Афганский осведомитель Стрельцов Иван

Главаря навестил эмиссар ЦРУ и популярно объяснил, что им нужны люди, знающие все тайные тропы в пустыне и предгорьях. Афганский Робин Гуд посмотрел сквозь зарешеченное окно на болтающуюся веревочную петлю и дал согласие на сотрудничество.

Второй год бывший пустынный бандит исправно водил отряды наемников и моджахедов через пески Регистана.

Джон Смит перевел взгляд на следующие машины. Приземистые остромордые «Сейкеры», ощетинившись стволами штурмовых винтовок, походили на доисторических кровожадных насекомых, каких обычно изображают в фантастических комиксах. Покрытые особой маскировочной краской боевые багги были едва различимы даже с близкого расстояния.

Разведчик поднял голову и всмотрелся в темно-фиолетовое небо, где среди множества звездных россыпей отливал холодным светом желток луны. Сейчас, глядя на ночное светило, Смит вдруг вспомнил о названии предстоящей операции — «Икар». Мальчишка, соорудивший из воска и перьев крылья, вознамерился подняться до самого солнца, но воск расплавился, и самоуверенность была покарана. Наглец разбился об острые скалы Эллады.

Ему предстояло так же низвергнуть самоуверенного русского генерала на землю. Но он нужен был живым для большой политической игры.

— Если у вас все готово, тогда выезжаем, — наконец проговорил разведчик, направляясь к колонне автомобилей.

«Сейкеры», взревев мощными двигателями, сорвались с места, поднимая за собой шлейфы пыли, которая в темноте напоминала густое облако тумана…

Двое суток потребовалось «зеленым беретам», чтобы пересечь пустыню и достичь предгорья.

К счастью, эксперты ЦРУ предусмотрели все. В первый же день секретного ралли внезапно вышла из строя система спутниковой навигации, и проводник оказался как нельзя кстати.

Прежде чем уйти в горы на встречу с Ранжи, разгрузили автомобили, а затем взорвали, чтобы нельзя было определить их принадлежность.

Передовую группу отряда Башира диверсанты встретили на рассвете. Встрече с американцами моджахеды страшно обрадовались. Появление янки означало только одно — возможность заработать лишних пару тысяч афгани. Американцы не скупились на оплату своих замыслов.

Остатки отряда Ранжи вместе со своим полевым командиром скрывались в пещерах. Полевой командир был похож на затравленного зверя: всклокоченная, свалявшаяся борода, колючие, глубоко запавшие глаза, казалось, спрятались внутри черепа. Его воины выглядели не лучшим образом после нескольких месяцев, проведенных в горах Афганистана.

— Я возвращаюсь в Пакистан, — подбрасывая в костер сухие ветки саксаула, пробурчал Башир. — В этом походе Аллах отвернулся от меня. Я потерял три четверти своего отряда, гяуры нашли тайники с моими боеприпасами. Сейчас есть возможность немного оружия купить у шурави, если это удастся — мы пойдем обратно за границу.

— У тебя действительно серьезные потери, Ранжи, — раскуривая сигару, произнес Смит. Толстый обрубок темно-коричневого цвета не желал разгораться. — Но вернуться без трофеев значит потерять еще и честь. Никто из афганцев не пойдет в твой отряд, никто не даст рваного афгани, чтобы ты мог купить оружие.

Слушая американца, полевой командир понимал, что это не угроза, но предупреждение, а значит, за ним последует предложение. Чтобы не затягивать малоприятную беседу, а сразу перейти к делу, он спросил:

— У тебя есть конкретное предложение?

— Я прибыл в Афганистан с группой диверсантов со специальной миссией. Всю основную работу выполнят мои люди, тебе с твоими моджахедами нужно только им помочь. А потом, выйдя вместе с нами в Пакистан, ты получишь миллион.

— Миллион? — недоверчиво переспросил Башир, в темных глазах огоньками алчности засверкали отблески костра.

— Миллион долларов, — подтвердил Смит, видя, что последнее слово попало в яблочко. Это был беспроигрышный ход, деньги значения не имели в этой операции, главное — конечный результат.

— Для начала нужно устроить вокруг Даши-Мусс и в самом городе минную войну. Надеюсь, вам это под силу?

— Вполне, — заверил его Ранжи. Закладывать фугасы куда безопаснее, чем атаковать колонны, находящиеся под прикрытием танков, броневиков и вертолетов…

Гора Слон действительно была похожа на гиганта, только лесного. Пологая вершина напоминала спину животного, выпирающий утес был головой с опущенным хоботом.

— Как я понял, рандеву здесь назначено, — Горыныч указал на едва заметную колею, ответвляющуюся от основной дороги и проходящую от заставы «Кустанай» до города. — Неплохо.

— Толково придумано, — Евтушенко кивнул, соглашаясь с каскадовцем, — до гор рукой подать и рядом с заставой. Никому и в голову не придет заподозрить неладное.

— Неужели «сундук» приедет сюда один? Не побоится, что бородатые устроят «секир башка»? — с усмешкой поинтересовался Кольцов.

— Он мусульманин, вот и надеется, что афганцы не станут резать голову единоверцу, — ответил и на этот вопрос особист.

— Как говорится, кому война, а кому мать родна, — буркнул Глеб, происходящее не произвело на него особого впечатления. Видимо, с подобными случаями предательства чекистам не раз приходилось сталкиваться.

Кирилл в общем обсуждении участия не принимал, во все глаза рассматривая бойцов «Каскада». Они не были экипированы как десантники или солдаты разведроты. Разгрузочные жилеты не самодельные, а фирменные со множеством кармашков для всего необходимого, от боеприпасов до индивидуальных пакетов и сигнальных ракет. Все четко, компактно, даже на спине установлены титановые ребра жесткости, обеспечивающие удобство использования. Автоматы, ножи тоже какие-то незнакомые, чувствовалось, что эти ребята у своего начальства на особом счету. Даже вместо ботинок на ногах каскадовцев были фирменные кроссовки, в такой обуви действительно комфортно по горам бегать, как по асфальту.

— Ну что, распределим роли, — объявил майор Грысюк. — Нурсултан, ты занимаешь вон тот холм и со своей снайперкой контролируешь все пространство. Мы с Глебом перекрываем тропу, ведущую с гор, — рука Горыныча обозначила едва различимый проход между скал. — А вы займете ту ложбину у дороги, где и станете ждать своего «сундука». Действуем по единой команде.

— Как мы узнаем, что она поступила? — спросил Евтушенко.

— Не проблема, — Грысюк вытащил из одного из своих многочисленных подсумков пластиковый прямоугольник, от которого тянулись провода с миниатюрными наушниками. Радиостанцию майор передал особисту и, посмотрев на Кольцова, приказал: — Давай, Глеб, расплачивайся.

— Понял, — беспрекословно кивнул старший лейтенант, доставая из разгрузки еще одну радиостанцию. — Здесь все проще некуда, — стал быстро объяснять Кириллу, как эксплуатировать хитрый прибор, — включил, выключил. Кричать не нужно, техника идеальная и надежная, хотя и трофейная.

Приглядевшись, Марков смог разглядеть на корпусе металлическую пластину с надписью «Sony».

— Все, разошлись, — негромко скомандовал Горыныч.

Спецназовцы будто растворились в предрассветном мареве.

— Нам сюда, — прицепив к разгрузочному жилету рацию, сказал Евтушенко. Место для засады было выбрано крайне удачно. Россыпь горной породы, сверху поросшая сухими стеблями тростника, надежно скрывала двух человек, и, главное, до дороги было рукой подать. Не больше десяти метров.

Особист положил рядом с собой автомат и едва накинул на голову капюшон маскировочной куртки, как тут же ожила радиостанция.

— Проверка связи, — донесся из динамика голос Грысюка. — Доложить всем по очереди, начиная с Нура.

— На месте, обзор двести градусов, — без задержки ответил снайпер.

— У меня порядок, могу работать, — следом откликнулся Кольцов.

— Марков на позиции, могу работать, — стараясь не выпендриваться, проговорил в микрофон Кирилл.

— Особый отдел всегда начеку, — закончил перекличку Евтушенко.

— Ну, раз все готовы, остается ждать…

Считается самым трудным ждать и догонять, особенно если ждать приходится, лежа на солнцепеке в сорокаградусную жару. Когда лицо и глаза заливает соленый пот и кажется, что время остановилось навечно. Кирилл уже дважды брался за фляжку, хлебая почти горячую, противную и в то же время живительную влагу.

Когда оперативник в очередной раз потянулся за фляжкой, на его плечо опустилась рука Евтушенко.

— Чем больше пьешь, тем больше хочется, а день нам еще долгий предстоит.

— Понял, — пересохшим горлом прохрипел Марков, убирая ладонь с округлого бока фляжки.

И снова потянулись мучительные часы ожидания. Кириллу порой казалось, что он периодически впадает в состояние ступора. Иногда он себя представлял вараном, замершим в ожидании добычи.

Из этого состояния его вывел треск в наушниках рации.

— Наблюдаю шестерых бородатых при десяти ишаках, — доложил Глеб Кольцов.

— Тоже вижу, — поддержал радиообмен Грысюк и тут же окликнул снайпера: — А ты, Нурсултан?

— Только двоих, — чуть помедлив, доложил Рымбаев.

— Жди, сейчас остальные выйдут на тебя.

— Так, купцы пожаловали, — вполуха слушая переговоры каскадовцев, сообщил Евтушенко. — Значит, скоро появится и наш коммерсант. Ты, Кирюша, давай разминай мышцы, а то начнется потеха, а тебя заклинило. Конфуз может приключиться.

— Не приключится, — угрюмо буркнул Кирилл, напрягая и расслабляя мускулы своего тела, разгоняя кровь и возвращая мышцам эластичность.

Этой методике его обучил тренер по боевому самбо во время учебы в университете.

— Вижу всех шестерых, могу действовать, — из динамиков донесся голос снайпера.

— Не торопись, ждем всех участников этой пьесы, — тормознул стрелка командир «Каскада».

И снова гнетущая тишина в наушниках, но теперь ждать было веселее.

Вскоре со стороны дороги донесся шум приближающегося автомобиля. Судя по работе мотора, это была тяжелая машина, Марков уже научился отличать по шуму армейский грузовик «Урал-375» от других автомобилей.

Вскоре появился и сам грузовик, высокий, с угловатой мордой и кузовом, затянутым брезентовым чехлом.

Тяжело груженная машина, ухнув, остановилась, со щелчком распахнулась дверца, и наружу выпрыгнул молодой боец в мятой панаме. Стукнув ботинком по колесу, негромко выругался, а потом стал возмущаться в полный голос:

— И где вы, товарищ прапорщик, слышали стук?

— В двигателе слышал, салага, — донесся из кабины недовольный голос. — Заклинит мотор где-то на марше, зампотех тебе голову оторвет и мне заодно. А мне голова еще самому пригодится. Так что лучше болезнь сразу предупредить, чем потом огребать от вышестоящего руководства.

— А чего здесь тормознули? — не унимался водитель.

— А ты что, хочешь на трассе отсвечивать, как червяк на крючке? — повысил голос невидимый прапор. — «Духов» приманивать? Ты давай не рассуждай, быстрее исправишь — быстрее поедем.

Солдат легко запрыгнул на массивный бампер и рывком поднял крышку капота.

— «Духи» рассредоточились, — из наушников донесся голос Кольцова. — Двое заняли боковое охранение, двое в тылу возле ишаков, последняя пара подбирается к «Уралу».

— Ждем, — последовала короткая команда старшего спецназовца.

Особист с оперативником, подняв головы, со своей позиции наблюдали за грузовиком. Наконец с противоположной стороны хлопнула дверца, и на пыльную землю спрыгнул обладатель недовольного голоса.

Со своей позиции Кирилл видел только начищенные берцы да выгоревшие на солнце штаны полевой формы. Ботинки сместились в сторону переднего колеса, и через мгновение в зоне обзора появился невысокий, плотно сложенный прапорщик в новой, еще не успевшей выгореть под жарким афганским солнцем армейской панаме.

У прапорщика было широкое лицо с раскосыми глазами и короткий, как нарисованный, нос, тонкие губы были изогнуты в лукавой улыбке.

В правой руке Кайфуров держал продолговатый предмет, завернутый в местную газету.

— Ну что, обнаружил червоточину? — еще шире улыбнулся «кусок».

Ухватившись за край капота, он легко вскочил на бампер и, внезапно широко размахнувшись, обрушил свернутую газету на затылок водителя. Тот беззвучно повалился лицом на двигатель.

Кайфуров спрыгнул на землю, развернул газету и отбросил в сторону обрезок трубы, а листок поднял высоко над головой.

— Есть контакт, — рация ожила сдавленным голосом Горыныча, майор тут же стал отдавать команды: — Глеб, на тебе тыловики, я беру на себя боковое охранение. Нурсултан, твоя пара переговорщиков, начинай с заднего.

— Командир, не учи ученого, — вальяжно отозвался немногословный казах.

Грысюк никак не отреагировал на подобную наглость, а продолжил радиообмен:

— Поэт, вам достается «сундук». Сами управитесь или, может, его сперва покалечить?

— Сами управимся, — недовольно буркнул Евтушенко. Отключив переговорное устройство, он обратился к Маркову: — Ну что, Кирилл, стреножишь иуду?

— Тепленьким возьму гада, — одними губами прошептал сыщик. Его сердце учащенно забилось, так с ним всегда случалось перед выходом на борцовский ковер. Зато в схватке он действовал спокойно и расчетливо.

Они встретились возле заднего борта «Урала», двое афганцев и прапорщик Кайфуров. Кирилл узнал идущего впереди басмача: маленький, плюгавый, с редкой бороденкой, именно он вел переговоры с предателем.

Кайфуров раскинул руки, будто собираясь обнять компаньона, но не тут-то было. Сперва рухнул замыкающий, а следом взорвался череп плюгавого. Юннат проявил завидную реакцию, отбросил газету и попытался вытащить из кобуры свой табельный пистолет.

Тем временем Марков рванулся из укрытия, как спринтер с низкого старта. В несколько больших прыжков он преодолел расстояние в десяток метров. К этому времени прапорщик уже вытащил пистолет и с бешеным взглядом резко обернулся на звук приближающихся шагов.

Увидев черный зрачок ствола, направленный ему в грудь, Кирилл с ходу ударил ногой под руку, пистолет отлетел в сторону. В следующую секунду кулак оперативника врезался в живот прапорщика, тот утробно охнул, пытаясь согнуться, но завернутая за спину рука не позволила.

Как из-под земли появились спецназовцы, со своими толстоствольными чудо-автоматами они больше походили на охотников, выследивших матерого зверюгу.

Первым к грузовику подошел Евтушенко, на его правом плече стволами вниз висели два автомата, он шел усталой походкой, выбивая подошвами ботинок из рыхлой пористой земли густую рыжую пыль. Остановившись в метре от скрюченного прапорщика, особист наклонился и поднял валяющийся пистолет.

— Ну и что интересного нам птичка в клювике принесла? — приблизившись к грузовику, с усмешкой спросил майор Грысюк. Он отдернул брезентовый полог, потом легко, как атлет на соревнованиях, забросил свое тело в кузов.

Скосив глаза, Кирилл заметил, что кузов едва ли не до потолка был загружен деревянными ящиками.

— Весьма недурственно, — донеслось из грузовика. — Английские мины к восьмидесятимиллиметровому миномету и китайские реактивные гранаты к «РПГ-7». Хватило бы на солидную засаду.

— Твою мать с твоим прапором! — выругался Евтушенко и зло сплюнул под ноги. — Юннат, это же изъятые боеприпасы из тайника Ранжи. Ты же, сукин сын, должен был их уничтожить. Своим в спину бьешь, тварь!

— Своих у меня пять ртов, плюс жена и ее родители, — морщась от боли, прохрипел прапорщик. — И все мы живем в старом деревянном доме. Да какой там дом, сарай, развалюха, а я хочу жить в нормальных условиях, чтобы горячая вода была и теплый туалет. А честно разве заработаешь… Вот и выкручиваюсь, как могу, как все.

Кирилл, слушая эти откровения, вдруг вспомнил старшину Огородника, который отправился на войну, тоже намереваясь помочь своей семье с квартирным вопросом, но только он даже не помышлял шакалить. Совсем другой подход был у старшины к заработку.

— Ну, хорошо, боеприпасы ты продал «духам», а что было бы с пацаном, водилой? — Евтушенко заговорил неожиданно ровным, спокойным тоном, будто еще минуту назад его не захлестывало от ярости к предателю. — Грохнул бы мальца?

— Зачем? — пытаясь вырваться из крепкого захвата Маркова, хмыкнул Кайфуров и смахнул левой рукой каплю пота, повисшую на кончике носа. — После того, как «духи» выгрузили бы машину, отвез бы его в Даши-Мусс на больничку, дескать, солнечный удар с пацаном приключился, и все шито-крыто. Первый раз, что ли?

— Да уж, не первый, — нехорошо усмехнулся особист.

— У-у, дурак, — сквозь стиснутые зубы выругал сам себя прапорщик. Такой прожженный делец, и попался на простой трюк.

— Действительно, рассчитываться бородачи собирались по-настоящему, — встрял в разговор Глеб Кольцов, он только что срезал висящую на боку плюгавого «духа» кожаную сумку, она была битком набита пачками засаленных банкнот.

Особист посмотрел на Маркова долгим и почему-то грустным взглядом, потом приказал:

— Отпусти его, Кирилл.

Сыщик разжал пальцы, отпуская запястье прапорщика-предателя, и смачно плюнул тому на надраенный ботинок. Забрал у майора свой автомат и встал рядом.

— Ты уже понял, Юннат Османович, в каком оказался положении? Тебя посадят, посадят надолго. А когда те, с кем ты будешь сидеть, узнают, за что осужден бывший ротный старшина, то до утра ты вряд ли доживешь. Удушат, а то скорее всего утопят в параше, как помойную крысу. — Евтушенко выносил приговор ровным и немного трагическим голосом инквизитора, не оставляющего и малейшего шанса на помилование. — Бог с тобой, Юннат, ты, как говорится, человек взрослый и сам себе выбрал судьбу. Но почему твои отпрыски должны жить с клеймом детей предателя?

Прапорщик Кайфуров после этих слов будто стал ниже ростом, ссутулившись и вжав голову в плечи.

— Выход у тебя один, паскуда, — продолжил особист. Передернув затвор, он дослал патрон в патронник и бросил пистолет предателю со словами: — Умри хоть с честью.

Кайфуров с отрешенным взглядом все же поймал на лету оружие, крепко сжал рукоятку и приставил ствол к груди. Облизав пересохшие губы, он тихо проговорил:

— Я, конечно, умру. Не тот вор, кто ворует, а тот, кто попался. Я попался, — он сделал глубокий вздох, будто на что-то решаясь, как вдруг выкрикнул: — Но ты умрешь раньше меня!

Резко развернувшись, прапорщик, как на соревнованиях по стрельбе, вскинул руку с «Макаровым».

Черный зрачок пистолетного ствола подействовал на Кирилла, как сигнал гонга. Достать Кайфурова со своего места он не успевал, оставалось лишь одно. За долю секунды до того, как палец предателя завершил свой ход на спусковом крючке, он провел молниеносную подсечку и, свалив с ног майора Евтушенко, покатился вместе с ним по пыльной земле.

Пистолетный выстрел грянул оглушительно громко, и в следующее мгновение прапорщик дернулся всем телом, выронил оружие и, падая на спину, прохрипел:

— Шайтан.

В том месте, где еще несколько секунд назад прапорщик прижимал ствол пистолета, торчало лезвие специального ножа, которым только что Кольцов срезал сумку с убитого душмана.

Сам каскадовец стоял в стороне, сжимая в правой руке рукоятку ножа. Хмыкнув, Глеб невозмутимо заявил:

— Счастливая лирика, как правило, оборачивается горькими словами.

— Ладно, заканчиваем профсоюзное собрание, — прикрикнул Горыныч, — а то дождемся на свою голову остальных бородатых. Что со всем этим «богатством» делаем?

Евтушенко, поднявшись с земли, отряхнул пыль с одежды и принялся отдавать распоряжения:

— Пацана-водилу вынимаем из-под капота и тащим к дороге. Бородатых стаскиваем сюда, раскладываем вокруг машины, осликов отпускаем. Пусть себе на природе пасутся. Кайфурова оставляем здесь же, «Урал» взрываем. Потом выбираемся на дорогу и вызываем с «Кустаная» «Громозеку». Все, финита ля комедия.

— Значит, из иуды будешь лепить героя? — окрысился Грысюк.

— Он уже свое получил, — особист кивнул на труп Кайфурова, по нижней губе оскаленного рта уже деловито расхаживала жирная муха изумрудного цвета. — А дети чего должны страдать?

— Ну-ну, — только и буркнул Грысюк.

Дальше закипела кропотливая работа по подготовке пейзажа «героической битвы».

Кольцов зашвырнул сумку с басмаческими деньгами в кузов «Урала», потом наклонился и вырвал из груди Юнната клинок ножа, стал вставлять его в рукоятку. Мощная пружина с неохотой поддавалась давлению рук спецназовца.

Все было закончено за полчаса. Подхватив водилу под руки, бойцы потащили его в сторону дороги. Как только они скрылись за поворотом, тяжело ухнул мощный взрыв, сотрясая ударной волной скалы…

Расположившись у дороги, спецназовцы развернули радиостанцию…

Инженер-креагенщик Василий Иванович, прозванный в «русской зоне» Чапаевым, мало походил на героического комдива. Был он невысокого роста, худощавый, с аккуратно подстриженной бородой.

На территории базы Чапаев был человеком легендарным и незаменимым. Во-первых, в Афганистане он находился с незапамятных времен, точнее, работать начал еще при короле Дауде, потом пережил Тараки и Амина. И наконец, дождался прихода Советской армии. Незаменимость же Чапаева заключалась в его профессиональных способностях. Василий Иванович, используя свои инженерные знания и имеющееся оборудование холодильных установок, собрал уникальный (по его глубокому убеждению) самогонный аппарат. Напиток действительно выходил отменный, как ни у кого другого. Хотя производный материал у всех был одинаковый — подгнивший виноград, который афганские торговцы отдавали почти задаром.

«Чапаевка» являлась жидкой валютой, которая котировалась по всей территории базы выше, чем даже чеки Внешпосылторга. Несмотря на то, что в этой русской колонии все были в общем-то равны, все же были «первые среди первых», своя каста, в которую входил особист майор Евтушенко.

К тому времени, как они вернулись в Даши-Мусс, в домике инженера-креагенщика все было готово для предстоящего торжества.

В большой комнате, которая служила Чапаеву и гостиной, и рабочим кабинетом, был накрыт круглый стол. В центре стояла чугунная сковородка, доверху наполненная жареной картошкой с янтарного цвета кусками свинины, рядом полукругом выстроились вскрытые консервные банки с подкопченными шпротами, тресковой печенью, тарелка с толсто порезанными кусками «Краковской» колбасы, огромное блюдо со свежими овощами и местные лепешки, испеченные в печи.

Рядом со столом на подоконнике ждали своего часа две трехлитровые банки. В одной из емкостей плескалась мутноватая жидкость, в которой любой из понимающих узнал бы самогон, в другой был светло-оранжевый напиток. Это был компот из кураги, кишмиша, купленных на рынке, и советских сухофруктов, что-то вроде интернационального узвара.

— Да, Василий Иванович, умеешь ты все устроить по-домашнему, — с порога одобрил приготовления хозяина Евтушенко.

— Так все же из ваших закромов, Роман Иванович, — тут же парировал Чапаев.

— Ну что, прошу всех к столу, — поторопил собравшихся особист.

Кирилл снял свой «лифчик» и вместе с автоматом повесил на крючок у дверей, как вдруг обратил внимание, что все трое каскадовцев свое оружие положили рядом, а разгрузочные жилеты лишь расстегнули.

«Да они, как установленные мины, в постоянной боевой готовности», — подходя к столу, удивился Марков.

— Ну что, Василий Иванович, банкуй, — предложил Евтушенко, когда все расселись за столом.

Хозяин, не дожидаясь повторного приглашения, подхватил банку с мутным напитком и быстро наполнил стаканы наполовину. В этой области рука инженера была набита не хуже, чем у профессионального бармена.

— Ну, мужики, за встречу, — подняв свой стакан, провозгласил первый тост особист. Глухой звон грубого стекла завершился лихим опрокидыванием содержимого вовнутрь.

Самогонка оказалась в меру охлажденной, и ее крепость проявилась только после того, как жидкость скатилась по пищеводу в желудок, где и разлилась расслабляющей теплой волной.

Выпив, мужчины потянулись к еде. Кто-то набросился на жареную картошку, кто-то нанизывал на вилку ломтик копченой колбасы или поддевал золотистую шпротину, все это зажевывая свежей зеленью.

— Ну что, между первой и второй перерывчик небольшой, — задорно блеснув глазами, проговорил Роман Иванович, вгрызаясь в сочную мякоть ярко-красного помидора.

— Понял, — Чапаев проворно потянулся за банкой.

Постепенно семидесятиградусная «Чапаевка» стала гасить сознание собравшихся, одновременно развязывая языки.

— А ведь, Рома, это твоя вина, что «сундук» собрался толкнуть «духам» трофейные боеприпасы, — выудив из нагрудного кармана мятую «Приму», проговорил майор Грысюк. — Боеприпасы необходимо уничтожать в присутствии начальника особого отдела, и, соответственно, все эти действия должны были быть задокументированы и подписаны. Что, Роман Иванович, черканул свою закорючку на акте об уничтожении трофеев и понадеялся на русский авось?

— На человеческую порядочность, — буркнул Евтушенко. — Неделя тогда выдалась горячая, вот и схалтурил.

Судя по всему, назревал нешуточный скандал среди старых боевых товарищей, Кирилл по своей милицейской работе хорошо знал, чем заканчиваются пьяные выяснения отношений между закадычными корешами. И, чтобы как-то разрядить обстановку, Марков панибратски обратился к командиру «Каскада»:

— Я вообще, Горыныч, не понимаю, на кой нам этот Афган сдался. Чего мы влезли сюда, неужели, чтоб учить бабаев строительству социализма?

Майор Грысюк перевел разъяренный взгляд на Кирилла.

— Какие бабаи, ты что, совсем дурак, паря? Если бы в декабре мы не сковырнули паскуду Амина и не вошли в Афганистан, то в январе — феврале сюда Амин бы позвал янки. Американские дивизии уже стояли в Пакистане на границе, и тогда бы их бомбардировщики базировались на авиабазе в Баграме, а в районе Саланга развернулись бы позиции их «Першингов». И тогда все промышленные районы Урала и Сибири оказались бы в зоне их поражения. А теперь скажи мне, умник, сколько сил и народных рублей ушло бы на создание оборонного щита с юга? Сколько, пацан? Или, ты думаешь, в шестьдесят восьмом мы за пять часов ввели войска в Чехословакию, чтобы насадить им социализм, или потому, что американское командование сухопутных войск в Европе направило к границе три мотострелковых корпуса, не считая частей НАТО?

— Ну, я не знаю, — заметно сконфузился Кирилл, ухватившись за стакан с «Чапаевкой».

— Тогда не выступай и слушай старших, — почти миролюбиво произнес Горыныч и поднял свой стакан…

Миллион долларов — сумма, которая может заставить любого забыть про страх. Гибель группы боевиков, отправившихся за боеприпасами, на этот раз нисколько не огорчила Ранжи и не заставила отступить назад. Он отдал приказ начать минную войну.

Два десятка моджахедов, разделенные на пары, нагрузившись минами, уходили в сторону равнины. У каждой пары был свой участок, где им предстояло «работать».

Последнюю пару напутствовал сам полевой командир.

— Пойдете с группой Умара и до утра переждете в кишлаке. Когда закончится комендантский час, отправитесь в Даши-Мусс. Фугас вы должны установить там, где чаще всего бывают шурави. Чем больше этих собак неверных будет убито, тем выше будет моя награда.

— А может, сабиб, мы захватим «шайтан-трубу» и обстреляем комендатуру? — предложил один из моджахедов, долговязый мужчина с длинной клинообразной бородой.

— Нет, — не согласился Башир Ранжи. — В городе с «шайтан-трубой» вам не развернуться. Сами попадетесь, и оружие достанется неверным. Поэтому вы сделаете то, что я вам сказал, после чего возвращайтесь обратно.

— Все сделаем, как вы сказали, уважаемый сабиб, — ответили моджахеды и, поклонившись, поспешили в сторону небольшой группы боевиков.

Когда басмачи ушли, к Ранжи подошел Джон Смит и, разминая челюсти жевательной резинкой, спросил:

— Почему этот отряд взял с собой так мало взрывчатки?

— У них свои задания на равнине, — с пафосом ответил полевой командир. — И шума устроят не меньше, чем все остальные группы.

— Будем надеяться, что все так и будет, — неуверенно пробормотал американец и направился к тому месту, где на ночлег расположились «зеленые береты»…

«Чапаевка» оказалась коварным напитком. Еще не успело солнце закатиться за горы, когда собравшиеся за круглым столом выпали в осадок, проще говоря, уснули там, где сидели.

Проснулся Кирилл от грохота опрокинувшихся стульев, когда каскадовцы неожиданно вскочили, лихорадочно застегивая замки своих разгрузочных жилетов. Это походило на массовый психоз. Подхватив автоматы, спецназовцы замерли, как по команде, и в следующую секунду в окно постучали.

— Товарищ майор, там вас вызывают, прибыла вертушка, — донесся со двора голос посыльного из штаба.

— Все, мужики, уходим, — зычным голосом приказал Горыныч, забрасывая на плечо свой автомат.

Топая ногами в ботинках, спецназовцы заторопились к выходу. Очнувшийся Евтушенко ринулся следом, на ходу бросив Кириллу:

— Я в штаб, а ты отсыпайся. Василий Иванович хлебосольный хозяин.

Когда за чекистами захлопнулась дверь, Чапаев удивленно пробормотал:

— Черт знает что, они посыльного услышали издалека, как волки? Учат их, что ли, этому? Ну да ладно, бог с ними. — Повернувшись к Маркову, Василий Иванович с родительской интонацией проговорил: — Ты, Кирюха, вон на ту кушетку ложись. Как говорится, утро вечера мудренее.

— Где-то я это уже слышал, — буркнул Кирилл, укладываясь на твердое ложе. И через секунду провалился в нирвану забытья…

Проснулся оперативник, когда солнце уже высоко висело в голубом безоблачном небе.

— Ого, это я придавил, — удивленно пробормотал Кирилл, всмотревшись в циферблат наручных часов, и присвистнул: — Девять часов, вот я дал по сну.

— Чай пить будешь? — Инженер уже собрал со стола остатки вчерашнего пиршества и расставлял чайные приборы. — У меня и лимон есть к этому делу.

— Да нет, спасибо, Василий Иванович, пойду. Надо хоть ненадолго на службе появиться, — отказался от угощения Кирилл, неожиданно для себя сообразив, что совершенно не ощущает последствий похмелья.

— Ладно, Кирюша, бывай, — не стал уговаривать оперативника инженер, крепко пожимая на прощание руку. — Если что — заходи, дорогу знаешь.

— Зайду, спасибо, — ответил Кирилл, снимая разгрузочный жилет и автомат.

Евтушенко в штабе он не застал, в коридоре Прохоров о чем-то оживленно беседовал со старшиной роты охраны. Увидев Маркова, прапорщик поинтересовался:

— Что, будем выезжать?

— Может, во второй половине дня, — неопределенно ответил сыщик. — Пока отдыхай.

Оставив автомат и амуницию в оружейке, он поспешил в общежитие, надеясь ополоснуться под душем.

— Привет, Кирюша, — на шее Маркова повисла Лидия, громко чмокнула в щеку и тут же сконфуженно отпрянула: — Ты что, пил, милый?

— Да так, немного с мужиками.

— Что, с утра пораньше? — в больших серых глазах женщины вспыхнуло искреннее удивление.

— Нет, еще с вечера.

Такой ответ вполне удовлетворил Лидию, и, полностью переключившись на себя и своих подруг, она затараторила:

— А мы с девчатами получили зарплату и решили съездить в город отовариться в духане. Аленка прислала письмо, просит, чтобы купила ей джинсовый костюм и кассетный «Панасоник». Да и родителям нужно купить каких-то заморских гостинцев. Хочешь, и тебе подарок куплю.

— Нет, не хочу, — с улыбкой покачал головой Кирилл.

— Это почему? — женщина наигранно-обиженно поджала губки.

— Потому что лучший мой подарок — это ты, — хохотнул оперативник, его рука соскользнула со спины женщины и опустилась на пышный зад.

Лида поспешно сбросила его руку и ухватила сыщика за ухо.

— Ты что, кругом же люди. — И тут же перескочила на другую тему: — А нам, между прочим, начальник базы для сопровождения выделил машину с водителем и четырех солдат с лейтенантом.

— Ого, ну тогда я за вас спокоен. Если вас сопровождает отряд под командой лейтенанта, все будет в полном порядке, — засмеялся Кирилл, пытаясь погладить Лидию по бедру. Но та проворно ускользнула и, отскочив на добрых два метра, показала кончик розового язычка.

— В кино вечером идем?

— Идем, и не только в кино, — угрожающе округлил глаза Кирилл, в мозгу вспыхнули похотливые мысли о широкой кровати на вилле и о том, чем можно на ней заняться.

Лидия снова проявила чудеса прыткости, подскочила к оперативнику и еще раз чмокнула в щеку, в следующее мгновение устремившись в направлении «ГАЗ-66», в кузов которого уже грузились женщины из медперсонала.

Мысли о постельных утехах неожиданно вернули Маркова не только в грешную действительность, но и на виллу старшего военного советника, где был его рабочий кабинет, сейф, в котором должны были находиться подтверждения его активной работы.

«Работа проводилась, результат есть, а вот документов подтверждающих нет», — подумал капитан, вспоминая свои милицейские будни. На собственном опыте он хорошо знал: проверка нагрянет, когда ее совсем не ждешь. И не очень добрые дяди с большими звездами на погонах любят третировать нерадивых подчиненных. «С учетом рапорта Артюхова, если попадусь, то такой арбуз в жопу вставят, до пенсии не разогнусь».

Желание идти в общежитие сразу пропало, и сыщик, тяжело вздохнув, направил свои стопы в сторону куполов виллы…

Рабочий кабинет Маркова был размером с чулан, впрочем, он и походил на чулан без окон и дверей. Допотопный письменный стол, такой же стул, настольная лампа времен первых пятилеток и массивный сейф, вмонтированный в стену.