Как отказать красивому мужчине Филдинг Хелен
– Я был охранником на премьере «Одиннадцати друзей Оушена» и думал, ну как я смогу попросить саму Джулию Робертс показать мне сумочку. А она подходит прямо ко мне и сама открывает сумочку, представляете!
– А ты там все еще в штате? – со злорадстовом спросил актер Трэвис, сверкая льдисто-голубыми глазами.
– Больше нет, – огрызнулся Уинстон. – А ты все еще водишь автофургон для этих с юга Лос-Анджелеса?
– Нет.
– А я думал, ты там работаешь, – подколол его Майкл.
– Ну… так, изредка.
– А что это за фирма? – спросила Оливия.
– А, да так, ничего особенного. – Судя по речи, Трэвис уже выкурил пару косячков. – Отстой, конечно, но можно заработать. Если ты там, типа, едешь в Чикаго или Мичиган и согласен спать в фургоне, то можно накрутить километры и, типа, суточные и за сверхурочные тоже, но, типа, лучшие куски всегда достаются проверенным парням.
– А как называется? – спросила Оливия и мгновенно пожалела о своем вопросе. Ее интерес был уж слишком профессиональным, как у журналиста или полицейского. К счастью, Трэвис был немного не в себе и не обращал внимания на такую ерунду.
– Охранная фирма? «Надежные перевозки». – Он зевнул, сполз с высокого стула у бара и неторопливо направился к столу под пальмой, где горели несколько свечей, воткнутых в нечто бесформенное, напоминающее огромную сюрреалистическую скульптуру из воска. Он сунул в рот потухший косяк, раскурил его снова и принялся мять воск, придавая ему странные, причудливые формы.
– Что это он делает? – тихо спросила Оливия.
Майкл Монтерозо закатил глаза и чуть слышно фыркнул.
– Это его восковой пирог. Так он реализует свои творческие фантазии.
Оливия перевела взгляд ему за спину и судорожно вздохнула. Мортон Си шел мимо бара, гидрокостюм был спущен до талии, обнаженный торс бугрился мускулами. Он нес пару баллонов на каждом плече, а за ним следовали два темноволосых, похожих на арабов юнца с жилетами и регуляторами.
– А я была ситфиллером[39] на «Оскаре» в этом году, – похвасталась Кимберли, – сидела как раз за Джеком Николсоном.
Оливия увидела, что Мортон заметил ее, и отвела взгляд, горя негодованием. Двуличный мерзавец! Пусть не думает, что у него получится снова змеей вползти в ее сердце. Она достала из-под накинутого на плечи парео свою миниатюрную камеру и тайком быстро сделала несколько снимков.
– Серьезно? – развеселился Уинстон. – Так это те ребята, которые, типа, занимают место, когда Хэлли Берри идет попудрить носик?
Оливия подтолкнула локтем Майкла и, кивнув на удаляющуюся спину Мортона, прошептала:
– Кто это?
– Этот блондинчик? Он тут, типа, инструктор по дайвингу, или что-то вроде.
– Мой папашка нашел мне эту работу, потому что он сам там при прожекторах состоит, – громко продолжала вещать Кимберли. – Второй раз это была Шакира Кейн, но она всего один раз из зала выходила, когда перерыв был. Зато в прошлом году я сидела в первом ряду всю первую часть церемонии!
– Эй, кто-нибудь Пьера видел?
– Альфонсо сказал, что он спустится на завтрак или ланч, типа того. Эй! А вон и сам Альфонсо. Эй, чувак! Иди сюда, выпьем.
Троллеподобная, голая по пояс фигура Альфонсо направилась прямо к ним. Оливия с ужасом поняла, что не в состоянии вынести сейчас вида его волосатой, как у гориллы, спины – ее просто от него тошнило.
– Пожалуй, я пойду поплаваю, – сказала она, выскальзывая из-за стола и подумывая о том, что после всех этих съеденных блинчиков она, скорее всего, сразу пойдет ко дну.
Оливия полностью погрузилась в прозрачную воду, задержала дыхание и, мощно проплыв около ста ярдов под водой, вынырнула на поверхность. Когда-то она победила в школьных соревнованиях по подводному плаванию в Уорксопском бассейне. Это было еще до того, как эти соревнования запретили из-за несчастного случая – кому-то из школьников после заплыва стало дурно.
Вынырнув, Оливия пригладила волосы, чтобы убрать их с лица, снова нырнула и изо всех сил поплыла вперед, стремясь обогнуть мыс, чтобы увидеть странный бетонный пирс, о котором говорили дайверы. Море здесь было темнее и волновалось сильнее; Оливия приближалась к наветренному берегу острова. Она поплыла быстрым кролем, пока не показался пирс. Похоже было, что им пока не пользуются. Высокая изгородь с колючей проволокой наверху преграждала путь на пирс со стороны отеля. Возле самого берега стояли какие-то складские помещения и контейнеры и валялась доска для серфинга, похоже, распиленная пополам.
Дальше за пирсом тянулась длинная полоска берега, не защищенного от ветра и набегающих на него пенистых волн. В паре сотен ярдов от берега на якоре качалась на волнах маленькая лодка. Дайвер забрался на корму лодки, подошел к самому краю и шагнул в воду. В лодке сидели еще трое, они явно собирались погружаться. Оливия снова нырнула и поплыла в их сторону. Когда она вынырнула на поверхность, последний из четырех пассажиров лодки уже был в воде. Решив, что они теперь появятся нескоро, Оливия поплыла прямиком к пирсу. Каково же было ее удивление, когда, обернувшись, она обнаружила, что все четверо всплыли недалеко от берега. Все они как будто чего-то ждали, напомнив ей морских котиков. Вот один из них начал быстро грести навстречу высокой волне и вдруг вскочил ногами на доску. Так это, оказывается, серферы, а не дайверы! Оливия, словно зачарованная, наблюдала, как они скользят по набирающей силу волне и как потом зигзагами летят среди брызг по ее внутреннему изгибу. Парни выбрались на берег, громко смеясь и переговариваясь, и направились по берегу к пирсу. Внезапно один из них закричал и указал рукой на Оливию.
Она нырнула на глубину около пяти футов и поплыла в сторону странного сооружения. Ее легкие разрывались без воздуха, но она продолжала плыть, пока не обогнула пирс, и только тогда вынырнула, хватая ртом воздух. Дайверов, вернее, серферов нигде не было видно. Снова погрузившись под воду, Оливия поплыла назад к отелю. Она плыла и плыла, пока не достигла более спокойной, теплой, светло-голубой воды, внизу показалось песчаное дно – наконец-то она была в надежной безопасности бухты.
Она с облегчением вынырнула на поверхность и поплыла на спине, пытаясь отдышаться. Чуть впереди показался плот, где могли загорать отдыхающие. Оливия медленно подплыла к нему, подтянулась и плюхнулась на искусственное покрытие, имитирующее траву.
Роскошный плотик, кстати! Искусственная «трава» была ярко-голубого цвета – такая же, как та, что покрывала пространство вокруг бассейна в «Стандарт-отеле» в Лос-Анджелесе. Оливия с удовольствием растянулась на плоту, выравнивая дыхание и глядя в яркое голубое небо, на котором уже был виден бледный диск луны. Она расслабилась, чувствуя, как солнечные лучи ласкают кожу, как мягко покачивается на волнах плотик, и слушая, как тихо плещется о его край вода.
Из полудремы ее выдернули довольно грубо. Чья-то рука крепко закрыла ей рот. Почти инстинктивно она вытащила шляпную булавку, спрятанную в бикини, и глубоко вонзила в руку нападавшего – тот тут же, видимо, в шоке, разжал руку как раз настолько, чтобы она смогла вывернуться.
– Не двигайся. – Она сразу узнала голос.
– Мортон, что это с тобой? Боевиков насмотрелся?
Она обернулась… и первый раз в своей жизни обнаружила, что смотрит прямо в дуло пистолета. Это было… странно, правда. Ей всегда было интересно, на что это похоже, но сейчас, на деле, она чувствовала лишь, что это совсем не похоже на реальность. Она даже подумала: «Точно, как в кино», примерно так же, любуясь красивым видом, вы думаете: «Как на открытке».
– Что было в этой чертовой игле?
Серые ледяные глаза зло смотрели на нее. Мортон наполовину высунулся из воды и, упираясь в плот локтем, продолжал целиться в нее из пистолета.
– Эта штука никогда не выстрелит, – сказала Оливия. – Она побывала в воде.
– Ложись на живот. Вот так. А теперь, – он подался вперед, – что было в твоем чертовом шприце?
Он был напуган. Оливия увидела это в его глазах.
– Мортон, – решительно сказала она. – Это всего лишь шляпная булавка. Просто я много путешествую одна и должна как-то защищаться. Ты меня напугал. А сейчас ты меня пугаешь еще больше. Опусти пистолет!
– Отдай мне булавку!
– Нет. Отдай мне пистолет.
Он грубо ткнул дулом пистолета ей в шею, а другой рукой выхватил булавку.
– Фу, как грубо. Ты же прекрасно понимаешь, что мне ничего не стоит подняться и закричать.
– Ты не успеешь это сделать, и тебя никогда не найдут. Что это за дерьмо? – Он с недоумением уставился на булавку.
– Это шляпная булавка. Старый трюк моей мамы, он не раз помогал ей отпугивать сексуально озабоченных насильников.
Он моргнул, глядя на булавку, затем коротко хохотнул.
– Шляпная булавка. Что ж, просто великолепно.
– Спорим, ты уже очень пожалел о том, что достал пистолет, не правда ли?
Выражение серых глаз подтвердило ей, что она попала в точку. «Ха, еще бы!» – подумала она.
– Заткнись и отвечай, – грубо сказал он. – Что ты тут делаешь?
– Хотела бы я это знать. Меня схватил и притащил сюда Альфонсо.
– Это я знаю. Но что ты делала на Попайяне? На кого ты работаешь?
– Я уже сто раз говорила тебе, я просто журналист-фрилансер.
– Пусть так! А что дальше? Светский журналист-фрилансер, который… что?
– Я не светский журналист!
– Ладно, пусть будет журналист, пишущий о всяких там дурацких духах, мне все равно, но при этом еще владеющий несколькими иностранными языками.
– К твоему сведению, – сказала она, с достоинством выпрямившись, – в нашей стране мы прекрасно осознаем необходимость разговаривать на других языках. Мы осведомлены о том, что существуют разные национальности. Мы предпочитаем беседовать с ними на серьезные темы, а не просто громко вести примитивный разговор.
– И что же это за языки? «Птичий язык»?[40] Тарабарский? Ахинея? А может, язык любви?
Она не смогла сдержать смешка, несмотря на ситуацию.
– Да ладно, Мортон! Кончай размахивать пистолетом. Не думаю, что твой босс очень обрадуется, когда узнает, что ты прижимал дуло к моей шее.
– А вот это вообще не твое дело.
– А речь не обо мне. Что ты делал в том туннеле?
– В каком еще туннеле?
– Вот только не надо! Почему ты убил Дуэйна? Он же был просто безобидным хиппарем – как ты мог!
– А почему ты преследуешь Ферамо? – угрожающе глядя на нее, выпалил Мортон.
– А почему ты преследуешь меня? Ты не слишком-то хорош в слежке, знаешь об этом? Эта твоя фальшивая бородка и усы, которыми ты щеголял в «Стандарт-отеле», были просто ужасны! Я в жизни не видела ничего отвратительнее! И если ты собирался подложить мне пакет с коксом в мой номер в Тегусигальпе, с твоей стороны было не самым разумным пялиться на меня пять минут перед этим, а затем исчезнуть и снова вернуться.
– Ты когда-нибудь заткнешься? Я спросил тебя, почему ты преследуешь Ферамо?
– Ты что, ревнуешь?
Он издал короткий скептический смешок.
– Ревную? Тебя, что ли?
– Ах, извини. Я просто упустила из виду. Я-то вообразила, что ты, возможно, поцеловал меня потому, что влюбился. Я забыла, что ты циничный, лживый, двуличный мерзавец.
– Тебе нужно немедленно уехать отсюда. Я здесь, чтобы предупредить тебя. Ты влезла в скверную историю, и тебя затягивает все глубже и глубже.
Она окинула его насмешливым взглядом.
– Знаешь, уж чья бы корова мычала, а твоя бы молчала.
Он покачал головой.
– Вот я и говорю, ты мастер нести ахинею. Послушай, ты хорошая английская девушка. Уезжай домой. Не суй свой нос туда, где ничего не понимаешь. Уноси отсюда свою задницу!
– Каким образом, интересно?
– Оливия-а-а-а-а! – Она быстро оглянулась. По отмели по пояс в воде шел Ферамо и звал ее. – Оставайся там, я иду к тебе!
Оливия снова повернулась к Мортону, но все, что от него осталось, – лишь пузыри на воде.
Ферамо подплыл к плотику мощными гребками – каждое движение было по-акульи точным и хорошо рассчитанным – и одним атлетическим рывком оказался рядом с Оливией. Его накачанный загорелый торс был идеально треугольным, гладкая золотисто-оливковая кожа и совершенные черты лица потрясающе смотрелись на фоне ярко-голубой воды залива. «Как поется в известной песне: «Мужчины сыплются градом, – подумала Оливия. – Высокие, блондины, темноволосые и худые. Крутые, крепкие, сильные и мужественные»[41].
Жаль, что Мортон исчез так внезапно, а то бы сейчас с каждой стороны плота сидело по красавцу – один темненький, другой светленький, оба ошеломительно красивые на фоне голубой воды, а Оливия выбирала бы, кто ей нравится больше.
– Оливия, ты выглядишь великолепно, – торжественно сказал Ферамо. – Просто великолепно!
Видимо, и для нее голубая вода оказалась выигрышным фоном.
– Позволь, я вызову лодку, пусть привезут полотенца, – сказал он, вытаскивая из кармана пейджер в водонепроницаемом футляре.
Буквально через несколько минут возле них остановилась скоростная моторная лодка. Проворный темнокожий юноша в плавках выключил мотор, протянул им пушистые полотенца и помог Оливии взобраться на борт лодки.
– Это все, Хесус, – сказал Ферамо и взялся за руль, при этом Хесус прошел на корму и просто перешагнул через борт, держась так спокойно и прямо, словно собирался идти по воде.
Ферамо обернулся, чтобы убедиться, что она удобно устроилась на пассажирском месте, плавно развернул лодку по широкой дуге, скользя по глади залива, а затем обогнул мыс.
– Мне так жаль, что я оставил тебя одну на весь день, – сказал он.
– О, не стоит беспокоиться. Я тоже встала довольно поздно. А тебе, наверное, было плохо после вчерашнего? Похмельный синдром?
Оливия болтала, пытаясь определить его настроение и найти какую-нибудь зацепку, которую могла бы использовать, чтобы убедить его отпустить ее.
– Нет, это был не похмельный синдром, – яростно возразил он. – Я чувствовал себя так, как будто меня отравили. Живот крутило, как внутренности у скачущей по веткам обезьяны, а головная боль была вообще невыносимой, словно мне в череп забили металлическую скобу.
– Ну, видишь ли, Пьер, именно это состояние врачи и называют похмельными синдромом.
– Ерунда! Этого просто не может быть!
– Почему? – удивилась она.
– Если бы похмельный синдром был таким ужасным, – убежденно заявил он, – ни один человек, который хоть однажды такое пережил, никогда бы больше не взял в рот спиртное.
Оливия отвернулась, чтобы скрыть усмешку. Она чувствовала себя сейчас словно жена, муж которой настаивает на том, что точно знает дорогу, но при этом идет в противоположную сторону. Этот эпизод, как ни странно, помог ей почувствовать себя увереннее. Ведь Ферамо всего лишь мужчина. И у нее было два варианта. Она могла полностью сконцентрироваться на том, чтобы по максимуму получить информацию, или сделать все возможное, чтобы свалить отсюда. Однако не надо быть психологом, чтобы сделать неутешительный вывод – чем больше информации ей удастся получить, тем меньше у нее шансов выбраться отсюда живой.
– Мне надо срочно уехать, – вдруг выпалила она.
– Это невозможно, – спокойно ответил он, не отрывая взгляда от горизонта.
– Стоп, стоп, стоп! – воскликнула Оливия, добавив в голос визгливых, истеричных ноток. – Мне необходимо уехать!
Неожиданно она точно поняла, что именно должна сейчас сделать. Она должна заплакать. В обычных обстоятельствах она бы никогда не позволила себе упасть так низко, но а) это была неординарная ситуация, б) она не хотела умирать и в) она просто чувствовала, что единственное, с чем Ферамо не сможет справиться, – это плачущая женщина.
Оливия мысленно вернулась к той старой злосчастной истории о саранче в Судане, когда она сделала попытку заменить свое фиаско историей о голодающих животных. Чиновник из отдела по связям с общественностью из Суданского министерства информации категорически отказывался сопровождать ее в зоопарк, пока она внезапно не расплакалась в полном отчаянии. И с этого момента его как подменили, он открыл перед ней ворота и настоял на полной обзорной экскурсии, как будто она была трехлетней девочкой, пришедшей в зоопарк в день своего рождения. Впрочем, это произошло из-за случайного стечения обстоятельств. У нее был твердый жизненный принцип – никогда не пользоваться слезами для того, чтобы настоять на своем, и если она не могла по какой-либо причине справиться со слезами, то старалась скрыться в туалете прежде, чем это кто-нибудь заметит. Просто в хартумском зоопарке не было женских туалетов.
Однако теперь она собиралась воспользоваться этим проверенным женским оружием с полным хладнокровием. На кону стояли вопросы жизни, смерти и международной безопасности. Вот только оправдывает ли результат средства, которыми он достигнут? Один раз нарушив принципы, сможешь ли остановиться? Сейчас ты используешь слезы, чтобы манипулировать мужчиной, а завтра пойдешь убивать бездомных бродяг?
«Да к черту!» – сказала она себе и залилась слезами. Пьер Ферамо смотрел на нее со все возрастающей тревогой. Оливия рыдала, горестно всхлипывая. Он остановил мотор. Она заплакала еще громче. Ферамо отшатнулся от нее, испуганно оглядываясь в надежде на помощь, словно на него неслась ракета «СКАД» с лазерным наведением.
– Оливия, Оливия! Прекрати, пожалуйста! Умоляю тебя, не плачь!
– Отпусти… меня… домой, – с трудом выговорила Оливия между всхлипываниями. – ОТПУСТИ… МЕНЯ… ДОМОЙ… – Она буквально начала голосить, как в какой-нибудь душераздирающей трагедии, думая о том, что вполне достойна сняться в «Рубежах Аризоны» вместе с Кимберли и Деми.
– Оливия, – начал было он и умолк, беспомощно уставившись на Оливию. Он вовсе не выглядел сейчас человеком, способным хоть кого-нибудь успокоить.
– Я не могу этого вынести. Я не могу жить в клетке. – И в порыве вдохновения она с жаром произнесла: – Мне нужна свобода, как соколу нужно небо для полета! – Она украдкой взглянула на него из-под ресниц, чтобы оценить эффект, который произвела. – Пожалуйста, отпусти меня, Пьер. Отпусти меня на свободу!
Он был невероятно взволнован. Его ноздри чуть раздувались, уголки губ опустились. В этот миг он еще больше напомнил ей бен Ладена.
– Отпустить? – горько спросил он. – Тебе не понравилось мое гостеприимство? Мы не смогли угодить тебе?
Она почувствовала в его тоне угрозу – его обнаженные нервы были натянуты, как струны, и в каждом слове ему виделось оскорбительное пренебрежение.
– Я хочу вернуться к тебе сама, свободная как птица, – успокаивающе сказала она, придвинувшись к нему ближе. – Просто мне очень нужно, чтобы у меня был выбор. – Она вновь сорвалась в слезы, на этот раз по-настоящему. – Я не чувствую себя здесь в безопасности, Пьер. Я устала, так много всего ужасного произошло: взрыв корабля, откушенная акулами голова Дуэйна – мне страшно. Я хочу домой.
– Но ты не можешь путешествовать сейчас. Мир вовсе не безопасен. Ты должна остаться здесь, со мной, моя сакр, пока я не научу тебя всегда ко мне возвращаться.
– Если ты хочешь, чтобы я вернулась, тогда ты должен отпустить меня, дать мне свободу. Свободу, которая есть у парящей в небе орлицы, – произнесла она, чувствуя, что, пожалуй, немного перестаралась с пафосом.
Он отвернулся, беззвучно шевеля губами.
– Хорошо, моя сакр, – наконец сказал он. – Я отпущу тебя на свободу и еще раз испытаю. Но ты должна лететь очень быстро. Уезжай сегодня же.
Ферамо сам отвез Оливию в аэропорт Роатана на белом катере. Когда они были еще довольно далеко от берега, он заглушил мотор, чтобы попрощаться.
– Я счастлив, что ты была моей гостьей, Оливия, – сказал он, нежно касаясь ее щеки. – Я сам собираюсь через несколько дней уехать в Судан. Позвоню тебе в Лондон и организую твой приезд ко мне. И вот тогда я покажу тебе настоящую жизнь бедуинов.
Оливия молча кивнула. Она дала ему неверный номер телефона.
– И тогда, моя сакр, ты начнешь лучше понимать меня. И больше меня не покинешь. – Он посмотрел на нее горящим, безумным взором. Оливия подумала, что он, возможно, попытается поцеловать ее, но вместо этого он сделал очень странную вещь. Он взял ее указательный палец, вобрал его в рот и принялся сосать! Страстно, одержимо, яростно, так, словно это был сосок, а он – умирающий от жажды и голода теленок.
Глава 37
Когда самолет, следующий рейсом «Роатан – Майами» поднялся в воздух, Оливия едва могла поверить как в то, что все это с ней случилось, так и в то, что она смогла выбраться оттуда. Она чувствовала себя так, словно подверглась нападению диких хищных животных, грабителей или попала в жестокий шторм и внезапно, по неясной причине, опасность прошла стороной. Но это ее вовсе не успокаивало. Она попыталась убедить себя, что сама со всем справилась, что это ее блестящие психологические манипуляции заставили Ферамо отпустить ее и что нынешня свобода – это только ее заслуга. Но она прекрасно знала, что это не так. Это была чистой воды удача, а удача может и отвернуться.
Но в одном она была уверена твердо: она получила одновременно предупреждение и отсрочку. Она слишком близко подошла к огню и, к счастью, смогла спастись, лишь слегка обжегшись. Теперь пришло время вернуться домой и больше не рисковать.
Ее уверенность в себе возрастала пропорционально расстоянию от Гондураса. «Орлица, твою мать, – сказала себе Оливия за тридцать секунд до взлета на борту рейса «Майами – Лондон». – Я вырвалась из пасти смерти благодаря блестящим психологическим манипуляциям, и теперь я совершенно свободна». К тому времени, как самолет начал снижение над Сассексом, она едва не расплакалась от облегчения. Она смотрела сверху на зеленые холмы, заболоченные равнины, купы каштановых деревьев, коров, заросшие лишайником церкви, деревянно-кирпичные домики и, вытирая слезы со щек, говорила себе, что теперь она в безопасности.
Однако, пройдя паспортный контроль и увидев вооруженных солдат, она вспомнила, что в современном мире безопасности нет нигде. Путь к багажному залу перегораживала толпа, собравшаяся вокруг телевизионных экранов. Несколькими часами ранее была объявлена тревога из-за возможности теракта, поэтому лондонское метро было закрыто. Когда Оливия прошла таможенный досмотр, вышла в общий зал и увидела возбужденные лица встречающих, она почувствовала иррациональную надежду – а вдруг ее тоже кто-нибудь встречает, чье-то лицо расплывется в улыбке, кто-то поспешит ей навстречу, подхватит чемодан и увезет домой. Или, по крайней мере, кто-нибудь в толпе будет стоять с плакатиком «Оливия Джоулз» и с названием фирмы заказа такси. «Возьми себя в руки, – сказала она себе. – Ты ведь не хочешь, чтобы тебя отвезли готовить ужин в Уорксопе, правда?»
И все же кое-кто ее ждал. Ее вновь затащили на таможенный контроль, полностью обыскали, надели наручники и потащили на допрос в четвертый терминал.
Двумя часами позже она все еще была там, шпионский набор был разложен перед ней на столе: полевой бинокль, «шпионское» кольцо с зеркальцем, миниатюрная фотокамера, прибор для обнаружения подслушивающих устройств, ручка с перцовым спреем. Ноутбук забрали для изучения содержащейся там информации. Оливии казалось, что она повторяет одно и то же уже в трехсотый раз.
– Я журналист-фрилансер. Работаю на «Elan» и иногда на «Sunday Times». Я ездила в Гондурас, чтобы сделать репортаж о недорогом дайвинге на Попайяне.
Их вопросы о Ферамо заставили ее нервничать. Как они узнали? Неужели это в посольстве выдали конфиденциальную информацию? В любом случае таможенники ее величества явно шли по ложному следу: они думали, что он занимается контрабандой наркотиков, а она – его сообщница.
– Он дал вам свой номер телефона?
– Да.
– Вы можете его нам сообщить?
– А это не будет стоить мне жизни?
– Мы уверены, что вам ничего не угрожает. А вы дали ему свой номер телефона?
– Не совсем. Я изменила пару цифр.
– Тем не менее нам нужен этот номер. Тот самый, который вы ему дали. Ваш номер не внесен в телефонный справочник?
– Нет, не внесен.
– Это хорошо. Так почему вы так упорно преследовали его? Вы влюблены в него?
Она начала рассказывать им о своих подозрениях насчет терроризма, но вскоре почувствовала, что говорит об этом не с теми людьми. Они не воспринимали ее умозаключения всерьез. Они были всего лишь таможенниками, и их интересовала только контрабанда наркотиков.
– Мне надо поговорить с кем-нибудь из МИ-6, – сказала она. – Мне нужен кто-то, кто занимается терроризмом. И еще мне нужен адвокат.
В конце концов дверь открылась, и в комнату ворвался шквал дорогих духов, длинных волос и дорогой стильной одежды. Женщина села за стол напротив Оливии, наклонила голову, эффектно откинула рукой свою густую гриву, которая упала на плечи, закрыв высокую фигуру сверкающим черным покрывалом.
– Итак, Оливия, вот мы и встретились снова. Или мне стоит называть тебя Рэйчел?
Оливии понадобилось несколько секунд, чтобы понять, кто эта женщина, и еще секунда, чтобы догадаться, откуда она тут взялась.
– Хм, – сказала она. – А мне бы хотелось знать, как мне теперь называть ВАС!
Глава 38
– Вы будете отвечать на мои вопросы или нет? – произнесла Сурайя тоном учительницы младших классов, так раздражающим Оливию. – И на этот раз мне нужна только правда. – Как всегда, она была потрясающее красива, но на сей раз не растягивала слова, как жительница Западного побережья, а говорила на чистейшем английском, достойном выпускницы элитной частной школы.
Надо сказать, первой реакцией Оливии на то, что Сурайя, оказывается, шпионка под прикрытием, была мысль о том, что эта женщина не может быть эффективным тайным агентом, потому что ни один мужчина в здравом уме не выболтает ей никаких секретов, так как слишком явственно просвечивает ее стервозная натура. Впрочем, в обществе красивой женщины мужчины склонны терять голову и могут наделать глупостей.
– Повторяю в трехсотый раз: я журналистка-фрилансер. Время от времени работаю на журнал «Elan» и «Sunday Times», когда они от меня нос не воротят.
– Итак, вы родились в Уорксопе, – строгим голосом зачитывала Сурайя строчки из ее досье. – В четырнадцать лет стали свидетелем гибели своих родителей на пешеходном переходе.
Оливия сморщилась от неприязни: «Чтоб тебя, мерзкая, жестокая сука!»
– Так… Бросила школу, не сдав выпускных экзаменов. Поменяла имя на «Оливия Джоулз». В восемнадцать лет начала играть на бирже, вкладывая деньги, полученные от страховки родителей. Много путешествует… Небольшая квартира на Примроуз-хилл. Журналист-фрилансер… Пишет в основном о моде и путешествиях… хочет заниматься международной журналистикой. Играет на фортепьяно, бегло говорит по-французски, довольно прилично по-испански и по-немецки, немного по-арабски. Регулярно меняет имидж и цвет волос. Довольно часто ездит в США и различные страны Европы. Посещала Индию, Марокко, Кению, Танзанию, Мозамбик и Судан. – Сурайя сделал паузу, а затем продолжила: – В настоящее время не замужем. На кого вы работаете?
– Лучше скажите, на кого работаете вы? – парировала Оливия.
– На МИ-6, – резко ответила Сурайя.
– Значит, это вы насовали «жучков» в мой номер в «Стандарте»?
Сурайя презрительно усмехнулась, тряхнула волосами и снова начала читать досье.
– По мнению сотрудников редации «Sunday Times», Рэйчел Пиксли, пишущая под псевдонимом Оливия Джоулз, обладает слишком буйным воображением. – Сурайя закрыла досье и посмотрела на нее с гнусной ухмылкой. – Так вот откуда склонность к этим милым игрушкам. Я угадала? – сказала она, указывая на шпионское оборудование. – Мы, оказывается, возомнили себя Джейн Бонд.
Оливия испытывала непреодолимое желание треснуть ей каблуком в лоб за непочтительное отношение к ее любимым гаджетам.
«Спокойствие, только спокойствие… Дыши глубоко и ровно, – твердила себе Оливия. – Не стоит опускаться до уровня этой злобной ведьмы…»
– Ну а теперь скажи, – продолжала Сурайя, – как он тебе в постели?
Оливия на секунду опустила глаза, чтобы обрести самообладание. Все хорошо, все просто замечательно. По разработанной ею теории, всех женщин можно было разделить на два типа: «Свои Девчонки» и «Скрытые Стервы». Если женщина принадлежит к первому типу, она может быть офигенно красивой, умной, богатой, знаменитой, сексуальной, успешной и популярной, но при этом вы все равно испытываете к ней симпатию. Такие женщины не чужды женской солидарности. Они могут блюсти свои интересы, но всегда придут на помощь, и даже их случайные косяки не раздражают. Что касается Скрытых Стерв, они всегда соревнуются с другими представительницами прекрасного пола: постоянно выпендриваются, стараются принизить других, чтобы на их фоне выглядеть выигрышно. У них, как правило, отсутствует чувство юмора и самоиронии. Они могут изрекать вроде бы обычные вещи, а на самом деле пытаются тебя задеть, не выносят, когда им уделяют недостаточно внимания, и всегда используют этот трюк с отбрасыванием волос от лица. Мужчины не видят всех этих хитростей – они считают, что женщины всегда соперничают друг с другом, потому что по природе своей завистливы. Какое печальное заблуждение!
– Ну так что? – с надменной улыбкой продолжала Сурайя. – Может, поделишься опытом?
Оливии хотелось крикнуть: «Катись к черту, кобыла костлявая», но она сдержалась, впившись ногтями в ладонь.
– Боюсь, что самым интимным моментом наших отношений было лицезрение его в плавках на пляже, – спокойно сказала она.
– Правда? Ну и как он выглядел?
– Плавки на нем как-то подозрительно висели, – милейшим тоном продолжала Оливия. – Простите, что разочаровала, но больше мне с вами нечем поделиться. Уверена, что вам самой по силам раздобыть всю необходимую информацию. Но почему, собственно, это вас так интересует?
– Вопросы здесь задаем мы, а твое дело отвечать, – строго сказала Сурайя, словно беседовала с семилетним ребенком. – А теперь расскажи мне, почему ты повсюду таскалась за ним?
«Спокойствие, только спокойствие, дыши ровно и отбрось ненужные фантазии, – повторяла про себя Оливия. – Тот факт, что МИ-6 использовало против тебя эту ужасную Скрытую Стерву из элитной школы, которая только и умеет, что эффектно отбрасывать волосы, еще ни о чем не говорит. Ясно же, что они тем не менее принимают тебя всерьез. Рано или поздно какой-нибудь незнакомец в вагоне метро оторвется от газеты и пригласит тебя на чашку чая с печеньем в Пимлико, а там уже предложит сотрудничество».
– Ты, вероятно, думаешь, что сидеть, уставившись в пространство пустым взглядом, очень хороший прием, – сказала Сурайя, с трудом подавляя зевок. – На самом деле это выглядит совершенно по-детски.
– Интересно, а вас долго учили технике ведения допросов? – невинным тоном спросила Оливия. – Неужели вам говорили, что лучший способ войти к человеку в доверие – это довести его до нервного срыва?
Сурайя на мгновение замерла, закрыла глаза, прижав ладони к столу, и сделала несколько медленных вдохов через нос.
– Стоп, – сказала она. – Отмотаем пленку назад, хорошо? Начнем все сначала. – Она протянула Оливии руку. – Pax?
– Что? – спросила Оливия.
– Ну, ты же знаешь – «мир» на латыни.
– Ну да, конечно! Мне иногда даже сны снятся, что я говорю на латыни.
– Значит, так, – произнесла Сурайя, все еще придерживаясь чопорного английского тона. – Давай-ка проясним ситуацию. Мы следили за Ферамо и его людьми, пытаясь выявить их принадлежность к наркоторговле. Ты помнишь – Майами, Гондурас, Лос-Анджелес. Казалось, они в этом по уши. Но в результате расследования выяснилось, что Ферамо чист как стеклышко – обычный плейбой, не пропускающий ни одной юбки, да и мозгов у него маловато.
– Боюсь, вы перехитрили сами себя.
– Что? – спросила Сурайя. – Ну да, ты что-то говорила об их причастности к терроризму. И на чем же основаны твои подозрения?
Однако Оливия вовсе не собиралась делиться с ней своими соображениями, по крайней мере, не всеми. Пожалуй, лучше дождаться, когда ее будет допрашивать кто-то менее раздражающий.
– Ну, во-первых, я не поверила, что он настоящий француз, – пояснила она. – Мне показалось, что он араб.
– И почему же?
– Из-за акцента, конечно. И потом, когда взорвали «Океан-отель», мне показалось по каким-то косвенным признакам, возможно, притянутым за уши, что он имеет к этому отношение. А когда узнала, что он интересуется дайвингом, подумала, что, может быть, террористы использовали дайверов для того, чтобы взорвать корабль. Глупо, конечно, но тем не менее именно так я и решила тогда.
Оливия подумала, что если бы она сама вела допрос, то в этот момент обязательно спросила бы: «А что ты теперь думаешь?»
Но Сурайя почему-то не задала этого вопроса. Уголки ее рта тронула едва заметная самодовольная улыбка.
– Понятно, – сказала она и поднялась на ноги, забирая со стола досье Оливии. На ней была стильная короткая юбка в стиле семидесятых, отделанная фигурной строчкой – скорее всего, «Prada», – и тончайший свитер из шелкового трикотажа элегантного оттенка хаки.
– Извини, покину тебя на минутку, – с улыбкой произнесла Сурайя и выскользнула из комнаты, забрав с собой досье. Оливия увидела лишь логотип «Gucci», изящно вплетенный в трикотаж свитера на спине. Ничего себе! Хорошо же им платят в МИ-6.
Оливия принялась оглядывать комнату, полагая, что Сурайя, вероятно, пошла проконсультироваться с начальством. В любой момент она может вернуться в сопровождении пожилого ветерана внешней разведки, который доверительно склонится к Оливии со словами: «Добро пожаловать в наши ряды, агент Джоулз. А теперь шагом марш в «Gucci» за обмундированием».
Дверь открылась, и на пороге показалась Сурайя.
– Ты свободна. Можешь идти на все четыре стороны, – безапелляционно заявила она, садясь за стол.
Оливия поникла на стуле, совсем пав духом.
– Мне нужны мои вещи и ноутбук, – сказала она, сгребая со стола шпионские устройства.
– Нет, это на пару дней останется у нас, – сказала Сурайя, останавливая ее.
– А как же мой ноутбук?
– Боюсь, и он тоже. Мы его скоро вернем тебе.
– Но мне нужно работать.
– Мы можем на время предоставить другой компьютер и копию твоего жесткого диска. Получишь все это на выходе. С тобой свяжутся, когда мы будем готовы вернуть твой ноутбук. А пока, Рэйчел, – судя по ее тону, Сурайя считала свою учительницу из элитной школы образцом для подражания, – уверена, ты понимаешь, насколько важно сохранить в тайне наше общение. Не думай, что я тебя пугаю, но на будущее запомни, это очень плохая идея – впутываться в дела, связанные с наркотиками. Сейчас ты легко отделалась, но в следующий раз последствия могут быть весьма печальными.
– Что? – возмутилась Оливия. – Это в Английском посольстве в Ла-Сейбе мне сказали, что ехать на Попайян совершенно безопасно, и порекомендовали отель Ферамо как весьма неплохой.
– Ну, откуда же им знать, как на самом деле обстоят дела? – возразила Сурайя. – А теперь извини, мне пора идти. На выходе тебе выдадут другой ноутбук.
Глава 39
Только оказавшись в привычной обстановке своей квартиры – пластиковая бутылка с «Fairy» у раковины, пустой буфет, пачка макнаггетсов, забытая в корзине у камина, – Оливия поняла, насколько фантастичным было все, что с ней произошло за последние несколько дней. Невероятно, но с момента ее отъезда из Лондона прошло менее двух недель. Молоко, которое она оставила в холодильнике, скисло, но масло было еще вполне съедобным.
Читать бесплатно другие книги:
