Дежурный по континенту Горяйнов Олег

А Володя?

Володя твой жидко обделался. Это ему не за чеченами по горам бегать. Тут головой работать надо.

Ну, вы к нему несправедливы. Он разве виноват в том, что его источник скоропостижно скончался?

Результата нет – значит, виноват. Он в военной разведке работает, а не в кассе взаимопомощи.

Но как же?..

Должен был предусмотреть.

Но разве все предусмотришь?

На том наша служба, сынок, построена. Это у смежников, если вербовка сорвалась, можно руками развести, сослаться на непредвиденные обстоятельства – и тебя простят, сопли утрут, по головке погладят, да ещё конфетку дадут, чтобы не плакал. У нас должен быть стопроценный результат. И только так. Какие бы там не случились независящие от тебя события – якобы независящие, – бьют по голове. И очень больно.

Бурлак принялся за пиво.

А у вас что, вербовки никогда не срывались? – спросил Иван.

Срывались. Так я и огребал по-полной. А как иначе? Иначе никак.

А Авксентьича есть, чем за афедрон брать?

Есть.

У вас что, на всех жителей этого континента компромат припасен?

На всех, Ваня. Я же теперь дежурный по континенту. Хотел я отсидеться на берегу океана, побыть неприметным пенсионером – да вот тебя повстречал на свою беду.

Не смешите. Какой из вас пенсионер? Вы сами-то себя представляете сидящим с удочкой на берегу?

Смотря чего на берегу. С удочкой, не с удочкой… Нет, с удочкой не представляю. Только со стаканом. А это, пожалуй, мысль. Эй, камареро! Подбеги к нам, братец. Надо, Ваня, выпить стаканчик за упокой души коллеги, как ты думаешь?

Хорошо его знали?

Сталкивались. Неплохой был мужик. Хоть и сволочь, как все они. Сучонку моему разок рыло начистил.

Что это за сучонок?

Заместитель у меня был такой. Тебя, кстати, курировал.

Бурлак заказал подошедшему официанту бутылку Rey Sol Anejo из голубой агавы и энчиладос с острым сыром и сладко потянулся.

Стучал на меня как юный пионер в жестяной барабан. А я с ним ничего поделать не мог. У него близкий родственник был в Генштабе. Тоже сука редкостная.

Он что же, до сих пор там вместо вас? – Иван кивнул в сторону улицы Хосе Васконселоса, где размещалось российское посольство.

Вот ему! – Бурлак сделал неприличный жест. – Володя говорит, отозвали его. И поставили жирный крест на карьере разведчика.

За что?

За то, что диппаспорт потерял по пьяни. И никакой высокопоставленный родственник ему не поможет.

Неужели за потерю паспорта такое суровое наказание?

Когда как.

А отчего это зависит?

Что?

Степень наказания.

От того, какой форме резидент преподнесёт это в своем рапорте. А я уж с сучонком-то расстарался, можешь мне поверить на слово.

Официант принёс текилу и стаканы. Открыв бутылку, он нагнул её над стаканом Бурлака. Владимир Николаевич положил сверху на бутылочное горлышко тяжёлую ладонь и не отпускал, пока стакан не наполнился как надо. Камареро оказался понятливым парнем: наливая Ивану, он его тоже не обидел.

Ну что, брат Ваня, сказал Бурлак. – Помянем коллегу?

Помянем, отозвался Иван.

Ты хоть понимаешь, что мы с тобой завтра-послезавтра попрёмся в ту же самую жопу, где покойник схлопотал себе в потроха килограмм свинца?

Понимаю.

А что мы можем то же самое схлопотать вслед за ним – понимаешь?

Из чего вы исходите?

Из здравого смысла.

Владимир Николаевич, сказал Иван. – Давайте рассуждать здраво.

Ну, давай, попробуем, сказал Бурлак, любуясь переливами света в наполненном благородным напитком стакане.

Вы всё бросили, сбежали хрен знает куда. Так?

Так.

Я всё бросил, сбежал хрен знает куда. Так?

Так.

Вдруг мы с вами хрен знает где встречаемся нос к носу. Вам нужны деньги. Они у меня есть. Мне нужна квалифицированная помощь. Вы – единственный человек на свете, который может мне её оказать.

Ты хочешь сказать, что с позиции здравого смысла такое не могло произойти?

Наоборот. Именно с позиции здравого смысла всё произошедшее выстраивается в одну очень логическую цепочку.

То есть всё подстроено некими высшими силами? Так, что ли?

Да, сказал Иван и посмотрел на Бурлака сквозь свой стакан. – И из этого следует, что у нас с вами всё получится.

Что ж… За это мы выпьем по-второй. А первую – давай все-таки за смежника. В его судьбе верхние ребята уж точно никак не поучаствовали.

Они выпили, и Бурлак наполнил стаканы по-новой.

Хорошо бы ты оказался прав. Ну, за то чтобы у нас получилось. И вообще, дела, требующие интуитивного подхода, лучше делать не на трезвянку. Много, говоришь, денег папаша Ореза тебе оставил?

Глава 35. Пропащие резиденты

Подлец Крайтон очень удручил генерал-майора Петрова своим отказом с ним, как в старые добрые времена, на пару, по-товарищески, отобедать. А учитывая то, что приглашение, как обычно, исходило от русского резидента, а значит, подразумевалось это мероприятие провернуть за счёт российской резидентуры – отказ американца был Петрову странен.

Добро бы обиделся и не пошёл обедать с Крайтоном Петров: ведь опять! опять его человек погиб, да ещё какой человек: человечище!.. И ладно бы просто человечище. Человечище, в конце концов, любое смертно. Сколь ни тяжела потеря, однако с любой потерей можно примириться. А тут – ведь правая рука Эдуарда Авксентьича погибла смертью храбрых, отрезали ему его правую руку без наркоза коварные маньянские гангстеры и бросили куском кровавого мяса в вонючих пригородах своей столицы, и не на кого больше в этой жизни опереться главному представителю российской разведки в стране Маньяне!

А тут ещё американские резиденты, сытые негодяи, воротят носы и не желают, мазефакеры, преломить хлеба кусок с осиротевшим своим коллегой. Doing the grand, honcho halfdone[33]… Ну, не доставил я ему эту Агату. Но ведь сказал, где она находится. Он сам и виноват в том, что я ему её не доставил. Взял бы на себя труд разобраться с этим Бермудесом – была бы ему Агата в лучшем виде. Понимаю, что предвыборный год, что они там на своем Потомаке всего боятся, и всё же…

Вот и финтит, сука очкастая, брезгует хлеб с коллегой преломить… Петров подошёл к своей “хонде”, припаркованной возле тротуара, и вставил ключ в замок дверцы.

– Авксентьич! – жизнерадостно бухнуло у него за спиной, и генерал-майор, узнав этот разухабистый голос, похолодел. – Скоки лет, как говорится, скоки зим!..

Медленно, самому себе не веря, Петров повернул голову. Так точно. Полковник Бурлак, признанный персоной нон-грата и с позором высланный из страны Маньяны к чёртовой матери, Бурлак, которого, по всем прикидкам Петрова, душки-военные давно уже должны были вздёрнуть на дыбу в своих подвалах и вынуть из него печень без малейшего наркоза, стоял как живой посреди маньянской столицы и гнуснейшим образом ухмылялся.

– Покатаемся, что ль? – спросил Бурлак. – Я, че-слово, по тебе, Авксентьич, даже соскучился за этот месяц. Не поверишь – не с кем словом умным переброситься. И таким коньяком, как у тебя, ни одна сука не угостит. Панимашь? Тошно мне, Авксентьич, жить на свете.

Он опять пьян, подумал Петров с какой-то дурацкой брезгливостью и тоскливой безнадёгой. Он всегда пьян, сволота кирзовая. Разведчик называется…

– Ну, открывай, открывай дверь-то, – подтолкнул его Бурлак. – Или мне за руль сесть? Что-то ты, похоже, не в себе. Не заболел часом?..

Петров встряхнулся и открыл, наконец, машину. Он, впрочем, быстро успокоился и даже попенял себе за свою непроизвольную панику. Подумаешь: велика важность – резидент смежного ведомства вернулся из ниоткуда. На свете сплошь и рядом случаются вещи куда более удивительные. Сразу ведь не убил – значит, и не убьёт.

Бурлак тяжело плюхнулся на переднее сиденье и пустил ртом в сторону Петрова тонкую струйку перегара. Он действительно принял на грудь перед важной встречей, был грех. Честно говоря, теперь он принимал на грудь каждый день. И в чём грех, спрашивается? В армии он больше не служит, ответственность за работу резидентуры на нём больше тяжёлым грузом не висит. Так чего бы и не расслабиться впервые за долгие годы? Тем более что ясности ума он от выпивки не теряет. Старая школа. Только засыпает внезапно. На короткие промежутки времени. Всё же возраст.

Да и страшно на трезвую голову лезть туда, где людей убивают.

– Поедем в рощу за озером, – предложил Бурлак. – С той стороны под агавами есть безлюдное местечко, там встанем, поговорим.

– О чём? – спросил Петров.

– Так, спрошу тебя кое-что.

– А если я полицию позову?.. Ты ведь здесь нелегально, Владимир Николаевич, а?..

– Что верно, то верно, огорчишь ты меня, Эдуард Авксентьевич, очень сильно, если полицию сюда позовешь, – раздумчиво сказал Бурлак. – Но и тебе немедля вслед за этим придется сильно огорчиться. Репатриироваться будем вместе.

– Что будем вместе делать? – ядовито переспросил Петров, заводя мотор.

– Язви, язви, язва, – проворчал Бурлак. – Доязъвишься когда-нибудь, филолог, бля…

Петров отъехал от тротуара и даже не заметил, что следом на ним отъехал серый «нисан», припаркованный почти вплотную к его «хонде». Это было настолько непрофессионально, что он, конечно, непременно заметил бы слежку, кабы не был сбит с панталыку внезапным появлением коллеги из военного ведомства. Бурлак тоже не заметил этой наглой слежки – главным образом, из-за всё того же непрофессионализма следильщика. И из-за принятого на грудь, разумеется.

– Насколько я понимаю, ты меня шантажировать собрался, Владимир Николаевич?

– Ага, – сказал Бурлак и зевнул.

– Зря ты это, – сказал Петров. – Зря. Это, если хочешь знать, вообще не моя была идея, и не Серебрякова покойника, а приказ сверху…

– Какая идея? – спросил Бурлак, широко открыв глаза. – Какой приказ?

– Проследить за тобой и доложить куда следует.

Что доложить?

Да я про ту историю с подводной лодкой.

Бурлак откинулся на спинку сиденья. Сперва он издал губами какой-то неприличный звук, а потом вдруг расхохотался. Петров покосился на него с некоторой опаской.

– Так это всё-таки вы, гэбьё поганое, руку приложили к моей высылке?.. – спросил Бурлак, отсмеявшись. – А я-то голову ломаю!.. Ну 3.14здюки!.. Зла на вас не хватает, ей-богу.

Покрасневший от злости Петров аккуратно вёл машину и в резкой форме спрашивал себя, какого рожна он сегодня так не в меру разговорился. Да как тут не разговоришься – сперва Крайтон в душу наплевал, теперь вот Бурлак с того света на него обрушился… Чего-то требовать будет, солдафон сиволапый. Денег? Неужели он сбежал от конвоя будет теперь требовать себе денег, чтобы нажраться в хлам и отдаться в руки маньянской безопасности в совершенно непотребном виде?.. Ну, уж вот дулю ему в нос, а не денег.

А положеньице-то у коллеги – того… За нелегальное пребывание ему и срок могут впаять. Или же он здесь легально?

Тогда чего хочет?

Какой бы придумать наводящий вопросец?

Они ехали молча по запруженным транспортом вонючим улицам Маньяна-сити, а потом Петров вдруг услышал справа от себя могучий храп. Он с недоверием покосился: Бурлак спал, пьяная скотина, дрых, как боров-механизатор под лавкой на свадьбе в какой-нибудь Червоногараньевке, и в ус, что называется, не дул. Пропащая страна, пропащие люди, с омерзением подумал Петров. И Маньяна – тоже, впрочем, пропащая страна, поэтому сюда и присылают пропащих резидентов.

И сам я, значит, пропащий, подумал он с тоской.

Нет, возразил сам себе. Не пропащий. Пока. Прошёл почти месяц со времени их последних посиделок с Крайтоном. Никакого политического убежища в Маньяне этот сукин, вернее, курицын сын Курочкин не получил. Как обещал на словах Билл Крайтон, – не получил. Но месяц близился к концу. Цэрэушник давал гарантию только на месяц. Петров затем и ездил на свиданку с цэрэушником, чтобы узнать, как там дальше собираются поступить с придурком. А ну как взбредёт им в голову проявить человеколюбие. Возьмут да и запишут холстомараку политическим беженцем и пострадавшим за правду. А кем тогда запишут его начальника Петрова? А? Кем начальство над Петровым запишет самого Петрова? Не знаете?

Саидом запишет генерал-майора Петрова рассвирепевшее начальство. Потому что говна на него столько выльют, что одна только голова, украшенная знаменитыми бровями, будет торчать над коричневой бултыхающейся поверхностью. Одна только голова с ровным пробором. Не будет видно ни погон, ни груди с орденами, ни каких других знаков различия. Безбрежное море говна и посередине – голова бывшего человека.

Американец не сказал ни да, ни нет. И отобедать с Петровым отказался.

В основополагающем вопросе – добыл для него Петров эту бабу или не добыл – они к единому мнению не пришли.

А ведь если бы только знал Петров, что негодяй Курочкин находится от него в непосредственной близости, в каких-нибудь метрах десяти! – упали бы с него, ей-богу, его знаменитые на всё Второе управление брови, и досужие маньянские зеваки, потрясённые таким физиологическим феноменом, растоптали бы их в пыль.

Бурлак в последний раз всхрапнул с диким неистовством и проснулся. Они приехали.

– Из машины будем выходить? – спросил Петров.

– А як же! – весело отозвался Бурлак. – Пойдем, пойдем, разомнём ноги-то. Заодно пивка прихватим.

– Тебе, по-моему, уже хватит, – поморщился Петров.

– Ничего не хватит. Ты телефончик-то свой оставь в машине, не нужно его с собой брать…

– Сопрут…

– Ничего не сопрут. Нам машину видно будет.

Они прошлись по дорожке вдоль озера с гранитными берегами и присели на лавочку под широкой лицинией. Чёрта с два это было безлюдное место: на коричневой глади озера колыхались многочисленные каноэ, два из которых тут же повернулись и взяли курс в направлении иностранцев. В одной из лодок сидела старая индианка с младенцем, привязанным за спиной. Она предложила белым сеньорам маленькие изящные букетики орхидей. Белые сеньоры отмахались руками. Со дна второго судна поднялся опухший метис. Он зачерпнул из ведра мутной жижи – пульке самопального производства. Подозрительная субстанция даже Бурлака не соблазнила.

– Ну? – недовольно спросил генерал-майор.

– Слушай, Эдуард Авксентьич, – заговорил Бурлак. – Прежде чем начать главный разговор, не расскажешь ли ты мне, извини за невинное любопытство, в чем суть интриги, которую ты и твой Серебряков покойник против меня провернули, как ты говоришь, по приказу свыше? Ну, вот это самое, за что меня отсюдова попёрли-то… Тебе меня бояться нечего, я теперь человек гражданский, никакой силы не имеющий, мирный, заметь, человек, просто мне как профессионалу любопытно, на чём вы меня подловили… Скажи, будь другом. От тебя ведь не убудет. Тебе-то что – ты выиграл, я проиграл, никто не спорит… Тем более что хоть ты и сказал, что, дескать, там шантажировать и так далее, а ведь то, о чем я тебя изначально расспросить собирался и расспрошу – такой пустяк, что ты даже рад будешь, ей-богу, мне оказать этакую ерундовую услугу, поделившись со мной.

– Да я не знаю подробностей, – замялся Петров. – Честно, честно…

– А ты без подробностей. Но всё как есть. Потому что ещё раз тебе повторяю: топить тебя не собираюсь, зла не держу, поговорим – и ты меня больше не увидишь даже в кошмарном сне. За подлянки предъявлять тебе не собираюсь, потому что для меня всё сложилось как лучше. Слово офицера.

– Ну, хорошо. Значит, пришла в Центр телега из Фирмы:[34] через твоё ведомство идёт продажа военной техники местным наркобаронам. Велено было присмотреть за тобой.

Так я же был не в курсах.

Так мы ничего за тобой и не нашли. О чём и доложили.

За что же меня выслали?

Супруга твоя тебя подставила, Владимир Николаевич.

Зачем?

Ты уж извини меня.

Ничего, дело прошлое.

Сильно я на тебя разозлился.

И что?

Перемолвился Серебряков с твоей Ольгой Павловной парой заветных словечек…

На что же она купилась?

Мы ей обеспечили недельку отдыха в Акапулько за наш счёт…

– Вот, значит, как я дёшево стою, – сказал Бурлак, и в голосе его прозвучала неподдельная горечь. – Одну неделю отдыха в Акапулько!..

– Ну, отдых-то был по высшему классу… – возразил Петров.

– Могу себе представить… Так и что было дальше?

– А я – знаю?

– Постой, постой. Это что же получается? Меня за аморалку жены, что ли, привлекли?…

– Да говорю же, не знаю, – соврал Петров, изобразив в голосе досаду. – Что-то она там нахимичила в твоём Управлении в отношении тебя…

– Ладно, верю. Только одного не могу понять – на хера вам всё это понадобилось?.. Можешь сказать?

– Да ведь ты слишком был любопытный, Володя.

– Я и сейчас любопытный.

– Сейчас ты любопытный пенсионер. А тогда ты был любопытный – кто? – ре-зи-дент. А это две большие разницы, как говорят у вас в Бердичеве… Зачем-то тебе понадобилось следить, с кем я обедаю в ресторане… А счёт ресторанный меня уже и вовсе добил. Любопытство твоё, Володя, стало столь назойливым, что я счёл за лучшее тебя сбоку не иметь.

– Эх, и не стыдно тебе, Авксентьич? Ведь меня за такие дела по головке бы не погладили… Знаешь, как там лечат? Засунули бы в жопу вентилятор и в сеть включили…

– Кстати, почему не засунули-то?

– Ну, это ты, Эдуард, больно много хочешь знать. А сам меня в излишнем любопытстве обвиняешь. Ай-яй-яй.

– Ладно, не буду. Так ты что хотел спросить-то? Спрашивай. А то время идёт, дел по горло, а мы тут с тобой сидим, боевую молодость вспоминаем, как два, извини, старпёра…

– Да вот что: где эта девка, Агата, которая стреляла, дура, в твоего Сергомасова?

– Что?! – Петров вытаращил свои глаза.

– Ну да, ты не ослышался. Мне она нужна.

– Зачем?

– Моё дело. И не транди мне тут, что не знаешь, где она. Ты всё знаешь.

Петров минутку помолчал и сказал с обидою:

– Владимир Николаевич, я решительно не понимаю, с какой стати я тебе… Ну, положим, да, я знаю. Хорошо. Но чего ради я…

– Да вот чего ради!!! – заорал Бурлак и вытащил из кармана тонкую пачку ксерокопий. – Читай, баранья твоя башка с бровями!..

Петров нацепил на нос очки в тонкой золочёной оправе и начал читать. От первой бумажки брови его изогнулись буквой «сигма» и мелко задрожали. От второй бумажки гортань прилипла к языку, и явилась неуместная мысль о том, что взять сейчас пивка или даже того же неаппетитного пульке на пару с коварным Бурлаком было бы, пожалуй, не так и глупо. Третья бумажка два раза выпадала из ослабевших пальцев, и ему приходилось за ней нагибаться под лавку.

Потом он долго откашливался, потому что голос куда-то напрочь пропал. Бурлак сотсутствующим видом качал ногой.

– Недооценил я тебя, Владимир Николаевич, – тоскливо сказал Петров.

– Так у меня работают – кто? Боевые офицеры. А у тебя контингент – кто? Бывшие комсомольцы. Был один, с рожей, который чего-то стоил, так и его, извиняюсь, оприходовали в пригороде…

– Не в пригороде, – сказал Петров, глядя на ровную гладь озера.

– Не в пригороде? А где?

– В горах Сьерра-Мадре.

– Так-так. Конкретнее. Он ездил за девкой?

– За девкой.

– И его встретили соратники этой девки боевые?

– Ну, уж этого я не знаю, кто его там встретил… Может, и соратники. Но скорей всего мелкие горные мафиози, которые эту девку держат, по всей видимости, у себя.

– Где это? Давай координаты.

– Надо ехать в сторону Пуэблы, не доезжая, съехать на шестнадцатую отописту, и на сто двадцать седьмой отметке направо в горы пойдет двухрядка. Внизу там пост, шлагбаум, по двое дежурят. Двухрядка идёт в долину.

– Через горы пути есть?

– Да, там есть несколько троп через перевалы. В принципе, по склонам там везде джунгли, так что можно подойти к самому дому. То есть можно бы было, если бы эти тропы не охранялись. Так что этот вариант отпадает. Дом стоит в глубине долины, у подножия горы – как бишь её – Киуатепетль. В долине около пяти тысяч человек. Две деревни. Козы, овцы. Медные рудники, правда, давно уже заброшенные. Так что наличия каких-либо подземных коммуникаций исключить нельзя. Под ружьём постоянно от пятидесяти до двухсот человек. По дороге ездит патруль на джипе. Что ещё?

– Кто там хефе-то?

– А, хефе. Некто Ольварра. Контрабандист. Контролирует часть северной границы.

Наркоту возит в Штаты?

Её.

– Что у него за дом?

– Колониальный стиль, двухэтажный. Внутри – патио, фонтан. Правда, фонтан не работает. Этот Ольварра пару лет назад овдовел, с тех пор дом пришел в запущение. Да, вот что: стоянка для машин не прямо перед крыльцом, а слева за углом, и там дверь, скорее всего, в подвал.

– Вот это уже хорошо. Контакт с кем-нибудь из тамошних есть?

– Есть там один бандит. Я о нём знаю только, что зовут его Касильдо, и он жадный до денег. Очень уважает травку покурить. Серебряков покойник с ним подрался для знакомства и сильно побил. Тот его зауважал после этого. Обещал всяческое содействие. Как потом это случилось с Серебряковым – не представляю…

– Тут и представлять нечего, – усмехнулся Бурлак. – Этот Касильдо знает, что твой Серебряков – русский как бы дипломат?

– Нет, ни он, ни шеф его ничего про это не знают.

– Так-так, – сказал Бурлак.

Странно, подумал Петров, он уже не выглядит пьяным. Притворялся, чтобы бдительность усыпить? Это ему удалось. Все-таки он профессионал.

– Дальше, Авксентьич.

– Да вроде и всё.

– Всё?

– Всё.

– Авксентьич, ты мне мозги-то не сношай, а? Не всё, дорогой. Ты от кого сейчас шёл? Вот и выкладывай всё что знаешь.

– Что именно?

– Они, твои друзья, ведь затеяли что-то?

– Ну, положим, затеяли.

– Ну, давай, давай. Что затеяли?

– Так известно что. Volley fire! – Yes, sir![35]

– Вот, удовлетворённо сказал Бурлак. – А говоришь, всё. Давай, рассказывай подробности: когда, как…

И теперь уже Петров рассказал Бурлаку действительно всё что знал.

Значит, он точно позвонит, прежде чем пульнуть туда ракетой?

Конечно. Он же должен прикрыть свою задницу.

– Ладно, – сказал Бурлак, обдумав услышанное. – Мне нужна карта этого района, этой долины, какой-нибудь аэрофотоснимок, что ли, чтобы тропы просматривались…

– Так нет же у меня с собой… – удивлённо сказал Петров – вполне укрощенный и оттого печальный.

– Об этом нашем разговоре ты забудешь, но не прямо сейчас, – продолжал Бурлак – Прямо сейчас ты поедешь в посольство, возьмёшь там карту этого района и езжай… езжай-ка ты к театру Идальго. К тому времени стемнеет, там перед входом толпа. Карту положи в газету, газету возьми в руку – вот так – и прохаживайся взад-вперёд, будто ждешь кого. Газету у тебя из рук возьмут, а ты не оборачивайся, не оборачивайся. Тихо так иди себе куда знаешь – я тебя больше не потревожу.

– А это? – Петров кивнул на опасные бумаги.

– Сожгу, – сказал Бурлак.

– А где гарантии?

– Слово офицера. Советского. Сука буду. Век воли не видать. Чтобы мне сдохнуть.

С этими словами Бурлак приподнял ближнюю к генерал-майору ягодицу и, непонятно что имея в виду, смачно испортил воздух.

Нет, он всё-таки пьян, подумал Петров.

– И смотри, Петров, – сказал Бурлак. – Ежели ты мне какую каверзу учинишь, или к театру не подъедешь, или скажешь кому, о чём мы тут трандели, особенно своим друганам из ЦРУ – себя погублю, а пущу эти бумажки в дело. Мало не покажется.

Они поднялись с лавки и подошли к петровской машине. Петров глянул внутрь, и брови его изогнулись дугой.

– Ну вот, – сказал он плаксивым голосом. – Спёрли. Я же говорил!..

Тут из-за деревьев выехал красный побитый «Фольксваген», за рулём которого сидел неизвестный Петрову человек в чёрных очках, и Бурлак направился к этой машине.

– На выезде стоит здоровый дуб с дуплом, – сказал Бурлак, открыв дверь «фольксвагена». – Твой телефон туда положили. Сунешь руку – нащупаешь. Нам чужого не надо. Только сперва проводки под рулевой колонкой у себя в «хонде» скрути обратно – они у тебя немного разошлись…

– Но зачем?.. это-то зачем понадобилось?..

– Подстраховаться. Я же не был уверен, что нам с тобой удастся договориться. Вдруг тебе бы приспичило выкидывать какие-нибудь фортели?

Страницы: «« ... 1011121314151617 »»

Читать бесплатно другие книги:

Ваши конкуренты используют дисконтную систему и имеют большую клиентскую базу? Вы тоже решили ввести...
За последние столетия русский язык претерпел «сильные» иsменения. Некоторые «считают» это благом и е...
Подготовлен в соответствии с современной концепцией административного права на основе новейших норма...
В книге представлены стихотворения на любовнуютематику, которые вошли в сборник «Воздушный жемчуг, о...
В как таковой «письменности на бумаге» в древности не было острой необходимости, т. к. хранение и пе...
Многие тысячелетия длится борьба между силами Света и Тьмы, Яви и Нави. Немало миров проиграло битву...