Замужем за облаком. Полное собрание рассказов Кэрролл Джонатан

Гейдельбергский цилиндр

Это началось в тот день, когда к нам прибыл новый холодильник. Огромный и серебристый, он напоминал поставленный на торец жилой трейлер. Но Рэй выбрала именно его, когда мы делали заказ несколькими днями ранее. Еще в январе я пообещал ей купить новый холодильник, как только получу прибавку к зарплате. И я сдержал обещание – на все шестьсот тридцать девять долларов.

Два натужно пыхтящих грузчика под проливным дождем внесли его в дом и, чертыхаясь, впихнули на указанное место на кухне. Они явно были не в духе, что и неудивительно – кому охота возиться с доставкой грузов в такую грозу? Когда с этим было покончено и я расписался в сопроводительных бумагах, Рэй предложила им по чашечке кофе. Оба, заметно взбодрившись, выразили согласие. В гостиной, после церемонии помешивания и снятия пробы, они поудобнее уселись на стульях, и тот, кого звали Деннис (судя по нашивке на нагрудном кармане), поведал нам довольно-таки странную историю.

По его словам, в последние дни, развозя товары по округе, они все чаще натыкались на груды мебели и бытовой техники, сложенные прямо на тротуарах. Я сказал, что не вижу в этом ничего особо странного. Оно бы и так, согласился Деннис, если бы подобные явления не наблюдались как минимум в десятке мест: кучи добротных вещей под открытым небом и никого из владельцев поблизости.

– Не совсем так, – поправил его напарник по имени Вито. – Помнишь, на Лейл-авеню мы видели мужчину и женщину, которые стояли рядом с вещами и о чем-то спорили? Да еще как спорили – чуть не до драки! Махали руками, тыкали пальцами… Словно кто-то из них выгнал кого-то из дома со всем барахлом, только было неясно, кто кого выгнал.

– Значит, только имущество, и ничего больше? Ни фургонов для вывоза, ни людей на страже?

– В том-то и странность. Горы вещей и коробок – в них, должно быть, вся домашняя утварь, – и никого поблизости. Только представьте!

Минуту-другую мы вчетвером, потягивая кофе, пытались себе это представить. Потом Деннис сказал:

– Мы видели еще одну такую же кучу сегодня, по дороге сюда. Помнишь, я еще указал на синий кожаный диван и телевизор. Боже, с виду они были новенькие, как только что из магазина! Телик с большущим экраном… И все это мокло под дождем. Конечно, времена сейчас нелегкие. Может, это просто совпадение, но я слыхал, что банки выселяют из домов многих людей, задолжавших по кредитам.

– Что, прямо пачками выселяют? Я в этом сомневаюсь, напарник, – саркастически молвил Вито, подмигивая мне.

Деннис выпрямился на стуле и метнул мрачный взгляд на коллегу:

– А у тебя есть объяснение получше, гений?

– Нет. Просто я чую: здесь что-то неладно. Сроду не видал, чтобы такие хорошие вещи оставляли на улице без присмотра. И сразу во многих местах. Да еще под дождем. Как будто весь город вдруг потянуло на дворовые распродажи.

И тут началась вторая глава этой истории, правда, тогда мы этого еще не знали. Не успел кто-либо из нас произнести еще хоть слово, как брякнул дверной звонок. Я взглянул на Рэй – не ждет ли она гостей? Она качнула головой. Кто бы это мог быть?

Я пошел к двери. И, открыв ее, сразу об этом пожалел. На крыльце стояли два типа – мокрые тюлени, да и только. При одном взгляде на таких хочется сказать: «Спасибо, не надо, что бы там у вас ни было» – захлопнуть дверь у них перед носом и вернуться к домашнему очагу.

Естественно, они улыбались. Но вы же знаете эти фальшивые улыбки. Нормальные люди, улыбаясь, не задействуют столько лицевых мышц, разве что их вынудят, приставив к спине пистолет. Одинаковые коричневые костюмы, испещренные темными дождевыми каплями. На кармашках именные беджики из ярко-желтого пластика. Белые рубашки застегнуты на все пуговицы, но галстуков нет. Прически под горшок, наводящие на мысль о католических монахах или о Битлах после очень-очень трудного дня. И еще они воняли. Мне неприятно это говорить, но так оно и было. Судя по запаху, они слишком долго проносили, не снимая, эти наглухо застегнутые рубашки из искусственного шелка.

– Доброе утро, сэр! Я брат Брукс, а это брат Зин-Зан.

– Братья как-как? Вы не могли бы это повторить? – Я предусмотрительно попятился на тот случай, если они вдруг лопнут от распирающего их энтузиазма и заляпают крыльцо своими шизоидными ошметками.

– Брукс и Зин-Зан. У вас не найдется свободной минутки? Поверьте, это может изменить всю вашу жизнь!

Я знал, к чему они клонят, и уже собрался попрощаться, но в этот миг весь дом содрогнулся от громового раската, а ливень хлынул стеной. Что мне было делать – гнать их с крыльца в этот потоп? И я сказал без всякого радушия:

– Может, зайдете в дом?

Их лица осветились, как стадион во время вечернего матча «Янкиз».

– Будем рады! Спасибо вам большое!

Ладно, раз уж заварил кашу, так не жалей масла. И я продолжил:

– Как насчет кофе? Похоже, вам сейчас не повредит.

– Нет, спасибо, сэр. Тем не менее это очень любезно с вашей стороны.

– Ну, заходите.

Они перешагнули порог, и я закрыл дверь. Оба были в черных бейсбольных кроссовках с неразборчиво написанным сбоку названием фирмы. Мне показалось странным, что святоши-надомники носят спортивную обувь. Притом в сочетании со строгими костюмами.

– Билл, кто там приходил? – крикнула из комнаты Рэй.

– Братья Брукс и Сен-Сен, – не удержавшись, отозвался я.

И знаете что? Брукс рассмеялся.

– Очень забавно, сэр. Люди часто допускают эту ошибку. На самом деле я – брат Брукс. А это – брат Зин-Зан. Он из Новой Зеландии.

– Вот как, из Новой Зеландии? Далековато вы залетели от дома. Извините за путаницу с именами. Проходите в гостиную.

Я пошел впереди, чтобы не прозевать их первую реакцию. Когда Рэй и грузчики увидели, кто идет следом за мной, на лицах всех троих появилось одинаковое выражение, означавшее «что-о-о-о?».

– Внимание всем, это брат Брукс и брат Зин-Зан. Они сказали, что могут полностью изменить нашу жизнь, – произнес я на манер конферансье, объявляющего очередной номер на представлении в Лас-Вегасе.

– Как раз то, что нужно! – не растерявшись, подыграл мне Деннис. – Согласен на любые перемены, лишь бы не таскать на своем горбу эти холодильники.

Рэй смотрела на меня так, будто я свихнулся. Мы оба на дух не переносим странствующих проповедников с их религиозными завихрениями и преувеличенным количеством зубов в улыбках. Взглядом она спрашивала: «С какой стати ты пустил их в дом?» И то верно: наше жилище понемногу начинало походить на приют для бездомных животных – этак скоро сюда набьются бродячие твари со всей округи, стряхивая дождевую воду на ее любимые ковры.

Я занял свое место за столом, но братья-святоши садиться не спешили. На сей раз, к моему удивлению, слово взял Зин-Зан. Говорил он с резким акцентом – ах да, вспомнил я, он ведь из Новой Зеландии. И каждую его фразу Брукс одобрял широченной улыбкой, искренности в которой было не больше, чем жизненных соков в пластмассовой рождественской елке.

– Мы представляем братство под названием «Гейдельбергский цилиндр». Нами руководит аватар по имени Светачадо.

– Светоч-ада? – Деннис взглянул на своего напарника, а затем на меня, поднял брови и удивленно округлил рот.

– Нет, сэр. Света-чадо. Мы верим, что мир вступает в эпоху Второй Диаспоры. Формально она начнется со сменой тысячелетий и продлится шестнадцать тысяч триста двенадцать лет.

– Шестнадцать тысяч, вы сказали? Это с перерывами или без?

Моя милая женушка поспешили сгладить неловкость, вызванную этими саркастическими ремарками.

– Может, выпьете сока? – предложила она.

– Спасибо, мэм, но мы не пьем ничего, кроме воды. Светачадо говорит…

– А кто он такой, этот Светачадо?

– Наш духовный учитель. Его избрал аватаром сам…

– Что за аватар? По звучанию смахивает на новую модель «хонды».

Брат Брукс оценил и эту реплику. Он улыбнулся – и впервые это было похоже на настоящую улыбку.

– Нет, сэр, аватар – это воплощение божества. Можно сказать, бог в человеческом обличье.

– А чем занимался мистер Светачадо до того, как стал богом?

Может, дело было в том, как Рэй это произнесла – очень серьезно и уважительно. Или потому, что мы с Деннисом в этот момент смотрели друг на друга. Как бы то ни было, едва она задала свой вопрос, нас, троих мужчин, прорвало. И еще как прорвало. Хохотали мы до исступления, до колик.

– Раньше он работал турагентом.

– Ого, неслабый карьерный скачок! – сказал я, после чего стены содрогнулись от нового приступа смеха.

Но Рэй не смеялась. Взглянув на ее окаменевшее лицо, я тотчас понял, что это значит. И осекся.

– Так во что вы, собственно, верите? Можно вкратце описать суть вашей религии?

– Мы верим в разумное регулирование квартплаты, в окна с видом на реку – если она есть поблизости – и в калориферное отопление.

В гостиной наступила тишина. Полная тишина.

– Можно повторить это еще раз?

– Пространство, сэр. Мы верим в справедливое и правильное распределение пространства. Человеческого пространства. В квартирах, в отдельных домах, где угодно. Мы верим в цивилизованное место для жизни.

– Геодезические купола, – добавил, кивая, Зин-Зан.

– Да о чем вы, черт возьми, тут говорите? Я не улавливаю вашу мысль, брат Брукс.

– Скажите, сэр, вы в последнее время не замечали на улицах города вынесенное из домов имущество? Большие кучи, которые как будто ждут, что их разберут и вывезут?

– Да мы только минуту назад об этом говорили!

– Это и есть первый признак начала Диаспоры.

– А это что такое?

– Диаспора – это разъединение и расселение людей. Насильственное расселение людей вдали от обжитых ими мест.

– Вы хотите сказать, что людей выгоняют из их домов?

– Именно так.

– Но кто? Кто их выгоняет?

– Сатана.

Я прочистил горло и бросил быстрый взгляд на Рэй. Она ответила мне взглядом, гласившим: «Только без твоих дурацких шуток!» Поэтому, вместо того чтобы пройтись насчет Сатанинской Домоуправляющей Компании, я оглянулся на грузчиков: может, кто-то из них подхватит тему?

– Выходит, все эти кучи появились на улицах потому, что дьявол вышвыривает людей из их домов? Но зачем ему это нужно?

Ответил Зин-Зан:

– Дело в том, что преисподняя переполнена, сэр, и Сатане нужно новое пространство. Он планирует освободить землю от живых и заново населить ее покойниками.

Не знаю, как другие, но я был настолько обескуражен оборотом беседы, что смог лишь тупо уставиться в пол и надеяться, что эта парочка исчезнет без следа к тому времени, когда я снова подниму взгляд.

– То есть, по-вашему, если я грешен и умру прямо сейчас, для меня не найдется местечка в аду, так что я могу в конце концов попасть сюда же и поселиться где-нибудь по соседству? – спросил Вито с интонацией, подразумевавшей: «Вы что, меня за идиота держите?»

Все еще глядя вниз, я услышал ответ, произнесенный с акцентом Зин-Зана:

– А как вы думаете, сэр, почему нынешний мир находится в таком катастрофическом состоянии? Чуть не ежедневно появляются все новые смертельные болезни, творятся новые ужасные злодейства, выходящие за пределы человеческого воображения. А чем вы объясните глубокое и стойкое равнодушие людей друг к другу? Все потому, что многие из них мертвы. У них просто нет душ. Переселение уже началось и будет продолжаться. Мертвые, возвращаясь на землю, несут с собой смерть.

Ну как прикажете реагировать на эту бредятину? А тут еще меня начало клонить в сон. Я бы сейчас охотно вылез из-за стола, поднялся в спальню и придавил подушку на часок. Мой ум был вял и утомлен, как будто принял порцию слишком тяжелой и нездоровой пищи.

– Вот как? Тогда попробуйте это доказать, братишки. – Деннис буквально выплюнул последнее слово, пародируя «черных братьев по крови». Уважительным такое обращение не назовешь, это уж точно.

Однако братья из «Гейдельбергского цилиндра» не моргнули и глазом, продолжая улыбаться, как парочка кукольных Кенов, флиртующих с куклой Барби. Потом Брукс вежливо спросил:

– Что вы имеете в виду, сэр?

Деннис нацелил на них обвиняющий палец:

– Вы прекрасно знаете, что я имею в виду. Такие, как вы, год от года приходят к моей двери и талдычат о конце света, который наступит уже завтра. Мол, если срочно не раскаюсь, всемогущий Господь сотрет меня в порошок за грехи. «Армагеддон вот-вот придет, будьте готовы!» А знаете что? Думаю, этот армагеддон чертовски устал выслушивать трепотню вам подобных. Если вы так уверены в своих словах, дайте доказательства. Просто покажите, как оно есть. Вы тут говорили, что дьявол вовсю шерудит на земле, выгоняя покойников из их домов? Покажите мне, как он это делает!

Вито поднял оба больших пальца:

– Согласен! Покажите и мне!

Я был готов к ним присоединиться. Мне самому донельзя опротивели визитеры с безумным огоньком в глазах, пачками дешевых брошюрок и угрозами типа «Господь все видит, Он до вас доберется». Им еще хватает наглости заявлять, что я все в своей жизни делал неправильно. Мол, пора начинать пляски под их дудку для моей же пользы. Да неужто? И откуда вам все известно – вы что, следили за каждым моим шагом?

Больше всего меня раздражает их неколебимая уверенность в собственной правоте. Допустим, в чем-то они правы, но как можно быть уверенными на все сто? Сам я ничего не знаю наверняка в этой земной жизни, не говоря уже про дела небесные и пути Господни. Но я хотя бы честно это признаю. Если же послушать этих навязчивых псевдоправедников с буклетиками и приклеенной к лицу улыбкой, для них воля Божья так же ясна и понятна, как счет бейсбольного матча.

– Итак?

Не-слишком-праведные братья синхронно моргнули и снова расплылись в улыбке. Но рты их до поры остались на замке.

– И что дальше? Чем подтвердите свою правоту? Или, как обычно, посоветуете мне дождаться Страшного суда, чтобы это увидеть?

– О нет, сэр, мы можем показать вам прямо сейчас. Никаких проблем, – сказал Брукс самым будничным тоном, как будто выполнить просьбу Денниса было сущим пустяком. Типа: вы хотите, чтобы я показал вам Сатану? Или: вы хотите, чтобы я снял крышку часов и показал, как крутятся шестеренки? Вот вам разобранные часы… А вот и Сатана, полюбуйтесь. Проще некуда.

– Что за херотень вы тут несете?

Рэй напряглась, услышав крепкое словечко, но я не мог больше сдерживаться. Мое состояние было сравнимо с жарящимся на сковороде цыпленком – до того разгоряченным, что уже не может не шкворчать. Мне совсем не нравилось направление этой беседы. И я, конечно же, не верил всему здесь сказанному. А сейчас все глаза устремились на меня, как на ученика, громко пукнувшего в классе во время урока. На лицах Денниса и Вито застыло одобрительное «ха-ха!», тогда как у Рэй это было «ох, ох!», ибо она знала мой характер. «Братья» сохраняли обычную для них невозмутимость.

– И вы, сидя тут с постными рожами, утверждаете, что сию минуту продемонстрируете мне Сатану?

– Мы покажем вам доказательства, сэр. Вполне убедительные доказательства. Но для этого надо подняться на Пайлот-Хилл.

– А что там на Пайлот-Хилл?

– Доказательства, о которых вы просили.

– Какого рода доказательства?

Братья поднялись:

– Можно отправиться прямо сейчас. А если вас это не убедит, мы заплатим каждому по тысяче долларов.

В комнате повисла мертвая тишина – второй раз за последние десять минут.

– Тысяча долларов? – дрогнувшим голосом переспросила Рэй.

– Да, мэм. Мы не хотим даром занимать ваше драгоценное время.

Брукс достал из кармана и продемонстрировал пачку денег толщиной с бигмак. Боже правый, этот тип имел больше наличных, чем я видел в руках у кого-либо, не считая банковских кассиров!

Вито издал протяжный свист на низкой ноте, а потом озвучил вопрос, наверняка вертевшийся на языке у каждого из нас:

– И сколько там всего?

Брукс взглянул на пачку:

– Думаю, тысяч десять. А у тебя сколько, брат Зин-Зан?

Зин выпятил нижнюю губу и кивнул, похлопывая по своему карману:

– Десять тысяч.

– И вы, парни, таскаете с собой по десять кусков наличкой? – Изумленный голос Денниса сорвался на фальцет посреди этой фразы.

– Так принято вести дела в нашей организации, сэр. Мы хотим, чтобы все оставались удовлетворенными, какое бы решение вы ни приняли.

Вито вскочил на ноги:

– Что до меня, то я свое решение принял – идем!

Деннис последовал его примеру:

– И я с тобой. Вперед, на Пайлот-Хилл!

Рэй взглянула на меня и медленно поднялась. «Братья» уже были на ногах. Теперь стояли все, кроме меня. Дабы подчеркнуть этот факт, я скрестил на груди руки и громко хмыкнул.

– В чем дело, Билл?

– Ты прекрасно знаешь, в чем дело, Рэй! Вся эта затея – дичь несусветная. Неужели вы готовы шляться по улице в такую погоду только потому, что какие-то клоуны помахали у вас перед носом пачкой баксов? Помахали, но не дали. А как насчет такого варианта – я пойду с вами, но только если получу свою тысячу вперед. Не потом, а сию секунду. А если меня убедят ваши доказательства, я эти деньги верну.

– Это нас устраивает, сэр. Нет проблем, – сказал Брукс и без колебаний отсчитал мне от своего «бигмака» десять стодолларовых купюр. – Вот.

Он пересек комнату и вручил мне деньги.

– Эй, тогда и мне гоните баксы вперед!

– И мне тоже!

– И мне, пожалуйста, – сказала Рэй.

И это – моя скромная, стеснительная жена, которая даже не пикнет, если кто-нибудь отдавит ей ногу в супермаркетной толчее! Однако сейчас она требовала свою тысячу наряду с остальными. Я подал весьма дурной пример, но в результате каждый из нас стал богаче на тысячу баксов.

Однако вслед за тем закралось подозрение, и я присмотрелся к только что полученным долларам. Не слишком ли они свеженькие, будто прямиком из-под печатного станка? Да настоящие ли они?

– Где гарантия, что деньги не фальшивые? Вдруг вы их сами наштамповали?

В этот момент Зин-Зан отсчитывал сотенные, а Брукс вручал Вито его долю.

– Если хотите, можем по пути заехать в банк и проверить купюры. Но я гарантирую, что они не поддельные.

Я взглянул на деньги так, словно ожидал от них подсказки. Ладно, пусть это чистой воды безумие, но почему бы не принять условия игры? В этой комнате только что перешли из рук в руки четыре тысячи, и при этом никто даже бровью не повел. Словно такое случается регулярно, и сейчас пришло время очередной выплаты. По лицу Рэй блуждала неопределенная – отчасти ликующая, отчасти виноватая – улыбка.

– А как мы туда доберемся? – спросил Деннис.

– Вы о чем?

Деннис обвел рукой присутствующих в гостиной:

– Нас тут шестеро. Вы повезете нас в своей машине?

Зин-Зан покачал головой:

– У нас нет машины.

Я покачал своей:

– А у нас лишь маленький «хёндай». Двоих он кое-как вмещает, а шестерых не потянет уж точно.

– Его кондрашка хватит уже на старте, – сказала Рэй, и это была едва ли не первая ее шутка за прошедшие пять лет.

Все улыбнулись, а я испытал гордость за свою супругу. Сперва она – под стать ушлым работягам – не упускает шанс наложить руку на тысячу баксов, а теперь вот откалывает шутки. Неожиданно я увидел жену в совершенно новом свете, и мне это, пожалуй, понравилось.

– Можно поехать в фургоне, – предложил Вито.

– В вашем фургоне? Вместе со всякой бытовой техникой?

– Если что, вы с женой можете сесть в кабину к Деннису, а мы втроем поедем в кузове.

Брукс и Зин-Зан кивнули в знак согласия, и Рэй сделала то же самое. Был ли смысл спорить? Мы с женой надели плащи и вслед за остальными вышли из дому под дождь и ветер. Я огляделся по сторонам, но не увидел мебельного фургона.

– Где же ваша машина?

– Да вот же, перед вами.

Прямо перед нами действительно стоял красный фургон. Однако на его боку был нарисован жизнерадостно улыбающийся поросенок в бейсбольном кепи. При этом бедолага поджаривался на вертеле. Позвольте спросить: кому придет в голову напяливать бейсбольное кепи на жарящегося поросенка? И потом, с чего бы ему улыбаться, сидя на вертеле над огнем? Поверх этой дебильной картинки шла надпись: «Мясо Лестера», что, если чуточку подумать, также звучало не слишком аппетитно. Я сделал себе заметку на будущее: никогда не покупать мясо Лестера.

– Но это же фургон мясника!

– Он принадлежит моему дяде. Иногда я им пользуюсь, с дядиного разрешения.

– Вы доставляете товары в мясном фургоне?

– И не такое бывает. – Вито и Деннис переглянулись, ухмыляясь, как будто знали нечто, неведомое нам.

– Это уже слишком! Значит, наш холодильник перевозился вместе с мясными тушами?

– Сейчас там нет мяса. Дядя дает мне фургон, только когда он пустой.

– Допустим, но запахи-то остались. Я не хочу, чтобы мой холодильник вонял сырым мясом!

– Боюсь, нам с братом придется идти пешком, – сказал Брукс.

– Пешком? Почему вдруг?

– Потому что члены братства «Гейдельбергский цилиндр» – строгие вегетарианцы. Не веганы, но близко к этому. Мы не едим ничего мясного и избегаем контактов с мясом в любом виде.

– Что за бред? Сказано ведь: там нет мяса. Мы все вместе поедем на Пайлот-Хилл, как вы сами же предложили.

– Сожалею, но нам нельзя контактировать ни с чем, имеющим отношение к мясу. Если там есть какие-то следы или остатки, мы будем осквернены. Тут и думать нечего. Вы поедете, а мы с братом Зин-Заном пойдем пешком. Встретимся на месте.

– Дотуда целых три мили. Это займет у вас не менее часа… Погодите-ка, у меня есть идея получше: вы сядете в кабину вместе с Деннисом, а мы с женой поедем в кузове. Я не боюсь оскверниться мясным запахом. Как ты, Рэй?

Она кивнула. «Братья» переглянулись и пожали плечами в знак того, что такой расклад их устраивает. И мы отправились в путь, балансируя на ногах внутри пустого фургона и понемногу проникаясь запахом мясопродуктов. А минуты через три после начала поездки единственная тусклая лампочка в фургоне замигала-замигала и погасла. Наступил кромешный мрак.

– Так даже уютнее, а? – произнес Вито где-то поблизости.

– Ни черта не вижу.

– А здесь и видеть-то нечего. Большой пустой ящик.

– Билл? – Голос Рэй звучал слабо и как будто издали.

– Что?

– Мне страшно. Не хочу туда ехать.

– С чего вдруг? Деньги ты взяла без колебаний. – Не удержавшись, я сдобрил это замечание толикой ехидства.

– Да, но теперь у меня дурное предчувствие.

– Почему?

– Потому что эти люди слишком самоуверенны. У них карманы набиты деньгами, и они уж очень легко расстаются с тысячей долларов, чтобы подтвердить свою правоту.

– Точнее, с четырьмя тысячами.

Вито снова присвистнул:

– Четыре штуки баксов! Вы когда-нибудь носили в кармане столько налички? А для них, судя по всему, это привычное дело. Как подумаешь об этом, возникает искушение, вы меня понимаете?

И тотчас тьма вокруг ощутимо потяжелела – как и тишина, последовавшая за его словами.

– Что за намеки? – спросил я после паузы.

Вито постарался говорить небрежно, как бы между прочим, однако в его голосе проскальзывали отнюдь не шутливые нотки:

– Прикиньте сами: там в кабине рядом с шофером сидят двадцать тысяч долларов. Это куча деньжищ.

– Билл…

Ощутив прикосновение к своему локтю, я решил, что это Рэй, и ободряюще похлопал по руке, но та оказалась явно великовата для нее, – выходит, это был Вито.

Я нанес резкий – и, похоже, болезненный – удар кулаком в темноту и прошипел:

– Какого хрена! Что ты делаешь?

– Ничего, приятель. Успокойся. Здесь темно, если ты еще не заметил. Я просто пытаюсь сориентироваться.

– Убери от меня свои лапы!

Зачем ему понадобилось дотрагиваться до моего локтя во тьме? И что за криминальные намеки насчет двадцати тысяч в карманах «гейдельбергских братьев»?

– Билл?

– Что еще, Рэй?

Я произнес это сердито и грубо, а подобные интонации не услаждают женский слух. Неудивительно, что ее ответ хлестнул по мне, как струя из огнемета.

– Не смей разговаривать со мной в таком тоне, Билл Галлатин! Мне все это очень не нравится. Я хочу вернуться домой. Пускай они забирают свои деньги, мне все равно. Я хочу вернуться домой сейчас же!

– Дорогая, придется подождать, когда они остановятся и нас выпустят. До тех пор мы мало что можем сделать.

– Но мы уже должны быть на месте. Это ведь недалеко. Почему мы так долго едем?

Я сделал глубокий вдох и облизал губы, что обычно делаю, когда стараюсь сохранить спокойствие. Заговорил я лишь после того, как почувствовал, что вполне себя контролирую:

– Я не знаю, почему мы еще не на месте, дорогая. Все-таки Пайлот-Хилл находится на другом конце города. Туда так быстро не доберешься.

– Но я хочу выйти сейчас же! Здесь гадко и жутко.

– А ты рассчитывала на что-то другое, залезая в темный мясной фургон?