находящаяся где-то рядом, притупила инстинкт самосохранения, то ли это был промысел свыше, так или иначе, но Кирилл добровольно вызвался сопровождать разыскника Назарова…
— В общем, у меня все. Если вопросов нет, то можно расходиться, — наконец завершил инструктаж начальник штаба.
«А замполит сегодня промолчал, — отметил про себя Кирилл. — Считает, что достаточно и его присутствия?»
— Вопросы? — в свою очередь поинтересовался комбат. — Нет вопросов. Все свободны. — И первым покинул кабинет. Следом поднялись остальные офицеры.
У самого выхода Маркова окликнул замполит.
— Товарищ, — голос помощника командира батальона по политическим вопросам звучал как-то неуверенно, совсем не так, когда он с пафосом вещал о происках милитаристов.
— Слушаю вас, товарищ майор, — остановился Кирилл.
— Вы вот едете представлять великий Советский Союз, — вкрадчивым голосом заговорил замполит, — а сами имеете вовсе непрезентабельный вид.
«Ко всему еще без знаков различия и без погон. Был бы я твоим подчиненным, ты бы с меня за это семь шкур содрал. А так приходится уговаривать», — глядя бесстрастно в лицо десантника, подумал оперативник.
— Время до выезда еще есть. Вы бы побрились, — протягивая руку, уточнил майор. На его ладони лежал плоский прямоугольник с надписью «Gillette». — Вот, возьмите, великолепное английское лезвие с платиновым покрытием. Бреет, одно удовольствие.
— Спасибо, товарищ майор, — взяв двумя пальцами лезвие безопасной бритвы, Кирилл вышел из кабинета. Побриться времени у оперативника уже не было, бронетехника выстраивалась в походную колонну.
Сунув подарок замполита в нагрудный карман, Кирилл проворно вскочил в салон выехавшего «УАЗа».
— Часа два можешь покемарить, — усевшись поудобнее, предложил Назаров.
— Да нет, спасибо, сон успели перебить, — отказался сыщик, прилаживая к рукаву белую повязку парламентера.
Боевое построение колонны было стандартным: впереди пара БМД-2, составлявшая дозорную группу, за ней «УАЗ» с парламентерами, дальше «Громозека» со «старой гвардией» Башибузука и, наконец, вся «королевская рать».
Еще не проснувшийся город десантники проскочили на одном дыхании. На выезде из Даши-Мусс их вяло приветствовали с блокпоста мотострелки из комендантской роты.
Кирилл, заметив знакомого лейтенанта, махнул ему приветственно, на что краснопогонник неожиданно, приложив ладонь к каске, отдал, ему честь. Настроения это сыщику не придало, потому что напомнило прощальный салют.
Впрочем, на это никто из сидящих во внедорожнике не обратил внимания. Назаров спал сном праведника, Прохор по обыкновению курил сигарету за сигаретой, Сергей Емельянов после похода «в гости» к Муртазе считал себя опытным бойцом и сейчас сыпал как из пулемета анекдотами и байками, в основном старыми, еще с гражданки или которые довелось слышать в учебном центре. Время от времени его сочный голос пробивал брешь в мыслях сыщика.
— Обокрали, значит, квартиру Кикабидзе и оставили записку: «Твои года — твое богатство». Гы-гы.
— Н-да, — буркнул Кирилл, бросив взгляд на бурые пики гор, потом посмотрел на пол за водительским сиденьем, где лежал его короткоствольный «АКМСУ» и разгрузочный жилет с набитыми запасными магазинами подсумками. Назаров вообще говорил, что переговорщик должен быть без оружия, — главный закон переговоров. Только Кирилл с этим не мог согласиться, без автомата он чувствовал себя черепахой без панциря.
«Хотя и панцирь не поможет, если из черепахи решили приготовить суп», — философски заметил оперативник, машинально сунув в рот сигарету.
— А вот еще анекдот… — снова решил блеснуть остроумием Емельянов, но его остановил Прохор.
— Слышь, Серега, глохни, — бросил через плечо прапорщик. — Подъезжаем к точке разделения. Сейчас начнется самое интересное.
И, будто по команде невидимого режиссера, зарычав двигателями, боевые машины десанта развернулись в единую шеренгу, как будто разведрота собралась во фронт штурмовать неприступную стену гор.
Над БТРом взметнулась похожая на пику антенна радиостанции, группа сопровождения проверяла связь с силами прикрытия. Десантники, сидящие на броне «Громозеки», поспешно нахлобучивали на головы стальные каски с чехлами из маскировочной сети.
— Пацаны к походу в гости по-взрослому готовятся, — глядя на бронетранспортер в зеркало заднего вида, заметил прапорщик.
Дорога дальше напоминала козью тропу, усеянную обломками камней. От прыжков по ухабам проснулся подполковник Назаров. Широко зевнув, разыскник спросил:
— Что, как говорят моряки, легли на боевой курс?
— Вроде того, — сказал отвечавший за движение Прохоров и тут же поинтересовался: — Товарищ подполковник, насколько я знаю, когда такая встреча организовывается, со стороны принимающей части переговорщиков берутся заложники.
Что-то я не заметил, чтобы к нам приехал кто-то из бородатых.
— В этом варианте все делается не по-людски, — как можно безразличнее произнес Назаров. — Слишком большой козырь на руках у басмачей. Вот наше начальство и готово переть, как Александр Матросов на амбразуру, не считаясь ни с какими потерями. Ладно, будем надеяться, что бог не выдаст и мы вернемся назад.
— Если тебя это успокоит, Прохор, то считай, что у нас в заложниках Муртаза со своим благоверным семейством, — вставил Кирилл Марков.
— Мне-то что, — безразлично двинул широкими плечами прапорщик.
Наконец парламентеры достигли ущелья Узур-хан. Это была узкая щель, примостившаяся среди нависших горных пластов, упирающихся в бесконечно прозрачное небо. Ущелье было настолько узким, что с трудом мог протиснуться БТР.
— Не здесь ли снимали американский вестерн «Золото Маккены»? — негромко спросил Емельянов, прижимая к груди автомат и запрокидывая голову вверх.
Громада гор давила на проезжающих сквозь них десантников и парламентеров. Кирилл положил правую руку на цевье своего автомата и посмотрел на Александра Назарова. Подполковник так и не сменил позы, безмятежно откинувшись на жесткую спинку сиденья и закинув ногу на ногу.
«Гвозди бы делать из этих людей…» — промелькнуло в голове опера, как вдруг он разглядел просвет впереди.
Горы расступились внезапно, выпуская технику на небольшое плато, напоминающее каменный мешок.
— Где-то здесь нас должны ждать, — наклонился к нему Назаров и поправил на рукаве повязку. Он собрался поднять небольшой белый флаг, чтобы моджахеды могли издалека видеть машину парламентеров, но не успел.
Мощный взрыв разворотил переднюю часть «Громозеки», сорвал с БТРа башню, как игрушечных, расшвыривая в разные стороны разведчиков.
— Дождались, твою…!!! — заорал Прохор, вдавливая педаль газа. «УАЗ» рванулся вперед, разрывая расстояние между ним и полыхающим броневиком. Через мгновение машину занесло, и, выскочив на валун, она стала заваливаться набок. — Вон из машины! — хватая свой автомат, в крике надрывался прапорщик.
Офицеров дважды уговаривать не пришлось. Забрав свой автомат и разгрузку, Кирилл, не открывая двери, перевалился через борт, рядом с ним плюхнулся Назаров, с другой стороны залег Махач.
Все четверо, не сговариваясь, бросились к небольшой ложбине в стороне от дороги. Позицию заняли правильно, спиной друг к другу, открыв шквальный огонь. Круговая оборона в идеале, если не считать того, что у Назарова только пистолет Макарова, не пригодный для серьезного боя, да и врагов они не видели.
Мощный шнуровой взрыв ударил где-то наверху барабанной дробью, следом раздался грохот гигантского камнепада.
— Вот тебе и помощь подоспела, — меняя магазин в своем автомате, прорычал Прохоров и дальше разразился такой тирадой непечатных выражений, какую в дублируемых фильмах именуют непереводимым фольклором.
— Твари поганые, — невольно вырвалось у Кирилла, сейчас его больше всего бесило, что он не видит врага воочию. Пряча голову за камнями, он палил по нависшим скалам. В ответ пули высекали искры из камней, брызгая в разные стороны мелкой колючей крошкой, с чавканьем впивались в борта «УАЗа», дырявя обшивку. В раскуроченном БТРе с треском взрывались боеприпасы, никто из «старой гвардии» так и не смог ответить моджахедам ни единым выстрелом. Вокруг броневика валялись изуродованные и обгорелые трупы, но на это никто не обращал внимания. В бою думают о живых и выполнении поставленной боевой задачи.
— Попали как кур в ощип, — угрюмо проворчал подполковник Назаров, на его еще недавно невозмутимом лице ясно была видна растерянность. — Самое паскудное, что я впервые попал в такую ситуацию.
— Все мы когда-то впервые лишаемся девственности, — машинально парировал Прохоров. — Они нас решили живьем взять. Пусть попробуют, для этого им придется выбраться из своих нор. У меня пять гранат, — прапорщик демонстративно провел рукой по разгрузочному жилету, где в подсумках ждали своего часа рубчатые корпуса «лимонок». — Так что успею из паскуд наделать лимонада. Последнюю гранату оставлю для себя. Еще один сюрприз, — нехорошо улыбнулся прапорщик.
Слова десантника ничуть не подвергались сомнению, здесь, в бою, он чувствовал себя как рыба в воде.
— Ответят, твари, за погибших братков. Я ведь службу начинал у Башибузука, когда тот был еще только взводным. — Обычно немногословный Прохоров вовсю разошелся, когда его перебил бывший начеку Емельянов:
— Вон уже один выбрался из своей норы.
— Где гад?
Выбравшись из укрытия, прикрываясь скалами, двигался боевик. Выряженный в маскировочный комбинезон, он мало походил на моджахеда, которые в основном носили национальные одежды. Да и вооружен был боевик автоматом, которого Кириллу видеть еще не доводилось.
По отчаянному одновременно ударили три автомата. Он рыбкой нырнул под защиту небольшого валуна, откатился в сторону и, встав на колено, выстрелил, хотя и сам тут же получил пулю, сбившую его с ног.
Чья пуля достала боевика, никто так и не понял, но это было не важно. Но и Прохор, увлекшийся азартом охоты, получил ранение в плечо. К нему бросились Кирилл и Емельянов, а в следующую секунду возле их укрытия неслышно взорвалась граната из подствольника боевика…
Все происходящее напоминало кошмарный сон, когда ты пытаешься бежать, а ноги тебе не подчиняются. Ты сам себе напоминаешь живой труп, который все видит, но ничего не в состоянии предпринять.
Кирилл лежал плашмя на животе, придавленный телом своего охранника, он видел над собой самодельную обувь душманов. Затуманенным сознанием Марков не понимал, как моджахеды оказались рядом, но ему было ясно одно — это плен.
Из своего положения Кирилл видел, как над прапорщиком склонился крупного сложения боевик с длинной густой бородой. Он поднял правую руку Прохора, бесчувственно лежащего на камнях, и стащил с его запястья рубиновые четки. Несколько секунд афганец их пристально рассматривал, его лицо исказила гримаса необузданной ярости. Он плюнул на бесчувственное тело, потом опустил ствол своего автомата и длинной очередью разнес прапорщику голову, превратив ее в кровавую кашу.
Рассчитывать на пощаду не приходилось. Превозмогая слабость во всем теле, Кирилл протянул правую руку к груди и из нагрудного кармана вытащил подарок замполита. Лезвие в бумажной обертке сыщик сунул в рот, прижимая языком к щеке.
Стоявший поблизости моджахед заметил движение одного из пленников. Недолго думая, афганец ткнул прикладом оперативника в затылок, погружая того в черную бесконечность…
Хлесткие пощечины привели Кирилла в сознание. Оперативник открыл глаза и обнаружил себя сидящим в какой-то пещере возле Назарова и Емельянова. Над ним, широко расставив ноги, стоял незнакомец.
Опытный глаз сыщика сразу же определил, что это европеец, по крайней мере точно не афганец. Незнакомец мягко улыбнулся и проговорил на неплохом, хотя и ломаном русском языке:
— Ну вот, все присутствующие в сознании. Рад с вами, господа, познакомиться. — Ответом ему была гробовая тишина. — О'кей, — улыбка стала еще шире, — в таком случае разрешите представиться — Джон Смит, офицер разведки США. — Это заявление также не произвело никакого эффекта.
Улыбка окончательно сползла с лица американца, осталось недоумение.
— Не верите? Или удивлены моей откровенностью? Проясню ситуацию, я со своей группой выполнял на территории Афганистана особое задание.
— Охота на генерала Дрямова? — не удержался от вопроса Александр Назаров. Военный разведчик, исполнявший обязанности разыскника пропавших без вести военнослужащих, и в плену оставался разведчиком, выясняя детали вражеской спецоперации.
— Да, — подтвердил Смит и самодовольно улыбнулся. — Мы великолепно справились со своей задачей. Только кусок вот заглотили явно не по своим зубам. Русское командование среагировало крайне быстро и отрезало все пути к отступлению, закупорив нас в горах. Возможно, со временем ваши коммандос и отыскали бы стоянку нашего отряда, но времени как раз у вас и не было. Командование торопила Москва, обещая снять погоны вместе с головой, здешние генералы устраивали нахлобучку за нахлобучкой подчиненным, — длинный указательный палец американца уперся в лоб Назарова, — то есть вам. Прессинг, подозреваю, был крайне жестким, только этим можно объяснить ход с переговорами. Вы пошли ва-банк, взяв в расчет патологическую жадность Ранжи. Но не учли одной маленькой детали — у Башира сильнее жадности ненависть к оккупантам. Он непримиримый. В результате вы попали в засаду, и ваше командование, решив, что Ранжи собирается прорываться в Иран, бросило весь спецназ наперехват, открыв нам проход. Чем, естественно, мы незамедлительно воспользовались. — Смит в очередной раз прервался на театральную паузу. — В результате через десять часов, от силы сутки, мы пересечем пакистанскую границу.
— Вы считаете наших генералов полными тупицами, которые до сих пор не поняли, что тянут пустышку? — глядя на Смита исподлобья, глумливо спросил Александр Назаров.
— Тянуть пустышку, — почти по слогам, будто смакуя, проговорил американец. — Правильный термин, но, как я уже ранее сказал, это не имеет никакого значения. Мы находимся рядом с границей и имеем канал прямой связи. Даже если советский спецназ попытается встать фронтом, это ничего не изменит. Их атакуют моджахеды, если у них не хватит сил, то в бой под видом душманов пойдут пакистанские регулярные части (такое часто практикуют в специальных операциях). Генерал у нас, а значит, для нас прорубят необходимый коридор и проследят, чтобы ни один волос не упал с его головы.
— Цыплят по осени считают, — не удержавшись, выкрикнул Сергей Емельянов.
— Оригинальный русский юмор, — снисходительно усмехнулся офицер ЦРУ. — Впрочем, вы зря переживаете о персоне московского ревизора. В Женеве уже вовсю ведутся секретные переговоры насчет обмена. И я так думаю, недели через две Илья Валентинович Дрямов будет гулять по Красной площади или Арбату.
«Так вот, значит, откуда Первое управление КГБ знает, что генерала пленил Башир Ранжи», — моментально сообразил Кирилл Марков.
— Интересно, — хмыкнул подполковник Назаров и как бы промежду прочим спросил: — А на что менять будут?
Смит скривил лицо и пожал плечами.
— Не знаю, я всего лишь чернорабочий разведки, такой же, как и вы… Кстати, именно по этому поводу я хотел с вами поговорить. С вашим Дрямовым ничего не случится, он сейчас даже в привилегированном положении.
Пленники посмотрели в ту сторону, куда указал американец. В глубине пещеры можно было разглядеть связанного по рукам и ногам человека, лежащего на толстом матрасе.
— Сейчас я хотел бы поговорить о вас, вашей судьбе. После того, как мы окажемся в Пакистане, будет всего три варианта на выбор. Первый — это принять мученическую смерть и остаться для своих близких пропавшими без вести. Второй — принять ислам и воевать против своих же товарищей. Вы, конечно, сохраните жизни, но покроетесь вечным позором. И наконец, третий — если мы договоримся, в Пакистане к вам приедут журналисты из крупнейших информационных агентств. Объявите, что вы добровольно выбрали свободный мир вместо СССР — тюрьмы народов. И через месяц по линии Красного Креста окажетесь в какой-нибудь приличной стране, например, Швеции или Канаде. Как вам такой вариант?
Никто из пленников не проронил ни слова.
— Ну-ну, — покачал головой Смит, — времени у вас до Пакистана. Но когда ваши головы положат на плаху, тогда я буду бессилен.
Разведчик демонстративно повернулся спиной, собираясь выйти из пещеры, когда его окликнул Емельянов:
— Джонни, слышишь, а как это вам удалось без потерь нас повязать?
— Ну не совсем без потерь, — признался американец. — Вам удалось подстрелить одного из наших парней. А взять в плен удалось при помощи гранаты, начиненной мгновенно парализующим газом. Граната была предназначена для пленения генерала Дрямова, но не пригодилась в тот раз. Если тебя интересует химический состав, в Пакистане, думаю, тебе доступно пояснят.
Последняя фраза прозвучала угрожающе.
— Вот же сука, — процедил Сергей, когда Смит ушел. — Мне бы только руки развязать, вот тогда бы я его попугал лютой казнью.
Он ожесточенно подергал связанными за спиной руками, на что Назаров с горькой усмешкой пробормотал:
— Зря стараешься, душманы вяжут своих пленников сыромятными ремнями, а когда они высыхают, развязать никак нельзя, можно только разрезать. Хитрые, стервецы.
До сих пор хранивший молчание Марков раскрыл рот и плохо слушающимся языком вытолкнул лезвие безопасной бритвы.
— Ё… — в один голос только и смогли произнести изумленные донельзя Емельянов и Назаров. Подполковник первым оправился от потрясения и тихо спросил: