Дежурный по континенту Горяйнов Олег
Вот и на этот раз Ольварре хватило двух мгновений, чтобы понять, что ничего хорошего из такой поспешности не выйдет. Он отставил в сторону бокал и закурил сигару. Сигара была толщиной с бронебойный снаряд, и чтобы выкурить её, дону Фелипе требовалось почти два часа. За это время вполне можно было, слепо потыкавшись в разные стороны, нащупать под зыбкою трясиной гибельных опрометчивых решений какой-нибудь вернякович.
Глава 29. Консенсус дырочку найдет
Как ни медленно ехал Касильдо вниз по долине, всё же он в конце концов дотелепался до нижнего поста. Было ему не по себе: уж больно недобро прозвучала последняя реплика дона Фелипе. Умел старик нагнать страху, на кого угодно, хоть на чёрта – умел. И слов на ветер не бросал. И теперь Касильдо получался как бы ответственный человек за любую возможную утечку информации. За любую!.. Хоть бегай с пуком пакли по периметру информационного поля и затыкай все дырки, какие найдёшь. Интересные дела!..
Возле шлагбаума никого не стояло – в отсутствие старшего sicario боевики Ольварры не сильно рвались напрягать селезёнку.
Касильдо вошёл в сторожку. Двое молодых парней, бросив винчестеры на диван, резались в очко за грязным столом. Завидев мрачного Касильдо, они прекратили игру и поднялись на ноги. Не то, чтобы бывшая должность Касильдо довлела над их небольшими умами, но по опыту они знали, что за излишнюю борзость от бригадира можно схлопотать по соплям, и очень даже запросто. А что он нынче как будто в опале – так ведь одна дева Мария и знает, как завтра дело повернётся…
Касильдо хмуро оглядел интерьер, ружья на диване, стол с колодой карт посредине.
– Тройка пик! – сказал он и поднял верхнюю карту.
Оказалась тройка пик.
– Валет бубён! – объявил он и поднял сверху валета бубен.
Парни вытаращили глаза. Касильдо хмыкнул и сказал:
– Туз червей!
Карту он поднимать почему-то не стал. Это сделал за него один из боевиков. Оказался туз червей.
– Так-перетак, – ошеломлённо сказал парень. – Новая же совсем колода!..
– Касильдо, – после некоторой паузы сказал другой. – Гад буду, похоже, ты карты угадываешь…
– Точно, – отозвался первый. – Касильдо, мать твою…
Касильдо, да ты без пяти минут миллионер!..
Касильдо как-то глупо ухмыльнулся и сказал:
– Похоже на то…
– Ну-ка, угадай следующую! – попросили его.
Касильдо тупо уставился на колоду. Колода, похоже, и впрямь была новая – засалиться рубашки карт не успели. Он ожидал, что какой-нибудь внутренний голос сейчас подскажет ему, какая карта лежит сверху, но внутренний голос молчал. Касильдо попытался вспомнить, как это с ним было минуту назад: говорил ему внутренний голос, какая карта там лежит, или он получал информацию каким-нибудь другим путём, и ни черта не вспомнил. Молодежь в предвкушении фокуса нетерпеливо перетаптывалась с ноги на ногу.
– Ну… это… – сказал Касильдо голосом, в котором уверенности не было ни на песо. – Семь… семь треф…
Боевики бросились к колоде одновременно. Верхняя карта оказалась вовсе даже дамой бубён. В сторожке стало тихо. Боевики смотрели на своего старшего товарища как два дня не жравшая собака смотрит на хозяина, который сует ей банку собачьих консервов, спьяну забыв её открыть.
Дама… Нет, валет пик!
Карта была поднята и оказалась шестёркой бубён. Это совсем расстроило Касильдо.
Туз червей! – объявил он.
Касильдо, тихо сказал один из боевиков. – Туз червей уже был.
Касильдо, встрял другой. – Может, тебе сознание расширить? Свернуть тебе la emboltura?
Уйди, сказал Касильдо с ненавистью.
На этот раз он сосредотачивался долго – минут десять. Боевики молчали и старались не дышать.
– Ну? – сказал он себе в конце концов.
Однако перед тем как протянуть руку, он ещё минут пять прислушивался к себе наподобие женщины, беременной по первой ходке.
– Четыре бубён, – наконец, сказал он и снял карту.
Оказался крестовый туз. Касильдо в ярости разорвал карту на мелкие кусочки и швырнул эти кусочки на замусоренный пол сторожки.
Да брось ты, Касильдо, так переживать, сказал один из sicarios, молодой парень из долины по имени Хосермо. Не везёт в картах, повезёт в любви, амиго. Недаром хефе на тебя баб ловит, как на живца. Брось ты эти карты, какой в них прок?
Зря он это сказал: Касильдо тут же заехал шутнику в глаз, лишив его физиономию всякой симметрии. Занятие опального бригадира в один миг перестало казаться кому-либо смешным или там нелепым.
Касильдо взял самокрутку из рук второго боевика и вышел на дорогу. Парнишка поспешил выскочить вслед за ним и поднёс ему зажжённую спичку.
– Жарко, – сказал Касильдо, посмотрев в небо.
– Si, super, – уважительно отозвался парнишка. – За всё лето не было такой жарищи.
– А на прошлой неделе, – сварливо сказал Касильдо, – что же, не жарища тебе была?..
– Тоже была знатная жарища, – поспешил сказать парнишка и отошёл от Касильдо на пару шагов.
Тут вдруг у Касильдо ни с того ни с сего заломило в крестце. Он повертел башкой по сторонам и увидел, как неприметная «мазда» свернула с шоссе и направилась прямо к ним.
– Joderse mis cojones, – пробормотал Касильдо и шагнул навстречу гостю.
Майор Серебряков вылез из машины, улыбнулся и протянул бригадиру руку шириной с лопату.
– Мир-дружба, брат, – сказал он. – Я был немножко неправ, ты был немножко неправ – стоит ли теперь ворошить старые дела?
Касильдо сперва почесал затылок, и только потом уже протянул майору свою ладонь, почти такую же широкую.
– Ладно, это была, в конце концов, честная драка.
– Послушай-ка, – интимно сказал Серебряков. – Пускай молодой позвонит хефе, доложит о моём приезде. А я покуда спрошу тебя кое о чём.
Не долго думая, Касильдо приказал своему напарнику скрыться в сторожке, а сам напружинил уши.
– Ты знаешь, какой у меня вообще тут интерес? – спросил Серебряков.
Касильдо пожал плечами. Он не знал, хотя и догадывался кое о чём.
– Мне нужна одна девка, – продолжал Серебряков. – Зовут её Агата. Она из банды «Съело Негро». Знаешь такую?
Касильдо ещё раз пожал плечами, что означало: мало ли всяких девок шляется по здешним горам…
Из окошка высунулся паренёк и крикнул:
– Дон Фелипе ждёт его!..
– Сиди пока там! – велел ему Касильдо.
– Я сразу уразумел, что ты парень понятливый, – обрадовался Серебряков. – Мы с тобой профессионалы, ты и я. Мы с тобой солдаты. Нам друг с другом делить нечего. Над тобой есть начальник, надо мной есть начальник. Мой с меня стружку снимает, твой – с тебя. Правильно? Правильно. Поэтому мы с тобой должны договориться.
– О чём? – спросил Касильдо и моргнул.
– Да об этой девке, так её растак. Очень уж она нужна моему хефе. А твой старик что-то крутит, жопой чувствую. Дай, думаю, сам ещё раз к тебе наведаюсь. По всем прикидкам пора ей уже тут быть. Ты что-нибудь об этом знаешь?
Серебряков посмотрел на бригадира sicarios в упор. Тот выдержал взгляд с индейской невозмутимостью.
– Ведь знаешь, да? По глазам вижу, что знаешь. Ладно. Давай сделаем так. Я сейчас поеду к твоему старику, побеседую с ним, то-сё, а ты пока тут подумай о моём предложении. Если он опять будет крутить-вертеть…
– О каком предложении? – спросил Касильдо. – Разве было какое-то предложение?..
– Оно будет, – сказал Серебряков. – И ты не пожалеешь, если надумаешь его принять.
Свои слова он, как тяжёлой гербовой печатью, подтвердил пристальным взглядом прямо в лицо своему собеседнику.
Касильдо вздохнул и направился к сторожке. Всё-таки хорошо, что у нас, маньянцев, нету привычки смотреть друг другу в глаза с близкого расстояния, подумал он. Иначе мы бы все стали глупые и честные, как эти norteamericanos.
Тут ему пришла в голову мысль, так что он даже притормозил на две секунды и мимолётом обдумал её.
– Эй, амиго! – повернулся он к визитеру. – Ты не против, если мой напарник тебя отвезёт туда и привезёт обратно?
– Вообще-то я умею водить машину, – нахмурился Серебряков.
– Там дорога делает неожиданный изгиб, – сказал Касильдо и широко улыбнулся. – Кто не знает, может не вписаться.
– Ладно, пусть едет, – согласился Серебряков. – Но за рулём буду я.
– Я о том и говорю! – сказал Касильдо.
Он вошёл в сторожку.
– Эй, как тебя? Репердиус!
– Я Ремедиус, – поправил его парнишка.
– Не суть важно, – сказал Касильдо, понизив голос. – Езжай с этим сеньором к хефе и внимательно присмотрись, как дон Фелипе будет его встречать-провожать: выйдет ли на крыльцо, пожмёт ли руку… А потом всё мне расскажешь. Понял? Пушку свою здесь оставь на всякий случай. Да смотри – если по дороге скажешь ему хоть слово о чём-нибудь кроме погоды – я твои кишки намотаю на этот шлагбаум. Да и о погоде не надо ничего говорить. Сиди и молчи, как каменный истукан.
Парнишка вскочил с проспермаченного дивана и поспешил к “мазде”. Касильдо нажал кнопку подъёма шлагбаума. “Мазда” умчалась наверх. Бригадир sicarios раскурил свою emboltura, которая за малым не погасла совсем, и сел на пороге – думать. Хосермо, так некстати пошутивший, стоял у шлагбаума, прижав к правой скуле банку пива из холодильника, и еле слышно постанывал.
Глава 30. Самородок
– Примите моё уважение, дон Фелипе, – сказал Серебряков Ольварре, который лично вышел под колонны встретить дорогого гостя с заранее протянутой для рукопожатия рукой.
– Проходи, сынок, – сказал ему дон Фелипе. – Кофе уже разлит по чашкам. Выпьешь что-нибудь покрепче?
– Из ваших рук, дон Фелипе, даже слабительное выпить – большая честь для любого человека. Но всё же я откажусь. Чересчур извилистая к вам сюда ведет дорога.
– А каких-то десять лет тому назад сюда не вело ничего кроме засранной мулами вьючной тропы, – похвастался Ольварра.
– Вы определённо из тех людей, дон Фелипе, которые преображают этот мир.
Похвала Ольварре понравилась. Но тут он подумал, что гость, как всегда, перейдёт к деловой части разговора не допив свой кофе, и поморщился. Так оно и случилось.
– Что же, дон Фелипе, не беспокоила вас эта девка?
Ольварра развёл руками.
– Нет, сынок, никто здесь и слыхом не слыхивал ни о какой девке. Должно быть, мои старые друзья что-то перепутали. Это бывает с людьми, которые всё время куда-то спешат, всё время пытаются в один день впихнуть сразу несколько…
– Это странно, дон Фелипе, – сказал гость и посмотрел на Ольварру поверх своей чашки. – По всем прикидкам она должна была здесь уже появиться.
– Да вот не появилась, – сказал Ольварра, пожалуй, чересчур резко для человека, который в один день сразу несколько впихнуть не пытается.
– И никаких признаков надвигающейся угрозы?..
– Никаких! – воскликнул Ольварра, как будто сам удивляясь этому факту.
Но вы хотя бы послали людей осмотреть горы – мало ли там кто прячется?
Осматриваем регулярно, сказал дон Фелипе и подумал, что и впрямь надо будет послать побродить по окрестным горам парочку пастухов – мало ли чего.
Серебряков поставил пустую чашку на стол.
– Вы, конечно, опять отказываетесь от военной помощи с моей стороны?..
– Как мы и договорились, я приму её только когда почувствую реальную угрозу.
– Ну что ж, – Серебряков поднялся. – Бог с ней, с этой девкой, в конце концов. Было невероятно приятно видеть вас, дорогой дон Фелипе, в добром здравии.
– И мне, и мне, – не остался в долгу Ольварра.
Когда «мазда», скрипнув резиной, уткнулась мордой в полосатый шлагбаум, Касильдо встал и не спеша подошёл к приехавшим.
– Ну что? – лениво спросил он. – Повидался с хефе?
– Повидался, – ответил хмурый Серебряков. – Поднимай свой дурацкий полосатый палка.
– Ты извини, амиго, – сказал ему Касильдо. – Но придётся мне, прежде чем тебя пропустить вниз, осмотреть твой багажник. У нас – ты не поверишь – один нехороший человек некоторое время тому назад залез, представляешь, в багажник чужой машины, да и удрал, паразит! С тех пор по приказу хефе мы проверяем багажники машин, которые от нас уезжают. Хотя потом он оказался все-таки хороший, но это уже к делу не относится.
– Что у вас тут – тюрьма, что от вас надо удирать в багажнике? Или трудовой лагерь по рецепту товарища Троцкого?..
– Ну, не придирайся к словам, амиго. Ты покуда открой свой багажник, а я отдам распоряжения… Репердиус!
– Я Ремедиус! – поправил его вылезший из серебряковской «мазды» напарник.
– А я как сказал? – удивился Касильдо.
– Ты сказал “Репердиус”…
– Да, если бы меня моя мама назвала таким именем, я бы на неё тоже обиделся. Ладно, давай-ка отойдём. Ну, что видел?
– Хефе его вышел встречать под колонны.
Руку жал?
Ещё как.
– Так, так…
– А провожать – нет, не провожал…
– Так, так… Что ещё?
– Всё.
– Ладно. Иди посиди пока на телефоне, вдруг кто позвонит. Я проверю его багажник и подойду.
Ремедиус поплёлся в сторожку, недоумевая, с чего вдруг Касильдо приспичило проверять этот багажник. Никакого распоряжения на сей счет от хефе не поступало. Про беглеца Акоку уже все забыли, кроме разжалованного бригадира.
Касильдо подошёл к «мазде».
– Ты багажник-то всё-таки открой на всякий случай, – сказал он Серебрякову. – Только не сразу открой, а повозись какое-то время. Сделай вид, что его заклинило у тебя от жары. А пока будешь возиться, скажи-ка мне, что ты Ольварре предлагал за девку?
– Так она всё-таки здесь?.. – оскалился Серебряков.
– Я разве это сказал? – удивился Касильдо и потянулся за бумажкой для ещё одной самокрутки. – Не помню такого.
– Чёрта с два ты сказал, – Серебряков вынул связку ключей и приступил к отвлекающему манёвру с багажником. – Информацию из тебя клещами приходится вытаскивать.
– Так что ты ему сулил?
– Денег и своё участие в боевых действиях.
Про Бермудеса Серебряков парню рассказывать никакой надобности не видел. Во-первых, тема уж больно интимная, а во-вторых, подлец Крайтон всё тянул с ответом на вопрос, возьмёт ЦРУ за жопу этого Бермудеса или не возьмёт.
– Денег у него и у самого хватает, сказал Касильдо. А участвовать в наших боевых действиях мы посторонних, как правило, не приглашаем. Да и затевать боевые действия против какой-то девки для настоящего маньянца западло.
– Что же я ему должен был предложить?!. – Серебряков очень натурально разыгрывал сцену неудачного открывания багажника: он сделался весь злой и красный; парнишка Ремедиус, наблюдавший за ним из окна сторожки, мог поклясться, что из уст этого большого гринго ничего, кроме проклятий в адрес непокорного железа, не срывается.
– Голову его врага, – сказал Касильдо и зажёг спичку.
– Что?..
– Сразу видно, что ты не маньянец, – сказал Касильдо. – Голову врага поднеси ему на медном блюде, и взамен этого потребуй себе ту девку.
Соображает парень, подумал Серебряков. Такому бы нормальное образование – стал бы профессором. Или шпионом. Интересно, что дальше будет.
– И кто же у него враг? – спросил Серебряков.
– Сколько ты предлагал ему денег?
– Сторгуемся.
– Хорошо. Я тоже думаю, что сторгуемся. Но одну вещь я хочу обговорить заранее.
– Какую?
– Тебе всё равно, мёртвая будет девка или живая?
– Всё равно.
– Всё равно, трахнутая или нет?
– Абсолютно, – Серебряков усмехнулся и открыл багажник.
– Всё равно, куда трахнутая?
Гэбэшник даже отвечать не стал на такие пустяки.
Касильдо глубоко затянулся, выпустил дым, почесал спину и лениво заглянул в пустой багажник. Там, как и следовало ожидать, не было никого и ничего кроме лысой запаски.
– Ты, наверное, читал в газетах, что пару дней назад в Акапулько скоропостижно подох полицейский комиссар?.. – сказал Касильдо.
– Ну, может и читал…
– Фамилия комиссара была Посседа…
– И что?
– У него осталась баба, ну, вдова… Как зовут – не знаю. Но это выяснить, я уверен, тебе труда не составит. Как и узнать её адрес. Так вот, я полагаю, что враг нашего дона Фелипе трахает комиссарову бабу. Более того, я почти уверен, что это они с этой бабой на пару и пристроили комиссара без очереди на вечные казённые харчи. Не спрашивай, как я это вычислил. По ряду признаков. Плюс интуиция. Великая вещь. Одним словом, я на восемьдесят процентов уверен, что так оно и есть. Даже на девяносто. А это, согласись, хороший процент. Комиссар был estupefaciente, таблеточник, без этого не мог. Они ему подсунули la pastilla,[31] он сожрал и сдох. А враг нашего Дона трахает его бабу.
– Так как же его зовут, этого пидараса?
– Эриберто.
– А фамилия?
– Мы еще с тобой не поторговались. Сторгуемся – скажу.
– Ладно. И чем он насолил Дону?
– Хефе его из кутузки вытащил, а тот на него стучал конкурентам. Хефе его посадил в подвал, а он, гад такой, доски в стене выломал и сбежал.
А, так это он залез в багажник чужой машины?
Ну. А машина-то была того самого комиссара.
Чёрт возьми, восхитился Серебряков. Да его в любой аналитический отдел возьмут без всякого образования! Самородок, мать его так!
– Ну хорошо… Что посоветуешь с ним сделать? Пристукнуть в городе, а потом купить на рынке медное блюдо и привезти сюда отрезанную башку?
– Грубый вы народ, грингос. На черта тебе этот шум и вонь? Сдлай так, чтобы он сам приехал к Дону.
– Как это?
– А вот для этого, – Касильдо поднял вверх жёлтый от табака палец, – нужно иметь на плечах маньянскую голову, браток.
– Ну-ну, – сказал Серебряков. – За маньянскую голову плачу отдельно.
– Тогда вот что, – сказал Касильдо. – Бери его на пушку тем, что знаешь про историю с полицейским комиссаром. Если увидишь, что это его не проняло, вякни что-нибудь про горелое мясо.
– Не понял, – сказал Серебряков.
– Хефе обещал его поджарить на паяльной лампе, думаю, что это у него в мозгах отложилось…
– Понял, – сказал Серебряков.
– После того, как ты его расположишь к себе таким образом, – Касильдо сделал паузу, – отправляй его сюда.
– Как?
– Ты мог бы прикинуться тоже полицейским. Но он не поверит…
– Почему?
– У тебя акцент. И вообще ты не похож на маньянца.
– Это верно.
– Знаешь что? Скажи ему, что ты из ЦРУ. И предложи на себя работать. Он всё равно загнан в угол. Ему деваться некуда. Он там сидит, трясясь от страха, что Ольварра его найдет. А ЦРУ для Ольварры – организация уважаемая. И он это знает. Он тебе поверит. Ему даже будет в кайф приехать к Ольварре посланцем от могущественного ведомства… А уж как приедет – я тут ему подыграю.
– И по такой умной голове, – сказал майор Серебряков голосом, полным раскаяния, – я лупил своими дурацкими кулаками… Прости меня брат, если сможешь. Или дай мне по роже пару раз, если хочешь…
– Ладно, сочтемся. Давай-ка перейдём теперь к низменным материям…
Когда Серебряков, наконец, уехал, Ремедиус чуть было не спросил у своего бригадира, уж не картина ли Хосе Марии Веласко лежала у того в багажнике – так долго два охламона топтались у заднего бампера, пяля глаза в развёрстую задницу железного коня. Он и спросил бы, кабы не печальный инцидент с Хосермо, тем самым, которому озверевший Касильдо изрядно попортил симметрию лица за вполне невинную шутку. Ну его. Если бог хочет наказать человека – он изымает чувство юмора у его руководства.
Глава 31. Сублимация во всех проявлениях
Из джунглей, сплошным ковром покрывающих западный склон горы Киуатепетль, вылезла Магдалина и направилась через поляну к посту, замаскированному в низкорослом кустарнике на опушке. Побрезио сглотнул слюну: куда ни кинь, а грязно-маскировочный комбинезон шёл толстухе. Да и какой бы женщине он не шёл?.. Стиль сафари – вещь беспроигрышная во все времена.
А может, и не шёл, а просто бывший временный командир бывшей Съелы Негры в полном одиночестве торчал на этой точке вот уже пятые сутки. Он бы сейчас на кого угодно запал, даже на эту швейцарку, даром что она такая лесбиянка, что на ней клейма ставить некуда. Он бы нашёл куда. Поискал и нашёл бы.
– Hola! – сказал он, выходя из кустов. – Как дела?
– Ты меня напугал, Побрезио, – сказала толстуха с неприязнью. – Выскакиваешь как чёртик из коробки…
Она врала. Ни грамма она не напугалась. Но Побрезио не стал ей говорить о том, что это ему известно. Он был парень неглупый, он понимал, что женщина посреди сугубо мужского коллектива всё равно начинает чувствовать себя женщиной, будь она хоть шестьдесят девять раз лесбиянка, а отсюда и кокетство, и колючки из неё растут не потому, что она какой-нибудь дикобраз, а в качестве трогательной женской самозащиты. Ну и пусть.
– Ой-ой-ой, – ласково сказал Побрезио и ссутулился, чтобы соратница не увидела его некстати вставшего члена. – Что же, я должен сперва на весь лес орать, что, дескать, выхожу, не пугайся, моя радость?..
– Орать не орать, а выскакивать как чёртик из коробки всё равно не должен, – рассудительным тоном сказала Магдалина.
– Далась тебе эта коробка, – проворчал Побрезио. – Лучше скажи, какие новости.
Ему смерть как хотелось взять толстуху широкой ладонью за пышную задницу и хотя бы так подержать, но он сдерживал себя. И не потому, что он опасался вспышки праведного девичьего негодования. Нет, этого он не опасался. Пускай себе негодует. До стрельбы дело навряд ли дойдет. Но после событий в Игуале, когда Побрезио допустил на территорию базы не просто постороннего человека, а шпика, воткнувшего в забор жучок, он чувствовал нечто вроде комплекса неполноценности. И ведь она, сука, припомнит ему это, и смерть боевого товарища по его вине припомнит. Скажет, вот, намудачил вагон и маленькую тележку, а теперь меня за жопу хватаешь? Какая уж после этого любовь…
Нет, тут нужно придумать что-нибудь похитрее. Дипломатия нужна. Он сунул руку в карман и отвёл в сторону пылающий конец.
– Новости замечательные, – сказала Магдалина, деловито роясь в зелёной сумке в поисках чего бы пожрать. – Там она, там, у Ольварры. Как и следовало ожидать. Сперва сидела в подвале, теперь – в самом доме. Правда, за ней присматривают. Но ни с кем кроме хозяина не общается.
– Ну? – обрадовался Побрезио. – Так будь я проклят, если она сегодня до первой звезды не окажется с нами.
– Не торопись, – охладила его Магдалина. – Там у этого старого мудака целая рота бойцов охраняет долину. И пастухи шляются по горам. Я сейчас чуть не наткнулась да двоих. Хорошо, что они привыкли завтракать стаканом текилы. Прошли от меня в метре и не заметили.
– Ну, мы тоже ребята с мозгами, – сказал Побрезио. – Таким штукам меня обучали. Для начала перекрываем дорогу ближе к устью долины и берём заложника. Потом предлагаем старому хрену совершить чейндж.
– Какого еще заложника? Из местных?..
– Из каких придется.
– Не думаю, что старик согласится отдать нам Агату взамен какого-нибудь зачуханного индейца из деревни. Она куда дороже стоит. А его люди – они патрулируют дорогу вчетвером на джипе, и на вооружении у них нету только что атомной боеголовки…
Магдалина открыла ласарским ножом банку мясных консервов и принялась пожирать протоплазму под ржаную лепешку и прозрачную воду из бьющего неподалеку родника.
– У нас тоже неплохо с оружием, – сказал Побрезио.
– Дубина ты, – сказала Магдалина набитым ртом. – На шум слетятся его ребятки в полном количестве, и нас попросту сожгут вместе с куском джунглей, из-за которого мы атакуем патруль. Да и джунгли там вдоль дороги повырублены, не спрячешься.
– Можно вовсе и не прятаться, а наоборот…
– Что это ты за глупости болтаешь?..
– Ну, скажем… Мы с тобой изображаем любовную парочку… понимаешь?.. Манаемся на обочине дороги… Им из джипа не разглядеть, чья там задница ходит – кого-нибудь из их шайки-лейки, или чужака…
– И что дальше?
– По идее они должны остановиться. Наверняка захотят помочь советом… поучаствовать…
– Ну, а дальше что?