Завтра октябрь. Несветские истории Есина Елена

Взрослые игрушки

В школе Лешка был яркой личностью. Он был спортивен, умен и красив. Яна помнила его, немного похожего на Василия Ланового в «Анне Карениной». Темно-русые волосы, благородный римский профиль и прищур глубоких карих глаз. Он ей нравился, но это не было влюбленностью, потому что в школе были еще красивые мальчики. И симпатии Яны метались между тремя. И, наверно, одному из них надо было проявить инициативу в каких-то ухаживаниях, чтобы зафиксировать Янку на себе. Но ничего такого не случилось, ибо в школе кроме Яны были другие красивые девочки. И еще были люди за школой, где и случился в конце десятого класса Янин первый настоящий роман. А потом была целая жизнь, в которой пути Яны и Алеши никак не пересекались.

До поры.

Страшно думать о каком-то четвертьвековом юбилее. Но они приходят один за одним. Вот и встретились Алексей Сергеевич и Яна Павловна в Московском аэропорту, летели они в свой родной город отмечать двадцатипятилетие окончания школы.

– Отлично выглядишь, – Алексей, широко улыбаясь, оглядывал Яну с головы до ног.

Яна специально к дате скинула несколько лишних килограммов. Она уверенно и игриво крутилась под искренним взглядом довольно красивого, взрослого, но моментально ставшего родным человека. Всю дорогу было много спиртного и разговоров. Из которых прорисовывалась добротно налаженная жизнь каждого собеседника. Тем проще и радостнее было общаться. По прилету Яну встретили и увезли на одну ночь к себе родственники, но следующие двое суток прошли в веселом алкогольно-ностальгическом круговороте. Было много неподдельной радости, какой-то отчаянной искренности и давно уже забытых душевных немотивированных порывов. Какие, к черту, «чуть за сорок»? Молоды все были, счастливо молоды. И заметила Яна, что, встречаясь с Лешкой глазами, она также быстро отводит свой взгляд в сторону, как когда-то в школьных кабинетах.

Договорились иногда встречаться. Но в Москве приоритет – карьера. И за три последующих года Леша и Яна встретились ровно три раза. Первый раз коротко пообедали в ресторане и разбежались по своим делам. Разговор был настолько приятным и непринужденным, что на бегу уже намечали следующее свидание: «обязательно без машин и чтобы никто никуда не торопился».

Такая возможность случилась летом еще через год, и об этом поподробнее.

– Леонова, – Лешка называет ее девичью фамилию. – Я отправил семью на летний отдых, готов встретиться, когда ты скажешь. Желательно, чтобы ты позвонила хотя бы за день.

– Хорошо, попробую, но обещать что-то трудно, я семью никуда не отправляла.

– Ну тогда обещай мне хотя бы обед.

– Обед легко.

Но получился и ужин. Муж Яны, кстати, среди недели смотал свои удочки и убыл на рыбалку. Утром того дня, когда наметили встречу, Яна надела джинсы, топ и короткую темно-фиолетовую кофту. В ближайшем салоне красоты подновила лак на ногтях, сделала укладку и поехала на работу.

Звонок был с неизвестного номера:

– Яна, вас беспокоит парфюмерный бутик «Дуглас». Напоминаем вам, что у нас сегодня клиентский день, и вы записаны к визажисту на профессиональный макияж в 13.30!

– Спасибо за напоминание, я действительно забыла об этом, но с удовольствием приду!

Да, она забыла, что записалась и записалась на первое возможное время, чтобы походить ухоженной по офису. Почему нет? С Лешкой договорились встретиться в 15.00. «Ну что же, значит, пойду не с простым лицом, а с профессионально изготовленным», – думала Яна. Появившись и помелькав в офисе она, сославшись на встречи, убежала. Визажист опаздывал, попросили подождать. В бутике напротив «Дугласа» Яна взяла несколько вещей в примерочную. При кажущемся изобилии скольких трудов стоило Яне найти платье на ту школьную вечеринку! То не садятся, то безумно дороги. А тут – первое, что надела, – не захотела снять. Платье подчеркнуло все достоинства и, словно фотошопом, убрало все недостатки фигуры. Кроме того, по цвету подошло даже к лаковым туфлям. И дорогая цена его была зачеркнута семидесятипроцентной скидкой. Фантастика! Еще и характерного вида визажист сотворил чудо с лицом.

– Лена, – говорила в такси Яна подруге по телефону. – Лена! Он подумает, что я пришла его убивать. Я не специально, честное слово!

Вдобавок и Лешкин галстук был тех же оттенков, что и шелк Яниного платья. Вау! Ресторан респектабельный, Алеша здоровался с какими-то людьми. Он был явно горд сидеть с красивой женщиной, о чем не забывал сообщать Яне. Яна не смущалась, Яна сегодня упивалась сама своей красотой и, смеясь, рассказывала, как все получилось, показывая на пакет с джинсами и майкой.

И, конечно, аллаверды, как она-то гордится быть с таким мужчиной. В общем, одним своим видом и тем, что он рядом, Леша вытаскивал из Яны девчонку. Когда под изысканный десерт допивали третью бутылку вкусного вина, обнаружили, что вокруг нет никого народу, что сами они расположены неприлично близко друг к другу. Что с двух сторон уже включились интимные позывные. И официантам уже неловко смотреть на двух расшалившихся пьяных взрослых людей. Ресторан должен был уже закрыться, но выталкивать клиентов в нем не принято.

– Леонова, поехали ко мне.

Яна тормозила с ответом, по голове, как по сусекам, собирала остатки сознания. Сжимала его руку, прижималась своим лицом к его груди. И, убеждая больше себя, чем его, говорила:

– Не надо нам с тобой этого делать. Общаемся и здорово, испортим все. Не хочется.

Был недолгий спор на эту тему. Но Лешка не настаивал, а посадил Яну в свою машину с водителем. Сам же поехал домой на такси.

Похмелье всегда сгущает чувство вины, хотелось оправдываться, и утром Лехе полетело сообщение в телефон:

«Спасибо большое за ужин. Все было вкусно, клево и прикольно. Поведение за-ачеркиваем. Мы с тобой учились в одном классе, и это повод для любви. Любви совершенно искренней… без вскрытия тел, мозгов и душ».

Нажав клавишу «отправить», Яна подумала, что теперь еще надо будет извиняться за сообщение… и кто Вам, девушка, говорил про любовь? Ох, иди уже собирайся на работу, любовь ей подавай.

Перезваниваться стали чаще, но встреч больше не получалось, а в ушедшее лето, когда Лешка спросил о возможности встречи, Яна рассмеялась:

– Леш, я даже не знаю, прилично ли мне тебе сказать, что муж завтра уезжает в командировку.

– Отлично, отлично! Мне будет спокойней знать, что ты спокойна!

Командировка у мужа была заграничная, однодневная, но он присоединил к ней выходные дни.

Встретились в субботу днем, пока обедали в ресторане, позвонила Янина приятельница, узнав, что и ее муж в отъезде, Яна напросилась в гости. Наташа живет за городом, в хорошем доме с приличной территорией. Там образовалась довольно разношерстная тусовка. Шашлык, диджейская музыка, приезжают и уезжают разные модные люди. Яна знала очень немногих и просто держалась недалеко от Лешки, которого сегодня не узнавала. Как-то он был мрачноват и вымучивал из себя былую общительность.

– Леша, может, уедем? Если тебе здесь не нравится, не надо заставлять себя.

– Почему, нормально все. Наоборот, давно я не видел таких креативных людей в неформальной обстановке. А Наташа, она чем занимается?

– Наташа профессионально тусуется, у нее муж бизнесмен, а у мужа дочь от первого брака – дизайнер одежды… ну как-то так. Я не вникала. Скажи, пожалуйста, у тебя проблемы? Ты даже лоб непроизвольно морщишь, весь в думах сегодня.

– Все хорошо.

К вечеру приехала Катя, с Катей Яна одно время приятельствовала, собственно, она и познакомила Яну с Наташей. Яркая, значительно моложе Яны, женщина. Длинные белые волосы. Мягкий овал лица, внимательные голубые глаза и немного капризные губки. При виде Леши в Кате заговорила ее суть. А суть у Кати древняя. О Господи! Только этого не хватало!

– У тебя новый друг?

– Мы с Яной очень давние друзья, мы одноклассники, – оживился Леша.

Яна отдала позиции, ушла к мангалу есть шашлык. Катя, перед тем как увезти Лешку, вежливо осведомилась, не внедряется ли она в отношения.

– Все нормально, Кать. У нас не те отношения, в которые ты сможешь внедриться. У нас они, видишь ли, дружеские…

– Янка, прости. Хреново мне. Тебя увезет моя машина, шофер будет ждать, сколько надо.

– А если я поеду завтра утром?

– Хоть завтра вечером!

Ночевала Яна у Наташи. Просто ушла на второй этаж.

Посидела на балконе, посмотрела на звезды, позвонила мужу и пошла спать. Утром Лехин звонок:

– Ты где?

– Там, где была вчера.

– Приезжай сюда.

– Куда?

– К Кате.

– Хорошо.

Давно Янка не была в Катиной квартире. Здесь было все по-новому. Убраны практически все стены. Стильная современная студия, с кроватью королевского размера. Чувствовался запах кофе, перемешанный с запахом ароматических свечей. Катя ходила по дому в мягком домашнем костюме. Лешка был одет только в джинсы. Яна чувствовала всю дурацкость своего положения в этой обстановке, но уж очень сильно ей захотелось увезти отсюда Лешку. Просто Катя к своим тридцати семи годам побывала шесть раз замужем. Удивительная способность у женщины. На раз-два увлекает и увлекается сама:

«Ах, он такой… тааакой!»

На три-четыре – регистрирует отношения. На пять-шесть – разочаровывает в себе и разочаровывается:

«Нет, ну разных скотин видела! Но такого урода впервые!»

На семь-восемь – развод и возвращение к распутанству.

Алеша взял Яну за руку, усадил на диван. Смотрел немного грустно ей прямо в глаза. Подошла Катя, присела возле Леши на корточки, и на взгляд Яны омерзительноуслужливо спросила, не хочет ли он пасты с креветками. Получив утвердительный ответ, пошла их готовить. А Лешка продолжал молчать.

– Я не хочу тебя здесь оставлять.

– Мне пока некуда идти, Яночка.

– Я вижу, что у тебя что-то случилось, но Леш, не здесь. У меня еще куча красивых подруг, – Яна, засмеявшись, уткнулась себе в колени.

– У красивой женщины должны быть красивые подруги.

– Лешка, тебе здесь очень грамотно давят на точки. Поедем со мной.

– Нет, малыш! Ты сейчас вернешься домой, приведешь себя в порядок, сядешь в свою машину и поедешь в аэропорт встречать мужа. Хорошо? За меня не волнуйся, я не маленький.

– Диспетчер, блин. До свидания, Кать.

– Оставайся на пасту.

– Не могу… и не хочу, – добавила Яна в подъезде.

Сидя за водителем на заднем сиденье Лехиной служебной «Луди», Янка плакала. Плакала глазами и улыбалась губами. Она так отчетливо понимала, что в ней плачет не женщина, а маленькая Яночка, которой вдруг понравилась чужая игрушка. И взрослая, вырастившая двух дочерей, Яна знала, что нужно просто прижать эту девочку крепче к груди, покачать, погладить и подождать, когда ребенок успокоится и увлечется своими игрушками.

Водителя Яна направила не к подъезду, а к ближайшему от дома супермаркету. До прилета мужа оставалось больше шести часов. Сегодня Яна приготовит вкусный ужин.

Говорите со мной о любви

Пока не хочу ни о чем больше. Так редко приходится, но спасибо, что еще приходится, вот так проснуться и почувствовать любовь. Ничем не обоснованную. Просто из области сердца куда-то вперед направленную – ко всем и ни к кому. Не знаю, что этому причина.

Варианты есть:

1. Отдохнула.

2. Пришла весна.

3. Была на потрясающей всенощной службе.

На потрясающей. Начну с третьего пункта.

В Загорске была. Пробрало все – церковный хор, сам ритуал, крестный ход. Когда зазвонили все колокола Троице-Сергиевой лавры, казалось, гремело небо. Мне кажется, что тогда-то и выбило из меня всю мою душевную зашлакованность. Из души выскочили все эти пробки в виде сожалений, грустей, страданий, проблем, беспокойств. И случилось чудо – как-то сложился паззл. Ум и сердце соединились. А то у меня бывает – разум говорит одно, сердце совсем другое. Договориться невозможно. Результат – ни уму, ни сердцу, ни голове, ни, уж простите, попе.

Весна, конечно, тоже этому может быть весомой причиной. Всегда с приходом теплого дыхания ветров в душе зарождается какой-то приятный трепет и ожидание. Но я сейчас не в ожидании. Я сейчас как будто в том, что я ждала. И оказывается, что для этого есть все, что нужно. Есть Я. Вот такая. Просто с любовью в себе. К себе. К своим близким и далеким, и мало того, и не к своим даже. Люблю и могу об этом говорить. Нет времени все правильно сформулировать. Но хочется зафиксировать состояние, в котором отсутствует всякая критика, сарказм по отношению к людям и миру вообще, и вот это пошлое: ну да, видела, знаю. Не знаю ничего. И не очень хочу знать и понимать. Хочу принимать и любить. Хочу! Понимаете? Вот пришло, дурацкое, может, осознание того, что понять людей нельзя и не нужно. А если можно, то нужно до фига знать – психоанализ, философию, теорию и что хуже всего, пройти кое-какую практику, или это лучше всего. Лучше всего для того, чтобы понять, что в этом не разобраться. Что слишком много в нас вмешали, вбили веками до рождения и годами после. Воспитанием, обучением, не любовью и любовью. Не надо пытаться понять. Не надо, именно потому, что бесполезно. Нет, как форма заработка, оно понятно, как форма жизни не работает. Для жизни только любовь и приятие. Все остальное бизнес и адаптация.

Любимые! Все! Сегодня! Я не хочу ничего понимать. Я просто хочу вас любить. И даже пофиг, любите ли вы меня. Неважно. Я не хочу пытаться вас понять. Зачем? Хотите разбираться в себе – разбирайтесь. А мне позвольте лишь вас любить. Дурацкое, на самом деле, настроение, но пока так.

Да, не рассказала, как мог на это повлиять отдых, но по-моему, можно понять и без слов, и без букв. Два рабочих дня пока ничего не испортили.

Не сказка

Одна близкая мне женщина, назовем ее Нина, хочет сказки. Я тоже хочу сказки, может быть, не всегда, но периодически хочу. Но Нина, помимо того, что хочет сказки в своей жизни, сначала хочет, чтобы я ей эту сказку написала. Вот напиши, говорит, а я потом попытаюсь этот сценарий воплотить.

Напиши. Как будто это так просто – взяла и написала. Я бы очень хотела, чтобы для меня это было просто. Какие-то тексты, для домашнего чтения, у меня получались, но выходили они сами собой, легко. Сядешь иногда и напишешь, а не напишешь, так и не надо, бог с ним.

Однажды меня попросили написать поздравление в форме рассказа на юбилей женщины, да чтобы душевное, и примерно накидали, что в этом рассказе должно быть. Этот рассказик на половину страницы А4 я писала два дня. И даже не знаю – удачно ли вышло, воспользовались ли те, кто меня просил, этим текстом.

А Нина просит сказки, и уже не первый раз. И, конечно, мне бы хотелось ей эту сказку написать, хоть как-то сделать приятное. Кто-то должен ведь сделать приятное красивой женщине, одинокой матери двух красивых детей.

Мужчина, который спал с ней последние два года, вдруг решил, что он не может брать ответственность за нее и ее ребятишек. С чего он на ровном месте заговорил про ответственность, Нина так и не поняла.

Ну познакомились. Ну забегала она к нему через день или два, а то и раз в неделю, как получалось. Придет к любовнику, еще и обед ему между делом сварганит.

Прошедшим летом, после полутора лет таких беганий, он, сославшись на свою депрессию, предложил пойти в магазин и купить Нине подарков. Это было в сезон скидок, но магазин дорогой, там и в сезон скидок тратиться нерационально – лучше заграницу слетать. Тот раз стал единственным. Нина разбогатела на несколько пар обуви и джинсов, но и за это была благодарна. Перед Нинкиным тридцатипятилетием любовник долго выспрашивал, что ей подарить. «Не знаю», – скромничала Нина. А он говорит: «Давай я страховку годовую на машину подарю?» Нина закапризничала: «Разве это подарок?» В результате такого их общения человек исчез на две календарные недели. И даже по телефону не поздравил Нину с днем рожденья, ни устно, ни письменно.

Потом появился, Нина была не против – это ж для здоровья.

Зимой Нине понадобилось слетать к нам на малую родину, срочные какие-то бумажные дела. К этому времени тот, кого Нина определила, как «для здоровья», вдруг заговорил о любви. То есть не только занимался с ней физическими упражнениями, укрепляющими тело, а вдруг с чего-то стал нашептывать сентиментальные вещи с конкретными словами, которые могут и душу укрепить или разнести в клочья. Тут уже и по делам надо смотреть. Парень, наверное, это знал и, кроме постели, стал в рестораны брать – ужинать девочку. Мало ему стало, видимо, ее стройной фигурки, захотел он присовокупить к физическому духовное. А это ж так легко присоединяется. Но не так легко, как материальное.

Я, может, тоже виновата, когда она калькулятор при мне чуть не сломала с этой поездкой, прикидывая, сколько денег и от каких нужд отнять, чтобы улететь. Это я тогда предложила обратиться к любовнику – спокойно и просто – пусть поможет. Тем более, что внешне любовник производил впечатление совсем небедного человека, такой он… Со всей атрибутикой.

– Скажи ему без всякого нытья, по-человечески, мол – помоги с билетами! – подсказала я.

Он помог. Маркетингом.

Нашел самый дешевый билет, там говорит, на два дня подольше побудешь, тебе тогда перелет будет стоить на 11 тысяч меньше.

Ни детей, ни работу Нины не учел. На вопрос Нины, не может ли он денег занять, ответил, что он деньги занимает только под проценты.

Я вот когда это пишу, думаю, что я бы взяла у него эти деньги под проценты, потом бы выплачивала процент вместе с долгом.

А что? Свобода у Нины есть, она свободна воспитать и вырастить самостоятельно сына и дочь. Соответственно, свободна распоряжаться собой, своим телом и душой. Отношения Нины с этим рантье трудно назвать любовью, что бы при этом ни говорила одна сторона и ни додумывала себе другая.

Поэтому экспериментировать можно, играть, исследовать глубину этой «нелюбви», свое терпение. У всех великих мистификаторов есть практики как глубокого погружения себя в приятные ощущения, так и такого же глубокого – в неприятные. Очень полезно для познания своего нутра. При таких раскладах можно позволить перестать быть хорошей девочкой. Надо заводить в эту унылую матрицу живых провокационных энергий – одной рукой блузочку себе расстегиваешь, второй деньги отдаешь, говоришь ему, чтобы пересчитал обязательно. Вопросы задаешь, может ли он подождать с оставшейся суммой, или, может, процент повысит, а может, по-другому как-то накажет. Так и до ролевых игр дойти можно. В конце концов, он муж что ли? Суп ему варить.

Не хотела Нина таких серьезных игр, такого замера пустот в отношениях. Она хотела волшебную игру про любовь.

Про любовь он и говорил, когда Нина вернулась из Сибири, хотя график у этой любви очень непостоянный и свободный. Нина все приняла, но в голове, ясное дело – вопрос. Наверное, этот горячо любящий человек вопрос этот в глазах Нины прочитал.

Привиделась ему в том вопросе ответственность, в виде пугала, не иначе. А то зачем бы сбегать от любимой женщины, которая и занежит, и накормит, и ничего взамен не потребует?

Считал вопрос, заговорил про ответственность, а потом слинял. И у меня есть подозрения, что не навсегда. И вот с него никто ничего не потребует, а с меня почему-то сказка.

Очень люблю жизнь

…но порой задумываюсь о…

А как не задумываться, если есть дети. Если в расцвете ушла Ира. Сейчас уходит еще одна подруга.

Как только Ирке поставили диагноз, мы знали, что она обречена. И она понимала – врач. Но все надеялись на чудо. У нас с ней были разговоры в последние ее шесть месяцев. И раза три я слышала от нее: «Маш, покоя мне не дают эти сказочки про мачех со своими родными дочерями…» Ира оставляла двух девчонок. Аня, 21 год, и Катя, 7 лет. И конечно, боль ее за них понятна. Я помню, что она говорила своей матери:

– Чтобы у Кати никаких мачех не было. Что хотите, то и делайте. Забирай ее к себе, или старшая сестра пусть заберет.

Ну кто ж им теперь отдаст ребенка. Другая Ира присутствовала у Кати на дне рождения уже через месяц после похорон. И была она вместе со своей дочерью – ровесницей Кати.

Не сразу наш вдовец привел новую семью в свою квартиру. Общались в выходные и в отпуск вместе ездили. Но живым живое – объединились. И живут теперь девочки в одной комнате и спят на двухъярусной кровати.

Будет ли другая Ира Кате хорошей матерью, я не знаю. И никак на это влиять не могу. Но вот имел место такой эпизод. Старшая дочь Аня попросила папу купить ей сапоги. Папа решил поучаствовать в жизни дочери не только деньгами, но и присутствием. Пошли вместе в магазин, где Аня выбрала уже желаемый вариант.

Папа одобрил и по дороге в кассу вдруг звонит своей любовнице Ире и спрашивает ее:

– Как думаешь восемь тысяч за сапоги это нормально?

Он не живет на деньги Иры, у него серьезное коммерческое предприятие, и жизнь его налажена гораздо более высшем уровнем, чем восьмитысячные сапоги.

Аня рассказывала, как она услышала визг женщины в трубку: «Восемь тысяч?! Ребенку?! Вы с ума сошли!»

Скажу только, что сапоги он дочери купил, что сказала ему до этого его дочь – повторять не буду.

Просто я после рассказа Ани думала о том, что если женщина будет тягать для своего чада у мужчины, то мужчина почему-то свои(!) деньги на своего(!) ребенка будет тратить с разрешения чужой для этого ребенка тети!

Мужчины, а теперь скажите мне, пожалуйста, после этой истории какие у вас претензии к женской логике? Получается, что сказки, рассказывающие нам о том, как родной отец по велению мачехи везет родное чадо в лес, не врут?!

В четверг вечером за ужином заговорили о них. Муж мой с Иркиным мужем пообщался и какой-то смешной их диалог пересказал. Павел поинтересовался, как дела у Ани и Кати. Я рассказала, что знаю об объединении их отца с другой женщиной и без всяких пауз добавила.

– Значит так, я вам в здоровом теле и при твердой памяти хочу сказать, чтобы у моей дочери, в случае чего, никакой мачехи не было. Если папа приведет в дом другую женщину – им совет да любовь. А Лизу забираешь ты, Павел.

Мужчины мои замерли и смотрят на меня с «характерным пониманием». А я завелась, не успокаиваюсь, говорю, что нет таких женщин, которые будут прежде думать о чужом ребенке, потом о своем. Что могу оформить бумагу у нотариуса, выразить свою волю при жизни.

Женька вышел из комнаты на короткое время, принес белье из ванны, подает его мне и спокойно говорит: – Маш, может, рубашку мне погладишь. Ну, это… пока живая.

Девичья фамилия

Как же интересно нам устроили! Живем, стараемся, хотим выпрыгнуть из условий жизни, которые предложены в условия лучшие и более комфортные. Кому-то это удается легко и быстро, кому-то сложнее, и требуется больше времени, кому-то совсем не удается. В любой момент, на любом этапе, может появиться сбой в программе, сбой в любом виде. Арине он явился в виде диагноза. Уже около месяца Арина жила в страхе за себя, и вот сегодня пришла цитология. Клетки злокачественные, однозначно ее ждут операция и химиотерапия. Она видела по лицам своего окружения, что ей не все договаривают, но добиваться правды не хочет. Страшно. Хотя куда уже страшнее?

В голове стало тесно от вопросов, они толкали друг друга, не давая времени и возможности ответить ни на один: «За что? Когда? Как будет Дашка? Почему именно сейчас? Почему именно я? Сколько осталось? Есть ли шанс? В чем я виновата? Это неизбежная кара или только урок?» Все – риторические вопросы к себе и к Богу. Практические вопросы – где лечиться и кто все это оплатит – были решены внешними, сложившимися под начало конца, обстоятельствами. Обеспеченность материальной стороны выводила Арину на еще один вопрос: «Есть ли связь между болезнью и ее недавним счастьем?»

Таким недавним и таким долгожданным счастьем, которое ей дано было познать, за которое она была благодарна судьбе, несмотря на все присутствующие «но». «Но» – это семьи и дети, налаженный быт. И тихая, умалчиваемая Ариной обида на Славу, за то, что он точно не собирается уходить из семьи и очень грамотно ее бережет, тогда как семейную жизнь своей возлюбленной он рушил достаточно сознательно и изощренно. Звонки или эсэмэски со стихами в любое время суток. Одну из смс с лирическим обращением «Лиска» прочитал муж. Через неделю, выходя на работу, муж прочитал на асфальте надпись крупными буквами: «Лиска, я тебя люблю!» Муж, сам не без греха, в это время тоже творил свое, но таких крупных промахов не давал и, соответственно, имел все преимущества обманутого супруга. Злости на все и на всех Игорю было не занимать. Теперь и Арина дала повод для его злорадства. Ох, как же Арина устала по жизни от его колкостей, его язвительности! И поэтому с тех пор, как появился Слава, она просто перестала на них реагировать. Не хо-те-ла, не мо-о-гла. Она была раскрыта совсем другому – любви. Полтора года Арина жила в восторге и нежности, полтора года была окружена такой заботой, какую не знала и не получала никогда за сорок пять лет своей жизни. Полтора года она была не униженной и растоптанной, а возносимой и восхваляемой в словах и стихах. Была облюбленной его глазами, обласканной его руками и губами, задаренной цветами и подарками. Славка угадывал любое ее желание и исполнял со щенячьим воодушевлением. Он сам тащил ее в магазин, участвовал в выборе и не переставал восхищаться ею.

– Можно мне носить такое открытое платье? – спросила Арина работницу бутика, выйдя из примерочной.

– Посмотрите, как на вас смотрит муж, – улыбаясь, продавец перевела взгляд на Славу.

– Муж? Разве мужья так смотрят на своих жен? К сожалению, только на чужих.

Арина произносила эти слова спокойно, не боясь, со Славой она перестала быть робкой и бояться всего на свете, она стала самой собой. Впервые за сорок пять.

Раньше что-то мешало просто быть собой. Жаль! Оказывается, это так просто и приятно.

Арине назначили число госпитализации. Лечиться она будет в больнице, где ее лучшая подруга по юности Настя занимает высокую должность. Можно сказать – повезло. Сколько стоит сейчас лечение это – будьте здоровы все и всегда! Славе пришлось оплатить только отдельную палату со всеми удобствами. Настя договорилась о бесплатной операции и лечении. Кроме того, Настя сильно помогла и морально. Когда любимый уезжал от Арины в семью, Настя брала бутылку вина и неслась к ней по первому звонку и всхлипу. Выпили за эту неделю много. По-другому было невыносимо. Алкоголь снимал напряжение и страх перед будущим, уносил подруг в беззаботное и веселое студенчество, в молодое прошлое. С Настей их объединяла дружба по институту, хотя учились они на разных факультетах меда. Познакомились они в стройотряде «Голубая стрела». Этот веселый коммерческо-приключенческий опыт сдружил их на всю жизнь. «Вся жизнь»… – какая же она все-таки быстрая!

Славка привез Арину в больницу и оставался в там целый день. Шатался с полупотерянным лицом между кабинетом Анастасии Аркадьевны, так звалась Настька на своем величавом месте, и палатой Арины.

– Все у нас с тобой будет замечательно. Верь мне! – утешал он.

– Конечно, Славочка.

Он уехал, только когда медсестры попросили покинуть палату, как проводницы выпроваживают провожающих перед отправлением поезда.

Легла Арина в отделение гинекологии. Опухоль была на яичнике. Как ни гнала Арина от себя мысль о возмездии за связь с чужим мужем, эта мысль с противной навязчивостью лезла в голову.

«Наказание? Ну как же так? Дать такое безмерное счастье и почти сразу наказать. Так быстро и так сильно! Славка такой сладкий пряник! А рак уж слишком жесткий кнут. И нет никакого другого выхода, как смириться и лечиться. Или есть?» – Арина посмотрела на окно. Седьмой этаж сталинского здания, высота метров сорок, в принципе, надежно.

– Ой, я пошутила, – на всякий случай извинилась она за такие мысли перед небом. – Вот что, прямо все-все видишь и даже мысли читаешь? В мыслях каша с компотом, – продолжала Арина, обращаясь к небу. – А что, собственно, я плохого сделала? Славка? Ну не я, так у него была бы другая. Я же познакомилась с ним, когда он привел лечить зубы свою любовницу, потом пришел сам, потом привел сына и давай ходить. После работы ждал и в рестораны приглашал. А потом купил путевки в Таиланд. Ах, какая это была поездка! Низкое небо, белый песок, нежность, тропики и тропический секс. Две недели рая, который они самолетом перевезли с собой в Москву. И здесь не замечали слякоти не то зимы, не то весны – да какая разница, какая погода на улице, когда есть он, его глаза, его руки и его щедрость на обожание, на ласки и подарки. И вот больница. Что это? Окончательное изгнание из рая? Или испытание нашей любви? Может, нам надо это пройти, и на выходе – «они жили долго и счастливо»? Я не верю, что ты хочешь моей смерти, Господи! Спасибо тебе за Славу, и за всю мою нелепую жизнь спасибо. Ведь не живи я с жадным, каким-то обиженным на всю жизнь мужем, я бы не смогла так понимать радости принятия. Давать я всегда была готова, а принимать не была научена. Жили всегда на будущее, не позволяя существовать настоящему. Ребенку все самое лучшее. Себе – обойдемся. А это так здорово – получать за то, что я это я. Вот такая, какая есть. Не самая фиговая, между прочим. Как на меня смотрит Славка! Ну это же счастье – отражаться в его глазах. Не твой ли это подарок мне, Господи? Дьявол? А наказывает кто из вас?

Я лежала в тайском песке у него на руках, меня плавило солнце и его ласки. Он что-то говорил. А я плыла над смыслом этих слов, плыла небесной синевой. Я вдруг совпала со всей сутью всего, что было рядом и везде. Такая ровность и гомогенность. Я была – я, и я была – все. Шум волн – это я, крики птиц – это я. Его голос – это я. Все, что можно трогать, слышать, видеть, ощущать – это я. Минутное, наверно, ощущение, но за такую минуту можно отдать многое. Многое. За эту минуту кто-то хочет мою жизнь? Господи! За минуты приближенности к чему-то неясному, за месяцы счастья – целую жизнь? Я помолюсь.

– Помилуй меня, Боже, по великой милости твоей и по множеству щедрот твоих… А кстати, что там про «и во грехе родила меня мать моя…» Что моя мать видела, кроме нищеты? А я увидела немножко – теперь болею… Запуталась я, Боже! Ничего не понимаю. Бес меня, что ли, попутал. Я буду молиться, Господи, о прощении, о выздоровлении! И, пожалуйста, ну пожалуйста, не забирай у меня Славку!

Арина была крещеной, но не была воцерковлена. храм она заходила по праздникам или по случаю. С такой болезнью, как у нее, к кому, если не к Богу. За последний месяц Арина побывала в храмах больше, чем за всю жизнь. Сразу нашлись советчики – куда сходить и какие службы отстоять. Арина все сделала, как сказали, и сделала искренне. Когда нам есть о чем молиться, умеем мы и молиться.

За день перед операцией Настя пригласила в палату к Арине священника. Когда она закончила исповедь, святой отец сказал:

– Ты должна прекратить греховную связь с женатым человеком.

– Я не смогу, батюшка!

– Спаси, Господи, душу грешную, – сказал наместник Бога и вышел из палаты.

Внутри Арины все оборвалось. Такой пустой, такой брошенной всеми, она себя никогда не чувствовала. Ее колотило мелкой дрожью.

– Ты где? – Арина позвонила возлюбленному.

– Минут через двадцать буду у тебя.

– Славочка, пожалуйста, быстрее…

Слава вошел в палату, и Арина уткнулась ему в грудь. Как будто вдохнула воздух, которого не было без него. Сразу стало легче. Намного легче.

– Славочка, мне нет прощения, понимаешь? Не дали мне причастия на операцию и благословение. Священник просто взял и ушел. А мне конец. Я что, самая виноватая в этом мире?

– Батюшка помолится за тебя обязательно. Он просто сказал то, что должен был сказать. Но дело свое он сделает. Кому, как не ему, знать, что люди мы и слабые очень, – успокаивал Арину Слава, гладя по голове.

– Нет, объясни мне! Вот когда священники идут и освящают замки, купленные на сворованные деньги, яхты и джипы, они же не выясняют, что откуда, они освящают и все. Берут деньги и уходят.

– Они освящают, берут деньги и уходят молиться за всех нас, праведных и грешных. Это их работа. Вот ты зубы лечила, а они души лечат тех, кто приходит к ним. У тебя свой алгоритм лечения каждого заболевания, а у них свой. Не думай сейчас ни о чем плохом, ни за себя, ни за других. Солнце мое, думай о том, как сильно я тебя люблю, что любовь моя победит эту болезнь. Я с тобой. Поговорим потом и с батюшками. Обещаю.

Кафель операционной, бригада врачей и спасительный наркоз, чтобы хоть на время операции забыться, избавиться от самого страшного страха, который прилип к ней вместе с раковыми клетками.

– Уберите мне их, доктора! Может быть, вместе с ними уйдет этот страх. Клетки я не вижу и не ощущаю. Страх больно впился мне в грудь, в живот и в мозги!

После операции была химия, восьмичасовое вливание, после которого было тошно физически, а на подушке остались все волосы. Через полтора месяца, выйдя из больницы, Арина купила парик. Она оформила всю больничную документацию и начала готовиться к встрече своего сорок шестого дня рождения. Слава водил ее по автосалонам, выбирал ей в подарок машину. Права у Арины были, но вот водить машину она боялась. Раньше боялась, теперь был страх только перед болезнью, а жизни страшиться она перестала совсем.

Выбрали хорошенькую малолитражечку – «Сузуки»-троечку. Аринка взяла несколько уроков и, ощущая новую степень свободы, носилась по Москве. Муж к этому времени съехал жить в выстроенный им дом. Строили они его еще при совместной жизни. Но Арина на него не претендовала, все-таки это был дом мужа. Он всегда его хотел и выстроил практически своими руками. Тратиться на профессионалов мешала патологическая жадность Игоря. Об Арининой болезни он узнал и уехал, видимо, тихо выжидать ее смерти. Ошиблась Арина в таких оценках. Но об этом позже.

День рождения праздновали на Настиной даче. Настя, ну только она так умеет, за полчаса уговорила Славу купить участок для Арины и призвала его начать строить дом.

– Понимаешь, – шептала она ему один на один. – Если будет стройка, у Арины будет стимул жить! Увидишь, пока дом строится, она не умрет.

Слава кивал. В начале рабочей недели они уже ездили вместе по районным управам, оформляли в собственность участок. На другой неделе разровняли землю, нагородили пока временный забор и поставили строительный вагончик для рабочих. К концу лета уже был вырыт фундамент, о который разбабахали бутылку шампанского.

Химии случались через каждые три недели. Неделю после них тошнило, под париком постоянно чесалась и потела голова – болеть плохо. И что бы Арина делала без Славки, она даже не хотела представлять. Еще тут подступил вопрос, что же делать с работой, полугодовой больничный обязывал уже как-то не напрягать предприятие. Когда с работы пришлось уволиться, опять ее подхватила Настя, устроила на свою кафедру, где динамика, молодой коллектив и хорошее настроение.

Арина уже не успевала отслеживать череду отнимания и получения, бесконечное: вот это – отдай, а это – на. А вот это не твое, а этим на – попользуйся. Славка старался изо всех сил. Никогда в жизни Арина так не была одета, обута, не меняла столько сумок. Теперь пожалуйста – и по миру поезди, только не в южные страны. Все для тебя, дорогая Арина, только следи за онкомаркером. Бесился муж, узнав про машину и про поездки. Начал что-то предъявлять по поводу квартиры, нести какой-то бред, что он имеет право на десять метров в ней: «Я сдам свою комнату, мне нужны деньги!»

– Успокойся, Игорь, не только я живу в этой квартире, в ней живет еще и твоя дочь!

– Что, боишься, что тебе с твоим любовником встречаться негде будет? – орал супруг.

– Никого, кроме меня, Дашки и жениха ее Саши в квартире не бывает, – парировала Арина.

Со Славой Арина встречалась на съемной квартире. Квартирка была маленькая, уютненькая и вообще – волшебная. Это была гавань спокойствия, нежности, любви и чего-то непередаваемого словами. Не то жизнь, похожая на сказку, не то сказка, похожая на жизнь. История с болезнью добавила в ощущения такой щемоты, которая при определенных действиях наполняла тела очень красивым звоном. Мозги Арины в пиковый момент вдруг собирались в одну маленькую точку и брызгали бисером по пространству. В голову они, конечно, возвращались, медленно возвращались, по капельке, но явно не все, оставляя в пространстве черепа приятное разряжение и легкость. Кто ж не потеряет голову от такой любви? И кто от нее откажется? Никто. Вот и Арина не могла.

Были они у батюшки в храме, который Славка поддерживает своими деньгами. Но даже там святой отец не дал благословения на творимый ими грех. Они со Славой даже разыграли короткометражку расставания:

– Хорошо, хорошо, – отвечал Слава на ее рыдания.

– Мы не будем больше встречаться! Позволь мне только помогать тебе и лечить тебя!

Во все времена и во всем мире любовники устраивают себе периодические разлуки, чтобы набрать инерции для большей сцепленности тел при очередном примирении.