Сонька Золотая Ручка. История любви и предательств королевы воров Мережко Виктор

— Это сложно, мадемуазель. Только сегодня набрал разгон, завтра вожжи не натянешь.

Девушка повернулась к Шилу:

— Возьми его сегодня же. Пусть за ночь придет в себя.

Штабс-капитан насторожился:

— Куда госпожа велит взять меня?

— В отель. Недельку поживешь там.

Горелов мечтательно прикрыл глаза:

— В хорошем отеле я не живал, почитай, уже лет пять. Теперь все больше на Хитровом рынке.

— Вот и вспомнишь хорошие времена, штабс-капитан. Да еще денежек получишь, — улыбнулась Сонька и двинулась дальше.

Один из воров подтолкнул штабс-капитана в худую спину и тот с некоторым сомнением поплелся следом.

На следующий день Настена, причесанная и приодетая на свой вкус, послушно сидела в номере Соньки с младенцем на руках, ждала хозяйку. Здесь же присутствовал мрачный Шило и один из вчерашних воров.

Открылась дверь, и в прихожей возник мятый, мелко трясущийся штабс-капитан в сопровождении здоровенного вора.

— Прошу великодушно понять и помочь, — произнес Горелов, обращаясь к Шилу. — Срочно следует опохмелиться. Внутренности просто-таки пылают…

— Сейчас еще рожа твоя запылает, — мрачно пообещал тот. — Вот как всех допек!

— Но ведь менять образ жизни — дело труднейшее, господин хороший. Вам лично не приходилось экспериментировать подобным образом?

— Такого слова не понимаю, — ответил Шило, — но опять же образ твоей рожи поменять обещаю. — И он пожаловался присутствующим: — Всю ночь буйствовал, гад.

При появлении в гостиной Соньки все затихли, а штабс-капитан и Настена даже привстали.

— Рад вас лицезреть, мадемуазель, — щелкнул каблуками штабс-капитан.

Она снисходительно кивнула, внимательно осмотрела «новобранцев».

— Прошу прощения, — склонил голову штабс-капитан, — как прикажете величать нашу госпожу?

— Софья Буксгевден.

Такому имени удивились даже воры, а штабс-капитан почесал затылок и признался:

— Имя запомню, а фамилию никак… Сложно, мадемуазель.

— Для тебя, штабс-капитан, я просто дочка.

— Вы — моя дочь?

— Да, дочь Софья. Можно — Софочка.

— Прелестно. Подарок судьбы.

— Сейчас переодеться, — велела Сонька, — а вечером променад по Тверской.

— Госпожа, я, кажись, одета, — с некоторым недоумением произнесла Настена.

— Негоже одета, — жестко ответила Сонька. — Кормилица моей дочери должна быть одета надлежащим образом.

— Как я поняла, ваша дочь… это моя дочь? — неуверенно предположила Настена.

— Верно поняла. — Сонька перевела взгляд на штабс-капитана. — Тебе тоже надобно переодеться, штабс-капитан.

— Кем прикажете быть?

— Генералом.

— Я — генерал? Шутите, мадемуазель?

— Ты считаешь, что мой отец не может быть генералом?

— Никак нет, доченька! — Штабс-капитан немедленно вошел в роль. — Только генералом! И ты убедишься, твой отец достойный и мужественный офицер! — И тут же потребовал, обращаясь к ворам: — Ну-ка, подать мой мундир!

— И мое платье тоже! — поддержала его Настена.

Один из воров достал из чемодана генеральскую форму, затем одежду для бонны, и оба стали с интересом рассматривать обновку, примерять ее.

— Господи боже мой, — бормотал штабс-капитан. — Мечта, моя мечта сбылась. Наконец-то я генерал! Это неправда, это сон, это подарок судьбы! Мне даже денег за это не нужно.

— А мне деньги нужны, — оборвала его Настена.

— Мне тоже. Это я так, оговорился.

Штабс-капитан повернул счастливое лицо к Соньке, виновато попросил:

— Ах, если бы для полного счастья хотя бы шкалик водочки…

— Генералы, штабс-капитан, не пьют. Поэтому дождись, когда снова станешь штабс-капитаном.

— Слушаюсь и повинуюсь, мадемуазель!

В вечернее время Тверская была довольно популярной. По проезжей части проносились пролетки, повозки, кареты, фаэтоны. По тротуару прогуливалась праздная публика, желающая показать себя и поглазеть на других. В этой толпе двигалось «семейство» Соньки — одетый в генеральскую форму штабс-капитан и Настена в широком сатиновом платье, толкающая перед собой колясочку с ребенком. Сзади на приличном расстоянии их караулили воры во главе с Шилом.

Штабс-капитан гордо вышагивал впереди, бонна млела оттого, что вокруг много богатой, нарядно одетой публики. Прохожие почему-то с ними раскланивались, принимая, видимо, за знакомых, и от этого было хорошо на сердце.

Вечером следующего же дня штабс-капитан при полном генеральском параде и Настена с ребенком на руках внимательно наблюдали за тем, что делала Сонька.

Она взяла тяжелую телефонную трубку, попросила телефонистку:

— Прошу магазин Хлебникова на Петровке… — Она подождала, когда ее соединят, и радостно, на чистом русском воскликнула: — Здравствуйте, господин Хлебников! Это графиня Шереметева. Баронесса Софья Буксгевден из Курляндии не у вас? Да, она должна была к вам приехать. У нее день ангела! Напомните, пожалуйста, баронессе, что Шереметевы с нетерпением ждут ее к ужину. Она такая забывчивая! Благодарю… Что? Да, я непременно к вам тоже на днях загляну. Что подготовить для меня? О, вы же знаете мои аппетиты! — Сонька весело рассмеялась. — Боюсь, у вас не хватит драгоценностей, чтобы удовлетворить мои желания! Благодарствуйте.

Она положила трубку, обвела внимательным взглядом подельников.

— Сейчас выезжаем. И предупреждаю — никаких фокусов. Все знаете, обо всем предупреждены, во все посвящены.

— А деньги когда? — поинтересовалась Настена.

— Деньги вам отдадут.

— А как обманут?

— Не обманут-с. Это мое слово — слово Соньки Золотой Ручки.

— Определенно не обманут-с! — подтвердил штабс-капитан, ошарашенный тем, что перед ним сама «Золотая Ручка». — Это гарантия-с!

К магазину лихо подкатила дорогая карета. Кучер — не кто иной, как Шило, — вышколено спрыгнул на землю, помог выйти из кареты сначала генералу, затем бонне с ребенком на руках и, наконец. Соньке, одетой в неброский, но изысканный костюм.

Вся компания направилась к двери магазина, которую предупредительно распахнул могучий швейцар-охранник.

Хозяин магазина, крупный, несколько высокомерный мужчина, с довольной улыбкой встретил семейство Соньки, галантно поцеловал ей ручку.

— Милости просим, госпожа…

— …баронесса Софья Буксгевден, — сообщила Сонька с довольно ощутимым акцентом.

— Вами интересовалась графиня Шереметева, — сказал ювелир.

— Она здесь? — оживилась баронесса Сонька.

— Нет, они ждут вас к ужину.

— Боже! Ну конечно! А я чуть было не забыла! — всплеснула руками баронесса. — Знаете, я жутко рассеянна.

— Да, графиня это подчеркнула.

— Она мне по секрету сказала, — заговорщицки прошептала Сонька, — что в ближайшем будущем тоже намерена кое-что у вас приобрести.

— Будем польщены. Графиня часто оказывает нам честь. — Хозяин лавки бросил внимательный и опытный взгляд на генерала и бонну с ребенком.

Сонька немедленно среагировала на это, представила «отца»:

— Мой папенька.

Тот лихо щелкнул каблуками, гаркнул:

— Генерал Краевский! Воевал на Кавказе, имею три ранения! Ныне желаю сделать презент своей дочери ко дню ангела!

— Крайне похвально, — сдержанно улыбнулся ювелир. — Милости просим. — И повернулся к Соньке: — Что баронесса желает посмотреть?

— Все! — засмеялась «баронесса». — Когда женщина попадает в рай, ей хочется вкусить всего!

— Да, вы в раю, — улыбнулся хозяин, польщенный подобным высказыванием. Он взглянул на бонну с младенцем. — Ваше дитя?

— Да, это мое сокровище, Анжелика.

— Может, желаете и для сокровища приобрести какое-нибудь сокровище? — Ювелир громко рассмеялся собственной остроте.

Сонька поддержала его:

— Почему нет? Детей следует приучать к красоте с малых лет.

— Приказывайте, баронесса, — расшаркался ювелир, уверовавший в честность и высокую породу клиентки.

— Вот что, дочь, — подал голос «генерал», — бери все, на что глаз ляжет. Сегодня я плачу!

— Благодарствую, папенька. Вы щедры как никогда!

Хозяин вместе с продавцом принялись по желанию покупательницы извлекать из ювелирных столов разного рода драгоценности: колье, броши, перстни, кольца, браслеты, та, в свою очередь, с удовольствием все примеряла.

— Папенька, — обратилась к «генералу» Сонька, любуясь увесистой бриллиантовой брошью, — а как вы относитесь к жемчугу?

— Никакого жемчуга! — гаркнул тот. — Только бриллианты! Не желаю, чтобы любимая дочь ходила в каких-то жемчугах! Бриллианты, причем наилучшие!

Сонька с неловкой улыбкой посмотрела на хозяина лавки:

— Папенька у меня такой транжира.

— Если для дочери — это не транжира. Это любящий отец! — с тихим пафосом произнес тот.

Захныкал младенец, Настена принялась его тетешкать, совать сосочку.

Сонька, увешанная, как новогодняя елка, украшениями — двумя бриллиантовыми брошами, несколькими колье, браслетами, кольцами, перстнями, жемчужными цепочками. — Стояла перед зеркалом, любовалась собой.

— Беру, все беру.

Это вызвало удивление хозяина магазина:

— Вы желаете все это оплатить?

— Вам не нравится? — мило смутилась девушка.

— Напротив! Восхитительно! Но здесь на несколько тысяч рублей…

— Ой, — Сонька виновато посмотрела на «генерала», — папочка, я слишком много выбрала украшений.

— А кого это смущает?

— Меня. У нас хватит денег?

«Генерал» от возмущения даже вскочил.

— Как это у нас может не хватить?! Деньги у тебя в сумочке, распоряжайся ими как заблагорассудится! Все для родной дочери-с!

— Спасибо, папочка, — благодарно склонила красивую головку Сонька. — Вы у меня прелесть.

«Генерал» просто светился от гордости:

— Имею право. Прошу объявить точную сумму!

— Сию минуту.

Продавец принялся аккуратно снимать с воровки украшения, укладывать их в коробочки. Затем стал подсчитывать стоимость покупки, и хозяин объявил:

— Двадцать две тысячи триста рублей.

От такой суммы Настена в ужасе икнула и тут же принялась торопливо возиться с захныкавшим младенцем.

— Доставай деньги, плати! — широким жестом распорядился «генерал».

Сонька открыла сумочку и ахнула.

— Папочка… кажется, я оставила деньги дома.

— Как так? Ищи повнимательнее!

Девушка лихорадочно проверила содержимое сумочки, подтвердила:

— Денег в сумочке нет. Они определенно дома. Лежат на столе!

— Что за глупости? Как это возможно?!

— Не сердись, папочка. Я по рассеянности.

— Боже! — по всю глотку завопил штабс-капитан. — И что в этом случае прикажете делать, мадемуазель?

На глаза девушки навернулись слезы.

— Придется, папочка, оставить все здесь и приехать в следующий раз.

— Но у тебя завтра день ангела!

Сонька плакала:

— Я не знаю, как поступить.

— Беды нет, — вмешался хозяин лавки. — Езжайте домой за деньгами, а мы подождем.

— Верное решение! — одобрил штабс-капитан. — Мы останемся здесь в качестве залога.

— А драгоценности я могу взять с собой? — несмело спросила воровка. — Я к ним уже привыкла, жалко расставаться.

— Можете, — кивнул хозяин магазина. — Но с вами отправится мой продавец.

— Это что — недоверие-с? — взъерепенился «генерал». — По-вашему, я вор или злоумышленник?! Я — боевой генерал! Воевал на Кавказе, имею награды, трижды ранен!

— Просим прощения, — твердо произнес хозяин, — но у нас такое правило. К тому же везти обратно столь значительную сумму при продавце будет безопаснее. Народишко нынче лихой, вороватый.

Штабс-капитан бросил на Соньку быстрый взгляд, она едва заметно опустила глаза, соглашаясь.

— Хорошо, езжайте, — согласился «папочка». — Я посижу здесь.

— А как Анжелика проснется и пожелает увидеть мамочку? — вовремя подыграла Настена.

— Я мигом. — Сонька поцеловала младенца и быстро направилась к выходу.

Продавец взял перехваченные яркими ленточками коробки с украшениями. Хозяин магазина открыл дверь перед воровкой, низко поклонился, выпуская ее на улицу.

Охранник помог «баронессе» сесть в карету, продавец забрался следом, аккуратно сложил коробки рядом с Сонькой. Шило взобрался на облучок и ударил по лошадям:

— Пошли, вороные!

Карета понеслась по Петровке в сторону Страстного бульвара.

Уже почти стемнело. Карета мчалась по улицам, Шило лупил лошадей кнутом, весело покрикивал:

— Ну, каурые! Вперед, желанные!

Свернув на улочку, он неожиданно натянул вожжи и остановил карету. Сонька высунулась в окошко:

— Что случилось?

— Подпруга упала, — ответил извозчик и стал возиться с упряжью.

Что-то у него не получалось, он пару раз огрел лошадей, те фыркали, нервно гарцевали на месте.

— Господин хороший! — махнул Шило продавцу. — Ну-ка, подмогни!

Тот нехотя вышел из кареты, подошел к извозчику.

— Держи тут, — показал Шило. — Теперь подтягивай. Сильнее подтягивай!

Продавец ухватился за подпругу, стал тянуть ее, и в этот момент Шило ударил его по голове. Парень рухнул на землю, извозчик тут же оттащил его в неглубокую придорожную канаву, вскочил на облучок, и карета понеслась дальше.

Допрос вел молодой следователь, злой и въедливый. Он расхаживал по кабинету, внимательно изучал задержанных. Кроме Горелова и Настены, в полицейском участке находился также хозяин ювелирного магазина, потрясенный и растерянный. Штабс-капитан с напарницей чувствовали себя спокойно, почти не боясь наказания.

— Вы — штабс-капитан Горелов? — вел допрос следователь.

— Так точно! Разжалован! Сражался на Кавказе, имею три ранения! Пью-с.

— Вам раньше была известна гражданка, именующая себя баронессой Софьей… — он заглянул в бумажку, — Софьей Буксгевден?

— Никак нет-с! Имел честь познакомиться с баронессой на Хитровом рынке-с!

Следователь посмотрел на Настену.

— Вы?

— А чего я? У меня младенец, мне кормить его нечем.

— Она молчала, — вмешался хозяин магазина. — Генерал больше всего старался. Ни дать ни взять — артист.

— Они оба артисты, — усмехнулся следователь и снова обратился к штабс-капитану: — Как она вам представилась?

— Вначале как баронесса Софья… эта самая…

— Буксгевден.

— Так точно! Потом сообщила, что она Сонька Золотая Ручка.

— Вы подтверждаете это? — спросил следователь Настену.

— Так и назвалась, — повела крутыми плечами та, — Сонькой. — И попросилась: — Отпустите, мне надобно младенца перепеленать.

— Успеешь… — Следователь в задумчивости походил по кабинету, повторил: — Значит, Сонька Золотая Ручка в Москве?

— Кто такая? — поинтересовался хозяин ювелирного магазина.

— Воровка. Знаменитая воровка, гастролер, — молодой человек улыбнулся. — Так что вы теперь на особом счету, Сонька по-мелкому не работает. — Он снова помолчал, спросил штабс-капитана: — В каком отеле она остановилась?

— Не имею возможности помнить! — бодро отрапортовал тот. — Привезли в карете, отвезли в карете. А нумера ведь во всех гостиницах на одно лицо.

— Опишите, как выглядит.

— Нумер?

— Баронесса.

Горелов пожал плечами:

— А что описывать? Невысокая, черненькая, ладно одетая… Можно сказать, красивая. Даже очень, — он засмеялся. — Бесенок в ней все время вертится. И еще добрая очень, жалостливая.

— Я это почувствовал, — хмыкнул хозяин лавки.

— Не к вам добрая, — объяснил штабс-капитан. — К тому, кто победней. А какой резон вас жалеть? Для вас, господин хороший, потерять двадцать тысяч — все одно, что мне или вот ей, — он кивнул на Настену, — рупь потерять.

— Судить вас будут, — заявил следователь, садясь за стол и делая какие-то заметки. — Как соучастников.

— А куда денешься? — засмеялся штабс-капитан. — Всех рано или поздно будут судить. Кого здесь, кого там.

— Отпустите меня, — стала плакать Настена. — Я ведь молчала. У меня младенец на руках. Он-то при чем? Он-то вообще ничего не понимал. Плакал только. Отпустите…

— Отпустите ее, — попросил хозяин магазина. — Я походатайствую, как потерпевший. А вот генерала-артиста судить надо непременно.

— Так точно! — согласился тот, щелкнув каблуками. — Но мундир прошу оставить при мне! Так и пойду по тракту, звеня наградами и сверкая эполетами.

Ночь выдалась ветреной и сырой. Шел мелкий дождь, ветер гнал желтеющие листья, грязь комьями летела из-под колес. Экипаж, запряженный двумя лошадьми, остановился возле полицейского участка, из него выбралась молодая женщина — это была Сонька — и без всякого сопровождения двинулась к дверям полиции.

На стук вышел сонный дежурный, совсем парнишка, и нелюбезно спросил:

— Чего надобно?

— У меня просьба, господин полицейский. По делу задержанного штабс-капитана Горелова.

— Приходи утром. — Полицейский попытался закрыть дверь.

Сонька придержала ее.

— У меня к тебе разговор, парень.

— Кто такая? — не понял полицейский.

— Впусти, поговорить надо.

— А ежели я тебя заарестую?

— Может, для того я и пришла.

Парень подумал, согласился:

— Ну, заходи. Но гляди — шалить тут не положено. Враз угодишь в каталажку.

Девушка вошла в сумрачно освещенное помещение, до слуха доносился храп кого-то из арестантов, в ведро текла из прохудившейся крыши вода.

Полицейский сел за стол, выкрутил лампу посильнее, строго предложил:

— Ну, излагай. У кого воровала, зачем явилась?

Сонька помолчала, достала из сумки плотный пакет, положила на стол перед парнем.

— Чего это? — не понял тот.

— Деньги.

— Деньги? Все это деньги? — парень удивленно смотрел на ночную гостью. — Чего так много?

— Выкуп.

— За кого?