Ягодное лето Михаляк Катажина

Потому что в это время ей как раз давали наркоз – как минуту назад Габриэле, чтобы отправить ее в страну грез.

У Малины был план. Хитрый план.

Еще до начала метаморфоз она записалась к лучшему пластическому хирургу в Польше, чтобы шаг за шагом копировать все операции, которым будет подвергаться ее сестра.

Уже была сделана операция по удалению близорукости, а теперь на лице ее красовались такие же точно пометки маркером, какие были у Габриэлы. И в отличие от сестры Малина ничего не имела против увеличения ее природных достоинств, то есть груди, поэтому грудь ее тоже была разрисована маркером, когда она засыпала на операционном столе, мысленно торжествуя и улыбаясь: еще посмотрим, кто из нас двоих будет красивее… и что на это скажет Оливер…

– Губки. Черно-желтые губки, – это были первые слова Габриэлы после пробуждения от наркоза.

Анестезиолог склонился над ней.

– Что ты говоришь, милая?

– Тссс, а то они услышат. Они ползают по мне, – проговорила она через повязку, которая закрывала ее лицо.

– Кто?

– Губки. Черно-желтые.

Мужчина спрятал улыбку – ведь кругом были камеры и следили за каждым их движением и словом.

– И что они говорят?

– Они поют. Сейчас они поют.

– И что именно они поют?

Габриэла закрыла глаза.

– Я бы предпочла этого не слышать, – сказала она мрачно, потому что губки пели довольно гнусаво и нудно матерные частушки.

И она снова провалилась в сон, из которого чуть позже ее вырвала боль.

Невыносимая и все время усиливающаяся боль во всем теле.

Первой ее осознанной мыслью было: «Я попала в автокатастрофу!» У нее болел каждый сантиметр тела, от кончиков мизинцев на ногах и до последней волосяной луковицы на голове – она вся была одним большим клубком боли и страдания.

Она начала постанывать, хотя каждое движение, в том числе и стон, было пыткой.

– Сейчас-сейчас, моя дорогая, сейчас я тебе кое-что дам, чтобы не болело…

«Да поскорее же, ради бога!» – хотела завопить Габрыся, но сил у нее хватило только на еще один тихий, жалобный стон.

Тетя Стефания, уже не в первый раз с того момента, как началось это несчастное шоу, залилась слезами при виде спеленутой бинтами, страдающей Габриэлы. Она сквозь льющиеся потоком слезы смотрела на закрытые глаза девушки, на опухшие губы, изгрызенные до крови, и была совершенно безутешна. Ведь она ничего, ничего не могла сделать, чтобы помочь своей маленькой девочке.

Подруги могли только обнимать пани Стефанию и шептать слова утешения. Правда, в глубине души каждая думала, что Габриэла получила то, что хотела, ведь никто ее не заставлял под дулом пистолета участвовать в этом шоу!

Изображение Габриэлы исчезло с экрана – теперь показывали одну из конкурсанток, которая, откровенно говоря, сейчас была похожа отнюдь не на будущую красотку, а скорее на жертву автомобильной катастрофы.

– Если Габрыся будет так же выглядеть, – начала Стефания, – мое сердце не выдержит.

Пани Янина молча выключила телевизор.

– Значит, так. Через неделю мы идем в кино! И ты не будешь это смотреть, понятно?!

Но в следующую субботу подружки пани Стефании напрасно стучали в дверь ее квартиры на Мариенштатской.

Ведь Стефания в это время находилась на высоте две тысячи километров.

– Моя любимая девочка, – шепнула она, склонившись над спящей Габриэлой.

Хотя она смертельно устала после многочасового перелета, все же прямо с аэродрома она поехала в больницу, чтобы обнять, утешить свою малышку, которая сейчас открыла глаза и недоверчиво заморгала при виде нее.

А потом, не спрашивая «Что ты тут делаешь?!» и «Как ты сюда попала?!», просто всплеснула радостно руками и бросила на шею тете.

Стефания должна была уехать уже на следующий день – отели на Кипре очень уж дорогие, но этот один-единственный день вместе принес и ей, и Габриэле много настоящего счастья.

– Я тебя люблю, тетя, – каждую минуту слышала Стефания. – Спасибо тебе, что ты рядом. Спасибо, что ты у меня есть. И прости меня за все.

– И я тебя очень люблю, доченька, – отвечала она растроганно. – Где же мне быть, если не рядом с тобой? И не проси прощения – тебе выпал чудесный и единственный шанс осуществить свою мечту.

– А это точно было моей заветной мечтой? – Габриэла жалобно посмотрела на нее из-под своих бинтов.

– Точно, Габрыся. Я жалею только о том, что раньше не раздобыла деньги, чтобы сделать операцию на твоей ноге.

Про себя тетя добавила, что счет за эту операцию, который выставила клиника телекомпании, был просто астрономический. Ей, чтобы оплатить такое вмешательство, пришлось бы продать квартиру – и не факт, что вырученных за нее денег хватило бы!

– Да, точно, – повторила она, поглаживая свою воспитанницу по щеке.

На несколько месяцев показ шоу «Чудовище и красавица» был приостановлен – участницам нужно было время, чтобы восстановиться и прийти в себя после операций. Дольше и тяжелее всех этот период тянулся у Габрыси, у которой должна была срастись сломанная в двух местах нога. В то время когда ее соперницы уже имели за плечами предфинальный выход и готовились к выходу, она все еще проходила болезненную и тяжелую реабилитацию.

Но все же и для нее наконец настал великий день.

Накануне Габриэла не могла заснуть.

Она ворочалась в своей постели в номере отеля с боку на бок и все пыталась представить себе, как она теперь выглядит. Нога ее все еще была закована в шину, которую должны были снять завтра утром. Лица своего Габриэла не видела уже больше двух месяцев, но знала, что ей соперировали сломанный в детстве нос и подправили подбородок, а еще зачем-то выровняли и отбелили зубы. «Зачем?!» – «Затем, что у тебя, горемычной, прикус неправильный и зубы жел-ты-е…» Еще ей зачем-то сделали липосакцию бедер, хотя она и так была худенькая. И получается, что единственное, чего не коснулся скальпель пластического хирурга, были как раз спасенные ею «сисечки», чем доктор Малыш был крайне недоволен и разочарован.

Утром с Габриэлы в очередной раз снимали мерки – платье, в котором она должна была появиться на публике, должно было сидеть как влитое.

От неуверенности и беспокойства она не могла заснуть.

Завтра, уже завтра все изменится.

Завтра у нее начнется новая жизнь.

Она получит от судьбы (и от организаторов шоу) то, о чем мечтала всю жизнь, с самого детства. НОРМАЛЬНОСТЬ. Габриэла покосилась на ногу, закованную в шину: нога больше не выгибалась к середине, она была длинная и прямая, как и вторая. Больше Габрысе не грозят костыли и эта кошмарная, чудовищная ортопедическая обувь!

– Мне не нужно становиться красивой, – говорила она в пространство. – Нет. Я хочу быть просто как все. Чтобы никто не пялился на меня с жалостью, чтобы в трамвае не ругались из-за того, кто должен уступить мне место, чтобы я могла бежать за автобусом и не спотыкаться о собственную ногу. Только это. И еще – чтобы мужчина обратил на меня внимание потому, что я обычная девушка, а не потому, что я калека или участница популярного шоу.

Габриэла встала и вышла на балкон.

Полная луна висела над морем, и по темной поверхности воды бежала серебристая лунная дорожка.

Габриэла восхищенно вздохнула и втянула ноздрями одуряющий запах соленого ветра и цветов бугенвиллеи.

Скоро она вернется домой. В Польшу. Из этого оазиса спокойствия, из этого убежища, в котором она укрылась на три месяца, ей предстоит вернуться в реальность. В мир нормальных, обычных людей. Вернуться другой, новой, изменившейся. Примет ли ее этот мир? Может быть. А может быть, и нет.

Мечты сбываются. Но какую цену ты готова заплатить за это?

Она была готова заплатить любую цену. Хотя у нее и не было ничего.

Габриэла огляделась по сторонам, как будто ища подтверждения, что действительно небогата.

– Но у меня есть кое-что, что я люблю и ценю. Единственное, что мне всегда в себе нравилось. И если нужно…

Она вбежала в комнату, схватила маникюрные ножницы, зажала в руке свои прекрасные, длинные, до пояса волосы и, стиснув зубы от напряжения, начала их кромсать.

– Вот холера, – проворчала она, – больно! И совсем не романтично!

Но тем не менее наконец у нее в руке оказались длинные пряди отрезанных волос. Она прижала их к груди, а потом размахнулась и…

– Нет, так нельзя: ветер их разнесет по окрестностям и никакого ритуала не получится.

Она схватила пластиковую бутылку, запихала в нее волосы, а потом засунула туда листок бумаги со своим желанием: «хочу быть как все!». И вышла к морю.

Размахнулась, бросила бутылку в воду и встала, задумчиво глядя, как та колышется на волнах в свете луны. Но… бутылка колыхалась как-то подозрительно близко… еще ближе… еще… и вот уже она доплыла до берега и вода мягко вынесла ее прямо к ногам Габрыси.

Девушка уставилась на нее, выпучив глаза.

– Эй, я хочу быть такой как все! – крикнула она, бросая бутылку снова в воду, на этот с разворотом и изо всех сил. Но та снова придрейфовала к берегу. – Не клади мне ее под ноги! – психанула уже Габрыся.

Она напихала в бутылку песка и, удовлетворенная, повторила свой ритуал. А потом вернулась в номер.

Проснулась она рано.

«Черт!»

Это была первая мысль, которая пронеслась у нее в мозгу.

«Я ведь этого не сделала? Я ведь не отчекрыжила себе волосы, правда? Мне ведь это только приснилось?!»

Она осторожно потрогала голову – зеркал ведь у нее не было. И застонала от отчаяния.

Это был не сон.

Волосы теперь кудрявились вокруг головы, с одной стороны длиннее, с другой короче – наверно, рука у Габриэлы дрогнула. И вряд ли это было так уж красиво. Габриэла потеряла все. Организаторы шоу ее просто убьют, зато ее соперницы будут на седьмом небе от счастья. Шансы на победу она потеряла, окончательно и бесповоротно…

– И с «Ягодкой» ничего не получится, – ругала она себя. – Ишь, магических ритуалов ей захотелось! А теперь тетя никогда не найдет своего поместья, если оно вообще еще существует – и все потому, что ты эгоистично возжелала стать такой как все! Эх, Габриэла Счастливая, ты мало того что несчастливая – ты просто глупая! И ты… что это? – Она перегнулась через ограждение балкона, с ужасом и недоверием наблюдая, как играющий на пляже мальчик вылавливает из волн… ее бутылку! Даже отсюда Габриэла своим новым, острым, как у орла, взором видела пуки каштановых волос, засунутые внутрь бутылки. Она глухо застонала, а мальчик, радостно выкрикивая: «Message in the bottle! Message in the bottle!»[1], побежал к родителям.

– Одного этого было бы достаточно – понятно, что ни о каком исполнении мечты речи идти не может, – мрачно констатировала Габрыся. – Я никогда не стану такой как все. А организаторы убьют меня такую, какая я есть…

– Убью тебя! – завопил Гном при виде Габрыси. – Скажи, что это неправда! Говори немедленно! Что ты сделала со своими волосами?!

– Я… я слегка челку подровняла, – плача, выдавила из себя Габрыся.

– Челку подровняла?! Челку подровняла?! – Гном повернулся к камере. – Ну, вы это видите? Накануне финала и большого голосования она отчекрыжила себе прекрасные, по пояс волосы, и у нее это называется «челку подровняла»! Зачем, ну зачем ты это сделала?!

– Пан Тадеуш, – зашептала визажистка, – это неплохо. Это, может быть, даже к лучшему. Она раньше выглядела как утопленница, а эти кудряшки, они очень хорошо подчеркивают линию губ… Так что вы успокойтесь, я вас прошу, не волнуйтесь…

Гном схватил Магду взволнованно за руку:

– Правда?! – он цеплялся за нее, будто она была его последней надеждой. – И мы не пойдем на дно?

Она покачала головой, подбадривающе улыбаясь:

– Вы посмотрите только, какая у Габрыси теперь стала красивая шея и декольте. У нее даже как будто грудь больше стала!

– Это оптический обман, – буркнул он мрачно, разминая затекшие плечи. – Что ж, Магда, дорогая, все в твоих руках – я на тебя надеюсь! Очень рассчитываю, что ты сможешь сделать из этого пугала что-нибудь приличное. А ты, девочка, – обратился он к Габрысе совершенно другим тоном, – если у тебя там в загашнике еще какие-нибудь сюрпризы заготовлены…

Она отчаянно затрясла головой.

В первую субботу сентября продюсеры программы «Чудовище и красавица» собрали перед экранами телевизоров рекордное количество зрителей. Все, абсолютно все поляки, а может быть, и полячки хотели увидеть собственными глазами чудеса пластической хирургии – увидеть превращение гадких утят в лебедей.

Ведущие представили жюри: семь членов жюри и миллионы зрителей у телевизоров должны были выбрать ту единственную, которая поедет на большой, всемирный финал в Тунис. Члены жюри улыбались в камеры и приветствовали публику, ведущие блистали эрудицией и чувством юмора – правда, не совсем спонтанным, потому что все шутки и реплики они считывали с телесуфлера.

А участницы в это время стояли за кулисами. Яркие софиты и шум зала были пока там, за занавесом. Но через минуту занавес поднимется – и каждая из девушек станет наглядной демонстрацией работы целой команды, съемочной группы программы «Чудовище и красавица». Ведь все члены этой команды – от ведущего шоу Тадеуша Лихоня, которого все называли просто Гном, до косметологов, парикмахеров, визажистов и, разумеется, кипрских хирургов – все они приложили свою руку к исполнению мечты этих молодых женщин.

Рядом с девушками стояли пять мужчин, которых называли их «спутниками», каждый был готов подать своей принцессе платочек, чтобы вытереть слезы счастья, или подставить крепкое мужское плечо, на которое она могла бы опереться.

Оливер стоял рядом с Габрысей. Он увидел ее впервые после операций пару минут назад, перед выходом на сцену, и с этой минуты как-то странно на нее поглядывал. Ей это в конце концов надоело – как будто она и без того мало нервничала.

– Чего ты на меня вылупился? – шепотом накинулась она на него. – Что со мной не так? Да я знаю, знаю, я волосы состригла…

– В-в-волосы? – он заикался, как будто не мог слова найти. – Ты что, действительно не видела себя после операции ни разу? Ты не раздобыла зеркальца, как другие девочки?

– Но я же подписала договор. Я и не искала, – заявила она твердо, а он только головой покачал. И чуть-чуть прижал ее к себе, потому что понял: в ближайшее время ей потребуется поддержка.

Началось!

Ведущие объявили имя первой конкурсантки, которая до этого момента, как и все остальные, стояла за кулисами. Сначала на огромном экране был показан клип с первого представления, с того первого шоу, на котором Марлена Венгорек из польской провинции демонстрировала свой невероятный, прости Господи, нос – таким носом не погнушался бы и сам Сирано де Бержерак, – никакие волосы, тело гладиатора – она занималась в качалке, потом ей это надоело, а анаболик об этом не догадывался. И на десерт, само собой, жуткое одеяние, в которое ее обрядили организаторы шоу.

Публика зашумела, обмениваясь впечатлениями о том, какой была Марлена ДО.

И тут занавес пошел вверх.

Сначала в зале – и перед телевизорами – наступила мертвая тишина. А потом случился взрыв. Таких криков «браво» и восторженных визгов не удостаивалась никакая Мисс Польша.

Марлена, которую причесали, накрасили и одели в стиле Марлен Дитрих, прыгала и пищала от радости перед огромным зеркалом – зрители вполне могли насладиться ее радостью. Потом она выбежала на середину сцены, смуглая и прекрасная, как русалка, раздала воздушные поцелуи и вернулась за занавес.

Пришло время представить публике следующую участницу.

Ольга Ситай из Вроцлава до своего превращения выглядела абсолютно… никак. Ее предшественница хотя бы обращала на себя внимание своей уродливостью, а вот мимо Ольги можно было пройти – и даже не заметить ее существования. В своей «никаковости» она была просто совершенством.

До сегодняшнего дня.

Когда занавес снова поднялся, публика обомлела. Перед зеркалом охала и ахала «роковая женщина». Стройная, ставшая на голову выше благодаря невероятным шпилькам, с длинными вьющимися волосами, ярким макияжем в золотых оттенках и карминно-красной помадой на губах, в вызывающем обтягивающем ярком платье – она могла теперь завоевать любого мужчину в этом зале. Смски, с помощью которых голосовали зрители, на некоторое время – на добрых две минуты! – парализовали работу сотовых операторов.

Третья из Великой Пятерки, Кася Округ из Мальборга, была, наверно, самым толстым существом во всей Польше. Ну, разумеется, ДО метаморфозы. Потому что она очень любила кушать. Трудно было сказать что-либо о ее красоте, потому что черты лица ее невозможно было разглядеть под сантиметрами жира. Организаторы шоу весьма серьезно подошли к проблеме Каси и ее аппетита: операция на желудке, диета и изнурительные упражнения. Через три месяца Кася Округ, до этого носившая размер XXXL, вышла на сцену в наряде цвета морской волны и неба 38-го размера. Она была совершенно очарована собой. И публика тоже. А ее мать плакала чуть ли не больше самой Каси, хотя и не только от радости – пани Округ тоже любила покушать и не видела, честно говоря, в чудовищной полноте дочери ничего плохого.

Четвертая участница шоу была, ради разнообразия, наоборот – анорексичка, которая чудом избежала смерти. Когда она пришла на программу, она весила тридцать четыре килограмма при росте сто семьдесят три сантиметра. Что и говорить – маловато. На экранах зрители видели скелет, обтянутый кожей и двигающийся только усилием воли, потому что физических сил Илона Модлинская не имела никаких. На этом скелете одежда, казалось, была более живым предметом, чем та, что эту одежду носила. Волосы у нее почти все выпали. И неизвестно, что дальше было бы с этой несчастной, вернее – известно, если бы не «космические метаморфозы»: превращение началось с диеты – но не высококалорийной, как можно было бы себе представить, потому что такая диета просто убила бы девушку сразу, а такой, какую она могла выдержать. Очень большое значение имели также сеансы работы с психологом, благодаря которым Илона поняла, что это не она ничтожество, а ее бывший мужчина, который считал ее слишком толстой и требовал, чтобы она похудела. Очень помогла также симпатия со стороны «спутника» Илоны – Янека, его поддержка, которая, когда Илона стала выглядеть и чувствовать себя как человек, переросла в настоящее чувство, и теперь девушка, которую буквально спасли от смерти, совершенно изменилась и с улыбкой держала своего суженого за руку.

Ее семья плакала так же сильно, как мать предыдущей участницы, но только от счастья.

И наконец…

Габрыся.

Она первый раз, на большом экране, увидела саму себя трехмесячной давности. Большой Зал, распадающийся на две части, занавес и… мисс коала в мусорном мешке ковыляет на костылях на середину сцены. Мисс коала, у которой глаз не видно из-за толстенных стекол грубых очков, волосы зачесаны в дебильный пучок на затылке, а улыбка просто кретинская, да еще подчеркнутая кроваво-красной помадой на фоне бледного лица. Господи помилуй! Габриэла от стыда даже зажмурилась. Это успокоительное надо было выкинуть в помойку.

Оливер не выдержал и прыснул, потом сразу извинился, сжимая ладонь девушки, но это мало помогло. Ведь она же все видела своими глазами…

В этот момент оркестр заиграл туш, занавеска, закрывающая зеркало, пошла вверх, и Оливер шепнул:

– Смотри.

Габриэла медленно открыла глаза… потом открыла их пошире… тихонько вскрикнула и… потеряла сознание. Оливер успел среагировать и чудом ее подхватить.

А в зале снова случился взрыв.

Каждый, буквально каждый считал своим долгом прокомментировать увиденное. Потому что, несмотря на все перемены и метаморфозы, всех остальных участниц все-таки можно было узнать, а вот Габриэла изменилась до неузнаваемости – ее бы родная мать, или в ее случае тетя, не узнала! Стефания, приглашенная на большой финал, могла сейчас видеть на большом экране себя, покачивающую с недоверием головой и приговаривающую:

– Это не Габрыся, ее подменили. Это не моя племянница!

Мобильные сети сошли с ума. Смски летели в невероятном количестве – эта волна сообщений была похожа на цунами.

Габриэла, которую привели в чувство с помощью медсестры, поднялась, отряхнулась… и пошла, да, именно так, не поковыляла, а пошла танцующим шагом на середину сцены, провожаемая почти плачущим от эмоций Оливером. Фиалковое шелковое платье, украшенное маленькими стразами, сверкающими словно звездочки, мягко облегало стройное, смуглое тело девушки, глаза сияли не только от золотых теней, но и от счастливых слез. Черты лица подчеркивал умелый макияж – визажистка постаралась сделать свою подопечную похожей на Грейс Келли, и, надо сказать, ей это удалось! Каштановые кудряшки сдерживали две бриллиантовые заколки, которые отбрасывали блеск на скулы.

Габриэла была прекрасна.

И, бросая один за другим растерянные взгляды на большой экран, она начинала это понимать. Она видела восхищение в глазах сидящих в первых рядах зрителей, видела восторг в глазах членов жюри, да и Оливер, который не спускал с нее восторженного взгляда, был убедительным доказательством того, что ее мечты исполнились.

Занавес плавно закрылся с двух сторон. На сцене снова воцарился полумрак. Объявили получасовой перерыв, во время которого зрители могли посылать смски, голосуя за свою избранницу-красавицу, а жюри должно было посовещаться и принять решение.

Габриэла на подкашивающихся ногах подошла к зеркалу.

Если бы она не знала точно, что в зеркале видит свое отражение, она бы себя не узнала.

– Невозможно, – шептала она, дотрагиваясь кончиками пальцев до своих щек и прямого, ровного носа вместо сломанного. – Это не могу быть я! Это, наверно, сон!

Она всматривалась в прекрасные мерцающие загадочно глаза, так гармонирующие с медным цветом волос. Потом повернулась легко, как балерина, пробуя свою новую ногу – на сцену, чтобы усилить впечатление, ее ввезли на инвалидной коляске и поставили перед самым зеркалом, только там она и поднялась на собственные ноги.

Она покачала головой и посмотрела на Оливера, который робко улыбался. Он молча поднес ее ладонь к губам и поцеловал.

– Я, наверно, больше никогда не лягу спать, – сказала Габриэла шепотом, словно боясь, что ее собственный голос может нарушить это очарование и сон развеется. – Я боюсь, что проснусь и все исчезнет.

Пани Магда, довольная и гордая своей работой и своей подопечной, набросила на плечи девушке белую пушистую накидку и повела ее в гримерку, чтобы подготовить к следующему выходу.

– У тебя, милая, неплохие шансы на выигрыш, – с порога заявил ей разрумянившийся Гном. – Я сам на тебя поставил.

– Принимаете ставки? – заинтересовался парикмахер, который тоже как раз входил в гримерку.

– Аааа, смысла нет – все равно выиграет Габрыся. Сотовые сети ломятся от звонков. Вся Польша голосует за нее.

В зале заплаканная Стефания, сидящая в компании своих трех подруг, безостановочно отсылала и отсылала смски. Малина, лежащая на белом диване в своей квартире, друзья с Мариенштатской, Марта из Букового Дворика – все знакомые Габриэлы (ведь семьи у нее как таковой не было), все лихорадочно тыкали пальцами в кнопки своих мобильных телефонов, чтобы приложить руку к ее выигрышу…

А сама Габрыся молча смотрела на свое отражение в зеркале.

Она уже выиграла. Выиграла НОРМАЛЬНОСТЬ.

По крайней мере, так казалось этой наивной девушке.

Она не думала о том, что как раз сейчас все в ее жизни кардинально изменится и встанет с ног на голову, что теперь она не сможет спокойно пройти по улице, что незнакомые люди будут одолевать ее просьбами дать автограф, приглашать на кофе, забрасывать различными предложениями – более или менее сумасшедшими, что ее личная жизнь будет вынесена на всеобщее обозрение и перестанет быть личной, что таблоиды будут в подробностях сообщать, «где, с кем и когда» она обедала, и кричать «да неужели это целлюлит?!»

А ведь эти минуты были последними минутами ее свободы.

Участниц пригласили на сцену.

Они вышли в своих шикарных нарядах, сияющие, словно звезды, красивые как картинки, раскрасневшиеся, счастливые: Марлена Венгорек, бывшая культуристка, Ольга Ситай – некогда серая мышка, Кася Округ – особая разновидность гиппопотама в прошлом, Илона Модлинская – бывшая вешалка для пальто… и еще – хромая мисс коала, или Габриэла Счастливая.

Зал встретил девушек овацией. Потом все стихло, потому что ведущая вынесла заветный конверт.

Трясущимися от волнения руками – она и правда была сильно впечатлена, даже пару смсок отправила собственноручно! – ведущая вскрыла конверт и, вынув оттуда листок бумаги, подала своему партнеру.

Тот начал читать торжественным голосом:

– Итак, четвертая вице-мисс, которая получает в награду позолоченное колье с цирконами и пожизненную скидку в десять процентов на покупку «Масла Кашубского»… Илона Модлинская!

Зал взорвался аплодисментами.

Родители Илоны вскочили со своих мест и ринулись к дочери, сама она изо всех сил улыбалась.

– Третья вице-мисс, которая получает в качестве приза норковое манто и пожизненную скидку на покупку «Масла Кашубского» в двадцать процентов, это… Марлена Венгорек!

Коллеги из спортивного клуба, где когда-то тренировалась Марлена, громко запротестовали, ведь для них их Ленка была однозначной победительницей. И сама она так считала – сопровождающий ее Губерт буквально за руку тащил ее получать полагающийся ей приз.

– Вторая вице-мисс, которая получает часы с кукушкой от фирмы «Сирена Моторс», производителя знаменитых польских автомобилей, и пожизненную скидку в тридцать процентов на покупку «Масла Кашубского»… итак, вторая вице-мисс – Кася Округ!

Кася расплакалась. Подружки ее тоже разрыдались, а мать крикнула на весь зал:

– А я тебе говорила – ты слишком худая!

Оливер шепнул Габрысе:

– Ты в финале. Волнуешься?

Она ответила кивком и слегка отсутствующим взглядом.

Ведущий отдал конверт председателю жюри.

В зале воцарилась такая тишина, что слышно было, как муха летит. Пан Радослав Рончек, знаменитый артист, взял слово:

– Поверьте нам, выбор дался нам нелегко. Просто архитрудно. Таких невероятных перемен никто из нас не ожидал. При помощи наших дорогих телезрителей мы единогласно решили, что титул «Мисс Метаморфоза», который принесет обладательнице двести тысяч злотых – внимание! – шубу из натуральной норки, бесплатное «Масло Кашубского» на всю жизнь, колье и браслет из позолоченного серебра с цирконами, а помимо этого – новейшую модель автомобиля и часы с кукушкой от «Сирены Моторс», производителя современных польских автомобилей… этот титул – титул победительницы шоу «Чудовище и красавица», которая больше других впечатлила нас своими переменами, достается…

Оливер так крепко сжал руку Габриэлы, что чуть не сломал. Тетя Стефания держалась за сердце. Малина застыла неподвижно с бокалом шампанского в руке. Анка с Юлькой обнялись, не сводя глаз с экрана. Марта вышла из комнаты, потому что это было слишком для ее нервов. А сама Габрыся…

Она только задержала дыхание, молясь о…

– Победила Ольга Ситай! – выкрикнул председатель жюри.

В зале раздались неуверенные редкие аплодисменты.

– Габриэла Счастливая! – подсказал ведущий, но председатель жюри, пан Радослав, актер, повторил:

– Ольга Ситай!

Тут наконец зал опомнился и начал аплодировать.

Победительница, еще недавно такая неприметная, серая мышка, залилась слезами, замелькали вспышки фотоаппаратов, на сцену вынесли огромные букеты цветов и трон. Участницы неискренне поздравляли победительницу, оркестр играл какую-то музыку, но ее никто не слушал.

Габриэла стояла ошеломленная, понимая, что все заканчивается.

Оливер наклонился к ней.

– Переживаешь? – спросил он с искренним сочувствием.

– Да, да, – ответила она, тряхнула головой, приходя в себя, и пошла к Ольге, чтобы поздравить ее.

Победительница, на голове которой уже красовалась корона, держала в руке сертификат на масло, чек на двести тысяч и часы в виде автомобиля, встала, чтобы сделать круг почета.

К Габрысе подошел Гном.

– Это какое-то недоразумение! – завопил он, из всех сил размахивая по своему обычаю руками. – Я же видел, на последних минутах голосования зрители отдавали предпочтение тебе! Это просто невозможно, чтобы картина так изменилась за пару минут! И как это – тебя же вообще ничем не наградили! Ни шубки не дали, ни хотя бы масла этого! За второе место – ничего! Ты ничего не выиграла!

– Да нет, я выиграла! – Габриэла впервые за весь этот вечер улыбнулась и обняла сердитого Гнома за плечи. – Вы взгляните на меня, пан Тадеуш. Только посмотрите! Я же теперь нормальная девушка, я могу бегать, могу прыгать… и танцевать даже могу! Так что – да, я выиграла…

Сверху все еще сыпалось блестящее конфетти. Победительница важно дефилировала по сцене, туда-сюда, журналисты и фоторепортеры фотографировали ее и брали у нее интервью.

К Габрысе подошел один из журналистов и попросил прокомментировать то, что произошло.

– Я счастливая. А Ольга – красивая, – ответила Габрыся спокойно.

А потом, к ее удивлению, ее повели за кулисы вместе с верным Оливером, который не оставлял ее ни на секунду. Там ее ожидала разгневанная съемочная группа. Разгневанная и протестующая.

– Ты должна была выиграть! Должна! Это какое-то недоразумение! Заговор!

Даже остальные вице-мисс, несмотря на свою неприязнь к Габриэле, выражали в больше или меньшей степени недовольство решением жюри.

А Габриэла мечтала только об одном.

Нет, не о том, чтобы итоги голосования пересмотрели и устроили новое голосование, не о том, чтобы все-таки стать победительницей… Она мечтала поскорее вернуться домой, на Мариенштатскую, где спокойно можно поплакать на коленях тети Стефании.

– Бинго, бешеный ты мой! – закричала Габриэла со смехом, когда конь встретил ее с неописуемой радостью.

– Он ждал и ждал, – заметила Марта. – Места себе найти не мог.

– Ты о нем говоришь? Или о себе? – подмигнула ей Габрыся, поглаживая гладкую морду коня, а потом повернулась к Оливеру, который смотрел на столько на лошадь, сколько на нее. – Красивый, правда? Ну, по крайней мере он меня узнал! А то все остальные знакомые смотрят на меня, как на инопланетянку.

– Потому что ты выглядишь как неземное существо, – парировала Марта. – Я бы и сама тебя не узнала, хотя ты вон все в тех же джинсах и рубашке. Жалко, что ты хоть чулки какие новые не выиграла там. Как это вообще могло получиться, чтобы та, которая на последнем месте, выиграла и колье, и масло, а ты, великая неудачница (так сегодня говорили и писали о Габриэле), даже завалящего норкового жакетика не получила? Или хотя бы бесполезных часов?

– Я не знаю. Я об этом не думала, – Габриэла пожала плечами. И она действительно не думала о своем проигрыше. В собственных глазах, особенно глядя на свое отражение в зеркале, она выглядела, как чек на миллиард долларов – и ей этого хватало. Конечно, она хотела бы и колье, и манто, и даже кукушку! Но разве можно требовать от судьбы большего, чем она может тебе дать?

– Говорят, до организаторов дошла волна протестов от голосующих, да и спонсоры выразили недовольство… говорят, даже внутреннее расследование было проведено…

Габриэла снова пожала плечами.

– Ну да. Оказывается, пан Радослав, известный актер – дядюшка Ольги. То есть ее «дядюшка», если ты понимаешь, о чем я говорю. Награду вручили, а потом всплыл этот компрометирующий факт, но что ж теперь поделать? Новое представление организовывать? Снова нас наряжать и украшать? – она покачала головой. – Только вот телезрителей жалко – снова их обманули… использовали.

– Ну и тебя. Тебя тоже… использовали.

– Нет, я-то счастливая.

– Ага, а Ольга красивая.

Габрыся не удержалась от улыбки.

– Павел возвращается на работу, – от этих слов Марты улыбка моментально погасла у нее на губах. – В его деле кое-что начало меняться…

– В каком деле? – Габриэла смотрела на Марту с нетерпением.

Но Марта зыркнула в сторону Оливера и покачала головой, давая понять, что не будет говорить об этом сейчас, в присутствии посторонних, а только наедине. Габрыся отдала поводья Оливеру, а сама поспешила за своей начальницей.

– Ну же, говори, рассказывай!

– Пару дней назад я получила повестку в суд. И заявление от полномочного представителя Павла Добровольского, который просил меня принять участие в этом деле, – Марта закурила и задумчиво разогнала дым рукой. – Этот полномочный представитель – некая Малина Богачка… Тебе что-нибудь говорит это имя? – и она с подозрением уставилась на Габрысю, потому что девушка остановилась как вкопанная.

– Продолжай… – шепнула Габриэла.

Это же та самая пани адвокат, с которой они встретились у детектива!